Измена. Осколки нашей любви

Глава 58

— Лёш, я к тебе позже ещё загляну, — я поднялась с кушетки, поймала резко посерьёзневший и понимающий взгляд сына.

— Здравствуй, Алексей, — Егор кивнул, но в палату входить не стал. — Как твоё самочувствие?

Я невольно затаила дыхание, но зря сомневалась в собственном сыне. Лёшка у меня рос «умочкой», как любила говорить моя мать.

— Здравствуйте. У меня всё хорошо.

— Отлично. Это радует, — Егор посторонился, выпуская меня из палаты.

Спустя несколько шагов по коридору я слышала щелчок закрывшейся двери, но останавливаться не стала. Миновав комнату дежурной медсестры, остановилась только на выходе из отделения.

Впрочем, отсрочка не сильно мне помогла. Вероятно, к этому разговору невозможно было никак подготовиться.

— Так у кого поживёте? И что значит, поживёте? — раздалось у меня за спиной. — К подружке какой-нибудь перебралась?

Я обернулась, собирая волю в кулак.

Только бы не сорваться. Не наговорить лишнего, не опускаться до перехода на личности.

В конце концов, что такого принципиально нового я ещё могла бы ему сказать?

— А какое сейчас это имеет значение? Зачем тебе знать, где я живу или жить собираюсь?

Егор состроил недоумённую мину, будто я глупость сказала:

— Нина, ты втихомолку собрала вещи и съехала, даже не предупредив. Мы вообще-то женаты ещё, как-никак.

— Это у нас ненадолго, — озвучив эту простую и ясную мысль, я почувствовала себя увереннее. — В ближайшее время я подам на развод.

— Шутишь? — недоверчиво усмехнулся Егор.

— Шутки кончились, когда я тебя с ассистенткой застукала.

— Нет, погоди, я правда пытаюсь понять… ты действительно подаёшь на развод?

Боже мой, как по-разному мы смотрели на ситуацию. У меня и тени сомнения не возникало, что всё давно и навсегда кончено. А он, что же, предполагал, что я, как по волшебству, забуду его новогодние приключения?

— Стопроцентно, — я прищурилась. — А что, мне стоит переживать, что наш развод как-нибудь повлияет на лечение сына?

Мне некогда было ходить вокруг да около, сыпать намёками и пытаться изображать из себя дознавателя-виртуоза. Я шла напролом, отчасти ещё и потому что слишком нервничала, не зная, чего ожидать от почти бывшего мужа.

— Повлияет? — нахмурился Егор. — Как повлияет?..

— Откуда мне знать, — пожала я плечами. — Потому и спрашиваю.

И тут на него наконец снизошло. Красивое лицо перекосилось от отвращения, но оставалось только гадать, насколько искренней была эта реакция.

— Ты что… ты решила, что наши раздоры заставят меня рисковать здоровьем Алексея? Ты такого низкого обо мне мнения?

Мне хотелось ему прокричать, что он зря так старается. Что я уже кое-что знаю. Вместо этого я продолжила наступление:

— Раз это не так, то расскажи мне, пожалуйста, как проходит лечение. И почему с некоторых пор ты перестал посвящать меня во всё, что этого процесса касается.

— То есть как это перестал посвящать?..

— О том, что в лечении сделали перерыв, я случайно узнала от заведующей отделением. Ты считаешь, это нормально?

С возросшим волнением я отметила, что муж слегка побледнел. Этих вопросов он не ожидал.

— Нина, мы ссорились…

— И что? Ты ведь сказал, что наши ссоры никак не отразятся на ситуации Лёши. И что я слышу? Твой аргумент «мы ссорились».

— Послушай, Нина, это совершенно не означает никаких качественных изменений в лечении! — Егор стремительно терял своё хладнокровие. — Здесь, в этом здании я прежде всего врач, а уже потом — всё остальное.

— Какая наглая ложь, — фыркнула я, уже не считая нужным скрывать своё отношение. — Видела я, кто ты здесь в первую очередь. В декабре. В твоём кабинете.

И на мои слова, будто на сверхъестественный зов, из-за угла, за которым скрывалась лестница, выплыла ассистентка Синицына.

Довольная собой и цветущая. Её вид никак не вязался с тем образом, который отпечатался у меня в памяти в новогоднюю ночь, когда они вместе с Егором улепётывали из коттеджа.

Завидев нас, она поколебалась всего лишь мгновение. А несколько мгновений спустя уже стояла рядом с начальником, безо всякого стеснения цепляясь за его руку.

При виде такой откровенной наглости меня порадовало только одно — провокация Синицыной не вызвала во мне ничего, кроме недоумения. Значит, Егор дошёл до такого бесстыдства, что уже игнорирует любые приличия, раз позволяет своей ассистентке подобное.

Я заглянула мужу в глаза… и тут меня ожидало ещё одно неожиданное открытие. Не было в его взгляде ни триумфа, ни злорадства, ни наглого превосходства. Его взгляд сделался едва ли не затравленным.

Что здесь происходит?..

Мой взгляд невольно перебежал на Синицыну. Девица жалась к Егору, всем своим видом вопя о том, что подобное поведение ей позволительно.

— Я ожидаю, что впредь все вопросы, касающиеся Лёшкиного лечения, снова будут обсуждаться со мной. Никакие ссоры на это не повлияют, — я скосила глаза на обвивавшую запястье мужа цепкую ручонку с хищным маникюром и невольно поморщилась. — Всё остальное меня не интересует….

Подняла бесстрастный взгляд на ухмылявшуюся Синицыну:

— …и не волнует.

Развернулась и, понадеявшись, что достаточно усыпила бдительность сладкой парочки, пошагала обратно в палату к сыну.

Больше я ничего никому не собираюсь ни объяснять, ни доказывать.

И ещё. Я ни на гран не погрешила против истины — ничего, что касалось лично Егора, меня больше не волновало.

Я схватилась за ручку двери Лёшкиной палаты и вздохнула.

Вот бы я могла сказать подобное и в отношении его старшего брата.