Гори, наш костёр!

„А давайте звать её малявкой!“

Сразу после дороги Таня повела отряд в умывалку. А там висели такие умывальники, каких Гриша сроду не видывал. Дома-то как? Отвернёшь кран — и вода льётся себе, сколько твоей душе угодно! А тут нужно было наподдать снизу медную сосульку, и только тогда вола холодными весёлыми брызгами летела на лицо, руки и куда попало… Гриша до тех пор шлёпал рукой по этой медной сосульке, пока Таня строго ему не сказала: «Хватит тебе!» А Гриша и сам знал, что хватит, потому что из умывальника уже ничего не лилось, значит воды больше не было.

И в столовой было очень хорошо. Как они попросили, так их всех посадили: за один небольшой четырёхугольный столик — его, Васю, Игорька и толстую Люсю.

— Вот, — сказала Люся, — у каждого по вилке и по ложке. А соль на всех общая — бери сколько хочешь!

— Я не люблю соль, — признался Игорёк. — Сахар лучше…

— А я люблю! — вскричал Васька и тут же, одним махом, высыпал всю солонку в тарелку борща, которая перед ним стояла.

— Опять озорничаешь? — с досадой сказала Таня, подходя к их столику. — Да разве так делают? Ну что ты, право, за человек!

Она взяла у Васи тарелку пересоленного борща и отнесла её обратно к окошку, через которое подавался обед. Васе поставили новый борщ. Теперь Вася рассердился: ей-то какое дело, если он хочет есть солёный борщ?

— Давайте звать её малявкой! — громко и насмешливо сказал он, снова вспомнив, как его мать назвала вожатую.

— Давайте, давайте! — неизвестно чему обрадовался Игорёк.

— Не надо, она рассердится, — тихо сказал Гриша.

Ему было неприятно слушать Васины дерзкие слова. К тому же Таня стояла недалеко, она ведь могла их услышать.

Но Вася лишь покрутил головой:

— Ну и пусть сердится, а я всё равно убегу из лагеря!

Гриша оторопел.

— Возьмёшь и убежишь? — переспросил он шёпотом.

— Да, — ответил Васька. Глаза у него сверкнули: — И слушаться такую малявку всё равно не стану.

После обеда Таня повела их устраиваться в один из домиков. Домик им всем тоже понравился, особенно терраска: одна сторона её была составлена из небольших квадратных стёклышек — красных, зелёных, жёлтых, синих. Все тотчас кинулись смотреть в эти разноцветные стёклышки. Ну и чудеса получались у них перед глазами! Посмотришь в красное — и всё становится красным! Даже небо разгоралось таким огнём, будто на нём полыхал пожар. Посмотришь в жёлтое — и сразу наступает осень. Всё кругом желтело, даже сосны и ёлки покрывались желтизной. И тогда, чтобы опять вернулось лето, нужно было скорее поглядеть в зелёное стекло. Вмиг становились зелёными и листья на деревьях, и мохнатые ветки ёлок и сосен, и трава, и всё на свете…

И вот, когда Гриша вволю насмотрелся в разноцветные стёклышки, он вдруг вспомнил про черепаху Тортилу.

— Игорёк, — сказал Гриша, — ты почему свою Тортилу и столовую не взял? После дороги она ведь тоже проголодалась. А мы бы ей хлебушка покрошили.

— Она его не ест. Ей нужно какой-нибудь травы…

— Травы? — вмешался Вася. Он уже успел познакомиться с Тортилой и был тут как тут. — Пошли, я высмотрел, где здесь растёт подходящая трава.

— Только сперва нужно отпроситься у Тани, — робко сказал Гриша, — Без спроса, наверно, нельзя.

У Васьки нахмурились брови.

— Нет, — сказал он, — отпрашиваться у этой малявки мы не станем, всё равно не пустит. Ты что хочешь, накинулся он на Гришу, — чтобы черепаха умерла с голоду?

Игорёк сразу захныкал:

— Я не хочу, чтобы Тортила умерла с голоду!..

А так как Грише тоже этого вовсе не хотелось, то мальчики, не спросясь, побежали за травой для Тортилы, которую где-то высмотрел Вася Скалкин.