— Госпожа, это ведь сделали вы! И у меня есть доказательства! — схватив меня за руку произнесла, так тихо, что было едва слышно, Яна.
У нее «зуб на зуб не попадал», она явно была в ужасе от того, на что решилась.
Мое сердце забилось быстро-быстро, и я мысленно возблагодарил самого себя, за то, что никогда не забрасывал тренировки по самоконтролю, который в этот момент меня не подвел.
Засмеявшись, я прикрыв рот ладошкой свободной руки.
— Ян, ты меня напугала, — ответил ей я, громко выдохнув и приложив ладошку к сердцу, — ну и шуточки у тебя! Еще с таким серьезным выражением лица…
Я снова «прыснул» от смеха. Она сглотнула и продолжила, запинаясь:
— Вы очень жестокая, госпожа… как и все знатные… но… но… Бывшая Глава, она сама против вас поперла, Госпожа, поделом ей… только ее подругу, как там ее… жаль…
Я, забрал от нее свою руку и перестав улыбаться, спросил:
— Яныч, ты это сейчас серьезно? Ну про то, что это я…
Кажется, что она подуспокоилась.
Смахнув рукой прядь волос, что упала на лицо, она спокойно ответила:
— Да, Кайа… Госпожа, это сделали вы…
На мгновение воцарилась тишина, затем она продолжила, очень спокойно, задумчиво глядя в потолок:
— Я даже не мечтала о подобном… — она на мгновение замолчала, продолжив затем, — но судьба дала мне шанс! В тот раз, в столовке, когда я заметила, как вы следите за… Меня как под дых ударило! А по позвоночнику прошелся мощный электрический разряд, ладошки вспотели и дико зудели, а во рту пересохло. Она видела, как я следовал за «голубками» и, видимо, проследила… но уже за мной!
Яна замолчала, не договорив фразу, увидев мою поднятую, ладошкой к ней, руку.
— Яна…
— Кайа, — перебила она меня, — прости, но такого шанса, я уверенна, мне более не выпадет в этой жизни! Я хочу быть твоей… вашей Прислужницей, госпожа! Или… или…
Она снова разнервничалась.
— Или я все расскажу тем людям… я уверенна, что они будут весьма мне благодарны, материально… Но, я надеюсь…
Она замолчала, сильно закусив губу, затем вновь схватила меня за руку и довольно громко зашептала:
— Но я не хочу им ничего рассказывать! Я хочу быть вашей подручной! Вашей Прислужницей!
Мы уставились друг на друга.
При всей своей нервозности, а как ее могло не быть, если она, по факту, шантажировала дочь одного из самых влиятельных Семейств страны, я даже слегка восхитился ее храбростью… или тупостью. Яна, похоже, была уверенна, что я соглашусь на почти любые ее условия, что я испугаюсь огласки, что я… я просто богатая девочка, «не видавшая реальной жизни», которую она подловила на очень серьезном проступке и которой она теперь сможет крутить-вертеть, как ей вздумается.
Я внимательно всматривался в ее лицо и вместе с волнением, я увидел на нем… триумф! Яне явно казалось, что она сорвала «джек-пот», что она крепко схватила меня за… задницу и что теперь я точно никуда от нее не денусь. В моей голове шестеренки крутились с утроенной скоростью, я размышлял, пока мы играли в гляделки и она ожидала моего ответа.
Прислужница, кто же это такая?
Всерьез я этим вопросом, как и многим другим, что было в этом мире, но не было в моем, не интересовался, хотя подобное мне было небезынтересно, просто на это у меня банально не было времени, моя жизнь и без того «бьет ключом».
Я знал, что эти самые «Прислужницы» есть у каждой, ну или почти у каждой, барышни и женщины в Семье Кайи и полагаю, что у барышень из других знатных Семей тоже…
А из того, что прочел в Сети, хотя ничего конкретного, так, просто слухи, можно сделать вывод о том, что не смотря на название этой «должности», Прислужница — не прислуга вовсе… в смысле не горничная там какая-нибудь, не домработница или что-то в этом духе.
Это, как я понял, доверенная помощница, очень близкая, которой можно поручить то, чего нельзя никому более, а стало быть и уровень доверия между Госпожой и ее Прислужницей — абсолютный или очень близкий к тому.
Полагаю, что даже своему супругу, многие женщины, у которых есть такие «люди», доверяют куда меньше, это означает, что Прислужница — это член Семьи, самый близкий из «не кровных».
И, само собой разумеется, учитывая то, как знать оберегает честь Семьи и честь личную, у кандидатки на подобную «должность», а на нее явно «по объявлению» не нанимают, репутация обязана быть — кристально чистой, как слезинка у младенца.
Так на что же рассчитывает Яна, которую, скорее всего, учитывая все ее «приключения», не возьмут даже мести дорожки в Имении Семьи Кайи?
Не настолько же она тупая, чтобы не догадываться, даже учитывая тот факт, что никто из непричастных не знает точно, как именно ведется отбор на эту «должность», о том, что ее шансы быть принятой — ноль целых, хрен десятых?
Или она рассчитывает на то, что я, богатенькая и избалованная девочка, «не мытьем, так катаньем» выклянчу у родителей разрешение на то, чтобы ее приняли…
Или же… от внезапной догадки меня снова «долбануло током»… быть может, она и не рассчитывает на место подле меня, а уже настучала на «дяденькам» из контрразведки или кто там рыщет по Пансиону, в поисках «злодеев» снявших и сливших в Сеть то роковое видео и теперь ее используют для…
— Разденься, — приказным тоном велел ей я, поднимаясь на ноги.
— Раздеться? — повторила она за мной, тоже встав с кровати.
Из-за моего высокого роста, Яне приходилось смотреть на меня «снизу вверх»…
Изобразив на личике Кайи выражение крайнего высокомерия, я скривив губы, произнес:
— Если вместо того, чтобы исполнять мои приказания, ты будешь каждый раз, как попугай, стоять и тупо переспрашивать, то можешь сразу идти и рассказывать свои небылицы, — я взял паузу, пощелкав пальцами, делая вид, что вспоминаю, — короче, можешь идти и рассказывать кому хочешь! Мне такие люди не нужны!
Яна, подойдя к окну, задернула плотные, тяжелые шторы, затем, не спеша, принялась снимать с себя шмотки, пока не осталась в нижнем белье.
Я обошел ее кругом, внимательно рассматривая ее тело, никаких микрофонов на ней не было.
— Я разделась, Госпожа, — спокойно, едва заметно улыбаясь, сказала Яна.
— Нижнее белье тоже долой! — отдал распоряжение я.
Она пошленько так ухмыльнулась, заявив:
— Значит, тогда в ванной мне все-таки не показалось и я вам взаправду не безразлична в «этом» смысле… Но, Госпожа, если… — она глубоко вздохнула, картинно разведя руки, как бы говоря — ну что поделать!
Не дав ей договорить, я отвесил ей, не сильно, впрочем, пощечину, тихо прошипев:
— Чего ты несешь? Ты хочешь стать моим доверенным лицом или моей шлюхой? Если второе, то извини… предпочитаю парней! Чтобы это был последний раз, когда ты, даже наедине со мной! даже в шутку! сказала то, что может, даже самую малость! скомпрометировать меня! Ты меня поняла?
Буквально на мгновение, она безумно злобно зыркнула на меня, затем, взяв себя в руки и улыбнувшись, покорно произнесла:
— Простите, Госпожа, такого более никогда не повторится!
— Почему ты все еще не сделала то, что я велела тебе сделать?
Опомнившись, она быстро сняла бюстгальтер и трусики.
— Лиф дай мне! — сказал я и заполучив его, прощупал на предмет «закладки», вроде бы ничего, все «чисто».
Бросил случайный взгляд на низ ее живота…
«Там» у нее было столь волосато, а она явно не считала нужным брить свой лобок, — впрочем, насколько я понял, брить «там» — явно не принято, ибо, у всех девчонок, из тех, коих я видел здесь голыми, «растительность» присутствовала, — не как у подростка, а как у взрослой женщины…
У меня даже возникли определенные сомнения, а правду ли она говорит о своем возрасте? Не подделка ли ее документы, как и вся ее «история»?
Ибо если судить по ее внешности, ей запросто можно было дать и все двадцать пять лет.
Я ее нередко видел обнаженной, но только вот сейчас я обратил внимание на эту странность.
Она внимательно следила за моими действиями, но помалкивала.
— Возьми свои шмотки, сложи их… — говоря это я огляделся, — на покрывало Оксаны, затем, завяжи все в куль и брось в шкаф. Сапоги — за дверь!
Буквально на секунду она замешкалась, удивленно глядя на меня, а затем быстро сделала требуемое.
Само собой, тот факт, что Яна «чистая», не гарантирует того, что контрразведчики не могли, например, «заложить» микрофон в эту комнату, но даже моя многолетняя паранойя отнеслась к подобной возможности весьма скептически…
Не смотря на то, что Пансион — на балансе военных, Воспитанницы — гражданские, по-этому, у армейской контрразведки нет никаких законных оснований, на проведение каких-либо действий, в их отношении, а из этого следует, что все то, чем они здесь занимаются — неофициально, а следовательно, они должны быть весьма стеснены во времени.
Так что, не станут, я уверен, они вести никаких «шпионских» игр, а просто и тупо «спросят», то что им интересно, у подозреваемых Воспитанниц.
Уж чего-чего, а юных девиц, парни из контрразведки всегда смогут напугать до «мокрых трусиков» и получить от них необходимые сведения.
По-крайней мере, они так думают, я уверен.
— Могу я одеться, а то… — начала она, но я перебил.
— Дай сюда твой видеофон, — потребовал я.
Она ухмыльнулась, сказав:
— Госпожа, если вы хотите найти… — я ее перебил снова.
— Видеофон! — я протянул руку.
Взяв свой видеофон с кровати, она молча отдала его мне.
Взглянув на его экран — выключил и на всякий случай положил его на Янину тумбочку, микрофоном вниз, накрыв сверху подушкой.
Затем, проделал тоже самое со своим.
После чего, уселся обратно на свою кровать и мило улыбнувшись, разрешил Яне одеться.
Надев свежее белье, она внезапно встала, как вкопанная, а затем усевшись рядом со мной, спросила:
— Госпожа! Я так и не услышала вашего ответа…
Я поднял глаза к потолку и сделав губы «ниточкой», постучал по ним указательным пальцем, делая вид, будто о чем-то задумался.
Затем, развернувшись полубоком к Яне, улыбнулся и взяв ее руку в свои, ответил:
— Яныч, знаешь, — я выдержал паузу, — а ты ведь права! Мне уже давно следовало искать себе Прислужницу! Вот у моей кузины, она уже пару лет есть! — самозабвенно врал я, ибо понятия не имел, есть ли у той Прислужница или нет.
Яна быстро-быстро закивала головой, мол, конечно, и у тебя должна быть!
— Хотя ты и используешь нечестный способ, выдумывая разные небылицы, — тут она хотела было что-то возразить, но я не дал, продолжив, — но видно, что ты действительно очень хочешь быть «при мне», раз прибегла к такому радикальному способу.
Я на пару секунд замолчал, затем продолжил:
— Ты очень… ловкая, думаю, что ты станешь прекрасной помощницей во всех моих делах…
— Да, Госпожа, будьте уверены! — перебила она меня.
— Ты будешь моей Прислужницей…
— Ваше Слово?! — вновь перебила меня та, — вы застав… попросите ваших родителей…
— Мое Слово! — ответил я, перебив ее тем самым, а Яна испустив странный звук, откинувшись спиной на кровать и бормотала себе под нос:
— Слава Богу! Слава Богу! Все получилось!
А затем, усевшись вновь, она спросила:
— Когда вы представите меня своей Семье для одобрения?
— Ну, — ответил я, пожимая плечиками, — думаю, в это воскресение, как раз поуспокоится здесь все.
— А те глупости, что ты мне говорила, — сказал я, чуть погодя, глядя ей в глаза, — забудь о них, не шути больше так! Поняла?
— Да-да-да, — торопливым шепотом произнесла та, кивая при этом, как китайский болванчик.
Она вскочила с моей койки и разве что не пустилась в пляс по комнате.
Затем, подойдя к своей кровати, на которую она кинула свою «домашнюю» одежду, она застыла, пялясь в одну точку, на шкаф, куда она засунула, по моему указанию, форму для хоздеятельности.
Очнувшись, она вновь заговорила:
— Мне же, как вашей Прислужнице, более не придется столько вкалывать на хозработах, правда? — нагло спросила она.
У меня внутри все сжалось… Вот же сука!
Судя по всему, она или осмелела в «край» или обнаглела… Или и то и другое — разом, потому как, одеваясь, она заявила:
— Чуть не забыла, мне же нужно теперь соответствовать своему новому статусу, чтобы не опозорить вас, а я девушка бедная, так что, Госпожа, я бы хотела получить от вас, до воскресения…
Она замолчала на несколько секунд, размышляя, какую бы сумму у меня «попросить».
По ее лицу было явно видно, что она борется со своей жадностью.
— Тысячу рублей! — сказала она, наконец, — аванс, так сказать, подъемные!
Сказав это, она расплылась в какой-то неприятной улыбке, даже не глядя на меня.
Сука! Сука! Сука! — прошипел я, правда исключительно про себя, до боли сжав в кулак ладошку, но внешне не показав ни единой, бурлящей внутри меня, эмоции.
Эта сука явно планирует выжать меня «досуха», а когда решит, что получить с меня больше ничего не выйдет — сдаст «доброму дядюшке» Художницы без зазрения совести.
А, возможно, к тому времени, она еще что-то на меня «нароет», что-то неприятное, за что также возможно будет стрясти еще «копеечку».
Я вдохнул.
Никакой всамделишной Прислужницей она быть, само собой, и не собиралась. Ибо, чтобы занимать такую «должность», надо иметь особый склад ума и характер, дабы мочь быть «тенью» своей Госпожи.
А Яна явно не такая! И тысячу раз права была Оксана, эта сука меня ненавидит, лютой классовой ненавистью!
Какая к черту моя «Прислужница»? Это из меня она хочет сделать свой инструмент, для достижения собственной роскошной жизни…
А затем, просто «сломать» и «выбросить»!
«Она пытается втереться к тебе в доверие, корысти ради! Она всей своей жалкой душонкой ненавидит таких как ты, богатеньких „плюшевых“ принцессок. Так, что ее, якобы дружба, — это просто туфта! Пустишь — эту змею за пазуху, она обязательно укусит», — в который раз всплыли перед глазами сказанные тогда, в туалете Оксаной, мне слова…
Ни слова не говоря, подошел к своей тумбочке, отпер ее ключом, достав конверт с деньгами.
— Яна, — у меня был такой вид, будто я сейчас расплачусь, — это все, что у меня есть! Мне пока больше не достать!
Я протянул Яне конверт, который она тут же схватила и сев на мою кровать, принялась считать отжатую у меня наличность.
— Десять, двадцать, тридцать, — вслух считала она.
— Сто тридцать рублей, — довольно, будто скушав кусочек тортика, сказала она, затем, потрепав меня по коленке, продолжила, — видишь, сто тридцать рублей уже есть, а остальное — найдешь способ добыть, ты очень умная, я знаю!
И затем, уже с угрозой в голосе добавила:
— До воскресения!
И уже мягко:
— Ладно?
Я покивал головой, соглашаясь:
— Ладно.
— Ну и отлично, — закончила, с улыбкой, Яна.
— Только до тех пор, пока я тебя не представлю родителем — не болтай обо всем этом! — сказал той я.
— Молчу-молчу, — довольно согласилась та.
На этой «высокой ноте» мы и закончили наш разговор про Янкино «трудоустройство» и она развалилась на своей постели.
— Кайа, можно мне мой видеофон взять? — спросила она, «для галочки».
— Да, — ответил я, лежа на своей кровати, раскинув руки, — конечно.
Я размышлял.
В основном, о том, как много Яне может быть известно о моей роли в «инциденте» и какие именно у нее могут быть доказательства.
И чем дольше я размышлял, тем больше убеждался, что ничего серьезного, что могло бы однозначно указать на меня, у нее нет.
Про мой арсенал кибер оружия, она знать не могла, во-первых, потому, что для нее все то, что связано с программированием — «темный лес».
А, во-вторых, «над душой» она у меня никогда не стояла, да и ВЭМ у меня запаролен.
Вероятнее всего, что она лишь проследила за мной от столовки до спорткомплекса, ибо ей показалось, видимо, что я за той «парочкой» слежу и она пошла за мной из чистого любопытства…
А когда «бабахнуло», она сложила «два и два» и сделала свои выводы.
Но, от этого, мне не сильно легче, ибо нельзя допустить, чтобы хоть сотая доля миллиграмма доказательств моей причастности была добавлена в «копилку» тех, кто «рыщет в поисках злодея», вдобавок к уже возможно имеющимся в их распоряжении.
И если Яна придет к тем людям и заявит, что ей доподлинно известно то, что я знал об интимных отношениях Тани и Художницы…
Нет, конечно, ничего «официально» никто мне предъявить не сможет, ибо это будет лишь слово Яны, против моего, но… я сглотнул, представив, что может произойти со мной «неофициально».
«Прокрутив» мысленно весь разговор с Яной, меня не отпускала мысль о том, что Яна, очень хорошо, не по годам своим хорошо, подготовилась к беседе.
И что нерешительность и страх — вначале, сменившиеся уверенностью в своих силах — в конце нашего разговора… это все заранее продуманная «игра».
Прижал к груди подушку и начал кататься по кровати.
Я в полной заднице и как из нее выбираться — непонятно!
Мои размышления прервал голос Яны, которая недовольно сказала:
— Черт, разрядился, — имея ввиду свой видеофон.
Достав из тумбочки «зарядку», она подключила видеофон к розетке.
В этот момент, раздался стук и в комнату заглянула наша одноклассница из соседней комнаты, которая поздоровавшись, спросила:
— Девчат, сейчас очередь Оксаны пользоваться «правой» ванной, кто-то из вас пойдет вместо нее? Если нет, я бы хотела пойти…
— Ага, — даже не взглянув на вошедшую, беспардонно перебила ее Яна, — я пойду.
Недовольно взглянув на нее, просительница сказала: «Ладно» и ушла.
И в этот момент, что-то «темное», в глубине моего разума подсказало мне, тихим таким шепотом, от которого у меня заколотилось сердце, как надо действовать, дабы избавить свою шею от «дамоклова» меча.
Я на несколько мгновений даже перестал дышать от осознания того, насколько ужасные мысли стали появляться в моей голове.
Помотав головой, отгоняя наваждение, я сказал самому себе:
«Не-не-не, я не смогу»…
«А Художница с Таней?» — спросил я самого себя, — «их я значит „смог“, а эту тварь…»
Тем временем Яна собралась уже идти в ванну.
— Яна, — через чур спокойным голосом обратился к той я, — как на счет принять ванну вместе?
Она, обернувшись на меня и пожав плечами, ответила:
— Конечно, Госпожа, пойдем-те вместе.
Она остановилась у выхода, ожидая, пока я соберу купальные принадлежности.
Я присел на корточки у тумбочки и развернувшись к Яне спиной, взял видеофон и вытащил из него батарею.
— Блин, видеофон опять не работает! — с негодованием в голосе воскликнул я. — Янка, можно мне твоим воспользоваться? Мне бабушке позвонить надо…
— У меня на счету денег почти нет, — ответил та.
— Я тебе рублей пять-шесть положу на счет, не парься, — пообещал ей я.
— Шесть! — сразу сказала она.
— Шесть, — согласился я.
Она вернулась к своей кровати, отключила видеофон от «зарядки» и протянула его мне, после чего уселась рядом, ожидая, пока я поговорю.
— Ян, возьми мои банные принадлежности и набери пока воду, я поговорю и приду.
— Ага, — ответила та, вставая, — как поговоришь, поставь обратно на «зарядку» и дверь в комнату не забудь закрыть.
— Ага, — ответил я, наблюдая за тем, как она уходит.
Когда она вышла, мое лицо переменилось разительно. От спокойствия и расслабленности не осталось и следа! Вместо этого, появилось выражение неописуемого ужаса.
Я бросил Янкин видеофон на кровать и закрыв ладонями лицо, тихо зашептал:
— Боже мой! Боже мой! Как все дошло до такого…
Затем вытянул вперед руки, кисти крупно дрожали.
Я встал, раз десять глубоко вдохнул и взял в руки Янин аппарат, открыв «историю», прошел по первой попавшейся «ссылке», войдя на какой-то то ли форум, то ли что-то вроде.
Затем открыв шкаф, достал оттуда тонкие хлопчато-бумажные перчатки, для хозработ, после чего, стерев свои отпечатки, замотал «зарядку», телефон и сами перчатки в свое полотенце…
Затем переодевшись в банный халатик, я сел на кровать и принялся раскачиваться «взад-вперед». Взглянул на часы, уже прошло довольно времени, чтобы набрать полную ванну. Встав, взял полотенце и положив сверху сменные трусики и на негнущихся, ватных ногах пошел в ванну. Я шел по коридору, как по «зеленой миле»… Мне казалось, что сейчас я сам иду на казнь…
Войдя в санузел — остановился, передо мной были три двери, правая вела в туалет, та что прямо — в душевую, а левая — в ванную. Я зашел в туалет, где присев на корточки, убедился, что в кабинках, не смотря на вечернее время, в данный момент никого не было. Надо торопиться!
На двери в ванную висела табличка:
«Ванная комната занята».
Я толкнул дверь и вошел.
В наполненной ванне лежала Яна, которая, вытащив ногу из воды, как в кино, ладошкой очистила ее от пены, на меня она внимания не обратила… оно и к лучшему!
Далее все развивалось стремительно!
Я подошел к зеркалу, висевшему на стене не далеко от ванной, рядам с зеркалом была розетка с надписью: «для фена».
Поколебавшись пару секунд, я положил на пол полотенце, присел и быстро достал перчатки, затем, одев их, едва слушавшимися меня руками, подсоединил «зарядку» к видеофону.
— Госпожа, я вас уже заждалась! — раздался из ванной голос Яны.
Я сглотнув, ответил:
— Да-да, я сейчас…
Сделав глубокий вдох, я поднялся и включил зарядку в розетку…
Яна повернула, наконец, голову в мою сторону и заметив то, что я делаю, удивленно спросила:
— Кайа, что ты делае…
Она не договорила, ибо я, одним широким шагом одолев разделяющее нас расстояние — бросил видеофон в воду!
Все случилось мгновенно!
Она резко уселась на задницу, а затем ее выгнуло дугой и ударившись, с сильным глухим звуком, затылком о стенку ванны, она погрузилась с головой в воду. На несколько мгновений, пока поверхность воды вновь не затянуло пеной, я увидел лицо Яны… Глаза смотрели «в никуда», а ее рот, видимо сведенный судорогой, был широко раскрыт…
Я стоял и смотрел…
У меня случилось раздвоение личности, одна из которых дико выла по поводу того, что я натворил и к моему ужасу, переживая вовсе не из-за смерти этого ребенка, а из-за того, что меня, возможно, смогут привлечь к ответственности за это убийство.
Вторая же личность…
— Один, два, три, четыре, пять… — спокойно отсчитывала проходящие секунды, искренне надеясь, что за те 120 секунд, которые я планировал выждать, дабы Яну точно никто не смог реанимировать, никому не приспичит…
— Сто девятнадцать, сто двадцать! — сказал я и кабанчиком ломанулся из ванной.
Быстро зайдя в туалет, я скинул в унитаз перчатки и нажал на слив, затем, все в том же темпе вальса, вернулся в ванну и…
По этажу разнесся дикий вопль, услышанный, наверное, всеми… Кайа, выбежав из ванной истошно визжала, а по ее щекам текли слезы…
На выходе из санузла она, истерично крича, столкнулась и сбила с ног двух Воспитанниц, явно идущих в душ, все трое оказались на полу, поднявшись с которого, Кайа, у которой истерика набирала обороты, в распахнутом халатике помчалась по коридору, истошно визжа, в сторону комнаты Воспитателя.