Жизнь на «отлично!» Том второй

Глава 29

Москва, Зеленоград, 15 микрорайон, десятью минутами позже.

- Давай немножко посидим… - услышал я все еще раздраженный голос бабушки, когда мы отошли от ларька с мороженным. – а потом зайдем на рынок, нужно мяса купить и овощей.

- Уху. – издал я звук согласия, и мы, пройдя несколько десятков шагов вглубь пятнадцатого микрорайона по мощенному плиткой тротуару, уселись на свободную лавочку, и бабушка принялась сосредоточенно грызть свой пломбир в вафельном стаканчике.

- Точно не хочешь мороженного? Жарко же… – в очередной раз поинтересовалась она, и когда я отрицательно покачал головой, цокнув языком, продолжила, сменив тему. – Растяпа я этакая, нужно было не сидеть на попе ровно и не щелкать клювом, а самой говорить с этими юристами. А я все слушала, что говоришь ты, слушала…

- Ты это о чем? – поинтересовался я.

- О том, что зря ты, Златка, упомянула перед этими о «некоторых причинах», из-за которых тебя потом могут не зачислить на бюджетное место! Нужно было просто сказать, что желаешь того, чтобы твой отец оплатил тебе учебу в институте и точка! Нельзя давать подобным людям лишнюю информацию. - с досадой в голосе ответила та.

- Бабуль, если ты опасаешься того, что отец, разузнав о той неприятности, которая не так давно со мной приключилась, попытается каким-то образом нагадить нам, то не волнуйся, они и так прекрасно знают о том, что я лежала в больнице, а стало быть и про мою амнезию тоже должны быть в курсе. – вытянув ноги и широко зевнув, ответил я.

- Откуда?! – едва не выронила она из рук стаканчик.

Я замолчал, подбирая слова.

- Бабуль, ты живешь на свете гораздо дольше меня. Тебе же наверняка доводилось видеть женщин, по-настоящему свихнувшихся на почве ревности?

- А с чего это ты вдруг спрашиваешь о подобном? – откусив еще кусочек от стаканчика и вытерев губы платком, вопросом на вопрос ответила старушка.

Я промолчал, наблюдая за парочкой, отцом и его дочкой (наверное), лет пяти, которые, весело о чем-то болтая, катили мимо нас на самокатах.

- Да, Злат, мне доводилось видеть подобных несчастных… - наконец ответила бабушка, и на ее лице проявилась сложная смесь эмоций. – И, к моему сожалению, не единожды. Любовь – это не всегда благо, далеко не всегда…

Бабуля махнула свободной рукой.

-…даже вспоминать об этом тошно! Так к чему твой вопрос?

- К тому, что мы, кажется, как раз с такой вот женщиной и имеем дело... Ну, она, надеюсь, не окончательно съехала с катушек, но… Знаешь, это только отец забыл о моем существовании, а вот она, жена отца, я имею в виду, как выяснилось, обо мне прекрасно помнит и следит за мной и моей жизнью очень даже внимательно…

- Это еще с чего вдруг ты так решила? – перебила меня бабушка, и видок у нее при этом стал весьма встревоженным.

- Помнится, когда я лежала в больнице, меня навещала одна довольно странная на вид дама. Она мне знакома не была…тогда не была…как и все прочие люди на тот момент, и про этот ее визит я моментально позабыла… - я тогда только-только переехал в «старый-новый» «углеродный каркас», и мне, само собой, не было никакого дела до всякого рода странных личностей ошивавшихся вокруг. – А теперь, когда я вспомнила про тот случай, то совершенно точно уверена в том, что это была новая жена отца…

– Чего она тебе говорила?! Чего ей было нужно?! - вновь перебила меня старушка.

- Да ничего она мне так и не сказала. Ни слова… - я пожал плечами. - Просто минуту или около того постояла в палате, молча глядя на меня и поигрывая желваками, а затем также молча ушла. Вот и все.

- Точно ничего не говорила…и ничего не делала? – злым тоном спросила бабушка.

- Уху. - издал я звук согласия. – Точно. И, кстати, я тут подумала, что натравить на нас опеку вполне могла и она…

- Это было бы не слишком разумно с ее стороны… - покачала головой старушка. – У ее мужа выборы на носу, так зачем ей привлекать какое-либо внимание к его недостойному нормального мужчины прошлому? Запросто же может стать общеизвестным тот факт, что он оставил без всякой помощи родную дочь. Вряд ли бы она стала так сильно рисковать, народ у нас подобные истории не сильно любит… Хотя, если честно, я уже жалею, что ввязалась во всю эту твою авантюру с иском к Толику. Не растревожь мы это осиное гнездо, и жили бы себе спокойно. Все-таки, она богатая женщина и наверняка со связями…

- Бабуль! – прервал я ее. – Если она ко мне приходила, а это точно была она, то все эти годы, я как минимум мозолю ей глаза одним лишь своим присутствием на этом свете…словно красная тряпка для быка. Но мне почему-то кажется, что все дело обстоит гораздо хуже. Уверена, она ненавидит меня самой чистой, самой лютой ненавистью. И маринуется она в этой своей злобе уже очень-очень давно. Долгие годы. И если я права, то представляешь, что может твориться в ее голове? Она, как мне кажется, в своих фантазиях до сих пор соревнуется с мамой, и в том числе посредством детей. Ее дети должны во всем превосходить меня, быть лучше…и, если я вдруг начну поднимать голову, в хорошем смысле, чего-то там добиваться в этой жизни, то она непременно постарается долбануть по ней. По голове. По моей голове. Готова поставить рубль на то, что хороша я для нее буду или лежа на кладбище, или в качестве совершенно опустившейся личности, какой-нибудь там проститутки и или наркоманки, вот только в таком случае она будет полностью довольна мной…

- Не преувеличивай. Зачем ей ненавидеть тебя, Злат? Зачем ей до сих пор соревновать с твоей матерью? Она с твоим отцом живет уже много лет и у нее все в жизни хорошо, так что, не выдумывай…– не слишком-то уверено возразила бабушка.

- Подозреваю, потому что боится. Маму. Иррациональный страх, который ей ничем не вытравить, и вместе с которым она живет вот уже многие годы. Страх перед тем, что раз отец ушел от мамы к ней, то что может помешать ему в один прекрасный день вернуться обратно к своей бывшей жене? Мама, я напомню, пока еще не замужем… И с каждым годом этот страх лишь усиливается, ибо, как ни крути, но маме-то она теперь не такая уж и конкурентка. Хоть и весьма красивая пока еще, но… Трое детей – это все-таки не хухры-мухры. А видя то, как отец, наверняка по ее же наущению, что, впрочем, ни разу его не оправдывает, поступил со своей родной дочерью, со мной… Думаешь, она хоть гроша ломаного поставит на то, что ее собственные дети, особенно старшие, которые к «перу» отца никакого отношения не имеют, будут получать от него в будущем какую-либо поддержку, если ее страхи вдруг станут явью? Боится она… За себя, и еще больше, за обеспеченное и светлое будущее своих детей, и готова продолжать до конца свою заочную битву с мамой, даже если где-то в глубине души прекрасно понимает, что никакое примирение между моими родителями недостижимо в принципе. А тут еще и я…живу, цвету и пахну…я, дочь ее мужа и ненавистной ей женщины. Я - та ниточка, навсегда связавшая моих родителей. Я, как символ, а не как человек, разумеется. Говоришь, неразумно с ее точки зрения вредить мне? А какую разумность, бабуль, и какую логику ты хочешь отыскать в безумии и в чистой ненависти? Об этой женщине можно думать всякое, но, я уверена, у нее бойцовский характер. Плевать она хотела на все нормы морали, и ради своих детей она готова пойти на что угодно, на любую подлость…

Я замолчал, и мне вдруг вспомнилась жена одного из моих родственников в том мире. Несчастная женщина, доведенная «до ручки» постоянными изменами мужа, и совершенно обезумившая после того, как узнала о наличии у супруга внебрачного ребенка. Помнится, я слышал, что барышня эта регулярно ставила в церкви свечки «за упокой» того ребенка и устраивала тому подобные «перфомансы».

И несмотря на то, что ситуации у этих двух женщин диаметрально противоположные, но природа у их чувства ненависти одна и та же, и ежели жена отца дойдет примерно до тех же кондиций, что и моя родственница, то она, пожалуй, вполне может и киллера для меня нанять, денег-то на это у нее точно хватит…

Кажется, я нашел главную злодейку в «истории» про меня. На ближайшую перспективу, по крайней мере.

Молчала и старушка, сосредоточенно доедавшая свое мороженное, и также, видимо размышлявшая о чем-то своем.

- Так что, бабуль, какая в итоге разница, сидим ли мы тихо, не поднимая головы, или же изо всех сил боремся за свое, ежели в любом случае мы с ней непримиримые враги? – я пожал плечами, прервав наше молчание. – Жизнь – это борьба, и за то, чтобы жизнь нашей семьи проходила «на отлично» я готова бороться с кем угодно. Хоть с этой странной женщиной, ее детьми и моим отцом, хоть с чертом, хоть с дьяволом! Все, бабуль, пойдем на рынок, иначе я сейчас растаю от жары, всем своим врагам на радость.

Москва, Зеленоград, 16 микрорайон, корпус 1613, квартира Стёши, около шести часов вечера.

- Голубику с ежевикой и черничный морс будешь? – предложила угощение Стёша, когда я, войдя в прихожую, разулся и надел тапки. – Морс без сахара. Все холодненькое!

- Буду… - махнул рукой я, и вымыв руки, прошел на кухню вслед за Стёшей, где, тыкнув пальцем в сторону подруги, поинтересовался. – А ты это чего так разоделась-то?

Подруга была одета в темные очки, белые трусики…и на этом все.

- Жарко же! – ответила та.

- Жарко?! – возмутился я, блаженствую в спасительной прохладе кондиционируемого помещения. – По-моему, задница, ты просто офигела!

- Я на балконе тусовалась, пока мясо жарится. – пояснила подруга, ткнув большим пальцем себе за спину, на лежак, стоящий на балконе.

- А, ясно… - ответил я и не удержался от того, чтобы немного не позубоскалить. – И светила голыми сиськами на радость жителям мужского пола из соседней высотки.

- Неа! Еще чего! Обойдутся те жители мужского пола! – засмеялась подруга и налив в бокал морса, поставила его передо мной, после чего, обернувшись к окну, показала язык воображаемым жителям соседней высотки. – У нас зеркальные стеклопакеты, так что никому и ничего с улицы не видно.

Я скосил взгляд на не слишком большую, но от этого не менее великолепную и притягательную девичью грудь своей лучшей и единственной подруги, и почувствовал, как заалели мои щечки от того, что впервые за время нашего знакомства, у меня внезапно проявились к Стёше определенного рода чувства и желания, несколько отличные от простых дружеских, так сказать, а эта зараза, достав еще и эскимо из морозилки (мне не предложила, ибо знает, что сладкое я не ем)…короче говоря, картина «полуголая Стёша лакомится эскимо» сделало мою мордашку свекольно-красного цвета (и я изумился тому факту, что, оказывается, могу краснеть при виде подобных сцен).

Я крепко зажмурился, пытаясь избавиться от немыслимых желаний, а затем торопливо взял ладошками запотевший бокал, едва из них не выскользнувший, и в несколько больших глотков выпил до дна его практически ледяное содержимое, нехило так застудив горло, а после, закашлялся.

- И нафига, спрашивается, я тебе трубочку давала…? – возмутилась варварскому потреблению напитка подруга.

- Стёш, блин! Очень тебя прошу, надень хотя бы футболку, пожалуйста! – прокашлявшись, сказал я чуть громче, чем собирался, когда подруга, наливая мне новую порцию морса, наклонилась практически к моему лицу.

- М-м-м, извини, я сейчас. – не стала спорить она и убежала в свою комнату.

- Не-не-не, Злат! Стеша нам с тобой только подруга! Ни о чем большем нам даже и помыслить нельзя! Нестабильный гормональный фон, подросток же, да еще и с сюрпризом в виде Александра Геннадьевича в голове, так что следить за своими мыслями, желаниями и поступками нужно очень внимательно, а не то быть большой беде... - шёпотом произнес я и приложился к трубочке, а через полминутки вернулась и сама подруга, на ходу напяливая на себя длинную мятую белую футболку.

– В таком виде я не заставляю мою Златочку краснеть? – хихикнув, позубоскалила она.

- Мясо по-французски готовишь? – успокоившись, сменил тему я, когда подруга, сунув нос в духовку, перевела ее на «0 градусов».

- Уху. – издала звук согласия та. – Папа скоро домой вернется, и мне его накормить нужно. Щас, сек, мороженное доем, нарежу салат и пойдем мою химию домучивать, лады?

- Да, без проблем. – согласился я. – Помочь с салатом?

- Неа, не парься, я сама. Ты лучше кушай пока ягоды.

Что я и сделал, с удовольствием наблюдая за тем, как ловко и шустро Стёша нарезает овощи (обалдеть, насколько ловко и шустро, словно профессиональный повар!).

Около десяти минут спустя, комната Стёши.

- Злат, ты уже поговорила с мамой насчет фотосессии? – поинтересовалась подруга, усаживаясь за письменный стол и доставая из верхнего ящика листы с заданиями.

- А. Ага. Да. – ответил я, после чего, подняв с пола свой рюкзачок и покопавшись в нем, вытащил файл с листом А4, на котором рукой матушки было выписано разрешение. – Вот!

- Разрешаю…тра-та-та…в полностью одетом виде…не демонстрируя нижнее белье…и в не вызывающих позах. – прочитала вслух Стёша, и заулыбалась.

- Вот ты смеешься… - делано обиделся я. – а мне, между прочим, было крайне непросто заполучить ее разрешение!

- Почему? – уже серьезным тоном поинтересовалась подруга. – Тетя Ира не хочет, чтобы ты подрабатывала?

- И это тоже, считает, что мне нужно отдыхать. Но сильнее всего ей бы не хотелось, чтобы я подрабатывала моделью…

«- Нет, Злат. Просто нет, даже слышать по этому поводу ничего не хочу!» - было первым, что услышал я от матушки, когда попросил ее написать разрешение на фотосессию.

- Почему? – вновь повторилась Стёша. – Классная же подработка.

- Неплохая, наверное, да, но моя мама росла в девяностые годы, а в те времена, насколько я знаю, профессия «модель» нехило так ассоциировалась с профессией «проститутка». Ну, может быть не буква в букву, конечно, и не у абсолютно всех, но вот мама, как выяснилось, подобного категорически не одобряет…

«- А что, если тебя там будут домогаться или вообще изнасилуют…? Я слышала, что в этом бизнесе такое происходит сплошь и рядом! Злат, нет, я категорически против!» - вслух процитировал я матушку.

Я пожал плечами.

- Ёшкин кот, ну ясно тогда, почему теть Ира не хотела давать своего разрешения… Будь у моей мамы такие же взгляды на это, и она бы мне точно не разрешила участвовать ни в каких съемках, это сто процентов. – почесав затылок, ответила подруга.

- Тебе же теть Люда контракт со спортивным брендом нашла? – поинтересовался я.

- Ну да, она, кто же еще… - пожала плечами подруга. – Так, давай-ка, раз у тебя разрешение уже есть, я тогда прямо сейчас Марине позвоню, и спрошу, когда и куда тебе нужно будет подойти.

- Уху. – издал я звук согласия и Стёша взяла в руки свой телефон.

Пару минут спустя.

- Злат, тебя Марина приглашает приехать к ней в офис в понедельник, к десяти утра. Нормально? Сможешь? – спросила у меня Стёша, прикрыв микрофон ладошкой.

- А далеко этот офис?

- В «клюшке», напротив МИЭТа.

- Ээээ… - честно сказал я.

- Это минут пятнадцать на автобусе, я с тобой поеду, так что не потеряешься. – ответила Стёша, похлопав меня по плечу.

- Ну, тогда ладно.

- Марин, жди нас, и мы приедем…! Да, вдвоем! Не, я просто за компанию. – заявила подруга собеседнице, а после, «повесив трубку», и принеся с кухни нам обеим морс, сказала, отдавая мне листы с заданиями: - Ну, все, давай уже прикончим наконец химию!

Около часа спустя.

- И последние задачи у нас по теме: «окислительно-восстановительные реакции». – поглядев в лист с задачами, произнес я, зажав затем карандаш между носом и губой.

- Уху, наверное… - зевнув, ответила подруга, которая уже заметно «клевала носом».

- Стёш, давай-ка сделаем перерывчик, а то ты сейчас, кажись, заснешь…

И в этот момент раздался сигнал вызова от Стёшинова телефона.

- Да, пап! Мы со Златкой химию сидим делаем…уху, ужин готов и ждет тебя. – тут же очнувшись, «приняла» звонок подруга, а затем, встав из кресла, быстро натянула на себя шорты. – Вот теперь перерыв! Папа на лифте поднимается и его нужно кормить, иначе настанет «папазол».

Минут пятнадцать спустя. Кухня.

- Положи еще кусок, пожалуйста… - попросил Стёшу ее папа, и та, моментально встав со своего стула, положила в его тарелку еще одну порцию мяса и салата, а также налила в бокал холодной воды.

- Как обстоят дела с твоим летним заданием? – нарезав мясо в тарелке, Витек поднял взор на дочь, я же в этот момент украдкой разглядывал его самого.

Как обычно, мрачный и угрюмый тип, иным, по крайней мере, я его никогда не видел. Впрочем, нет, не так. Постоянно собранный и весь какой-то напряженный, словно сжатая пружина, так будет вернее. И именно это, и создает ощущение его угрюмости…не слишком приятно.

- Ну, мне осталось решить задачи по последней теме… - ответила подруга, накручивая на палец прядь волос. – Злат, как думаешь, осилим сегодня?

Я, пригубив свой чай, молча кивнул, и Витек посмотрел на меня. За последнее время его отношение ко мне здорово улучшилось, и если раньше он глядел на меня с нескрываемым раздражением, а-ля: «опять эта здесь!», то теперь оно изменилось на нейтральное: «ну и ладно, Бог с ней, пусть будет».

И подобное произошло впервые за обе мои жизни, ибо никогда ранее мне не удавалось исправить чужое мнение обо мне (резко негативное, я имею в виду). Ни разу, а ведь подобные попытки я иногда предпринимал, когда и если мне это было очень нужно.

- Ну вот, сегодня решу, а завтра с утра отнесу решенные задания Раисе Ивановне… - улыбнувшись отцу, ответила дочь, а затем вновь обратилась ко мне. – Сходишь со мной, Злат?

- М-м-м…схожу, разумеется. – согласился я. - Но разве учитель не должна быть еще в отпуске? У нас же, вроде как, каникулы…

- Раиса Ивановна летом по определённым дням приходит в школу, и находится там до двенадцати часов. И как раз завтра она будет в школе. – ответила подруга. – Пап, можно я сегодня пойду погулять, как закончу?

- Мы уже говорили на эту тему, Стёш…- ответил тот. – вот сдашь свою задолженность, тогда и будешь гулять. Не раньше!

- Но, Злату-то я провожу? – надула губки та.

- Проводишь и сразу же домой! Чтобы не было как в прошлый раз. Ясно?

- Ясно…

- Стёш! Сделай телевизор погромче, пожалуйста! – внезапно попросил я.

- А…ладно. – согласилась та и взяла пульт.

«…с двадцать первого по двадцать седьмое сентября, в Крокус Экспо…» - сообщал женский голос из «ящика».

Выставка «БиоМедТех 2020».

Список участников: «…Институт молекулярной биологии им. Энгельгардта…» - прочел я в бегущем по экрану списке.

Он точно должен быть там! – подумал я.

- Стёш! Я обязательно должна посетить эту выставку! Ты со мной? – спросил подругу я, все еще глядя на экран телевизора.

Оба, и отец, и дочь, посмотрели на меня.

- Это…Злат… - почесав указательным пальцем скулу, ответила мне Стёша. – Я не уверена, что там будет выставка каких-нибудь красивых кукол, да и звучит этот «БиоМедТех двадцать-двадцать» как-то не слишком весело…

- Уверена, что скучно не будет! – улыбнулся я и погладил подругу по плечу. – Даже наоборот…

- Ну, не знаю, не знаю… Но, если ты хочешь, то, конечно, поедем! – ответила та, а ее папаша, кажется, весьма внимательно прислушивался к нашему разговору.

- Очень хочу! – заявил я.

- Стёш, спасибо за ужин. И тебе, Злат, спасибо за компанию. – сказал Витек, вставая из-за стола.

Комната Стёши. Начало десятого.

- Ура!!! – разнесся по квартире радостный вопль подруги, которая, откинувшись на спинку кресла, победно воздела руки к небесам.

А затем она внезапно разревелась…

- Еще совсем недавно я думала, что все, кранты! Меня оставят на второй год и папа меня прибьет… - всхлипывала подруга, а я успокаивающе гладил ее по голове.

- Ну да, само собой, он же тебя растит специально затем, чтобы прибить… - улыбнулся я. – Хотя, конечно, останься ты на второй год, и по заднице могла бы получить вполне конкретно. Хотя вряд ли бы осталась, все одно, папа бы договорился.

- Самый прикол в том, Злат, что я понимала все, что делаю, когда решала задачи! Прикинь, понимала! Ты прям волшебница какая-то… - сквозь слезы улыбнулась подруга.

- Система…! – пафосно заявил я, подняв вверх указательный палец.

- Как же это здорово, Златка, перестать чувствовать себя непролазно тупой… - утерев предплечьем слезы, заявила Стёша.

- Я тебе уже говорила, что ты не тупая. Просто ты нацелилась на этот свой спортивный институт, а на все остальное подзабила. Кстати, ты знала, что красивые люди, а ты у меня очень-очень хороша, во многих случаях умнее, нежели не слишком красивые?

- Это еще почему? – удивилась подруга.

- И то, и другое - механизмы выживания… - я пожал плечами. – и очень часто они идут рука об руку. Не всегда, разумеется, но чаще всего именно так. Так что, верь в себя!

Москва, Зеленоград, 16 микрорайон, детская игровая площадка, недалеко от дома Стёши, около пятнадцати минут спустя.

- О! – остановившись, вдруг сказала Стёша, провожавшая меня до дома, когда мы с ней шли по мощенной плиткой дорожке, мимо детской площадки. – Пойдем, сфоткаешь меня на этом паукане!

Из-за довольно позднего времени и нечеловеческой духоты, детей в сей час на игровой площадке было немного, и каменный паук, обычно всегда оккупированный ордами детей, оказался сейчас совершенно свободен.

- Улыбнись! – велел я, оседлавшей паука подруге, взяв ее телефон, что та и сделала, еще и показав пальцами «V». – Таак!

- А ну-ка быстро ушли с детской площадки! – внезапно рядом раздался резкий и недовольный женский голос.