Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

- Я тебе этого не болтал! – зло взвился Шнырь.

- Я и без тебя знаю, - успокоил Владимир, довольный тем, что интуиция и логика не подвели. Значит, остались двое: сторож и агент. Старшина обмолвился, что агента взяла милиция как простого уголовника, но он сбежал. А если…

- Ты хорошо знаешь Пономаря?

- Не-е, - неохотно ответил Шнырь. – Он не здешний, с запада, недавно объявился, злой, дьявол, крови не боится, и все под ним такие.

Есть: с запада, недавно здесь, не боится крови. Пономарь-агент вполне мог, сбежав, осесть здесь, на хлебном столичном базаре-толчке и изменить внешность так, что, не приглядевшись хорошенько, не узнаешь. Убегающий взгляд… точно! – сторож ни разу не взглянул в глаза. Ревматизм… и здесь в цель: бывший сельский дьячок часто жаловался на ноющие колени. Как же Владимир сразу не дотумкал? Захотелось немедленно побежать и проверить догадку.

- Вы что здесь уединились в темноте? – послышался весёлый голос Фёдора, звякнувшего бутылками. – Замышляете ещё кого-нибудь притащить? Шнырь, привези мне Марту.

- А где она? – без энтузиазма спросил Шнырь.

- Во Владивостоке, наверное.

- Не-е, далеко ехать, спать много надо.

Владимир с Немчиным рассмеялись, Владимир хлопнул Петьку по плечу, и все трое пошли в дом.

На входе Фёдор отдал тяжёлую авоську Шнырю, велев тащить к женщинам, а они с Владимиром направились в холостяцкую келью наводить марафет, да и переговорить отдельно было о чём.

- Ты чего примчался-то? – начал Владимир, сбрасывая рабочую форму, напугавшую Витю.

- Отпросился, думал, помощь понадобится. Не надо?

Владимир рассказал о встрече с Марленом.

- В рубашке ты родился, - обрадовался Фёдор. – Тогда завтра отчаливаю обратно, ждать дальневосточной весточки и дорабатывать. Даст бог, ещё встретимся, когда поеду.

- Ты веришь в бога? – впустую спросил Владимир, критически разглядывая помятый костюм, висящий на спинке стула.

- Нет, конечно, - засмеялся безбожник, - но заповеди приемлю, кроме одной.

- Какой?

- Если дадут по морде, обязательно дам сдачи, - он опять засмеялся. – Вообще-то, думаю, пока есть необъяснимое, будет и вера в бога, а это значит, что он вечен. Хотя и бракодел, и нелогичен: создал нас разными и требует, чтобы мы любили друг друга, вопреки себе же. Естественно, это невыполнимо, что и подтверждают тысячелетия человеческого существования. Каждый из нас – язычник, носит своего бога в себе и поклоняется ему, то есть, себе. – Увидев Владимира в костюме, ещё больше обрадовался: - Красавец! Не зря рыжая пламенные стрелы мечет. У вас серьёзно?

Чуть задумавшись, Владимир ответил:

- Мы абсолютно разные для серьёзного.

- Правильно, - одобрил брат, - разные характеры легче сходятся, но труднее уживаются. Ну, что, пошли показываться?

В кухне Шнырь, брезгливо сморщившись, мыл посуду, повторяя, наверное, в душе, что ни дня больше здесь не останется, Сергей Иванович выпекал остро пахнущие сладкой земляникой пирожки, Лида, проворно мелькая ямочками на открытых локтях запылённых мукой рук, лепила сырьё, а Зося, повторяя выражение Шныря, обрабатывала селёдку.

- Присоединяйтесь, лодыри, - пригласил комиссар, - дело найдётся.

- Я полнейший неумеха, - начал отпираться Фёдор, - из рук так всё и валится.

- А мне надо отлучиться минут на 30-40: забыл выполнить поручение, срочное, - привычно по-русски незлобиво врал Владимир, решив окончательно очиститься от грязных долгов и сесть за стол абсолютно новым. – Ей богу, я быстро, надо, - он умоляюще глядел на комиссара.

- Раз – дело и надо, значит – иди, - разрешил тот. – Постарайся не задерживаться.

- 15 –

Шёл как скороход-олимпиец, ничего кругом не замечая и ни на что не обращая внимания, жалея, что переоделся. До базы было верных минут двадцать ходьбы, и он надеялся сэкономить в один конец хотя бы минут пять. Народ с тёмных улиц убрался по светлым домам, затих, не торопясь переварить скудный карточный ужин, и только редкие гуляки вышагивали посередине, представляя себя ненадолго властелинами собственных судеб. Чуть не наткнулся на одну такую пару, торопливо вывернув из-за угла дома: один шёл почти твёрдо, выпятив грудь в наполовину расстёгнутой рубашке – душа нараспашку, другой, спотыкаясь и шатаясь, сутулился, пряча душу.

Не подходя к проходной базы, Владимир остановился в тени противоположной улицы, прячась от яркой лампы, освещавшей сторожку, ворота и пространство перед ними.

- Пономарь! – намеренно громко заорал он. – Пономарь!

Тот, немного погодя, вышел, покрутил лохматой головой во все стороны, никого не увидел и зло крикнул в пространство:

- Кто? Чего орёшь?

- Я, - выступил Владимир на свет, не сомневаясь больше, что догадка оказалась правильной, - шофёр Володя, что чай у тебя пил.

Вглядевшись, сторож протянул недоверчиво:

- А-а, чего, шофёр, на своих двоих прикатил?

- Разговор есть, - Владимир медленно и осторожно приближался, готовый в любую минуту использовать вальтер, зажатый в боковом кармане пиджака.

Осторожничал и Пономарь, сжимая винтовку и не догадываясь о цели позднего визита непонятного шофёра.

- Начинай оттуда.

- Можно, - согласился непрошеный визитёр. – Не правда ли сегодня приятный вечер?

Сторож громко хмыкнул в библейскую бороду:

- Так ты, оказывается, залётная птаха? Ворон! Мало вам наложили, опять бучу затеваете? Там стой, так будем говорить. – Он поставил винтовку прикладом на землю, оперся руками на ствол. – Я не забыл ответа, но не скажу, потому что выбыл из вашей компании по собственному желанию. У меня своя шарага и своя война с партийной мразью и советским государством, поставившим меня вне закона. Мне терять нечего, ясно? Так и скажи там и проваливай, пока я добрый.

Он взял винтовку в руку и повернулся, чтобы уйти.

- Слушай, - остановил Владимир, - ты врал тогда про стразы?

Бывший пономарь или дьячок оглянулся, глядя мимо любопытного шофёра, ответил, снова усмехнувшись:

- Всё так и было, только камушки я взял настоящие.

И опять хотел уйти.

- Полуторка сегодня с твоими с обрыва в танк врезалась? – остановил неугомонный шофёр. – Знаешь уже?

- Ты-ы? – угрожающе спросил уголовный авторитет, опять останавливаясь.

- Где ты набрал таких идиотов? Разве можно лёгкую полуторку с людьми ставить на обрыве против тяжело гружённого студебеккера? А они ещё и пистолетами размахивали.

Подумав, сторож кивнул:

- Разберусь, - и открыл дверь вахтёрки.

- Постой! – обнаглел шофёр. – Я тебя не видел и не знаю. Побереги Шныря: он мой брат.

Не оглядываясь, Пономарь коротко бросил:

- Учту, - и с силой захлопнул за собой дверь сторожки.

Всё: он закрыл счёт чужих дел, можно…

В спину дважды так сильно ударило, что, не удержавшись, нелепо дёрнувшись верхней половиной тела, он под резкий двойной пистолетный выстрел упал на правый бок, на руку, оставшуюся с вальтером в кармане, и, не ощущая боли, ясно увидел, как из темноты улицы торопился к нему Трусляк, чтобы добить. Но не добежал, остановленный яркими вспышками из той же темноты, и сам упал с размаху лицом в землю, а бежал уже Фёдор, но так ме-е-дле-ен-но, е-еле пе-е-ре-е-став-ля-я но-о-оги и не успел… Откуда-то возникла старая карга-предсказательница, и он не услышал, а понял по губам, как она прокричала: «Бойся пули у спину!»… «Gott sei Danke» - прошептал непослушными губами, сознание закрутилось, убыстряясь в ослепительно светлую воронку и исчезло в тёмной бездне небытия.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5