Единство государства (СИ)

Глава 11

Благая рать

Коптившие в креплениях стен светильники немного разбавляли тусклое мерцание зимнего неба, пробивавшееся сквозь мутные стёкла. В очаге потрескивало пламя, лениво облизывая красноватыми язычками подброшенное полено. Ратная Палата была построена в резиденции державного князя специально для того, чтобы проводить в ней военные советы. На дубовом столе здесь было положено раскладывать чертежи земель и местечек. Разглядывать их, изучать и обдумывать, каким путём лучше вести в тех местах воинов, чтобы быстрее и надёжнее добиться победы. Конечно же, здесь полагалось высказываться, спорить и слушать. Сейчас же в зале царило напряжённое молчание.

Лесьяр Строгов раз за разом раздражённо пробегал взглядом по строкам письма, которое держал в руках. Затем поднимал глаза, оценивающе осматривал по очереди каждого, кто сидел за столом, после чего принимался перечитывать заново. В Ратной Палате присутствовали наследник трона Всеслав, князь-воевода Железного войска Кари Слетаев, исправник Тайной стражи Степан Глазков, князь-воевода Младшей дружины Вадим Камушкин и воевода Старшей дружины Захар Строгов. Мужчины напряжённо переглядывались, ожидая что скажет державный князь. Но державный князь продолжал молчать, глядя в письмо. Лишь потрескивал огонь в очаге и покачивалась на грубой бумаге письма половинка сломанной печати с гербом Дома Озеровых.

- А где Лютогост? - прервал, наконец, тишину Лесьяр Строгов.

- Твой сын, князь, тренируется со Старшей дружиной, - ответил ему Захар.

Державный князь аккуратно свернул письмо в трубочку. Затем раздражённо смял его в могучем кулаке и бросил хрустящий комок на стол. Бумажный ком вприпрыжку покатился по столешнице, и уже был готов свалиться на пол, но Всеслав остановил его, накрыв своей ладонью. Расправил лист и убрал его в карман. Как он любит говорить, для истории. Воспитал любителя бумажек! А предельный князь хитёр, горазд брехать. Такого хода Лесьяр от Чернека не ожидал. Хитро. "Оскорбление Дома Озеровых", надо такое придумать! Как теперь быть? Лесьяр уже прикинул как можно действовать, но для порядка решил вначале поругать исправника Тайной стражи.

- Степан, содержание письма тебе известно. Как ты всё объяснишь? Ведь Филипп Серебрянкин твой прямой подчинённый.

Исправник нисколько не смутился. Заговорил уверенно, не отводя взгляд и не прячась, так как знал, что прав. Почему все офицеры не такие как он? Тайная стража ещё слишком молода, Лесьяр создал её всего пять лет назад и сразу бросил в дело. Но не все её бойцы понимали в чём особенность их службы. Поколениями мужчины готовились сражаться с врагом лицом к лицу, но не выискивать сведения и предотвращать заговоры.

- Здесь два варианта. Либо предельный князь врёт, что выдаёт в нём коварного противника. Либо имела место человеческая ошибка, от которой никто не застрахован. Но даже если так, то Чернек использовал её наилучшим способом. Это также означает, что предельный князь Суломатья хитёр и опасен.

Лесьяр Строгов кивнул в знак согласия. Добавить было нечего.

- Что творится в других пределах?

- Густошумье полностью под присмотром. Там Тайная стража справляется как надо. Хотен Юрьев был бы рад присоединиться к Вейкко, или снабдить его оружием и людьми, но он обложен нами очень плотно. Единственное, что он может сделать и делает, это затягивает меры по ослаблению храмов. Видимо, ждёт, чем закончится мятеж в Суломатье. В Солоплаже всё спокойно. А вот в Крайнесточье ситуация медленно, но верно накаляется. Драка между Деяном и Видогостом не за горами. В Хладоручье проблем никаких.

- Насчёт Клыковых я никогда не сомневался, - подвёл итог Лесьяр. - Так что, как нам быть в сложившейся ситуации?

Вопрос был обращён ко всем. Но отвечать на него никто не спешил.

- Всеслав?

- Я считаю так, - наследник Рустовесского государства сложил пальцы замком и немного задумался. - Можно ударить по Озеровым, но это безнадёжный вариант, он мало что нам даст. Формально нам нечего предъявить Чернеку. А прямое нападение подарит ему хороший повод присоединиться к Вейкко. Вполне могут вмешаться Юрьевы.

- Так, - согласился Лесьяр. - Какие будут предложения?

- Бездействовать тоже нельзя, - продолжал Всеслав. - Чем дольше продолжается мятеж, тем более слабыми мы выглядим. Это может уверить врагов в безнаказанности и спровоцировать их действовать решительнее. Одни могут открыто поддержать Вейкко. Видогост, видя такой расклад, свергнет Деяна и поднимет Крайнесточье против твоей власти, отец. Исходя из этого, я считаю необходимым примерно наказать мудрейшего. Разбить его силами нашего войска. Чтобы остальным неповадно было.

В разговор вмешался Кари Слетаев, князь-воевода Железного войска:

- Может обойдётся без таких суровых мер? Вторжение в Суломатье, на земли Дома Озеровых может быть воспринято как...

- Это земли Рустовесской державы, - перебил его Лесьяр. - Единые земли единой страны. Мой сын высказал всё, что хотел сказать я сам. После первой пролитой крови побеждает лишь тот, кто сильнее. Вейкко уже осквернил себя мятежом и остановит его только смерть. Собираем войско.

Двери в Ратную Палату без стука отворились и вошёл слегка запыхавшийся Лютогост. Выбритые щёки его горели от упражнений на морозе. Лесьяр одарил сына неодобрительным взглядом и сурово спросил его:

- Ты где был?

- Отец, я оттачивал своё воинское мастерство.

Державный князь почувствовал мучительную боль в груди. Она последнее время посещала его всё чаще, в самые не подходящие моменты. Преодолевая одышку, он произнёс:

- Не помню, чтобы я вносил тебя в списки латников Старшей дружины. Зато помню, что приказал явиться сюда незамедлительно.

- Прости, отец. Но я должен был закончить тренировку. Только так можно всегда сохранять готовность к битве.

- Отвечаешь как простой дружинник... Так ты готов к битве?

- Да, отец.

- Отлично. Поедешь со мной в поход.

- С тобой в поход?

- Вовремя надо приходить, когда тебя зовёт твой отец и твой державный князь, - Лесьяр раздражённо указал Лютогосту на скамью. - Садись, ради тебя не буду всё заново повторять. Всеслав!

- Да, отец, - отозвался старший сын.

- Ты остаёшься в Древгороде и будешь править от моего имени.

- Как тебе будет угодно.

- Далее. Войско поведу я лично. Лютогост выступит в поход со мной. Против Вейкко пойдёт Знамённый отряд, пятьсот латников Старшей дружины, тысяча конников Младшей дружины, две тысячи Железного войска и три тысячи Поместного войска. Захар, - державный князь обратился к воеводе Старшей дружины. - Ты отправишься в поход вместе со мной. Остальные офицеры остаются в Древгороде с Всеславом.

***

С неба сыпался густой снег, обжигавший лицо ледяными колючками. Северный ветер выл, стараясь склонить человека как можно ближе к земле и похоронить его в белом кургане сугроба. В такие моменты казалось, что остатки ледника на севере вновь обрели силу, жестокие боги снова тянут мир в Эпоху Падения. Спасают только тёплые кофты из шерсти и шуба из волчьего меха.

Деян Булатов зябко поёжился. Не далее, чем на один полёт стрелы всё было скрыто в снежной пелене. Площадь перед резиденцией предельного князя была заполнена толпой любопытных людей. Чернеющая масса пропадала за чертой видимости, и оттого казалась бесконечной. Городские строения тоже скрывались за белой завесой.

Деян наблюдал за людьми с возвышающегося над площадью помоста. Рядом с ним стоял закутавшийся в мех пристав Тайной стражи Пётр Родников. Двоюродный дядя отказался прийти сюда, сославшись на свою занятость со Старшей дружиной. Может быть, Эдуард Булатов поступил мудро. Деревянную плаху окружали квадратом пятьдесят бойцов Тайной стражи. Сегодня здесь должно свершиться правосудие. Люди Петра Родникова поймали трёх уговорщиков, засланных в Миргород мудрейшим Вейкко, дабы подбивать людей вступать в его войско. После их захвата, были арестованы одиннадцать добровольцев, решивших пойти воевать против Древгорода. Государственное преступление, наказанием за которое была смертная казнь.

На площади никто не разговаривал. Лишь ветер пел свою мрачную песню. Нечего тянуть, пора начинать. Деян кивнул Петру Родникову: "выводи первого". Сухощавый уговорщик сильно нервничал, понимая, что жизни его пришёл конец. Но тем не менее держался достойно, всеми силами останавливая дрожь. Деян несколько раз присутствовал на казнях, которыми руководил его отец. Благослав всегда давал преступникам возможность высказаться перед смертью. Молодой князь подумал, что должен поступить так же как отец. Когда глашатай озвучил приговор, Деян обратился к уговорщику, предложив воспользоваться правом последнего слова. Но тот лишь отрицательно помотал головой, закусив губы зубами. Он боится, что если заговорит, то не сможет сдержать истерику, - понял Деян.

Палач уложил уговорщика на плаху и размахнулся жутким топором на длинной рукоятке. Огромное чуть загнутое лезвие со свистом рассекло морозный воздух. Глухой удар. Толпа одобрительно загудела - палач отрубил голову с одного удара. Нападавший снег раскрасился кровавыми брызгами. Второй уговорщик непрестанно молился и закатывал глаза. Его уже совсем не трогали события этого мира, он настроился на то, чтобы слиться в посмертии с Благом, на служение которому истратил свой земной путь. Говорить он также не стал. Два удара топора отправили его к древним богам.

Третий уговорщик выглядел собрано и вызывающе. Во взгляде его не было отчаянья обречённого или одухотворённости идущего на праведную смерть. "Хочу!" - ответил он Деяну, когда тот спросил не хочет ли уговорщик что сказать перед смертью. После чего нагло плюнул юному князю под ноги, едва не испачкав тому кожу дорогих сапогов. Деян подумал, что сейчас тот обратится к толпе горожан, дабы призвать их к очередному беззаконию или озвучит какое иное воззвание. Уговорщик же обратился к Деяну, правда значительно повысив голос. Хитрый расчёт, понял князь. Вся толпа его не услышит, лишь впереди стоящие. Их станут спрашивать что там да как. Те перескажут как сами поняли. И приукрашенный новыми деталями слух пойдёт гулять в народ, моментально превратившись в жуткую легенду.

- Кровь любишь пить, князь?

- Какую кровь, что ты городишь?

- Нашу кровь, - уговорщик кивнул на плаху и помост, залитые кровью казнённых. - Лесьяру Строгову служишь? Тому, чью душу уже при жизни Хлад пожрал? Тому, кто в угоду Мрозу и Килме войну начал против благих богов? Кровь любишь? Любишь смерть? Ну так знай, князь, - благовер повысил голос почти до крика и обратился к толпе, - скоро прольётся твоя кровь и приспешников твоих. Уже близок тот час! Не век тебе кровь людскую хлебать вместе с хозяином твоим, князем державным! Скоро и тебя собаки пожрут! Года не пройдёт, как ты своей кровью землю напоишь!

Деян Булатов лишился дара речи. Сначала он хотел возражать, но решимость его словно пушинку ветром снёс ураган уверенных обличительных слов. Он посмотрел на кровавые пятна и ему стало плохо. Что он здесь делает? Эти люди умирают по его приказу. Но вот этот умирать не боится. За один шаг до смерти пророчит ему, молодому князю, полному сил и надежд, скорую гибель. Что его кровь так же будет вытекать из сильного, желающего жить тела. А как же государственные дела, как же защита страны с оружием в руках? Любовь, сластью которой он только начал наслаждаться? Нет, нет, нет! Как можно умирать, когда он ещё не держал на руках своего сына? Но уговорщик продолжал посылать владыке Миргорода свои зловещие проклятия.

Пётр Родников, наконец, заметил, что Деян не решается прервать выкрики обречённого на смерть безумца. Пристав подсёк уговорщика, заставив того встать на колени и сложить голову на плаху. Палач занёс над головой топор.

- Слушай меня, князь, - не унимался посланник Вейкко, - я вижу как ты умрёшь! Я уже смотрю на Мору. Мора говорит мне, что ты следующий, к кому она придёт! Тебя ждёт бой. И ты продумаешь его очень хорошо, вот только не заметишь, что ошибся в...

Палач был настоящим мастером своего дела. Точный удар моментально рассёк шею уговорщика. Тело его затряслось в конвульсиях, а голова, шмякнувшись об помост, перекатилась два раза и остановилась у самого его края. Глаза казнённого закатились, а рот искривился в ужасающей кровавой усмешке, обращённой к Деяну Булатову. Юный князь был едва ли не бледнее снега. В поисках поддержки он обратился к Петру Родникову.

- Он обещал мне скорую смерть. Что это значит?

- Не переживайте, князь, - беззаботно ответил пристав. - Надо же ему было что-то сказать. Вот он и разорялся тут.

- Он сказал, что я ошибусь только в одном. В чём? В чём я ошибусь?!

- Да всё нормально, забудьте. Что будем делать с добровольцами?

Ответ пристава Тайной стражи нисколько не удовлетворил Деяна. Осуждённый на смерть уже видел перед собой Мору и та говорила с ним. Богиня, бывшая воплощением гибели, обратилась к Деяну со стращанием. Приговорённый увидел на каком именно жизненном повороте ждёт Деяна смертельная ошибка. Уже скоро. Скоро! Но какая ошибка? Палач прервал уговорщика навеки. А ведь от его слов зависела жизнь юного князя. В чём же он ошибётся? Очень полезно знать, особенно когда тебе обещают, что ты следующий.

Теперь добровольцы. Горожане, что поддались на прельщения уговорщиков и хотели присоединиться к Благой рати, чтобы воевать против Древгорода. Они не успели поднять оружия и преступить закон. Их можно было бы и помиловать. Деяна мутило. Юный князь видел в своей жизни кровь, в том числе и человеческую, но сейчас его мутило. Он следующий. Наверняка это связано с его борьбой против дяди. Если так, то нельзя показывать свою слабость. Пусть люди видят, что бросать вызов Деяну, сыну Благослава из Большого Дома Булатовых опасно!

- Добровольцев казнить, - объявил он после недолгих раздумий.

Толпа взорвалась гулом возмущения. "Нет!" "Ведь обещали, помиловать!" "Убийца!" Какая-то женщина упала на колени перед цепочкой стражников и воздела руки к холодным тучам: "Сыыыын, мооой, сыыын!" "За что?" Но отступать было нельзя. Мора стоит где-то совсем рядом и уже готовится его забрать. Нужно быть твёрдым и даже жестоким, чтобы избежать преждевременной встречи с ней. На помост стали выводить добровольцев.

Деян двинулся вниз, решив уйти с этого кровавого места. Ещё одиннадцать казней он не вынесет. Не хватало лишиться сознания на глазах у всего города. А он был близок к этому. Силы внезапно оставили князя. После казни он собирался пойти в казармы, но понял, что не сможет поднять тренировочный меч. После тренировки Деян собирался плотно поесть, но сейчас понял, что его стошнит даже от пустой похлёбки. Быть может, только нежные объятия Агаты смогли бы принести сейчас успокоение. Но как им встретиться, когда день ещё только начался и его возлюбленная удалилась в резиденцию Видогоста к его жене Мирине? Запереться в своей комнате и не пускать никого!

Деяна окружили дружинники из его личной охраны. Бойцы держали в руках щиты и копья. За их покрытыми кольчугами спинами он почувствовал себя немного спокойнее. Толпа выплеснула негодование на своего юного князя. "Проклятый!" "Пусть тебя Талви осенит!" В Деяна полетели снежки. Дружинники прикрыли господина щитами и большинство из них ударились в раскрашенное цветами герба дерево. Но пара комков снега всё же попали Деяну в плащ, а один едва не залетел в лицо. Деяна била болезненная дрожь.

***

Пётр Строгов направился к Северным воротам. Там, за крепостной стеной и посадом высокий берег реки Рустовесь был обильно полит водой, превратившись в ледяную горку. Кататься на ней было любимым развлечением детворы в Древгороде. Часто со своими более младшими товарищами ходил туда и третий сын державного князя. Хоть Пётр и не был уже ребёнком, но изредка баловал себя весельем.

Сейчас нужно немного отвлечься. Пойти к друзьям, покататься с ледяной горки. Но тревожные мысли мешали Петру вздохнуть полной грудью. Он знал, что мудрейший храма Юма и Живы поднял мятеж в Суломатье. Знал, что отец принял решение собрать войско, дабы разгромить благоверов. Внутренне Пётр протестовал против такого решения. Он был против войны, тем более если она ведётся внутри государства. Благие боги общались с младшим сыном Лесьяра и показали ему свою истинность. Он чувствовал их теплоту, силу и заботу. Элай же так и остался для Петра всего лишь пустым именем. В тайне по ночам Пётр молился Позару и Светлобе, умоляя их вразумить отца и предотвратить кровопролитие. Но что он может сделать? С отцом разговаривать было бесполезно. Уже поехали по Гужвоземью гонцы, собирающие воинов под державное знамя.

С тяжёлым сердцем брёл Пётр по улицам Древгорода. Чем он может помочь защитникам благой веры? Пусть боги пошлют ему знак. На приличном расстоянии от Северных ворот ходил взад-вперёд молодой парень в одежде простолюдина. Поглядывал на стоящих там бойцов Дворцовой стражи, затем опять отходил в нерешительности, скрываясь от их взоров за углом постоялого двора. Похоже, парень хотел выйти из города, но почему-то не решался это сделать.

Заметив Петра, простолюдин задумался на мгновение и решительно пошёл в его сторону. Оглядев сына державного князя, он обратился к нему с просьбой:

- Господин, не могли бы вы мне помочь выйти за городские ворота?

- А что тебе мешает выйти самостоятельно?

- Ничего не мешает. Просто... Они всех обыскивают. А я не могу допустить, чтобы при мне нашли то, что я несу.

- Ну... Пойдём, ладно.

Пётр нащупал на поясе кинжал и шагнул вперёд. Хлопец двинулся за ним. "Этот со мной", - бросил Пётр бойцам Дворцовой стражи. Когда они отошли на значительное расстояние от ворот, младший сын Лесьяра вынул кинжал и повернулся к простолюдину. Парень в ужасе замер.

- А теперь, - сказал ему Пётр, - признавайся, что ты там хотел вынести из города. Ты вор?

- Нет, господин, что вы! Нет. Я не вор. Я... Мне...

- Тогда показывай, что у тебя. А для начала расскажи как тебя зовут.

- Меня зовут Митрофан.

Парень полез за пазуху. Пётр напрягся. Если бы тот попробовал вынуть оружие, сын державного князя нанёс бы ему смертельный удар. Но Митрофан вынул небольшой берестяной футляр. Пётр оглядел его. На скреплённой верёвочками крышке застыла печать храма Благопроявлений.

- Ты что, посыльный?

- Я воспитанник в Доме мальчиков. Скоро меня зачислят в Храмовую дружину. Мне приказали доставить письмо мудрейшему Вейкко.

- Ты пробираешься к Благой рати?

- Ага.

- Зря ты в город залез, тебя здесь могли поймать.

- Хвала Позару и Светлобе, Вы помогли мне. Я сразу понял, что Вам можно доверить жизнь.

Пётр был в замешательстве. Что это, просто случайность или вновь древние боги проверяли его? Если так, то они приготовляют ему какую-то особую миссию. Знать бы только какую.

- Спрячь письмо, - сказал он Митрофану. - Ещё не хватало, чтобы нас кто-нибудь заметил.

- Так Вы не арестуете меня?

- Нет. Почему ты не пошёл через Восточные ворота? Если направляешься к Благой рати, то тебе держать путь через них.

- Там обыскивают всех. И знатных, и простых.

Пётр выудил из мошны пять серебряных ул и две золотые калисты. Протянул деньги Митрофану.

- Держи. И не вздумай так просто всем письмо показывать как мне. Схватят и голову отрубят.

- Благодарю Вас, господин.

Пётр развернулся и стал уходить в сторону ледяного берега, откуда доносился шум играющей детворы.

- Как Вас зовут, господин? - окликнул его Митрофан. - За кого мне молиться богам?

- Я Пётр, сын Лесьяра из Великого Дома Строговых.

Митрофан раскрыл от удивления рот и замер, словно его ударили по голове пустым ведром.

- Только не вздумай говорить кому, что я тебе помог, - предупредил его Пётр.

- Нет, конечно... Спасибо!

***

Вейкко грузно опустился на бревно, игравшее в его шатре роль скамьи. Несколько минут пытался отдышаться. Затем трясущимися пальцами стал развязывать ремешки своих наручей. Не смотря на мороз, пот катился с него градом. В пятьдесят три года тяжело начинать осваивать воинское ремесло, при том, что всю жизнь имел дело только с перьями, чернилами, бумагами и книгами. Но выбора не было. Он возглавил борьбу против князя-отступника. Его победоносные ратники подарили своему полководцу меч, взятый из рук убитого врага. Конечно, искусником клинка ему уже не стать, но необходимо хоть немного научиться пользоваться смертоносной сталью. К тому же, вид мудрейшего, два часа в день посвящающего ратному делу, очень хорошо повышал состояние духа его воинов.

- Вы позволите, мудрейший? - в шатёр заглянул Дарён, воевода Храмовой дружины.

- Проходи, - Вейкко приглашающе махнул своему офицеру.

Дарён, слегка наклонившись, нырнул в шатёр и остановился у входа. Вейкко задумчиво почесал бороду. Рослый воевода, не смотря на кольчугу и латы, двигался плавно и мягко, словно кот, крадущийся по забору. Но в то же время, в его движениях чувствовалась сила, готовая сокрушить любого, кто посмеет с оружием в руках встать у Дарёна на пути. Глаза воеводы всегда светились спокойной уверенностью. Боги, как всё-таки легко он двигается в доспехах! Только попробовав ратные упражнения на себе, Вейкко смог по настоящему оценить силу этого человека. Затянутый в дублёную кожу и обвешанный железом, воевода был в разы проворнее многих, одетых лишь в лёгкое платье.

Воевода никогда не орал и не угрожал никому. Но в голосе его звенела сталь, слыша лязг которой, люди убеждались, что она не менее опасна, чем та, что хранится у офицера в ножнах. Его спокойная речь беспрекословно подчиняла себе добровольцев, прибывающих в распоряжение мудрейшего. И вот уже спустя совсем короткое время, не приученные к порядку ремесленники и крестьяне, слаженно учились обращаться с оружием и двигаться строем. Вейкко очень высоко ценил воеводу, помня, что именно он настоял на засаде в Орешкином овраге. Дарён гонял воинов Благой рати беспощадно. Не делал поблажек ни храмовым дружинникам, ни бывшим стражникам, ни добровольцам. Вейкко даже как-то раз в личной беседе попросил офицера обращаться с ратниками более милосердно. Очень чудовищными казались мудрейшему их изнурительные упражнения. "Кузнец с помощью огня и воды закаляет клинки, - спокойно ответил Дарён, - у меня же цель из людей сделать воинов". В этот момент Вейкко почувствовал себя пристыженным. У воеводы своя работа и он её знает. Ведь не лезут же офицеры в дела мудрейшего. Они создают Благую рать, а как именно ей распорядиться решит Вейкко. С тех пор главный хранитель храма Юма и Живы не пытался учить воеводу. Лишь с удовлетворением отмечал, как меняются лица мужчин, откликнувшихся на его призыв. Как из вольницы превращаются они в настоящее войско.

Дарён помог Вейкко снять доспехи. Без железа на плечах мудрейший почувствовал себя лёгким как пёрышко. Он надел шубу и тяжело вздохнул.

- Вам нужно бегать, - сказал Дарён. - Поначалу будет тяжело, а потом тренировки будут проходить легче, выносливости прибавится.

- Да уж в моих летах поздно ратником становиться, - усмехнулся Вейкко. - Пойдём, лагерь осмотрим.

Мудрейший и воевода вышли из шатра на мороз. Погода стояла ясная и солнечная. Вейкко оглядел лагерь Благой рати. Шатры и землянки были обнесены земляным валом и деревянным частоколом. Весь Михайлов луг был в их распоряжении, окаймлённый с одной стороны намертво схваченными льдом водами реки Хили, а с другой, обступившим его еловым лесом. Лес был источником дров и строительных материалов для рати Вейкко, поэтому медленно отползал от своих прежних границ, оставляя за собой свежие пни, припудренные щепками и опилками.

Вейкко наблюдал за обучением воинов. Настроение мудрейшего было двойственным. С одной стороны, пока Благая рать проделала путь от Орешкиного оврага к Михайловому лугу, к ней в полном составе присоединились несколько острожных гарнизонов, предоставив своему новому командиру имевшиеся у них арсеналы. Почти каждый день в Благую рать вливались новые добровольцы, приходившие группами и поодиночке. В окрестных поселениях для защитников древних богов ковали топоры, мастерили копья, стрелы, щиты. Нашивали на суконные платья металлические кольца. Конечно, это оружие уступало качеством тому, что изготовляли княжеские оружейники, но ведь оно не переставало от этого быть смертельно опасным.

Но было и то, что тяготило Вейкко. Благая рать должна была сокрушить Лесьяра Строгова. Как считал он сам, и как говорили ему опытные офицеры, для этого нужно не менее пятидесяти тысяч бойцов. Но сейчас под рукой мудрейшего собралось всего пять с половиной тысяч воинов. В десять раз меньше! Костяк Благой рати составляла Храмовая дружина. Это были самые дисциплинированные и подготовленные бойцы. Но после битвы в Орешкином овраге, храмовых дружинников оставалось меньше тысячи. Перешедшие на сторону Вейкко отряды Поместной стражи, были неплохо обучены военному делу, но всё же не имели навыков для больших полевых сражений, без коих войну выиграть нельзя. Три тысячи воинов Благой рати вообще были ополченцами из разных сословий. И хоть Дарён и другие офицеры прилагали невероятные усилия, чтобы обучить их ратному мастерству, ополченцы оставались самой слабой частью Благой рати.

Другой проблемой было отсутствие поддержки со стороны князей. Чернек Озеров, на чью помощь в первую очередь рассчитывал Вейкко, так и не пришёл на помощь. Насколько знал Вейкко, предельный князь Суломатья даже не начинал собирать войска. Хотен Юрьев мог бы помочь Благой рати, но все уговорщики, которых посылал Вейкко в Густошумье исчезли бесследно. По всей видимости, попав в лапы Тайной стражи. Видогост Булатов устно передал через своего посыльного, что готов присоединиться к борьбе, но должен сначала свергнуть племянника, дабы взять в свои руки власть над Крайнесточьем и его воинством. Валентин, мудрейший храма Агуна и Кесы, заявил, что не может послать свою дружину на войну, так как должен сначала вмешаться в борьбу предельного князя Деяна со своим дядей. Якобы, без утверждения Видогоста на престоле Миргорода, защита благой веры обречена на провал. Валят друг на друга без стеснения!

Ополченцы хоть и прибывали практически каждый, день, но их было слишком мало для создания действительно мощного войска. Вместо бурного притока молодых мужчин, которые подобно весенним ручьям, наполнили бы Благую рать силой десятков тысяч, Вейкко с досадой наблюдал за тоненькой струйкой добровольцев. Все боятся бросить вызов Лесьяру Строгову. Слишком он могучий и опасный противник. Мроз и Килма знали, чью душу нужно пожрать, чтобы толкнуть Рустовесскую державу в новую Эпоху Падения.

От размышлений Вейкко отвлёк Дарён.

- Мудрейший, к Вам прибыли посланники из храма Аурина и Зары.

- Где они?

- Ждут в Вашем шатре.

Вейкко взломал печать и внимательно ознакомился с содержанием письма. Ничего нового он там не увидел. Мудрейший Филипп велеречиво и многословно поддерживал Вейкко, обещал молиться за него и Благую рать. Писал, что вместе с посланниками отправляет помощь защитникам благоверия. Но всё письмо сводилось на нет сухим итогом: Храмовая дружина Аурина и Зары воевать пока не будет. Нужно дождаться, пока власть Древгорода ослабнет, а потом выступить единым строем. А сейчас ещё не время. Вейкко мысленно сплюнул. Лучше бы Филипп вообще не отвечал на его письмо, как это сделал мудрейший храма Сияя и Кипины, что в Солоплаже. Было бы честнее. У всех одно на уме: спрятаться, переждать, как бы чего плохого не вышло. Все боятся державного князя пуще, чем гнева богов. Разве можно победить в войне, не обнажая клинок и не рискуя жизнью? В Рустовесье многие готовы воевать против Древгорода, но только так, чтобы в Древгороде об этом не узнали. Где все они будут, когда уже летом наступившего года Лесьяр Строгов объявит элаитство новой государственной религией? Когда Хлад сожмёт их трусливые шеи своими ледяными пальцами? Вейкко посмотрел на трёх усталых посланников, переминавшихся с ноги на ногу в полумраке его шатра.

- Мудрейший Филипп написал, что отправил с вами помощь для Благой рати.

- Да, вот она.

Двое посланников развернули на полу большой тяжёлый свёрток из промасленной материи. Взору Вейкко и Дарёна предстал десяток добротных мечей. Воевода наклонился, брал каждый поочерёдно в руки, тщательно осматривал, взвешивал, несколько раз взмахивал. "Хорошие мечи, качественная работа", - подытожил Дарён. Вейкко не выдержал.

- Пресноплюй этот ваш мудрейший Филипп! Что мне толку с его десятка мечей, когда их держать некому? Мне воины нужны, мужчины, люди! Дружину он мне не пришлёт, а вместо оружия десяток мечей подкинет.

- Мечи хорошие, - попытался возразить Дарён.

- Хорошие? Вот и раздай их тому, кто умеет с ними обращаться. Десяток мечей... Издёвка! Мне нужны тысячи! Мечи, копья, доспехи, - Вейкко загибал пальцы на руках, - шлемы, топоры, щиты. Воины, наконец! Как победить Мроза и Килму, если даже главные хранители благой веры, прячутся по своим углам?

Дарён и посланники стояли не смея шелохнуться. Таким гневным мудрейшего храма Юма и Живы ещё никто не видел. Вейкко выскочил из шатра, чтобы побродить по лагерю и немного успокоиться.

За частоколом на глаза мудрейшему попался Егор Михайлов, бывший пристав Поместной стражи, первым из офицеров перешедший на его сторону. Егора произвели в сотники Благой рати и дали под начало сто ополченцев. Ополченцы разбрелись на некоторое расстояние друг от друга. Некоторые сели на снег. Егор дунул в глиняный свисток, давая сигнал сбора. "Стройся! Быстрее, быстрее, быстрее! Чего ждём?!" Бойцы суетливо повскакивали, некоторые стали метаться. Но тем не менее, смогли довольно резво составить четыре ряда. Сотник прошёлся вдоль шеренги, придирчиво осматривая своих подопечных. "Щиты!" Ополченцы выставили щиты перед собой. Егор вновь обошёл шеренгу, периодически нанося по щитам удары ногами, стараясь разбить построение. "Держим строй!"

Заметив Вейкко, Егор дал команду разойтись и приблизился к полководцу. "Благословите, мудрейший", - сотник склонил голову. Вейкко осенил его круговым знамением правой руки.

- Ну что, как бойцы?

- Хорошие ребята, - ответил Егор. - Упорные.

- А как ты, готов сражаться?

- Конечно, мудрейший! Святая обязанность каждого умереть за благую веру.

- Бойцов у нас мало. Сладят ли они с воинами державного князя?

- Ничего, к весне у нас будет сто тысяч. Вся страна поднимется за веру. А княжеские ратники они что? Я был в Древгороде. Одни зажравшиеся ряхи. Им нас не одолеть.

- Хорошо, что ты так уверен, - Вейкко улыбнулся сквозь бороду.

***

- Пожалуйста, уговори отца не брать тебя с собой, - Элли умоляюще смотрела в глаза своему мужу.

- С чего бы это вдруг? - удивился Лютогост.

- Вы едете на битву, на войну. Почему ты уезжаешь, а твой брат остаётся?

- Что за глупости? Моего брата мать родила, чтобы он был наследником престола. Пока нет отца, место Всеслава в Древгороде. А меня родили, чтобы я был воином. А где место воина?

- Где?

- Где... В бою!

- Не надо ездить, тебя убьют!

- Ну закудахтала...

После ночной близости Лютогост потерял к своей супруге всякий интерес. Освобождённый от похоти рассудок уже был занят единственным, что интересовало второго сына державного князя больше всего в жизни - войной. Но Элли с чего-то вдруг решила влезть не в своё дело и принялась отговаривать мужа выступать с войском в поход. Лютогост раздражённо поднялся с ложа, но жена ухватила его за запястье.

- Я видела сон, - отрывисто начала она. - Сегодня ночью. Ты бился в снегу с воином. На нём были кольчуга и латы. Стальная личина скрывала его лицо, но взгляд у него был злой. А на жёлтом щите у него горело красное солнце.

- Красное солнце на жёлтом поле? - уточнил Лютогост.

- Ага...

- Герб храма Юма и Живы. Как раз с ними у нас и будет битва. И что ты видела во сне?

- Он убил тебя, прямо там. Ты лежал в снегу, истекая кровью.

Лютогост смутился на несколько мгновений, но потом встряхнул головой, прогоняя наваждение: "Да ну тебя!" Выхватил жену из-под одеяла. Лёгкое ночное платье слетело с Элли и шлёпнулось на пол. Лютогост поднял обнажённую супругу над головой и весело закрутил её в воздухе, будто пушинку. Элли замахала руками и ногами, словно утопающая, но высвободиться из стальной хватки у неё не было никакой возможности.

- Аааааа, - завизжала Элли. - Отпусти меня, валенок!!!

- И не подумаю, - ухмыльнулся он.

- Меня же стошнит!

- Стошнит, уберёшь.

- В тебя тоже попадёт.

Лютогост поставил жену на пол и поцеловал в губы. Элли слегка пошатывалась.

- Мне уже двадцать четыре года, - сказал он. - Я два года назад лично водил ратников в Мирлийские горы. Впрочем, ты не помнишь. Нас тогда ещё не поженили. Меня родили для войны и я на неё еду!

- Ты думаешь, я хочу в семнадцать лет остаться без мужа? Если тебя убьют...

- Всё, хватит! Убьют, значит похороните. Войско уже собралось. В обед выступаем. Даже не мечтай, что я не поеду. Я живу ради войны. Где мои сыновья?

- Кузьма и Фёдор в женской половине. Где им ещё быть?

- Значит так. Я на битву, а ты в женскую половину. Дети уже сиську просят.

Лютогост звонко шлёпнул Элли по голым ягодицам. Девушка засмеялась и принялась одеваться. Беззаботная уверенность мужа передалась и ей. Вот ещё, решила болтать глупости. Мало ли что приснится? Ничего с ним не будет, не будет! Она каждый день станет молить Элая о благополучном возвращении Лютогоста.

Всеслава он застал в Малой трапезной. Старший брат сидел за столом и догрызал куриную ногу. Лютогост с блаженным чувством превосходства присел рядом. Взгляд его светился небывалым воодушевлением. Наконец-то началась война и можно сменить тренировочный меч на настоящую сталь, и испытать её в бою!

- Завидуешь, брат? - обратился он к Всеславу.

- Кому завидую, тебе?

- Мне, а кому же ещё? Я с отцом на войну еду, а ты будешь здесь сидеть, куковать.

- Поехать куда-то конечно интересно. Но война это всего лишь средство.

- Опять ты за своё, брат! Я вот одного понять не могу. Зачем отец такое войско собрал? У Вейкко, как говорят, где-то тысяч пять. И то в основном всякий сброд не обученный. А отец с собой шесть с половиной тысяч поведёт. Куда столько? Дал бы мне Старшую дружину, я бы этого Вейкко в два счёта сцапал.

- Ну как тебе сказать? - Всеслав принялся медленно облизывать кончики пальцев, измазанные жиром, поглядывая изредка на брата. - Такое войско нужно, не столько чтобы Вейкко раздавить. Это, скорее, для демонстрации нашей силы. Чтобы другим неповадно было мятежи поднимать. К тому же с Чернеком пока до конца не ясно. Вполне возможно, что Озеровы в войну вступят на стороне Вейкко. Тогда отряд отца сможет отойти, пока я, как его наследник, не подниму все наши военные силы и не привлеку других предельных князей.

- Это всё отец тебе сказал?

- Зачем мне такое говорить? Это же очевидные вещи.

Лютогост обиженно встал из-за стола и направился к выходу.

- Да, конечно, я такой глупый, что не вижу простых вещей.

Всеслав понял, что простая братская перепалка грозит перерасти в ссору. Усадил Лютогоста обратно за стол и примирительно ткнул его локтём в бок.

- Не кипятись! Конечно же мы всё это обсуждали с отцом. Он дал мне чёткие указания в какой ситуации как действовать. Ну а ты?

- Что я?

- Готов к битве? Главное, береги себя.

- Уж к чему, а к сражению я всегда готов. Всё будет нормально! Твоих войск не потребуется. Разобьём мятежников и вернёмся домой. А надо будет, и Старогулье спалим!

За двое суток до выхода главных сил, из Древгорода выступила сотня конных разведчиков. За сутки до похода ей следом вышла ещё одна сотня. И, наконец, третья сотня разведчиков вышла за четыре часа до основных сил. Лесьяр Строгов знал подробности битвы в Орешкином овраге и решил перестраховаться, дабы не попасть в засаду.

Наконец, в полдень десятого лютеня четыреста четырнадцатого года в седло сел сам державный князь. По правую руку от него ехал его второй сын. Лютогост, гордо возвышаясь на мощном боевом коне, коротко кивнул своему брату, улыбнулся жене, держащей на руках двоих младенцев, и помахал собравшимся поглазеть на войско горожанам. Лесьяр Строгов выхватил взглядом в толпе знатных жителей свою любовницу, купеческую вдову Ольгу. За день до выступления войска, он провёл у неё целую ночь. Воспоминание об этом заставило князя блаженно улыбнуться. Правда утром Ольга начала разговор про свадьбу, про то, что когда они заключат брак и она переедет в резиденцию, возьмёт себе фамилию мужа. По Законам Мудрости она не могла получить его фамилию, не будучи дочерью воинского сословия. Но спорить уже было некогда и он обещал вернуться к разговору после своего возвращения.

Поход начался. Вслед за державным князем ехали пятьдесят бойцов его личной охраны - Знамённый отряд. Пятьсот конных латников Старшей дружины также двигались во главе колонны. За ними цокали по льду копытами семь сотен легковооружённых конников Младшей дружины. Вслед за конницей шла пехота. Треща барабанами и звеня кольчугами, по улицам Древгорода прошли две тысячи тяжеловооружённых пехотинцев Железного войска. Три тысячи лёгкой пехоты - Поместного войска, выставленного на время войны племенным союзом успонов, шли под собственным знаменем. С интересом разглядывающие город и его обитателей ратники, в легких кольчугах и железных шапках, держали в руках и на плечах копья, дротики, на поясах у них висели налучи с луками, колчаны со стрелами, сабли и топоры. Они ходили в бой под тремя скрещёнными копьями на бледно-коричневом поле. Толпа горожан ликовала. "Слава Лесьяру Строгову!!!" "Победа!" "Войско! Войско! Войско!"