Из шотландской поэзии XVI-XIX вв.

Мы с Вилли беспутным — хоть верь, хоть не верь! —

Забыли про свары и драки:

Друг друга мы потчуем виски теперь

И сыром… И это не враки, не враки,

Ей-Богу, приятель, не враки!

Чаек да леденчик? Хорошенький пир

Для пьяницы и забияки!

Лишь виски лакаю, да трескаю сыр —

Хоть режьте, а это не враки, не враки,

Хоть режьте, а это не враки!

Ужели пристало нагуливать жир,

Иль жить голоднее собаки?

Целебное виски, питательный сыр!

Без них — околею, и это не враки,

Ей-Богу, приятель, не враки!

Да я бы в горящий ворвался трактир,

Откуда сбежали гуляки —

И допил их виски, дотрескал их сыр!

Не веришь? А это не враки, не враки,

Не веришь? А это не враки!

Нашел преогромную нынче форель —

И сцапал братишка мой Джеми:

Погибшую вынесло рыбу на мель…

И Джеми хвалился добычей пред всеми,

Хвалился добычей пред всеми.

Близ нашего дома, чиста и светла,

Речушка стремится сквозь ельник.

Форель подле берега ночью спала —

И камнем злодейски пришиб ее мельник,

И камнем пришиб ее мельник!

А мы, из добычи изъяв потроха,

Форели провялиться дали,

А после — сварили. Ох, вышла уха —

Какой отродясь короли не едали,

Клянусь: короли не едали!

Такая форель — преотличный обед,

А вкусный — хоть вылижи плошки!

Мы все уписали. А хвост и хребет

Желанной поживою стали для кошки,

Желанной поживой для кошки.

Хоть каждому чудилось: лопнет живот —

Но мы это чудище съели!

И дружно сказали: пускай, что ни год,

Исправно в речушке плодятся форели,

Плодятся такие форели!

В ноябрьский день, сквозь дождь и грязь,

На кляче хроменькой трясясь

К востоку, в Кумберно,

Где жил помещик, алчный лэрд,

Вез дань двухмесячную смерд:

Он задолжал давно.

Сидел помещик за столом,

Вливал в утробу джин и ром.

«Ба! Джонни, старина!

Что слышно дома? Как дела?

Кобылка все еще цела?

А дети? А жена?

А твой работник? Жив-здоров?

И сколько ж у тебя коров?

Каков у них приплод?

А сколь овса, пшеницы, ржи,

И сколь картофеля, скажи,

Собрал ты в этот год?»

«И, барин! — молвил Джон в ответ, —

Куда там! Жита нет как нет;

И не было телят!

Худые, право, нонче дни —

А плату все же знай, гони,

Коль гнать ее велят!»

И вынул Джон мошну. Была

Мошна истрепана дотла —

И сколь была худа!

И деньги фермер отсчитал —

А лэрд наполнил вновь бокал

И кисло хмыкнул: «Н-да…»

Мой Джон молчал, нахмурив лоб…

А лэрд исправно деньги сгреб,

Считая каждый грош.

«Я пью твое здоровье, Джон!

Уж не серчай: ты мне должон…

Авось не пропадешь!»

И Джону тоже дал стакан —

А Джон обдумывал обман…

Покуда правил путь,

Лишь об одном гадал бедняк,

Раскидывал мозгами: как

Помещика надуть?

И начал, в ход пуская лесть:

«О, ваша милость, ваша честь!

Имеется у вас

Две сотни мер — запас неплох! —

Отменных лондонских картох —

Изряднейший запас!

— Я б, ваша честь… — (И в голове

Чесать зачал) — Я б меры с две

Просил бы на посев!» —

«Две меры? — лэрд сказал: — Шалишь!»

А Джон ему: «Две меры лишь

Прошу — вам не во гнев».

«Две меры как-нибудь найду…

Да оптом в летошнем году

Я сбыл весь урожай:

За меру — пол-гинеи… Что ж?

По эдакой цене берешь?

Бери, не обижай!

— А в розницу торговлю мне

Хоть по двойной вести цене —

Заботы полон рот.

Две меры там, три меры тут —

А покупатели все прут!

Ох, лень меня берет».

И с видом праведника Джон

Ответствовал, издавши стон:

«Простите, виноват!»

Казалось, нимб ему к лицу…

Да только Джону-хитрецу

И дьявол был не брат.

«У вас ума палата, вишь! —

(И Джон сложил в кармане шиш) —

Храни вас, барин, Бог!

Когда бы вас — да в короли,

Богаче нашенской земли

Никто б сыскать не смог!

— Эх, ежели бы вас — на трон!

Ведь вы умней, чем Соломон!

Вы — светоч, вы — алмаз.

Благословляю вашу мать!..

Богаты вы! Хотите стать

Богаче во сто раз —

Богатым, как библейский царь?»

И Джон, преопытный рыбарь,

Смекнул: «Теперь — молчок!

Ведь барин жаден, что лосось:

Полюбопытствует, авось, —

Проглотит мой крючок!»

И Джон тихонько сел на стул;

А глупый лэрд и в ус не дул.

И вот наживку лжи

Забросил фермер: «Чепухи

Прошу от вас… Хе-хе… Хи-хи…» —

«Чего тебе? Скажи!»

«Купил бы оптом, — начал Джон, —

Я клубней ровно миллион:

Хорош картофель ваш!» —

«Как миллион? — и тут же лэрд

Осекся: — Что ж… Я милосерд!

А сколько денег дашь?»

«Я чай, сто тысяч — это куль.

Кулей с десяток не возьму ль?» —

«Бери, но дай монет

За дюжину!» А Джон спросил

Перо, бумаги и чернил,

И хмыкнул: «Спору нет!

— Но, хоть ни барин мой не вор,

Ни я не вор, — а договор

Тут надо подписать:

Цена уж больно велика!

Весной сочтемся — а пока

Приложимте печать!..»

Сто двадцать миновало дней.

Посеву срок. И Джон — бедней

Былого! — тут как тут:

«День добрый, сударь!» — «Здравствуй, брат!

Четыре месяца подряд

Мешки лежат и ждут!»

«Я клубни счесть, увы, должон —

Весь миллион! — ответил Джон. —

Ой, барин, трудный счет!

И я помощника беру:

Пущай назавтра ввечеру

Мой Тэм со мной придет.

— Ей-ей, дорога недолга!

Работник мой и ваш слуга

Считать помогут нам.

Часа в четыре — даже в три! —

Поспеем, как ни посмотри!

Что, барин, по рукам?

— А я позвал бы вас в трактир,

И угостил бы там — хоть пир

И не был бы горой!

Ведь помню про стакан вина,

Что с вами выхлестал до дна

Осеннею порой!»

Помещик был весьма польщен,

И руку Джону стиснул он,

И хлопнул по плечу:

«Не поспешай! Придешь опять

В удобный день: тебя стеснять

Ничем я не хочу».

…Работник Тэм был харей схож

С блином — гнуснейшая из рож!

Ввалились мужики

Нежданно к барину — с утра:

Считать картохи, мол, пора,

Опорожнять мешки!

Прилежный счет ведя затем,

Слуга помещичий и Тэм

Намаялись весьма…

Гласила не про них молва:

«Ум — хорошо, а лучше — два» —

Там не было ума.

А Джон с помещиком в кабак

Пошли, покинув бедолаг —

Попить пошли, поесть…

Вернулись. Барин изумлен:

«Ужель еще не миллион?» —

«Нет, сударь… Тысяч шесть».

И лэрд на самом склоне дня

Явился вновь, крестьян кляня:

«Эй! Сколь же клубней здесь?

Не миллион ли?» На вопрос

Ответил Тэм, прочистив нос:

«Подсчет окончен весь…»

И, перебив, продолжил Джон:

«Какой там, барин, миллион?

Ведь я не идиот!

Нет, натрясли из десяти

Мешков — уж ты меня прости! —

Лишь сорок тысяч… Вот![3]

— Ты, барин, лишку не серчай, —

Не то огреем невзначай…»

Помещик рявкнул: «Вон!» —

«Потише, барин! Мне должон

Ты неустойку!» — молвил Джон,

Изобразив поклон.

Судья, знаток подобных дел,

Решив, что фермера хотел

Нещадно лэрд надуть,

Назначил штрафу — сто гиней!

И Джон хихикнул: «Впредь умней,

Любезный барин, будь!»