Ловцы запретных желаний

19

Руины храма Аммона Зевса лежали на каменистом участке земли выше уровня набережной – чтобы попасть в археологическую зону, Алине и Константину пришлось подняться по ступеням и пройти через ворота, над которыми развевались флаги Греции и Евросюза. Кроме них и смотрителя музея, который продал им билеты, на территории никого не было. В десять утра нормальные туристы либо уже загорали на пляже, либо еще завтракали в своих отелях. Константин тоже немного поворчал на тему «куда в такую рань», но Алина напомнила, что после двенадцати на открытом пространстве, где практически отсутствует тень, будет невозможно находиться, и он сдался.

От величественного некогда храма осталось немного. Будем называть вещи своими именами, от него остались одни фундаменты. Почтительно обойдя и обозрев их под жаркими лучами утреннего солнца, Константин вытер пот с лица, огляделся, заметил убегающую вправо и вверх тропинку, дошел по ней до маленькой рощи, обнаружил в тени скамейку и уселся с таким видом, словно собирался провести на ней остаток дней своих. Сделав несколько фотографий, Алина присоединилась к нему.

– Там, чуть дальше, еще какие-то развалины. Глубокая яма. Наверное, были подземные помещения. И треугольная дыра в уцелевшем фрагменте той стены, которая примыкает к склону. Как думаешь, что это? Потайной лаз?

– Ну, не бальный же зал, моя радость.

Повесив солнцезащитные очки на ворот футболки, Константин оглядывал ее с нескрываемым удовольствием. Алина знала, что выглядит хорошо: короткие белые шорты, облегающая голубая маечка, синие босоножки на танкетке. Несмотря на то, что все эти дни она старалась прятаться от солнца, легкий загар позолотил кожу рук и ног. Константин загорел сильнее, в нем появилось что-то цыганское.

Сжав губы, Алина подтолкнула его коленом.

– А если серьезно?

– Если серьезно, то «еще какие-то развалины» – это остатки святилища Диониса, построенного на три века раньше, чем храм Аммона Зевса, то есть, в VIII веке до н. э.

– Откуда ты знаешь?

– Я умею читать.

– Фу! – Она хлопнула его бумажной брошюрой, которую им выдали вместе с билетами, по плечу. – Почему же святилище Диониса появилось тут раньше, чем храм верховного божества? Какое вообще отношение имеет Дионис к Халкидикам?

– Раньше на Кассандре было много виноградников, а на Сидонии они есть и сейчас.

Алина бросила разгорающийся взгляд в сторону святилища.

– Я хочу заглянуть в эту пещеру… в этот лаз.

– Очень хорошо, но для этого придется перейти по ленте фундамента через котлован и вскарабкаться еще чуть-чуть вверх, и пока ты будешь все это проделывать, смотритель музея лопнет от натуги, свистя в свой свисток.

– Это женщина. Ты можешь ее отвлечь.

– Что значит отвлечь? Соблазнить, что ли?

– Уболтать.

– Она плохо говорит по-английски, а я совсем не говорю по-гречески.

– Тогда, – Алина наклонилась к его лицу, глаза ее расширились, – покажи ей танец с раздеванием!

Она повторила его же слова – слова, с которыми он обратился несколько дней назад к Нестору. Улыбнувшись одними губами, Константин потянул ее за руку, усадил рядом с собой.

– Оʼкей. Чуть позже, ладно? А сейчас расскажи, как поживают наши герои? Мужчина, запертый в башне, и женщина, посадившая его под замок.

– Я не знаю, – честно ответила Алина. – Моя героиня… кажется, я переоценивала ее.

– В смысле?

– Если бы я поделилась с тобой мыслями, которые одолевали меня той ночью, то ты навсегда изменил бы мнение обо мне.

– Я видел твое поведение. Мне этого достаточно.

– Правда?

– Да.

Слегка отодвинувшись, она посмотрела на него, стараясь абстрагироваться от существующих между ними отношений. Посмотрела как человека, который действовал на ее глазах. Совершал то, на что она не считала его способным. Или просто не думала об этом в первые дни знакомства… Способность к чему в нас заложена изначально (что бы мы под этим не подразумевали), а к чему – появляется в случае необходимости? Большой вопрос, да. Человек – загадочное существо. Непредсказуемое.

Она запомнила – наверное, навсегда, – его движения, его запах, его голос, его лицо, когда он шагнул в ее темницу и произнес: «Тихо, Аля. Это я. Тихо». Пистолет в его руках. Хищную пластику, пугающую и возбуждающую.

Хочу почувствовать вкус чего-нибудь настоящего.

Как много настоящего в жизни современного человека, жителя мегаполиса? И что более травматично: его вторжение или его отсутствие?

– А какой финал для моей сказки можешь предложить ты? Какими ты видищь дальнейшие действия главного героя?

Он немного помолчал, тоже глядя туда, где жарились под солнцем цинично вскрытые археологами руины святилища Диониса.

– Думаю, Карстен Ройг не бесконечно удерживал прекрасную Авелин от агрессивный действий в отношении Корикии, и однажды армия Матанга оказалась в непосредственной близости от ее границ. Но не раньше, чем Карстен убедился, что Авелин контролирует своих министров и генералов, сама же полностью находится под его влиянием.

– Какое коварство!

– Наоборот, – возразил Константин. – Как честный человек, он с самого начала разделил верность интересам своего государства и привязанность к царице чужого, враждебного.

– Хорошо. Что дальше?

– Дальше он предлагает Авелин свою кандидатуру для тайных переговоров с правителем Корикии. Если Брессал Справедливый не послушает своего старинного друга, то не послушает никого. Он обещает уговорить Брессала отказаться от притязаний на провинцию, которая ранее входила в состав его государства, и в целом пересмотреть свою позицию по отношению к могущественному соседу. Авелин доверяет Карстену, хотя кое-какие подозрения ее, безусловно, мучают. Карстен отдает должное магнетизму Авелин, но помнит о том, кто он.

– После долгих колебаний Авелин соглашается, – подхватила Алина, – и Карстен в сопровождении воинов из ее личной гвардии под покровом тьмы отбывает в лагерь корикийцев. Его встречают… холодно, как изменника… разоружают, ведут в палатку государя, но говорить с ним Брессал желает без свидетелей, потому отсылает прочь и своих людей, и людей Авелин. И вот они остаются одни. Как прежде. Спустя много месяцев, вместивших так много событий… Костя!

– Ммм?

– Как ведет себя Карстен? Хранит верность Авелин, отстаивает ее интересы в диалоге с Брессалом или…

– Для кого предназначена эта история? Для юных романтичных особ женского пола или для вменяемых людей без оглядки на пол, возраст, образование, вероисповедание…

– А что, есть разница?

– Конечно. Если история предназначена для романтичных особ женского пола, то Карстен, разумеется, хранит верность Авелин и отстаивает ее интересы, ибо с ней у него любовь, а любовь, знаешь ли, такое дело… на него можно списать все что угодно. – Константин невесело улыбнулся. – Если же она предназначена для вменяемых людей, то и ее герой ведет себя соответственно, то есть, хранит верность своему государю, которому на верность присягал. Не зря же он столько времени делил ложе с царицей Матанга. Он владеет информацией, необходимой Брессалу, и будь уверенна, эту информацию предоставит. А потом будет ждать решения правителя и друга – решения, от которого будет зависеть его дальнейшая участь.

– Брессал поверит ему? Вновь приблизит к себе?

– Да.

– Что же будет с Авелин? Она лишится трона после падения Матанга? – И хотя это была всего лишь сказка, причем даже не написанная, Алина ощутила печаль. – Ее ошибка состояла в том, что она попыталась взять силой вещи, которые Карстен считал возможным отдать исключительно по доброй воле? Посягнула на его свободу?

– Вещи… – эхом повторил Константин.

– Ну, не вещи… любовь, доверие, поддержку… думаю, ты понял.

– Да.

– Есть ли у нее шанс все исправить?

– В принципе, есть. – Он повернул голову, и Алина опять увидела знакомую уже темную пляску огня на дне его глаз. – Проблемы такого рода обычно разрешаются при помощи династических браков. Царь Брессал может взять в жены царицу Авелин, и поручить краснодеревщикам сработать кровать такой ширины, чтобы на ней хватило места для лорда Карстена Ройга.

Расхохотавшись, они обнялись и сидели так до тех пор, пока солнце не поднялось еще выше и не стало бить им в глаза сквозь просветы в листве.

– Делать нечего, надо двигаться к святилищу Диониса, – объявил Константин.

Встал, отряхнул свои вечно мятые льняные брюки, водрузил на нос солнцезащитные очки. Взгляд, который Алина бросила на будку смотрителя, заставил его насторожиться.

– Ты все еще не отказалась от своей идеи вторгнуться в обитель Царя Мира?

– Отказаться? Ни за что!

Медленно они прошли по усыпанной мелкими камешками песчаной дорожке мимо руин храма Аммона Зевса.

– И все же… Все же я немного побаиваюсь.

– Кого же ты боишься? Бога или смотрителя музея?

– Да ну тебя…

Прямо напротив того места, где они стояли, в полуразрушенной стене чернела дыра, в которую можно было засунуть голову или руку, а при большом желании заползти туда на животе, предварительно перебежав на ту сторону по каменной перемычке фундамента, как по мосту.

– Я вот думаю, – начал Константин и умолк.

– О чем? – подождав немного, спросила Алина. Подергала его за рубашку. – О чем ты думаешь, Костя?

– Может, он вовсе и не человек?

– Кто? Дионис? Конечно, не…

– Нестор. – Константин улыбнулся, как бы извиняясь за это бредовое предположение. – Может, произошло следующее. Мы с тобой желали, причем желали очень сильно, чего-то такого, о чем даже не всегда решались говорить вслух – ты в своей сказке видела себя могущественной царицей, которой повинуются все мужчины, кроме одного, и с этим единственным ты, после ряда испытаний, входила в новый мир, а я… я мечтал о погружении в бездну реального, о событии, которое показало бы мне, что я собой представляю, – и в конце концов встретились здесь, продолжая желать. Потом ты потеряла браслет – не дух ли места сдернул его с тебя в подходящую минуту? – и в нашу жизнь вошел Нестор Беглитис. Офисный планктон, сумевший в одиночку… ну, ты видела ЧТО он сделал. Тебя это не наводит на размышления?

– Нет. Хотя… Был момент, когда я начала задаваться вопросом, откуда греческие виноделы берут таких секретарей. – Она вглянула на Константина. – И кто же он, если не человек? Вроде все у него было человеческое, даже ссадины на лице, даже кровь.

– Да тело-то человеческое, конечно. Более того, я вполне допускаю, что до определенной точки – точки пересечения наших путей в пространстве и времени – он был самым обыкновенным человеком. Но затем в нем пробудилась и начала действовать некая сущность…

– Сверхъестественная?

– Энергетическая, быть может. Ты же, наверное, слышала или читала о психических силах, которым люди издавна присваивали имена богов.

– То есть, в секретаря вселился бог? Бедная моя голова. Если бы я своими глазами не видела…

– Но ты видела.

– Да.

– И не вселился, это неверное понимание. Вселяются извне. Здесь же произошло именно пробуждение внутри. Ну, я так полагаю. И он перестал быть человеком.

– И кем стал? Богом?

– Не богом, нет… Погоди. Здесь нарушение логики. – Скорчив гримасу, Константин поскреб в затылке. – Если вспомнить орфический миф, то как раз человеком он и стал.

– Мне кажется, – неуверенно начала Алина, – Нестор, когда еще был самым обыкновенным человеком, тоже сильно желал. Примерно того же, что и ты. Помнишь, он сам говорил об этом? Ну, вот. И он мог обратиться к местному божеству… какому, не знаю… и раскрыться ему навстречу. Хотя сейчас ты снова скажешь, что раскрыться навстречу значит впустить кого-то извне, а у Нестора кто-то пробудился внутри. Но чтобы пробудиться внутри, надо изначально там дремать. Кто из богов дремлет внутри человека? Внутри каждого человека.

– Ответ очевиден. – Константин присел на корточки, коснулся рукой земли. Забрал в горсть мелкий, прогретый солнцем песок, пропустил сквозь пальцы. – Человечество произошло из праха земного, смешанного с обугленными телами Титанов, которых покарал Зевс, и с частями тела растерзанного ими Загрея. – Устремил взгляд на кривоватый черный треугольник пещеры. – Каждый из нас несет в себе плоть и кровь Диониса, расчлененного бога.

Все это еще предстояло осмыслить, а пока…

…не говоря больше ни слова, Алина поставила рядом с ним на землю свою белую сумочку, без колебаний вступила на каменный «мостик» – он хрустел и крошился под ее ногами, – перебежала с бьющимся сердцем, ежесекундно ожидая свистка смотрителя, на противоположную сторону котлована… или, может, это был подвал…. бочком продвинулась вправо по периметру. Помогая себе руками, вскарабкалась на уступ стены, потом на следующий. Тяжело дыша, приникла грудью к припорошенным пылью горячим камням и заглянула в темный, жаркий и невыразимо притягательный зев пещеры. Ей даже не пришлось напрягать воображение, образы хлынули потоком.

…Нестор на винодельне Цафтариса, не способный без посторонней помощи пересечь двор и сесть в полицейскую машину. Кровь на одежде, кровь на лице, кончики черных волос тоже слиплись от крови. Страдающий и едва не умирающий.

…Нестор на берегу залива, сначала наблюдающий за маленькой вакханалией, а затем пьющий вино вместе с ее участниками. Опрятная одежда. Кровавые корки на красивом смуглом лице. Живущий.

…Нестор перед заброшенным отелем, шагающий по двору с оружием в руках и поливающий все вокруг огнем. Холодная ярость. Красные блики в расширенных зрачках. Убивающий.

В памяти всплыло прочитанное давным давно, в пору кратковременного увлечения оккультизмом: «Желание есть фундаментальная, определяющая сила, которая бесконечна в Создателе и конечна в его создании… и сила эта велика или мала в зависимости от воли того, кто ее направляет…».[8] Сейчас Алина вдруг ни с того ни с сего начала говорить это вслух. Голос дрожал.

Нестор Беглитис, секретарь офиса, вы подумайте… Он сказал, что не против присоединиться к ним. Ха! А может быть, она тоже была бы не против.

Боже мой! Боже мой! Так кто же был героем моей сказки?

Покончив с этим своеобразным вступлением, она наклонилась к темному проему, обрамленному серовато-золотистым, источенным временем, камнем, и задала туда, в эту одушевленную тьму, самый главный вопрос:

– Кто мы?

Ответом ей был далекий смех. Не глумливый и не ободряющий – трудно было найти ему подходящее определение, – просто смех древнего, очень древнего существа, на глазах которого гибли и рождались цивилизации.

– Ну что? – спросил Константин, когда она вернулась назад и триста раз извинилась на всех известных ей языках перед разъяренной смотрительницей музея. – Надеюсь, он тоже сказал все что думает о твоем поведении?

– Не сказал, но… дал понять, – пряча улыбку, ответила Алина. Ей не хотелось много говорить. Но после недолгих колебаний она все же поделилась: – Он смеялся.

– Смеялся? Как это похоже на него!

– Ты помнишь, что мы еще не собрали чемоданы?

– Помню.

– И не избавились от пистолета.

– Тсс!.. Тсс!.. Не кричи так, дорогая, иначе нас арестуют прямо сейчас и никакие чемоданы нам уже не пригодятся.

– О черт. Извини. Может, утопить его в той бухте, где мы с тобой…

Солнце уже почти достигло зенита. Спускаясь вместе с Алиной на набережную, Константин подумал, что сейчас ответил бы иначе на вопрос, который задал ему Янис по дороге из Салоников в Наусу.

Что больше всего запомнилось?

Кассандра.