Глава 13

Элизабет молча смотрела, как на красивом лице Александра сменяют друг друга различные эмоции. Он приподнялся и сел рядом с ней на кровати, потом откинул руками назад волосы, и ее сердце дрогнуло, когда увидела, как он ошеломлен столь стремительным переходом от страсти, которую они разделяли всего несколькими минутами ранее, к ее требованию уехать. Ей тоже эта мысль была тяжела, хотя они занялись любовью по ее инициативе. Она не хотела расставаться, не получив еще одного, последнего мгновения радости в его объятиях, даже зная, что последует после этого.

Но теперь настало время для холодной, суровой реальности.

– Я хотел бы, чтобы нашелся еще какой-нибудь путь, – негромко произнес он.

– Другой путь есть всегда, – сказала Элизабет. – Способ, который ты предлагаешь, я всегда использовала в прошлом.

– Он не поможет.

– Поможет. – Некоторое время Александр молчал, затем, посмотрев ей в глаза, произнес: – Ты помнишь, что я говорил тебе прошлым вечером о моем брате Деймиене и моих друзьях Ричарде и Джоне?

Она кивнула. Подробности того, что он говорил вчера, все еще были свежи в ее памяти.

– Они хорошие люди, Элизабет. Все они – воины с благородным сердцем, и они рисковали жизнью, чтобы меня спасти. А я отплатил им тем, что украл сокровища тамплиеров, которые они поклялись охранять. Когда меня схватили около Карлайла и заставили участвовать в плане с целью обмануть тебя, я пытался продать золотую чашу, чтобы порвать связи со всем и со всеми, кого знал. Чтобы справиться со своими трудностями, я всегда шел им навстречу.

– А надо наоборот, – возразила Элизабет.

– Нет, леди. – Он энергично тряхнул головой. – Так я уже поступал, – с горечью произнес он. – Теперь хочу остаться и считаю это правильным. Это противоречит многому в моем характере, но тем не менее.

– Но у тебя нет выбора, Александр. Я приказываю тебе уйти.

К ее удивлению, Александр с неожиданной решимостью произнес:

– Ты не упомянула еще один способ. Ты вправе освободить меня от казни.

Именем всех святых, как он может говорить об этом с такой легкостью?

Элизабет мгновение пристально смотрела на него, а потом покачала головой.

– Да, я имела определенную власть, как леди Данливи, но это положение я получила через замужество, а не по наследству.

Она не высказала до конца свою мысль.

«Теперь же… когда я показала себя неспособной распознать самозванца, который забрался в мою постель и вошел ко мне в доверие, я утратила эту власть».

Александр прочел ее мысли.

– И?.. – спросил он.

– Есть люди, которые не уверены в моей объективности по этому вопросу. Они хотят снова тебя допросить. – Элизабет смущенно запнулась. Взгляд ее посерьезнел. – Не секрет, что по меньшей мере один человек надеется на дополнительный допрос, за которым должны последовать быстрый суд и еще более быстрое повешение.

Александр кивнул.

– Я использовала то, что мой голос больше значит, и отменила немедленный суд, – продолжала Элизабет. – Высказывалось мнение, что следует послать королю Роберту Брюсу сообщение о том, что здесь произошло. Некоторые призывали к немедленным действиям.

– Эдвин.

Ее молчание было красноречивее слов. Однако Элизабет, не желая проявить слабость, заставила себя продолжать:

– Не знаю, что ты делал здесь, в Данливи, но не хочу, чтобы тебя за это повесили. Но если я не приму никаких мер, мне трудно поддержать авторитет хозяйки замка. – Она встретилась с ним глазами. – Вот почему ты должен исчезнуть отсюда до рассвета.

Александр молча смотрел на нее. Через мгновение на его лице появилась твердая решимость. Затем он произнес то, что было для нее полной неожиданностью:

– Нет.

Нет?

Элизабет рассмеялась:

– Ты меня не понял, Александр? Если останешься, тебя казнят, и я не смогу этому помешать.

Его подбородок напрягся, а на скулах заиграли желваки.

– Я не оставлю тебя здесь без защиты.

– От кого ты собираешься меня защищать? – раздраженно спросила Элизабет. – Я вполне обходилась без помощи до твоего появления и смогу сделать это снова после твоего ухода. Тебе нечего опасаться.

Он покачал головой:

– Это я проложил дорогу для предстоящего штурма англичан. Из-за меня они знают о слабостях Данливи Я не оставлю тебя бороться с ними в одиночку.

– Если ты останешься, то будешь мертв задолго до штурма.

– Штурм начнется через неделю. Тебя начнут обвинять в том, что ты меня освободила. Я не оставлю тебя перед лицом этой угрозы, Элизабет.

До чего же он упрям! Элизабет в гневе отвернулась. Было ясно, что он не уступит даже ради спасения собственной жизни. И тем не менее она должна его как-то убедить. Но как? Она рассказала ему обо всем, что его ждет, если он останется.

Нужно использовать другой путь…

Элизабет снова пристально посмотрела ему в лицо:

– Рассказывая прошлым вечером о себе, Александр, ты упомянул об инквизиции. Ты сказал, что принадлежал к рыцарям-тамплиерам внутреннего круга и был брошен в темницу после ареста во Франции?

Александр растерялся, уже второй раз за четверть часа.

– Да, – помолчав, ответил он.

– И твои раны, – она кивнула на отметины от ожогов, ударов кнута и прочие раны на его теле, – появились не во время заключения в Англии, а от допросов в застенках французской инквизиции?

Вопросы Элизабет вызвали в его памяти воспоминания, которые он старался забыть. Когда он молча смотрел на свои руки, свободно лежавшие между колен, Элизабет пожалела, что заставила его об этом думать. Александр вдруг притих. Казалось, напряглись все его нервы и сухожилия в попытке не дать тому, что хранилось в памяти, овладеть им.

Наконец он снова посмотрел ей в глаза, пристально, словно предупреждая не трогать эту тему после того, как один раз ответ был уже дан, и произнес с хрипотцой в голосе:

– Да, леди, вы правы.

У Элизабет сердце сжалось при мысли о мучениях, которые ему пришлось перенести. И как он только выжил после всех пыток?! Удивило ее и то, что англичане оказались столь жестокими на допросах, применяя самые изощренные пытки.

Но теперь она знала правду о его принадлежности к ордену тамплиеров и скандалу, который до сих пор оказывал действие на святую Мать Церковь, и это делало суровость пыток понятной. О них страшно подумать, но они объяснимы. И она не может не упоминать о них. Поскольку лишь упоминание об этих пытках сделает ее слова весомыми.

– Тогда правда состоит в том, Александр, – продолжила она, – что ты принадлежал к элите рыцарей-тамплиеров и был спасен от пыток инквизиции другими рыцарями-тамплиерами. – Он поморщился, видимо, понял, почему она затронула столь болезненную для него тему. – Один из тех, кто тебя спас, до сих пор находится в английском плену, и ему грозит смерть, если ты не поможешь проникнуть в этот замок.

Александр негромко выругался, отвел глаза, потом встал и шагнул к очагу.

Элизабет помолчала, позволяя ему переварить ее слова, а потом тихо произнесла:

– Твой друг, о котором ты упомянул, сэр Джон, возможно, еще жив. Никто из англичан не знает, что заговор против замка раскрыт. Впрочем, если новость о том, что в замке повесили предателя, разнесется вокруг, сэру Лукасу сразу станет об этом известно. А так и будет, если ты останешься, поскольку казнь увидят многие. После этого Роберт Брюс узнает о том, как ты надругался над памятью Роберта Кинкейда, хоть и под угрозой.

Александр по-прежнему молчал. Выражение его лица было почти таким же мрачным, как при воспоминании о пытках инквизиции. Она решила, что настало время раз и навсегда покончить с его колебаниями. Если он покинет замок, то наверняка сохранит жизнь, а если останется, еще неизвестно, спасет ли это его друга.

– Если хочешь использовать неожиданность для спасения сэра Джона, то у тебя совсем мало времени. Если же будешь медлить, то вы оба погибнете. Тогда на мне будет и его кровь. Я себе этого никогда не прощу, и виноват будешь ты, поскольку заставил меня с тобой согласиться.

Александр снова покачал головой, медленно, словно не веря в то, что это правильно. Потом отвернулся от очага, посмотрел ей в глаза, и даже на расстоянии через всю комнату ее изумила смесь любви, теплоты и почти что отчаяния.

– Боже, леди, вы умеете превращать ясные и несгибаемые аргументы в ничто, в сотрясение воздуха. – Казалось, он смирился. – Я не могу ничего возразить относительно того, что вы сказали о Джоне, и о том, чем я обязан ему и вам. Но я не могу отбросить собственное убеждение, что должен остаться здесь и биться до последнего вздоха за вашу безопасность против тех, кто стремится причинить вам зло. Вы поставили передо мной трудную задачу, как достичь обеих этих целей, и я не вижу, как ее решить.

Элизабет не уступала. Все должно произойти так, как она задумала. Пусть даже на первый взгляд это кажется ужасным.

– Значит, ты согласен уйти перед рассветом? – спросила Элизабет.

По его лицу было видно, что он делает это неохотно, но Александр в конце концов кивнул и произнес:

– Да. Я уеду, чтобы использовать возможность освободить Джона из плена, а потом вернусь, чтобы тебе помочь. Его спасением нужно заняться в первую очередь, поскольку времени действительно мало, и здесь ты права, как ни тяжело это признавать.

Она моргнула, но решила пропустить мимо ушей его слова о возвращении. Пока.

– Я рада, что ты меня понял.

– Не думай, что мне это нравится. – Александр приподнял бровь. – Было бы странно, если бы я не нашел способ, как бежать из Данливи. Независимо от всех доводов я соглашусь бежать, только если ты будешь вне подозрений, в противном случае я отказываюсь участвовать в чем-либо, если ты из-за этого можешь пострадать.

– Тебе нечего бояться, – заверила его Элизабет. – Я вошла в эту комнату час назад незаметно для охранника. Этим способом ты можешь воспользоваться, чтобы ускользнуть.

На его лице появилось удивление, но Элизабет лишь сделала жест рукой, чтобы он следовал за ней, и, подняв свечу, повела его к большому гобелену, который висел рядом с дверью. Здесь она приподняла край тяжелой ткани и показала на прямоугольник, состоявший из деревянных панелей. Приглядевшись, Александр понял, что панели несколько отличаются от тех, что висят на стенах.

– Это один из подземных ходов, которые уходят далеко от Данливи, в лес за внешними стенами. Их постоянно используют во время осад и штурмов как тайный ход. – Она отпустила край гобелена, и он снова упал. – Это одна из причин, почему Данливи так трудно взять, несмотря на все осады.

– Но должно быть, враг знает обо всех этих тайных ходах. Поначалу этот замок принадлежал англичанам, не так ли?

– И да, и нет, – ответила она. – Верно то, что король Генрих Английский приказал построить этот замок, после чего даровал его первому графу Марстону полстолетия назад в награду за участие графа в войне Симона де Монфора в начале второго мятежа баронов. Но шотландские мастеровые и рабочие перебрали в замке буквально каждый камень под присмотром племянника и наследника Марстона, ныне покойного деда моего мужа. Именно он приказал проделать тайные ходы. Когда замок унаследовал отец Роберта после смерти деда, секрет перешел к нему, а он доверил его только преданным слугам, а потом – собственному сыну.

– Значит, графы Марстон всегда были преданы шотландцам?

– Да, хотя Роберт первый стал открыто воевать на стороне Шотландии. Англия с тех пор стремится захватить замок, чтобы сделать его базой для войн за получение господства в этих местах.

На лице Александра появилась неуверенность.

– А что Эдвин? Как управляющий замка, он должен знать о проходах. Он будет обвинять тебя, когда я сбегу.

– Да, Эдвин знает о них. Но он не знает, что я была здесь сегодня вечером, а я смогу изобразить удивление, когда обнаружится, что ты нашел проход, ведущий из этой комнаты, – солгала Элизабет.

Она собиралась рассказать Эдвину и прочим все, как только Александр будет далеко и они не смогут причинить ему вреда. И пусть все они будут прокляты. Именно она – леди Данливи, настало время, чтобы они это поняли и смирились с тем, что именно она должна принимать решения. Коснись дело короля, она, быть может, и стала бы прибегать к уловкам, но как только Александр будет далеко от Данливи, она восстановит свою власть и будет действовать жестко.

Александр молчал. Затем кивнул в знак согласия, и сердце Элизабет словно отпустили клещи. Она кивнула в ответ, довольная, что он наконец согласился с ее доводами, хотя в груди у нее словно что-то оборвалось.

Однако она должна была потребовать от Александра еще одно обещание. Если он его не даст, то может потерять все.

– Александр? – Окликнула она его.

Александр встал рядом с ней у камина. Он поднес ее пальцы к губам и поцеловал их.

– Да, леди? – негромко спросил он.

– Ты должен согласиться еще на одну вещь, чтобы я могла быть спокойна.

– Твое счастье для меня очень важно. В этом не может быть никаких сомнений. Но сначала я должен услышать, чего ты хочешь от меня, чтобы знать, смогу ли в этом тебе поклясться, – ответил он, слегка улыбнувшись.

– Обещай не возвращаться в Данливи. Никогда. Сделай это ради меня, если не хочешь ради себя. Здесь тебя ждет смерть, и я…

У Элизабет комок подступил к горлу. Судорожно сглотнув, она посмотрела ему в глаза, желая, чтобы он понял, насколько сильно она за него боится. Однако Элизабет не удалось скрыть, как тяжело ей просить его о расставании навеки.

– Пообещай мне это, – прошептала она.

– Нет, Элизабет, – негромко произнес в ответ Александр. От чувств, с которыми он произнес ее имя, по ней словно прошли волны – удивительные, полные любви и горечи потери. – Леди, я не могу…

– Пообещай по крайней мере подумать об этом, – прервала она его, отчаянно пытаясь найти аргументы, которые смогли бы его убедить.

На его лице отразились любовь, протест, сожаление и что-то вроде согласия.

– Ладно, леди. Обещаю ради вас об этом подумать.

Элизабет смогла только кивнуть и попытаться улыбнуться. Она бросилась в его объятия и, приникнув головой к его широкой, твердой и теплой груди, мысленно пожелала, чтобы он понял ее аргументы.

Она надеялась, что он поступит именно так, как она сказала, и, когда придет время все раскрыть, будет очень далеко от нее, Данливи и уготованной ему смерти.

Это единственный путь, убеждала она себя, чтобы не уступить горестным мыслям, которые появлялись у нее в сильных руках Александра. Эти объятия она хотела запомнить как можно лучше, поскольку они будут поддерживать ее дух на протяжении долгого и тяжелого времени, которое ей предстоит.

Боже правый, пусть Александр поймет, что она указала ему единственно правильный путь для обоих.


– Вы позволили ему бежать? – не веря своим ушам, спросил Эдвин.

Элизабет поднялась в полный рост. В ее кабинете было светло и просторно. Прошло несколько часов после того, как она простилась с Александром, и утренние солнечные лучи потоком лились через открытые ставни. Она повернулась к Эдвину, начальнику охраны и отцу Павлу, которые тоже стояли неподалеку. В комнате находились еще несколько лучших солдат охраны из верхнего гарнизона, которые знали, кто такой Александр на самом деле. Их ввели в курс дела, поскольку они могли подсказать, как лучше всего отразить предстоящее нападение лорда Леннокса.

Элизабет считала, что такая угроза приближается.

– Да, – после долгой паузы холодно ответила она. – Вы, очевидно, не расслышали, как я вчера напомнила всем, что именно я хозяйка замка.

Эдвин повернулся к начальнику охраны за поддержкой. Элизабет с мрачным видом молча смотрела на них. К счастью, начальник охраны знал свое место. Он только наклонил голову в знак того, что признает ее решение. На Эдвина он старался не смотреть. Отец Павел выглядел встревоженным, но молчал. После того как был раскрыт обман Александра, он молчал постоянно.

– Хотите что-нибудь еще сказать, Эдвин? – требовательно произнесла Элизабет.

– Нет, – ответил он.

Судя по его виду, он не был согласен с ее действиями.

– Тогда можете идти. Вы оба. – Она кивнула капитану и управляющему, после чего добавила: – Однако вас, отец Павел, я попрошу задержаться.

Престарелый священник кивнул, по-прежнему не произнося ни слова, и направился к окну, чтобы выглянуть наружу.

Эдвин и начальник охраны уже направились к двери, но сэр Гарет внезапно повернулся к Элизабет.

– Прошу прощения, леди Элизабет, мне нужно задать вам вопрос, поскольку это касается предстоящего штурма англичан. – Он кашлянул, чтобы прочистить горло, и продолжил: – Миледи, мои солдаты должны знать, что им делать, если сэр Александр д'Ашби снова появится в Данливи. – Наконец он поднял глаза на нее, и выражение его лица стало жестче. – Как к нему относиться – как к другу или как к врагу?

Элизабет замерла.

– Ответ на ваш вопрос зависит от того, на чьей стороне в бою будет этот притворщик – если он вообще появится, – буркнул Эдвин, на которого явно не подействовало напоминание о том, кто является главным в Данливи.

– Конечно, – произнесла Элизабет.

Ее сарказм был так тонок, как фигура Эдвина. Черт бы его побрал. Если бы не беспорочная служба этого управляющего на протяжении многих лет, она сняла бы его с поста без колебаний.

– У меня нет оснований считать его врагом, капитан. – произнесла Элизабет. – Англичане вынудили его участвовать в их плане захвата Данливи. Он мне признался в этом сам, без расследования с моей стороны. – Она метнула в Эдвина мрачный взгляд. – И рассказал все те секреты о Данливи, которые были переданы лорду Эксфорду. Это он сделал не ради себя, а для того, чтобы помочь нам приготовиться к возможным уловкам англичан при штурме.

– Хорошо, миледи, – негромко произнес сэр Гарет.

Эдвин хранил молчание.

– Вряд ли он здесь снова появится, так что пусть вас это не беспокоит, – с беспечным видом произнесла Элизабет, хотя от каждого слова у нее сжималось сердце.

– Почему вы так полагаете, леди? – вмешался наконец отец Павел.

Она перевела на него взгляд и увидела нахмуренное лицо, отчего ее сердце снова заныло.

Она пристально посмотрела на своего исповедника, до боли сжав пальцы.

– Я так полагаю, святой отец, потому что сама просила Александра удалиться. Ему нет нужды сюда возвращаться.

Эдвин недовольно фыркнул.

– То, что вы просили его, не означает, что он повинуется, леди Элизабет. Думаю, вы поймете это, лишь когда пострадаете из-за него.

– Меня это не волнует, – возразила Элизабет – Перед тем как сэр Александр ушел, мы обсуждали с ним некоторые вопросы. Мне этого достаточно, а поскольку я хозяйка замка, должно быть достаточно и вам.

– Похоже на то.

Ответ Эдвина можно было считать учтивым. Не произнеся больше ни слова, управляющий снова поклонился, повернулся и вышел.

Сэр Гарет последовал за ним, и в следующее мгновение Элизабет осталась наедине со священником. Отец Павел явно чувствовал себя неловко. В его глазах была видна тревога. Покачав головой, он вздохнул, после чего подошел к Элизабет и взял ее руку в свои морщинистые руки.

Этот простой добрый жест повлиял на нее много сильнее, чем могли бы повлиять аргументы или большая оппозиция. Он словно убрал подпорки стен, которыми она отгородила себя от потайных мыслей и чувств. На глаза ей навернулись слезы, которые через мгновение уже лились горячим потоком.

– Эх, дитя мое… – негромко произнес отец Павел, глядя на нее. – Я не хотел говорить в присутствии управляющего и капитана того, что скажу вам сейчас. Вы мне вчера рассказали о том, как вы с сэром Александром любите друг друга, и вдруг я узнаю, что он уехал!

– Вряд ли теперь имеет смысл говорить о любви, – сказала Элизабет.

– Но если вы продолжаете испытывать друг к другу чувства, несмотря на сложное положение, в котором очутились, то как можете думать, что он оставит вас после того, как освободит своего друга?

– Ну… нет, я не знаю, – прошептала Элизабет. – Я молю Бога, чтобы он не вернулся. Что было между нами на самом деле? Мы не женаты. Да поможет мне Бог, он мне не муж, несмотря на все прочее…

Ее голос дрогнул, и отец Павел ободряюще похлопал ее по спине. Через несколько мгновений к Элизабет вернулось самообладание. За пять долгих лет, что она в одиночку управляла Данливи, она привыкла нести на себе груз ответственности и прекрасно помнила, что значит дать волю чувствам.

Отец Павел снова замолчал. Бросив на него быстрый взгляд, она увидела тревогу на его лице.

– Мне не хотелось бы говорить вам это, леди, но я ваш исповедник и должен поднять вопрос о бессмертии вашей души.

Отец Павел замолчал. Элизабет терпеливо ждала, когда он снова заговорит.

– Леди, у вас может быть ребенок? Вы с сэром Александром, хоть и не были повенчаны, но на протяжении многих недель жили вместе.

– Не думаю, что у меня будет ребенок, святой отец, – перебила его Элизабет. Его слова причинили ей боль. – Я не могу отрицать, что есть возможность этого, основанная на недавнем… на… – Она замолчала, не в силах продолжить.

Крепко зажмурив глаза, она покачала головой.

Отец Павел сочувственно молчал. Когда она наконец обрела способность говорить, снова посмотрела на него.

– Сейчас я не могу оценить подобную возможность, святой отец. Если возникнет такая проблема, я займусь ею и сделаю все, что нужно.

– Не думает ли о такой возможности сэр Александр, и не вынудит ли это его вернуться?

Элизабет положила руки на живот.

– Вряд ли. Если даже у меня будет ребенок, сэр Александр ничего не выиграет, если появится здесь, а потеряет много. Он уже не сможет изображать моего мужа, а если признается в том, кто он на самом деле, его обвинят в предательстве интересов Шотландии.

Холодные пальцы, которые, казалось, сжимали ее сердце последние несколько часов, теперь сжались сильнее. Ей нужно забыть о своих чувствах, а то, что продолжает неугасимо гореть в ней по отношению к Александру даже сейчас, должно быть загнано глубоко внутрь. Она любит его. Да, это так, независимо от того, что ей предстоит. Но она не должна признаваться в этом даже самой себе. Да, она занималась с ним любовью, отдав ему тело и душу. Но она умышленно не говорила ему о своей любви, возможно, из желания себя защитить, а возможно, чтобы держать его на расстоянии.

Теперь она никогда не сможет сказать ему о своей любви, сама мысль об этом угнетала ее.

– Вы присутствовали при том, – спросила она отца Павла, – когда сэр Александр признался, что до того, как его схватили англичане, он хотел отправиться на север и начать жизнь, не связанную ни с кем и ни с чем?

– Да, я слышал, как он это говорил, – подтвердил священник.

Элизабет выпрямилась с решимостью прогнать все свои чувства и невеселые мысли куда-нибудь в дальние уголки памяти. Ей надо было восстановить ясность рассудка. Прошлое должно остаться в прошлом, поскольку в будущем ей предстояло опасное и еще неясное сражение за замок Данливи.

– Хотелось бы верить, что ему помогут интуиция и логика. Он не вернется. Именно на это я должна надеяться. Именно этого должна желать.

Отец Павел медленно, как мудрец, кивнул, взял ее за руку и повел к двери. Когда они вышли из комнаты, она выпрямилась и напрягла спину, стараясь придать себе властный вид, хотя не чувствовала в эту минуту ничего, кроме горя. Она невольно участвовала в тайной операции с подменой, поскольку позволила себе верить в возвращение Роберта. Позволила себе влюбиться в человека, который, как она всегда чувствовала где-то глубоко внутри, не был ее мужем.

Она попыталась переключить внимание на вдохи и выдохи. Вдохи и выдохи. Небеса помогут ей, но попытки забыть сэра Александра д'Ашби оказались делом весьма нелегким. Более трудной задачи Элизабет никогда в жизни не приходилось решать.

– Если не возражаете, отец Павел, я хотела бы использовать возможность исповедаться в моих грехах, – пробормотала она, стараясь не обращать внимания на, душераздирающие, выворачивающие наизнанку ощущения в груди. – Их у меня много, и я хочу рассказать о них, чтобы получить отпущение хотя бы некоторых.

Она закрыла глаза, в ее памяти мелькали воспоминания о том, кого она любила и потеряла. Это были нежные, светлые, яркие воспоминания, но они вызывали почти нестерпимую боль.

– Возможно, Богу будет угодно, – прошептала Элизабет, – даровать мне немного покоя.

Загрузка...