Флинн при исполнении

Глава 36

— Надеюсь, тебе не стоит напоминать, — под густо падающим снегом голос Флинна звучал еще более глухо, чем обычно, — что Хевитт профессиональный охотник. Да, он немой, но все прекрасно видит и слышит. И знает эти леса лучше, чем ты изучил коридоры архива на Крейджи-Лейн. Да стоит ему выйти из двери своего домика и увидать чей-то силуэт на фоне заснеженного пейзажа, он тут же сумеет отличить живое существо от дерева или камня, каждый из которых знает как облупленный. Любой звук и…

— Знаю, Френк, знаю.

Флинн, пригнувшись, затаился за валуном. Он был уверен, что Коки, даже стоявшего прямо у домика Хевитта, видно не будет. Окошко было освещено.

— Мерзнешь? — спросил Флинн.

— Да нет, ничего. Вот только ноги…

— Жаль, что у нас не было времени подобрать тебе пару хороших теплых сапог. — Флинн настоял, чтобы Коки надел поверх своего еще и пальто Флинна. В результате Коки стал похож на маленького толстого медвежонка. На Флинне была охотничья куртка.

Чтобы не оставлять следов на снегу, они дошли до дома Хевитта от клуба кружным путем. Вышагивая по глубокому снегу, да еще в двух пальто, наполовину парализованный Коки продвигался странными неуклюжими рывками, выставив вперед правое плечо и загребая снег правой ногой.

— Просто мне пришло в голову, — сказал Флинн, — что твоему другу Хевитту зачем-то понадобилось выманить нас из главного здания сразу после десяти.

— И он взял на кухне большую канистру с керосином. — Они уже довольно долго стояли вот так, в лесу, среди деревьев, и пальто Коки и куртка Флинна отяжелели от снега. — Как же это мне раньше в голову не пришло!

— Слава богу, что хоть во время разговора пришло…

— Хевитт был в кладовой, — тихо, невыразительно произнес Коки. — Тут входит Хаттенбах. Веселый, здоровый, избалованный молодой мужчина, тоже охотник. Возможно, он прошел мимо Хевитта, не заметив и не услышав его. И тут Хевитт хватает одно из ружей, что находятся там, заряжает и стреляет в него.

— И действует при этом скорее всего чисто импульсивно. Просто он долгие-долгие годы ждал этого случая.

В черно-белом мире заснеженного леса Флинну вдруг вспомнилась невыразимая грусть в глазах Хевитта, когда тот смотрел на изуродованное тело оленихи, свернувшей шею об изгородь с током. Что означала эта изгородь для Хевитта? Десятилетия дикой, пьяной, бессмысленной охоты, уничтожение рыбы и дичи, находящейся на территории клуба, годы бесконечных и бесплодных усилий восполнить запасы рыбы и дичи, бездумного расхищения лесных богатств.

— А потом Лодердейл… Он сидит в дамском платье за роялем и издает мерзкие визгливые звуки, — продолжил Коки. — И Хевитт, который вообще не способен издать ни единого звука, прокрадывается на веранду, входит и оказывается у него за спиной. А в кармане у Хевитта, возможно чисто случайно, оказывается бечевка, которой он его и душит.

— К тому же он знает, что скоро умрет, — подхватил Флинн. — И терять ему нечего. Но он хочет сказать свое слово. А иного способа сказать, выразить свое отношение, у него просто нет.

— А на охоте неподалеку от домика «Трам-тара-рам» он крадется за Эшли, нападает на него сзади и раскраивает ему череп обломком толстого сука.

— А я оставляю Хевитта сторожить тело Эшли, — усмехнулся Флинн. — Счет не в мою пользу, это явно. Ведь таких, как Хевитт, принято считать солью земли.

— Ты когда-нибудь задумывался, Френк, сколько он выслушал разных мерзостей и глупостей во время всех этих охот и рыбалок? Ведь они знали — Хевитт немой, а потому ничуть не стеснялись в выражениях. Повторить, пересказать кому-то он все равно не мог. Вели всякие важные деловые разговоры. Подлые и мерзкие разговоры!.. Пьяная болтовня. Во время которых становится ясно, что они собой представляют. И не только они, но и все остальные, те, кто правит миром!

процитировал Флинн.

— И Хевитт все это слушал. Все. Все эти долгие-долгие годы. Они разрушали мир, который он любил. И вот он входит в комнату Рутледжа с охотничьим ножом…

Свет в домике внезапно погас.

— Хочет, чтоб глаза привыкли к темноте, прежде чем выходить наружу, — пробормотал Флинн. — Хевитт — не городской охотник. Ты, Коки, с такими дела еще не имел. И как только откроется дверь, замри и не смей двигаться.

— Ну уж одной половиной точно не двину, — буркнул в ответ Коки.

В центре стены домика возникло темное пятно. Дверь отворилась.

А вокруг с тихим шелестом продолжал сыпать снег.

Силуэт Хевитта был едва различим на фоне стены.

Но когда он отошел от домика, фигура его на фоне белого снега обрисовалась четче, и сразу стало видно, что под мышкой у него зажато ружье с длинным стволом. А в левой руке — ведерко, типа тех, в которые наливают краску.

— Керосин? — шепнул Флинн.

— Да.

— О'кей, — прошептал Флинн, увидев, что Хевитт двинулся по опушке вдоль грязной размытой дороги. — Теперь за мной, Коки. Только старайся держаться на приличном расстоянии.

— Мне за тобой и без того не поспеть.

— К тому же, Коки, подозреваю, что и сам старина Хевитт не хотел бы, чтобы ты оказался у него на мушке.

И Флинн оставил Коки у валуна.

А сам двинулся следом за Хевиттом, но параллельно ему и на значительном расстоянии, стараясь держаться кустов и деревьев на опушке возле домика. Шагая, он не слишком высоко поднимал ноги, просто проталкивал их через снег. Носки сапог упирались то в камни, то в корни деревьев, но Флинн ни разу не споткнулся и не упал.

Выйдя к дороге, он затаился за деревом и стал ждать. Вот Хевитт появился на дороге, и Флинн так и замер. Хевитт шел по снегу легко и свободно, с той же непринужденностью, с какой вышагивают горожане по тротуару в июне.

Ружье, что было при нем, оказалось дробовиком.

Пройдя мимо Флинна по дороге, Хевитт приблизился к зданию клуба и остановился. Огляделся по сторонам. Очевидно, он все же заметил следы, оставленные Флинном и Коки при пересечении дороги по пути к его домику. «Наверное, сейчас, — подумал Флинн, — Хевитт соображает, сколько снега успело выпасть и насколько они свежие, эти следы».

Какое-то время Хевитт явно колебался. Поглядывал по сторонам, прислушивался.

Потом двинулся дальше.

Флинн решил, что видел и знал достаточно, чтобы преследовать Хевитта уже в открытую, преградить ему путь.

Ночью, в темноте, этот человек направлялся к клубу с дробовиком и ведерком, полным керосина.

— Хевитт! — громко окликнул Флинн.

И побежал по дороге, по следам, оставленным Хевиттом.

Следы сошли с дороги влево, пересекли канаву и потянулись к лесу. Там, среди деревьев, находилась тропинка, ведущая в гору.

На полпути вверх по склону Флинн вдруг споткнулся и упал на четвереньки. Поднял голову и крикнул:

— Хевитт! — Возможно, Хевитт подумал, что он, Флинн, призывает вернуться его в домик.

Поднявшись, Флинн бросился бежать что было сил.

И вскоре оказался на заднем дворе клуба, там, где на лужайку выходила дверь с крыльцом. Света в окнах кухни видно не было.

На крыльце кто-то задел гонг. Совсем легонько, лишь прикоснулся к нему. Но гонг все равно откликнулся глухим гудением.

Человек, притаившийся под ним, выпрямился в полный рост.

Флинн устремился к крыльцу.

Хевитт поливал керосином крыльцо и заднюю стенку дома.

Услышав Флинна, он обернулся и выронил ведро. И схватил дробовик, что стоял прислоненным к гонгу.

И одним прыжком преодолел несколько ступеней, что вели с крыльца вниз. Дробовик он держал наискосок, поперек груди. И походил при этом на гребца в каноэ, который загребает веслом то с одной, то с другой стороны.

Оскальзываясь на снегу, Флинн приподнял левую руку. И громко закричал.

Но левая рука осталась целой и невредимой. И выстрела не последовало. Хевитт ударил его прикладом ружья по голове, чуть выше левого уха.

Падая, Флинн подумал: как, должно быть, будет приятно прикосновение снега к месту, где пульсировала боль.

Но он так и не почувствовал этого прикосновения…

Сначала он услышал треск пламени. Затем — возбужденные возгласы вьетнамцев.

Кто-то поддерживал его за плечо, в сидячем положении. Флинн сидел на снегу, развернувшись лицом в противоположную от дома сторону. На затылке ощущалось прикосновение теплой руки.

Высокие пляшущие языки пламени окрашивали снег вокруг красными и желтыми отсветами.

Рядом из снега торчали тощие босые ноги.

Тонюсенький голос спросил:

— Вы о'кей?

Флин кивнул и тут же пожалел об этом — голову пронзила страшная боль.

— Да. О'кей.

Руки ощупали его шею… Босые ноги пронеслись мимо по снегу, точно две маленькие птички.

По-прежнему не поднимаясь, Флинн огляделся.

Вокруг суетились с полдюжины шустрых и мелких вьетнамцев. Прислуга с кухни. Смуглые обнаженные руки так и мелькали, кожа отливала в свете пожара красно-коричневыми оттенками. Они набирали пригоршни снега и швыряли их в огонь. Пламя лизало стены у крыльца и уже подбиралось к деревянным опорам, поддерживающим крышу. Из-под самой крыши валил дым. Окна кухни были теперь освещены, дверь распахнута настежь. Пламя так и пожирало старое сухое дерево. Вьетнамцы носились по двору, как безумные.

Пока Флинн наблюдал за всем этим, обрушилась одна из сторон дубовой рамы, внутри которой был подвешен гонг. С диким грохотом рухнул на крыльцо огромный металлический цилиндр. И под собственным весом начал сползать вниз, в снег, увлекая за собой все, что осталось от рамы.

Вьетнамцы радостно заверещали.

Вообще, похоже, кухонная прислуга воспринимала пожар как некий праздник. Босоногие, они так и носились и прыгали по снегу, словно в ритуальном танце.

Тут обрушилась крыша крыльца, что только подбавило веселья. Правда, снег, находившийся на ней, немного притушил огонь.

Флинн уперся руками в снег и медленно встал на колени. Еще один болезненный рывок — и вот он уже на ногах. Стоит и слегка пошатывается.

К горлу подкатывала тошнота. Он осторожно ощупал шишку над левым ухом. И продолжал наблюдать, как вьетнамцы борются с огнем. Рама кухонного окошка дымилась. Стекло лопнуло.

Разумеется, Флинн не мог двигаться быстро, спускаясь по склону, по заснеженной тропинке. Он старался дышать глубоко и ровно, но больше всего на свете ему хотелось улечься в глубокий и мягкий снег и не вставать.

Он не слишком четко представлял, что должен теперь делать. Просто перед тем, как получить удар по голове, он преследовал Хевитта, это он помнил. И вот теперь, поднявшись и немного придя в себя, бросился преследовать его снова.

Выйдя на грязную дорогу, он на секунду остановился, пытаясь разобраться в том, что видит. И медленно описал круг посреди дороги.

Следы Хевитта тянулись с правой стороны, ровно и прямо, почти параллельно дороге и немного правее его собственных следов, оставленных, когда он шел от домика к зданию клуба.

Довольно расплывчатый след выходил на дорогу из канавы по другую сторону, описывал на ней широкий круг и, неровный и извилистый, шел по следам Хевитта.

В целом оба эти следа позволяли представить следующую картину: некоего опытного лыжника преследует некое странное и медлительное создание типа осла, впряженного в плуг.

По следу Хевитта шел Коки.

Хевитт убил Хаттенбаха, Лодердейла, Эшли и Рутледжа. Он пытался убить их всех, кроме Коки и Флинна.

У Хевитта дробовик, и он настоящий эксперт по части использования этого оружия. В течение десятилетий он охотился в этих лесах и был настоящим профессионалом.

Флинн пробежал несколько метров по снегу. Страшная пульсирующая боль в висках заставила его перейти на медленный шаг. Скверный признак… А что, если он снова потеряет сознание?.. Однако по мере сил он старался двигаться побыстрей.

Вот следы Хевитта сошли с тропинки, пересекли канаву и исчезли в темном лесу. По правую сторону от дороги. По левую находился его домик.

Хевитт знал, что его преследуют.

Кривые извилистые следы Коки тоже сошли с дороги. Снег в канаве был изрыт. Очевидно, Коки упал, барахтался там, потом ему все же удалось подняться. И его следы тоже исчезали в лесу. По другую сторону от канавы.

Флинн поднял голову, оглядел темнеющие на фоне неба вершины деревьев. На некоторых до сих пор сохранилась листва. Снег выпал необычайно рано для этого времени года. Две тысячи акров деревьев… и Хевитт знал тут каждый квадратный метр.

Храбрый и сильный духом Коки, типичный горожанин, совершенно не знавший леса, преследовал сейчас профессионального охотника Хевитта, приволакивая парализованную ногу. Преследовал ночью, во тьме, в снегу, в лесах, истинным хозяином которых был этот охотник.

Низко опустив голову, Флинн прошел вдоль канавы. Он решил последовать за Коки.

Уже углубившись в лес и чувствуя, как раскалывается голова от боли, а ноги немеют от усталости, Флинн остановился. Он только что поднялся на холм. Впереди простиралось относительно открытое пространство.

На снегу отчетливо выделялись ровные следы Хевитта. Они уходили куда-то вправо.

Их пересекали неровные и глубокие следы Коки. И уходили влево.

В нескольких десятках метров впереди от Флинна высилось мощное дерево с толстым темным стволом. Почти вся листва на нем сохранилась. Целое сооружение, а не дерево, оно так и манило укрыться, спрятаться под широкой раскидистой кроной.

Сбоку от ствола поднимались толчками маленькие клубы пара.

Флинн до рези в глазах всматривался сквозь тьму и снег в это дерево.

Прислонившись спиной к стволу, под ним сидел Коки. Голова низко опущена, дыхание тяжелое, учащенное.

Не успел Флинн двинуться к нему, как Коки произнес:

— Хевитт…

На темном фоне ствола отчетливо выделялось бледное лицо.

— Хевитт!

Флинн решил выждать. Посмотреть, что будет дальше. Если бы Хевитт хотел избавиться от Коки, он бы давно застрелил его.

— Просто не мог за тобой угнаться, — пробормотал Коки, — обращаясь к застывшему в ночи лесу. — Я же калека… Сам знаешь.

Ответом ему был лишь еле слышный шелест снежинок.

Тихим доверительным голосом, точно Хевитт находился где-то совсем рядом, Коки продолжил:

— Я не смог поймать тебя… — Флинн видел, как Коки сокрушенно покачал головой. — Ты стар и болен, ты умираешь, Хевитт. Но ты профессиональный охотник и знаешь эти леса, как свои пять пальцев. И, возможно, знаешь, как выбраться отсюда, перелезть через изгородь… К тому же у тебя ружье… а я, я не могу догнать тебя. Больше просто не в силах гнаться за тобой.

Флинн приложил руку в перчатке к шишке за левым ухом. Он старался дышать как можно глубже и тише.

— Ты погубил целую кучу людей, Хевитт. Прикончил их всех. Молодого Хаттенбаха, старого сумасшедшего Лодердейла и этого психа и жулика Эшли. И надменного Рутледжа… И тебя надо остановить, Хевитт. Мы должны остановить тебя, чтоб ты не натворил больше бед. Просто обязаны. И ты это знаешь.

Затем последовала долгая пауза.

Флинн уже решил было двинуться вперед, но тут Коки заговорил снова:

— Никак не могу схватить тебя, приятель!

Флинн выждал еще секунду.

И вдруг правым уголком глаза уловил какое-то еле заметное движение на противоположной стороне от того места, где сидел Коки. Там что-то двигалось.

Затем из-за деревьев показалась темная фигура. Вышла и направилась к Коки.

Это был Хевитт.

А при нем был дробовик. Но нес он его на сгибе локтя, в положении, из которого невозможно стрелять.

Флинн затаил дыхание. В кронах деревьев тихо посвистывал ветер.

Хевитт шел какой-то неуверенной походкой. Медленно двигался через покрытую снегом лужайку, спина сгорблена, ноги заплетаются. На секунду остановился и глубоко втянул ртом воздух.

И наконец приблизился к сидевшему под деревом Коки.

И протянул ему свой дробовик.

Коки, оттолкнувшись от ствола дерева, с трудом поднялся на ноги и выпрямился. И жестом показал, что брать дробовик не собирается.

— Мне его не донести, — сказал он. — Хватило бы сил самому отсюда выбраться.

И он заковылял по глубокому снегу. А потом вдруг упал.

Хевитт двинулся было следом, но пошатнулся и упал на колени. Положил дробовик рядом, в снег. Прижал к животу обе руки, скорчился.

Коки не оборачивался. Вяло барахтаясь в снегу, он пытался подняться. Он не глядел на Хевитта. Он не видел, что тот тоже упал.

Стоя в тихом, замершем в снежной ночи лесу, Флинн наблюдал за безмолвной борьбой двух мужчин. Каждый боролся со смертью, с непослушным, пораженным недугом телом, преодолевал гордыню и жалость к себе. Они были жертвами обстоятельств, что завели их сюда, жертвами своих болезней, препятствий, что встали на пути, собственных верований, пленниками друг друга. А также пленниками собственных жизней, изуродованных тел и непоколебимых убеждений. И все это завело их сюда, в мрачный и тихий, пахнущий свежевыпавшим снегом лес.

Наконец Коки удалось подняться на ноги. И Хевитт за его спиной тоже встал, держа дробовик под мышкой и болезненно, со свистом, втягивая ртом воздух.

Он подошел к Коки и взял его под руку.

— Не надо, ходить я могу, — сказал Коки. Качнулся вперед и едва не упал снова. — Вот только ботинки насквозь промокли.

Охотник и преследуемый прошли мимо Флинна, затаившегося за деревом. Никто из них не увидел и не услышал его.

Барахтаясь в снегу, они мужественно продвигались вперед, уходя от неминуемого, собрав и сконцентрировав всю свою волю, объединившись в этой борьбе.