Европейский сезон

Глава 4

— Итак, — Флоранс многозначительно помахала ежедневником, — мы имеем проект действий. И кое-что, мы уже сделали.

— Ага, — согласилась Катрин. — Ты стала покидать любимое рабочее место как минимум на два часа раньше.

— Я догадывалась, что ты обратишь внимание, — кивнула подруга. — Таишь обиду за то, что не удается вдоволь почитать в машине?

— Еще бы! Вчера ты вообще закончила засветло. Только и ездим туда-сюда. Никакой жизни и учебы.

— Вчера вечером ты не выглядела огорченной, — заметила Флоранс.

— Ты просто не заметила. И вообще стоило мчаться с работы раньше, чтобы запугивать Цуцика и Мышь такими стонами? Мамочке не стыдно?

— Не особенно, — подруга покачала головой. — Мне не стыдно, но надеюсь, Найни достаточно устает за день, чтобы не просыпаться от наших игрищ. Что касается меня, то я полностью удовлетворена проведенным вечером. И ночью. Но мамочкой ты меня не смей сейчас называть. Разозлюсь.

— Я случайно, — жалобно мяукнула Катрин.

— Ладно, переходим к сути дела. Кстати, на работу мне все-таки нужно ездить. Так что у нас остается двадцать минут для обсуждения и координации.

— Я — сплошное внимание.

— Отлично, — Флоранс села в кресло и открыла ежедневник. — Вообще-то, у меня успели формулироваться самые предварительные мысли. У тебя есть какие-то предложения? Хочешь высказаться первой?

— Мыслей у меня полно, хотя на бумагу я их изложить поленилась. Но два первоочередных предложения я рискну внести немедленно. Можно?

— Жду с нетерпением, — Флоранс элегантно положила нога на ногу.

— Сейчас ты дразнишься, — уличила ее Катрин. — Но я собственно хотела высказаться как раз по этому поводу — я категорически не желаю обсуждать возможность ограничений сексуальных удовольствий.

— Хм, — Флоранс деловито заглянула в записи. — Знаешь, а я ничего подобного в список и не вносила.

Обе засмеялись. Катрин пересела на подлокотник кресла, положила руку на плечо подруги.

— Не отвлекайся, — поспешно предупредила Флоранс. — Я еще не отошла после вчерашнего. Мы совсем сумасшедшие. Ладно, давай свое второе предложение.

— Фло, пожалуйста, поговори с Мышкой.

— А вот это у меня записано, — Флоранс деловито помахала ежедневником. — Но мне нужна предварительная и крайне обязательная консультация с тобой.

— Обязательно, детка.

— Странно, но "детка" мне нравится значительно больше чем "мамочка". Хотя и то, и другое, чистый идиотизм, — Флоранс фыркнула. — Ладно, идем дальше. Могу я начать оглашать свой список?

— Вне всякого сомнения.

— Тогда, Кэт, сядь, пожалуйста, вот сюда. Мне нужно тебя видеть, а так я сверну шею.

Катрин пересела в кресло напротив.

— Значит, так, — Флоранс посмотрела требовательно, и подруга, наконец, видела ее такой, какой привыкли видеть топ-менеджера сотни людей, с которыми работала мадам Морель. — Катрин, я хочу, чтобы ты, не торопясь и очень подробно, поведала о своей жизни за эти четыре года. Собственно, и о годах своего детства я тоже с удовольствием послушаю. Государственные секреты можешь опустить. Тайны спецслужб тоже могут идти, как ты любишь выражаться, — в задницу. Мне необходимо понять тебя. Не желаю мириться с тем, что я до сих пор знаю лишь обрывки твоей жизни. Что ты об этом думаешь?

— Думаю что это чрезвычайно длинная история. Но я совершенно не против рассказать все. Местами мне будет стыдно, но я не собиралась, и не собираюсь от тебя что-то скрывать. Тем более, никаких обязательств о неразглашении я официально не подписывала. Знаешь ли, иногда полная бредовость произошедшего является лучшей гарантией отсутствия интереса со стороны журналистов и прочих любознательных типов. В некоторые вещи даже "желтые" издания не верят.

— Следовательно, раз я не "любознательный тип" а твоя подруга и любовница, мне можно будет узнать все без купюр? И про твоих сексуальных партнеров, и про резню и кровь, и про твоего мужа, и про твою Блоод?

— Обязательно.

— Вот именно эта твоя мечтательная улыбка меня совершенно выводит из равновесия. Черт, кажется, я ревную. И что это за существо, которое может научить так дьявольски целоваться почти невинную девушку?

— О, это существо, о котором мне хочется болтать без конца. Если бы вам довелось познакомиться.… Не ревнуй, пожалуйста. Я тебя очень люблю.

— Тебя, и эту кровососку, спасает исключительно то, что я наивно верю в твой последний довод, — грозно сказала Флоранс. — Ладно, договорились, значит, я жду тысячу и одну сказку? Следующий вопрос…. Кэт, я понимаю, что ты никогда не забудешь о своих войнах и путешествиях. Даже если ты мне расскажешь день за днем, мне не дано до конца понять, — как это: быть под артиллерийским обстрелом или месяцами идти дебрями, где ни ступала нога человека. Но сейчас мы живем в скучном цивилизованном обществе. Мне очень бы хотелось, чтобы ты это полностью осознала.

— Э-э.… А в чем конкретно мое признание цивилизованной действительности должно выражаться?

— Одежда, макияж, прическа. Чинное благопристойное поведение. Хотя бы вне стен дома.

— Ты хочешь одеть меня по своему вкусу?

— Да, — с вызовом сказала Флоранс. — Мне это доставит огромное удовольствие. И хотя бы по этому поводу я перестану переживать. Не волнуйся, — я не собираюсь отбирать у тебя любимые джинсы. Но даже дома никаких ужасных бесформенных футболок! Поступим честно — ровно на пятьдесят процентов изменим твой гардероб.

— Согласна.

— Большая жертва. Восторга не вижу, но вполне способна оценить твое самопожертвование. И, ради бога, Катрин никаких фокусов с метанием пустых бутылок! Это неэтично и, главное, совершенно, бессмысленно. Давай ограничим аморальность площадью постели.

— Только в постели?

Флоранс погрозила пальцем:

— Не лови меня на слове, и не сбивай с мысли. Ты прекрасно поняла, что я имею в виду.

— Ну, если формулировка "в постели" допускает расширенное толкование, — я согласна.

Флоранс покусывала накрашенные губы, стараясь не улыбаться:

— Твоя податливость подвигает меня к дальнейшим провокационным требованиям. Боюсь, сейчас ты перестанешь относиться к нашим планам с таким легкомыслием.

— Я полна самых дурных предчувствий.

— Кэт, нам очень хорошо вместе. И вообще, и в постели. Но это неестественно. Вернее, — недальновидно. Я думаю, — нам нужно встречаться с мужчинами. Всё — начинай возражать.

— Фло, — осторожно сказала Катрин, — обрати внимание, — я не начинаю биться в истерике и ломать мебель. Но я не совсем понимаю, что именно ты имеешь в виду. Мы с тобой вдвоем должны встречаться с одним мужчиной? Или каждой необходим самец? И главное, зачем это вообще нужно? Я тебя не удовлетворяю?

— Фу, Кэт, сейчас как дам по глупой красивой голове! — Флоранс замахнулась ежедневником. — Перестань нести ерунду! Еще групповых оргий нам не хватало. Я несколько опытнее тебя, но обычно мне вполне хватало одного партнера. Все остальное — от лукавого. Конечно, в молодости и я успела нагрешить, но это был сугубо негативный опыт.

— М-мм, а я, знаешь ли, несколько раз рискнула попробовать. Не хочу тебя шокировать, но было не так уж плохо.

— Катрин, вот сейчас я об этом не желаю и слышать!

— Хорошо. Что ты не желаешь слышать об оргиях, я поняла. Но так и не поняла, зачем нам мужчины.

— Пожалуйста, послушай меня серьезно. Мы не можем вести патологически уединенный образ жизни. Хочешь, чтобы года через три мы, увидев фаллос падали в обморок?

— Не преувеличивай. Мы вовсе не такие ранимые. Вряд ли мне станет дурно, если я повидаю даже кучу членов. Всё равно: в комплекте с мужчинами или россыпью.

— А я? Вдруг у меня начнутся какие-то психологические проблемы? Какая-нибудь разновидность аутизма или вагинизма?

Катрин промолчала.

— Извини, — тихо сказала Флоранс. — Кажется, я неискренна. Попробую объяснить. У меня есть несколько поводов волноваться. Ты меня удовлетворяешь. Но как насчет тебя? Это ведь только сейчас все хорошо. Но ты молода, темпераментна. Ты намного свободнее меня. Я не хочу ограничивать твои возможности. Мы обе должны иметь выбор. Ведь так?

— На х… мне такой выбор, — буркнула Катрин.

— Я не совсем поняла, но, по-моему, ты ругаешься.

— Нет, — называю вещи своими именами. Фло, у тебя еще доводы в пользу самцов есть?

— Да, есть. Как это называется у вас, у солдат, — камуфляж? Стоит ли нам афишировать наши отношения? Нам ведь не нужна дешевая реклама? И ты ведь не собираешься записываться в воинствующие активистки борьбы за права лесбиянок?

— Перспектива заманчивая, но пока у меня подобных планов нет. Значит, маскировка? Вернее, — конспирация. Этот довод могу в какой-то мере принять. Что-то еще?

— Да, — Фло замялась. — Кэт, ты ведь не всегда будешь студенткой. Разве ты не планируешь когда-нибудь завести детей?

Катрин хмыкнула:

— Вообще-то, планирую. Когда-нибудь в отдаленном будущем.

— Но для появления детей необходимо завести мужа. Обычно это происходит именно в таком порядке. А муж, — это тот самый самец, представитель пола, к которому ты относишься с таким пренебрежением. По-крайней мере, в большинстве случаев дело обстоит столь печальным образом, — гетеросексуальные отношения — приличный мужчина — ребенок.

— Я слышала о чем-то таком. Еще слышала, что для того чтобы зачать, совершенно необязательно тренироваться годами напролет с неким конкретным представителем мужского пола. Фло, если ты настаиваешь, я готова согласиться с чем угодно, но скажу прямо, — я совершенно не верю, в способность постоянного бой-френда украсить мою жизнь. Совершенно излишнее будет приобретение. И обременительное.

— Кэт, поверь, — так будет лучше. Нельзя сужать свой круг общения до критического минимума. Это очень недальновидно.

— Как скажешь. Но прошу занести в протокол мое особое мнение. Для истории.

— Хорошо, что ты шутишь, — с облегчением сказала Флоранс. — Я думала, — ты обидишься.

— Я обиделась. Но не очень сильно.

— Но, Кэт, подумай о детях. Что бы мы сейчас не говорили, — у детей должна быть нормальная семья. У тебя будут отличные малыши. Если захочешь, — я всегда буду рядом, буду помогать…

— Фло, не смей примерять на себя роль бабушки! Вот на такое гадство я по-настоящему обозлюсь. Узнаешь меня с плохой стороны. Чертовски рано тебе в бабушки. В сто двадцать лет, — понятно? И не годом раньше!

Флоранс успокаивающе выставила ладони:

— Кэт, я совсем не это имела в виду. В любом случае, тебе еще рано думать о детях.

— Согласна. Это долговременная перспектива. Что у нас в ближайшем будущем? Какие у тебя еще пункты там записаны?

Фло посмотрела на подругу с опаской:

— Извини, но мы еще с мужчинами не закончили. С кем бы ты хотела познакомиться? Звучит странно, но я не слишком ясно представляю, с каким парнем ты бы захотела встречаться.

— Фигушки, детка. Ничего я описывать-расписывать не буду. Сама мне бой-френда подыскивай. Я полностью полагаюсь на твой вкус.

— Как ты можешь так говорить?! — ужаснулась Флоранс. — Я же хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно.

— Мне будет комфортно, если ты позаботишься обо мне. Твоя идея, — тебе и воплощать в жизнь.

— Кэт, ты мне мстишь, — жалобно сказала Флоранс. — Ты все-таки, обиделась.

— А как же. Я очень злопамятная. Утешься мыслью, что ты намного лучше меня знаешь популяцию местных самцов. Ты же не станешь подбирать мне какой-нибудь уцененный занюханный экземпляр?

— Черт знает что. Моя идея выглядит в твоей интерпретации ужасно. Как будто я тебя на собачью случку собираюсь отвести.

— Вот-вот, — не без удовольствия согласилась Катрин. — Очень правильная и самокритичная оценка данной идеи. Ну, ты придумала, — тебе и выполнять. В любом случае, у тебя получиться лучше чем у меня. Кстати, у тебя самой есть кто-то на примете?

— Кэт, что за вульгарное выражение? — возмутилась Флоранс. — У меня до встречи с тобой был вполне приличный любовник. Собственно, мы и сейчас перезваниваемся. Нет ничего проще, чем возобновить и личные встречи.

— Хм, и он покорно ждал эти месяцы?

Флоранс демонстративно сухо поинтересовалась:

— Считаешь, мужчина не может подождать свидания со мной несколько жалких месяцев? Я так "занюхано" выгляжу?

— Я совсем не это имела в виду. Не знаю и как этот осел удерживается, чтобы не сидеть каждую ночь под твоим окном, скуля и мастурбируя.

— О, боже! Ну и кошмарная картина. Но представить приятно, — Флоранс хихикнула. — Поехали, договорим по дороге. Если, конечно, совсем не запутаемся, в том, кто, и что имеет ввиду.

Флоранс ловко обогнала фермерский фургончик и нерешительно сказала:

— Я, наверное, поспешила с предложением насчет мужчин. Мне очень не хочется, чтобы ты сделала неправильные выводы.

— И не подумаю делать какие-то выводы. Если ты считаешь ходить на свидания правильным, — я готова попробовать. В конце концов, в чем-то это забавная идея. Боюсь только, ты сама в ней разочаруешься. Меня волнуют куда более серьезные вопросы.

— Конкретнее?

— Во-первых, мой внешний вид. Здесь много нюансов. Боюсь, мне будет трудно пережить слишком много радикальных изменений.

— Как ты только можешь обо мне так плохо думать!? — возмутилась Флоранс. — Никакого насилия. Только двусторонние переговоры и скрупулезный учет твоего собственного мнения.

— Забавно, — вздохнула Катрин. — С моим покойным мужем у нас был очень похожий договор. Что-то вроде метода кнута и пряника.

— Я все больше проникаюсь уважением к твоему супругу. Очень жаль, что он так безвременно погиб.

— Да, он был бы тоже очень рад с тобою познакомиться. Ну, не будем о грустном. Если в отношении изменения имиджа мне обещан плавный переходный период, то пожалуй, я рискну огласить следующее предложение. Ты только, пожалуйста, тоже не думай обо мне плохо.

— Перестань меня запугивать и говори, — сердито сказала Флоранс.

— Могу я побеспокоиться о твоем здоровье? В последние дни, ты, слава богам, начала высыпаться. Как насчет небольших физических нагрузок?

Флоранс кинула быстрый взгляд:

— Я знаю, что у меня есть два-три килограмма лишнего веса. Внесено в список. Правда, не в первом десятке пунктов.

— Дело не в килограммах. Ты ведешь не совсем правильный образ жизни. Могу я повлиять и подправить?

— Можешь, черт возьми, — Флоранс помолчала и решительно сказала. — Я полностью доверяю тебе в этом вопросе. Ты весьма внимательно относишься к собственной физической форме. Убери с меня эти проклятые килограммы. Если нужно, пусть Найни посадит меня на самую изуверскую диету. Как мазохистке ей должно быть приятно полюбоваться и моими страданиями.

— Не фантазируй. И насчет Найни, и насчет килограммов ты ошибаешься. Пожалуй, тебе нужно и добавить килограмм-другой. Но это будет качественно иной килограмм. Вообще-то, я просто хотела бы поставить тебе новый тренажер, а лучше два.

— Вообще-то, у меня стоит тренажер, — неуверенно сказала Флоранс. — Я, правда, ужасно редко к нему подхожу.

— Этот аппарат не совсем то, что нужно. Я подберу более подходящий. И буду присматривать, чтобы ты не забывала где он стоит.

— Представляю себе, как ты будешь присматривать. Не забудь, пожалуйста, что мне уже стукнуло тридцать пять. Этот возраст обязывает следить за здоровьем с несколько иной стороны.

— Ты сказала, что полностью доверяешь мне в вопросах здоровья. Так или не так?

— Доверяю.

— Прекрасно. Фло, детка, — я больше никогда не услышу от тебя ни слова о возрасте. Ни-ко-гда! Просто забудь об этой системе координат. Тем более, она весьма относительна и крайне вредна для здоровья.

— Согласна, — решительно сказала Флоранс.

Катрин посмотрела на нее с нежностью. Подруга, как и сама отставной сержант, мало о чем забывала и жестко следовала собственным правилам.

— Кэт, — Флоранс на миг оторвала взгляд от дороги, — а нельзя мне посмотреть на твою тренировку? Или туда посторонних не пускают?

— Ты не посторонняя. Можешь полюбоваться в любое время. Но наши тренировки, они… — Катрин поискала слово, — они жесткие. Некрасивые.

— Я догадываюсь, — сказала Флоранс. — Достаточно посмотреть на твои руки и ноги. Синяки и царапины, знаешь ли, никого не украшают. Странно еще, что у тебя лицо не страдает.

— Я такую специальную штуку на голову надеваю, мягкую, — безмятежно объяснила Катрин.

— А на руки и ноги такие штуки надевать нельзя?

— Туда другие штуки надевают, но они не всегда помогают.

— О, боже! Тебе обязательно что-нибудь сломают.

— Пусть лучше там сломают, чем в другом месте. По-крайней мере, рядом с нашим спортивным клубом имеется отличная клиника.

— Не шути так. Я все понимаю, но все же прими во внимание, что сейчас совершенно мирное время. Здесь есть армия, полиция, еще миллион разных служб призванных охранять покой таких обывателей как мы. Мне было бы приятно знать, что ты навсегда ушла в отставку.

— Мне нравиться в отставке. И обывателем быть нравиться. Когда ты рядом. А клуб и тренировки, — это так, — времяпровождение, снимающее излишнюю агрессивность. Я, знаешь ли, очень агрессивная особа. Кстати, я могу тебя пригласить в одно агрессивное, но милое местечко?

— Куда именно? — с некоторой настороженностью поинтересовалась Флоранс.

— Просто в тир. У Порте де Ванвес есть очень спокойное заведение. Может быть, ты перестанешь относиться к одному известному нам предмету как к дремлющей гадюке.

— К тому предмету, что претворяется спящим среди твоих бюстгальтеров? — Флоранс покачала головой. — По правде говоря, мне кажется, эта здоровенная железка нужна тебе не больше чем те самые бюстгальтеры. И то, и другое, ты не собираешься носить. И зачем так много пуль? Сидят в коробках как металлические насекомые.

— Не пули, — патроны, — улыбаясь, поправила Катрин. — Отнесись к этому имуществу как к набору моих личных транквилизаторов.

— Если тебе будет спокойнее, — можешь хоть гаубицу нам под кровать запихнуть.

— О! — Катрин засмеялась, — твое военное образование растет на глазах.

— Еще бы, — сын носит погоны и является домой лишь чтобы вдоволь поштурмовать какие-то подземелья, а ты норовишь сбежать в тир. Ладно, поскольку мы приехали, я пойду и займусь чем-то мирным, — сдеру шкуру с ночного администратора, или уволю пару барменов. Мне нужно развлечься. Если останется пара минут, — почитаю в Сети про гаубицы.

— Отличный план. Только видишь вот это, Фло… — Катрин постучала по циферблату своих спортивных часов.

— Вижу. Тебе необходимо поменять часы. Эти будешь надевать только на свои марафоны в компании Цуцика.

— Я имею в виду, что мы быстро доехали. До начала твоей работы остается еще пять минут. Даже, шесть. Посиди со мной, пожалуйста.

— Охотно. Похоже, ты не слишком торопишься в библиотеку?

— А что там делать? Уволить мне там некого, вероятно, даже шкуру не удастся содрать с какого-нибудь красавчика.

Флоранс, улыбаясь, оперлась локтями о руль:

— Любишь снимать скальпы?

— Ужасно. Прямо весь день насмарку, если не освежую пару бледнолицых.

— Я видела твои индейские шахматы. Они, действительно, расписаны кровью?

— Естественно. Каждая фигурка — символизирует отдельную великую жертву воинов хаяда.

— Что ты так на меня смотришь, индианка? — тихо спросила Флоранс.

— Ты очень красивая. И тебе безумно идет эта прическа. Я когда вижу твой затылок, у меня даже бедра сводит.

— Этой стрижке уже сто лет, — прошептала Флоранс.

Пальцы подруги скользили по высоко открытому стрижкой затылку. Подкрашенные и удлиненные тушью ресницы Флоранс затрепетали. Катрин неуловимо придвинулась ближе. Теплые, нежные губы скользнули по скуле, спустились к шее.

— Что ты делаешь? — прошептала Флоранс.

— Три минуты ни о чем ни думай. Только три минуты…

Небольшой "Рено" застыл в углу совершенно пустой стоянки. Только по улице проезжали редкие машины. Блестел непросохший после утреннего дождя асфальт.

…Фло сидела неподвижно, откинув голову на подголовник сидения. Глаза закрыты, только неглубокое частое дыхание вырывается из груди. Блузка глубоко расстегнута. Белоснежный бюстгальтер совсем не мешает губам и пальцам подруги. Остановить ласки и поцелуи нет сил. Как же хорошо! С бюстгальтером что-то происходит. Ну и пусть.…Когда алчные губы целуют сосок, Флоранс коротко вздрагивает. Кончик языка ласкает с нежностью мотылька и Фло не хватает воздуха. По внутренним сторонам бедер бегут крошечные искорки, щекочут, побуждают застонать, начать выворачиваться, выпутываться из одежды. И Флоранс испытывает почти невыносимую благодарность, когда нежная бесстыдная рука начинает скользить по ноге, согревать искорки возбуждения. Как чудесно… стыдно, но чудесно.… Ай, — подол юбки начинает ползти вверх. Флоранс понимает, что сейчас позволит все что угодно. Плевать, что одинокая машина, должно быть, привлекает лишние взгляды. Лишние, лишние, совсем лишние… О-о-ох! — трусики не мешают нежному вторжению. Нестойкая горячая плотина сейчас не выдержит. Ой, ужас, — что девочка подумает о тебе?! Она о тебе хорошо подумает. Хорошо, хорошо, хорошо! Руки, губы, пальцы… Фло чувствует себя раздвоенной коллаборационистской, — мозг еще протестует, но все остальное полностью поддерживает вкрадчивых безжалостных оккупантов. Собственные руки вцепились в руль, пытаясь удержать неизвестно что. Боже милостивый, — всегда как в первый раз!

Когда темноволосая голова подруги внезапно, — и так ожидаемо, — скользнула вниз, Флоранс дернула коленями. Рука инстинктивно схватила по-мальчишески стриженый затылок Катрин, с обреченным отчаянием вжала плотнее.

— Да! Еще! Ой, нет! Какая же я с-с-сука!

Фло пыталась утихомирить загнанное дыхание, Катрин уже застегивала ее блузку.

— Ой, Кэт, что же с нами будет? — жалобно прошептала Флоранс. — Как ты думаешь, существуют клиники для лесбиянок-нимфоманок?

— Думаю, специализированных нет. Будем лечиться на общих основаниях. Главное — попасть в одну клинику.

— Тогда нас сразу отправят на электрический стул. Для полной изоляции от общества. Ты же практически американка. Возьмешь меня с собой?

— Думаешь, бывают двухместные электрические стулья? Или мы на одном поместимся?

— Издевайся, издевайся. Нам вполне бы подошел электрический диван. А почему у меня кисть болит? — Флоранс машинально сжимала и разжимала пальцы.

— Ты здорово врезала кулаком по рулю, — Катрин хихикнула. — Хорошо, что по клаксону не попала. А еще ты вспоминала очень грубые словечки.

— О, боже! Кэт, нужно что-то делать.

— А как же. Я сейчас поеду в библиотеку. Ты пойдешь сдирать шкуры. Мы уже перебрали регламент на три…, уже почти на четыре минуты.

— Ненавижу я твои дурацкие часы! Сегодня же попробую купить тебе другие.

— Замечательно. Иди, работай. Только портфельчик не забудь, — Катрин очень нежно коснулась губами щеки подруги. — Это было здорово.

— Боюсь, я не могу опровергнуть сей непристойный факт, — Флоранс вышла из машины. Катрин открыла дверцу, чтобы пересесть за руль.

— Фло, если будешь выбирать часы, — желательно чтобы они были с секундной стрелкой. Мы с тобой очень занятые девушки.

Флоранс обернулась:

— Обязательно, — секундомер, будильник, радио, USB-порт, компас и аварийный маяк. Мне кажется, часы со всей этой дрянью у тебя уже есть. Я хочу видеть на твоей руке красивую вещь, а не безобразный набор для экстремального выживания. Позвони мне после тренировки, пожалуйста.

Катрин кивнула. Смотреть на уходящую Фло было сплошным удовольствием. Деловой костюм сидел безупречно. Высокие каблуки делали подругу еще стройней, а портфель с ноутбуком по тону идеально подходил к цвету жакета. Походка немного неуверенная, но это через пару минут пройдет. Скажется тонизирующий эффект маленького экспромта. Катрин глупо заулыбалась, — а ведь всё будет хорошо. Эта изящная утонченная женщина не только любит тебя, — она действительно начинает верить в то, что от этой любви ей некуда деться.

Катрин вышла из раздевалки. После душа волосы почти высохли. На татами работали две пары середнячков. Клод, только что проведший спарринг с Катрин, еще не пришел окончательно в себя и отсиживался на сложенных в углу матах. Увидев девушку, нашел силы улыбнуться и показать пальцами "ОК". Хороший парень, но двигается чересчур медленно и упорно считает партнершу американкой. Вообще Катрин смущала местная привычка уделять слишком много внимания ударам ногами. Савате и шоссон[1], конечно, стили, вызывающие уважение своим возрастом, но что с того возраста толку? Бывшая когда-то тесная связь с фехтованием почти исчезла, руки всегда остаются пусты, удары хоть и точные, но далеко не всегда мгновенно выводящие из строя противника. Катрин с сожалением вспоминала оставшийся за океаном закрытый клуб по "таун экшен". Вот там делом занимались. Впрочем, народ и в здешнем клубе вполне приличный, доброжелательный, несмотря на то, что женщины к ним приходят редко. Со временем, возможно, удастся выйти на действительно серьезную школу боя. Пока Катрин нащупать ничего не удавалось, — клубы как клубы, — экстремальный спорт, но не больше. Или весь народ здесь такой мирный? Кроме как жечь ни в чем не повинные автобусы, аборигены уже ни на что не способны?

В тренажерном зале Катрин проконсультировалась у инструктора о подборе тренажеров. В принципе, информации хватало и в Сети, но всегда лучше побеседовать с живым специалистом. Инструктор несколько удивился требованиям, предъявляемым к оборудованию, — шикарная девушка за полтора месяца стала в некотором смысле достопримечательностью клуба, — бойцов дравшихся так жестко и умело можно было пересчитать по пальцам. Впрочем, Катрин немедленно получила исчерпывающую информацию и по силовым тренажерам, и по аппаратам функционального тренинга. Деловой беседе мешал второй инструктор, принявшийся отираться рядом. Широкоплечий чернокожий парень явно испытывал некие сексуальные иллюзии и надежды по поводу Катрин. Совершенно напрасно. Катрин искренне считала себя интернационалисткой, цвет кожи здесь совершенно не причем, просто наглых туповатых типов она никогда не любила. Объяснить дураку подоходчивей? Как-то неудобно наносить травмы персоналу клуба, в котором занимаешься.

Катрин заехала в спортивный магазин, сделала заказ. Потом пришлось ехать в университет, — до начала занятий оставалось два месяца. С переводом удалось почти все уладить, но придется подтянуть язык. Черт знает, что, — если уверенно знаешь два языка, и немного третий, учиться непременно придется на четвертом. Катрин не очень-то хотелось учить еще один язык. Да и заниматься историей, честно говоря, тоже не слишком хотелось. Поступишь в докторантуру, может быть, даже получишь диплом, а дальше что? Просиживать задницу в архивах, выезжать на кропотливые раскопки, обмениваться с коллегами пространной перепиской по поводу гипотетической формы сосуда, от которого и остался-то черепок в два квадратных сантиметра? Но нужно же найти себе нормальную мирную профессию. Нужно регулярно зарабатывать какие-то деньги. Фло не позволит себе и намекнуть, но тем более, — необходимо прояснить финансовый вопрос раз и навсегда. Хм, нелегкий выйдет разговорчик.

Не жалуйся и не прибедняйся. Все хорошо. Фло начинает понимать, что любовь пришла как тот социализм, — "всерьез и надолго". Вот черт, — Катрин захотелось суеверно сплюнуть, — социализм приходил хоть и надолго, но не навсегда. М-да, выполнение некоторых заданий оставило неизгладимый и специфический след на вашей психике, товарищ старший сержант. Штампы и формулировки давно минувших времен прицепились хуже вшей. Этак ты и преподавателей университета начнешь фафа[2]- оппортунистами именовать.

Катрин собиралась зайти в университетскую библиотеку, скачать электронную копию тестов по французскому языку, но позвонила Мышка и доложила, что везут тренажеры. Пришлось ехать в Лилас.

Вела машину Катрин очень осторожно. Торопиться лучше медленно. Пока еще выберешься за город. Сам город Катрин не нравился, и девушка ничего не могла с этим поделать, — знаменитый, конечно, город, мировой культурный центр и все такое. Одних революций здесь сколько случилось. Кстати, весьма дурной пример всему миру. Может, поэтому и не нравиться город? Или из-за неудобной организации дорожного движения? Катрин сидела за рулем не первый год, но все равно не любила автомобили и дороги.

Привередливая какая. Вот всё тебе не нравится: город, улицы, полицейские- регулировщики, предстоящая учеба.

Фло тебе нравиться.

Катрин почувствовала, что губы расползаются в дурацкой улыбке. Здорово было там, — на стоянке. И ночью было здорово. И завтракать вместе было хорошо. И сидеть на веранде.

Катрин согнала с лица неуместную блаженную улыбку и посмотрела на датчик бензобака. Это же не город, а разорение какое-то. Нет, — нужно все-таки подумать о постоянной работе.

Тренажеры уже установили на втором этаже, и Мышка протирала сложные конструкции ароматизированной салфеткой.

— Указания по уходу прочитала? — поинтересовалась Катрин.

— Да, Госпожа. Салфеткой можно. Места для смазки и регулировки нуждаются в отдельной…

— Ладно-ладно. Изучи и инструкцию по пользованию. Твои — три километра в день. На третьей скорости. О силовом комплексе упражнений я еще подумаю.

Мышка заморгала:

— Но мне же не нужно худеть…

— Четыре километра. Возражения есть?

— Я виновата, Госпожа.

Катрин села на сидение тренажера, для пробы двинула противовесы. Цуцик лазил вокруг, любознательно обнюхивая непонятную конструкцию.

— Тебе бы тоже какую-нибудь машину приспособить, чтобы бегал целыми днями, — сказала псу Катрин.

Цуцик просигнализировал хвостом, что был бы весьма рад — чего не купили?

— Зажрался, лентяй серый.

Пес положил тяжелую башку на колено хозяйки, тяжело и многозначительно вздохнул.

— Не притворяйся, хвостатый. Гулять мне с тобой все равно некогда. Знаешь ведь, не прикидывайся.

— Он скучает, — сказала Мышка, считающая своим долгом защищать четырехлапого товарища.

— Угу. Скажи еще, что и ты скучаешь.

— Да, Госпожа. Вас почти не бывает, и…

— Можешь говорить.

— Здесь Европа, Госпожа. Негде бегать, нет леса и океана. Это не наш дом.

— Это дом Флоранс.

— Я не в этом смысле, Госпожа! — Мышка в ужасе прижала кулачки к груди. — Флоранс подходит вам как.… Как обойма к пистолету.

Катрин фыркнула:

— На диво поэтическое сравнение. Мышь, ты не забываешь чистить оружие?

— Как можно!? — в глазах Найни мелькнуло искреннее возмущение. — Показать?

— Потом. Значит, твой "Глок " в порядке. Что беспокоит? Соседи? Магазины? Жо? Отсутствие моего руководства? Пылесос сломался?

— Нет, Госпожа. Все работает, все спокойно. Магазины здесь не из лучших, и к моему акценту придираются, но я внимания не обращаю. Дом удобный. Я вам полезна. Флоранс очень добра ко мне, хотя это мешает и ей, и мне. Но я знаю, что она меня не понимает…

— Не путайся. О Флоранс — отдельно. Продолжай свою мысль о беспокойстве.

— Мысли нет, Госпожа, — жалобно сказала Найни. — Предчувствие. Беспокойство. Интуиция? Может, это просто глупо? Я — параноидальная психопатка.

Катрин задумчиво потянула Цуцика за ухо. Пес заурчал от удовольствия.

— Знаешь, Найни, тогда мне придется признать, что я тоже мнительная психопатка. Кстати, я приказывала, чтобы ты засунула все свои многочисленные диагнозы в самую дальнюю жопу? Ладно, это потом. Беспокойство… предчувствие.… Где-то внутри?

— Да, — Мышка постучала кулачками по груди. — Слабо, но отчетливо.

— Что бы это значило, а, Мышь? Если у нас обеих? Я подозревала, что этот мерзкий привкус связан с бесконечными нравственными колебаниями Фло. Но сейчас я их почти изничтожила…

— Какие колебания? — изумилась Найни. — Флоранс вас обожает. На вас двоих очень приятно смотреть. И слышать.

— Цыц! Если Фло узнает, что ты по ночам напрягаешь слух, нам придется долго оправдываться. Не будем ее пока смущать. Если она, конечно, не спросит тебя или меня напрямую. Вернемся, к нашему психозу. У тебя, как у биолога, есть версии?

— Думаю, к биологии и медицине, это предчувствие имеет косвенное отношение. Госпожа, может быть, нас мучают последствия Бьер-Та? — прошептала Мышка. — Я помню свое тогдашнее состояние, а вы ведь ходили прямо туда. Даже вспоминать ужасно.

— Что ты шепчешь? Вожди давно успокоились. Нет, много чего случалось до Бьер-Та, много чего случалось и после. Это гадостное ощущение мне знакомо. Обычно оно острое, мгновенное, и кончается каким-то дерьмом, вроде пулеметной очереди в спину или засады оголодавших вег-дичей. Странно, что и ты чувствуешь нечто похожее.

— Я с вами уже давно, — гордо прошептала Найни.

— Ладно-ладно, моя мелкокалиберная амазонка. Говори нормальным голосом. А то от страшных воспоминаний у тебя поджилки затряслись. Завтра или послезавтра у тебя собеседование с Флоранс. Вот чего тебе следует опасаться.

Найни пискнула и плюхнулась на колени:

— Госпожа! Но что я должна говорить? Ведь если я не понравлюсь… Что мне тогда делать?

Катрин выругалась на родном языке.

— Мышь, прежде всего, не ползай перед ней на коленях. Не пугай. Она твои фокусы лицезреть еще не привыкла. Она очень умная женщина. Ты, тоже иногда можешь быть на удивление разумной. Вы должны понять друг друга. Другого выхода попросту нет.

— Но, Госпожа, я все с радостью сделаю все, что она хочет. Но как мне понять?

— Черт, Найни, знала бы я сама — сказала. Полагаю, тебе лучше быть с ней предельно откровенной. И умной. Больше ничего конкретного подсказать не могу. Сама переживаю по этому поводу.

Мышка смотрела с недоверием.

— Что ты глаза распахнула? — разозлилась Катрин. — Я ее люблю, а ты… ты, может быть, самое ценное мое имущество. Ты моя подруга, в конце концов, что б ты сдохла. Только посмей мне здесь сопли пустить.

Мышка сияла линзами, слезами и безмерной благодарностью. Катрин отвернулась:

— Всё. Тебе что, заняться нечем? Работай, работай…

Катрин спустилась в подвал. Прошла мимо помещения прачечной. Там высился странный громоздкий агрегат зеленого цвета, приобретенный вместе с домом. Механизм меньше всего походил на стиральные машины, виданные Катрин раньше. Тем не менее, устройство функционировало. И как только Мышка с ним справляется? Катрин с уважением посмотрела на машину, — больше всего, чудище напоминало причудливо свинченные между собой детали бронемашины. Даже люк квадратный наличествовал.

Ну и древность. Старая добрая Европа изнутри оказалась даже более скаредной, чем казалась издали. Ну и ладно. Вы, миссис Кольт, (или уже — мадам Кольт? — или мадмуазель? Тьфу, нужно узнать как правильно), короче, — вы, товарищ сержант, тоже щедростью не отличаетесь. Всё вам кажется, что за тренажеры переплатили. Стыдно.

Катрин достала из шкафа позвякивающий сверток. Над головой немедленно зацокали когти и в подвал скатился Цуцик.

— М-да, давненько мы с тобой, хвостатый, на охоту не ходили. О рыбалке я и не говорю. Кругом затраханная Европа, плюнуть некуда, везде закон на законе сидит. Скучно?

Цуцик высунул язык и всем видом показал, что скучно, но не очень, поскольку кормят все-таки аккуратно. Но где бегать? Где зайцы, где белки? Хотя бы кошки, которых можно того, — употребить?

— Терпи-терпи, — пробормотала Катрин, открывая дверь в винный подвал. — В Европе живешь, как престарелый аристократ.

В винном подвале пахло приятно, — старым деревом и легким мускатным налетом фальшивой древности. Стеллажи были пусты, три бочки стояли скорее для декорации, — дому исполнилось всего лет десять, и насколько знала Катрин, настоящих коллекционных вин здесь никогда не хранилось. Сейчас даже пыли не было, — Мышка успела навести порядок. Только в корзине лежало несколько старых бутылок. Но все равно, — казалось, моргни, и из угла появиться коротышка-клуракан, осведомиться — что угодно леди? Катрин вздохнула и развернула сверток.

В тускловатом свете лампочки, ножи казались тусклыми рыбками. Катрин метала клинки с полуоборота, стараясь до минимума сократить амплитуду движения. Доска, собственноручно привинченная девушкой к стене подвала, с треском принимала сталь. Катрин выпустила все пять ножей. Цуцик, предусмотрительно оставшийся у дверей, тихо посапывал.

— Как считаешь? Неплохо? — спросила у него Катрин.

Пес неопределенно пошевелил ушами.

— Вот и я думаю, — средненько, — согласилась Катрин. — А что нам, законопослушным обывателям, еще нужно?

На четвертой серии Катрин все-таки смазала, — нож, взвизгнув, отлетел от стены. Катрин, бормоча нехорошие слова, вытащила нож из-под стеллажа, принялась заглаживать шлифовальным бруском заусеницу на клинке. Цуцик с интересом следил за ее движениями.

— Нет, обормот, свежевать нам некого. Разве что — Мышь, — если она не догадалась обед разогреть. Да кто тогда тебе консервы из магазина таскать будет? Ох, и перекармливает она тебя, оглоеда.

Цуцик умеренно возмутился, затоптался на месте, демонстрируя, какой он поджарый, стройный, и вообще, молодец. Катрин ухмыльнулась, — с псом было легко, — он понимал и по-русски, и по-английски, и по-французски, и даже, если вообще вслух не говорить. С людьми бы так.

Катрин ела суп, — в меру подсоленный и перченый. Вполне вкусный суп. Мышь, если ей указать на недостатки, правильные выводы делала мгновенно. И что же у них с Фло так тяжело складывается? Что-то ты упустила, старший сержант. Психолог из тебя, — как из Цуцика интендант продовольственной службы.

На второе Мышка подала густое пахучее рагу. Осваиваем европейскую кухню? Это правильно. Только нужно у Фло поинтересоваться, как она относиться к продукту, именуемому бретонским рагу. И что за мир? Всем нужны переводчики-посредники.

А вот о другом мире думать не нужно. Спокойно там, слава богам. В "Двух лапах" мир и благодать. Но отныне это не твое дело. Ты здесь живешь. Мало проблем что ли? Сдавать экзамен по языку нужно. В университете учат практически бесплатно, но уж знать этот лягушачий язык будьте любезны. Катрин фыркнула:

— Слушай, Мышь, а может быть наше предчувствие, и не предчувствие вовсе? Может быть, мы с тобой просто не привыкли жить спокойно? Все ждем чего-то. Вроде как фригидность. Всё вроде есть, но чего-то не хватает.

— Почему фригидность? — испугалась Мышка.

— Вот, блин. Нет, это ты мне все-таки объясни, почему у нас предчувствия и мысли идиотские возникают…

Найни принялась строить гипотезы, и как с ней частенько бывало, увлеклась. Катрин слушала об интуиции, рефлексах, трансперсональной психологии, визуализации внушения в подсознание. Когда сок был допит, а Мышка перешла к сансаре и карме, каким то образом увязывая метемпсихоз с достижениями в области применения новейших антидепрессантов, Катрин не выдержала.

— Мышь, или вернись на землю, или иди к черту. Думаешь, если мы в психушку вдвоем попадем, будет веселее?

— Я виновата, Госпожа. Теорий много…

— Теорий много, но что с нами происходит, непонятно?

— Непонятно, — виновато согласилась Мышка. — В такой науке как психология весьма много противоречивых теорий. И нет твердых аксиом.

— Да, я бы сказала аксиомы там мягкие, как… Ладно, я поехала. Трудись, теоретик…

Не успела Катрин дослушать восьмичасовый выпуск новостей, как появилась Флоранс. Обрадованная Катрин выскочила из машины.

— Ты дивно рано сегодня.

— Рада? Или я снова не дала тебе читать?

— Успею. Вот пойду учиться, там придется читать и читать, — Катрин чмокнула подругу в щеку.

— Не лапай меня на улице! — зашипела Фло.

— Тебе нравиться. Ты даже порозовела.

— Тем более. Если бы я терпела твои безобразия через силу, было бы еще полбеды. А так, — страшно подумать до чего мы докатимся.

— До гармоничной и сбалансированной интимной жизни.

— Садись в машину, развратница. Я не могу беседовать на такие темы под окнами собственного офиса.

Катрин тронула машину. Фло кончиками пальцев озабоченно поправляла прическу. На взгляд подруги, прическа и так выглядела безупречно.

— Уф, — сказала Флоранс, — я с каждым днем удираю с работы все раньше, и мне всё больше это нравится.

— Удивительное — рядом. Твои боссы еще не собираются тебя уволить?

— Мои боссы, как ты знаешь, бывают здесь редко. В "Сашо" я сама пока еще главный босс. Но это не значит, что я должна полностью терять самоконтроль. Кстати, нам было бы полезно обсудить эту тему.

— С тобой я готова обсуждать даже виды на урожай бобовых в Нигерии.

— Не подлизывайся. Утром мы вели себя совершенно непозволительно.

— Фло, давай не будем обсуждать этот "жуткий случай" сейчас. Ты спокойно обдумаешь, что собственно кошмарного приключилось, сделаешь выводы, и вынесешь приговор.

— Хорошо. Но имей в виду, — наше бурное утро мне весьма мешало работать весь день.

— Правда? А я как-то не переживала. Просто скучала по тебе.

— Я тоже скучала, — сердито сказала Флоранс. — Ладно, оставим неприличную тему. Я вижу, свой будильник ты с руки сняла. Спасибо. Но я купить тебе нормальные часы не успела. Извини. Может быть, заедем сейчас, посмотрим?

— Фло, часы у меня в кармане, — Катрин похлопала себя по бедру. — Я так даже лучше чувствую время. Может, не стоит суетиться? Еще светло, заедем в парк. Тебе было бы полезно подышать свежим воздухом. Не представляю, как у тебя хватает сил целыми днями высиживать в кабинете.

— У меня отличный кондиционер.

Катрин засмеялась.

— Что смешного в хорошем кондиционере? — осведомилась Фло.

— Да, собственно, ничего. Просто забавна твоя наивность. Допустим, утром с тобою в машине на стоянке была бы не я, а отличный вибратор. Ты бы не заметила разницы?

— Кэт, черт бы тебя побрал! Иногда мне хочется взять тебя за ухо и хорошенько потрясти. Ты же сама предложила не обсуждать сейчас наши непристойности.

— Так мы же кондиционер обсуждаем. Что в нем непристойного? Или ты что-то от меня скрываешь? Фло, что там у тебя в кабинете?! Будь искренняя, я все прощу.

Подруга засмеялась:

— Молчи, негодяйка. Поехали в парк. Там рядом приличный ресторанчик, поужинаем.

— Хорошо здесь, — вздохнула Флоранс.

Они сидели на игрушечно легковесной парковой скамье. Тянулись аккуратные аллеи, еще журчал фонтан. Флоранс с удовольствием лизала мороженное. Посетителей вокруг было мало — парк скоро закрывался.

— Не смотри на меня так, — Флоранс не глядя, пихнула подругу локтем. — Это всего лишь мороженное. Не смущай меня, — я, или заплачу, или засмеюсь, но в любом случае закапаю блузку.

— Я просто смотрю, Фло, — пробормотала Катрин. — Когда ты в последний раз была в парке?

— Не спрашивай глупости. Я не помню. Лучше рассказывай дальше свою одиссею, пока нас отсюда не выгнали.

— На чем мы остановились?

— На том, как тебе пробили пулей руку, — мрачно напомнила Флоранс, слизывая последние капли с остатков вафельного рожка.

— Ну, это мы уже проехали. Ничего страшного. Ты же видела, — даже следа не осталось.

— След остался, — да еще какой. Конечно, лучше татуировка, чем шрам. Но, Кэт, что бы было, если бы у тебя под мышкой не висел пистолет, и пуля бы не угодила в него?

— Я бы закончила свой жизненный путь быстро и безболезненно. А ты бы не опасалась бы за свою блузку и свое целомудрие, и спокойно бы трудилась в своем офисе.

— Кэт, — подруга посмотрела на нее, и Катрин увидела, как темные глаза наполняются слезами, — так говорить нельзя. Я больше никогда не смогу спокойно сидеть в офисе, если тебя не будет рядом.

— Извини, я очень глупо пошутила. Можно я тебя поцелую?

— Нельзя. Вон сторож идет.

Подруги вышли из парка. Медленно шли вдоль чугунной ограды. Катрин рассказывала о госпитале, об одиночестве, о тоске по погибшим друзьям-охотникам, о чувстве вины перед бедняжкой Дики. Тогда юная Кошка только училась терять боевых товарищей.

Флоранс тихонько хлюпала носом. Немного она воспряла духом, когда Катрин принялась рассказывать об интрижке с доктором, скрасившим одиночество раненой красотки.

— Значит, ты все-таки не прочь встречаться с мужчинами?

— Хм, Фло, разве я скрывала? Милый док был далеко не первым мужчиной, разделившим со мной постель. Ну, или не постель, а что-нибудь более экстравагантное. Я, знаешь ли, вела довольно распущенный образ жизни. Когда удавалось.

— Ну и прекрасно. Когда мы расставались, я боялась, что ты станешь упорной и принципиальной лесбиянкой.

— Я и стала, — пробормотала Катрин. — Только я уперта исключительно в тебя. Остальное, — так, — неконтролируемые выбросы беспринципной похоти.

— Ой, какие угрызения совести, — Флоранс искоса глянула на подругу. — Кэт, в воскресенье у нас свидание. С мужчинами, я имею в виду. Ты не будешь меня бить?

— Не буду. Я готова к твоим бесчеловечным экспериментам. Только набросай мне шпаргалку что говорить, и всё такое прочее. Обозначь круг задач.

— Ненавижу когда ты говоришь так цинично. Мы просто проведем время в приятной мужской компании. А пока пойдем и поужинаем…

Ресторанчик располагался на тихой улочке с видом на ухоженный парк.

— "Старая заводь" — прочла Катрин. — Подают столетних лягушек во фритюре?

— Не "старая заводь", а "древняя заводь", — поправила Флоранс. — Тебе срочно нужно заняться языком. Подобные ошибки для историка непростительны. Почему ты о лягушках спрашиваешь? Хочешь попробовать?

— Историк я плохой, но лягушек уже пробовала. Правда, не в ресторане, и не столетних. Пойдем, я буду изучать язык Флобера и Бодлера по меню. Меня пустят в таком виде?

Флоранс оглядела подругу с головы до ног — светло-голубая блузка навыпуск, серые прямые джинсы, туфли на низком каблуке.

— Серо и невыразительно. Блузка мятая. Но в ресторан тебя бесспорно пустят. Никто не ждет от туповатых янки приличного вида. Не обижайся.

— Обижаться не буду. Но вообще-то скверно, — я предпочла бы выглядеть серой и невыразительной аборигенкой.

— Определение "серая и невыразительная" относятся к твоему туалету, — уточнила Флоранс. — Сама ты.… В общем, — затеряться в толпе тебе не удастся.

— Вечно у меня такая беда, — вздохнула Катрин. — Пойдем?

Они сделали несколько шагов, но Флоранс внезапно остановилась:

— А ведь ты не хочешь, — обвиняющее сказала она. — Тащишься в ресторан только чтобы сделать мне приятное.

— Хм, — Катрин несколько смутилась. — Я не очень люблю рестораны. По-моему, ты это знаешь. Но нужно же где-то пополнять запас белков и углеводов?

— А как же честность? — тихо спросила Флоранс.

— Есть честность, есть! — Катрин стукнула себя кулаком в грудь. — Но я не могу высыпать всю груду сразу. Мы под ней потонем. Я ведь очень честная девушка, прямо катастрофически.

Флоранс посмотрела на нее, склонив голову к плечу, и сказала:

— Как ты сама говоришь — "фига с два". Хватит гомеопатических доз. Не желаю я чувствовать, насколько тщательно ты дозируешь правду. Будь любезна вывалить все сразу. Иначе мы и за сто двадцать лет не разберемся.

— Но как же искусство компромисса?

— О, его будет много! И все компромиссы будут гласными и открытыми. Произнесенными вслух. Понятно тебе, скрытная девчонка?

— Понятно, мамочка, — Катрин захотелось обнять подругу, но Флоранс предусмотрительно уклонилась.

— Эй, держите себя в руках, леди-дипломат. Какие у тебя были планы на ужин?

— Никаких. Рестораны меня действительно не приводят в восторг, но скептическое отношение не помешает мне сожрать все, что будет предложено. К тому же, я не знаю, — любишь ли ты бретонское рагу?

— При чем тут бретонское рагу?

— Мышка приготовила. Там, насколько я понимаю, и баранина, и бекон…

— Это для меня специально, что ли? — подозрительно осведомилась Флоранс.

— Ну, Мышка пытается нащупать твои гастрономические предпочтения.

— С ума сошли. Единственное мое предпочтение, — это не расплыться в талии. И вряд ли бекон может посодействовать в этой задаче. А куда ты смотришь, Кэт? Хочешь, что бы я разжирела?

— Нет, но мне бы хотелось, чтобы ты чувствовала себя комфортно. Честное слово.

— Вы обе идиотки, — сердито сказала Флоранс. — Неужели жирная и с обвисшими боками я буду чувствовать себя комфортно? Все — поехали. Поужинаем дома, и я поговорю с Найни. Начистоту поговорю.

[1] Савате и шоссон — парижская и марсельская школы боя без оружия.

[2] Фафа — на блатном жаргоне — пожилой человек-маразматик.