Кинжал Медичи

Глава одиннадцатая

Выехав на скоростное шоссе, я позвонил по мобильному в справочное, узнал номер телефона пансионата «Хоулистер-хаус». Набирая номер, наконец вспомнил этот пансионат. Мама как-то повела меня посмотреть фильм «Когда-нибудь в следующем году»,[24] где действие происходит в небольшом симпатичном коттедже, стоящем в отдалении от других на отвесном берегу с прекрасным видом на океан.

В какой-то момент она схватила меня за руку.

— Это снимали в пансионате «Хоулистер-хаус». В шестьдесят пятом году мы с твоим папой провели здесь целую неделю. В этом самом коттедже. Ели копченых устриц, веселились. Дивное место для отдыха.

Значит, мама с папой были в «Хоулистер-хаус» в шестьдесят пятом. Мы с мамой побывали там виртуально в шестьдесят восьмом. И вот теперь я и Джинни направляемся именно в «Хоулистер-хаус». Судьба.

В пансионате мне ответил приятный женский голос. Я забронировал два коттеджа на Артура Холмса. Называть свою настоящую фамилию показалось мне неразумным.

Посмотрел на Джинни.

— Знаешь, что я думаю, Артур? — сказала она.

— Что?

— Я думаю, что ты самый загадочный человек из всех, каких я встречала.

— Неужели?

— Хочешь знать, что я думаю еще?

— Это имеет отношение к Кинжалу Медичи?

— Это имеет отношение к твоему другу Арчи. И прошу тебя, снизь скорость. Мы незаконно въехали в страну, и при тебе пистолеты, зарегистрированные на него.

Я послушно снизил скорость до восьмидесяти.

— Не понимаю, он признался, что приготовил для меня пистолеты, сунул в твою сумку конверт, но начисто отрицает участие в событиях в Милане. Почему, Джинни?

— Из-за тебя.

— Из-за меня? Это в каком смысле? Я рассказывал тебе, как погиб его сын. У него по этому поводу серьезный комплекс.

— Мы сейчас с тобой живы только благодаря этому человеку. Но он не хочет, чтобы ты это знал.

— Арчи — мой лучший друг.

— Повтори.

За окном проносились простирающиеся на многие мили виноградники. Мне захотелось стать одной из миллиарда этих пыльных ягодок.

— Черт возьми, чего ты от меня хочешь?

— Ты когда-нибудь говорил Арчи, что он твой лучший друг?

Я задумался.

— Кажется, нет.

— Почему?

— Не знаю.

— Ах вот как, не знаешь.

— Но я люблю Арчи. Готов сделать для него что угодно.

— Конечно. Например, пожертвовать своим единственным выходным днем в году, чтобы помочь отремонтировать джип. Поднимешь переднюю часть машины, он залезет под нее с гаечными ключами, начнет работать. Вы будете болтать о трюках, о женщинах. Но стоит ему завести речь о тебе… мне кажется, ты сразу же уронишь машину прямо на него. Сам того не сознавая.

— Это неправда.

— Правда, Реб. У тебя поразительные способности, я могла в этом убедиться. Ты можешь прыгнуть без парашюта с вертолета и соскочить с поезда на полном ходу и в то же время глух к чувствам других.

— Но почему?

— Потому что полностью зациклен на себе. Лелеешь свою боль. Пропитан ею до мозга костей. Для мальчика, оставшегося сиротой в одиннадцать лет, совершенно естественно остро переживать потерю. Но ты уже давно взрослый, Реб, и пора вылезти из скорлупы.

Я глубоко вздохнул. То же самое сделала Джинни. Мы молча проехали миль десять.

— Так что ты не должен удивляться, почему Арчи отрицает, что был в Милане, — продолжила она. — Посмотри на него. Это находчивый, изобретательный человек, ветеран Вьетнама. В восемнадцать-девятнадцать лет, наверное, видел и делал такое, что нам с тобой и не снилось. Потом у него появился сын, которого он любил всем своим большим сердцем, но не уберег. Разыгралась бессмысленная трагедия. А десять лет назад начал пытаться перенести свою нерастраченную отцовскую любовь на странного молодого человека, сироту-каскадера. Но ты не допускал его близко к себе, застегнувшись на все пуговицы. — Джинни отбросила назад волосы, выпрямилась. Посмотрела в боковое окно. — Боже, сколько вокруг вина.

Включила радио, начала переключать станции. Остановилась на песне Ареты Франклин «Уважай», стала подпевать в унисон с сопровождающей вокальной группой. Она отлично чувствовала соул. Чертовски хорошо для итальянской девушки из Стейтен-Айленда. И главное, пела правильно, не фальшивила.

Спустя девять часов, когда мы выехали на прибрежное шоссе, ландшафт освещала уже огромная луна. Калифорнийские мамонтовые деревья тянули ветви к звездам, этим прилепившимся к небу желтым булавочным головкам. Пели птицы.

Мы катили вперед. Наконец появились строения поселка Литтл-Ривер, притулившегося на отвесном берегу. Справа покачивался сияющий черный океан.

Трехполосная дорога вела к пансионату «Хоулистер-хаус». Мы вылезли из «ягуара». Направились к административному коттеджу. Все тело затекло от долгой езды, в голове слегка шумело.

Нас тепло приветствовал оживленный старик с обветренным лицом в желтой кепке, как у Бена Хогана,[25] и с темно-желтым слуховым аппаратом.

— Родни Норкросс, — представился он, оправляя коричневый свитер, — но все зовут меня Поп. Даже старики, переехавшие сюда после войны. Второй мировой, разумеется. После победы Гарри Трумэна или поражения, это как посмотреть. — Он взял у меня заполненную карточку. — Так, стало быть, вы… хм… Артур Холмс?

— Да, — ответил я. — Арт Холмс, сэр.

— Спасибо за «сэр», сынок, но пойдет и просто Поп. Без выпендрежа. — Он засмеялся энергичным азартным смехом, показав отлично сделанные искусственные зубы. Повернулся к Джинни: — А вы…

— Ватсон, — сообщила она, заканчивая заполнять бланк. — Джинни Ватсон.

Поп снова рассмеялся:

— Замечательно. Холмс и Ватсон. Прямо хоть помещай в газету. — Он подмигнул мне. — Следует ожидать, Арт, что вы заплатите мне наличными. Верно?

— Ага, — сказал я, поддерживая игру. Вытащил бумажник, протянул ему тысячу долларов. Этот старый хрен показался мне чертовски обаятельным. — Столько достаточно, Поп? Мы не знаем, как долго здесь пробудем.

— Конечно, конечно, — проговорил он, беря деньги. — Потом посмотрим. Но вы, я вижу, намерены поселиться в разных коттеджах? Наверное, есть причины? Хотя это нетактично вот так спрашивать. Но я могу предложить место, где вы будете поближе друг к другу. Например, в коттедже «Когда-Нибудь В Следующем Году».

— Вы так назвали коттедж? — удивленно спросил я.

— Конечно, ведь я не идиот, — ответил Поп. — Когда снимали фильм, это был один коттедж, а я потом его разделил. Получилось два отдельных номера. Один называется «Когда-Нибудь», другой — «В Следующем Году». Смежные. Очень мило. Стоят в отдалении с видом на воду. Сейчас как раз свободные. Всего четыре сотни за ночь каждый. Для вас семьсот пятьдесят с обоих.

Джинни выжидающе смотрела на меня. Придвинулась на несколько сантиметров ближе.

Поп улыбнулся:

— Она попалась на крючок. У вас нет выбора, Холмс.

Я согласился.

— Я прирожденный коммерсант, — признался Поп. — Ф. Т. Барнум[26] наверняка взял бы меня в помощники. Мистер Холмс, я думаю, плату следует увеличить. С вас еще одна штука, на тот случай если вы здесь немного задержитесь или что-нибудь сломаете. Но это маловероятно, верно?

— А как вы думаете? — спросил я.

— Конечно. У нас здесь не было неприятностей с тех пор, как Нельсон «Кукольное Личико»[27] скрывался от полиции в старом коттедже.

Глаза Джинни расширились.

— Гангстер?

— О, я в те времена был задира, — задумчиво проговорил Поп. — Без моего ведома он бы сюда ноги не сунул. Я позволил ему приютиться на некоторое время, просто ради забавы. Естественно, ребята в форме со значками ничего не знали. Да, это место смело можно было бы назвать «Форт Поп».

Я протянул ему еще тысячу. Он взмахнул ею, как карточный шулер, и отправил в карман к остальным деньгам. Сделал пометку в книге.

— Итак, получено от мистера Холмса… Я выдам вам ключи, хотя они вообще-то не нужны. Никто вас не потревожит в этом уютном… — Он задумался, затем засмеялся сдавленным смехом. — Надо же, забыл принять за обедом метамуцил, лекарство от склероза. Ну конечно же… гнездышке.

Он проводил нас к двери, протянул план пансионата, где наш коттедж был обведен кружком, коснулся рукой шляпы, пожелав очень спокойной ночи.

Мы влезли в «ягуар», в последний раз на сегодня, и медленно двинулись по извилистой гравийной дорожке к нашему коттеджу. Я сжимал руль крепче, чем нужно. Меня волновала близость Джинни.

Под аккомпанемент прибоя мы вытащили вещи. Коттедж, разделенный на два, стоял среди деревьев. Побитая ветрами обшивка, крыша на разных уровнях, с двух сторон кирпичные трубы. В общем, попахивало глубокой стариной. Здесь мог бы жить еще Эйб Линкольн.

Я оставил фары включенными, иначе ничего не было видно. Прохладный ветерок шевелил листву, отбросил прядь волос на влажные губы Джинни. Тонкая материя платья облепила ее фигуру, рельефно обозначив очертания бедер. Очень захотелось бросить ключи в кусты, сорвать с нее одежду и заняться любовью прямо здесь, при свете фар.

— Выбирай, Джинни, — сказал я, вытягивая руки с ключами. — «Когда-Нибудь» или «В Следующем Году»?

Джинни прикрыла мои руки своими. В ее глазах читался вопрос.

Я невольно сделал шаг назад. Она сократила расстояние, скользнула пальцами свободной руки мне в карман, притягивая ближе к себе. Брюки сразу же показались мне тесными.

Но настойчивый внутренний голос противно шептал: Сейчас не время. Ведь ты в джунглях. Нужно оставаться свободным.

Наши взгляды встретились.

Ее лицо на мгновение скривилось. Прекрасные глаза наполнились слезами. Она их смахнула.

— Я выбираю «Когда-Нибудь». Потому что не знаю, буду ли жива в следующем году.

Я выпустил ключ из руки и продолжал стоять, окаменев.