Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах

Первые твиты из Чертозы ди Павии и последние из Мантуи

Вс, 23:57: Чертоза ди Павия мне не понравилась, внешне теплая, внутри она холодная. А вот Павия с ее каналами и мостами намного милее. Идеальное место, чтобы написать если не роман, то меланхолическую повесть. Об одиночестве.

Пн, 01:29: Данность внутри самого путешествия: сравниваешь города друг с другом и занижаешь оценки, тогда как каждый из них, выдернутый наособицу (ехал в Байрамгулово, а попал в Брешию), способен стать эмоциональным ожогом на всю оставшуюся. Одна только поездка в Павию или в Брешию «на выходные» из России может изменить мир, а тут города сыплются как из рога изобилия, из-за чего вынужденно мельчают на глазах, уменьшаются в размерах, точно матрешки. Контекст сам порождает и задает контекст. Вместо реальности вообще создается реальность конкретного путешествия.

Пн, 01:48: Павия снаружи большая, внутри маленькая – одного круга достаточно, чтобы сориентироваться в геометрии и географии да раскидать приоритеты.

Пн, 20:26: Мантуя спит. Не только на окраинах, но и в центре. Возвращаешься в низкорослый город, размазанный по равнине, точно детство свое деревенское начинаешь вспоминать (которого не было). Стоит только начать менять панорамные планы на крупные, подходит время уезжать. Оставаться в городе больше недели опасно: врастаешь намертво.

Пн, 21:28: Что там в отечестве делается? После прогулки у памятника Вергилию (парень из этих мест) заглянул в «наши» новости. А тут уже без Данте и всех его кругов не обойтись. Привычно не ужаснулся бездне. Надо как-то так сделать, чтобы и дальше не знать всего этого. Прожил столько недель без «актуальной информации» и не упустил ничего существенного, напрямую ко мне относящегося, остальное же – дым или откровенный мусор.

Пн, 21:32: И, кстати, чужая реклама (другой страны на непонятном языке) не раздражает. Помимо прочего, она же не имеет ко мне никакого отношения. Даже в итальянском телевизоре, который, впрочем, на мой варварский вкус, и так весьма пресен.

Вт, 12:16: В Мантуе сегодня тепло, но уже не позагораешь. Живу внутри чужой идиллии под деревом, с которого падает перезрелая хурма и разбивается об асфальт – птички поют, ящерки бегают, черная кошка охотится по ночам, перезрелый виноград на глазах превращается в изюм. Здесь сладко, сонно, тихо, сядешь, и только пиши не отрываясь. Вот я сел и пишу…

Вт, 18:10: Скоро домой. Кажется странным возвращаться «в жизнь», оставляя привычку говорить только с собой, но отталкиваясь и экранируя от того чужого, что пока еще окружает. Ну то есть чужое нужно для того, чтобы, все еще непривычное, оно стало видимым. Последняя сессия

Каждый раз перед новым городом грудь схватывают томительные ожидания, как перед очередным экзаменом. Во-первых, не знаешь, какая конфигурация парковок и главных площадей ждет. Во-вторых, давит груз предварительного знания: на протяжении жизни про каждый из топонимов слышал, видел, читал столько всего, что как же поднять этот груз и не надорваться, если оно постоянно, годами, маячило сбоку, было на слуху, цепляло ассоциациями?

И каждый раз повторяется одна и та же ситуация, когда лодка всех ожиданий разбивается о конкретику обстоятельств – приезда, ландшафта, парковки, точки входа в город, – которые и запускают свои собственные процессы.

Сегодня ночью думал об уже освоенных городах: под натиском новых впечатлений они не просто отступают в тень, но возвращаются, пытаются вернуться к своему изначальному умозрительному состоянию, свернуться – к тому образу, что веками складывался и каменел в моей голове. Крайне интересный, между прочим, процесс подавления и вытеснения реальности. Апофеоз торжества «имен». Дорога в Павию

Сегодня в Мантуе облачно, то есть все шито-крыто и с переходом в туман. Воскресное безвременье с поправкой на октябрь. Главное – не останавливаться, не вязнуть в лени и частностях: дороги-то сегодня пустые. Точно молочные реки да кисельные берега.

Пока едешь, кого только не вспомнишь: коллег, например, по разным редакциям, свои ранние московские годы, родителей, друзей, Борю Бергера; шоссе способствует самопогружению, точно внутрь себя, как по воронке, движешься. Загружаешься, подобно операционной системе.

Продолжаю вести наблюдения. Но пока – все сплошь равнина, изменения в природе нарастают постепенно, вместе с цифрами на спидометре. Смотришь – на холме вроде очередной завод торчит с трубами, ближе подъезжаешь – а это еще один замок и даже не в руинах. Заводы, они не здесь торчат, да?

Много их тут – кампанил, часовен, заостренных кверху, сельских храмов, одиноких деревьев, посаженных рядами на просвет. Иногда дорога проложена прямо через городки с единственной церковью, фасадом выходящей к проезжим. Сила этих улиц такова, что тут же начинаешь представлять, как бы тут жил, если вот вдруг занесло и пришпилило. Как ходил бы тут, мимо. Скучал, думал прозу. Нерационально тратил время. Поверхностно влюблялся бы без страданий – как пришло, так и ушло, покуда ходил в магазин за сыром и ветчиной; не очень-то и хотелось. Тем более что уже очень скоро все соседи становятся знакомыми и начинают надоедать.

По краям шоссе регулярно вижу хутора с эффектными развалинами, окруженными тополями. Обвитые плющом, диким виноградом, заросшие шиповником, они явно ухожены. За ними есть пригляд, кто-то их форматирует в духе то ли Сильвестра Щедрина, то ли Брюллова. А может быть, Юбера Робера, картины которого видел недавно в какой-то из пинакотек (теперь уже не вспомню в какой – в Феррарской, что ли?).

Когда функционал сельских развалин становится равен нулю, из них создают «объекты», чего добру пропадать, пусть будет еще один «тенистый уголок». Можно каждую пару минут останавливаться и ловить всю эту меланхолию фотокамерой. Если бы я был фотографом, то сделал бы альбом из видов, возникающих по краям скоростных шоссе, ради которых никто никогда не останавливается. Сложный (логистика, техника, технологии) постановочный проект, в котором можно увязнуть на десятилетия.

Павия немного южнее Мантуи, но здесь уже тепло. И от этой теплоты даже тесно. Точно в Тоскану вернулся.