Егерь

Глава 31 Смерть — это не страшно

— Глаза не закрывай! Слышишь? Дыши, Игорь! — голос был приглушен, мне даже показалось на мгновение, что я лежу в автодоке. Глаза открывать не хотелось. Смутно я припоминал, что челнок разбился прямо у меня на глазах, а стало быть, находиться в автодоке я не мог. Но почему же тогда вокруг все так глухо?

— Игорь, дыши! — настойчиво твердил голос.

Кто-то пытался привести меня в сознание. Я открыл глаза и усилием воли смог сделать полноценный вдох. Вокруг творилось нечто невообразимое. Огонь был повсюду. Горели обе башни у главных врат. Казалось, сам воздух горел вокруг нас, готовый поглотить все живое. Сами мы находились, похоже, на единственном уцелевшем островке крепостной стены. Передо мной стояла на коленях Мария и постоянно поправляла мою голову.

— На меня смотри! Нет, только на меня, слышишь?

Непонимающим взглядом я уставился на девушку.

— Ты меня слышишь? — повторила она. — Это контузия, слишком близко рвануло. Пройдет! Ты очнулся?

— Да, — только и смог прохрипеть я, но даже это слово отняло у меня так много сил, что захотелось вновь закрыть глаза.

— Нет! — настойчиво повторила Мария. — Глаза не закрывать. Ты должен быть в сознании, мне не унести тебя. Ты должен собраться!

Я попытался привстать, но сильное головокружение не позволило, и я вновь рухнул на колени Марии. Потом меня вырвало. В желудке ничего не было, поэтому я просто несколько минут бился в рвотных конвульсиях, плюясь лишь желчью. Девушка терпеливо дожидалась, когда мне станет легче.

— Оан? Саша? — выдавил я из себя.

— Они внизу. Их взрывной волной сбросило. Мы здесь одни.

Тут Мария притихла и начала озираться по сторонам.

— Слышишь?

Звук по-прежнему с трудом проникал в мое сознание, словно мне кто-то ватой уши заткнул. Я с трудом различал даже слова Марии, ни о чем ином и мечтать не приходилось.

— Стрелять перестали. Тихо. Очень тихо.

Голос Марии стал настороженным.

— Полежи пока тут. Не шевелись, я взгляну.

С этими словами девушка аккуратно опустила мою голову на пол и поползла к краю крепостной стены. Очень медленно (то ли у тоже сил не было, то ли боялась быть замеченной) она выглянула из-за чудом уцелевшего песочного бруствера. Я не хотел оставаться один и, превозмогая головную боль и дурноту, перевернулся на живот. Еще одно усилие, и я смог скоординировать свои движения и доползти до Марии. Я ухватился за мешки с песком и, с трудом подтянувшись, увидел поле битвы. Где-то вдалеке догорал наш челнок. По полю передвигались какие-то люди, трудно было различить, кто именно. Это были и беженцы из числа мирного населения крепости, и полуголые кореллы, бессмысленно бегающие от окопа к окопу, и военные — как наши, так и Боровского. Многие шли с поднятыми руками и размахивали поднятыми над головой винтовками, сдаваясь на милость врагу.

Мария подтянула меня к себе и пальцем указала куда-то в сторону:

— Не пойму, чего они медлят.

— Кто?

— Танки. Им уже ничего не мешает ворваться в крепость. Ворота раскурочены, оборона развалилась, а все защитники, похоже, разбежались. Но танки почему-то перестраиваются.

Я попытался сфокусировать взгляд на точке, которую указала Мария, и увидел, как с десяток стальных чудищ развернулись к крепости бортами и медленно ползут к лесу. За ними, сбившись в небольшие группы, выстроились и пешие воины. Плотной группой они направлялись в сторону от крепости. Точно такой же маневр выполняла и другая группа танков на противоположном фланге.

— Они словно готовятся отражать чью-то атаку, — сказала Мария.

— Чью же? — не понял я.

Ответом мне послужил страшный рев, разорвавший зловещую тишину. Обе колонны остановились. Звук было трудно идентифицировать, единственное, что было понятно — он исходил из Пустоши. Спустя мгновение на первый грозный рев ответил точно такой же, но уже с другого фланга. Я взглянул на Марию и удивился — ее лицо исказила гримаса страха. Нет, даже не страха — неподдельного ужаса.

— Я уже слышала этот рев, — прошептала она. — Но этого просто быть не может!

— Чего? Чего не может быть? — пристал я к ней. Но Мария посмотрела на меня, как на умалишенного. — Нам бежать нужно. Срочно!

— Но куда? Как?

Девушка начала метаться по стене в поисках доступного способа спуститься с пятиметровой стены.

— Уходить! Срочно! Как? Как спуститься?

Внезапно внизу, со стороны крепости, послышался какой-то шум, напоминающий мерный топот. Подойти к краю мы не могли — стена с нашей стороны была объята пламенем, видимо, после взрыва разлились и загорелись чаны с нефтью, из которых планировалось поливать головы штурмующих. Мы перегнулись через мешки с песком и увидели, как на поле перед крепостью выходят вооруженные сотрапезники. Пять, десять человек, двадцать, пятьдесят — их было много. Раненые, хромающие, обожженные и черные от копоти, вооруженные кто чем, люди молча выходили и строились перед главными воротами в две шеренги. Я насчитал не менее сотни стражников. Мне показалось, я увидел и старого сотника — верного соратника Грижи, и кнесенку Викку с горсткой телохранителей, и того самого десятника Хому с западной стены. Последние защитники крепости вышли за ее пределы, а мы не могли уловить сути такого маневра. Неужели они всем скопом решили сдаться на милость Боровскому?

Последними из крепости вышли Оан и Саша Репей. Репей сильно хромал и опирался на какую-то палку, свой бластер он отдал Оану.

На минуту воцарилась тишина. Кнесенка вышла перед строем и повернулась к защитникам крепости.

— Братья! — раздался ее звонкий голос. — Долгие седьмицы вы вели эту битву. Дрались, не щадя ни себя, ни вага. Дрались отважно. Дрались смело. Наши матери, наши жены и наши дети сейчас прорываются через великую Пустошь к свободе. Они одни, и им страшно. Нам всем страшно.

Кнесенка замолчала, сурово оглядывая молчаливый строй.

— Сегодня сами боги пришли нам на помощь! — наконец выкрикнула она, и, словно в подтверждение ее слов, из Пустоши до нас вновь донесся леденящий душу рев. — Так пусть и враги разделят с нами наш страх! Да продлятся жизни наших близких так долго, сколь долго будет длиться эта последняя битва! Они проживут столько, сколько будут биться наши сердца!

Кнесенка занесла над головой руку с кривым кинжалом, развернулась в сторону врага и выкрикнула:

— В атаку!

Трудно себе представить что-то более берущее за душу, чем то, что произошло далее. Строй взорвался отчаянным криком и сорвался с места. Сотня отважных бойцов лавиной понеслась на танки. От противника их отделяла полоса в несколько сотен метров, но это расстояние бойцы преодолели очень быстро. Танки начали было вновь разворачиваться в сторону надвигающейся угрозы, но тут мы увидели то, от чего кровь застыла в жилах. Лес по обе стороны от поля боя начал волноваться, словно трава на ветру. Затрещали деревья. В лесу явно кто-то был. Или что-то было. Что-то породило эту волну, какая-то страшная сила. И эта сила неумолимо приближалась к полю боя. Мы уже видели, как валятся под натиском этой неведомой силы ближайшие деревья. В этот самый момент сотня отчаянных воинов открыла по врагу огонь. Мы видели, как в рядах противника возникла паника. Они не знали, куда прежде всего устремлять свои взоры. С одной стороны на них несся отряд кнесенки, а с двух других к ним приближалось нечто неведомое и зловещее. Боровчата заметались. Кто-то бросился бежать, некоторые открывали ответный огонь по сотрапезникам. Танки вертелись на месте, не в силах определить, какой противник более опасен, и это сыграло на руку последним защитникам крепости. Первые ряды сотрапезников на бегу закидали ближайшие танки ручными гранатами, до нас начали доноситься взрывы. Остальные залегли в нескольких десятках метрах от противника и принялись поливать танки и вражескую пехоту огнем из винтовок.

И тут из леса с обеих сторон тракта почти синхронно во фланги танкам выскочили невероятные чудища. То были огромные косматые звери о четырех ногах с густой белой шерстью. Каждый зверь был как минимум вдвое больше танка. Я глазам своим поверить не мог. Даже в самых страшных своих фантазиях я не мог представить себе живое существо таких размеров, и уж тем более мне не под силу было вообразить этих жутких тварей атакующими не менее грозные стальные машины.

На правом фланге я насчитал семь особей, на левом — пять. Действовала стая, как мне показалось, очень организованно. Первые выбежавшие из леса звери устремились в узкую полоску между сотрапезниками и танковым корпусом Боровского. Передвигались эти чудовища настолько стремительно, что неуклюжие башни танков не успевали поворачивать им вслед свои грозные стволы и наводить прицел на цель. Танки начали беспорядочно палить из своих пушек, но так никого из первой волны атакующих зверей и не задели.

Вторая, еще более массивная волна чудовищ воспользовалась тем, что танки увели свои башни в сторону от них и, не меняя курса, зашли бронированным машинам во фланг.

— Да! — выкрикнула Мария, подскочив на месте, когда увидела, как первому же танку свернули башню и выгнули ствол. Танк попытался совершить выстрел отчаяния, но его погнутый ствол разорвало, а сам он загорелся. Такая же участь постигла и вторую, и третью машину. Четвертый и пятый танки успели сдать назад и навести орудия на крушащих все на своем пути медведей (а чудища были все же именно огромными медведями), но тут же поплатились за свою беспечность. К ним в тыл зашли первые два зверя, совершавшие до этого отвлекающий маневр, и начали неистово мять их бронированные корпуса. Один танк, пытаясь попасть в быстро пробегающего перед ним медведя, произвел выстрел почти в упор, но снаряд пролетел мимо животного и угодил в соседний танк, которому этим мощным залпом оторвало башню. Такая же картина с небольшими вариациями была и на правом фланге битвы. Все танки были смяты, а пешие порядки боровчат бросились врассыпную. Противопоставить такому натиску и ярости им было нечего, а тут одного за другим их начали отстреливать люди кнесенки. Тех же, кто успел убежать довольно далеко, бросились преследовать медведи, покончившие с танками. Страшные звери быстро настигали бегущих прочь солдат и прямо на ходу рвали их в клочья. Кого-то просто топтали, кому-то откусывали головы (что было даже гуманно в текущих условиях сражения). Иных же подбрасывали на немыслимую высоту, те падали, ломая себе кости, и больше не поднимались.

Битва была выиграна быстро и стремительно. Мы с Марией не могли поверить в произошедшее. Скромные остатки защитников крепости, ликуя, стреляли в воздух. Затихающее сражение медведей с агрессором отодвинулось далеко за поворот тракта. Не было никаких сомнений, что разъяренные медведи смогут прорвать глубоко эшелонированную оборону противника и обратить того в бегство. На поле боя остался лишь один, самый крупный медведь. Он медленно обвел свирепым взглядом войско кнесенки, заставляя ликующих сотрапезников умолкнуть. Затем, встав на дыбы, огромный зверь издал леденящий душу рев и вновь опустился на четыре лапы. Только сейчас, приглядевшись, мы увидели отличие этого медведя от остальных. В алом свете полыхающих пожарищ морда его отдавала металлическим блеском. Но самое невероятное было в том, что на его могучей спине кто-то восседал.

Наездник был настолько мал в сравнении с огромным животным, что разглядеть с такого расстояния его лицо мы не могли. Суровый всадник в черном костюме жестом указал медведю в сторону крепости, и тот, медленно переваливаясь с лапы на лапу, двинулся к нам. Все как один сотрапезники склонились в глубоком поклоне, когда могучий зверь проходил мимо их рядов.

Меня и Марию просто оторопь взяла. Загнанные в ловушку на этом маленьком участке уцелевшей крепостной стены, мы не могли никуда убежать, а медведь с всадником на спине тем временем подходили все ближе. Как ни странно, им на встречу смело вышел Оан — они с Сашей и кнесенкой Виккой наблюдали за ходом финального сражения у главных врат крепости.

Когда расстояние между нами и медведем сократилось до двух десятков метров, Мария без сил опустилась на колени и зарыдала:

— Это Герман! Игорь, ты видишь? Это наш Герман! Мы спасены.

Я напряг последние силы и смог сфокусировать свой взгляд. На хребте у огромного медведя, широко раскинув ноги, действительно сидел мой Герман. Живой. Держался егерь уверенно, словно им был оседлан не гигантский медведь, а простая скаковая лошадь. Собственно, оседлан медведь был точно так же, как в курене седлали Горячего Грома, разве что мундштука в пасти животного не было, а седло учитывало анатомические особенности зверя. Узда была перекинута через его могучую шею и фиксировалась на мощной металлической челюсти. Судя по всему, металлическая челюсть была хорошо подогнанным протезом.

— Ты поменял планы, Герман? — громко выкрикнул Оан, подходя почти вплотную к огромному зверю.

— Как и ты, — сурово ответил Герман. Оан остановился. Обернувшись и мельком взглянув на нас, он вновь обратился к Герману:

— И давно ты догадался?

— Окончательно я все понял после нашего разговора с друидом. Но заподозрил неладное я еще на базе, сразу после визита к нам Грижи. Это же ты передал Боровскому точные координаты нашей базы?

Оан опустил голову и, немного помолчав, спросил:

— Полагаю, договариваться уже поздно?

— У наших рас слишком сильно разнятся цели, — сказал Геман. — Брось оружие.

— Или что? — усмехнулся Оан. — Твоя зверушка меня покусает?

Дальше все произошло настолько быстро, что мы не сразу поверили в реальность происходящего. Оан мгновенно вскинул руку с бластером и выстрелил в грудь Герману. Егерь неловко завалился набок да так и повис на спине медведя, запутавшись в стременах. Медведь же, почувствовав натяжение узды, повернул морду в сторону и с угрюмым рыком поплелся описывать небольшой круг вокруг Оана.

Мария привстала.

— Что ты наделал? — не веря своим глазам, выкрикнула она, но была вынуждена быстро упасть вниз, спрятавшись за мешками с песком, чтобы спастись от серии плазменных выстрелов. Падая, она потянула вниз и меня. Я сильно приложился локтем о деревянный пол и взвыл от боли.

— Ах ты сволочь! — послышался разъяренный крик Саши, но очередная серия шипящих выстрелов заставил его замолчать. Тут же послышался и крик кнесенки:

— Нет! — но и он оборвался после короткого выстрела.

— Ну что, красавица, — послышался голос Оана снизу. — Может, выглянешь?

— За что? — сквозь слезы прокричала Мария, осознавая всю безвыходность нашего положения.

— Да, собственно, к вам у меня никаких претензий, — как-то спокойно, даже буднично ответил Оан. — Просто вы — мое задание. Основную его часть я выполнил, теперь нужно просто убрать за собой. Новому миру ни к чему легенда о всемогущих «егерях».

— Зачем? Зачем? Зачем ты это делаешь? — буквально билась в истерике Мария, держась за живот. Было видно, что ей больно. Я испуганно смотрел на нее и не понимал, что происходит. Она не была ранена, но тело ее извивалось так, словно испытывало бесконечную муку. Много позже я понял, что так у людей болит душа. Так страдает слабое тело, когда разум осознает непоправимую утрату.

— Милая… Ты меня совсем не слушаешь. Я же сказал: лишние свидетели этих событий… могут навредить грядущим поколениям. Я все рассчитал. Наш маленький конфликт… никто из солдат не увидел. Они заняты подготовкой к обороне, окапываются и разбирают трофейное оружие. Когда они хватятся свою кнесенку, все будет кончено.

Слова давались Оану все труднее, он еле дышал, делая длинные паузы между фразами. Было ощущение, что он занят какой-то тяжелой физической работой, и я вдруг понял, какой именно. Он карабкался по стене. Мария тоже поняла это, и, немного поднатужившись, отчаянно спихнула ногами вниз со стены самый верхний мешок с песком. Тот грузно рухнул вниз, а мы тут же услышали комментарий Оана:

— Зря стараешься, красавица. Стена под уклоном, все, что вы сбрасываете, пролетает мимо меня. Ты лучше сама прыгай, облегчи мне работу.

— Черта с два тебе, скотина! — злобно прошипела Мария, выбрала очередной мешок и пихнула его ногами, ориентируясь на голос Оана.

— Вас все равно порешат! — выкрикнул тот в ответ. — Пять, самое многое десять минут и к Викке с докладом прибежит один из ее сотников. Увидит, что кнесенка мертва и что убита она вашим оружием. Сложит два и два, и вас прикончат.

— Тебя тоже прикончат, сволочь!

— Это если они меня найдут. А даже если и найдут — не беда. В масштабах вселенской экспансии моего народа смерть моя — песчинка. Маленькая, но очень важная глава. Так уж мы воспитаны, моя красавица.

Мария по-прежнему спихивала на голову технику мешки, стараясь хоть как-то оттянуть его появление на крепостной стене. Деваться нам было некуда. Прыгать в огонь со стороны города было самоубийством, а оценить обстановку снаружи крепостной стены мы не могли — велик был риск напороться на выстрел. Техник замолчал — видимо, понял, что Мария, спихивая вниз мешки, ориентируется на звук его голоса. Девушка же лихорадочно озиралась по сторонам в поисках выхода из ситуации. Наконец ее взгляд зафиксировался на какой-то точке. Еще мгновение, и она быстро поползла к краю стены. Я тотчас понял, что именно она там увидела. В горящих обломках, чуть присыпанный песком, лежал жезл кнеса. Мария схватила его двумя руками и начала лихорадочно искать кнопку включения:

— Хоть бы работал! Хоть бы работал! Есть!

За нашими спинами загудели приводы уцелевшей после обстрела электродуговой пушки. Девушка отползла к самому краю стены, загораживая меня собой, и навела на другой край стены жезл. Витое дуло пушки послушно опустилось в точку, куда наводила его Мария. Звук услышал и Оан.

— Не глупи, дура! Ты же понимаешь, что, выстрелив, убьешь не только меня — ты и сама погибнешь!

— Лучше так, чем от твоей руки!

— Подумай хорошенько, Мария, — начал торговаться Оан. — Меня устроит любая твоя смерть, даже если и мне придется погибнуть. Но ты убьешь и своего ребенка тоже.

— Ты и так собирался убить нас.

— А как насчет последыша? Дохлый заморыш тут вообще ни при чем, его я не собирался убивать. Ему никто не поверит, даже если он и выживет.

Мария взглянула в мои испуганные глаза и нехотя отвела взгляд в сторону опасности.

— Ты все равно убьешь его, я знаю. Зачем Игорю мучиться? Погибнем вместе.

На этот раз Оан молчал долго, видимо, взвешивая все «за» и «против». Наконец он выдал свое решение:

— Я позволю парню уйти. Даю слово.

Мария нервно рассмеялась:

— Да чего стоит твое слово? Ты же бог знает сколько водил нас всех за нос! Если бы Герман не вывел тебя на чистую воду, ты бы просто перестрелял нас где-нибудь в Пустоши, не моргнув и глазом.

— Но все сложилось так, как сложилось, — сурово ответил Оан. — Да, у меня было задание добыть информацию для вашего Боровского. А после убрать всех, кто мог бы помешать нашей миссии. Но в мои планы совершенно не входил этот полудохлый корелл.

— Нашей миссии? Ты о ком вообще?

— Это тебя уже не касается. Довольно и того, что Герман меня вычислил. Но я действительно могу отпустить мальчишку. Брось свой проклятый жезл вниз и пускай парень прыгает следом. Там внизу уже достаточно мешков с песком, чтобы он не переломал себе ноги. Подумай, Мария — сейчас в твоих руках его жизнь. Герман рисковал своей жизнью ради него, а ты так легко убьешь нас всех? И его? Не верю!

— А ты проверь! — презрительно выкрикнула Мария, не отводя жезла от края стены.

Я взглянул на девушку. В её воспаленных, мокрых от слез глазах читалась неуверенность. Она блефовала. Не могла она пожертвовать ни своим ребенком, ни мной. Единственное, чего я не смог прочесть в её взгляде — это что она в действительности собирается делать. Думаю, она и сама тогда не знала, как правильно поступить. По сути, весь наш мир рухнул в один миг. Герман и Саша погибли. Внизу нас ждал вооруженный Оан и дикий, никем не управляемый зверь. Это если не считать сотни сотрапезников, которые могли вернуться в любой момент. Да и самого Боровского со счетов сбрасывать было рано. Он проиграл маленькое сражение, но по-прежнему обладал огромными ресурсами — как людскими, так и материальными. Он найдет способ усмирить разбушевавшуюся стаю медведей, а после займется нами и крепостью.

— Ну, что ты решила? — прервал затянувшуюся паузу Оан. Видимо висеть на крепостной стене в тяжелом скафандре было делом не из легких. — Молчишь? Ну и черт с тобой!

И Оан пошел ва-банк. Мы с Марией синхронно подняли головы, увидев, как перед нами вверх пролетело что-то круглое. В следующий миг этот небольшой шар взорвался, ослепляя нас. Будто тысячи игл мгновенно пронзили мои глаза. Рухнув на пол, я услышал, как Мария запустила электродуговую пушку. Время вдруг поползло так медленно, как ползет улитка по листу. Я смог отчетливо различить все звуки, которые сопровождали наши последние мгновения на этом свете.

— Прости, малыш, — прошептала Мария, прижимаясь горячим поцелуем к моему уху. Девушка прижала меня к себе, и в этот самый момент раздался оглушительный раскат грома.

Если быть честным, я не думал, что умирать настолько легко. Ни тебе предсмертных мук, ни агонии. Видимо, Мария была права. Так, конечно, лучше, чем получить смертельный ожог бластером, а потом медленно умирать, глядя на дыру в своей груди и чувствуя запах своего же изжаренного тела. Единственными неудобствами, которые доставила мне смерть, были полная слепота и глухота. Я ничего не видел и не слышал, только чувствовал, как обнимает меня Мария. Тоже забавное открытие. Раньше я думал, что смерть — это нечто сугубо личное. Умирать можно хоть целым куренем, но за чертой ты остаешься один на один с богами. Так учили нас шаманы. Ан, нет. Мария померла вместе со мной, но после смерти никуда не делась. Она по-прежнему обнимала меня и гладила по голове. Я чувствовал, как ее горячие влажные губы что-то пытаются сказать мне на ухо, но никак не мог расслышать, что именно.

А потом я медленно начал проваливаться в чернь. Это была легкая смерть. Омрачил ее лишь чей-то страшный нечеловеческий крик, расслышанный мною перед тем, как окончательно покинуть этот мир.