Го юй (Речи царств)

ГЛАВА 10 РЕЧИ ВЛАДЕНИЯ ЦЗИНЬ РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ. ВЭНЬ-ГУН

После того как Вэнь-гун пробыл у дисцев двенадцать лет[1182], Ху Янь сказал: “Некогда мы прибыли сюда не для того, чтобы найти радость среди дисцев, а для того, чтобы получить возможность завершить свое дело[1183]. Тогда я говорил: “Бежим к дисцам, до них легко доехать, если окажемся в крайней нужде, получим от них довольствие, отдыхая [среди них], выберем наиболее удобное место, где и сможем обосноваться”[1184]. Мы уже долго живем на одном месте. А когда долго живешь на одном месте, остаешься в нем навсегда, и если мы надолго задержимся здесь, кто возьмется за выполнение нашего дела? Почему бы вам скорее не отправиться в дорогу?

[В свое время] мы не направились во владение Ци и Чу из-за дальней дороги, но сейчас, когда двенадцать лет вы собирались с силами, можно ехать и в далекие владения. Правитель владения Ци, находящийся в преклонном возрасте, хочет поддерживать близкие отношения с владением Цзинь. После смерти Гуань Чжуна вокруг него много клеветников, которые хотя и разрабатывают планы, но неправильные, а поэтому правитель, придерживающийся золотой середины, с тоской вспоминает время начала своего правления[1185]. Он всегда обращается к прошлым речам [Гуань Чжуна] и выбирает из них нужное, стремясь закончить жизнь добрыми делами. [Правитель владения Ци] хочет удовлетворить близких[1186] и привлечь далеких[1187], поэтому если живущий в далеких землях явится с изъявлением покорности, он не станет упрекать его. Сейчас, когда Хуань-гун доживает последние годы жизни, можно воспользоваться этим, чтобы установить с ним близкие отношения”.

Все нашли [совет Ху Яня] правильным, после чего Вэнь-гун отправился в дорогу. Проезжая через Улу[1188], он попросил у крестьянина поесть. Крестьянин взял комок земли и подал ему. Вэнь-гун рассердился и хотел наказать крестьянина плетью. Цзы-фань сказал: “Это подарок Неба. Народ выражает покорность, поднося землю, чего же еще требовать? Событиям, ниспосылаемым Небом, всегда предшествуют знамения. Через двенадцать лет вы обязательно приобретете эти земли, запомните это, господин! Возможно, вы приобретете эти земли в год, когда Юпитер дойдет от звездного скопления Шоусин[1189] до звездного скопления Чунь-вэй[1190]. Небо уже объявило свою волю. Когда [Юпитер] снова вернется к звездному скоплению Шоусин, вы обязательно приобретете чжухоу[1191]. Об этом говорит путь [Юпитера] по Небу. [Путь Юпитера по Небу] начинается с этого момента[1192]. Уж не приобретете ли вы эти земли [через двенадцать лет] в год у-шэнь, поскольку эти знаки означают расширение земли”[1193].

Вэнь-гун поклонился дважды до земли, принял комок земли и положил его на повозку, после чего направился в Ци.

Правитель владения Ци женил Вэнь-гуна[1195] и очень хорошо относился к нему. Вэнь-гун имел двадцать четверок лошадей и хотел умереть только в Ци. Он говорил: “Если человек живет в спокойствии и в радости, разве будет он стремиться к чему-либо другому?”

Когда Хуань-гун умер, и на престол вступил Сяо-гун[1196], чжухоу восстали против Ци. Цзы-фань, зная, что Ци теперь невозможно просить вернуть Вэнь-гуна во владение Цзинь, и зная, что Вэнь-гун спокойно живет в Ци, желая там и умереть, [тем не менее] хотел ехать [в другое владение], но его беспокоил Вэнь-гун, а поэтому он устроил совещание со спутниками Вэнь-гуна] под тутовым деревом. На дереве находилась женщина-шелководка, но Цзы-фань не знал о ее присутствии. Женщина рассказала [о подслушанном разговоре] урожденной Цзян[1197]. Цзян убила ее и сказала княжичу [Вэнь-гуну]: “Ваши спутники хотят выехать вместе с вами, но она подслушала их разговор, поэтому я и устранила ее. Непременно послушайтесь своих спутников и не сомневайтесь, если будете сомневаться — не выполните волю Неба. В “Книге песен” говорится:

Покойный ван[1199] знал, что нельзя сомневаться в воле Неба, и если бы он терзался сомнениями, разве смог бы добиться успеха?

Спасаясь от смут во владении Цзинь, вы прибыли сюда. После вашего отъезда из владения Цзинь там не было ни одного спокойного года, а народ не имел постоянного правителя[1200]. Однако Небо не погубило Цзинь, а раз других княжичей не осталось[1201], кто, кроме вас, будет владеть Цзинь? Старайтесь приобрести владение! Верховный владыка наблюдает за вами, если будете сомневаться, вас неизбежно постигнет беда!”[1202].

Вэнь-гун ответил: “Я не двинусь с места и непременно умру здесь”. Цзян сказала: “Неправильно. В “Песнях Чжоу” говорится:

Двигаясь днем и ночью, не имея времени спокойно посидеть, посланцы боятся, что не поспеют; не могли они поспеть, если бы давали отдых телу, считались только со своими желаниями и думали о собственном спокойствии! Ведь когда человек не стремится поспеть, как он может поспеть? Даже солнце и луна не стоят на месте, так кто же из людей может стремиться к спокойствию? В одной западной книге[1204] сказано: “Забота о себе и стремление к спокойствию поистине вредят большим делам”. В “Песнях Чжэн” говорится:

В прошлом Гуань Цзин-чжун[1206] говорил, а я, ничтожная, слышала: “Боящиеся строгости, как болезни, — лучшие из народа; следующие желаниям подобно текущей воде[1207] — худшие из народа; стремящиеся к осуществлению своих желаний, но помнящие о строгости, — средние из народа. Когда боятся строгости, как болезни, можно устрашить народ. Когда строгость висит над народом, для тех, кто не испытывает страх, существуют наказания. Когда следуют желаниям подобно текущей воде, боязнь строгости совершенно пропадает, поэтому я называю таких людей худшими, и они подлежат только Наказаниям. [Стремящиеся к осуществлению своих желаний, но помнящие о строгости, находятся в середине], поэтому я следую за ними, поэтому я следую за словами песни владения Чжэн”[1208].

Вот с помощью чего дафу Гуань Чжун установил порядок во владении Ци, помогал покойному правителю и сделал его гегемоном. Если вы откажетесь от этого, разве не окажетесь в трудном положении? Сейчас управление во владении Ци пришло в упадок, владение Цзинь давно уже идет по неправильному пути, советы ваших спутников продиктованы преданностью, сроки наступили, вы, княжич, близки к престолу? Управляя владением, вы сможете помочь народу и если откажетесь сделать это, не будете человеком. Во владении, управление которым пришло в упадок, нельзя жить, благоприятный момент нельзя упускать, от продиктованного преданностью совета нельзя отказываться, личным желаниям нельзя следовать. Вы непременно должны скорее ехать!

Я слышала, что в год, когда впервые было пожаловано владение Цзинь[1209], Юпитер находился около звездного скопления Дахо[1210], которое принадлежит Янь-бо[1211], и фактически управляло шанцами. За время дома Шан государством управлял тридцать один правитель[1212], причем записи музыкантов[1213] и великих астрологов говорят, что количество поколений Тан Шу[1214] будет равно количеству поколений дома Шан. Сейчас еще не миновало и половины поколений[1215], поэтому смуты в Цзинь не могут долго продолжаться. Из княжичей остались только вы один, и вы, несомненно, будете владеть Цзинь. Почему же вы мечтаете о спокойствии!” Вэнь-гун не послушался совета.

Цзян и Цзы-фань, сговорившись между собой, напоили [Чжун-эра] допьяна, положили на повозку и тронулись в путь.

Проснувшись, Чжун-эр схватил копье и, погнавшись за Цзы-фанем, закричал: “Если дело не удастся[1217], я съем твое мясо и мне его не хватит”[1218]. Убегавший Цзы-фань ответил: “Если дело не удастся, я не знаю, где мне придется умереть и кто тогда будет бороться за мое мясо с шакалами и волками![1219]. Если же мы победим и добьемся успеха, разве у вас не будет в Цзинь сколько угодно нежной и прекрасной еды, которую вы будете с удовольствием есть. Мое мясо дурно пахнет, будет ли тогда вам в нем нужда?!”

После этого [Чжун-эр] двинулся в путь через владение Вэй.

Вэнь-гун, правитель владения Вэй, которого беспокоили синцы и дисцы[1221], не смог принять Чжун-эра с соблюдением правил поведения. В связи с этим Нин Чжуан-цзы[1222] сказал [вэйскому] Вэнь-гуну: “Правила поведения — основа порядка во владении, соблюдение родственных отношений ведет к объединению народа[1223], добро создает добродетель. Если во владении нет порядка, оно не может долго существовать, если народ не объединен, владение не может быть прочным, без добродетели правитель не может находиться на престоле. На эти три принципа правитель должен обращать пристальное внимание. Однако ныне вы отбрасываете [Чжун-эра], чего, по-видимому, нельзя делать.

Цзиньский княжич — достойный человек, к тому же владение Вэй находится в родственных отношениях с владением Цзинь[1224]. Если вы не примете его с соблюдением правил поведения, то покажете, что вы отбрасываете три добродетели[1225]. Поэтому я и говорю так; подумайте об этом, правитель!

Кан Шу — родственник Вэнь-вана, имя которого указывается на табличках четного ряда, а Тан Шу — родственник У-вана, имя которого указывается на табличках нечетного ряда, а ведь правящий дом Чжоу совершил великие подвиги при У-ване, поэтому Небо должно послать счастье потомку рода У-вана.

Если фамилия Цзи продолжает управлять царством Чжоу, значит Небо, чтобы она могла сохранять ниспосланные ей богатства, непременно выдвинет представителя рода У-вана. Среди представителей рода У-вана фактически процветает лишь одно владение Цзинь, а среди потомков правящего дома Цзинь фактически обладает добродетелями лишь один этот княжич, тогда как другие, находящиеся в Цзинь, один за другим[1226] идут по порочному пути. Небо ниспосылает счастье на обладающих добродетелями, поэтому приносить жертвы предкам во владении Цзинь несомненно будет княжич Чжун-эр. Когда Чжун-эр дернется во владение, станет совершенствовать свои добродетели и успокоит свой народ, он обязательно приобретет симпатии чжухоу и покарает тех, кто не соблюдал правила поведения. Если вы, правитель, не подумаете об этом заранее, владение Вэй окажется среди тех, кто будет наказан. Я, маленький человек, боюсь этого и не смею не сказать вам всего, что у меня на сердце”. Правитель владения Вэй не прислушался к совету.

[Чжун-эр] выехал из владения Вэй через владение Цао.

Гун-тун, правитель владения Цао, также не принял Чжун-эра с соблюдением правил поведения. Услышав, что у Чжун-эра сросшиеся ребра, Гун-гун захотел посмотреть на них. Он остался в помещении Чжун-эра, узнал, когда тот будет купаться, и, повесив занавеску, стал за ней, чтобы посмотреть на него.

Жена Си-фу-цзи[1228] сказала Фу-цзи: “На мой взгляд, цзиньский княжич — мудрый человек, а его спутники обладают способностями, позволяющими помогать ему в управлении владением. Поскольку все они помогают одному человеку, Чжун-эр непременно приобретет владение Цзинь. Приобретя владение Цзинь, он покарает тех, кто принимал его без соблюдения правил поведения, и первым, кого он накажет, будет владение Цао. Почему бы вам заранее не размежеваться с правителем?” Си-фу-цзи поднес Чжун-эру пищу, положив под нее яшму. Чжун-эр принял пищу, а яшму возвратил.

Фу-цэи сказал правителю владения Цао: “Находящийся у нас цзиньский княжич ни в чем не уступает вам, разве не следует принять его с соблюдением правил поведения?” Правитель владения Цао ответил: “Бежавших сыновей чжухоу было много, и кто из них не проезжал через наше владение?! Никого из бежавших княжичей не принимали с соблюдением правил поведения, как же я могу поступить иначе по отношению к этому?”

Фу-цзи возразил: “Я слышал, что любовь к родственникам и прославление мудрых — основа управления; соблюдение правил поведения в отношении гостей и сострадание к находящимся в бедственном положении — главный принцип в правилах поведения; управление на основе правил поведения — основной закон владения. Нарушение основного закона лишает Возможности занимать престол, что вам, правитель, известно, Для правителя владения нет родственников, его родственниками являются другие владения. Наш покойный правитель Шу-чжэн[1229] происходит от Вэнь-вана, а Таи Шу, родоначальник правителей владения Цзинь, происходит от У-вана. Подвиги Вэнь-вана и У-вана, по существу, позволили сделать представителей фамилии Цзи чжухоу, поэтому потомки Вэнь-вана и У-вана из поколения в поколение не отказывались от своих родственников. Ныне вы отвергаете Чжун-эра, а это показывает, что вы не любите родственников. Когда цзиньский княжич бежал на семнадцатом году жизни, за ним последовали три человека[1230], обладавшие способностями для занятия постов высших сановников,. поэтому Чжун-эра можно назвать мудрым. Вы же пренебрегаете им, а это показывает, что вы не прославляете мудрых.

Бегство цзиньского княжича поставило его в положение, которое не может не вызывать жалости, и если рассматривать его как гостя, то не принять его с соблюдением правил поведения нельзя. Нарушение указанных двух правил покажет, что вы принимаете гостей без соблюдения правил поведения и не проявляете сострадания к находящимся в бедственном положении, [Занимающий пост правителя] и владеющий богатством[1231], дарованным Небом, должен действовать, руководствуясь справедливостью, если же он не действует сообразно с требованиями справедливости, то владению несомненно наносится ущерб. Яшма, полотно, вино и пища[1232] подобны навозу. Жалеть навоз и нарушать из-за этого пять основных правил[1233] — значит создавать угрозу для престола и наносить ущерб владению, что, однако, не смущает вас, хотя поступать так, по-видимому, нельзя. Подумайте об этом, правитель!”

Гун-гун не прислушался к совету.

Когда княжич Чжун-эр проезжал через владение Сун, он подружился с начальником военного приказа Гунсунь Гу[1235]. Гунсунь Гу сказал Сян-гуну[1236]: “Цзиньский княжич за время скитаний превратился из юноши во взрослого человека. Он без устали стремится к добру, относится к Ху Яню как к отцу, к Чжао Шуаю — как к наставнику и к Цзя То — как к старшему. Ху Янь, его дядя по матери, отличается добротой и дальновидностью, Чжао Шуай, младший брат колесничего Чжао Су, управлявшего боевой колесницей покойного правителя [Сянь-гуна], умеет красиво говорить, предан и нравственно чист, Цзя То, относящийся к роду правителя, обладает большими знаниями и отличается почтительностью.

Эти три человека на деле помогают Чжун-эру. Когда Чжун-эр бездействует, он ставит себя ниже их, а когда приступает к действиям, спрашивает у них совета, и так он поступает без устали с юности до зрелых лет, поэтому о нем можно сказать, что он соблюдает правила поведения. Поскольку Чжун-эр сеет семена на почве правил поведения, он несомненно получит вознаграждение. Именно поэтому в “Гимнах дома Шан” говорится:

Ставить себя ниже других и называется соблюдением правил поведения. Подумайте об этом, правитель!”

Сян-гун послушал совета и подарил Чжун-эру двадцать четверок лошадей[1238].

Когда княжич Чжун-эр проезжал через владение Чжэн, чжэнский правитель Вэнь-гун также не принял его с соблюдением правил поведения.

“Щу-чжань[1240], увещевая Вэнь-гуна, сказал: “Я слышал, что на того, кто поддерживает близкие отношения с пользующимся покровительством Неба, использует наставления покойных правителей, соблюдает правила поведения в отношении старших я младших братьев и помогает находящимся в бедственном положении, Небо ниспосылает счастье. Ныне цзиньскому княжичу три раза выпадало счастье, а это означает, что Небо открывает ему дорогу.

Лица, относящиеся к одной и той же фамилии, не вступают между собой в брак, опасаясь, что это помешает потомству, но род Ху происходит от Тан Шу, а Ху-цзи, дочь [Ху] Бо-хана, родила Чжун-эра[1241]. Выросший Чжун-эр отличался блестящими талантами. Когда, спасаясь от беды, ему пришлось покинуть владение, он нашел себе пристанище, долго находился там в трудном положении, но не совершил ничего дурного. Это первое его счастье. Из девяти сыновей Сянь-гуна в живых остался только один Чжун-эр. Он переживал бедствия, связанные с бегством на чужбину, но и в самом владении Цзинь не было спокойствия[1242]. Это его второе счастье. Правители владения Цзинъ каждый день вызывали своими действиями недовольство, поэтому от них отвернулись как живущие во владении, так и находящиеся за его пределами. А Чжун-эр каждый день преуспевал в совершенствовании добродетелей, Ху Янь и Чжао Шуай разрабатывали для него планы на будущее. Это его третье счастье. А ведь в “Гимнах дома Чжоу” говорится:

Иероглиф хуан означает, [что Тай-ван] возвеличил гору[1244] а возвеличивание созданного Небом можно рассматривать как сохранение близких отношений с тем, что пользуется покровительством Неба.

Цзинь и Чжэн — братские владения[1245]. Наш покойный правитель У-гун и цзиньский правитель Вэнь-хоу, объединив усилия и помыслы, сделались ближайшими помощниками дома Чжоу и помогали Пин-вану. Пин-ван выразил благодарность и оказал им милости, а кроме того, пожаловал письмо с предложением заключить договор о союзе, в котором говорилось: “Из поколения в поколение поддерживайте друг друга”. Если уж говорить о поддержании близких отношений с пользующимся покровительством Неба, то привлечение на свою сторону человека, которому три раза отпускалось счастье[1246], можно назвать возвеличиванием Неба. Если говорить об использовании наставлений прежних правителей, то заслуги Вэнь-хоу и действия У-гуна можно назвать наставлениями прежних правителей. Если говорить о соблюдении правил поведения в отношении старших и младших братьев, то, исходя из родственных отношений между владениями Цзинь и Чжэн и оставленного ваном завещания, владения Цзинь и Чжэн можно назвать братскими. Если говорить о помощи находящимся в бедственном положении, то цзиньский княжич после бегства из владения, с юности: и до зрелых лет скитался по различным владениям чжухоу, из о нем можно сказать, что он находится в бедственном положении. Если вы не обратите внимания на четыре перечисленных соображения, навлечете беду, которую ниспошлет Небо; по-видимому, так поступать нельзя! Подумайте об этом, правитель!”

Вэнь-гун не прислушался к совету, и тогда Шу-чжань сказал: “Если вы не примете его с соблюдением правил поведения, прошу, убейте его. Как говорят пословицы, “Невзошедшие семена клейкого и обычного проса не дают колоса”[1247] и “Если из семян клейкого проса вырастет не просо, просо не расплодится. Если из семян обычного проса вырастет не просо, просо не размножится”[1248]. Несомненно, всегда вырастает то, что посеешь, и уход за посевами — основа добродетели”.

Вэнь-гун не послушал совета, после чего княжич Чжун-эр выехал в Чу.

Чэн-ван, правитель владения Чу, принял Чжун-эра, соблюдая правила поведения, установленные домом Чжоу, девять раз подносил вино, а двор заставил множеством посуды для вина и пищи, по нескольку сот штук каждого вида.

Цзиньский княжич хотел отказаться от угощения, но Цзы-фань сказал: “Такова воля Неба, примите, правитель, угощение. Хотя вы и беглец, он угощает вас как правителя владения, хотя вы и занимаете с ним неравное положение, он принимает вас, соблюдая правила поведения, принятые для правителя. Кто, как не Небо, просветило его сердце!”

Когда угощение подошло к концу, правитель владения Чу спросил Чжун-эра: “Если вы сможете вернуться во владение Цзинь, как отблагодарите меня?” Совершив двойной поклон, коснувшись лбом земли, Чжун-эр ответил: “Красивые женщины, яшма и полотно у вас имеются, перья птиц, хвосты буйволов, слоновая кость и кожа носорогов выделываются в ваших землях, а то, что есть во владении Цзинь — только малая часть ваших излишков. Чем же я смогу отблагодарить вас?”

Правитель Чу сказал: “Хотя это и так, мне, недостойному, все же хотелось бы услышать ответ”. Чжун-эр ответил: “Если благодаря вашей мудрости мне удастся вернуться во владение Цзинь, то когда между владениями Цзинь и Чу вспыхнет война, и войска их встретятся на Центральной равнине, я отойду от вас на расстояние трех переходов[1249], если при этом не получу сообщения о приказе об отступлении чуских войск, возьму в левую руку плеть и лук, а справа повешу футляр для лука и колчан для стрел, чтобы мы могли преследовать друг друга на поле боя”.

Цзы-юй[1250], занимавший должность линъиня, сказал [Чэн-вану]: “Прошу, убейте цзиньского княжича. Если не убить его и позволить вернуться в Цзинь, в будущем он, несомненно, станет внушать страх чуским войскам”. Правитель Чу ответил: “Нельзя [этого делать]! Страх может охватить чуские войска, если я не буду совершенствоваться в добродетелях, а убив его, как раз я лишусь добродетели. Если же Небо будет ниспосылать счастье на Чу, кто сможет запугать нас? Если Чу будет не за что ниспосылать счастье, разве в землях области Цзичжоу[1251] не найдется [помимо Чжун-эра] мудрого правителя? К тому же цзиньский княжич умен и красноречив, оказавшись в трудном положении, он не лицемерит, ему служат три талантливых человека и все это показывает, что Небо посылает ему счастье. Кто может уничтожить того, кого возвышает Небо?!”

Цзы-юй ответил: “Правильно, но тогда прошу задержать [в качестве заложника] Ху Яня”. Правитель Чу возразил: “Нельзя [этого делать]. В “Песнях владения Цао” говорится:

Вот как порицается ошибка правителя. Повторять же ошибку — значит усугублять ее. Подражание ошибкам нарушает правила поведения”.

В это время Хуай-гун бежал из Цинь и вернулся в Цзинь, в связи с чем правитель владения Цинь вызвал княжича Чжун-эра из Чу. Правитель Чу дал княжичу богатые подарки и проводил в Цинь[1253].

Правитель владения Цинь дал Чжун-эру пять жен, в том числе Хуай-ин[1254]. Княжич [Чжун-эр] приказал подать рукомойник и полить воду на руки, а закончив мыть руки, встряхнул ими, [обрызгав Хуай-ин]. Разгневанная Хуай-ин воскликнула “Владения Цинь и Цзинь занимают равное положение, почему же вы так унижаете меня!” Напуганный княжич [Чжун-эр] снял верхнюю одежду и, словно преступник, стал ждать, что ему прикажут дальше.

В связи с этим правитель владения Цинь, встретившись с княжичем [Чжун-эром], сказал: “Среди детей от моей законной жены наиболее талантлива Хуай-ин. Когда Цзы-юй находился здесь, она была его женой. Сейчас я хочу, чтобы вы вступили с ней в брак, но опасаясь, что вас испугает ее дурная репутация, [дал ее вам в числе пяти жен]; других причин моего поступка нет. Я не посмел послать вам Хуай-ин с соблюдением правил поведения, так как люблю ее. В позоре, который вам пришлось пережить[1255], моя вина. Все зависит от вашего решения”.

Княжич [Чжун-эр] хотел отказаться от Хуай-ин[1256], но начальник общественных работ Цзи-цзы[1257] сказал: “Братьями считаются лица [от одного отца, обладающие одинаковыми добродетелями и] носящие одинаковую фамилию[1258]. Так, у императора Хуан-ди было двадцать пять сыновей, из которых только два [обладали одинаковыми добродетелями и] носили одинаковую фамилию, а именно Цин-ян[1259] и И-гу[1260] по фамилии Цзи. Цин-ян был племянником правителя владения Фанлэй, а И-гу — племянником правителя владения Тунъюй. Остальные сыновья: Хуан-ди, родившиеся от четырех матерей[1261] и имевшие различные фамилии, делились на двенадцать фамилий. Всего сыновья Хуан-ди составили двадцать пять ветвей, из которых только четырнадцать[1262] получили фамилии, которых было двенадцать, а именно: Цзи, Ю, Ци, Цзи, Тэн, Чжэнь, Жэнь, Сюнь, Си, Цзи, Сюань, И. Лишь Сюань-сяо[1263] и Цанлинь[1264] обладали добродетелями, равными добродетелям Хуан-ди, а поэтому оба носили фамилию Цзи. Вот как трудно [братьям и сыновьям] обладать одинаковыми добродетелями.

[Имеются и примеры неодинаковых добродетелей братьев]. В прошлом правитель владения Шаодянь[1265] взял в жены дочь правителя владения Юцзяо, которая родила Хуан-ди и Янь-ди. Хуан-ди возвысился на берегах реки Цзишуй, а Янь-ди — на берегах реки Цзяншуй. Возвысившись, они обладали различными добродетелями, поэтому Хуан-ди принял фамилию Цзи, а Янь-ди — фамилию Цзян. Оба императора во главе войск притесняли[1266] друг друга, ибо они обладали разными добродетелями[1267]. Таким образом, при разных фамилиях — разные добродетели, при разных добродетелях — разные роды, и хотя разные роды находятся в близких родственных отношениях, принадлежащие к ним мужчины и женщины могут вступать между собой в браки, чтобы увеличивать численность народа. При одинаковых фамилиях — одинаковые добродетели, при одинаковых добродетелях — одинаковые мысли, при одинаковых мыслях — одинаковые стремления, и хотя при одинаковых стремлениях могут быть далекие родственные отношения, мужчины и женщины не могут вступать между собой в брак из опасения осквернить род[1268].

Осквернение рода вызывает недовольство, недовольство и смуты вызывают бедствия, бедствия приводят к уничтожению фамилии. Поэтому при выборе жены, опасаясь смут и бедствий, избегают брать женщину из той же фамилии. Поэтому обладающие разными добродетелями соединяют фамилии [путем брака], а обладающие одинаковыми добродетелями сближаются на основе справедливости. Сближение на основе справедливости приносит выгоду, а выгода ведет к обогащению фамилии, поэтому фамилия и выгода взаимно дополняют друг друга, созданная фамилия не распадается, а может прочно существовать и сохранять принадлежащие ей земли и дома. Ныне для вас Цзы-юй — не более как прохожий на дороге, и если вы, чтобы помочь великому делу[1269], возьмете ту, которую он бросил, это ли не будет правильным!”

Княжич {Чжун-эр] спросил Цзы-фаня: “Как вы относитесь [к его словам]?” Цзы-фань ответил: “Если вы хотите отобрать [у Цзы-юя] владение, чего вам беспокоиться о жене! Выполняйте приказ правителя владения Цинь”. Чжун-эр спросил Цзы-юя[1270]: “Как вы относитесь [к его словам]?” Цзы-юй ответил: “В записях о правилах поведения говорится: “Когда хотите обратиться с просьбой к другим, непременно сначала сами дайте им что-нибудь, когда хотите, чтобы вас любили другие, непременно сначала сами полюбите людей, когда хотите, чтобы люди подчинялись вам, непременно сначала сами подчинитесь другим”. Значит, не оказывать милости другим и в то же время требовать у них нужное вам — преступление. Женитесь ныне вторично[1271], чтобы выполнить приказ правителя владения Цинь, примите ту, которую он любит, чтобы выразить ему свою любовь, прислушайтесь и последуйте его распоряжению, чтобы выразить благодарность за оказанную милость. Меня страшит, что вы считаете, что этого нельзя делать, к чему колебаться!”

После этого Чжун-эр возвратил Хуай-ин правителю владения Цинь, послал подарки для помолвки и встретил Хуай-ин как жену.

Однажды правитель владения Цинь собирался дать обед в честь княжича [Чжун-эра], в связи с чем Чжун-эр велел Цзы-фаню сопровождать его. Цзы-фань сказал: “Я не так красноречив, как Чжао Шуай, прошу приказать сопровождать вас Чжао Шуаю”. [Чжун-эр] приказал Цзы-юю[1273] сопровождать его.

Правитель владения Цинь угощал княжича [Чжун-эра], соблюдая правила поведения, принятые при угощении правителя владения, а Цзы-юй, сопровождавший Чжун-эра, действовал согласно правилам, положенным для гостя.

По окончании обеда, правитель владения Цинь сказал своим дафу: “Соблюдать правила поведения не в полном объеме — позорно[1274], превосходство внешнего вида над внутренними чувствами — позорно[1275], красивые слова при отсутствии реального содержания — позорны; оказание милостей без учета своих сил — позорно, оказание милостей без достижения успеха в задуманном деле — позорно. Если не закрыть двери, ведущие к позору, нельзя управлять владением. Без соблюдения этих правил в случае войны не добиться успеха. Относитесь к ним с уважением!”

На следующий день состоялся пир, на котором правитель владения Цинь продекламировал оду Цай-шу[1276], после чего Цзы-юй предложил княжичу спуститься с возвышения и совершить {в знак благодарности] поклон. Правитель владения Цинь также спустился с возвышения и стал отказываться принять поклон. Цзы-юй сказал: “Вы, правитель, приказали Чжун-эру надеть одежды, которые жалует Сын Неба, разве он смеет оставаться спокойным, разве смеет не спуститься с возвышения и не совершить поклона!”

Обменявшись поклонами, [правитель владения Цинь и Чжун-эр] снова поднялись на возвышение. Цзы-юй предложил княжичу продекламировать оду Цзи-мяо[1277]. После этого Цзы-юй сказал: “Чжун-эр смотрит на вас, правитель, с надеждой, точно так же, как ростки проса ожидают с надеждой затяжного дождя. Если вы действительно окажете ему покровительство и осыпете милостями, он превратится в прекрасный колос; приносить жертвы в храме предков он сможет только благодаря вашим усилиям. Если вы засияете славой покойного правителя[1278], выступите в поход на восток, переправитесь через Хуанхэ и, приведя в порядок войска, снова восстановите могущество дома Чжоу[1279], вы совершите то, на что надеется Чжун-эр. Когда [по вашей милости] Чжун-эр получит возможность совершенствовать свои добродетели и вернется в Цзинь для принесения жертв предкам, что позволит ему управлять народом владения Цзинь и охранять пожалованное владение, разве не будет он искренне следовать за вами?! Вы сможете использовать Чжун-эра так, как вам хочется, и кто из чжухоу в четырех сторонах света не испугается тогда вас и не будет повиноваться вашим приказам?!”[1280] Правитель владения Цинь со вздохом заметил: “Все это ожидает княжича[1281] и не зависит от меня одного”.

Правитель владения Цинь продекламировал оду Цзю-фэй[1282], а княжич — оду Мянь-шуй[1283]. Затем, когда правитель владения Цинь продекламировал оду Лю юэ[1284], Цзы-юй предложил княжичу спуститься с возвышения и совершить [в знак благодарности] поклон. Правитель владения Цинь также спустился с возвышения и стал отказываться принять поклон. Цзы-юй сказал: “Вы, правитель, поставили Чжун-эра правителем, руководствуясь желанием помочь Сыну Неба и поддержать его царство, разве Чжун-эр смеет проявлять нерадивость, разве он смеет не слушаться приказов добродетельного правителя?”

Княжич [Чжун-эр], гадая по тысячелистнику, сказал: “Мое самое большое желание — приобрести владение Цзинь”. Выпали гексаграммы Тунь и Юй. Количество прерывистых черт в нижней части гексаграммы Тунь и верхней части гексаграммы Юй равнялось восьми[1285]. Объясняя значение гексаграмм, все гадатели по тысячелистнику сказали: “Удачи не будет. Путь закрыт, черты не могут прийти в движение[1286], а значит, прерывистые черты говорят, что лучше не предпринимать никаких действий”.

Начальник общественных работ Цзи-цзы возразил: “Будет удача. Эти гексаграммы по чжоуской “Книге перемен” говорят о благоприятном моменте для возведения правителя на престол[1287]. [Если считать, что Чжун-эр] не приобретет владения Цзинь, чтобы помогать дому вана, разве [гексаграммы сказали бы, что] можно возвести на престол правителя? Я приказал гадателям по тысячелистнику погадать на слова: “Мое самое большое желание — приобрести владение Цзинь”, и гадатели доложили: “Наступил благоприятный момент для возведения на престол правителя”, — поэтому необходимо стремиться к приобретению владения. Какой ответ может быть более благоприятным, чем этот?!

Гексаграмма Чжэнь символизирует повозку[1288], гексаграмма Кань — воду[1289], гексаграмма Кунь — землю[1290], гексаграмма Тунь — обилие, гексаграмма Юй — радость. Повозка, [которую символизирует гексаграмма Чжэнь], входит в верхнюю и нижнюю части гексаграмм Тунь и Юй[1291] и управляется в [обеих гексаграммах] послушанием[1292]. Кроме того, родники помогают земле, земля становится обильной и все радуются плодам, которые она приносит[1293]. О чем это говорит, как не о приобретении владения Цзинь?

[Образующие гексаграмму Тунь] гексаграмма Чжэнь символизирует гром и повозку, а гексаграмма Кань — труд[1294], воду и множество[1295]. Главная часть гексаграммы[1296] символизирует гром и повозку, а верхняя часть — воду и множество. Повозка издает звуки, напоминющие удары грома[1297], что символизирует воинские доблести, а множество [народа], изъявляющее послушание[1298], символизирует доблести гражданские. Наличие гражданских и воинских доблестей приводит к наивысшему изобилию, поэтому гексаграмма и называется Тунь[1299]. Объяснение к гексаграмме Тунь говорит: “Совершенство, преуспеяние, выгода, чистота. Бесполезно [заниматься мелкими делами], есть место, куда отправиться. Благоприятно для возведения на престол правителя”.

[Смысл этого объяснения]: в главную часть гексаграммы Тунь входит гексаграмма Чжэнь, символизирующая гром, т. е. правителя, поэтому в объяснении к ней сказано: “Совершенство”[1300]. Когда множество [народа] послушно, это прекрасно, поэтому и говорится о преуспеянии. В нижнюю часть гексаграммы Тунь входит гексаграмма Чжэнь, символизирующая гром, поэтому и сказано: “Выгода и чистота”[1301]. Повозка находится наверху, вода внизу, поэтому Чжун-эр обязательно станет гегемоном среди чжухоу[1302]. В малых делах не будет успеха из-за препятствий на пути[1303], поэтому в объяснении и говорится: “Бесполезно [заниматься мелкими делами], есть место, куда отправиться”. Это значит, что если один человек[1304] выступит, множество [народа] изъявит ему послушание, и он докажет свою военную мощь, поэтому в объяснении и говорится: “Благоприятно для возведения на престол правителя”.

[Теперь о гексаграмме Юй. Входящая в нее] гексаграмма Кунь символизирует мать[1305], а гексаграмма Чжэнь — старшего сына[1306]. Мать стара, сын силен, поэтому гексаграмма названа Юй[1307]. Объяснение к ней: “Благоприятно для возведения на престол правителя и выступления в поход”. Говорит о радости во время пребывания на месте и силе во время походов[1308]. Таким образом, обе гексаграммы говорят о приобретении владения”.

В десятой луне Хуэй-гун умер, а в двенадцатой луне правитель владения Цинь вернул княжича [Чжун-эра] во владение Цзинь[1310].

Когда Чжун-эр прибыл на берега Хуанхэ, Цзы-фань возвратил ему используемую для жертвоприношений яшму и сказал: “Я, следуя за вашей повозкой, объехал всю Поднебесную и возбудил в вас за это время большое недовольство. Даже мне известно об этом, так что же говорить о вас! Мне невыносима мысль о смерти, прошу разрешения бежать отсюда”. Чжун-эр ответил: “То, в чем у нас нет единодушия с вами, мой дядя, для меня ясно, как ясны воды реки”, и утопил яшму в Хуанхэ, чтобы показать искренность своих намерений[1311].

На берегах реки Хуанхэ Чжун-эра встречал Дун Инь[1312]. Чжун-эр спросил у него: “Добьюсь ли я успеха?” Дун Инь ответил: “Юпитер, находящийся сейчас в звездном скоплении Далян[1313], заканчивает кругооборот по небу и в первый год [вашего правления] перейдет в созвездие Шичэнь[1314]. Поскольку в звездном скоплении Шичэнь живет цзинец, оно покровительствует возвышению дома Цзинь. Ныне как раз настало время для вашего возвышения, поэтому вы несомненно добьетесь успеха.

Когда вы выехали из владения[1315], Юпитер находился в звездном скоплении Дахо, которое принадлежит Янь-бо и называется также Дачэнь. Скопление Дачэнь предвещает добро[1316], за ним наблюдал Хоу-цзи[1317], и когда Тан Шу жаловалось владение, [Юпитер находился в этом скоплении]. Музыканты и великий астролог записали: “Потомки прародителя [Тан-шу] унаследуют и продолжат его род, их будет так много, как много родится зерен проса”. Вы непременно приобретете владение Цзинь.

Я гадал на вас по тысячелистнику, причем выпало восемь прерывистых черт гексаграммы Тай[1318]. [Объяснение к гексаграмме] говорит: “Небо и Земля сочетаются друг с другом и сулят процветание. Малый уходит, великий приходит”[1319]. Ныне это время настало. Разве может быть какая-нибудь неудача! К тому же вы выехали из владения, когда Юпитер находился в звездном скоплении Дачэнь, а возвращаетесь, когда Юпитер находится в созвездии Орион, что является благоприятным предзнаменованием для владения Цзинь и согласуется с великим законом движения небесных тел по небу. [Это показывает, что] если вы переправитесь через Хуанхэ — добьетесь успеха, непременно станете гегемоном среди чжухоу, а ваши дети и внуки будут пользоваться благами от этого. Не бойтесь, господин!”

Чжун-эр переправился через Хуанхэ и вызвал начальников городов Линху[1320], Цзюшуай[1321] и Санцюань[1322], которые все сдались. Это испугало цзиньцев, и Хуай-гун бежал в Гаолян. [Дафу] Люй Шэн и Цзи Жуй выступили во главе войск [против Чжун-эра] и в день цзя-у расположились в Лулю[1323]. Правитель владения Цинь послал своего сына Си к цзиньским войскам [сообщить о желании возвести Чжун-эра на престол], после чего цзиньские войска отступили и расположились лагерем в Сюнь[1324]. В день синь-чоу Ху Янь вместе с циньскими и цзиньскими дафу заключили договор о дружбе в Сюнь. В день жэнь-инь Чжун-эр прибыл к цзиньским войскам. В день цзя-чэнь правитель владения Цинь возвратился обратно. В день бин-у Чжун-эр въехал в Цюйво. В день дин-вэй Чжун-эр въехал в Цзян, где вступил на престол в храме в честь У-гуна[1325]. В день у-шэнь он убил Хуай-гуна в Гаоляне.

Некогда Сянь-гун приказал евнуху Бо-ти напасть на Вэнь-гуна, находившегося в городе Пучэн. Вэнь-гун перелез через стену [и бежал], но Бо-ти отрубил ему часть рукава. После того как Вэнь-гун вернулся, Бо-ти добивался встречи, но Вэнь-гун отказался принять его, сказав: “Когда Ли-цзи клеветала на меня, ты стрелял в меня из лука за стеной, закрывающей вход в ворота, затем ты поставил меня в затруднительное положение в городе Пучэн и отрубил часть моего рукава, потом, выполняя приказ Хуэй-гуна, следовал за мной на берегах реки Вэй[1327], и хотя тебе было приказано прибыть на берега реки Вэй в течение трех дней, ты прибыл, лишь однажды заночевав в пути. Ты не выполнил два приказа[1328], ища случай убить меня, а я из-за тебя, Бо-чу[1329], несколько раз оказывался в затруднительном положении. Вот какая старая между нами вражда! Уйди, подумай об этом и приходи встретиться со мной в другой день!”

Бо-ти возразил: “Я считал, что вы знаете, как должен поступать правитель, и [только] поэтому смогли вернуться во владение. Однако похоже, что вы этого не знаете, — и как бы вам не пришлось снова бежать. Того, кто служит правителю без двоедушия, называют слугой, а того, кто неизменно любит доброе и ненавидит злое, называют правителем. Правитель должен быть правителем, а слуга должен быть слугой, и это называют мудрым наставлением. Следующий до конца этому мудрому наставлению может быть главой народа. Во времена двух правителей[1330] вы считались то жителем Пучэна, то дисцем — какое это имеет ко мне отношение[1331]? Чтобы уничтожить вас, вызывавшего ненависть правителей, я делал лишь то, что позволяли мои силы, и как мог проявлять какое-либо двоедушие? Ныне вы вступили на престол, но разве не может снова появиться какой-нибудь житель Пучэна или дисец?[1332]

И-инь изгнал Тай-цзя, но в конце концов тот стал мудрым ваном[1333]. Гуань Чжун, как разбойник, напал на Хуань-гуна, но в конце концов последний [благодаря его советам] стал гегемоном среди чжухоу[1334]. В битве при Ганьши [выпущенная Гуань Чжуном] стрела, называемая шэньсунь, попала в пряжку на поясе Хуань-гуна, и хотя пряжка ближе к телу, чем рукав, это не вызвало нареканий Хуань-гуна, а выпустивший стрелу до конца своих дней оставался помощником правителя и создал Хуань-гуну прекрасное имя. Так почему же ныне ваши добродетели не распространяются достаточно широко? Разве вы сможете долго продержаться на престоле, если будете ненавидеть тех, кого следует любить? Вы поистине не в состоянии следовать мудрому наставлению и отвергаете правило, которое должен соблюдать глава народа. Я человек, уже подвергшийся наказанию[1335] и что за беда, если вы не примете меня! Но разве вы сами не будете раскаиваться из-за того, что отказались встретиться со мной?!”

В это время Люй Шэн и Цзи Жуй, опасаясь притеснений[1336], уже раскаивались в том, что возвели Вэнь-гуна на престол и задумали поднять мятеж, решив в день цзи-чоу поджечь дворец Вэнь-гуна, а когда тот выйдет тушить пожар, убить его, Бо-чу знал об этом, а поэтому и добивался встречи с Вэнь-гуном.

Напуганный Вэнь-гун[1337] поспешил выйти к Бо-чу и сказал: “Разве все обстоит не так, как вы говорите? У меня на сердце [старая] обида, прошу, рассейте ее”. Бо-чу рассказал Вэнь-гуну о заговоре Люя и Ци[1338].

Вэнь-гун испугался, сел на самых быстрых лошадей, выехал из столицы и тайно прибыл в город Ванчэн, где встретился с правителем владения Цинь, которому рассказал о причинах мятежа. В день цзи-чоу во дворце Вэнь-гуна был устроен пожар. Оба дафу, не найдя Вэнь-гуна, отправились на берега реки Хуанхэ, где правитель владения Цинь заманил их к себе и убил[1339].

Во время бегства Вэнь-гуна его слуга Тоу-сюй остался хранить запасы в кладовых и не последовал за ним[1341]. Когда Вэнь-гун вернулся, Тоу-сюй стал добиваться встречи с ним, во Вэнь-гун отказался принять его под предлогом мытья головы.

Обратившись к докладчику, Тоу-сюй сказал: “Когда моют голову, сердце переворачивается, а когда переворачивается сердце, меняются и замыслы[1342], поэтому, естественно, что я не могу встретиться с правителем. Сопровождали правителя слуги, следившие за уздечками и поводьями для лошадей, а оставшиеся охраняли жертвенник для жертвоприношения духам земли и злаков[1343], так почему же считать виновными тех, кто остался?! Если правитель владения будет враждебно относиться к простым людям, многие станут его бояться”[1344].

Докладчик передал эти слова Вэнь-гуну, и Вэнь-гун поспешил принять Тоу-сюя.

Весной в первый год правления (637 г. до н. э.) Вэнь-гун с женой Ин вернулся [в столицу владения] из города Ванчэн. Правитель владения Цинь дал ему три тысячи воинов для охраны, фактически это были слуги [Вэнь-гуна], предназначенные для укрепления законов во владении.

Вэнь-гун собрал чиновников, распределил служебные обязанности, назначил на должности имеющих заслуги, ликвидировал [старые] долги[1345], сократил поборы, проявил милость, отменив запрещение пользоваться дарами гор и водоемов, одарил одиноких, оказал помощь нуждающимся, выдвинул чиновников, задержавшихся с продвижением по службе, помог бедствующим, снабдил ничего не имеющих.

Затем он облегчил пошлины, взимаемые на заставах, и выровнял дороги, создав удобства для торговли и благоприятные условия для крестьян[1346], стал поощрять земледелие и убеждать каждого заниматься своим делом, сократил расходы и создал достаточное количество запасов [на случай бедствия], сделал более эффективными употребляемые орудия и разъяснил добродетели, чтобы облагородить характер народа.

Далее он выдвинул добрых и использовал на службе способных, назначил чиновников для управления делами, выправил названия [должностей], озаботился воспитанием добрых, выявил старые роды, с любовью отнесся к родственникам, прославил мудрых и хороших, уважил знатных сановников, наградил заслуженных, почтил престарелых, соблюдал правила поведения в отношении гостей, дружелюбно относился к старым друзьям. В результате представители фамилий Сюй, Цзи, Ху, Цзи, Луань, Ци, Бо, Сянь, Яншэ Дун и Хань фактически стали ведать чиновниками при дворе. Способные представители фамилии Цзи стали ведать чиновниками во внутреннем дворце. Умелые представители фамилий, не относящиеся к фамилии Вэнь-гуна, стали ведать чиновниками вне столицы.

Сам Вэнь-гун кормился за счет подношений, дафу кормились за счет городов, отданных им на кормление, ши кормились за счет собственного труда, ремесленники и торговцы ^а кормились за счет казны, низшие служители кормились за счет службы, слуги дафу кормились за счет дополнительных полей.

В результате управление стало справедливым, народ успокоился, а недостаток в средствах исчез.

Зимой [в первый год правления Вэнь-гуна] чжоуский Сян-ван, спасаясь от смуты, поднятой Чжао-шу[1348], поселился в Фань[1349] во владении Чжэн, откуда прислал [к Вэнь-гуну] посла сообщить о смуте, а также отправил с таким же сообщением посла во владение Цинь.

Цзы-фань сказал [Вэнь-гуну]: “Народ питает к вам родственные чувства, но не знает долга. Почему бы вам не вернуть Сян-вана на престол, чтобы научить народ долгу[1350]. Если вы не вернете Сян-вана на престол, его вернет владение Цинь, тогда мы лишимся [доверия] дома Чжоу и сможем ли добиться положения гегемона среди чжухоу? Как будут люди опираться на вас, если вы сами не станете совершенствовать себя и к тому же будете не в состоянии уважать других! Продолжение дел Вэнь-хоу[1351], упрочение заслуг У-гуна[1352], расширение территории владения и умиротворение его границ зависят от этого вашего. шага. Приложите усилия!”

Обрадованный Вэнь-гун отправил подарки цаочжунским[1353] жунам и литунским[1354] дисцам, чтобы они показали ему дорогу на восток.

Весной на втором году правления (636 г. до н. э.) Вэнь-гун во главе двух армий выступил на восток и подошел к Янфаню[1356]. В городе Вэнь правая армия захватила Чжао-шу, который был затем убит в Сичэне[1357], а левая армия встретила Сян-вана, находившегося во владении Чжэн. Затем Сян-ван прибыл в Чэнчжоу и был утвержден на престоле в Цзя.

Сян-ван устроил [в честь Вэнь-гуна] угощение, на котором подавалось слабое вино, и приказал пожаловать ему жертвенное мясо, шелк и полотно. Вэнь-гун просил предоставить право вносить гроб в могилу по тоннелю[1358], но Сян-ван не согласился, сказав: “Это отличительный знак вана. [В Поднебесной] не может быть двух ванов, иначе невозможно управлять”, — после чего пожаловал Вэнь-гуну, находящиеся в районе Наньян[1359] земли городов Янфань, Вэнь, Юань, Чжоу, Син, Чи[1360], Цзу[1361] и Цзаньмао[1362].

Янфаньцы отказались подчиняться [Вэнь-гуну], и тогда Вэнь-гун окружил город, желая уничтожить его жителей. Цан Гэ[1363] крикнул (со стен города]: “Ваш правитель помог вану, лишившемуся престола, и, действуя так, следовал правилам поведения. Жители Янфаня еще не привыкли к его добродетелям, поэтому не смеют подчиняться его приказам. А ваш правитель хочет уничтожить жителей, но разве не нарушит этим правила поведения?! Среди янфаньцев действуют законы, унаследованные от домов Ся и Шан, в городе есть войска дома Чжоу, городом управляют чиновники, ведущие происхождение от Фаньчжуна[1364]. Те, кто не принадлежит к чиновникам, являются отцами, старшими братьями, племянниками и дядьями дома вана. Если ваш правитель, утвердив дом вана, хочет одновременно истребить его свойственников, на кого опереться народу?! Об этом я и посмел сказать вам, [военным] чиновникам. Пусть ваш правитель подумает об этом!”

Вэнь-гун воскликнул: “Это речь благородного человека”, — после чего дал свободу жителям города Янфань.

Вэнь-гун напал на город Юань[1366], приказав воинам взять продовольствие на три дня. Прошло три дня, город Юань не сдался, и тогда Вэнь-гун приказал отвести войска. Явившиеся из города разведчики сообщили: “Город Юань продержится не более одного-двух дней”. Военные чиновники доложили об этом, но Вэнь-гун, сказав: “Хотя я и займу город Юань, но потеряю доверие [своих войск], как же буду тогда распоряжаться людьми? С помощью доверия защищают народ, его нельзя терять!”, отвел войска.

Когда войска достигли Мэнмыня[1367], город Юань обратился с просьбой принять сдачу.

Через четыре года после вступления Вэнь-гуна на престол чуский правитель Чэн-ван напал на владение Сун[1369]. [Со своей стороны], Вэнь-гун во главе владений Ци и Цинь напал на владения Цао и Вэй, чтобы спасти владение Сун.

[Ранее] сунцы послали Мыньинь Баня[1370] доложить владению Цзинь о создавшемся критическом положении, и Вэнь-гун сказал, обращаясь к дафу: “Сунцы сообщили о создавшемся критическом положении. Если мы отвергнем их, владение Сун порвет с нами отношения, если попросим за них владение Чу, оно ответит на нашу просьбу отказом. Сам я хочу напасть на Чу, но владение Ци и Цинь не хотят этого. Что же делать?”

Сянь Чжэнь[1371] предложил: “Лучше всего вызвать в Ци и Цинь ненависть к Чу”. Вэнь-гун спросил: “Возможно ли это?” Сянь Чжэнь ответил: “Пусть владение Сун оставит нас в покое, но подкупит владения Ци и Цинь, чтобы они обратились к Чу [с просьбой прекратить военные действия]. А мы разделим земли владений Цао и Вэй и пожалуем их сунцам. В результате Чу, которое с любовью относится к владениям Цао и Вэй, никогда не согласится на просьбу владений Ци и Цинь. Тогда Ци и Цинь, не добившись просимого, несомненно воспылают враждой к Чу, после чего вы сможете использовать оба владения, ибо у них пропадет желание не нападать на Чу”. Вэнь-гун обрадовался и пожаловал сунцам земли владений Цао и Вэй.

Главный помощник чуского правителя Цзы-юй отправил к Вэнь-гуну послом Вань Чуня[1372] передать следующее: “Прошу возвратить на престол правителя владения Вэй и пожаловать земли правителю владения Цао[1373], тогда я сниму осаду со столицы владения Сун”.

Разгневанный Цзю-фань воскликнул: “Цзы-юй не знает правил поведения! Наш правитель добивается только одного[1374], а он, будучи слугой, добивается разом двух вещей[1375]. Необходимо напасть на него!”

Сянь Чжэнь возразил: “Соглашайтесь на эту просьбу. Если мы не согласимся вернуть правителей владений Цао и Вэй на престол, это будет означать несогласие снять осаду столицы владения Сун. [А владение Чу], приобретя войска владения Сун, разве не усилится еще более![1376]. Таким образом, одно слово владения Чу позволит оказать три милости[1377], а одно наше слово вызовет недовольство трех владений[1378]; вызвав такое могучее недовольство, трудно нападать на других. Лучше тайно обещать правителям владений Цао и Вэй вернуть их на престол, дабы отдалить их от Чу и задержать Вань Чуня, чтобы вызвать гнев Чу, а затем, когда начнется война, подумать, что делать дальше”.

Обрадованный Вэнь-гун посадил Вань Чуня под стражу во владении Вэй[1379], а Цзы-юй, сняв осаду со столицы владения Сун, стал преследовать цзиньские войска. Когда чуские войска построились к бою, цзиньские войска отступили на один перевод. Цзиньские военные чиновники обратились за разъяснениями, сказав: “Наш правитель уклоняется от боя со слугой правителя владения Чу, а это позорно. К тому же чуские войска устали, они непременно потерпят поражение, зачем отступать?”

Цзы-фань ответил: “Разве вы забыли, что произошло в Чу?[1380] Как слышал я, Янь, на войне, кто прав, тот и силен, а кто не прав, тот и устал. Мы, не отплатив за милости владению Чу, оказываем помощь владению Сун и в этом мы не правы, а владение Чу право. Все чуские воины охвачены гневом и о них нельзя сказать, что они устали. Если же наш правитель уклонится от боя со слугой правителя владения Чу, а последний не отойдет, вина ляжет на него”. После этого цзиньские войска отошли от чуских войск на три перехода.

Чуские воины хотели остановиться, но Цзы-юй не согласился с этим [и стал преследовать цзиньские войска]. Когда он дошел до Чэнпу, там произошло сражение, в котором чуские войска потерпели сильное поражение.

Благородные мужи стали говорить [о Сянь-Чжэне и Цзы-фане]: “Они умело убеждали правителя, основываясь на добродетели”.

Вэнь-гун, наказав того, кто подсматривал за ним[1381], напал [на обратном пути] на владение Чжэн[1382] и уже разрушил ограждение на стене главного города. Чжэнцы поднесли знаменитые драгоценности и просили о заключении мира, но Вэнь-гун ответил отказом, заявив: “Выдайте Чжаня[1383], тогда поверну войска”.

Чжань просил разрешения отправиться [к Вэнь-гуну], но правитель владения Чжэн не согласился. Чжань, настаивая на своей просьбе, сказал: “Если ценой жизни одного слуги можно добиться помилования для народа и упрочить жертвенник для жертвоприношений духам земли и злаков, вам не к чему меня жалеть”, Чжэнцы отдали Чжаня владению Цзинь, и цзиньцы хотели сварить его живым.

Чжань сказал: “Я хочу получить возможность высказать перед смертью все, что думаю, и это мое самое большое желание”. Вэнь-гун согласился с этой просьбой. Чжань сказал: “Небо ниспослало на Чжэн бедствия, заставило его правителя тайком подсматривать за вами, он пренебрег правилами поведения и нарушил родственные отношения. Я говорил: “Этого нельзя делать. Цзиньский княжич мудр, окружающие его лица обладают талантами, позволяющими занять посты сановников, и если он вернется в свое владение и осуществит свои желания в отношении чжухоу[1384], то не простит того, кто совершил преступление”. Теперь бедствия обрушились на Чжэн. Мое почтительное отношение к мудрому и [своевременно] принятые против грозящих бедствий меры — свидетельство ума, а желание ценой жизни отвести от владения наказание — свидетельство преданности”. После этого Чжань подошел [к треножнику], чтобы его сварили, и, взявшись за ушки [котла], воскликнул: “Отныне и впредь всех, кто отличается умом и преданно служит правителю, ожидает такая же судьба, как и меня, Чжаня!”[1385]

Вэнь-гун приказал не убивать Чжаня, оказал ему великие почести и отослал обратно. Чжэнцы назначили Чжань-бо[1386] военачальником[1387].

Когда во владении Цзинь случился голод, Вэнь-гун спросил у Цзи Чжэна[1388]: “Как спастись от голода?” Цзи Чжэн ответил: “Доверием”. Вэнь-гун спросил: “Как это понимать?” Цзи Чжэн ответил: “Необходимо, чтобы народ доверял сердцу правителя[1389], доверял чиновникам, занимающим различные должности, доверял приказам, доверял тому, что ему позволят заниматься своими делами”[1390].

Вэнь-гун спросил: “Пусть это и так, но каким образом [доверие поможет борьбе с голодом]?” Цзи Чжэн ответил: “Когда доверяют сердцу правителя, добрые и злые не переходят установленных границ, когда доверяют чиновникам, занимающим различные должности, высшие и низшие не нарушают долга, когда доверяют приказам, все трудятся в установленные сроки и не бывает напрасного труда, когда доверяют тому, что будет позволено заниматься своими делами, народ трудится, не нарушая порядка работ. Поэтому, когда народ знает сердце правителя, переживая нищету, он не испытывает страха[1391], отдает имеющиеся запасы легко, словно получает их сам, и о каких недостатках тогда может идти речь?!”

Вэнь-гун поставил Цзи Чжэна управлять городом Цзи[1392], а во время весенней охоты в Цинюане[1393] назначил помощником командующего новой верхней армией.

Вэнь-гун спросил у Чжао Шуая, кого назначить главнокомандующим[1394]. Чжао Шуай ответил: “Можно назначить Ци Ху[1395]. Он в продолжение пятидесяти лет весьма упорно занимался учением, а ведь законы, оставленные прежними ванами, — кладовые добродетели и долга. Добродетель и долг — основа жизни народа, а тот, кто может упорно заниматься изучением добродетели и долга, не забудет о народе. Прошу назначить Ци Ху”. Вэнь-гун последовал предложенному совету.

Вэнь-гун хотел назначить Чжао Шуая сановником, но тот отказался, сказав: “Луань Чжи[1396] отличается нравственной чистотой и осмотрительностью, Сянь Чжэнь искусен в разработке остроумных планов, Сюйчэнь о многом наслышан. Каждый из них может стать вашим помощником, а я не могу сравниться с ними”. После этого Вэнь-гун поставил Луань Чжи командовать нижней армией, а Сянь Чжэня назначил его помощником. Поскольку город Улу был занят благодаря плану, разработанному Сянь Чжэнем[1397] после смерти Ци Ху, Вэнь-гун назначил на его место Сянь Чжэня, а Сюйчэня поставил помощником командующего нижней армией.

Вэнь-гун хотел назначить Юань-цзи[1398] сановником, но тот отказался, сказав: “Благодаря Ху Яню вы совершили три добродетельных поступка[1399] и в том, что [ныне] управляете народом с помощью добродетели, — огромная его заслуга. Его нельзя оставлять без должности”.

Вэнь-гун назначил Ху Яня сановником, но тот отказался от назначения, сказав: “Мао[1400] умнее, чем я, старше по возрасту, и пока он не занимает никакого поста, я не смею выполнить вашего приказа”. Вэнь-гун назначил Ху Мао командующим верхней армией, а Ху Яня его помощником.

Когда Ху Мао умер, Вэнь-гун хотел поставить на его место Чжао Шуая, но Чжао Шуай отказался, сказав: “В битве при Чэнпу[1401] Сянь Це-цзюй[1402], занимавший пост помощника командующего армией, действовал превосходно, а ведь совершивший военный подвиг заслуживает награды, хорошо служащий правителю заслуживает награды, умело выполняющий возложенные на него обязанности чиновника заслуживает награды. Сянь Це-цзюй трижды заслужил награду, его нельзя оставлять без. должности. К тому же среди моих сверстников есть еще Цзи Чжэн, Сюй Ин[1403] и Сянь Ду[1404]”. После этого Вэнь-гун назначил Сянь Це-цзюя командующим верхней армией.

Вэнь-гун сказал: “Чжао Шуай трижды отказывался от должности, и все, в чью пользу он отказывался, оказались надежной защитой жертвенника для жертвоприношений духам земли и злаков. Оставить уступившего должности без должности значит отказаться от добродетели”. В связи с этим он устроил ради Чжао Шуая весеннюю охоту в Цинъюане, где создал пять армий[1405], назначив Чжао Шуая командующим новой верхней армией, а Цзи Чжэна его помощником, Сюй Ина командующим новой нижней армией, а Сянь Ду его помощником.

После смерти Цзы-фаня правитель города Пучэн[1406] просил назначить помощника командующего армией. Вэнь-гун сказал: “Чжао Шуай три раза уступал должность, не нарушая долга-Уступка должности указывает на [желание] выдвинуть достойных, соблюдение долга означает широкое распространение добродетели. Когда добродетели широко распространяются, а посты занимают достойные люди, какие бедствия могут постигнуть владение? Прошу приказать Чжао Шуаю занять должность при Сянь Це-цзюе”. Сказав так, он назначил Чжао Шуая помощником командующего верхней армией[1407].

Вэнь-гун стал учиться у Цзю-цзи[1408] читать книги и через три дня сказал: “Я не могу [учиться], ибо действую мало, а только много слушаю”. Цзю-цзи ответил: “Это так, но разве много слушать, дожидаясь появления способного действовать[1409], не лучше, [чем вовсе прекратить учение]?!”

Вэнь-гун, обращаясь к Го Яню, сказал: “Вначале я считал,. что управлять владением легко, но сейчас считаю, что это трудно”. Го Янь ответил: “Когда вы считали, что [управлять владением] легко, вас ожидали трудности[1410], когда же вы стали считать, что [управлять владением] трудно, вас ожидает легкость”.

Вэнь-гун спросил у Сюйчэня: “Я хочу приказать Ян Чу-фу[1411] быть наставником Хуаня[1412], чтобы он учил и наставлял его. Сможет ли Ян Чу-фу научить Хуаня добру?”

Сюйчэнь ответил: “Это зависит от Хуаня. Человека с куриной грудью не заставить опустить голову, горбатого не заставить поднять голову, карлика не заставить что-либо поднять, недоростка не заставить что-либо поддержать, слепого не заставить посмотреть, немого не заставить говорить, глухого не заставить слушать, глупого не заставить разработать план. Когда природа человека хороша и им руководит мудрый и добрый человек, можно ожидать успеха. Если же природа человека дурна, наставления не войдут в его сердце, и как тогда научишь его добру?

Я, ваш слуга, слышал, что в прошлом, когда Великая Жэнь носила в чреве Вэнь-вана, он не шевелился в ней, и она родила его, когда пошла справить нужду, без всяких болей. Находясь при матери, Вэнь-ван не причинял ей горя, находясь при наставнике, не заставлял его излишне трудиться, находясь у учителя, не заставлял его беспокоиться, служа вану, не заставлял его гневаться, с почтением и дружелюбием относился к двум Го[1413], проявлял доброту и милость к двум Цаям, соблюдал правила поведения в отношении Да-сы[1414], питал родственные чувства к младшим братьям. Поэтому в “Книге Песен” о нем говорится:

После этого Вэнь-ван использовал на службе мудрых и добрых со всех концов страны. Вступив на престол, Вэнь-ван осведомлялся о мнениях восьми смотрителей рек и озер[1416], совещался с двумя Го, строил предположения с Хун Яо[1417], разрабатывал планы с Нань-гуном[1418], обсуждал дела с Цай-гуном и Юань-гуном[1419], советовался с Синь-цзя[1420] и Инь И[1421] и, кроме того, беседовал с Чжоу-гуном, Шао-гуном, Би-гуном и Жун-гуном[1422], поэтому успокоил всех духов и установил спокойствие и согласие среди народа. Именно поэтому в “Книге Песен” и сказано:

Таким образом Вэнь-ван [приобрел добродетели] не только благодаря наставникам, обучавшим и наставлявшим его”.

Вэнь-гун спросил: “Если так, значит, обучение бесполезно?” Сюйчэнь ответил: “Почему? Образование улучшает природные качества человека, поэтому люди учатся с рождения, ибо без учения не смогут постигнуть истины”.

Вэнь-гун спросил: “А как быть со старадающими одним из восьми видов болезней?”[1424] Сюйчэнь ответил: “Они следующим образом используются начальниками чиновников: горбатые бьют в колокола, люди с куриной грудью носят на голове яшмовые била[1425], недоростки ходят по древкам алебард[1426], слепые совершенствуются в звуках музыки[1427], глухие следят за огнем[1428], а глупые, немые и карлики, которых начальники чиновников не могут использовать иначе, заселяют отдаленные земли. Обучение приносит пользу в зависимости от состояния тела, и здесь есть сходство с рекой: река имеет исток, но становится большой только после того, как вберет в себя притоки”.

Через два года после вступления на престол Вэнь-гун хотел использовать народ [в карательных походах]. Цзы-фань сказал: “Народ не знает долга, почему бы вам не вернуть на престол Сына Неба, чтобы показать пример подчинения долгу?”[1429]. Вэнь-гун вернул Сян-вана в Чжоу.

Вэнь-гун спросил: “А теперь можно?” Цзы-фань ответил: “Народ не знает доверия, почему бы вам не напасть на город Юань, чтобы показать пример доверия”[1430]. Вэнь-гун напал на город Юань.

Вэнь-гун спросил: “А теперь можно?” Цзы-фань ответил: “Народ не знает правил поведения, почему бы вам не устроить большую весеннюю охоту, не подготовить войска и не показать пример уважения к правилам поведения?”[1431] Вэнь-гун устроил большую весеннюю охоту в Бэйлу[1432] и создал три армии, поставив во главе средней армии Ци Ху, поручил ему важнейшие вопросы управления владением, а Ци Чжэня[1433] назначил его помощником.

Цзы-фань сказал: “Теперь можно!”, после чего Вэнь-гун напал на владение Цао и Вэй, изгнал [чуский] гарнизон из города Гу[1434], снял осаду со столицы владения Сун, разбил чуские войска при Чэнпу и стал после этого гегемоном среди чжухоу.