Иду на задержание!

МАРАФОН КАПИТАНА

В Ленинске-Кузнецком капитан милиции Василий Мальков задержал трех преступников. Об этом в редакции милицейской многотиражки стало известно в тот же день, а на следующий я входил в обитую коричневым дерматином дверь с табличкой «В. Н. Мальков, заместитель начальника горотдела». Рабочий день кончился, но хозяин кабинета еще не собирался домой. На столе перед ним лежала кипа бумаг, которую он, видимо, наметил просмотреть этим вечером. Поэтому вторжение нового посетителя не вызвало у него энтузиазма. Узнав о цели моего приезда, он совсем расстроился.

— А может, не надо? — с надеждой в голосе сказал он, тоскливо поглядывая на мой блокнот. — Неудобно, право. Вместо того, чтобы организовывать борьбу с преступниками, сам гоняюсь за ними… Не прославлять, а ругать надо… К тому ж в милиции я новичок, недавно из армии.

Однако хитрость капитану не удалась. После моей длинной проникновенной речи о том, что читателям позарез нужна зарисовка о происшествии, и что я тоже должен выполнить свой корреспондентский долг, он, вздохнув, положил на бумаги тяжелое из белого мрамора пресс-папье и встал из-за стола.

— Ну, ладно, от вас, вижу, не отобьешься. Записывайте мои правдивые показания. В общем, рядовая история. Нашего читателя такими не удивишь. С любым из милиционеров что-нибудь этакое приключалось.

Капитан, двинувшись в дальний угол комнаты, начал свое повествование.

— Вчера днем жарища была. После работы сыграли во дворе в волейбол — и домой. Переодеваться не стал, так без формы и отправился. Подхожу к железнодорожному переезду и вижу на насыпи парни барахтаются: двое вцепились друг в друга, кулаки мелькают, а третий на них наскакивает, то ли пытается разнять, то ли помогает кому-то из двоих. Я, конечно, бегом туда. «Перестань! — кричу. — Я работник милиции!» Показал свою красную книжицу. Чихали они и на мой приказ и на удостоверение. Пьяные все трое, остервенелые. Двое сцепившиеся скатились с насыпи. Я туда же, вниз. А третий глыбу породы схватил и на меня. «А-а, милиция, говоришь?! Получай аванс!» Увернулся я, за руку его схватил, повернул малость. Завопил он теперь иным голосом, да так, что парни драться перестали. Один кричит: «Они, гады, с меня часы сдернули» и показывает порванный ремешок. Я ко второму: где часы? И шага к нему не успел сделать, как рванул он что есть мочи вдоль по улице, а в другую сторону второй. Тут вдруг «потерпевший» набросился с кулаками: отдай часы, они, мол, у тебя сейчас. Норовит схватить за горло, пальцы точно клещи. Знать бы, что это тоже преступник! Награбленное, видно, не поделили. А он жертву разыграл. Кой-как отбился я от него, и за одним из беглецов побежал. И, между прочим, я его быстро настиг. У какой-то изгороди хотел уже вязать. Но он меня встретил двухметровым горбылем. Сумел выбить, а то не миновать бы мне «тяжких телесных». Все же по плечу пришлось чувствительно. Догнал я его вторично в скверике, недалеко от школы. Повалил, руки к земле прижал. Сейчас, думаю, кто-нибудь поможет до милиции довести. И точно, краем глаза вижу, зеленый «москвичок» подкатил, шофер выскочил. Через оградку — и к нам. Я еще раз получше глянул — и внутри прохладно стало. Шофер-то тот самый, который с каменюкой на меня налетал. Следил, конечно. Вижу, в руке нож поблескивает. Кривой, садовый. Сзади набегает, а мне того, который вдруг стал подо мной дергаться, раньше времени выпускать никак нельзя. И медлить опасно: сзади опасность. Выпустил лишь тогда, когда шоферюга вплотную подбежал. Замечательная все же штука самбо! Улегся он рядышком со своим приятелем. Ножик я подобрал.

Лежать, говорю, а то стрелять буду! Ничего, лежат смирно, покряхтывают только. Знали б они, что я без оружия! Отдышался немного, привел голубчиков в горотдел. Спокойно дошли. По дороге и о грабеже рассказали.

— Вот и все, дольше рассказывал, — завершил капитан. Нет, он нисколько не рисовался. Ему действительно казалось, что случай заурядный.

— Нечего сказать, вот и все! — откликнулся я. — Ведь могли и прикончить. А вы лишь ударом в плечо отделались?

— Как бы не так! Досталось ничего. Жена увидела разрезанный пиджак — задел-таки ножик — и устроила профилактический разговор. Я уж так и эдак. Пиджак, отвечаю, тебе жалко, что ли? Но ты же у меня мастерица штопать… И не рад был, что подольстил. Напомнила, что и трое малых детей у нас и что живот мой, если буду лезть на ножи, она заштопать, как пиджак, не сумеет. Еле-еле успокоилась. Под конец спросила строго, по-прокурорски! «А грабителей-то хоть задержал?..»

— Действительно, третий-то, «артист», скрылся?.. — спросил и я.

— Никуда он не скрылся. Нашли сразу же, дружки и назвали. А вот истинного потерпевшего и свидетелей пришлось поискать. Признание — еще не доказательство, такие в любой момент от своих слов откажутся. Думаю, что за ними солидный хвост преступлений. Следствие выявит.

Наш разговор повернул в другое русло. Капитан оказался замечательным собеседником, остроумным и хорошо знающим жизнь. Подростком он увлекался химией. Поступил в коксохимический техникум, потом вдруг загорелся страстью к автомобилям. Работал шофером, монтером. В армии попал на границу, был помощником начальника заставы. После демобилизации надел синий мундир.

— В милиции та же пограничная служба! — как-то торжественно сказал капитан. — Там норовят перейти государственную границу, здесь переступают границы закона. И тех и других ловить надо.

Мне казалось, что он увлекся разговором и совершенно забыл о существовании «входящих и исходящих», прижатых массивным пресс-папье.

— Вот если б не бумаги! — с досадой произнес он. — Бумажный марафон из меня все жилы вытягивает. Знаю, надо изучать приказы, отвечать на запросы, писать справки, утверждать планы, а душа иногда не лежит ко всему этому. Но ничего, надеюсь в скором времени обюрократиться. Ведь любая граница без документации не обходится. А наша тем более. — И он покосился на бумаги.

Я попросил извинения, что отнял много времени.

— Э-э, не извиняйтесь. Ведь, говорите, на пользу обществу. — Улыбка удивительно шла к его круглолицему добродушному лицу. — Уж лучше вы меня извините: не оправдал ваших ожиданий, не эффектное было происшествие. Но ничего, не унывайте, — обнадежил он. — Подонков еще немало на земле. Так что приходится работникам милиции порох держать сухим. Хотя, правда, сейчас не погони и не выстрелы характерны для милиции, а вдумчивая, кропотливая, порой муторная работа. Перевоспитание отщепенцев… Но и без крови — увы! — иногда не обходится.

Лицо капитана посуровело, на белом крутом лбу резко обозначились ранние морщины.

Мог ли он предполагать, что очень скоро ему самому придется гнаться под выстрелами за преступниками, самому стрелять…

…Они производили впечатление обыкновенных рабочих парней. К такси подошли в обнимку с девушками, которые не столько весело, сколько громко смеялись над какой-то шуткой. Шофер, почуяв выгодную поездку, предупредительно распахнул дверцу.

— Вам куда?

Немного сутуловатый, как все высокие люди, парень ответил небрежно:

— Давай на Соцгородок.

Километры пролетали незаметно. «Дылда», как про себя назвал таксист высокого парня, сосредоточенно глядел прямо перед собой на стремительно набегающий серый асфальт дороги и, казалось, ничто на свете его больше не интересовало. Но шофер в какой-то момент все же почувствовал на себе его мгновенный внимательный взгляд. У магазина «дылда» неожиданно бросил:

— Стой! Разворачивай машину и жди тут с бабами. Мы по-скорому.

В магазине покупателей почти не было. Дождавшись, когда и последние вышли, приятели двинулись к прилавку.

— Деньги! — приказал «дылда». — Пошевеливайся!

На женщину глянул круглый зрачок обреза.

Вопреки всем законам логики и самосохранения, продавец не обомлела, не бросилась бежать, не стала торопливо выкладывать на прилавок выручку. Она вдруг рассмеялась.

— Ах вы, паразиты! — закричала она пронзительно. — Стреляйте, не боюсь! Но и вам тогда не уйти. Остановка автобусная рядом. Услышит народ! Несдобровать вам тогда!..

Ее неожиданный злой смех и пронзительный голос, который, вероятно, был хорошо слышен на улице, ошеломляюще подействовал на грабителей. Они попятились к дверям, а бесстрашная продавщица еще громче поливала их сокрушительным словесным водопадом. Выругавшись, парни выскочили за дверь, побежали к машине.

Таксист опасливо скосился на короткий ствол, выставленный из-под полы. Машина рванула. Только выехав за Соцгород, шофер осмелился взглянуть на пассажира и спросить:

— Теперь куда?

«Дылда» ответил не сразу. Перебросившись несколькими непонятными фразами с сидевшим на заднем сиденье парнем, он, наконец, сказал:

— Двигай в Красноярку. Только быстро. Не сомневайся, в накладе не останешься. Ты, вижу, покладистый мужик. И смекаешь, что надо держать язык за зубами. Нас ты не видел. Ясно?

Шофер, облизнув вдруг пересохшие губы, поспешно кивнул головой…

Мальков, которому дежурный только что сообщил: о происшествии в Соцгородке, распорядился о выезде оперативных групп и стал торопливо надевать мундир. Уже в дверях его остановил телефонный звонок. «Что там еще? — взяв трубку, подумал капитан, чувствуя новую неприятность.

Так оно и оказалось. Дежурный доложил, что сейчас ему позвонили из Красноярки. Двое парней с обрезами ворвались в магазин сельпо, забрали деньги и на машине скрылись.

— Далеко не уедут, посты задержат, — размышлял вслух заместитель начальника отделения уголовного розыска капитан Супрыкин, с которым Мальков выехал на поиски преступников. — Но боюсь, Николаич, как бы на новую добычу их не потянуло, да не пустили бы в ход свои обрезы.

— Маловероятно. Теперь они с деньгами. На новое дело не рискнут. Опасаюсь другого: уйти могут. Пешком. Ведь не дураки они и знают наверняка, что мы будем разыскивать такси. Где-нибудь в поле выйдут и прости-прощай. Надежда на то, что побоятся расстаться с транспортом, решат уехать подальше. Тогда все в порядке. Или нам, или другой оперативной группе обязательно попадутся.

Но, кажется, опасения капитана оправдались. Такси под номером 94-49 будто сквозь землю провалилось. Проскочили за Красноярку, побывали в Грамотеино, доехали до Черты — безрезультатно.

— Ну, что ж, — вздохнул Мальков, — поедем до дому. Может быть, другим больше повезло. А нет — надо еще что-то предпринять. Но задержать их необходимо сегодня же. Во что бы то ни стало.

Милицейская «Волга» стремительно неслась вперед. Перед Соцгородком на обочине шоссе стояли грузовик и чуть ли не поперек дороги — номер нельзя увидеть — такси. Рядом чернела группа людей.

— Авария, что ли? — проговорил шофер.

— Час от часу не легче! — досадливо поморщился Мальков. — Хорошо, если без жертв…

Увидев работников милиции, люди бросились к ним. Перебивая друг друга, они все разом что-то громко кричали и отчаянно жестикулировали. Только один человек со страдальческим лицом молча стоял в сторонке, прижимая к груди скрещенные руки, и раскачивался взад-вперед, как будто убаюкивал ребенка.

— Что случилось? — постарался перекричать галдеж Мальков. — Говорите только вы! — Он кивнул головой широкоплечему мужчине в рабочей телогрейке.

— Да мы ж и говорим! — также изо всех сил закричал тот. — Бандиты! Вот он, — говоривший показал на мужчину, нервно курившего папиросу, — специально подставил бок своей тачки нашей машине, крикнул, что везет грабителей, а они стрельнули в нашего товарища, руку перешибли. Во-о-он рвут… У-у, гады!..

Мальков увидел, как в полукилометре от дороги по черному, выметенному ветрами полю бегут два человека.

Неужели они? Сразу стало жарко. Он и капитан Супрыкин одновременно прыгнули на промороженную пахоту. Обернувшись на бегу, Мальков крикнул рабочим:

— Раненого в город! И в горотдел позвоните!

Два капитана бежали плечо к плечу, легко перескакивая большие пласты земли, вывороченные трактором. Мальков чувствовал, как сокращается расстояние между ними и беглецами, но фигурки все еще казались такими же недосягаемыми, как и в начале преследования. Но вот они стали чуточку крупнее. И тут Мальков почувствовал, что дышать стало труднее. И сапоги заметно потяжелели, и длинные полы шинели почему-то путаются в ногах. Он глянул на Супрыкина: лицо красное, дыхание частое и трудное. «Слишком здорово взяли, — подумал капитан. — Так и на километр нас не хватит».

— Ты жилы-то не рви! — крикнул он, дав Супрыкину поравняться. — За мной все равно не угонишься. Я старый бегун…

Супрыкин молча кивнул головой. Еще несколько минут Мальков слышал за спиной свистящее дыхание и тяжелый замедленный бег, потом все стихло.

Нет, не все. Гулко стучало собственное сердце, шумнее стало дыхание. Сколько он пробежал? Два, три, четыре километра? Но фигуры приблизились. Правда, если крикнуть — не услышат. А выстрелить? Так он и знал. После выстрела, те еще шибче припустили.

«Ну, нет же, не уйдете! — Мальков отшвырнул фуражку — горячий пот заливал глаза. — Чертов тракторист! Разве можно так пахать! Наворочал, как на стройке!» — Капитан старался разозлить себя, зная, что злость прибавит сил, но злости не было, ни к преступникам, ни к лихому землепашцу, была лишь одна усталость. Каждая клеточка, каждый нерв взывали: «Остановись! Хватит! Пощади!»

Наконец, он догадался сбросить шинель. Стало легче. Беглецы тоже что-то кинули. Или обронили? Платок! Женский головной платок! Что за чертовщина? Мальков вгляделся в прыгающие спины. «Точно, баба! И как он раньше не разглядел? Вот так «бандюга»! Но рядом с ней, видимо, матерый зверь…

Как будто в подтверждение этого впереди хлестнул выстрел. «Ох и напугал! — вдруг повеселел Мальков. — Даже дробь не долетела. А стреляет потому, что выдохся… Впрочем, как и я, — горько усмехнулся он, остервенело стаскивая сапог, заупрямившийся на потной ноге. — Сюда бы товарища Болотникова или Владимира Куца…» Он снова вскочил на ноги, на бегу стреляя вверх, хриплым голосом выкрикивая:

— Стой, стой!

В ответ бухали выстрелы.

Теперь расстояние сократилось настолько, что и капитан и долговязый беглец могли вести прицельный огонь.

Капитан лихорадочно думал, может ли он позволить себе стрелять в людей. «Нет. Женщина — кто она? Вероятней всего жертва, которую грабитель не хочет по каким-то причинам бросить, и тащит с собой».

Долговязый рывком сдернул с обессилевшей женщины пальто, отбросил его и, не выпуская ее руки из своей, другой свободной рукой опять выстрелил в своего преследователя.

Беглецы уже еле переставляли ноги, но и капитан больше бежать не мог. Все трое просто шли, спотыкаясь на каждом шагу.

Неожиданно пара резко сменила направление, «Ага, вот в чем дело! Впереди постройки, совхоз «Комсомолец». Конечно, не резон им к людям бежать…»

Мальков заметил у крайнего, стоящего на отшибе, дома запряженную в телегу лошадь. Задыхаясь, он приказал: «Распрягай!»

Подросток, собравшийся в дорогу, мигом отстегнул вожжи, сбросил седелку, рассупонил хомут, вырвал из гужей дугу.

— Помогите, братцы, вскарабкаться, — виновато улыбнулся капитан двум подоспевшим мужчинам. — Совсем растерял силенки. Хомут оставьте, быстрей надо…

Лошадь взяла с места крупной рысью, и капитан еле удержался на теплом скользком хребте. Теперь с верху черная рябь поля заметно раздалась в границах. Справа хорошо были видны ковыляющие беглецы, слева — приближался Супрыкин. Капитан помахал ему рукой.

Когда он нагнал беглецов, те уже успели выбраться на проселочную дорогу, аккуратно простроченную телеграфными столбами. Капитан, не сомневаясь, что на этот раз его слова возымеют действие, приказал долговязому:

— Стой! Брось ружье!

От громкого выстрела обреза лошадь рванула в сторону, но Мальков, уцепившись за хомут, каким-то чудом остался в «седле». Сомнений не оставалось: бандит не думает сдаваться. Капитана охватила злость:

— Стой, негодяй! Больше вверх не стреляю!

Чертова баба! Длинный загораживался ею, как броневым щитом. Задом, мелкими шажками, согнувшись, как складной метр, он перебегал от опоры к опоре, останавливаясь на секунду, чтобы из-за них выстрелить в капитана. И все время женщина была впереди. Долго так продолжаться не могло. Любой очередной выстрел мог стать роковым. «Пора кончать», — решился Мальков.

Сразу же, как только из-за опоры грохнул выстрел, он с силой дернул узду и ударил ногами по крутым бокам лошади.

— Бросай ружье, стреляю!

Капитан с яростной решимостью поднял пистолет и вдруг увидел, что затвор у него в крайнем заднем положении. Патронник пуст. А долговязый — вот он, в трех метрах! — уже успел перезарядить обрез и вскидывает его. Из ствола вырывается ослепительный грохочущий сноп племени…

…Супрыкин чувствовал, что сердце бьется у него где-то в горле, пересохшем, саднящем, но он все бежал и бежал, стараясь выше поднимать одеревеневшие ноги, чтобы не споткнуться. Он не мог позволить себе роскошь — упасть и хотя бы несколько секунд полежать, не двигаясь. Выстрелы, раскатывающиеся над полем, неумолимо толкали его вперед. Но все равно приземистая фигура Малькова была страшно далеко. А чуть подальше ковыляли те двое. После каждого ружейного выстрела Супрыкин замирал в тоскливом ожидании: «Споткнется Николаич, упадет?» Николаич не падал и это придавало сил. А когда он увидел Малькова на сером коне, то и вовсе приободрился. И даже разрешил себе перейти на шаг, осмотреться. С двух сторон — от совхоза и через пахоту от невидимого отсюда шоссе — спешили люди.

А выстрелы продолжались. Теперь они раздавались где-то за низкими реденькими кустами, торчащими на окраине поля. И вдруг все стихло. Еще через несколько мгновений по краю поля, ожесточенно взбрыкивая, промчался серый конь. С хомутом. Супрыкин рванулся вперед. Гнетущее предчувствие сковало мозг. «Неужели? Ну, конечно, ведь последний выстрел был ружейный. Эх, да как же ты, капитан?»

У раскоряченной опоры он еще издалека заметил синий мундир. Капитан лежал вниз лицом, подвернув руку. Но что это? Из-под него выглядывали подрагивающие длинные ноги в желтых туфлях. Около валялся обрез. Не замечая женщины, в страхе прижавшейся к столбу, Супрыкин бросился к распростертому телу капитана.

Мальков не очень вежливо отпихнул Супрыкина и сердито осведомился:

— Ты что, решил из меня душу вытрясти?

Супрыкин в изумлении уставился на него.

— Живой, чертушка! И этого повязал! Ну, молодец, честное слово!

Мальков с трудом поднялся на ноги:

— Ты что это, Нестерович, обо мне так хорошо заговорил? Разве я убитый?

— Мысленно уже оплакивал. Сначала выстрел из ружья, потом коняка выскочил. Я и подумал…

— Да и я думал… Да вот обошлось, не дал тебе возможности блеснуть на кладбище речью…

— Ну, брось ты!..

К ним подбежали люди. Кто-то накинул на плечи Малькова брошенную им на пахоте шинель, подали фуражку. Со стороны совхоза появился подпрыгивающий на неровной проселочной дороге милицейский газик. Вслед за ним подкатила «Волга», на которой Мальков и Супрыкин разыскивали грабителей.

По дороге в горотдел, куда везли долговязого и женщину, Мальков рассказал Супрыкину, что произошло, когда испуганная ружейным выстрелом лошадь сбросила его.

— Брякнулся я на землю, вскочил. Мать честная, целехонький! А думал, что выстрелом голову снесет. Стрелял-то он с двух-трех метров. И снова заряжает, уже затвор передернул. Ох, думаю, не успею подскочить. Кричу: «Так твою так, бросай ружье!» и «Макаровым» в него! Все же восемьсот граммов весу. В скулу пистолет пришелся. Покачнулся он, обрез выронил. Ну, сбил я его, руки завернул, к земле прижал, отдышался на нем. Тут и ты примчался.

— Но как он промазал? Не мог он с двух метров промахнуться.

— Сам удивляюсь. Огонь прямо в лицо пыхнул…

Наступал холодный осенний вечер. Вылинявшее небо стало зеленеть. Над приближавшимся городом стояли сизые, чуть розовеющие с запада, неподвижные дымы. Двое задумчиво смотрели на них из оконцев машины, прислушиваясь, как уходит из перетруженных мускулов усталость.

— Интересно, куда девался второй?

— В горотделе узнаем. Наверно, допрос уже начался.

— Придется сегодня и второго искать.

— Может, уже нашли…

Долговязый, назвавшийся Котовым, с поспешностью, хорошо понятной следователю, назвал адрес второго грабителя и даже предупредил об имеющемся у него втором обрезе. Зарабатывал смягчающие обстоятельства. Он подробно и торопливо, как будто опасаясь, что ему не дадут высказаться и не зачтут его правдивые показания, рассказывал о своей жизни, мрачными и однообразными вехами которой были преступления и колонии. К моменту, когда оперативники подъехали к горотделу со вторым задержанным, протокол допроса уже хранил на своих листах основные детали преступления и сведения о личностях грабителей.

После налета на магазин в Красноярке Виктор Конев — так звали второго грабителя — сел в первый попавшийся автобус и уехал с одной из подружек.

Котов же решил в свою Лапшиновку доехать с шиком, на такси, и не мог предположить, что казавшийся ему трусоватым шофер выкинет такой фортель: подставит машину под встречный грузовик и выдаст их.

Разъяренный грабитель разрядил обрез в подбегающую толпу и, воспользовавшись замешательством, бросился со спутницей в поле. До последнего момента он был уверен, что уйдет. Но откуда-то взялись милиционеры…

— Прыткий капитан оказался… — сумрачно сказал Котов, подписывая протокол. — Не смог я убечь…

— И не смог убить… — добавил следователь.

— Не смог… Убил бы — не сидел бы здесь… Холостой, наверно, попался…

— Кто холостой, капитан что ли? — не поняв, рассеянно спросил следователь, набирая номер телефона дежурного по горотделу.

— Патрон холостой попался, — ухмыльнувшись получившейся шутке, объяснил Котов, — Два таких взял, чтоб продавцов пугать. С метками были. Торопился, вот, видать, и перепутал.

— Жалеешь, что перепутал?

— Убил бы — не сидел бы здесь, — тупо повторил Котов.

— Сидел бы, — твердо сказал следователь. — Не сегодня, так завтра. Таких, как ты, следует определять куда надо.

Арестованного увели. Следователь распорядился доставить на допрос второго грабителя. Жесткие сроки расследования заставляли приниматься за дело сразу же, по горячим следам.

Спустя год Василия Николаевича Малькова перевели в Кемерово. Работал заместителем начальника самого трудного в городе Центрального райотдела милиции, начальником отдела городского управления внутренних дел. Сейчас подполковник милиции Мальков занимает ответственную должность в горуправлении милиции. Он по-прежнему бодр и энергичен.

Готовя для книги очерки о самоотверженности работников кузбасской милиции, я вспомнил и о ленинск-кузнецком марафоне подполковника.

— Писать думаешь! — мрачновато спросил он, прохаживаясь по кабинету. — А знаешь, какие у нас показатели за этот квартал? Не прославлять, а ругать надо…

Захотелось ответить этому кряжистому, широкоплечему человеку с русским добродушным лицом:

«Дорогой товарищ подполковник, многие из нас еще в долгу перед обществом. И ругать нас, где это положено, надо. Но неужели не заслужил ты и доброго слова? И в наше мирное время ты часто не знаешь, что такое спокойная ночь. В любую минуту по велению долга ради спокойствия тысяч людей ты побежишь на выстрелы, пойдешь на нож хулигана. С самого прихода в милицию бежишь ты свою марафонскую дистанцию, помогая народу избавляться от зла. С его концом будет и конец твоего марафона. Большое спасибо скажут тебе люди за благородную службу».

Но я не произнес этих слов, которые наверняка показались бы, подполковнику выспренними.