Идеальный план

Глава 15. Элвис покинул здание

Надя судорожно хватала ртом воздух, не в силах противиться парализующему тело страху. Спина приросла к приставной лестнице, по которой она спустилась в потайной погреб в поисках ответов. И она нашла их. В комнатке с кривыми стенами и невысоким потолком за обшарпанным деревянным столом сидела человеческая мумия. Обтянутый коричневой кожей скелет с выступающими жёлтыми зубами, с напяленным на голову длинноволосым париком. В архаичной рубашке, похожей на одну из тех, что лежали в сундуке, находящемся над её головой. Проваленные глазницы с жадностью изучали испуганную гостью. Иссохшие, покрытые чёрными пятнами руки лежали на поверхности стола, согнутые пальцы впивались в дерево. Похожие тела Надя видела в перуанских гробницах по телеканалу «История».

Она испустила стон, продолжая наставлять на мумию электрический фонарик. Её муж прятал в тайнике старый крикливо одетый труп. Его внутренности истлели, кожа сморщилась, уродливо обхватив череп. От некогда жившего на земле человека остался набор костей, державшийся за счёт прочной оболочки.

Надо быть психически ненормальным, чтобы по своей воле держать в доме засохшее тело, да ещё разодетое в устаревшие тряпки. Она заглянула под стол и подтвердила свой вывод. Нижняя часть мумии была одета в шерстяные расклёшенные брюки, на ногах болтались туфли-лодочки со шнурками. Теперь ей стало понятно, почему Данил злился, когда она спускалась в подвал в его отсутствие. Найти погреб оказалось несложно, надо было просто поставить себе такую цель. По каким бы причинам он ни хранил под землёй труп, они не могли служить оправданием глумления над мёртвой плотью.

У неё над головой покачивался тянущийся к лампе шнур. Собравшись с духом, она дёрнула за него и тут же вскрикнула. В комнате находился ещё один человек, ставший видимым с появлением света.

– Чёртово зеркало! – выругалась она, поняв, что перепугалась своего отражения.

На её счастье в погребе пахло пылью, а не гниением. Приставленный сбоку стола второй стул пустовал. Она представила, как её муж присаживается за стол и… что? Что он делает рядом с мумией? Разглядывает её? Общается? Работает с документами в компании с мертвецом? Ей не хотелось развивать безумную мысль.

Напротив трюмо с четырьмя ящиками стоял третий и последний стул. Она присела на него, не выпуская мумию из поля зрения и гадая, зачем в погребе зеркало, а также три надетых на болванки парика. Её муж извращенец, наряжавшийся в женское бельё и красящий губы ярко красной помадой? Или парики предназначались для мумии?

Могло статься, что труп вовсе не последняя тайна Данилы.

Надя выдвинула первый ящик. Засушенной головы там не оказалось, зато внутри находились ножи разной длины, упаковки с лезвиями для опасной бритвы, перцовый баллончик и много другого, не совсем ей понятного. От вида ножей ей стало дурно.

Во втором ящике хранились баночки с тональным кремом, пудрой, клеем, кисточками, накладными усами и кусками резины, которые она не смогла идентифицировать. Третий ящик был отведён под ноутбук. Без пароля проверить содержимое «Honor MagicBook» ни за что не получится. Вдобавок она боялась найти внутри детскую порнографию или выяснить, что Данил серийный маньяк.

Четвёртый ящик занимала коробка из-под обуви. Надя откинула крышку и обнаружила внутри обёрнутые банковской лентой пачки денег. Она высыпала их на трюмо. Семь пачек по пятьсот тысяч. Одиннадцать пачек по сто тысяч. Всего четыре миллиона шестьсот тысяч рублей. Ей снова стало плохо, на этот раз от нахлынувших на неё чувств.

Если тратить по сорок тысяч в месяц, денег хватит на десять лет спокойной жизни. Её муж законченный психопат, годами скрывавший от неё донельзя тёмную сторону. Ещё неведомо, какой смертью умер мумифицированный мужчина. То же касается и денег. Каково их происхождение? Они принадлежат Данилу или кому-то другому? Почему он не открыл вклад в банке, а хранил их в коробке, позволяя инфляции откусывать ощутимые кусочки?

Она сложила деньги в обувную коробку фирмы «Юничел», где некогда лежали кроссовки сорок второго размера. Воровство могло плохо кончиться. Данил убьёт её, выпотрошит и посадит за стол к мумии. Как выяснилось, она совершенно ничего не знала о человеке, с которым делила постель.

Нет, милочка, эти деньги – твоя компенсация за напрасно проведённые в ожидании годы. Ты могла бы родить уже троих детей, имей твой муж такое желание. Данил использовал тебя, ты была для него удобной наседкой.

Она прижала коробку к груди. Ей придётся взять другую фамилию, изменить внешность, часто переезжать с квартиры на квартиру, видеться с родителями исключительно по видеосвязи. С другой стороны, половина денег принадлежала ей по закону, а вторую она могла взять в обмен на свою долю в этом проклятом доме.

Идея пришлась ей по вкусу. Данил заработает ещё, не он годами сидел в четырёх стенах, деградируя вместе с низкопробными телешоу.

В шкафу с проволочных вешалок свисал десяток комбинезонов. На верхней полке лежали головные уборы, в основном, бейсболки. Мумия, ножи, деньги, спецодежда. Надя не могла найти между ними общую связь. Помимо своего мужа, конечно. Зачем-то они ему требовались. Точно ли он работал на правительство? Ремонтировал важные для обороны страны приборы, подписывал документы о неразглашении государственной тайны, ездил на секретную фабрику, расположенную на уровне подземной штольни по добыче угля. После того, что она обнаружила в погребе, её убеждения дали хорошую трещину. Жизнь Данилы была насквозь пропитана фальшью. Один высушенный труп чего стоил. Если её муж имел отношение к преступлениям, она бы не хотела просидеть за решёткой остатки молодости, обвинённая в соучастии.

Надя посмотрела в проём на ребристый потолок подвала. Клаустрофобии она за собой раньше не замечала, однако в узком склепе рядом с мертвецом ей стало по-настоящему жутко. Данил мог вернуться в любую минуту и запереть её внутри склепа одним поворотом ключа. Батареек в фонарике хватит на час. Через три дня она умрёт от обезвоживания в полной темноте, предварительно потеряв разум.

Внезапная мысль нагнала на неё страху. Она спешно выбралась наверх с деньгами под мышкой, где застыла в немом ужасе. Из ископаемого радиоприёмника раздавалось рассерженное змеиное шипение. Кто-то включил радио, сбив ручку настройки. Это не могла быть она. Помехи нравилось слушать Данилу, у неё от них всякий раз тряслись поджилки, поэтому она старалась держаться от приёмника подальше.

Она оборвала сердитые звуки, выдернув вилку из розетки. Дом погрузился в привычную вечернюю тишину. Данил в её отсутствие не возвращался.

В чулане собирала пыль большая сумка на колёсиках, куда поместятся дорогие её сердцу вещи. Такси приедет в посёлок за полчаса, прощальное письмо мужу можно отправить из любой точки земного шара. Сейчас потрясение не даст в полной мере излить на бумагу свои соображения.

Брак Нади не развалился за считанные минуты, он шёл к этому с момента переезда в пригород. Данил возил её на стройку, показывал будущие комнаты, расхваливал чистый воздух, постоянно держа за спиной фигу в виде норы, куда, неизвестно когда и зачем, притащил покойника. Она возьмёт причитавшуюся ей долю в совместном имуществе содержимым обувной коробки, оставив его один на один со скелетами в шкафах… или, лучше сказать, со скелетом за столом. Пусть тайна мерзких звуков осталась неразгаданной, они привели её к другим, не менее ужасным, открытиям. После увиденного она не сможет ни есть, ни спать в этом жутком доме.

Перед тем как покинуть подвал, Надя вновь подошла к макету. Человечки смотрели на неё с презрением. Ей это не мерещилось, на сотнях маленьких лиц читалось одинаковое пренебрежение. Она посмела обличить их хозяина, за это они её ненавидели. Что ж, правила игры и ей известны.

Она отложила коробку и всадила нож в ближайший от неё вулкан, сделанный из папье-маше.

– Ладно, мои милые, давайте устроим вашему одержимому папочке прощальный сюрприз.

Мужчина в тёмно-синем хирургическом костюме вышел из операционной, осмотрел полупустой зал утомлённым взглядом и подошёл к пожилой женщине, не прекращавшей лить слёзы всё то время, что Эл сидел в тихом больничном холле. Он ждал новостей, подпрыгивая от каждого звука и косясь на дверь, за которой хирурги второй час спасали Лизе жизнь. Её родители о случившемся не знали, смартфон Лиз остался в лофте. Да и что он мог им сообщить? Не волнуйтесь, врачи всего-то борются за жизнь вашей дочери? Мы так проводим каждую ночь с понедельника на вторник. А со вторника на среду у нас жертвоприношение богине Кали. В четверг? В четверг мы обычно устраиваем вечеринки с обнажёнными карликами. Безумие какое-то.

Своим родителям Эл тоже не позвонил. Мама непременно сляжет с нервным срывом, услышав, что её сына пытались убить. Иногда неведение шло всем на пользу. Кроме вовлечённых в мутную историю Антона с Романом. Им он позвонил сразу, как смог уверенно держать телефон в руке. Роман оказался вне зоны доступа, зато Антон – растрёпанный и взволнованный – примчался в больницу вместе со своей девушкой.

В голове Эла шумело от усталости, потери крови и болеутоляющих средств. Пахнущее мазью тело сдавливали тугие бинтовые повязки, приводящие на ум сравнение с многократно клееной камерой отцовского велосипеда «Урал» из небогатого детства. После капельницы с плазмой крови в реанимобиле он подписал отказ от госпитализации. Жизненно важные органы не были задеты, ноги держали вертикально, ему крупно подфартило. Койка в больничной палате в эту щедрую на события ночь его не дождётся.

Мужчина сообщил плотной немолодой женщине о смерти мужа и ушёл в ординаторскую отдыхать перед следующей операцией, оставив её наедине с горем. Эл следил, как она закрыла лицо руками, опустилась на скамейку, испуская глухие рыдания. Его охватил страх, заставивший кровь отхлынуть от лица. Он мог быть следующим, кто получит ужасную весть.

Хирургам не позавидуешь. Сначала они штопают кишки, вырезают опухоли, что само по себе дано не каждому, а потом, если операция прошла неудачно, будничным тоном сообщают родственникам скверные известия.

Он встретился взглядом с Антоном и сокрушённо покачал головой.

– Если Лиза умрёт, я наложу на себя руки.

Выдернутый из тёплой постели Антон, которого ночной звонок друга поверг в эмоциональный шок, примерил на себя образ мессии:

– Она не умрёт, и ты не покончишь с собой. Жизнь твоей девушки зависит не от меня, но тебе я совершить самоубийство не позволю.

– Ты не будешь рядом круглые сутки, Джорджи.

– Достаточно быть рядом, пока ты не успокоишься. Время плохо затягивает раны и хорошо притупляет боль.

Эл проглотил слюну с привкусом горечи. Оперативная группа сфотографировала место преступления, взяла образцы крови напавшего на них с Лизой человека. По её милости живучий сукин сын немало наследил в лофте и подъезде. Следы из крови обрывались во дворе. Теперь дело за всевидящим оком городской системы видеонаблюдения.

Следователь закончил задавать Элу вопросы уже в больнице. Проклятый видеофайл перешёл в надёжные руки, Роману не обязательно выяснять действующих лиц порно-спринта. Эл ставил на женщину с грудными имплантами. Спортивный юнец ни при чём, свидетелей своего порока за каким-то чёртом истребляла загорелая сука.

Неонила принесла им горячий кофе из установленного в коридоре хирургического отделения клинической больницы автомата. Она не смогла остаться дома, когда Антон объяснил ей причину ночного звонка.

– Спасибо. – Аппетит к Элу вернётся ещё не скоро, однако он всё-таки отпил в надежде, что кофе прочистит мозги. Несмотря на таблетки, любое движение сопровождалось болью. Образ Лиз на операционном столе холодил внутренности. Злополучное шило проткнуло её живот по его вине. Он не смог защитить беременную от него женщину в собственном доме, из-за чего безостановочно посыпал голову пеплом. Долбаные рыбные медальоны! Открыть дверь испортившему в подъезде силовой кабель преступнику было ошибкой. Тем не менее упырь просчитался, темнота сыграла на руку не ему одному. При свете Лиз не смогла бы подобраться к нему с бутылкой. При свете он бы перерезал Элу горло, а затем и Лиз.

Непонятно, почему он не сделал это сразу, как перешагнул порог.

Прикидывал, сколько человек в лофте, болван. Вдобавок он пришёл за информацией. На лофт его навёл телефон Вадима. Чутьё не подвело писателя, всё сводилось к тому, что убийца унёс телефон с места пожара.

– Если полиция не поймает мерзавцев, наши близкие будут находиться в постоянной опасности, – сказал Эл. Про них самих он ничего не сказал. Антон мог сам догадаться, какого размера мишень нарисована у каждого из них на лбу. Поимка рядового исполнителя не сделает их жизнь абсолютно безопасной. Желающих убивать людей за деньги в мире, где всё продавалось и покупалось, найдётся с лихвой. Он уповал на быстрый арест силиконовой стервы – заказчика кровавого шабаша.

– Телефон Пола отключен, – растерянно проворчал Антон. – Как бы это не оказалось дурным знаком.

– Отправь ему сообщение.

– Уже отправил три текстовых и одно голосовое. Не в чат, понятное дело.

– Отправь ещё! – Эл стиснул зубы из-за прострелов в плече и боку.

– С ним всё в порядке, Ринго. – Антон не до конца верил своим словам, но даже такая заячья душа, как он, понимал, что паника – плохой помощник. Было ли ему страшно? Больше, чем Нила или Эл могли представить. – Зря я нагнетаю. Ему пишут со всей страны, я бы на его месте отключал телефон на ночь. На Камчатке сейчас утро, между прочим. К несчастью для наших врагов, мы всё ещё самая большая в мире страна.

– Ты прав, я потерял ориентацию во времени. – Эл протянул другу левую руку, так как не мог делать рукопожатия правой. – Извини за срыв. Преступник спланировал нападение, он пришёл ко мне домой, Антон! Понимаешь, к чему я клоню?

– За тобой следили.

– Бинго!

– Государство должно выделить нам охрану по программе защиты свидетелей.

– Боюсь, мы не настолько важные персоны. – Эл нашёл в себе силы обратить внимание на подругу Антона. – Простите, что наше знакомство проходит при столь трагичных обстоятельствах, Нила. Обычно я более дружелюбен.

– Вы хорошо владеете собой, Альберт. На вашем месте я бы свихнулась от неопределённости.

По лицу Эла пробежала серая тень. Он никому не желал оказаться на своём месте.

– Вы прекрасно смотритесь как пара. Оба попали в хорошие руки, поздравляю.

– Не позорь меня, Ринго! – шёпотом воскликнул Антон.

Пожилая женщина, чей муж умер несколько минут назад, растянулась на полу. Эл надеялся, что это вызванный горем обморок, а не сердечный приступ. Неонила побежала к сестринской комнате. Антон подскочил к грузному телу. Перебинтованный Эл для спасателя совсем не годился.

Из операционной вышел другой хирург в аналогичной тёмно-синей форме. На худом лице мужчины залегали глубокие морщины. Измождение невероятным образом сочеталось с бодрой походкой. У Эла задрожали колени. Он поднялся, кусая губы.

– Как прошла операция, доктор?!

Хирург остановился возле Антона, секунду понаблюдал, как тот пытается привести женщину в чувство, хлопая её по щеке. К нему на помощь подошла приведённая Нилой медсестра с флаконом нашатырного спирта.

– Вы родственник девушки?

– Муж.

– Её жизни ничего не угрожает. Нам удалось остановить кровотечение, сейчас она в реанимации.

– В реанимации?! – Это слово несло для Эла исключительно негативный подтекст. Антон слушал диалог с тревогой. Очнувшаяся женщина была недовольна тем, что её вернули в сознание. Опухшие от слёз глаза не желали видеть белый свет. Когда она вышла замуж юной девушкой, весом сорок восемь килограммов против нынешних семидесяти девяти, то думала, что умрёт с мужем в один день. Сорок пять лет спрессовались в короткое мгновение. Прожитая жизнь напоминала то снежный, то огненный вихрь, но вместе любая стужа была нипочём. Сегодня смерть забрала у неё мужа, оставив вдовой в шестьдесят четыре года. Сколько бы дней ей самой ни осталось топтать землю, теперь всюду следом за ней будет ходить тихая скорбь.

– Стандартная процедура для операций, проводимых под общим наркозом, – объяснил хирург. – Если нет осложнений, пациента переводят в обычную палату. Позвоните утром на телефон горячей линии.

Эл чересчур резко махнул рукой, перед тем, как задать важный вопрос. Бинт на ней молниеносно пропитался кровью.

– Зараза… простите… Моя жена… она сохранила ребёнка?

Хирург позволил себе улыбнуться в присутствии плачущей пожилой женщины:

– На пятой неделе беременности размер эмбриона составляет два миллиметра. Брюшные раны не связаны напрямую с прерыванием беременности в раннем периоде. Органы, отвечающие за вынашивание плода, не задеты. Может ли произойти выкидыш из-за общей слабости организма? Да. Что произойдёт в реальности, покажет время. Тело вашей жены не изношено, так что надейтесь на лучшее. Выделений из влагалища я не фиксировал, обратитесь к гинекологу после выписки. Больше мне добавить нечего.

Эл почувствовал новую слабость в ногах. Он переводил взгляд с доктора на Антонио и с Антонио на доктора, вне себя от радости.

– У меня гора с плеч упала. Вы не предс… спасибо, доктор! Спасибо!

– Всего хорошего. Поправляйтесь.

Эл, Антон и Нила направились к лифту. Эл с трудом представлял, как будет подниматься в лофт, если из-за постоянно атакующих болей не мог спуститься со второго этажа больницы на первый по ступеням.

Антон будто прочитал его мысли:

– Ты можешь переночевать у нас, – предложил он. – Мы хотя бы сможем вызвать врача, если тебе станет плохо.

– Не беспокойтесь за меня, друзья. Я вернусь в лофт и лягу спать. Испорченные ковры подождут до завтра вместе с грязным полом. Утром позвоню в больницу. Дай мне знать, когда дозвонишься до нашего писателя.

– Мы встречаемся завтра? – Антон взялся приглаживать волосы, когда увидел гнездо у себя на голове в зеркале лифта.

– Можешь не сомневаться, нам будет, что обсудить. Между прочим, завтра вас с Романом пригласят в полицию. Я дал следователю ваши номера.

– Мне известно не больше твоего, сдался я им. – Антон в жизни не давал показания. Самая идея допроса внушала ему трепет.

– Полиция делает свою работу. Не вздумайте открывать двери незнакомцам, пока всё не уляжется. – Эл дождался, когда сотрудник больницы прокатит мимо тележку с бутылями чего-то ядовито-зелёного и пропел: – Следи за собой, будь осторожен.

– На конкурсе подражателей Цоя ты бы занял последнее место.

– Я всего лишь барабанщик в нашей маленькой группе. Не проси с меня большего. Это у вас Полом куча дарований. Он пишет книги и умеет брать высокие ноты, ты виртуозно играешь на любой гитаре.

– Зато у тебя мордашка смазливая.

– При случае передам твой комплимент родителям. Это их заслуга.

Свежий воздух придал Элу сил, последние из которых он растратил в пассивном ожидании новостей о Лиз. Ночь выдалась светлой, над землёй нависала белая луна, а его девушка незаслуженно лежала в реанимации. Неудачное покушение не пройдёт для них обоих бесследно, оно или отдалит, или сблизит их. Очевидно, за какой вариант ратовал лично он. Без оптимизма жизнь покрылась бы толстым слоем тоски. Надо верить, что будут ещё и ночи под луной, и горячие объятия, и какава с чаем…

Нила дистанционно завела двигатель автомобиля. Фары «Пежо» на стоянке дважды моргнули. Эл наклонил голову ближе к уху товарища:

– В том случае, если полиция не справится, мне понадобится твоя помощь.

Антон, задумавший насолить бывшему тестю, подло запершему его в холодильной камере, невольно сжался.

– Ты хочешь мести? – спросил он для проформы. Любой в сложившейся ситуации захотел бы отомстить.

– Я хочу справедливости, – ответил Эл. – Скальпель хирурга мог сегодня разрезать твою девушку. Подумай об этом.

В больнице Антон не единожды прокручивал в голове ужасный сюжет. Убийца выбрал в качестве жертвы самого физического сильного из их троицы, и вот что вышло. При другом раскладе тела Антона и Нилы остывали бы в морге под серыми простынями.

– Но что есть справедливость, Эл? Возмездие зачастую приводит не к тем последствиям, на которые ты надеешься. Скажи мне честно, что ты собрался делать?

Эл положил на плечо Джорджи здоровую ладонь с бесстрастным выражением лица.

– Не подбросите меня?

Уборщик оказался прав в своём мрачном предвидении. Изначально бессмысленное дельце вышло ему боком, неудачи посыпались как из рога изобилия. А ведь он предупреждал о непрогнозируемой развязке, говорил, что от дела попахивает гнильцой. Нельзя идти на убийство неподготовленным! Нельзя рисковать всем из-за какой-то видеозаписи, чёрт бы её побрал!

Деньги не вернут ему зрение. Что там зрение, сучка имела возможность воткнуть нож ему в горло. Можно сказать, ей повезло и не повезло одновременно. Он мечтал увидеть её синюшное тело в гробу. Пусть и одним глазом. В квартире им овладела растерянность, не каждый день у тебя из черепа торчит здоровенный нож. Пойми он сразу, что рана не смертельна, перерезал бы обеим жертвам глотки, не задавая вопросов.

– Карьере конец. Слышишь, пап? Моя карьера накрылась медным тазом! Человек с глазным протезом будет привлекать внимание. Он менее расторопный, ему нельзя доверить серьёзное дело. Сплошные минусы и ни одного плюса. И это большооооой провал, мать моя женщина! Что ты говоришь? Снова прибирать за другими? Мне нравится убивать, а не избавляться от трупов, пап! Я не вернусь в мусорщики, это понижение в статусе. Пусть нанимают идиотов, не способных ни на что другое.

Уборщик закинул в рот четвёртую таблетку нурофена. Разжевал, чтобы было легче проглотить её со слюной. Управлять автомобилем в темноте, имея один глаз, дано не каждому профессиональному гонщику, не то что обычному водителю. Машину постоянно клонило к обочине, приходилось, то и дело, выравнивать колёса.

Трекер остался под днищем пижонского автомобиля плейбоя. Какая, к дьяволу, разница, если он оставил повсюду брызги крови. Ищейкам будет с чем работать. Нож с насаженным на острие глазом он спустил в ливневое отверстие, туда же отправил шилья, кепку, накладные бакенбарды. Путь к автомобилю занял в сумерках полтора часа. Не хотелось попадать в поле зрения большого количества наружных видеокамер. Он петлял к стоянке, прижимая к глазнице перчатку и держась тёмных улиц. Отследить маршрут полностью не хватит электронных мозгов даже у аппаратно-программного комплекса «Безопасный город», из которого черпали данные современные жандармы. Не зря он поставил автомобиль едва ли не на пустыре.

Кровь из раны лилась не переставая. В машине он приложил к дыре носовой платок и зафиксировал повязку пластырем. Про боль и говорить нечего. Она разрывала его на части, отнимала рассудок, вынуждая скрежетать зубами от бессильной злобы. Из-за бабы так называемого Ринго всё пошло наперекосяк. Ну почему нельзя было просто убить его?

– Заказчику нужна информация, разузнай подробности… Твою мать! Нашли журналиста! Моё дело – лишать людей жизни, а не копаться в их грязном белье! Один раз я отошёл от правила, один раз! И чем всё закончилось?!

Голоса молчали. Он крутил ручку магнитолы туда-сюда, прислушиваясь к монотонному шипению. Радио выключать не стал. Шипение лучше, чем ничего. Рано или поздно они вернутся, а если не вернутся, пусть проваливают к чертям собачьим!

Фары встречных автомобилей беспощадно слепили оставшийся левый глаз. Он с радостью вырезал бы каждому водителю сердце. Людей на планете развелось как комаров на болоте. На пятьсот человек больше, на пятьсот меньше, вселенной на это плевать.

Сливавшийся с ночью чёрный «Опель» универсал преодолел расстояние от окраины города до посёлка медленнее, чем обычно. Надо будет объясниться с Надей, наплести что-нибудь про несчастный случай на производстве. Почему он не в больнице в таком случае? Дома он будет идти на поправку быстрее, вот и весь ответ. Его глуповатая жена примет любую версию. Он создал вокруг неё мир, где нет страданий и есть о ком заботиться. Лучшей доли ей не найти.

Уборщик заехал в пролесок в двух километрах от дома и заглушил двигатель. Дальше он пойдёт пешком, осматриваясь и нюхая воздух на предмет опасности. Что делать с автомобилем, решит утром, когда будет способен думать. Сейчас он знал наверняка только одну вещь – ориентировка на одноглазого мужчину уже завтра появится в городских поликлиниках и офтальмологических центрах. Примерный фоторобот горе-преступника будет развешан в каждом отделении полиции, размещён на сайтах Министерства внутренних дел. Путь в город ему навсегда закрыт. Сидение в подвале обеспечено по меньшей мере на десять месяцев – до следующей весны, когда можно будет надеть тёмные очки и перебраться в домик на берегу моря. Зимой человек в солнцезащитных очках вызовет подозрение.

Кроме риска быть арестованным, ничто не мешало ему сбежать на юг прямо сейчас. Утром, максимум днём, они с Надей будут готовы к отъезду. Купят подержанный седан, законсервируют дом и двое суток проведут за рулём, слушая ретро-музыку. Здравствуй солёный живительный воздух черноморского побережья! Только как быть с постами полиции на дорогах? Любая проверка документов однозначно закончится задержанием. Он, конечно, отправит на тот свет всех, кто посмеет надеть на него наручники, но систему ему не одолеть. Перспектива скрываться всю оставшуюся жизнь его не устраивала.

Уборщик пробирался сквозь высокую траву, ориентируясь по свету луны, раздражённо сдувая с лица паутину, натянутую между деревьев. В одном из домов на опушке залаяла почуявшая чужака собака. Уборщик однажды убил собаку. Ох, и вёрткая попалась тварь, порвала ему куртку. Хрюкала перед смертью, как боров.

По дороге к дому он избегал уличного освещения, придерживаясь тёмных закоулков. Надо запретить Наде смотреть криминальные новости. Пусть читает книги или играет в наушниках на синтезаторе с взвешенной клавиатурой, что бы эта хрень ни значила. Вряд ли она побежит в полицию, если правда случайно всплывёт наружу, однако любая предосторожность не будет лишней. Умом его женщина не блистала.

Входная дверь дома была не заперта. Уборщик застыл у порога в сомнениях. Уходя, он точно запер её ключом, который держал в руке в эту секунду. Если это ловушка, у него есть шанс выскочить до того, как капкан захлопнется. Неизвестно ещё, что хуже – подосланные куратором чистильщики или полицейский спецназ.

По другой версии, Надя выходила во двор нарвать цветов. По третьей, впустила того, кто не закрыл дверь. По четвёртой, его подвела память, и это он оставил дверь открытой.

Подозрения о неверности жены побудили Уборщика потянуться к боковому кармашку рюкзака. Он зашёл в дом, держа перед собой нож с выкидным лезвием. Из распахнутой двери подвала изливался скупой свет. Уборщик бросил рюкзак на пол и громко позвал:

– Надя?!

По коттеджу прокатилось хриплое эхо оклика. Если она внизу, ей здорово влетит от него. Эта женщина не ценила хорошего отношения к себе, не воспринимала слов, единственное, что её вразумляло, были кулаки. Да и те, как показало время, перестали справляться. Он подошёл к спуску, не снимая обуви. Из проёма поднималась едкая гарь. Похожий на мешанину из тлеющей пакли с оплавившимся пластиком запах выворачивал наизнанку. Что бы ни дымилось внизу, это было явно дурное предвестие. Ноги понесли Уборщика вниз, где перед уцелевшим глазом предстала неприглядная картина разрушенного макета его идеального мира.

У того, кто сотворил это, не хватило сил перевернуть опорную раму, и он вдоволь поиздевался над полистироловыми плитами, на которых покоилась платформа. Часть из них была вырвана из конструкции и подожжена вместе с ландшафтом. Разбросанные по полу куски повсеместно дымились. По оставшемуся «материку» прошёлся неистовый ураган, поваливший, вырвавший, разломавший деревья на щепы, искромсавший горы, исколовший эпоксидные реки в мелкую крошку. В центре площадки громоздилась гора из расплавленных фигурок. Их скрупулёзно собрали в одно место и подожгли. В недогоревшей куче-мале торчали крохотные конечности. Собранные в бесформенную кучу вагоны лежали на полу расплющенными.

Уборщик схватился за голову. За пару часов Надя уничтожила труд нескольких лет его жизни, стоивший многие сотни и сотни тысяч рублей. Ни одной уцелевшей зоны, дома раздавлены, мосты испорчены, вулканы снесены до подножий. Над растерзанными останками поднимался дым поражения.

Но больше всего Уборщика поразил до глубины продажной низменной души раскрытый люк в погреб. Ей удалось сдвинуть сундук, хоть он и утяжелил дно железными брусками.

Зажав нож в зубах, он спрыгнул вниз.

Отец смотрел на сына с неистовым возмущением. По крайне мере, Надя не расчленила покойного на части.

Ящик с деньгами пустовал. Уборщик сердито засопел. Старая английская пословица «Не кладите яйца в одну корзину» сделала его на треть беднее. Другие две трети сбережений лежали на счету в Панамском банке. Если он потеряет к ним доступ, этот дом с земельным участком – всё, что у него останется. Пара морально устаревших автомобилей не в счёт.

Сегодняшняя ночь оказалась полна сюрпризов. Давно с ним не происходило столько неприятностей всего за несколько жалких часов.

– По-твоему, это моя вина?! – воскликнул он, чего никогда не позволял себе делать. – Как ты допустил это?!

Отец продолжал вызывающе таращиться на него. Ни капли поддержки, сплошное угрюмое недовольство. Уборщик думал, что, если сохранит тело отца после самоубийства, они смогут поладить друг с другом. Но выяснилось обратное: отец стал ещё ворчливее. Он хорошо умел слушать, в остальном проку от него было не больше, чем от дешёвого фумигатора. Наверно, следовало предать тело земле или оставить покачиваться на продольной балке амбара с петлёй на шее.

Уборщик устало опустился на стул рядом с мумией и стал загибать пальцы на руке:

– Я потерял глаз. Меня, вероятно, объявят в розыск. Я остался без работы. Жена украла у меня приличную сумму, растоптав за каким-то лешим любимый макет. У меня не так много поводов для счастья, пап, ты не находишь?

Он дотронулся до ладони отца, такой же безжизненной, как Надино сердце. Внезапно его пронзила запоздалая мысль – бешеная сучка могла быть ещё в доме.

– Надя!!!

Он отрежет ей голову прежде, чем она упадёт на колени моля о пощаде. У предательства нет оправданий.

В спальне продолжал беззвучно работать телевизор, расправленная кровать была холодна. Он вышибал двери в комнатах ногой с налитым кровью глазом, пока не добрался до кухни на первом этаже. На холодильнике висел придавленный магнитом лист бумаги.

Прежде чем прочитать послание, Уборщик достал из холодильника пакет томатного сока, чтобы запить очередную обезболивающую таблетку.

«Заявление на развод получишь по почте, – писала она. – Твой телефон я спустила в унитаз. Не вздумай отправляться на мои поиски. Я взяла деньги, у тебя остался дом».

На этом короткая записка обрывалась. Ни слова об испорченном макете, мумии и париках. Сука просто решила свалить, прихватив несколько миллионов.

Уборщик вернулся в погреб, где достал из-под трюмо запасной кнопочный телефон для связи с куратором. Туда Надя заглянуть поленилась. На чёрно-белом дисплее мигал курсор для набора сообщений. Её побег не оставил ему выбора. Дом надо было покинуть, без Нади и железной дороги жить можно где угодно. Спятившая жена к тому же в любой момент могла сообщить полиции о трупе в подвале. Жить в ожидании стука в дверь его не прельщало.

Ладно, с ней он разберётся позднее, когда соберёт свою резко распавшуюся на кусочки жизнь воедино. Сперва следовало наметить безопасный маршрут до побережья, погрузить в фургон необходимые вещи, запечатать дом до лучших времён. Несколько суток провести за рулём, питаясь продуктами из холодильника, кабачковой икрой, печеньем из шкафа. По приезде в пункт назначения обналичить деньги со счёта, арендовать бунгало вдали от любых соседей и встречать закаты в шезлонге, разминая ногами белый песок. План что надо. Ему требовалась перезагрузка, обновление, смена амплуа. Возможно, что-то не связанное с убийствами. Занятие, где от фортуны не зависела собственная судьба.

Но перед выходом на пенсию надлежало отчитаться перед куратором, подвести черту под плодотворными отношениями. Аванс отработан до копейки, на оставшуюся сумму он не претендовал. Его вины в неудачно реализованном поручении не прослеживалась. О подводных… даже не камнях, а скалах он многократно предупреждал. Всё испортила болтовня о видеозаписи. Без лишённых смысла вопросов двойное убийство прошло бы как по маслу. К тому всё и шло, не начни он допрашивать плейбоя. Теперь пусть заказчик пожинает плоды, расплачиваясь за несдержанность.

Он написал куратору лаконичное сообщение:

«Прошло не гладко. Выхожу из игры».

Телефон под землёй плохо ловил. Единственной палочки антенны не хватало для отправки текста. Уборщик вылез в подвал, где дела со связью обстояли лучше. Там, среди развалин былой роскоши, он отослал первое и напечатал второе сообщение:

«Все вопросы решим дистанционно. Я серьёзно пострадал».

Плевать куратор хотел на полученный исполнителем ущерб. Всё, кроме ярости заказчика, было ему безразлично. Среда из насилия и предательства к жалости не располагала. Люди делали деньги по локоть в крови, не оставляя без работы гробовщиков. Сопутствующий ущерб вроде потерянных пальцев или глаза никого не волновал. Ты либо на волне, либо под волной. Сегодня Уборщик потерпел неудачу. Серьёзную неудачу, цена которой – долгая жизнь в бегах. Но если куратор предложит ему встречу, он на неё не придёт, поскольку сам неоднократно избавлялся от нежелательных свидетелей. И хотя он ничего толком не знал, испытывать судьбу охоты не имел.

Головная боль отступала медленно. В глазу двоилось от усталости или передозировки таблеток. Шёл третий час невероятно злополучной ночи. Если куратор спал, бесполезно ждать от него ответ в ту же минуту.

Уборщик прикрыл люк, расстелил сверху по привычке коврик и вернулся на кухню подкрепиться перед выматывающим путешествием. Без жены дом невероятно опустел. Когда-нибудь он прочтёт некролог о ней в газете и на радостях станцует одиночное фанданго. Эта женщина подвела его в очень тяжёлый момент, прощения она не заслуживала.

Что-то прожужжало рядом с Уборщиком, когда он дожёвывал холодное куриное филе. Жестяная коробка с солью упала с полки на стол. Он бросился вниз, однако следующая пуля пробила щиколотку. Нестерпимое жжение вынудило схватиться за лодыжку.

– Без фокусов, ловкач, – обратился к нему низкий мужской голос. – Ты у меня на прицеле.

Наёмник в маске, почти такой же, как у Уборщика в ночь убийства Вадима Филатова, невольно отшатнулся от вида обезображенного лица лежавшего на полу человека, но промолчал, продолжая наставлять на него пистолет с глушителем. Из-за спины наёмника вырос второй человек в балаклаве.

– Больше никого, – обратился он к первому. – В шкафах полно женских вещей.

– Где женщина? – горячий ствол упёрся Уборщику в лоб.

– Сбежала. Наша работа к семейной жизни не располагает, да, парни?

– Заткнись!

Третий мужчина вошёл на кухню, держа в руках канистру, в которой плескалась жидкость.

«Бензин, – подумал Уборщик. – Как примитивно. Сейчас ему перережут горло, а тело сожгут. Никакого воображения».

– Там подвал без окон, – сообщил третий. – Ты выбил ему глаз?

– Кто-то другой постарался, – ответил человек с пистолетом. – Тащите его в подвал. Я выну пулю из стены и присоединюсь к вам.

Мужчина в чёрном камуфляжном костюме положил стреляные гильзы в карман, остальные поволокли Уборщика по коридору. Чтобы убить одноглазого киллера прислали трёх наёмников. Если убрать трагичность ситуации, он мог бы собой гордиться. Куратор – честь и хвала его коварству – шёл на шаг впереди. Наугад послал к дому бывшего подопечного бригаду чистильщиков и не прогадал. Не зря ест свой хлеб, шайтан двуличный.

А вот Уборщик зря вернулся домой. Зря оплакивал макет железной дороги, писал куратору, набивал живот, упуская драгоценное время. С профессионализмом такое поведение не имело ничего общего.

Наверняка оба автомобиля напичканы трекерами слежения, а сим-карты находились под постоянным контролем. При обширных связях куратора в коммерческих и государственных структурах отследить нахождение телефонов Уборщика не представлялось проблемой. Да и дом зарегистрирован на него. Никудышный из него получился маскировщик, однако.

Мужчины спускались по лестнице, простреленная нога Уборщика ударялась о ступени, вызывая нешуточные муки. Надя оказалась везучей сучкой, удрала с деньгами прямо перед расправой. Какое удачное стечение обстоятельств для глуповатой домохозяйки.

Он неожиданно дёрнул за обе вцепившиеся в него руки, одновременно поставив здоровой ногой подножку одному из членов маленькой айнзацгруппы. Повинуясь закону притяжения, все трое покатились вниз. Один из наёмников приземлился на голову, шейные позвонки громко хрустнули, ватное тело растянулось на бетонном полу.

Уборщик навалился на второго мужчину. Второго шанса побороться за свою жизнь не выпадет, удача не настолько слепа. Кулаки лупили по наглухо прикрытому шапкой лицу, делая из него кровавый фарш. Он нащупал бедром кобуру на поясе наёмника. Выхватил пистолет и нажал на спусковой крючок, приставив дуло к голове. Выстрела не произошло. Времени разбираться, с какой стороны у оружия предохранитель, не было, и он использовал тяжёлую машинку как молоток. Наёмник перестал сопротивляться на пятом ударе. Раздробленное лицо под маской едва ли подлежало восстановлению. Наконец он переключил рычажок и для надёжности произвёл выстрел в голову. Брызги крови оросили лицо Уборщика, несмотря на шапку на голове наёмника.

Он впервые использовал огнестрельное оружие для убийства. Глазной проём наёмника дымился, в отверстии виднелась кашица из розовых мозгов. Как же приятно чувствовать, что ты не единственный уродец на грустном празднике.

Что-то вышибло у него из лёгких воздух. По спине словно ударили бревном. Не целясь, он выстрелил в лестничный проём, после чего пистолет выпал из обессиленной руки. В метре от него разбилась бутылка с зажигательной смесью. Одежду мёртвых наёмников немедленно охватило пламя. Языки огня заплясали на полу и обломках макета. Огонь быстро выжигал кислород, наполняя подвал едким дымом.

Уборщик отполз в сторону, хватая ртом горячий воздух. Из огненного мешка ему не выбраться. В спине застряла пуля, в ноге дыра, наверху опытный убийца, умеющий пользоваться оружием. Это конец.

– В один не самый прекрасный день ты окажешься на моём месте, – с усилием сказал он, не пытаясь скрыть истеричные нотки в охрипшем голосе. – Не слишком-то задирай нос. Ты такой же расходный материал, как и я.

Вторая бутылка с горючей жидкостью упала примерно в то же место, что и первая. Тела наёмников загорелись активнее, жареное мясо пахло совсем не аппетитно. Когда огонь перекинется на основную часть макета, в подвале станет невозможно находиться. Учитывая, что бензина в канистре хватит, чтобы полностью выжечь замкнутое в четыре стены пространство, надеяться можно было только на чудо.

Когда взорвалась третья бутылка, огненные брызги попали Уборщику на ноги. Он вяло сбил пламя, и без того чугунная голова кружилась от дыма. Оставляя позади кровавые линии, он дополз до люка, сдвинул коврик, откинул дверцу. Сперва опустил вниз непослушные ноги, иначе никак бы не сумел захлопнуть за собой дверцу, дабы преградить огню путь, затем рухнул в погреб, приземлившись на пробитую пулей ногу. Неистовый крик отразился от стен коморки, закладывая уши. Падение разворошило пробитые внутренности, изо рта хлынула кровь. Он лежал навзничь, сплёвывая шедшую горлом кровь. Её потеря убьёт его быстрее, чем клокочущий наверху огонь.

Отец ждал от него решительных действий, сверля неласковым взглядом.

– Я не могу, пап. Не могу! Это тупик. Я… – Язык перестал слушаться. Тело немело, отказываясь подчиняться командам. Сдвинуться не получалось, как бы он ни скрипел зубами, силясь отползти в угол. Уцелевший глаз мозолил безжизненный потолок. Над ним в нескончаемом хороводе сгущались бесплотные тени. Странная галлюцинация заполняла каземат, вытесняя на задворки гаснущего сознания всё остальное.

В головокружительной аляповатой воронке узнавались вытянутые лица мужчин и женщин, которых он лишил жизни за годы усердной работы. Застывшие слепки скорби, озлобленные несправедливостью преждевременной смерти, издававшие сердитое шипение и источавшие холод посреди горящего ада.

Так вот кем были его таинственные потусторонние друзья из радиоприёмника. Теми, кого он резал, топил, душил, получая за это деньги и испытывая сладостное удовольствие. Они почувствовали, что он слаб, и слетелись на пир как коршуны, почуявшие мертвечину.

«Что же, – вымученно подумал он, – вот он я, рвите меня на куски, вы же за этим покинули свой новый мир».

Люк над Уборщиком открылся. Сначала в прорехе показался пистолет, потом вниз заглянул человек. Уборщик ждал, когда в него выпустят обойму, положив конец мучениям. Оценив положение дел, предводитель тройки отложил оружие. В руках у него возникла большая бутылка с просунутой в горлышко тряпкой. Уборщик узнал свою молочную бутылку с коровой. Он хотел запить курятину молоком, но что-то пошло не так. Всё, чёрт возьми, пошло не так. Его предала жена, подставил куратор, он лишился денег, здоровья, любимой игрушки, и, наконец, подошла к концу сама жизнь. Дело с видеозаписью губило всех, кто с ним связывался.

Пропитанная горючим тряпка занялась пламенем от вагончика, на крыше которого Уборщик провёл много дней, путешествуя по прериям и заснеженным горам, ликуя от счастья, как некогда в детстве.

– Это тебе за моих парней, – сказал мужчина.

Огненная бомба взорвалась совсем близко с головой неподвижно лежащего убийцы. Осколки бутылки разлетелись по погребу, скудные предметы оросились каплями огня. Парик на отце заискрился как бенгальский огонь. Волосы Уборщика вместе с комбинезоном охватило золотистое пламя. Он извивался в конвульсивном танце, чувствуя, как плавится кожа. Не такую смерть он рисовал в своём воображении. Его место не здесь, оно там, в кресле-качалке под сенью старой крыши среди засыпанных песком шпал, где по ночам воют койоты, а днём нельзя выйти на солнце без шляпы. Он хотел переместиться туда, чтобы сидеть в тихом одиночестве, ожидая прибытия поезда.

Перед его внутренним взором развернулась горячая пустыня. Раскалённый ветер швырял в лицо песчинки, по рельсам скакали перекати-поле, табличка, зазывавшая отведать лучший в мире стейк, приветливо скрипела.

Он мысленно потянул руки к созданному им миру. На объятом пламенем лице выскакивали и лопались огромные волдыри. Там! Он хотел жить и умереть там!

В ответ к нему потянулись сонмища холодных безжизненных рук. Призраки загубленных им людей поволокли его на дно сумрачной бездны, создателем которой являлся не кто иной, как он сам. Крик ужаса затерялся в ледяной вечности.