Физики — учителя и друзья

Гатчинский ядерный

В память о Борисе Павловиче Константинове его имя присвоено новому крупному центру исследований атомного ядра, который возник в Гатчине под Ленинградом. Теперь этот центр зовется Ленинградским институтом ядерной физики Академии наук СССР имени Б. П. Константинова. Борис Павлович был одним из его создателей и организаторов. Новый институт возник на базе Физтеха, отпочковался от него подобно другим центрам физической науки в нашей стране, включая Институт атомной энергии имени Курчатова.

В сущности, ядерный центр в Ленинграде начал создаваться еще до войны. Здесь Игорь Васильевич Курчатов со своими учениками провел многие важные работы в Физтехе и в Радиевом институте, где в 1937 году был пущен первый в Европе циклотрон. Еще более мощный циклотрон строился в Физтехе. Война задержала ввод его в строй, он начал действовать лишь после ее окончания, в 1946 году, и быстро внес свой вклад в ядерную науку. Именно на этом циклотроне ученые получили первое количество плутония, на котором отрабатывались технологические приемы, необходимые атомной промышленности. Создавались и другие ускорители.

В пятидесятых годах ученик И. В. Курчатова профессор Л. И. Русинов стал добиваться постройки в Ленинграде исследовательского реактора. Это было необходимо для развития работ, которые велись в Физтехе. Игорь Васильевич поддержал инициативу своего ученика, затем он поставил вопрос о строительстве в Физтехе и нового мощного ускорителя — крупнейшего в мире синхроциклотрона. Но на переуплотненной территории Физтеха их разместить было невозможно. В 1954 году началось строительство институтского филиала в Гатчине. В 1971 году этот филиал, уже завоевавший прочное место среди всемирно известных ядерных центров, стал самостоятельным институтом.

Борис Павлович Константинов вложил в создание филиала много энергии. Основные мощности гатчинского комплекса вступили в строй в то время, когда он возглавлял Физтех.

Вместе с другими сотрудниками Физтеха в создании нового ядерного центра участвовал и я.

Исследовательский реактор в Гатчине начал работать в 1955 году, но строительство синхроциклотрона для ускорения протонов затягивалось. Причин задержки было много — и сложность, самого ускорителя, и неаккуратность изготовителей, и другие. И тогда в институте создали специальный штаб, которому предложили следить за работой на этом объекте, добиваться скорейшего ее окончания.

В состав членов штаба входил и я, на мои плечи легла изрядная доля хлопот о выполнении наших заказов и наладке нового оборудования. Я уже имел опыт такого рода, но тут пришлось понервничать и поспорить немало. Выделяя меня в штаб, товарищи говорили лестные слова о моей энергии и «пробивной способности». Эти качества и впрямь требовались для того, чтобы быстрее пустить синхроциклотрон. Ведь без нужного оборудования научная работа дальше не пойдет, а это уникальное оборудование очень сложное и дорогое, создать и изготовить его представляет немалые трудности.

Еще больше хлопот и забот принесло создание в гатчинском филиале нового криогенного (низкотемпературного) центра. Но это уже было моим кровным делом. Что для исследований, намечавшихся в филиале, понадобятся сжиженные тазы, знали все, но сперва рассчитывали брать их из Физтеха. Так, собственно, и делалось в первое время, но гатчинские лаборатории получали жидкого газа мало, привозили его нерегулярно, причем большая часть азота, доставлявшегося в 15-литровых баллонах, испарялась при транспортировке.

Мы настояли на том, чтобы построить в Гатчине свой криогенный комплекс. Мне поручили спроектировать, а потом позаботиться о строительстве, наладке комплекса и плановой работе.

Комплекс начали создавать в 1964 году, что называется, на пустом месте. В феврале 1968 года он был принят государственной комиссией. В заключении комиссии говорилось, что отдел физики низких температур проделал большую работу по созданию криогенной техники для обеспечения жидким азотом, водородом и гелием исследований в области ядерной физики, физики твердого тела и высоких энергий. В процессе наладочных работ, отмечала комиссия, силами отдела устранено много дефектов оборудования, ряд узлов изготовлен собственными силами, введены усовершенствования, облегчающие эксплуатацию установок и повышающие безопасность. Подготовлен и обучен персонал для работы на сложном оборудовании.

Государственная комиссия особо отметила, что мы пустили и ожижитель неона, очень удобного для многих криогенных исследований. Сам этот довольно редкий газ — неон — стали извлекать из воздуха, хотя его содержание в атмосфере ничтожно мало. Не буду пересказывать все выводы комиссии. Заканчивались они такими словами: «Государственная комиссия считает, что проведенная работа заслуживает высокой оценки и может быть представлена на премию президиума Академии наук СССР».

Действительно, мы вскоре получили премию, и довольно щедрую.

Гатчинский институт еще очень молод, но тем приятнее отметить, что под руководством профессора О. И. Сумбаева он уже стал одним из крупнейших центров ядерной физики. Гатчинцам принадлежит большая заслуга в изучении так называемого слабого взаимодействия, само существование которого недавно подверглось сомнению. Это взаимодействие настолько слабо, что составляет одну десятимиллионную часть силы ядерного взаимодействия. Но оно существует, и это теперь доказано работами гатчинских ученых, сумевших произвести необычайно тонкие эксперименты с помощью оригинального метода, при котором точность оказалась в тысячу раз выше прежней.

Гатчинские ученые, обладая мощнейшим синхроциклотроном, имеют возможность работать с большим числом изотопов, что тоже дает богатые научные плоды.

Все это лишь отдельные примеры, показывающие, что наши физики успешно проникают в самые глубины, заветные тайны строения материи. На этом пути их, несомненно, ждут новые большие открытия. В тончайших исследованиях элементарных частиц активно участвует и гатчинский криогенный комплекс. Глубокий холод помогает изучать строение атомного ядра, которое до сих пор, несмотря на все сделанное, остается во многом неясным для науки. А насколько ядерные исследования, самые тонкие и глубокие, важны для человечества, теперь не приходится доказывать: атомная энергия стала на практике гигантской силой, способной служить и разрушительным, и созидательным целям.

У Гатчинского института огромные возможности, иг с удовольствием наблюдаешь, как молодое поколение ученых, используя их, быстро идет вперед, проявляя все растущую научную зрелость. В Гатчине уже есть свои, выросшие здесь, доктора наук и члены-корреспонденты Всесоюзной академии и лауреаты Ленинских: премий — В, М. Лобашев и В. А. Назаренко. Будут и академики, не сомневаюсь в этом. Когда-то, в двадцатых годах, в молодом Физтехе на моих глазах быстро выросла «могучая кучка» теоретиков и экспериментаторов, чья деятельность способствовала развитию физики. Сейчас нечто похожее происходит в Гатчине, тут вместе с экспериментаторами работает и своя теоретическая группа, уже имеющая серьезные достижения.