Луна охотника

ГЛАВА 15

Проснулся я с головной болью, но после половинки мясного пирога, нескольких чипсов и целой бутылки шотландского виски трудно было бы ожидать чего-то другого. Да и просмотренная запись не прибавила хорошего настроения, а только укрепила желание отыскать и уничтожить Гамильтон и Альдер, даже если бы на это не было приказа Босса. Альдер, вероятно, классный специалист по промыванию мозгов, но приказы отдает все же Гамильтон, так что они обе подлежат ликвидации. Нередко мне приходится привозить людей в контору, где рассматривается возможность их дальнейшего использования — так поступали американцы с учеными-ядерщиками после Второй мировой войны, — и я был только рад, что в данном случае можно обойтись без этого.

Я сварил себе кофе и снова сел просматривать записи, но не обнаружил ничего нового. Только рассказ о жестоком взломе защиты мозга Энни и превращении ее в безвольную аккумуляторную батарею. Если такой же обработке подверглись и остальные женщины, у Гамильтон будет достаточно энергии, чтобы успешно провести ритуал. Пять женщин на концах пентаграммы, доведенные до состояния крайнего возбуждения, дадут колоссальный поток, а Гамильтон направит его по своему усмотрению. Собственно говоря, этого хватит даже на то, чтобы пробить защиту, возведенную нами вокруг премьер-министра и королевской семьи. Даже после смерти двух членов внутреннего круга в распоряжении Гамильтон остается семь женщин: пятеро в лучах пентаграммы, а двое — несомненно, это она сама и Альдер — будут проводить ритуал. Мне очень не хотелось относить Энни к лагерю противника, но абсолютно ясно, что другого варианта нет, как нет выбора для нее самой. Если мои догадки верны, нельзя надеяться, что Гамильтон остановится.

Я включил компьютер и обнаружил ожидавшее меня сообщение с прикрепленной к нему запиской от Босса. Убийство без каких-либо необычных деталей. Странно. Единственная жертва, мужчина, чуть старше тридцати, убит выстрелом в голову с последующим выстрелом в сердце и тремя совершенно излишними выстрелами в область паха. Совершенно не мой профиль. Единственное, что имело значение, так это место работы жертвы: Скотленд-Ярд, отдел охраны правительства. Этот несчастный был одним из телохранителей премьер-министра.

Ладно, решил я, будем играть. Мне было некуда податься, пока обследование Темпл-хауса не даст чего-либо полезного или появятся какие-то другие улики, но поиски виновника этого убийства помогут мне подобраться к сестрам совершенно с неожиданной стороны. В противном случае оставалось только прибегнуть к помощи маятника и попытаться отыскать злодеек, но мне почему-то казалось, что они давно заблокировали этот канал.

Босс, очевидно, был того же мнения, поскольку сообщение заканчивалось его приказом отправляться на место преступления и осмотреться.

Сержант уголовной полиции Боб Фуллер умер в постели, в своей квартире на западной окраине Лондона. После того как он около полуночи выключил свой стереопроигрыватель, никто из его соседей ничего не слышал, только жилец снизу отметил стук изголовья кровати об стену. Кто-то вышел из его квартиры приблизительно в три часа ночи, и, надо полагать, это была его подружка, с которой сержант встречался уже несколько месяцев. Естественно, никто не знал ее имени, но описывали как стройную и рыжеволосую девчонку. Отпечатки пальцев уже сняли и проверили, так что я, дочитав рапорт, помчался в местный полицейский участок. Приятно было почувствовать готовность к сотрудничеству со стороны работяг-полицейских, но на этот раз меня считали экспертом, присланным на помощь ради поимки убийцы их товарища-копа. Полиция по очевидным причинам ревностно относится к подобным случаям, и общая решимость отомстить за Фуллера помогла мне с удивительной легкостью внедриться в группу.

Все выглядело как убийство на почве секса, что полностью согласовывалось с методиками сестер. Проблема была в том, что единственная стройная рыжеволосая женщина в группе не могла стать главной подозреваемой, поскольку двое суток назад я убил ее, спящую, в Пиккерелл-хаусе. Хотя даже это обстоятельство не исключало связи с общиной. Нам было известно, что Просвещенные сестры сотрудничают еще с одной группой, а гибель одного из телохранителей предполагаемой жертвы за полторы недели до намеченного удара не могла быть простым совпадением. Многие люди, особенно маги, не склонны верить в случайные совпадения. Я не принадлежу к их числу, но это убийство явно не было случайным. Вторая группа террористов вряд ли знала о том, что мы идем по следу сестер, так что они наверняка рассчитывали, что убийство будет рассматриваться как преступление на почве секса, а не как попытка ослабить защиту.

У меня появилась еще одна ниточка, и я намеревался ее использовать. Опытные маги способны избежать слежки, особенно если она ведется при помощи магических средств, но политические террористы с автоматами в этом отношении абсолютные невежды. Все, что мне было нужно, так это набор карт и немного уединения. В машине имелся атлас, а неподалеку от этого места находилась конспиративная квартира, так что мне не пришлось тратить много времени на подготовку.

Беда в том, что я теперь был не один. Я слишком часто замечал возле себя неприметного белого парня в обычной одежде, а его попытки время от времени изменить внешность не могли меня одурачить. Что же с ним делать? Я посмотрел на часы, не удержался от недоброй усмешки и направился в Ист-Энд, в одно известное мне местечко, где можно было поправить ситуацию.

В восточной части Лондона есть множество занятных вещей: к примеру, узкие улочки, в которых так легко заблудиться, громилы ужасного вида, способные убить человека ради горстки мелочи, и респектабельные пабы, где юные леди порой раздеваются уже во время ланча. Именно в такое заведение я и отправился. «Митра» была расположена достаточно близко к Сити, чтобы тамошние служащие успевали выпить кружку пива и перекинуться словечком со своей подружкой, а потом вернуться в офис до окончания обеденного перерыва. Благодаря этому обстоятельству Стив, владелец паба, и заработал основную часть денег. Кроме того, он понемногу приторговывал сомнительными товарами из задней комнаты, но с моей стороны упоминать об этом было бы непростительной бестактностью. Он был весьма полезен в тех случаях, когда вам срочно требовался пистолет, или DVD-плеер, или нечто подобное, но ничего большего, а я для него был незнакомцем, время от времени пользовавшимся его услугами.

Я не без труда нашел место для парковки и вошел внутрь паба, убедившись, что «хвост» увидел, где меня искать. К счастью, за стойкой стоял сам Стив. Чтобы получить то, что мне было нужно, потребовалось не больше тридцати секунд и двадцатифунтовая банкнота, так что к тому времени, когда мой новый друг вошел в зал, я уже сидел за стойкой с кружкой самого дешевого и самого отвратительного пива и делал вид, что кого-то жду. Мне это было совсем не трудно, поскольку так оно и было на самом деле.

Минут через пять, когда моя кружка наполовину опустела, музыкальный автомат разразился мелодией, достаточно чувственной для человека, напрочь лишенного слуха, и на середину комнаты вышла девушка лет двадцати. Она неплохо смотрелась и очень хорошо двигалась — большая часть такого сорта девиц на самом деле профессиональные танцовщицы, старающиеся заработать немного денег на стороне, чтобы оплатить счета. Одета она была только в дешевое вульгарное нижнее белье. Все глаза в баре, включая и мои, обратились в ее сторону, но только не взгляд моего нового друга. Его внимание было слишком сосредоточено на моей персоне, он даже не заметил, что девчонка, стягивая на ходу панталоны, приблизилась к нему настолько, что ее задница замаячила прямо перед его лицом. Смотреть на его физиономию было одно удовольствие, которое еще усилилось, когда он не заметил, как я соскользнул с высокого табурета и скрылся за боковой дверью.

Ему потребовалось не меньше полутора минут, чтобы выйти следом за мной. Парень завертел головой из стороны в сторону. Не увидев никаких признаков объекта, он вытащил из кармана мобильник. У меня сложилось впечатление, что ему приказали возвращаться на базу и ждать, пока меня не отыщут его коллеги. Парень отключил трубку и побрел к тому месту, где стояла моя машина.

Каково же было его удивление, когда я вышел из-за двери. Я вырубил его одним ударом. Хорошо, что в моей машине такой просторный багажник.

У конспиративной квартиры в пригороде имелось большое преимущество — подземный гараж, и мне не надо было вытаскивать своего приятеля из багажника и тащить к входной двери на виду у прохожих. К тому времени, когда он пришел в себя, он уже был привязан проводами к стулу в столовой, а на столе красовались результаты моих поспешных приготовлений. Как ни странно, в наших служебных квартирах почти никогда не бывает подходящего снаряжения для допросов. Я полагаю, это сделано для того, чтобы какой-нибудь грабитель, сумевший забраться внутрь, не распускал потом сомнительных слухов. Но это так, между прочим, поскольку в каждом доме можно найти достаточно предметов, если хорошо знать, чем придется заниматься.

Итак, в первый момент бедолага увидел перед собой обычную столовую, какую можно обнаружить в любом доме среднего класса. Но вот стол не мог его не удивить: на чайной скатерти лежало несколько кухонных ножей, пара ножниц, средний молоток и большой молоток, электрическая дрель, а также набор для шитья, бутылочка с лимонным соком, контейнер с солью, большая декоративная свеча, тюбик суперклея и рулончик скотча. Можете мне поверить, это привлекло его внимание. По-видимому, ему не надо было объяснять, для чего здесь все эти предметы, поскольку, увидев меня, сидящего напротив с чашкой чая, он явно не обрадовался. Парень набрал в грудь воздуха, намереваясь заговорить, но я его опередил:

— Разве мама не говорила тебе, что следить за людьми крайне невежливо?

— Приятель, ты даже не подозреваешь, в какие неприятности можешь влипнуть. — Акцент американский, откуда-то к югу от Чикаго, как мне показалось. — Мои люди знают, где я нахожусь, и с минуты на минуту сюда нагрянет полиция.

— Значит, надо поспешить, — спокойно ответил я и взял меньший из двух молотков. У него были чудесные округлые края, с которыми можно было поработать над самыми мелкими суставами пальцев.

У парня округлились глаза; он наверняка ожидал, что я сначала стану задавать вопросы, а уже потом начну пытку. Затем он совладал со своими чувствами и приготовился выдержать боль. Я рассмеялся и отложил молоток.

— Прости, дружок, но твой мобильник лежит в урне довольно далеко отсюда, да и в любом случае полиция сюда вряд ли заглянет. Ты попал в кроличью нору, и единственный способ выбраться — это постараться заслужить мое расположение. Или ты мне рассказываешь, что происходит, и мы обсуждаем проблему, или ты исчезаешь. Я дам тебе немного времени подумать об этом.

Я встал и вышел на кухню. Из найденного в холодильнике продовольствия приготовил себе отличное жаркое. Я был голоден и счел это идеальным способом дать парню время для размышлений. Человеческий мозг способен творить чудеса: если ему только позволить, он проявляет удивительную изобретательность, а именно этого я и хотел добиться. Мой гость в соседней комнате смотрел на лежащие перед ним инструменты и гадал, что я собираюсь с ними делать, так что к началу действий он будет готов. Я знал это наверняка, потому что сам попадал в подобное положение, и ожидание — самое худшее, чему может подвергнуть вас дознаватель. Если бы было побольше времени, можно было бы воспользоваться угнетающей обстановкой и всеми теми уловками, которые я применял к Дженнифер, но время поджимало, так что пришлось применять лучшую из методик смягчения характера, которую я мог себе позволить в данных условиях. Закончив с приготовлением пищи, я вернулся в столовую, чтобы поесть. Я устроился у противоположного конца стола, приступил к обеду и больше ни на что не обращал внимания. Мясо получилось очень вкусным, а я, видимо, здорово проголодался, поскольку полная тарелка опустела почти мгновенно.

Потом я снова ушел на кухню, чтобы помыть и убрать посуду. Вежливость требует, чтобы ты оставил квартиру в том виде, в каком хотел бы ее найти, и меня бы здорово огорчило, если бы я, притащив на себе янки, обнаружил в раковине гору грязной посуды. Вежливость не требует особых усилий, и мне нравится думать, что мои коллеги проявят такую же сознательность.

Наконец, заварив себе свежего чая, я вернулся, чтобы продолжить переговоры. Американец совсем сник: он видел, что я игнорировал его в течение всего обеда и наверняка считал меня психом. Лично я считаю себя профессионалом. Я зажег свечу и повернулся к своему пленнику:

— Ну, так о чем мы будем говорить?

— Как насчет дерьма, в которое ты угодил?

А, он еще бравирует. Не собирается идти на компромисс. Вероятно, он не поверил мне, когда речь шла о его поддержке.

— В данный момент, приятель, я стою на краю выгребной ямы и готов бросить тебе веревку, пока не потребовался акваланг. Кто ты такой и зачем меня преследовал?

— Да пошел ты!

Мне понравился его тон — ближе к диалогу, чем к пустой похвальбе. Скорее всего, это не обычный киллер.

— Ты или очень глупый офицер американской разведки, или мертвец. Что выберешь? — Его взгляд ответил мне еще до того, как я закончил фразу. Он прекрасно держался, но легкое подергивание сказало мне все, что я хотел узнать. — И к какой разновидности шпиков ты относишься? Признает ли твое посольство тебя своим, или там просто сочинят сказочку об автомобильной аварии и обо всем забудут?

— Я не понимаю, о чем ты.

— Не стоит недооценивать мою сообразительность. Ты когда-нибудь видел, как ломаются коленные чашечки? Электродрель для такого случая подходит лучше всего. — Я поднял инструмент, чтобы он лучше видел. — Сверло заводится сзади. И ты больше никогда не сможешь согнуть колено, не сможешь ходить прямо, и лучше сразу забыть про бег. Каждый раз, когда пойдет дождь, колено будет болеть, а тебе придется вспоминать, как ты сглупил, когда отказался себя назвать, как того требовали обстоятельства. Я ненавижу заниматься этим без особой необходимости, но, если начну, тебе придется сильно постараться, чтобы меня остановить. Так что давай не затягивать с представлением, или я буду считать тебя вражеским агентом, захваченным на территории иностранного государства.

Молчание.

— Ладно.

Я смотрел на разложенные на столе инструменты и обдумывал следующий шаг. Если он и в самом деле американский агент, значит, я схватил кусок не по зубам и не стоит слишком его уродовать. Проблема в том, что он может обо всем догадаться, если я и дальше буду тянуть время, и тогда расколоть его не удастся. Когда втянуты другие государства, все становится чертовски сложным. Если бы он был кем угодно, а не проклятым янки, я мог бы передать его Бруту, чтобы тот продал его с аукциона, но Брут, хоть и живет здесь, до сих пор питает слабость к своим соотечественникам. Я должен придумать что-то весьма болезненное, но не вызывающее непоправимых последствий. Неплохой маршрут для прогулки.

Прогулка.

Я быстро стащил с него ботинки и носки, а потом спустился в гараж за деревянным бруском, который заметил раньше. Классический прием с Дальнего Востока — удары по ступням. Если их наносить правильно, они причиняют адскую боль. Если только я ему что-нибудь не сломаю, он может уйти без значительных повреждений, и это мне нравится больше всего. Зато надолго запомнит, что в случае провала в дружественной стране надо вести себя немного умнее. Я поднял его ноги на стол и закрепил их липкой лентой — не слишком туго, но для начала сойдет. Я решил, что после первой пробной дюжины ударов опрокину его вместе со стулом на спину и тогда займусь по-настоящему. Американец наблюдал за моими действиями со все возрастающим чувством беспокойства. Полагаю, он убедил себя, что я не рискну приступить к пыткам, а теперь его иллюзии под напором моей деловитости быстро таяли. Я поднял деревяшку над головой и сделал пару пробных взмахов, чтобы не промахнуться. На третий раз палка прошлась по обеим его ступням, и он вскрикнул.

— Эй, приятель, так не пойдет, не правда ли? — произнес я.

Громкие крики могли привлечь нежелательное внимание соседей, а мне этого совсем не хотелось, поэтому я взял его слегка ароматизированные носки и запихнул бедняге в рот, да еще закрепил скотчем.

— Еще пять ударов, потом получишь шанс высказаться, ладно?

Я снова ударил его. Он сдавленно замычал, и я только порадовался, что заткнул ему рот. Последовал третий удар.

А потом зазвонил мой мобильник. Не ответить на звонок я не мог, так что мой гость получил непредвиденную передышку.

Звонивший подтверждал, что мой гость действительно был американским агентом, числившимся при посольстве. Эта новость, мягко говоря, не улучшила мое настроение. Даже напротив, ведь теперь он некоторое время будет страдать от хромоты, поскольку был так глуп, что не воспользовался преимуществами дипломатической неприкосновенности, когда я давал ему шанс. Я кое-что записал, пообещал не убивать его и отключил телефон.

Когда я вернулся, парень изо всех сил старался изобразить решимость, но его успехи меня не впечатлили. Он с некоторым интересом воспринял освобождение от затычки во рту и, вероятно, недоумевал, что еще пришло мне в голову. Но угадать он не мог.

— Джеймс Уильям Петерсон Третий, ты очень глупый человек.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Мистер Петерсон, ты офицер Агентства национальной безопасности, приписанный к американскому посольству, где номинально занимаешь должность административного офицера. А еще ты полный идиот, потому что ничего мне не сказал и испортил себе весь день.

Никакой реакции.

— Послушай, — продолжал я, — ты аккредитованный дипломат, а это значит, что в твоем личном деле имеется фотография. Все, что мне требовалось, так это сфотографировать тебя, пока ты был без сознания, и отослать снимок в контору. Зачем тебе понадобилось за мной следить?

А потом до меня дошло:

— Кандейс Альдер.

Вот теперь реакция появилась.

— Ты занимаешься этим делом сам, потому что тебе этого никто не приказывал, верно? Черт побери, когда вы, янки, что-нибудь портите, вы портите наверняка.

— Кто ты такой? — спросил он.

— А это, мой мальчик, не твое дело. Достаточно того, что она числится в моем списке, и тебе, начиная с этого момента, лучше не соваться.

— Ты не можешь ее преследовать. Она находится под защитой.

— Только не от меня.

— Ты меня не слушаешь, болван. Она под защитой. Неприкосновенна. Ее нельзя трогать ни при каких обстоятельствах. Так постановило мое правительство, и твое тоже. Ты можешь в этом убедиться, если поднимешь все записи.

— Какие именно?

— Не знаю, как это у вас называется. Данные полицейского компьютера или что-то еще, какая разница?

Если вспомнить, что еще пять минут назад я почти начал его пытать, он довольно быстро оправился. Он, конечно, нахал, но иногда мне это нравится. Я его еще даже не развязал, а он уже пытается произвести впечатление и даже отдавать распоряжения. Но он ошибся.

— Ваша мисс Альдер замешана в террористических действиях, золотко. И от этого ей уйти не удастся.

— Чепуха.

— Ответ неправильный. До тебя еще не дошло, что ты столкнулся с большими парнями? Ты считаешь, что мы способны только затаскивать людей в укромные уголки и выбивать из них информацию? Ошибаешься. Люди вроде меня появляются на сцене только тогда, когда что-то реально угрожает ее величеству, когда возникает настоящая опасность и когда уже невозможно ходить вокруг да около. А теперь я должен тебя отпустить, но, если хоть раз замечу, что ты околачиваешься поблизости, я не буду тратить время на дружеские разговоры, как сегодня, я просто убью тебя, а чиновники пусть сами потом разбираются с извинениями. Договорились?

Никакого крика, просто спокойная констатация фактов.

— Так расскажи, что же происходит?

Я пошел на некоторый риск и очень коротко рассказал ему тщательно отредактированную версию дела: промывание мозгов, сговор с террористами и намеченная цель. Кое о чем я умолчал ради его же собственного блага, поскольку некоторые вещи не согласуются с его стандартным (или ниже среднего) понятием национальной безопасности. Он все это выслушал, по-прежнему оставаясь привязанным к стулу, и было ясно, что история произвела на него впечатление.

— Как я могу это проверить? — спросил он.

Хороший вопрос.

— Я пришлю к тебе кого-нибудь из наших. Договорились?

— Договорились.

— Отлично. Теперь, я думаю, пора тебя выпустить.

И он опять не увидел удара. К счастью, он уже был без сознания и не почувствовал боли, когда, падая вместе со стулом, ударился головой о пол.