Кубок Нерона

ГЛАВА V

— Мне с сыром и с колбасой. Маленькие такие, г чесноком. Не очень много. Только предупреди, чтоб не жмотничал с сыром. А то в горле начнет першить. Чересчур уж сухо получится.

— Для меня шампиньоны и анчоусы. И пивка принесите, миллеровского. Эти пиццы в глотке застревают, без пива не проглотишь. Да, а еще кофе. Мне с молоком.

— Черт побери, и как это вы можете говорить о еде,— сказал Джим Андерсон, глядя на детективов.— Меня так просто наизнанку выворачивает.

Он с отвращением посмотрел на большие фотоснимки, разложенные на столе. Зрелище не из приятных. Не отпускные кадры с пальмами вдоль белых песчаных пляжей где–то в тропиках. Не дети за игрой, хохочущие в объектив. На них смотрели мертвые глаза обнаженного мужчины. Коленные чашечки перебиты, все тело в мелких ожогах от сигарет. На одной руке отрезаны пальцы.

— Вы у себя в Вашингтоне наглухо отгородились от действительности,— сказал Джо Вентура и, зевнув, откинулся на спинку стула.— Сидите себе, бумажки перекладываете, а мы копаемся в дерьме. Этого парня, которого вы разыскивали, мы выудили вчера утром пониже Эллис–Айленда[20], но он был мертв задолго до того, как его бросили в воду.

— Кстати, выглядит он вполне пристойно,— заметил его коллега, наклонясь над столом, чтобы лучше видеть.— Помнишь того малого, которого они затолкали в бетономешалку? Вот это, черт подери, было зрелище, в самом деле плохо станет. Установить личность было невозможно. Даже дантистам не удалось ни за что зацепиться.

— Тут хотя бы ясно, кто он.— Джим Андерсон посмотрел на них.— Карлос Торрехо–и–Сантос. Тридцать девять лет. Правая рука генерала Хуана Альберто Гонсалеса–и–Лион, президента республики Сантинас. Точнее, бывшего президента.

— Это которого недавно кокнули?

— Его самого. Карлос был у него доверенным лицом здесь, в Штатах. Распоряжался деньгами. А их было чертовски много. Мы вообще понятия не имеем сколько. Нашу рабочую группу для того и создали, чтобы выяснить, сколько их было и куда они делись. А я координирую всю эту работу. И мне даны неограниченные полномочия.

— Поздравляю.— Джон Фланаган снял пиджак, который топорщился на его пивном брюшке, и повесил на спинку стула.— Генерал умер, Карлос в морге, а денежки тю–тю. Никогда ты с этим нс разберешься.

— Разберусь, не бойся, хотя, конечно, потребуется время. Пока что мы проверяем реестры. Недвижимость, акции и все такое. Наводим справки в банках. Но до всех счетов нам не добраться. К тому же он явно действовал через подставных лиц и под чужими именами. И сколько он разместил в иностранных банках, нам тоже неизвестно. Карлос мог бы рассказать, будь он жив.

— Не удивлюсь, если он рассказал об этом своим убийцам,—сказал Джо Вентура, потирая нос.—Судя по его виду, он наверняка всю свою жизнь как на духу выложил.

— Я прилетел еще раз потолковать с вашими людьми.— Джим Андерсон наклонился над широким письменным столом, покачиваясь на неудобном стуле со стальными ножками и пластиковым сиденьем, из–за которого брюки липли к телу. За стеклянной дверью звонил телефон, внизу, со двора полицейского участка, выезжал автомобиль с включенной сиреной. Воздух в комнате был затхлый, сырой, пропахший табачным дымом.— Это дело ведете вы, лейтенант Вентура, я не ошибся?

Темноволосый здоровяк по ту сторону стола угрюмо кивнул.

— Да уж, премного благодарен. Будто у нас без того мало работы!

— Я понимаю, выводы делать рановато, но хоть какая–нибудь зацепка есть?

Вентура покачал головой.

— Имя вот выяснили, и все пока. В Нью–Йорке человеку могут запросто перерезать горло, если у него в кармане хотя бы десятка. А у этого парня денег явно было навалом. Так что фактически подозревать можно поголовно всех ньюйоркцев. Или почти всех. Но шутки в сторону: вообще–то теперь круг подозреваемых изрядно сужается.

— Вот как?

— Остаются те, кому было известно, кто он такой и чем занимается. То есть люди генерала Гонсалеса. И здесь ты можешь нам помочь. У тебя наверняка есть возможность установить имена и проверить через иммиграционные инстанции, не приезжал ли кто из них сюда в последнее время. Я полагаю, после революции большинство ударились в бега, вот пускай твои парни и разнюхают, где они. Тебе это проще, чем нам, сам знаешь, сколько времени отнимает тут, в Нью–Йорке, бюрократическая волокита. А мы потом тихонечко их отловим и для начала заставим рассказать, что они поделывали в момент убийства.

Джим Андерсон кивнул.

— Я погляжу, что тут можно сделать. У нас в компьютерах много чего найдется. Но одно вы должны запомнить, и я приехал сюда лично именно из–за этого.

Детективы вопросительно посмотрели на него.

— Куш огромный. Сотни миллионов долларов, в большинстве деньги, которые шли как военная помощь. Вдобавок миллионы от его участия в наркобизнесе, направленном против США. Соблюдайте полнейшую секретность. Если мы промахнемся, много голов полетит. Не только ваши.

— Так ведь мы же ничего не сделали?!

— Пока нет. Но если проболтаетесь дружкам из вечерних газет или с телевидения — всё, кончен бал. Мы будем знать, где утечка. Так что в наших общих интересах рассматривать это дело как самое обычное. В воде обнаружен изуродованный труп. Видимо, поработала мафия и так далее. В общем, сами знаете.

Джо Вентура кивнул, повернулся к своему коллеге, подмигнул.

— Да, уж мы–то знаем. Не первый раз прикрываем политические скандалы,— сухо сказал он.

— Что касается вас, то речь идет об убийстве.— Джим Андерсон даже бровью не повел.— Об убийстве, и только. Ясно? И вы должны найти убийцу. ЦРУ и ФБР будут параллельно работать по своим каналам, что–нибудь да выкопают.

Они опять кивнули: все понятно.

Музыка приглушенно лилась откуда–то сверху — не то с потолка, не то из динамиков в стене. Мягкая, вкрадчиван, совсем по раздражающая и не настолько громкая, чтобы мешать беседе.

Роджер Ли смотрел на своего гостя. Ну и нос, думал он. Такое впечатление, будто его владелец с разбега врубился в степу. Прямо как у неандертальца. К хирургу бы сходил, что ли. Впрочем, не все ли равно? Луиджи Конти — первоклассный специалист, вот что главное. А не внешность.

— Мы ничего не нашли,— коротко сказал Луиджи и повертел в руке невысокий стакан с виски.— Либо она понятия не имеет, о чем речь, либо информация спрятана где–то в банковских сейфах. Мы всю квартиру обшарили.

Роджер Ли нетерпеливо барабанил пальцами по белой скатерти.

— А с ней вы потолковали? — спросил он, сделав знак официанту, который принес карточку десертов.

— Нет, когда мы вернулись, ее не было. А тот парень, которого она подцепила вечером, остался у нее на всю ночь, так что мы не могли войти.

— Это почему же? — с досадой бросил Роджер Ли и обратился к официанту: — Два лимонных шербета и кофе. Эспрессо. А потом счет.

Официант исчез.

— Мы подумали, не стоит. И без того хлопот не оберешься, посторонних втягивать ни к чему.

— Откуда ты знаешь, что он посторонний? Насколько я понимаю, Карлос исчез. Потому ей и понадобился другой.

— Если она вообще что–то знает.

— А почему бы ей не знать?

— А с какой стати Карлосу что–то ей рассказывать? — ответил Луиджи вопросом на вопрос.— Речь идет о баснословных суммах. На черта ему делиться с бабой, которую он и знает–то всего–навсего год?

— Возможно, он так обставил это дело, что она ничего не поняла. Запрятал информацию и номера счетов у нее дома, а она, даже если и нашла их, все равно не догадалась, что это такое. Не сообразила, в чем туг соль. А может, он ее любил. Как знать!

— Любил? Он? Карлос мать родную и ту не любил,— презрительно фыркнул Луиджи Конти, зачерпнув ложкой нежно–желтый лимонный шербет, который официант незаметно поставил перед ним.— Он признавал только одно. Деньги!

— Может быть, но я полагаю, есть только один способ выяснить это, верно? — Роджер Ли многозначительно посмотрел на собеседника.

— Какой же?

— Спросить у нее, разумеется,— нетерпеливо сказал Ли.— Вытянуть все, что ей известно. Сходить туда сегодня же вечером.

— А потом?

— Меня это не касается. Знать ничего не хочу. Но чем меньше посвященных, тем лучше. И ведь ты вряд ли позволишь ей бегать по округе и трубить на весь свет, что мы ищем горы золота и мешки денег, которые ее дружок где–то припрятал. Особенно сейчас, когда он мертв, а?

Луиджи Конти кивнул. Он все понял.

— Заодно присмотритесь к этому фраеру, к ее новому кавалеру. Едва ли она клюнула на какого–то простофилю из провинции. Не исключено, что он замешан во всем этом куда больше, чем ты думаешь.

На берегу моря, сверкающего в лучах утреннего солнца, стоял белый особняк. Зной еще не вступил в свои права, воздух дышал прохладой, легкий приятный бриз шелестел зелеными кронами пальм. По белокаменному простенку между большими окнами скользнула ящерка. Блестящими черными глазками посмотрела на лужайки, где увлажнители неутомимо разбрызгивали воду по изумрудной траве, спасая ее от суши. Но вот по красной черепице крыши пробежала тень хищной птицы — ящерка замерла, потом быстро метнулась вниз и скрылась в цветах на клумбе.

В доме тишину нарушало лишь легкое гуденье кондиционера. Маркизы в широкую зеленую и белую полосу скрадывали солнечный свет, погружая комнату в уютный сумрак. На низком белом диване сидели двое — мужчина и женщина. Женщина одета в огненно–красное платье, тяжелый узел черных волос сколот золотой пряжкой в форме бабочки. Темный загар, глаза лихорадочно блестят.

— Значит, вы ничего не вытянули из Карлоса, а теперь он уже на том свете? Мертв и похоронен?

Мадам Тереса Гонсалес–и–Лион неодобрительно взглянула на человека, сидевшего рядом с ней на диване, и медленно выпустила дым сигареты, вставленной в длинный мундштук. Темно–красным лаком блеснули длинные ногти.

— Похоронен? Не знаю, не знаю. Рыб кормит, наверно.

— Если это шутка, то не слишком удачная. Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно? Карлос был единственный, кто знал, единственный, кто мог вернуть деньги назад. Другие источники сейчас перекрыты. Мы до них не доберемся. Но золото! — Она почти выкрикнула это слово и с силой ударила кулаком по столу. —Золото! Неужели ты думаешь, что мы сумеем вернуться без него? Кто станет финансировать контрреволюцию? От наших так называемых друзей этого не дождешься,— презрительно бросила она.— Они здорово обожглись и теперь молятся всем богам, чтобы это не выплыло наружу, иначе будет скандал. А вы убиваете единственного человека, который что–то знал. Будь Альберто жив, он бы вас прикончил.

— Мы вовсе не собирались убивать Карлоса, Мадам,— спокойно отозвался мужчина, доставая сигары.— Мы его прижали, возможно жестковато, но без опасности для жизни.

— Да? — с издевкой сказала ока.— Хуан, брось ты в конце концов эти ужасные сигары! Ты же знаешь, я их не выношу. «Без опасности для жизни», говоришь. Но он умер. Объясни! — Слова хлестали, как удары бича.

— Похоже, у Карлоса было больное сердце. А мы не знали. Скончался он от сердечного приступа, только и всего. Ну а труп мы так запрятали, что они его нипочем не найдут. .

— Нет, не так это было,— проворковала она, откинувшись на спинку дивана.— Уж не ты ли прикончил его, когда он раскололся? Вы сперва вытянули из него все секреты, а после пристрелили, чтоб самим прикарманить денежки, верно?

— Мадам,— терпеливо произнес Хуан, играя портсигаром.— Вы прекрасно понимаете, до чего дико все это звучит. Я работал для генерала больше десяти лет, был шефом службы безопасности. Если б я хотел скрыться с деньгами, я бы уже сто раз мог это сделать. Вы сами знаете, не хуже меня. Впрочем, у нас есть в запасе еще одна карта. Неразыгранная.

— Это какая же?

— Червонная дама. Или пиковая, если угодно. Приятельница Карлоса. Астрид Моллер. Молодая красивая художница по интерьеру.

— Он что, оставил деньги ей?

— Мы не знаем. Но вполне возможно, она кое–что знает. Сейчас мы ее ищем.

— Найдите эту особу и вытряхните из нее все, что ей известно. Да поспешите. Чует мое сердце, не мы одни в этом деле работаем. Наши милые «клиенты» тоже наверняка унюхали золото. Ну а что будет, если ты опять провалишь операцию, тебе объяснять не надо.

Он сидел молча, смотрел на нее, размышлял о своем. Хотел было что–то сказать, но осекся, только пробормотал:

— Да, Мадам. Что будет, мне объяснять не надо.

Он встал, поднес к губам ее руку, поцеловал. Она

усмехнулась. Сверкнула зубами, словно хищник ощерил клыки.

Я люблю тебя, а ты прямо как паучиха, как черная вдова, думал он, шагая к выходу. Яркое солнце на веранде почти ослепило его. С моря доносились крики птиц. Длинные волны набегали на белый песок, оставляя на нем кружевные узоры пены.

Черная вдова, думал он. Стоит подойти чересчур близко, и ты убьешь.