Кто хочет процветать

ГЛАВА 20

На следующий день преисполненный сил и уверенности Олег приехал в издательство. Не преминувшего явиться к нему Фролова, без согласования с Миленой, принял на должность главного художника, предложив последнему, по желанию, либо остаться в издательстве рядовым дизайнером, либо уйти. Тот совершенно спокойно выслушал это заявление, даже не снизойдя до презрительной усмешки. Выйдя от Олега, он прямиком направился в кабинет Пшеничной.

— Он что, с ума сошел? — Этот вопрос был первой реакцией Милены. Но, вспомнив о новом положении Олега, она призадумалась. «Черт! Ведь вот, с одной стороны, это удача для меня, что он получил такое наследство, ибо я буду не я, если не сумею им воспользоваться, но с другой стороны, какое-то время придется в чем-то потакать ему. Однако главный художник — это довольно серьезная фигура».

Милена улыбнулась, прося снисхождения к взбалмошному поступку младшего брата.

— Я вас приглашу попозже, — сказала она.

Едва художник вышел из ее кабинета, как она тут же позвонила Олегу и попросила его зайти.

Олег ждал этого звонка. Он встал из-за стола, открыл дверцу шкафа, посмотрел на себя в зеркало и не увидел на лице ни тени нерешительности.

«Вчера Вера сказала, — вспомнил он слова Астровой, — что надо, не теряя ни минуты, упрочивать свои позиции в издательстве, потому что еще неизвестно, как развернутся события. Если выработать верную тактику, можно и издательство прибрать к рукам, то есть исправить допущенную отцом несправедливость. Милене самое место в кресле коммерческого директора, а во главе издательства, которое очень скоро войдет в мою новую компанию, должен стоять я».

Преисполненный решимости Олег вошел к Милене. Она, подавив свою ярость, встретила его вопросом:

— С чего это ты вдруг решил поменять главного художника?

— Мне не нравится его концепция дизайна обложек.

— Но это мое дело: обложки, книги, авторы, — сохраняя внешнее спокойствие, заметила Милена. — Твое же — решение финансовых вопросов.

Олег усмехнулся:

— Однако ты постоянно контролируешь мои решения.

— Я просто помогаю, — пока еще доброжелательным тоном уточнила она.

— Вот и я подумал, отчего не помочь тебе? Нашел отличного художника, который в корне изменит балаганный имидж нашего издательства.

Милена принялась постукивать ногтями по столу:

— И кого же ты пригласил? Какую такую знаменитость?

— Ерничать ни к чему. Знаменитость не пойдет работать в издательство.

— Хорошо. А как ты предлагаешь мне поступить с нашим главным художником?

— Так, как ты хотела поступить с Астровой. Изгнать.

Милена оперлась подбородком на руку.

— Астровой, — тихо повторила она. — Астровой… «Ну да, конечно, он запал на очередную тетку под сорок. Значит, наша знаменитая писательница решила не сдаваться без боя и орудием выбрала братца. Ну-ну…» Милена изобразила грустное недоумение на лице: — Олег, неужели ты увлекся Астровой? Не поверю, ведь прошло чуть больше недели, как погибла Валентина. И ты уже забыл?!

— Я ничего не забыл. Я любил Тину и буду любить ее в своей памяти, но я никогда не был ей верен, и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было.

— Что ж, резонно, — вынуждена была согласиться Милена. — Но!.. — Голос ее неожиданно обрел мощь. — Но я не допущу, чтобы в издательстве установилось двоевластие.

— И очень хорошо. Прости, я превысил свои полномочия, — с настораживающим спокойствием произнес Олег. — Вызови главного художника и сама объяви ему о его увольнении.

Милена на несколько секунд оцепенела.

«Подлец! Ах, какой подлец! Только получил известие о наследстве, еще не дожил до него, а за полгода может случиться что угодно, как уже начал подавать голос».

— И вот еще, что я хотел тебе сказать, то есть, — нарочито рассеянно уточнил он, — посоветоваться. Надо пересмотреть твое решение относительно Астровой. Надо немедленно приступить к разработке ее нового имиджа.

Милена не удостоила немедленным ответом Олега. Она вынула из пачки сигарету, закурила и вроде принялась просматривать бумаги, лежавшие перед ней.

«Уступить Олегу можно, потом возьму реванш, но уступать Астровой нельзя. От нее вообще надо избавиться. Она опасная штучка! В несколько дней подмяла под себя Олега, воспользовавшись благоприятной минутой. Загуляй он как следует, она бы упустила его. Это мой промах. Не подумала, не обеспокоилась, с кем Олег будет делить свое несчастье. Надо было нанять ему девочек на целый месяц, тогда Астрова только зубами бы щелкнула, не заглотнув добычи. Ладно, все поправимо. Олегу лишний раз не помешает напомнить, кто стоял и будет стоять во главе дела Пшеничных».

Милена поднялась из-за стола и негромко сказала:

— Я, — она подавила усмешку, — так и быть, извинюсь перед нашим художником за твою несуразную выходку. И пересмотрю свое мягкое решение по Астровой. Я ей предлагала уйти тихо и с достоинством, она же хочет громко и со скандалом, который уничтожит ее, но отнюдь не повредит издательству.

— Ты что же, — нахмурился Олег, — хочешь отменить мое решение?

— Не хочу, оно уже отменено!

Она нажала на кнопку селектора.

— Соедини меня с главным художником, — сказала секретарше, не спуская взгляда с Олега. И после паузы: — Это я! Да, Олег Станиславович несколько неправильно истолковал наш приватный с ним разговор. Совершенно верно, поторопился. Конечно, вы остаетесь. — Положила трубку, продолжая смотреть на Олега и ожидая от него вулканического взрыва ярости и гнева.

Так бы и было, если бы Вера не предусмотрела подобный поворот событий. Олег с холодной, такой новой для него усмешкой смерил сестру взглядом и вышел из кабинета.

Милена была озадачена и даже несколько растерянна. Бурная реакция Олега не насторожила бы ее, а вот его затаенная уверенность в себе таила опасность.

Выплеск гнева и ярости произошел дома у Веры. Олег задыхался от злобы и сыпал проклятиями и угрозами.

— Я завтра же объявлю, что ухожу из издательства. Завтра же!

Вера не обращала на него внимания, она думала.

— Ты, Олежек, не торопись с уходом, — сказала она. — Хлопнуть дверью — это эффектно. Да только цена ему — минута. Подожди.

— Что, по-твоему, я должен молча проглотить поступок Милены, которым она лишний раз продемонстрировала свою власть?

— Я не говорю этого, — отозвалась Вера. — Ты сделай только вид, а потом можешь выплюнуть его прямо в лицо своей сестрице, — с недобрым огоньком в глазах усмехнулась она.

Решив действовать по совету Астровой, Олег продолжал общаться с Миленой, как будто ровным счетом ничего не произошло. Так было всегда после их ссор, когда Милене удавалось убедить брата в своей правоте, но раньше он кричал, грозился забрать свою долю, а тут спокойно вышел и даже не хлопнул дверью. Олег сам себе удивлялся. Хранил спокойствие со странной уверенностью, что такое положение вещей будет оставаться недолго. Когда он вступит в права наследования, все изменится, и тотчас.

— К вам Борис Григорьевич Терпугов, — появилась на пороге секретарша.

— Кто? — переспросил Олег и наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где он слышал эту фамилию. Вспомнил быстро. — А!.. Пусть войдет.

Подполковник Терпугов вошел в кабинет и, пожав руку Пшеничному, сел в кресло.

— К сожалению, вынужден вас побеспокоить, — начал он.

— Такая у вас профессия, беспокоить, — улыбнулся Олег, с грустью в сердце вспомнив Тину. — Вертишься целый день и как-то забываешься, а вы пришли и сразу все перед глазами встало.

— Менеджер Милавиной говорила, что в тот вечер… — маленькая пауза как бы пояснила, какой именно, — …вы собирались вместе с Валентиной в ресторан.

— Да, собирались. — Олег нахмурился, встал из-за стола и пересел в кресло напротив Терпугова. — Но по непредвиденным обстоятельствам я задержался в издательстве. — Он потирал ладони и морщился. — Простите, не привык никому давать отчет в своих действиях. Мне вот так начинать рассказывать вам, почему да отчего я поступил так, а не иначе, затруднительно.

— Что делать. Мне поначалу тоже было непривычно выслушивать и выспрашивать людей о самом личном. Но всякий раз я вспоминал, почему я это делаю, и приходил к мнению, что не только имею право, но обязан.

— Да, конечно! Конечно!.. — проговорил Олег и подошел к бару. — Давайте выпьем чего-нибудь! — Терпугов медлил с ответом. — У меня отличный коньяк, по пятьдесят грамм, а потом кофе.

— Хорошо, — кивнул Борис Григорьевич.

Олег придвинул ногой к креслам столик и поставил на него две рюмки и вазочку с японской закусочной смесью. Выпил, хотел начать говорить и, не произнеся ни звука, стушевался.

Терпугов по достоинству оценил коньяк и вновь задал вопрос:

— Так почему вы не поехали к Милавиной?

Пшеничный откашлялся, провел ладонью по лбу и односложно ответил:

— Задержался в издательстве, переговоры затянулись.

— Неужели настолько затянулись, что все рестораны уже закрылись?

— Нет, конечно, — с досадой на то, что он должен объясняться, буркнул Олег. Немного помолчал и, видно поняв, что все равно подполковник от него не отстанет, решил побыстрее от него отделаться. — В общем, я мог заехать за Тиной, но так получилось, что мне захотелось на минутку заскочить к девочкам, ну вы понимаете… Только на минутку — сбросить напряжение. Ведь чем хороши они, простушечки? Они не требуют прелюдий, всяких там поглаживаний, поцелуев. Они сразу улавливают настроение и желание клиента: кто хочет сбросить напряжение тотчас, а кто разрядиться помедленнее. Мне было необходимо тотчас. А с Тиной пришлось бы тащиться в ресторан, потом домой, там эти прелюдии, затяжные поцелуи и так далее.

Подполковник Терпугов, внимательно слушая Пшеничного, параллельно представил себя в обществе дорогих простушечек и растерялся, не сильно, но все же. А перед ним сидел двадцатидвухлетний парень и так свободно и просто говорил об этом, будто о покупке в магазине пачки печенья.

У Терпугова, конечно, были моменты с такими женщинами, но другого уровня и очень давно. И женщины те были несколько даже застенчивы или развязны, но нарочито, а эти новые, дорогие — он видел их, приходилось выезжать по службе в бордели — они не были ни развязными, ни застенчивыми, они были лощеными до кончиков ногтей, уверенными в своей телесной привлекательности, говорили негромко, курили, красиво держа сигарету в холеных пальцах. И ему с ними в качестве клиента, как представлялось подполковнику, было бы неловко.

Пшеничный продолжал говорить, Терпугов слушать, но параллельные мысли не оставляли его.

«Черт возьми! Ему надо снять напряжение! Скажите, пожалуйста! Да еще быстро. Снимет, а потом поедет к официальной любовнице. А тут не то что с прелюдией или без, а вообще не снимешь. Все как-то не так. Жена работает, устает, двое детей, к ним друзья приходят. Было увлечение на стороне красивая, одинокая, да времени не хватало. Ну нет, это отговорки, — сурово оборвал он себя. — На самом деле боялся, как бы жена не узнала. Не хочется неприятностей. Развестись все равно не разведемся, сама же жена не захочет, а вот дурь свою, злобу выпустит и детей втянет. Так она ничего, но как найдет на нее, то дура дурой: орет, гремит посудой и все вспоминает первую мою измену, Ирку. Я ее уже забыл, а она помнит. Вот и приходится жить с напряжением. В супружеской постели его все равно не снимешь, так, кое-как обессилишь себя и забудешься сном, а она все ворочается, все будит, показывает, что, мол, плохо ей, мало, не хватает, хочется чего-то такого. И мне хочется…»

— Ну и заехал я туда, — продолжал, постепенно входя во вкус воспоминаний, Олег. — Зашел, девочки облепили, выпили по бокалу мартини, уединились и заигрались. Да так, что решил я к Тине не ехать. Взял двух простушечек и махнул с ними на дачу. Ну там мы до утра и… — Он не стал уточнять — что, и так было ясно. — А потом я включил телевизор и услышал, что убита Валентина Милавина. После этого полный провал в памяти. Что делал, понятия не имею. Опомнился, лишь когда Милена, моя сестра, приехала. С ней я и вернулся в Москву.

— Давайте уточним, где вы находились двадцать второго февраля в промежутке времени от, скажем, девяти тридцати вечера до десяти тридцати.

— Думаю, если не на даче, то в дороге. К девочкам я приехал, наверное, в девять, а вот как раз в десять с минутами мы находились в машине по дороге на дачу.

— Значит, ваши свидетели шофер и две проститутки?

— Увы, другими не обеспокоился. Может, еще по пятьдесят грамм? — спросил, приподнимаясь с кресла, Олег. Подполковник отказался. — А я себе позволю, — сказал он и налил еще рюмку. — Понимаете, — помолчав, снова начал Пшеничный, — мне лично ужасно неприятно, что вы подозреваете меня в убийстве Тины. Ну сделала она меня наследником, но так по собственной воле. Я понятия не имел о ее намерениях. У нас были серьезные отношения, я любил ее, но ни о каких завещаниях и речи не было. Она вся искрилась жизнью, чего ей было думать о смерти. Но вот, оказалось, думала.

— Значит, вы ничего не знали? — уточнил Терпугов.

— Ничего не знал. Эта новость ошеломила меня.

— А может, вы кого-нибудь подозреваете в убийстве Милавиной, может, она делилась с вами своими опасениями?

— Какими опасениями? Она жила ярко, полно, ничего не боялась. У нее было столько планов!..

— Но ведь кто-то же убил ее.

Олег вздохнул и опустил голову.

— Кроме конкурентов, никто не приходит на ум.

«Конечно, конкуренты — это самое удобное объяснение», — согласился подполковник.

Вера услышала звонок и поспешила в прихожую. Глянула по инерции на монитор видеофона, увидела, кого ожидала.

— Какой ты морозный! — ласково произнесла, прижимаясь к холодной куртке Фролова.

— Да, опять подморозило, — ответил он.

— Раздевайся, — с улыбкой, не сходящей с лица, сказала она.

— Ты знаешь, наш план сорвался. Пшеничный принял меня на работу, а Пшеничная тотчас уволила.

— Знаю, — недовольно отозвалась Вера. — Ничего, все поправимо.

— Вы с Пшеничным что, союз заключили…

Вера растерялась, услышав начало фразы. Фролов же прервался, заметив на столе виноград.

— Можно? — Он отщипнул несколько ягод.

«Не дай бог, Сергей догадается о моих отношениях с Олегом», — с ужасом подумала она, но окончание фразы ее успокоило:

— …против его сестры?

— Пришлось, — ответила просто и искренне. — Олег неплохой парень. Кстати, всегда старался меня поддерживать. Ему трудно с Миленой. Он неоднократно порывался уйти из издательства, но она всякий раз удерживала его. А сейчас задумала прибрать к рукам капитал, который Олег получит по завещанию Милавиной.

— И каким же образом вы решили обуздать Пшеничную?

— Ей надо дать понять, что если она хочет создать крупную компанию с помощью денег Олега, то на место президента пусть не рассчитывает.

— Но чем ты можешь помочь Пшеничному? — недоумевал Фролов.

— Порой человеку необходима просто моральная поддержка, правда, в данном случае ее недостаточно. Есть у меня одна идея. И вот за ее претворение Олег должен для меня добиться у Милены особого статуса в издательстве.

— Ой, как все это… — Сергей не мог подобрать точного слова, — нудно, однообразно. Возня в стенах издательства. Кто что сказал, кто кого принял, кого послали…

Вера нервозно подрагивающими пальцами поправила ворот свитера.

— Знаешь, этак все можно свести к философскому нулю. Ничего не надо: сижу, не важно где, ем, не важно что, наслаждаюсь своей мудростью и смеюсь над копошащимися людишками. Но только мудрецов до обидного мало, да и позицию их обычно занимают отчаявшиеся неудачники. Сами крутились, подличали, сгибались, подлизывались, да все без толку. Вот теперь сидят и проповедуют, что все — ничто. Я тоже задаю себе вопрос: на что трачу жизнь? И что с нею будет, если я покорно уступлю Милене? Я хочу, я привыкла писать. Мне без этого нельзя — задохнусь. А она не просто выставляет меня из своего издательства, но, пользуясь своим авторитетом, властью, перекрывает мне доступ в другие издательства. Она мною открывает черный список. Ей хочется, чтобы Астрова умерла. А я не хочу умирать, неужели не понятно? Поэтому я вынуждена предпринимать ответные действия.

Сергей задумался:

— Вот так, может, кому-то и Тина перекрывала воздух, а?

— Не знаю! Тебе видней. И при чем здесь Тина? — неожиданно бурно прореагировала на его слова Вера.

«Странно, до противного странно. Я, выходит, какая-то наследница Милавиной. Первый и последний ее любовники перешли ко мне».

Звонок по сотовому отвлек Веру от небезынтересного размышления. Она взяла трубку и вышла в другую комнату. Посмотрела на номер и тихо выругалась. Звонил Олег. Ах, как ей было не до него. Вера отключила телефон и вернулась в гостиную.

— Ни с кем не буду разговаривать. Ты пришел, и я больше никого не хочу ни слышать, ни видеть, — проговорила она, обнимая Сергея и увлекая его в спальню.

Когда любовь уступила место отдыху, Сергей перебрался в кресло и закурил. Его внимание привлекла ступня Веры, большая, устойчивая, да и вся она была не похожа на его предыдущих любовниц, хрупких, не очень высоких.

«Ширококостная, но сложенная гармонично. Пропорции великолепны, хоть бери ее в натурщицы, — подумал он. — А вот так ее и написать, лежащей на животе, одна нога чуть выступает за кровать, голова покоится на руках, волосы распущены и виден только сонный профиль…»

Вера встряхнула волосами, улыбнулась Сергею долгой счастливой улыбкой. Перевернулась на спину, потянулась и, неожиданно спохватившись, села.

— Который час? — спросила она.

Фролов отыскал на полу свои часы.

— Без четверти семь.

— Успею, — подбирая волосы, проговорила Вера.

— Ты куда-то должна идти?

— Не хочется, — протянула она, перекатываясь по кровати и касаясь руки Фролова. — Но надо. От этой встречи многое зависит, кстати, и твоя выставка. Только смотри, не подведи.

— Не беспокойся, я решил твердо. Хватит ходить в мудрецах, пора опять начинать копошиться, — рассмеялся он.

Выпив кофе, они вышли на улицу. В весенних вихрях ветра носились маленькие колючие снежинки.

— Я подвезу тебя до дома, — сказала Вера. — А может, останешься у меня? — предложила она и тут же пожалела. Ведь к ночи обязательно заявится Олег. И отделаться от него не представлялось возможным.

Но Сергей, к счастью, отказался:

— Извини, Верочка, но я должен теперь работать. Появилось желание. Мне хочется, чтобы тебе понравились мои картины.

Она улыбнулась и вдруг, прищурив глаза, чтобы рассмотреть кого-то вдали, стала торопливо отыскивать очки в сумке.

Сергей проследил за ее взглядом. У выезда со двора он увидел две мужские фигуры, топтавшиеся от нетерпения на месте. Один из мужчин толкнул в плечо другого, указал на Веру, и они быстрым шагом стали приближаться к ней. Астрова, стараясь не показывать виду, что заметила их, открыла дверцу машины и, едва сев за руль, включила зажигание.

— Сергей, ну что же ты? — с досадой крикнула она.

Фролову пришлось чуть ли не на ходу вскакивать в кабину. Мужчины, казалось, решили броситься наперерез.

— Осторожней! — воскликнул Сергей. — Ты их задавишь!

— Пьяные… сволочи, — сквозь зубы проговорила Вера, но скорости не сбавила. Летела напрямик. Со страшными ругательствами они отскочили от машины в самый последний момент.

— Нервы у тебя!.. — передернул плечами Фролов. — Могла бы задавить.

Едва они выехали на дорогу, как раздался звонок по сотовому Веры. Она, казалось, не слышала его, но потом откинула крышку.

— Узнала, — сухо, вместо приветствия, бросила она и, едва сдерживая себя, чтобы не послать к черту звонившего, выслушала его. — Чушь то, что вы говорите, чушь, не основанная ни на каких фактах. Что ж, — зло рассмеялась. — Заявитесь!.. Представляю, как вам обрадуются. Другим способом?.. Действуйте!.. Никогда и ни о чем! — оставила за собой последнее слово и отключила трубку.

— Кто это? — последовал недоуменный вопрос Фролова.

— Так, не стоящая внимания людская плесень.

— Что ей от тебя надо?

— Денег. Требуют денег в какой-то фонд. Сначала просили ласково, заискивающе глядя снизу вверх, а теперь требуют. Вот люди! Сами заработать не могут, так занимаются вымогательством.

— Литературные рэкетиры, что ли?

— Вот-вот, что-то в этом роде.

— А знаешь, мне показалось, что там, во дворе, двое мужчин хотели к тебе подойти.

— Да? Я не обратила внимания, — останавливаясь перед светофором, сказала Вера. — Но это вполне естественно. Я же Астрова. Какие-нибудь любители детективов. — Она нажала на газ.

— Но ты их чуть не задавила.

— А… эти, пьяные… Забудь.

Вера включила музыку. Так приятно было покачиваться на мягком сиденье рядом с любимой, уверенной в себе женщиной, прикрывать на мгновенье глаза, открывать, видеть ее профиль, который то ярко освещался уличными огнями, то уходил в тень.

Вера высадила Сергея у его дома и, сверкнув на прощанье фарами, умчалась на своем «БМВ».