Исключительно моя

Глава 22

Яна

— Зачем ты приедешь? Все уже обсудили.

— Я-на! Ты потерялась, детка? Я сказал ехать домой! Не заставляй напоминать тебе о правилах.

Он еле сдерживается, понимаю, что больше испытывать судьбу не стоит. Накатывает страх.

Вадим уходит в зал, делаю несколько глубоких вдохов, пытаюсь усмирить, стучащее невпопад, сердце. Вот и увиделись. Признаться, я ждала другого от этой затеи. И что теперь делать?

Остаться и вызвать его гнев уже по полной — не хочется привлекать к себе лишнее внимание. Молча проглотить и, подобно овце, ехать домой и ждать — еще хуже.

Возвращаюсь в зал, присаживаюсь на свое место.

— Ну как? — в один голос спрашивают девушки.

— Конечно же, понял, что мы здесь неслучайно. Сказал ехать домой и ждать его там.

— Тогда почему ты еще здесь? — улыбается Корнева.

— Потому что я не добрая фея, сиюминутно исполнять желания, — ворчу я.

— Яна, ну дай ты ему почувствовать себя хозяином положения, потом сто раз возьмешь свое.

Не могу это принять. Сложно. Не для меня. Но я сама на это подписалась.

— Ладно… Спасибо за компанию, девчонки. Отдыхайте.

Достаю наличные, кладу на стол для расчета. Уходя, не смотрю в сторону стола Никольского, но спиной чувствую, прожигающий сзади взгляд, и точно не один.

В такси погружаюсь в гнетущие мысли. Я пять лет вникала в тонкости психологии, перелопатила массу литературы, научилась воспринимать мир объективно, правильно выстраивать коммуникации, владеть собой.

Но с Никольским все пошло не так. С самого начала. Меня захлестывают эмоции, новые, сильные, порой, необъяснимые. Как бы я не отрицала, но он мне не просто нравится, я влюбляюсь, и в нашем случае это провал.

Нельзя в него влюбляться, он временное явление. Нельзя!

Проехав полпути, слышу настойчивый звонок телефона, достаю его из клатча — тетя Лида.

— Алло!

— Яночка, у меня тут такое приключилось, — рыдает она в трубку.

— Что такое?

— Я вешала шторы и упала со стремянки, на ногу встать не могу, она распухает на глазах. Еле доползла до телефона.

— О, Боже! Не двигайтесь, я скоро приеду. Лера где?

— Она же на практике, за городом. Трубку пока не берет.

— Не плачьте, я буду минут через двадцать.

Прошу таксиста отвезти по другому адресу, договариваюсь, чтобы не брал других заказов, повезем женщину в больницу.

Лера набирает мать в третий раз, когда я уже, справившись, выхожу от них.

— Я отвечу, — говорю лежащей в кровати, тетке.

— Да, Лера. Мы уже дома, все нормально.

— Ян, я уже еду, отпросилась, наконец.

— Не спеши, к ней соседка пришла, побудет, пока ты приедешь. Я завтра к Шмелевой зайду, попрошу, чтобы тебе сделали свободный график, объясню ситуацию, думаю не откажет. Куплю завтра костыли, у меня как раз первой пары нет, будет немного полегче.

— Хорошо, спасибо тебе. До завтра.

Перелом у тетки оказался серьезный, прямо на голеностопе, в гипсе прыгать минимум месяц. Хирург сказал, что еще и сильное растяжение связок в придачу. Ему, почему-то, было весело, он привык каждый день к таким случаям. Все подшучивал, что были всякие клиенты, но в вечерних платьях, прямо с подиума к ним еще не заглядывали. Это он, конечно, про меня. А нам с тетей Лидой не до смеха. Она женщина не маленькая, я еле дотащила ее обратно до такси, а потом она плакала и причитала мне всю дорогу, что теперь и работать не сможет качественно.

— Ну и не работайте, я помогу деньгами.

— Еще чего! Не буду я брать деньги Никольского, как-нибудь проживем.

— Тетя Лида, мне вот сейчас вообще не до ваших принципов, да и вы не в том положении, чтобы права качать. Так что давайте не будем характерами меряться.

Забежав в супермаркет под домом, накупила им продуктов. Под теткино ворчание, затарила ими холодильник и, дождавшись соседку, вызвала такси.

Открываю дверь в квартиру и теряюсь. В коридоре горит свет, а в гостиной работает телевизор, я точно его не включала сегодня. А потом вижу дубленку и туфли Вадима. Что? Как он здесь? Пульс забивается быстрее.

Раздеваюсь и захожу. Никольский сидит на диване с пультом в руках. Рубашка вытянула из брюк и расстегнута нараспашку. Выражение лица — ох, это смерч с катастрофическим исходом.

— Ну, и где ты была?

— Как ты тут оказался?

— У меня есть ключи. Почему тебя это удивляет?

Мог бы озвучить, не очень приятно, когда в твое жилье у кого-то есть беспрепятственный доступ, а ты этого даже не знаешь.

— Действительно, почему? Кто платит, у того и ключ.

— Умнеешь на глазах. Я задал вопрос, Яна!

— Тетка ногу сломала, пришлось везти ее на приемный покой, потом снимки, гипс и домой отвезла. Я не могла ее бросить, Вадим, не надо так смотреть.

— А трубку можно взять, просто сказать, где ты и куда пропала?! — взрывается он. — Это, бл*дь, сложно или ты решила, что меня можно в х*р не ставить?!

Я стопорюсь, о чем он? Мне никто не звонил.

— Ты видела количество пропущенных на своем телефоне?

— Нет…

Срываюсь в коридор, вынимаю мобильный и получаю шок. Двенадцать пропущенных, два от Леры, остальные от Вадима. Поворачиваю аппарат, сдвинута кнопка звука. Даже руки трястись начинают. И так сложный день, еще и за это оправдываться.

Нет сил. Что за наказание?

Возвращаюсь с телефоном обратно.

— Звук отключился, не видела, извини.

— Бл*дь, Яна, тебе что, двенадцать?! Нужно посерьезнее относится к некоторым вещам! Звук у нее отключился. Ты знала, что я приеду. А если бы у меня не было ключа, мне под дверью сидеть?! Полтора часа! Я что пацан или лох, типа Кириенко?!

— Хватит орать! Так получилось. А если что-то не устраивает, найди себе серьезную. Мухину нужно было на дачу свозить, ее ждать не нужно, сама в трусы запрыгнет.

Карие глаза обдают меня молнией, он делает ко мне два шага. Кажется, я перегнула.

Его пятерня ложится сзади на мою шею и резко притягивает к себе.

— Ты как разговариваешь, девочка? Тебе напомнить твои права? А после и обязанности!

— Я помню, — шепчу со страхом.

Его жесткий захват вмиг сбивает с меня спесь. Мне страшно. На его лице неподдельная ярость.

— Тогда выполняй.

— Что ты хочешь?

— Минет сделай.

Сглатываю. Мелкая дрожь пробирает тело. Я и так напряжена до предела, да и какая из меня любовница. Мой секс с Костей был эпизодическим, он постоянно уезжал, приезжал, мог по три недели не появляться. Опыта, прямо скажем, у меня в этом деле едва на единицу. Господи, сейчас еще тут облажаюсь, и это будет полный крах.

— Яна, очнись! Раздевайся!

Начинаю судорожно расстегивать молнию платья на спине, но она, как назло, не поддается. Не знаю, что заклинило, молния или дрожащие руки, но мне всего пару шагов до истерики.

Никольский не выдерживает, разворачивает меня, дергает молнию. В этом порывистом движении ощущается не просто сила, скорее, грубое подчинение своей воле, и я замираю. Но замок не расстегивается до конца, и правда, заклинил.

— Твою мать!

Он дергает края ткани с такой силой, что она трещит и разрывается, а потом еще. Разорванное почти надвое платье опадает к ногам, Вадим снова поворачивает меня к себе.

— Раздевайся, — уже спокойнее, но в словах я четко слышу сигнал опасности.

Под его пристальным взглядом снимаю белье и опускаюсь на колени.

Жар приливает к лицу, дышать становится трудно.

Все еще дрожащими руками расстегиваю пуговицу на его брюках, тяну за молнию и спускаю штаны вместе с бельем. Беру в руку эрегированный член, когда он так успел возбудиться, когда рвал платье?

Вбираю головку в рот, он шумно втягивает воздух. Выдавая обратно негромкий выдох наслаждения.

Меня колотит, он это видит, но даже не пытается помочь или остановить. Насаживаюсь сильнее и начинаю двигать головой.

У Никольского вырывается стон, мимо воли, надрывно. Я продолжаю, он зарывается мне в волосы, сильнее прижимает к себе, еще несколько движений и он уже не сдерживается.

— Да, продолжай, — хрипит, не отрывая глаз от моих действий.

Его рука все крепче удерживает мою голову, почти не остается пространства для движения, он начинает двигаться навстречу, сначала незначительно, а затем жестче, еще жестче и еще.

Задыхаюсь, он заполняет мой рот и таранит, не оставляя возможности дышать. Чувствую, как подкатывается чувство тошноты.

Боже, нет!

Мне реально плохо, я пытаюсь его оттолкнуть, но он не дает.

И тогда из глаз брызгают слезы, скатываются по щекам густыми бороздами и капают на пол.

Никольский останавливается, выходит.

— Что случилось? — дышит тяжело, возбужден до предела.

— Я так не умею, — как же мерзко сейчас вот так стоять перед ним на коленях и реветь.

Он рывком поднимает меня на ноги.

— Что ты не умеешь? С таким дерзким языком, нужно и сосать виртуозно, Яна. Иначе нах*р он нужен? Или ты думала, мы только разговаривать с тобой будем, по душам?

Плачу, не могу остановиться, тошнота ушла, а на смену пришло чувство униженности. Он, не задумываясь, ударил по моей самооценке и поставил на место. А я что хотела? Играть с Никольским в игры небезопасно, он предупреждал.

Он поворачивает меня на сто восемьдесят градусов, ставит на диван, на колени. Одной рукой снимает остатки одежды, другой резко надавливает на спину, заставляя максимально прогнуться и так же резко вонзается.

Быстрые, жесткие толчки сначала просто ошеломляют, отдаются дикой пульсацией в животе, а потом обжигают безрассудным, отчаянным желанием.

Я не понимаю свою реакцию: мне неприятно, болезненное чувство унижения давит на мозг, но тело заводится от его действий.

Держусь из последних сил, не могу себе позволить показать ему, что поплыла. Но он нещадно трахает, дико возбужден и не скрывая, получает кайф.

И я срываюсь. Огненная пульсация внизу живота нарастает, трубит фанфарами, что подступает оргазм.

Мои громкие стоны, перерастают в крики, смешиваются с его. Необузданные мужские движения превращают меня в сгусток нервных окончаний, которые реагируют так остро, что мне становится страшно, кажется, сейчас отключусь от накрывших ощущений.

Выпадаю из реальности. Меня затягивает в воронку. Глубже, яростнее, с головой.

— Ааа, Вадииик!

Он кончает в меня, и я забиваюсь в конвульсиях от нахлынувшего экстаза.

Никольский отпускает мои бедра, я обмякаю и падаю на диван.

А потом он подбирает свои вещи и, под моим отрешенным взглядом, молча одевается и уходит. Слышу хлопок входной двери, поворот ключа, прикрываю глаза, и внутри наступает пустота.

Несколько минут я лежу без движения, затем собираю себя по кусочкам и плетусь в душ.

Под струями теплой воды, немного прихожу в себя. Подставляю голову под водный каскад и пытаюсь понять, что произошло.

Поведение Никольского, мягко скажем, не было приятным, так почему я испытала такие ощущения? Так не должно быть, он унизил меня со своим минетом. Или нет? Может, у мужчин это норма — брать свое, когда очень хочется? Вспоминаю его лицо во время минета. Он наказывал и кайфовал? Или он от меня кайфовал? Как его понять?

При воспоминании об этом действе, внизу живота начинают предательски трепыхаться бабочки. Черт! Я начинаю опасаться за свои пристрастия.

Быстро моюсь и выхожу. Нужно проанализировать на свежую голову, сейчас я под чарами Никольского, не могу мыслить трезво. Какого черта снова его хочу? Он уехал, все…

Снова наш вечер закончился скандалом. И сегодня точно в этом есть моя вина. Ну почему я не смолчала? Могла же просто объяснить, надавить на жалость. Да много чего могла. Я же вижу, что он запал. То, что вывела на эмоции — неплохо, но на сегодня хватило бы ресторана.

Завариваю чай, подхожу к окну, вглядываюсь в просторы ночного, горящего огнями, города. Мимоходом взгляд падает вниз и цепляется за что-то знакомое. Присматриваюсь. Это же его машина? Рядом замечаю огонек сигареты.

Затяжка, еще одна. Никольский курит, облокотившись на капот.

Делаю шаг от окна, чтобы не увидел.

Не уехал. Еще злится? Раскаивается? О чем он думает?

Беру телефон, захожу в Ватсап и набираю смс. Даже не уверена, что он будет это читать, но мне это нужно. Сейчас.

«Ты кое-что забыл».

Через несколько секунд вижу, что прочитано. И сразу приходит ответ.

«Что?».

«Поцеловать меня на прощание».

Прочитано. Ответа нет. Минута. Две. Три. Четыре.

Звук открываемой ключом двери заставляет бабочек взлететь огромной стаей и осыпать тело россыпью мурашек. Почти выбегаю к двери, бросаюсь ему на шею, он обнимает и врывается с поцелуем, страстно и глубоко. До одури и жара, снова разливающегося по всему телу.

Когда он прерывает поцелуй, отшатываюсь, словно пьяная.

Вадим подхватывает меня на руки и несет в спальню, проворно снимает свою одежду и ложится сверху.

Мы не говорим, со стонами и горячим дыханием, наслаждаемся друг другом. Он ласкает долго, с упоением, а потом снова отправляет меня в рай — мой личный, возможный только с Никольским.

Спустя час, я лежу у него на плече, после душа. Мне уже спокойно и хорошо.

— Вадик, у меня правда отключился звук, а в суматохе не было возможности заглядывать без надобности в телефон.

— Ты хоть подумала о том, что я мог за тебя переживать? Откуда я знаю куда ты поехала и что с тобой случилось? Тупо исчезла с радаров.

— Прости. Вышло, действительно, нехорошо.

— Как ты оказалась в Бристоле?

Ну это уж я точно не скажу.

— Ты не появлялся, заскучала, как-то встретились и за чашкой кофе решили с девчонками посидеть где-нибудь. Мне же нужно как-то подруг заводить в этом городе. Посмотрела в интернете, почитала отзывы. Ксюша тоже одобрила мой выбор.

— В следующий раз пиши, куда едешь.

— Зачем?

— Не люблю сюрпризы.

— Не любишь сюрпризы или, чтобы не возникали казусы с бывшими?

— Яна, я не трахаюсь, кроме тебя, ни с кем. Мне тебя за глаза хватает. Ты слишком преувеличиваешь мои способности. И не заводи больше разговоры о прошлом. Мы, кажется, об этом договаривались.

— Хорошо. Только вот не пойму, как тебе будет меня хватать, если с минетом виртуозно не получается, — улыбаюсь в темноте.

Вадим тихо смеется, ощущаю по вибрирующей под моим ухом, груди.

— Будем учиться. Я, конечно, в этой роли никогда себя не пробовал, но с тобой согласен поэксперементировать. Готова?

— Угу. Спокойной ночи, — чмокаю его в щеку.

— Сладких снов, маленькая.