ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ

Вторник. 9.27–11.58

Теперь все стало на свои места. Теперь надо было только тихонько, осторожно, «на цырлах», как говорит Левинсон, подобраться к Черепцу и — хвать!

Клавдия еле дождалась, когда можно будет приехать в прокуратуру, каменным гостем прошла мимо соблазнов коридора и курилки, швырнула на подоконник свою сумку и тут же набрала номер телефона. Ответили сразу.

— Здравствуйте, Алексей Георгиевич! — радостным голосом сказала Клавдия. Лицо ее при этом осталось жестко-суровым. — Как дела на фронте борьбы с наркотиками?

— Да как дела… Работаем по двадцать четыре часа в сутки, — устало сказал Черепец. — Мотаемся с одной таможни на другую. Фома мой уже на ходу спит. А я — похудел.

— Поздравляю. Вам это, наверное, идет.

— Да как сказать, худоба-то нездоровая. Вы, простите, по делу? Вы только не обижайтесь, я рад вас слышать, но мы сейчас как раз на работу собираемся.

— Нет-нет, я не по делу. Я просто поинтересоваться успехами.

— Тут — увы. Успехов никаких. Хотя, смотря с какой стороны глядеть.

— Не поняла…

— Ну, мелочь всякая, конечно, попадается. А вот по крупному — ничего. И это хорошо, правда? Это можно считать успехом?

— Это хорошо, — согласилась Клавдия. — Это, конечно, успех.

— Ну вот так… — закруглял разговор Черепец.

— Значит, вы сейчас на работу? А куда, если не секрет?

— От вас секретов больше нет. В Шереметьево.

— Шереметьево-два?

— Нет, мы на багажный…

— A-а. Ну, успехов вам.

И положила трубку.

Да-да, теперь все ясно. Теперь они могут работать хоть по двадцать пять часов в сутки — ничего не найдут. Рэйдж уже в Москве.

Значит, Игорек был прав. Это все Черепец закрутил. Вот в те дни, пока Фома у бабы Лизы квартировал, наркотики и прибыли.

Клавдия потянулась. Вдруг навалилась усталость, страшно захотелось спать. Но надо было еще сходить к Стасюку. Под благовидным предлогом попросить, чтобы перевели в другой кабинет. Нет, рядом с Виктором она больше сидеть не будет. Она станет обходить его десятой дорогой…

— Клавдия Васильевна! Мое почтение госпоже следовательнице! Как настроение? Как дела, здоровье и вообще?!

Игоря было не узнать. Куда подевались вечная скованность и овечий взгляд полувлюбленных глаз.

— Мое настроение рядом с твоим перестает иметь какое-либо значение.

— Да ладно вам, — смутился Игорь.

— Так, постой, попробую угадать… Ищите женщину? Ну конечно, Аня. Из салона красоты.

— Ну да. Как вы могли забыть?

— Ох, Игорек, как я смогла вспомнить… — вздохнула Клавдия. — Ну так что там Аня? Извини за бабское любопытство.

— Ну все с ней не так просто. Она оказалась вполне, знаете, приличной девушкой.

— То есть ты ее не отшил?

— Пока нет.

— Ну и слава Богу. Ну и я рада… — грустно сказала Клавдия.

В другое время Игорь, конечно, заметил бы эту грусть, он бы сразу обратил внимание, что Клавдия в препоганейшем расположении духа. Но сегодня он был как-то самодоволен и счастлив.

— Я вот результаты экспертиз принес. Это окончательные. По собаке, по трупам, по пожару. По взрыву — предварительные.

Клавдия начала нехотя перелистывать довольно объемистую стопку.

— Ну, какие планы на сегодня?

— Переезжаем, — сказала Клавдия. Самое трудное было объяснить это Игорю. Или сказать ему просто правду?

— Почему?..

— Потому что…

Дверь распахнулась.

— Ну-ну-ну! Привет всем! — просочился в дверь Левинсон. — Новость слыхали?..

— Нет! — рявкнула вдруг Клавдия. — И не хотим никаких новостей!

— Ты что, Дежкина? Это ж тебя касается в первую очередь! Чубаристов заявление подал. Об увольнении. В связи с переходом на другую работу… А?! Новость?!

Левинсон не стал дожидаться оваций, он испарился.

Это действительно была новость. Это была всем новостям новость.

Игорь присвистнул. Прошелся по кабинету и, как бы примериваясь, как бы в шутку, опустился на место Чубаристова.

— Здорово, — сказал он. Не похвалил, не обрадовался, просто констатировал факт.

— Встань, — тихо попросила Клавдия.

Игорь, как сомнамбула, поднялся. От этого тихого слова у него мурашки побежали по коже. Самодовольство мигом слетело.

— Пойди в картотеку… — начала было Клавдия. — Нет, прости. Сейчас придет Виктор Сергеевич, нам надо с ним просто поговорить с глазу на глаз. Не обижайся.

— Понятно, — протянул Порогин. — Ясно.

— Я тебе потом все объясню. Ладно?

Игорь вышел.

Клавдия зачем-то подняла трубку. И уставилась на нее удивленно. Кому она собиралась позвонить? Домой? Нет. Черепцу! Только что звонила… Лине? Да, Лине надо позвонить, но потом как-нибудь… Что у них там с Ильей, интересно? Нет, она забыла, куда хочет позвонить…

Чубаристов вошел неожиданно. Так бывает. Ждешь человека, ждешь, знаешь, что вот-вот придет, а он все равно появляется как-то вдруг.

— Привет, госпожа следователь.

— Увольняешься? — спросила Клавдия.

— Да, в связи с переходом на другую работу, — холодно ответил он.

Сел за стол, начал выдвигать ящики и потихоньку выкладывать на стол бумаги.

— Только не подумай, что я тебя испугался.

— Я не подумала. Я хочу надеяться, что ты испугался себя…

Чубаристов уткнулся в какую-то папку.

— Ну, тогда еще не все потеряно, — истолковала его молчание как знак согласия Клавдия. — Тогда тебе незачем уходить.

— Я вчера наговорил тебе… — еле слышно произнес Виктор. — Прости.

— Ты наврал?

— Почти наврал… Почти не наврал… Вот сам не знаю — правда или неправда. Понимаешь, такой случай — не знаю, где правда.

— Правда всегда одна, — сказала Клавдия.

— Да херня это все! — вдруг взорвался Чубаристов. — Банальность и фигня на постном масле. Нет правды вообще! Есть то, что нам нравится, и то, что не нравится. — Он снова сник. — Вчера в РУОПе был. У Сережки твоего Шеховцова. Они уже убийцу вычислили. Так вот — это не тот. Совсем другой, понимаешь? Другие дела. Другие концы. Моими там и не пахнет.

— Не понимаю, — сказала Клавдия. — Тогда что?

— А что?

— Заявление твое, «в связи с переходом»?

— А я и сам не понимаю. Нет. Понимаю. Понимаю, госпожа следователь. Только в протокол это как-то не влезает. Смешно это для протокола.

— А мы не для протокола.

— Совесть, — криво улыбнулся Чубаристов.

— А что смешного? — серьезно спросила Клавдия. — Ничего смешного. Я вот за свою жизнь много смешного слышала. И даже — животики надорвешь. А это не смешно, Виктор.

— Ну ладно, циник я, циник.

— И этим хвалиться не стоит. Это как сифилисом хвалиться. Это стыдно.

— Блин, Клав, ты прямо духовный пастырь какой-то! Достала.

— Сегодня имею право, — загадочно сказала Клавдия.

— Ну ладно, тогда слушай еще одну исповедь. Понимаешь, я считал, все, что я тебе в ресторане сказал — правда. Но оказалось — неправда.

— Так, дальше…

— Не торопи ты, попадья. А совесть потому, что я готов был, понимаешь? Я и сейчас готов. И про дубинку, и про с волками жить… От этого не откажусь.

— Откажешься, — вдруг улыбнулась Клавдия. — Ты сильный.

— То есть? — не понял Чубаристов.

— Скажу тебе по секрету, у меня такие минуты бывали. Вот прямо взяла бы автомат и пошла поливать… И к счастью, вернее к сожалению, такая возможность у меня есть, как ты понимаешь. Ну, конечно, фигурально выражаясь. А потом в руки себя беру. Вот так! — Клавдия стиснула кулачки, аж костяшки пальцев побелели. — Вот так! И ты сможешь. Ты сильный. Тебе знаешь что, тебе жениться надо.

Чубаристов так расхохотался! Аж слезы из глаз.

— Клава! Следовательница ты или сводница? — сквозь смех выговаривал он. — Все к бабе свела!

— Ищите женщину! — сказал Клавдия. — Ты потом обязательно поймешь, что я права.

Чубаристов утирал мокрые глаза, все еще постанывая от смеха.

— А заявление забери. Я тебя никуда не отпущу. Давай беги.

И Чубаристов, как мальчишка, бросился исполнять ее приказ.

— Да! Игоря там в коридоре позови!

Теперь она вспомнила, куда хотела позвонить.

— Алло, диспетчерская, как там с машинами?..

— Куда едем, Клавдия Васильевна? — бодро вошел Порогин.

— Аэропорт Шереметьево, — и в трубку и Игорю ответила Клавдия. — Спасибо. Хорошо… Поняла-поняла… — Положила трубку. — Минут через десять.

— Вот! — Чубаристов продемонстрировал разрывание бумаги и бросание ее в корзину. — Забрал! Что это я действительно, не пацан же какой-нибудь! А Игорь уж небось к моему месту примерился? А?

— Это нормально, — сказала Клавдия, укладывая в сумку нужные бумаги.

— Куда собрались?

— Да надо нам одного человечка порасспрашивать… — уклончиво ответила Клавдия.

— Так, стоп, ребята, никуда вас не пущу. Вы мне сейчас вот тут сядете и расскажете, что там у вас происходит. Уже вся Москва гудит, а я ни ухом ни рылом. Стыдно сказать — сижу с Дежкиной в одном кабинете.

Как ни упиралась Клавдия, а пришлось ей сесть и действительно подробно обо всем рассказать Виктору. Вплоть до вчерашней ночи, а это было новостью и для Игоря.

Чубаристов не просто слушал, он на листочке даже какие-то пометки делал. Уже несколько раз позвонили с вахты, машина ждала, но Клавдия не торопилась, она знала, что совет Виктора может здорово помочь.

— Ну-ну-ну! — снова материализовался в кабинете Левинсон. — А последнюю новость слыхали? Ой, Витя, ты здесь?! Значит, так, все всё знают. Левинсону уже делать нечего, — погрустил он слегка.

— Нечего-нечего, — улыбнулась Клавдия. — Иди, мы работаем.

— А я что, по-вашему, делаю? Я же пресс-секретарь, значит, должен новости сообщать. Слушай, Виктор, мацы не осталось? Жаль. Придется тебя еще раз в Израиль посылать. Или нет, лучше Семенова. Тот от счастья мне столько мацы навезет!

С этой лучезарной мыслью Левинсон испарился.

— Значит, ты считаешь, наркотик пришел еще неделю назад? — спросил Чубаристов.

— Считаю.

— А когда, твоя Ленка сказала, пацан купил рэйдж?

— Вчера, кажется. Да, вчера.

— Так вот что я тебе скажу, Клавдия. Самое раннее, когда наркотик поступил, — воскресенье. Черепец в воскресенье со своим Фомой работал?

— Да. Но подожди, откуда ты взял?..

— Понимаешь, самое трудное в наркоделе — это не изготовить наркотик, не перевезти даже, не продать а — хранить. И самое опасное, заметь. Ты же знаешь законодательство — нашли у тебя три грамма, все, ты дилер. Ты садишься. А тут вес поболее будет. Поэтому, как только он пересек границу, от него побыстрее стараются избавиться. Моментально. А рэйдж твой поступил на рынок только в понедельник, да?

— Вроде да.

— Значит, воскресенье, ну, крайний срок — суббота.

— Он в субботу уже работал.

— Нет-нет, тут что-то другое. Может, твой Черепец просто скрывает, что собака наркотик учуяла. Хотя тоже глупость. Зачем тогда было весь сыр-бор городить. Впрочем, это проверить надо.

— Это я проверю, прямо вот сейчас поеду в Шереметьево и проверю. Фома, если наркотик есть — чихает. Уж чих-то я услышу! — улыбнулась Клавдия.

— «Князь»… — не ответил на ее улыбку Чубаристов. — Нет, это не Черепец. Знаешь, они кликухи дают все-таки хоть как-то соответствующие внешности, характеру…

— Да уж, Черепца князем не назовешь, — усмехнулся Игорь.

Он все продолжал взбираться по лестнице счастья. Как же — он сидит в компании лучших сыщиков России, он вместе с ними обсуждает сложнейшее дело. Разве это не счастье?

— А что там этот Осипов? — спросила Клавдия. — В себя не пришел?

— Нет пока, — ответил Игорь.

— Вот что, ребята, хотите, назову вам…

— Преступника? — зачарованно прошептал Игорь.

— Нет, концы, которые торчат из дела, — умерил его ожидания Чубаристов.

— Да я и сама их вижу, — вздохнула Клавдия.

— Ну-ка.

— Нет, давайте вот как — Игорек попробует.

— Я? — сглотнул парень радостный ком. — Пожалуйста… Мы никак не прояснили с этими противозачаточными. Ну, которыми далматина отравили…

— Хорошо, — похвалила Клавдия.

— Ну… Вот с Князем… Потом — Ирина ведь уже хотела вам показать в тетради своего босса. Значит…

— Я вспомнила эту страницу, — сказала Клавдия. — Я ее нашла. Там двенадцать человек. Женщин я отбросила. Получилось пять…

— Во! — воскликнул Игорь. — Это уже!..

— Среди них — Черепец оказался, — мягко прервала Клавдия.

Игорь почесал затылок.

— Теперь давай я попробую, — сказал Чубаристов. — Как я уже говорил — затевать всю катавасию, чтобы получить окно и успеть провезти наркоту — тут не вяжется. Это раз. Столько трупов ради этого — не верю. Теперь Черепец. Вообще странная фигура. Если он замешан, то с какой стати он всеми силами помогает вам его же и подозревать? Или тут слишком тонкая игра, или это не он. Два. Наркоту не провозят, как вы понимаете, в мешках. Должен быть легальный груз — кофе, удобрения, химреактивы какие-нибудь. То есть должен быть легальный получатель груза. А какой груз может получать ваш Черепец? У него есть фирма? Он чем-нибудь торгует?

— Нет, — сказал Игорь. — Никаких коммерческих дел. Но может быть подставное лицо.

— Да, верно, — задумался Чубаристов. — Может быть… Хотя это ведь лишние свидетели, круг расширяется… Но самое главное — вообще вся история. Собаку украли, но ничего с ней не сделали, и вдруг, ни с того ни с сего, начинают прятать концы в воду. Три трупа, не считая далматина. На кой?

— Значит, что-то сделали, — сказала Клавдия. — Но что?

— А может, у Фомы нюх отбили к другому наркотику?! — закричал, обрадованный своим озарением, Игорь. — Может, это не рэйдж?

— Может быть, — не разделила энтузиазма Игоря Клавдия. — Ладно, это оставим. Теперь вот из экспертизы — бомж был убит ударом острого предмета в грудь. Мне же Лина сказала сразу, а я как-то мимо ушей пропустила.

— Где, где это? — не поверил Игорь. Он подошел к Клавдии и стал через плечо читать то место, на которое пальцем указывала Дежкина.

— Выходит, Хорек наврал? Он бомжа ножом пырнул?

— Боюсь, нет. Помнишь соседка сказала про человека в клетчатой кепке?

— Да напутала…

— Нет, ребята, эту кепку я где-то видела…

— Где? — опешил Игорь.

— Не знаю. И вообще, я чувствую, что с преступником я уже встречалась. Даже если это не Черепец.

— У нас осталась только Журавлева.

— Ты понимаешь меня, Виктор? — почему-то к Чубаристову обратилась Клавдия. — Не знаю, как объяснить…

— Понимаю. — Чубаристов коротко кивнул. — Ты сеть забросила широко. Он явно мелькнул где-то…

— М-да… — сказала Клавдия. — Ну ладно, помозговали — и за работу. Поехали.

— А если с другого конца? — спросил Чубаристов. — С этого пацана начать? С кинотеатра, дискотеки?..

— Не-a… Зачем с конца, если у нас весь клубок в руках? — улыбнулась Клавдия.

12.10–15.31

— Глебушка, сначала заедем к экспертам, — сказала Клавдия, усаживаясь на переднее сиденье.

— К экспертам? — переспросил Игорь, не понимая причину.

— Да, я тут шприц один хочу им дать. Может, Ленка моя им кололась…

В Шереметьево добрались уже после обеда. Как раз попали в самую толчею. Клавдия сразу вспомнила свой любимый оптовый рынок. Но разница была. Если там общим девизом носилось — «Эх, сэкономим!», то здесь — «Ух, заработаем!»

Из огромного барака таможни выносились, вывозились, выкатывались и вытаскивались самые невероятные ящики, мешки, тюки, коробки, бочки, канистры, контейнеры и банки.

Сколько же тут всего было! И это мельчайшая часть ввозимого в Россию. Самолетами отправляют только самое срочное, не очень объемное, но очень дорогое. А еще были морские порты, а еще железнодорожные станции, а еще автодороги…

Клавдия как-то сразу растерялась среди такого обилия разнообразных предметов. Ведь она воспринимала их как возможные места укрытия наркотика. А уж когда вспомнила про остальные пути, так тоскливо стало на душе — никогда им не выловить и одной тысячной доли контрабанды.

Игорь, видать, тоже приуныл. Стеллажи с авиагрузами были высотой в трехэтажный дом. Юркие кары-автопогрузчики сновали меж ними, высовывая железные усы и снимая с самых верхних полок тяжеленные коробы.

Клавдия прошла к начальнику, расспросила про Черепца, и ее проводили вместе с Игорем в дальний, слабо освещенный угол, где суеты почти не было. А только изредка появлялись служащие, чтобы сверить накладные, что-то переписать и рассмотреть бирки.

— О! Вот уж не ожидал! — выглянул из-за стеллажа удивленный Черепец. — Решили-таки посмотреть Фому в работе?

— Да вот решили, — как можно веселее ответила Клавдия.

Но Черепец вдруг помрачнел.

— Не доверяете, — сказал почти зло. — Ну что ж, ваше право. Смотрите.

Фома, увидев Игоря, весело завилял хвостом, даже направился было к своему спасителю, но Черепец одернул его:

— Место! Искать!

— Ничего сегодня? — спросила Клавдия, чтобы как-то сгладить неловкость.

— Ничего, — буркнул Черепец. — Мы это уже вчера проверя…

Он не договорил, потому что Фома вдруг опустил голову и совершенно отчетливо чихнул.

Клавдия замерла. Игорь тоже.

А Черепец вдруг обернулся к Дежкиной, посмотрел ей прямо в глаза и сказал:

— Это уже подло. Вы не имеете права.

Клавдия, совершенно не ожидавшая такой странной реакции Черепца, отступила назад.

— Отойдите, я вас добром прошу, — прошипел сквозь зубы Черепец.

Игорь, оставшийся как бы в стороне от этой сцены, пришел в себя первым.

— Ваш пес чихнул! — сказал он.

— Конечно, чихнул, — зыркнул на него Черепец.

— Значит, — сказала Клавдия, — он нашел наркотик.

— А вы все еще сомневаетесь? — язвительно спросил Черепец. — Конечно, нашел. А как вы думали!

— Тогда, простите, почему вы не зовете таможенников? Почему не выполняете свои прямые обязанности? — Клавдия теперь наступала.

— Вы считаете? — иронично спросил Черепец. — Хорошо!

Он достал из кармана рацию и коротко сказал в нее:

— Двадцать один вызывает семь. У меня груз «Ка — пять».

Через полминуты вокруг Клавдии и Черепца стояло уже человек двадцать. Таможенники, милиционеры, автоматчики. Ну, прямо войсковая операция.

— Показывайте, — попросил начальник таможни, — где искать.

— Пожалуйста, — снова загадочно улыбнулся Черепец. — Вот у этой женщины.

Клавдия не успела ахнуть, Игорь только хлопнул глазами, как госпожу следователя скрутили и прислонили лицом к какой-то вонючей бочке.

— Я следователь прокуратуры… — успела только сказать Клавдия Васильевна, но никто ее не слушал. Чуть ли не на руках ее оттащили в подсобку, оставили наедине с крупной женщиной, которая закрыла дверь и коротко приказала:

— Раздевайся.

У Клавдии от возмущения даже слов не находилось, руки дрожали, из глаз готовы были брызнуть слезы.

«Ах, гад какой! Ах, падлюка! Вон что придумал!»

— Игорь! — заорала она. — Задержи Черепца! Он уйдет!!!

— Молчать! — гаркнула на нее женщина. — Кому сказано — раздевайся!

Клавдия поняла, что спорить с этой теткой бессмысленно. Проще всего раздеться и показать, что никаких наркотиков у нее и в помине нет.

Клавдия поспешно сняла плащ, туфли, и даже пояс с платья. Женщина прощупывала каждую вещь так, словно искала не наркотики, а блоху. Когда обминала в пальцах каждую складку плаща, вдруг застыла, на ее лице появилось победное выражение. Она рывком оторвала кусок подкладки и с разочарованием вытащила оттуда ключик.

«Господи! От почтового ящика! — чуть не всплеснула руками Клавдия. — Я его уже года два как потеряла. А он — вон где!»

Когда туфли и пояс тоже были досконально осмотрены, женщина положила все это на стол и, сложив руки на груди, произнесла:

— Я жду.

— Простите? — не поняла Клавдия.

— Оглохла, да? Я сказала — раздевайся.

Клавдия закусила губу.

— Как — раздевайся? Я разделась…

— Догола, — скучно сказал женщина.

Это уже не лезло ни в какие рамки.

— Понимаете, Черепец в самом деле…

— Молчать. Раздевайся, — перебила женщина.

Такого унижения Клавдия еще не переживала.

— У меня нет никаких наркотиков, — бормотала Клавдия сквозь сцепленные зубы, снимая платье, чулки, лифчик, трусы — все.

Совсем не к месту ей вспомнился дурацкий анекдот.

Женщина идет к зубному врачу и надевает чистое белье. «Зачем?» — спрашивают ее. «А вдруг он окажется нахалом!»

Знала бы Клавдия, что ей вот так придется раздеваться в тесной конурке шереметьевской грузовой таможни… Нет, белье у нее было чистое. Но она, конечно, надела бы поновее. Все-таки — посторонние на нее смотрят.

Да, этих женщин не поймешь…

Когда последний шов на последней вещи был обследован, таможенница с тем же каменным выражением лица сказала:

— Одевайся, — и стала что-то писать, отвернувшись.

Из конурки Клавдия вылетела фурией.

И каково же было ее изумление, когда она увидела, что Черепец стоит здесь. А рядом Игорь.

— Поиздевались? — прошипела Клавдия. — Теперь ведите к настоящим наркотикам.

— Постойте, — опешил Черепец. — У вас не было?

— Леонид Иваныч, долго еще? — из-за стойки махал начальнику таможни рукой кто-то из получателей.

— У меня ничего не было! — вызверилась Клавдия. — А ваш Фома чихнул! Теперь мне все ясно.

— Как это — не было? — все еще не верил Черепец.

— Леонид Иваныч!

— Да подождите вы! — отмахнулся начальник. — Алексей Георгиевич, что происходит? Фома ошибся?

— Нет, Фома не ошибся, — в один голос сказали Клавдия и Черепец. Но интонации, как вы понимаете, были разные.

— Так где же наркотик?

— Там!.. — снова в один голос сказали Черепец и Дежкина.

— Ничего не понимаю!

— Кажется… Кажется, я понимаю, — робко выступил из толпы Игорь. — Простите, Клавдия Васильевна, но… шприц…

Дежкина секунду соображала, о чем говорит Игорь, а потом хлопнула себя по лбу:

— Гос-споди Боже мой! Алексей Георгиевич, извините! Это я виновата. Ну конечно. Я возила в лабораторию шприц из-под наркотика. Он у меня в сумке лежал…

— Шприц? — переспросил начальник. — Пустой шприц?!

— Да.

В благоговейном молчании все присутствующие обернулись к Фоме. А тот, словно почувствовав общее внимание, гордо задрал свою смешную острую морду и высунул язык…

— Почему мы решили, что это рэйдж? — скучно спрашивал Игорь. — Почему мы решили, что именно здесь?

Они сидели с Клавдией в углу склада и пустыми глазами смотрели, как ввозят и ставят на стеллажи новые бочки, ящики и тюки. Им бы давно уже уйти от собственного позора. Но сил после невольного стриптиза у Клавдии не было.

— Ну про то, рэйдж или нет, мы узнаем завтра. А почему здесь? «Мне самолет милее и родней… — горько усмехнулась она. — Да нет, конечно, мы не знаем, что здесь. Мы вообще ничего не знаем.

Ей сейчас, как в детстве далеком, хотелось ткнуться в мамино плечо и горько заплакать.

Огромный барак склада вдруг наполнился веселым гомоном. Рабочие шли за электрокаром с клеткой, в которой, переминаясь с ноги на ногу, стоял огромный белый медведь.

— Куда ты его?! — кричал на бегу начальник. — Этого в карантин! К животным!

— Да я только так, показать! — смеялся водитель кара, разворачиваясь.

— Я тебе дам — «показать»!

— Во, и медведи тут, — усмехнулся Игорь.

— Да, все тут есть, — сказала Клавдия. — Как на Ноевом ковчеге. Каждой твари по паре. Ладно, Игорек, поехали домой, тут нам делать больше нечего.

16.50–17.48

— О! Дежкина, к главному! — мимоходом бросила Люся-секретарша, не успела Клавдия переступить порог прокуратуры.

— Мне с вами? — спросил Игорь.

Клавдия пожала плечами. Чего ожидать от нового начальника, она еще не знала. Впрочем, Клавдия усвоила, что ни от новых, ни от старых начальников ничего хорошего ожидать не приходится.

Она влетела в кабинет и увидела поднимающегося ей навстречу с широкой улыбкой Лозинского.

— Здравствуйте! — нашла в себе силы улыбнуться Клавдия. — Опять к нам?

— Опять к вам, — кивнул Лозинский.

— Виктор Сергеевич, наверное, где-то здесь. Вон его портфель…

— А я не к Чубаристову, — снова улыбнулся Лозинский. — Я к вам.

— Ко мне? — погрустнела Клавдия. Сейчас о взрыве в Бутырках расспрашивать будет. — Простите, но мне надо бежать. Начальство вызывает.

— Ничего, я подожду, — Лозинский снова уселся. — Тем более у вас такой вкусный чай.

— Но я надолго, — соврала Клавдия.

— А я не тороплюсь.

— Игорек, угости гостя чаем, — вздохнула Дежкина.


— Ну-ну-ну! Кто это у нас? — улыбнулся и ткнулся в бумаги Стасюк. — Это у нас, кажется, Патищева…

— Дежкина. Клавдия Васильевна. Помните, я к вам приходила.

— Ну-ну-ну… — Стасюк перестал улыбаться. Взял карандаш и начал монотонно постукивать им по столу. — Как вам работается, товарищ Дежкина?

— Хорошо работается.

Клавдия внутренне собралась. У этого все на лице написано. Этот явно не дипломат.

— Вы сколько у нас?

«А вы сколько? — так и подмывало спросить Клавдию. — Без году неделя».

— Впрочем, стаж теперь не имеет значения. Нам нужны профессионалы.

«Это точно, — внутренне съязвила Клавдия. — Профессионалы нам нужны».

— Это у вас дело по… — Стасюк снова ткнулся в бумаги. — По Харитонову?

— У меня. Если вы помните, я вам докладывала…

— Взорвали тюрьму, — перебил Стасюк, — Такого еще не бывало. А?

Прозвучало так, словно от Бутырок и мокрого места не осталось.

— Да, такого еще не бывало. Мы расследуем…

— И что вы конкретно намереваетесь делать? — снова застучал карандашом Стасюк.

— Гражданин Осипов, совершивший покушение, находится в реанимационном отделении следственного изолятора. Мы провели следственные действия…

Клавдия чувствовала, что начинает невольно говорить каким-то несвойственным ей казенным языком — «совершивший», «следственные действия»…

— Ну-ну-ну?..

— По всей видимости, это было заказное убийство.

— Да?

— Впрочем, окончательно мы сможем ответить на все вопросы, когда допросим Осипова, когда…

— Осипова вы не допросите. Он скончался, — с каким-то даже удовольствием сказал Стасюк.

Клавдия опустила глаза.

— А что по взрыву «мерседеса»?

О Господи!

— Там оказалось много бухгалтерской работы. И потом…

— Мне тут сегодня Чубаристов подал заявление об уходе, — перебил вдруг Стасюк — Правда, потом забрал. А вы, товарищ Дежкина, не хотите подать мне заявление?

У Клавдии упало сердце.

«Все верно, — подумала она устало, — хорошим людям долго везти не может».

— Заявление об уходе? — не своим голосом спросила она.

— Именно. У нас, знаете ли, тяжелое положение с преступностью. Вот недавно звонил товарищ Филиппов. Нам нужны на переднем крае борьбы люди преданные, профессиональные, с настоящими бойцовскими качествами…

«Вот и все. Даже деньжат не отложила. Куда теперь? В нотариальную контору? Юрисконсультом? Адвокатом? Домохозяйкой?»

— Я заявление писать не буду, — тихо сказала Клавдия. — Если вы считаете, что я не справляюсь со своей работой, увольняйте.

— А вы сами как считаете? — хитро прищурился Стасюк.

— Это не имеет значения, — сухо ответила Клавдия.

— Ну что ж, я хотел по-хорошему… Ладно, идите.

— Всего доброго, — встала Клавдия.

— Ну-ну-ну, — ответил Стасюк.

Люся смотрела на Клавдию так, словно та вышла сейчас не от горпрокурора, а от врача-онколога и с самым страшным диагнозом. Секретарша, конечно, все слышала.

Как Клавдия добралась до кабинета? Коридоры на ее пути словно вымерли. Пусто было и в курилке.

Игорь, увидев Клавдино лицо, даже оторвался от занимательной беседы с писателем и медленно поднялся со стула.

— Что, Клавдия Васильевна?

— Все, Игорек. Увольняют. Вот так, господин писатель, — грустно улыбнулась она Лозинскому. — Зря, выходит, вы меня ждали.

Писатель помял пальцами нижнюю губу.

— Нет, не зря, — сказал он весело. — Мне, госпожа следователь, очень даже повезло!..


В этот вечер вся семья Клавдии ходила на цыпочках. Максу даже не надо было говорить отцу: «Старуха сегодня не в духе». Это было видно невооруженным взглядом, поэтому Федор улыбался ей особенно широко и обезоруживающе…

Загрузка...