Истоки

Глава 2

Следующим вечером, я сидел на жестком, низко-поддерживаемом, вельветовом стуле в гостиной Картрайтов. Каждую секунду я ерзал, пытаясь устроиться удобнее на твердом сидении, я чувствовал пристальный взгляд миссис Картрайт, Розалин и ее служанок, смотревших на меня. Было чувство, как будто я был экспонатом в портретном музее или персонажем картины в гостиной. Вся гостиная напомнила мне площадку для игр — ее трудно было назвать местом, в котором можно расслабиться. Или поговорить, например. Во время первых 15 минут моего прибытия, мы обсуждали погоду, новый магазин в городе и войну.

После этого, долгая пауза, единственным звуком был глухой стук вязальных спиц горничной. Я снова взглянул на Розалин, пытаясь найти в ней что-то для комплимента. У нее было дерзкое лицо с впадинкой в подбородке, а ее мочки ушей были маленькими и симметричными.

В половине сантиметра от лодыжки, я мог видеть подол ее платья, похоже, что у нее хорошая фигура.

Острая боль пронзила мою ногу. Я закричал, потом, посмотрев вниз на пол, увидел крошечную, медно-красную, собачку размером с крысу, вонзившую зубы в кожу моей лодыжки.

— Ох, это Пенни. Она просто поздоровалась, или это не Пенни? — проворковала Розалин, взяв маленькое животное на руки. Собака смотрела на меня, продолжая скалиться. Я медленно отодвинулся назад.

— Она, ау, очень милая, — сказал я, хоть и не понимал собаку, которая поменьше. Собаки должны быть товарищами, которые могут составить вам компанию на охоте, а не просто украшениями, чтобы соответствовать обстановке.

— Не она, хотя? — восторженно взглянула Розалин. — Должна признаться, она мой лучший друг, но теперь я боюсь выгуливать ее из-за всех этих рапортов об убийствах животных!

— Я говорю тебе, Стефан, мы так напуганы, — вскочила миссис Картрайт, проведя руками по верхней части своего морского платья. — Я не понимаю этот мир. Он не предназначен для нас, женщин, нам даже нельзя выйти на улицу.

— Я надеюсь, что они не нападут на нас. Иногда мне страшно шагнуть за дверь, даже когда светло, — волновалась Розалин, плотно прижимая Пенни к своей груди.

Собака взвизгнула и спрыгнула с ее колен.

— Я умру, если с Пенни что-нибудь случиться.

— Я уверен, с ней все будет хорошо. В конце концов, нападения происходили на фермах, а не в городе, — сказал я, без энтузиазма, пытаясь успокоить ее.

— Стефан? — спросила миссис Картрайт своим пронзительным голосом, точно таким же, который она использовала, когда упрекала меня и Деймона, за то, что мы шептались в церкви. Ее лицо было плоским, а его выражение таким, как будто она съела целый лимон. — Тебе не кажется, что Розалин выглядит сегодня особенно красиво?

— О, да! — солгал я. Розалин была одета в тусклое коричневое платье, которое сливалось с ее светло коричневыми волосами. Распущенные локоны падали на ее тощие плечи. Ее наряд сильно контрастировал с комнатой, которая была украшена мебелью из дерева, парчовыми стульями и темными ковриками, прикрывающими мерцающий пол. В дальнем углу, возле мраморной каминной доски висел портрет мистера Картрайта, смотревший прямо на меня, угрюмым выражением лица. Я любопытно посмотрел на него. В отличие от его жены, которая была полной и краснолицей, мистер Картрайт был призрачно бледным и — худым с опасным взглядом, как у стервятников после драки прошлым летом. Учитывая кем, были ее родители, Розалин оказалась довольно хорошей.

Розалин покраснела. Я передвинулся на край стула, почувствовав драгоценную коробочку в заднем кармане.

Я рассмотрел кольцо прошлой ночью, когда ко мне не пришел сон. Я сразу же узнал его. Оно было из изумруда, окруженного алмазами, сделанное лучшим мастером в Венеции, его носила моя мама до дня своей смерти.

— Итак, Стефан? Что ты думаешь о розовом? — спросила Розалин, вернув меня в реальность.

— Прости, что? — спросил я, отвлекшись.

Миссис Картрайт выстрелила в меня раздраженным взглядом.

— Розовый? Для обеда на следующей неделе? Это очень любезно со стороны твоего отца, — сказала Розалин, ее лицо было ярко красным, она смотрела в пол.

— Я думаю, розовый будет выглядеть восхитительно на тебе. Ты будешь красивой, несмотря на то, что оденешь, — твердо сказал я, как будто я был актером, читающим реплики из сценария. Миссис Картрайт одобрительно улыбнулась. Собака запрыгнула на подушку рядом с ней. Она начала гладить ее.

Резко в комнате стало влажно и жарко. От надоедливых духов миссис Картрайт и Розалин у меня закружилась голова. Я украдкой взглянул на античные дедушкины часы в углу. Я находился здесь всего 55 минут, но казалось что я здесь уже 55 лет.

Я встал, мои ноги подкашивались «Было очень приятно навестить вас, Миссис и Мисс Картрайт, но я бы не хотел занимать оставшуюся часть вашего дня».

— Благодарю, — кивнула миссис Картрайт, не вставая с дивана. — Мейзи проводит вас к выходу, — сказала она, указывая подбородком на горничную, дремавшую за вязанием.

Я вздохнул с облегчением, т. к. выходил из дома. Воздух был прохладным для моей липкой кожи, и я был счастлив, что у меня не было извозчика, который ждал меня; я был бы рад разобраться в своих мыслях, пройдя две мили до дома. Солнце начинало садиться за горизонт, и запах жимолости и жасмина возвышался в воздухе.

Я увидел Веритас, выйдя из-за холма. Цветущие лилии окружали большие урны, загораживая путь к парадной двери. Белые колонны на крыльце пылали оранжевым цветом от отражающегося солнца, подобно зеркалу поверхность водоема мерцала на расстоянии, и я мог слышать крики детей слуг играющих неподалеку. Это был мой дом, и я любил его.

Но я не мог вообразить, что разделю его с Розалин. Я засунул свои руки в карманы и сердито пнул камень по кривой дороге.

Я остановился, когда достиг кареты, в которой был незнакомый кучер. Я любопытно смотрел — у нас редко были гости — кучер подскочил с водительского сиденья и открыл кабину. Красивая, бледная женщина с каскадными кудрями вышла из кареты. Она была в волнистом белом платье, на ее узкой талии была бледно- персиковая лента. Такого же цвета была шляпа, взгроможденная на ее голову, затемняющая ее глаза.

Как будто она знала, что я смотрел, она повернулась. Я затаил дыхание. Она была больше чем просто красивая, она была возвышенной. Даже на расстоянии двадцати шагов, я мог видеть ее темные мерцающие глаза, ее розовые губы, изгибающиеся в маленькую улыбку. Её тонкие пальцы коснулись ожерелья на ее шее, и я вообразил, что чувствую ее маленькую руку на собственной коже.

Она повернулась снова, и женщина, которая должно быть была ее прислужницей, вышла из кабины и начала суетиться насчет ее юбки.

— Здравствуйте! — сказала она.

— Здравствуйте… — проговорил я. Поскольку я уже дышал, то ощутил сочетание запахов имбиря и лимона.

— Я — Кетрин Пирс. А ты? — спросила она, игривым голосом. Как будто знала, что я очарован ее красотой. Я был, не уверен, быть ли мне подавленным или благодарным за то, что она берет инициативу в свои руки.

— Кетрин? — переспросил я, припоминая. Отец рассказывал мне историю о друге в Атланте. Его соседи погибли, когда их дом загорелся во время осады Генерала Шермана, и в живых осталась только 16-ти летняя девочка, не имеющая к ним никакого отношения. Отец сразу же предложил девочке остаться у нас. Все это звучало очень загадочно и романтично, и когда отец рассказывал мне, я видел в его глазах сильную гордость за то, что он спас сироту.

— Да, — сказал она, ее глаза танцевали. — А ты…

— Стефан! — быстро ответил я. — Стефан Сальваторе. Сын Джузеппе. Я очень сожалею о твоей семейной трагедии.

— Спасибо, — сказала она. И в одно мгновенье, ее глаза стали темными и мрачными. — А я благодарна тебе и твоему отцу за то, что приняли меня и мою служанку, Эмили. Я не знаю, что бы мы делали без вас.

— Да, разумеется. — Я почувствовал себя защищенным. — Вы будете в гостевой. Хотите, я покажу вам?

— Мы сами ее найдем. Спасибо, Стефан Сальваторе, — сказала Кетрин, следуя за кучером, который нес большой сундук в сторону небольшого гостевого домика, находящегося немного позади моего поместья. Она обернулась и посмотрела на меня. — Или я должна называть тебя Спаситель Стефан? — спросила она, подмигнув и развернувшись на каблуках.

Я наблюдал за ее походкой, ее служанка шла позади ее, и в мгновение я понял, что моя жизнь никогда не будет такой же.