Магия восстает

Глава 10

Я повернулась и посмотрела на Хью. Он сидел на троне, левая рука согнута, локоть стоит на подлокотнике, голова опирается о согнутые пальцы. Удобно тебе, да?

Я ждала этого момента большую часть своей жизни. Теперь, когда он настал, я понятия не имела, что делать. Тревога заполнила меня ледяным потоком. В моей голове эта встреча всегда сопровождалась окровавленными мечами и ударами. Отсутствие и того, и другого крайне озадачивало.

— Скажи, что ты делаешь, если нет трона под рукой? Носишь с собой портативную модель, или просто используешь то, что попадается под руку, типа шезлонгов и барных стульев?

— Твой отец однажды сказал мне, что собака, сидящая на троне, так и остается собакой, в то время как король в сломанном кресле-качалке все еще король.

Интересный выбор слов, если учесть тот факт, что его официальный титул — предводитель Железных Псов.

— Мой отец?

Хью вздохнул.

— Да брось ты. Я видел меч, я прошел по руинам, оставшимся после уничтожения Эрры, и я нашел твои цветы на том месте, где вы с оборотнями сражались с фоморами год назад. Я чувствовал магию, идущую от них. Не оскорбляй мои умственные способности.

Вот так, значит.

— Ладно. Чего ты хочешь?

Хью развел руками.

— Вопрос как раз в том, чего хочешь ты. Ты приехала сюда, в мой замок.

— Замечание про оскорбление умственных способностей взаимно. Ты создал ловушку, заманил меня в нее через весь океан, и теперь я здесь. Если ты просто хотел поболтать, мы могли сделать это в Атланте.

Хью улыбнулся. Твоя улыбка слишком идеальна, Хью. Я с радостью помогу тебе это исправить.

Я притворилась, что изучаю Золотое Руно. Это все лишь обманный маневр. Вскоре он перейдет в наступление, так или иначе. Руно выглядело слишком новым для возраста в несколько сотен лет.

— Ты действительно убил барана с золотой шерстю?

— Нет, конечно. Оно искусственное, — ответил Хью.

— Но как?

— Мы взяли овечью шкуру, заколдовали ее, чтоб она не горела, и окунули в золото. Главной проблемой было найти нужные пропорции золота и серебра. Мне хотелось сохранить гибкость золота, но оно очень тяжелое, и отдельные волоски ломались под его весом, а избыток серебра делал шерсть жесткой. В итоге мы использовали сплав золота и меди.

— И к чему такие старания?

— Потому что королевства строятся на легендах, — ответил Хью. — Когда охотники постареют и поседеют, они все еще будут рассказывать о том, как отправились в Колхиду и сражались за Золотое Руно.

— Значит, ты хочешь собственное королевство? — Высоко метит.

Хью пожал плечами.

— Возможно.

— А мой отец в курсе твоих планов? История говорит о том, что он не любит делиться.

— Я не стремлюсь к пурпурной мантии, — сказал Хью. — Лишь к лавровому венку.

Римские императоры считали пурпурный плащ символом своей должности, в то время как победоносные римские генералы с триумфом проезжали по улицам Рима с лавровыми венками на голове. Хью не метил в императоры, он хотел быть императорским генералом.

— Какие планы у тебя, Кейт? Чего хочешь ты?

— Чтобы меня оставили в покое. — Пока что.

— Мы оба знаем, что это невозможно.

Я дотронулась до Золотого Руна и почувствовала, насколько мягкие эти тонкие золотистые волосинки.

— Я убил Ворона, — тихо произнес Хью.

Я похолодела. Память тут же подкинула мне картинку: человек, которого я называла отцом, лежит на кровати с распоротым животом. Ноздри заполнились призрачным трупным запахом с налетом гнилья и горечи. Все эти годы он преследовал меня во сне.

Я повернулась.

Мужчина, сидящий на троне, уже не выглядел расслабленным. Высокомерие и добродушное веселье исчезли, осталось лишь мрачное раскаяние, смешанное со смиренностью, идущей от старой скорби.

— Ты медаль за это хочешь?

— Я не собирался этого делать, — сказал Хью. — Я подозревал, что этим все когда-нибудь закончится, так как Роланд желал его смерти, но в тот день я пришел не сражаться. Я хотел поговорить. Хотел узнать, почему он оставил меня. Он был мне как отец. Я отсутствовал тогда несколько месяцев — отправился исполнять поручение, а когда вернулся, его уже не было, и Роланд приказал мне убить его. Я никогда не понимал почему.

Я знала, почему.

— Долго же ты его выслеживал.

— Шестнадцать лет. Он жил в маленьком домике в Джорджии. Когда я подошел туда, он встретил меня на крыльце с мечом наготове. — В его голосе появились резкие нотки старой непонятной злости. — Он произнес: «Проверим, чему ты научился». Это были последние слова, которые он сказал мне. Он растил меня с семилетнего возраста, а потом исчез, не сказав ни слова. Никаких объяснений. Ничего. Я искал его шестнадцать лет. Он был для меня словно отец, и я получил лишь это. «Посмотрим, чему ты научился».

Я должна была почувствовать ярость, но она почему-то не появлялась. Может, потому что он говорил правду. Может, потому что Ворон оставил меня точно так же, без каких-либо объяснений. А может виной всему была информация, которую я узнала о Вороне после его смерти, и которая ставила под сомнение все, что он мне говорил. В любом случае, сейчас я ощущала лишь опустошающую, сокрушительную грусть.

Как трогательно. Я понимала убийцу своего отца. Может, когда все это закончится, мы с Хью сможем вместе сесть у костра и спеть «Кумбайя».

Он ждал. Он не с проста делился со мной всем этим. Ворон всегда предупреждал меня, что Хью очень умен. Он составляет стратегии ради забавы. Этот разговор — часть какого-то плана. Он преследует какую-то цель, но что это за цель? Может хочет проверить, как легко я поддаюсь на провокацию? Слышать, как он говорит о Вороне — это все равно что ковырять старую рану ржавым гвоздем, но Ворон сказал бы мне пересилить себя. Хью хочется поговорить. Отлично. Я использую это против него.

— Как ты его убил? — Вот. Прекрасная тема для разговора.

Хью пожал плечами.

— Он двигался медленнее, чем я помню.

— Слишком много лет вдали от Роланда. — Без регулярного влияния магии моего отца омоложение Ворона замедлилось.

— Возможно. Я поймал его на диагональном ударе в живот. Паршивая рана. Он должен был тут же умереть, но он держался.

— Ворон был крепким. — Давай же, Хью. Покажи мне свои карты. Что плохого может произойти?

— Я занес его в дом, положил на кровать, затем сел рядом и попытался вылечить его. Исцеление не действовало. Все же я думал, что смогу восстановить его. Он вытащил короткий кинжал из-под подушки и проткнул себе живот.

Вот это Ворон. Даже умирая, он умудрился отнять победу у Хью.

— Он умер через полчаса. Я ждал в доме два дня, и только потом ушел.

— Почему ты не похоронил его?

— Даже не знаю, — ответил Хью. — Наверно мне следовало это сделать, но я не был уверен, есть ли у него кто-то близкий. Если есть, они заслуживали знать, как он умер. Все не должно было так закончиться. Я не хотел, чтобы все так закончилось.

Никто из нас не хотел. Хью считал, что его предали. Он наверняка представлял, как найдет мужчину, который вырастил его, и получит ответы на все свои вопросы. Думал, что их сражение будет битвой не на жизнь, а на смерть между равными. Вместо этого он нашел упрямого старика, который отказался говорить с ним. Это оказалась пустая, горькая победа, которая разъедала его изнутри десять лет. Он заслужил каждый миг.

Ворон был богом моего детства. Он защищал меня, обучал, и из любого жилья создавал для меня дом. Не важно, в какой дыре мы могли с ним оказаться, я никогда не волновалась, ведь он всегда был рядом. Он заменил мне и отца, и мать. Уже позже я узнала, что он скорее всего не любил меня той безоговорочной любовью, в которой нуждаются все дети, но решила, что это не имеет значения.

Сейчас я стояла, смотрела на Золотое Руно, и чувствовала тот незабываемый, жестокий запах смерти десятилетней давности. Он поразил меня тогда с самого порога, и я тут же поняла, что Ворон мертв. Я стояла в дверном проеме, грязная, голодная, с ножом в руке, пока мой мир рушился вокруг меня. Тогда, впервые в жизни, я испугалась. Одинокая, напуганная, беззащитная. Я боялась двинуться с места, боялась вздохнуть, потому что с каждым вдохом я чувствовала смерть Ворона. Именно тогда я поняла: смерть — это навсегда. Человек, преподавший мне этот урок, сидел сейчас в двадцати футах от меня.

Я тихо заглушила в себе эту мысль вместо того, чтобы вытащить меч.

— Где тогда была ты? — спросил Хью.

Я старалась, чтобы мои воспоминания никак не отразились на моем голосе.

— В лесу. Он забросил меня в глушь за три дня до этого.

— Только фляжка и нож? — спросил Хью.

— Хм-мм. — Только фляжка и нож. Ворон вывозил меня в глухой лес, давал флягу воды и нож, и ждал, когда я найду дорогу к дому. Иногда дорога занимала несколько дней, иногда даже недели, но я всегда выживала.

— Он однажды бросил меня в пустыне в Неваде, — сказал Хью. — Я расходовал воду, будто золото, а потом ночью произошел потоп. Меня смыло с холма в овраг, и я почти утонул. Фляга спасла мне жизнь — там оказалось достаточно воздуха, чтобы я смог вздохнуть, оказавшись под водой. Когда я выполз из этой пустыни полуживой, он посмотрел на меня и сказал: «Следуй за мной». Затем ублюдок сел в свой грузовик и уехал. Мне пришлось бежать за ним семь миль до города. Если бы у меня оставались силы поднять руки, я бы придушил его.

Знакомое чувство. Я сама замышляла убить Ворона, но при этом любила его. Пока он был жив, мир крутился вокруг своей оси, не выходя из-под контроля, а потом он умер, и все рухнуло. Интересно, любил ли его Хью в какой-то своей манере? Наверное, любил. Только любовь может вызвать подобное разочарование. Но все это не объясняло, почему он вдруг решил поделиться воспоминаниями.

— Я нашла его тело.

— Сожалею, — ответил Хью. Либо он прекрасный актер, либо он искренне сожалел об этом. Возможно, и то, и другое.

Пошло все к черту.

— Да, уж, следовало бы. Ты лишил меня детства.

— И что это было за детство?

— Какая разница? У меня было только оно, и единственный отец, которого я знала.

Хью потер лицо руками. Ворон и для него был единственным отцом, и он оставил Хью, чтобы спасти меня и мою мать. Полагаю, в каком-то смысле мы квиты.

— Он когда-нибудь говорил тебе почему? — спросил Хью.

— Что почему?

— Человек, которого я знал, имел стальной стержень. Он бы никогда не предал человека, которого поклялся защищать. Ворон, которого я знал, не стал бы красть жену и ребенка у своего хозяина и пускаться в бега. Он не был предателем.

— Ты действительно не знаешь?

— Нет.

Он наверняка лжет. Роланд бы рассказал ему.

— Почему ты не спросишь у него?

— Потому что это причиняет Роланду боль.

Давайте потычем палочкой в осиное гнездо и посмотрим, что оттуда вылетит.

— Боишься, что твой начальник и командир разозлится на тебя?

Хью слегка подался вперед.

— Нет. Просто не хочу причинять ему больше боли.

Это тоже звучало искренне, или он играет со мной? Ну, хорошо. Давай поиграем, Хью.

Я подошла и села на трон поменьше так, чтобы моя спина опиралась на подлокотник.

— Что ты знаешь про магию моей матери?

— Не много, — ответил Хью. — Роланд вел себя непредсказуемо во всем, что касалось Калины. Мы все старались держать дистанцию.

Забавно, что он продолжает называть моего отца Роланд. Он знает его настоящее имя, но не уверен, что я тоже знаю, поэтому осторожничает.

— Она была очень могущественной колдуньей в классическом смысле слова и обладала чарами любви и внушения. Если она хотела, чтобы ты любил ее, так и происходило. Тогда ты был бы готов на все, чтобы сделать ее счастливой. Думаю, Роланд обладал иммунитетом к ее магии, что наверняка делало его по-настоящему особенным для нее.

Хью нахмурился.

— То есть, ты говоришь, что…

— Я разговаривала с людьми, которые знали их обоих. Если дословно, то: «Она зачаровала его. У нее было достаточно времени, чтобы сделать это, и она хорошенько его обработала, да так, что он оставил Роланда ради нее».

Хью уставился на меня. Теперь он наверняка гадал, обладаю ли я силой своей матери и могу ли поджарить его мозги так же, как она Ворона. Теперь мы оба выведены из равновесия. Вот так. В эту игру могут играть двое.

— Ты веришь в это?

— Даже не знаю. Хотелось бы, конечно, услышать точку зрения Ворона, но какой-то придурок заявился ко мне домой и убил его.

С равнины послышался громкий, протяжный вой. По верхушкам деревьев прокатилась пронзительная охотничья песня волка. Я встала ногами на трон. Ни черта не видно. Одни деревья.

— Оставь их, — сказал Хью. — Они же звери, им положено бегать, охотиться и убивать.

И тут хозяин замка вернулся.

— Почему ты вообще вытащил всех на эту охоту?

— Потому что мне хотелось поговорить с тобой, а они крутятся вокруг тебя, как пчелки вокруг горстки цветов. Что ты нашла в Леннарте? Все дело в силе? Или безопасность в массе? Хочешь собрать достаточно народу, чтобы защититься?

— Он любит меня.

Хью откинулся назад и засмеялся.

Интересно, у меня хватит скорости, чтобы проткнуть его. Наверняка. Но удар поставит меня слишком близко к нему, и он непременно ответит.

— Он ведь животное, — сказал Хью. — Да, он сильнее, быстрее и способнее, чем большинство его вида, но все же он животное. Я работаю с ними и отлично их знаю. Они лишь оружие, которое нужно использовать. Да, у них есть чувства, но их побуждения всегда берут верх над всем остальным. Иначе зачем они придумывают для себя все эти сложные правила? Встань рядом, но не ближе шести дюймов, или тебе вырвут глотку. Ешь только после того, как поел альфа, и не вставай, когда он заходит в комнату. У нас нет этих дурацких правил. Нам они не нужны. Знаешь, что у нас есть? Элементарная вежливость. Оборотни копируют поведение людей, совсем как ученики, копирующие работу мастера, но путают сложное с цивилизованным.

Бла-бла-бла. Давай, расскажи мне об оборотнях, дедушка Хью, ведь я понятия не имею, как они думают. Я ведь не живу среди пяти сотен оборотней и не решаю их личные проблемы каждую среду на судебных слушаниях Стаи.

— На какой-то момент я даже поверила, что ты можешь быть человеком, но ты только что доказал обратное. Спасибо. Теперь мне будет намного легче убить тебя.

Хью подался вперед. В его глазах засверкали странные огоньки.

— Хочешь попытаться?

В любое время.

— А что, ты хочешь показать мне, чему научился?

— Ооо. — Хью шумно втянул воздух и прищурился. — Грубо. Я люблю, когда грубо.

По горам пронесся непонятный, низкий рев, перейдя в странный звук, будто блеял козел, являясь при этом хищником размером с тигра.

— Проклятье. — Хью встал на троне. — Я же говорил им держаться подальше от ущелья.

Я вскочила на ноги. Деревья слева затряслись. Что-то надвигалось вверх по склону горы прямо на нас.

— Кто это?

— Очокочи. Огромные, злобные хищники с длинными когтями. Любят прокалывать людей своей грудью.

— Что они любят?

— Они хватают тебя и насаживают себе на грудь. Оборотни спугнули целую стаю. Вот придурки. Я просил у них только одно — только одно — а они все испортили. Стая несется прямо на нас. В обычных обстоятельствах я бы просто убрался с дороги.

— Но у нас лошади. — Я тут же вспомнила, насколько крутой и узкой была тропа, ведущая на поляну. Мы ни за что не успеем спустить вовремя семь лошадей, чтобы убраться с дороги.

— Вот именно. Когда очокочи сходят с ума, как сейчас, они уничтожают все на своем пути.

Снизу послышался глухой стук, означающий большое количество ног, бегущих вместе. Сколько же их там?

Хью спрыгнул с трона на землю.

— Они бегут прямо на нас.

Я двинулась левее, встав между лесом и загоном с лошадями. Звук бегущих ног нарастал, будто шум далекого водопада. Лошади заржали и заходили по загону, испытывая свои веревки на прочность.

Деревья затряслись.

— Не позволяй им схватить тебя. — Хью улыбнулся мне. — Готова?

— Как никогда. — Я отстегнула дополнительную саблю от пояса, вытащила ее и бросила ножны на траву.

Ежевичные кусты на краю поляны полетели в стороны и лес изрыгнул на поляну зверя высотой около пяти футов, в полустоячем положении, как горилла или кенгуру. В основном весь вес его тела приходился на массивные задние ноги. По бокам свисали клочки рыжеватой шерсти, напоминающей замшу. Мускулистые передние лапы почти как у обезьяны заканчивались длинными черными когтями. Голова походила на козлиную, с широким лбом и мелкими глазками, но вместо узкой морды лицо заканчивалось мощными хищными челюстями, созданными для того, чтобы рассекать, а не размалывать.

Что это за тварь?

Зверь увидел нас и сделал шаг назад, раскрывая лапы будто для объятий. Из его груди торчал острый костяной отросток, похожий на топорик. К его поверхности прилипли кусочки грязи, подозрительно напоминающие окровавленные клочья чьей-то шкуры.

Поезжай на Черное море, повидай новых людей, посмотри красивые места, и пусть тебя убьет хищный мутант кенгуру и козла. Этот пункт можно вычеркнуть.

Я вытащила погибель из-за спины. Хью удивленно поднял бровь на два моих меча, но ничего не сказал. Все верно. Попридержи комментарии до конца действия.

Зверь открыл рот, оскалил острые зубы и завопил. Отвратительный звук прокатился по поляне, не похожий ни на рык, ни на вой. Глубокий рев существа без дара речи, движимого страхом и жаждой крови.

Я начала вращать мечами, разминая запястья. Хью вытащил свой меч. Это был простой европейский длинный меч с лезвием в тридцать пять с половиной дюймов и кожаной рукояткой. Длинны рукоятки хватало как для одной руки, так и для обеих. Скошенное лезвие сияло сатиновым покрытием.

Кусты затряслись, и на поляну выбежали еще очокочи. Лидер снова взревел.

Хью засмеялся.

Монстры опустились на все четыре конечности и ринулись на нас.

Мы шагнули вперед и замахнулись одновременно. Я двинулась влево, чтобы избежать нападения, и порезала зверю плечо. Существо взвыло и замахнулось на меня своими когтями. Я отклонилась ровно настолько, чтобы избежать удара и закрутила оба меча в отработанной бабочке. Нижнее лезвие рассекло зверю бок, а верхнее прошлось по голове. Хлынула кровь. Очокочи встал на дыбы, затем рухнул на землю, продолжая дергать ногами в диких судорогах.

Я развернула лезвия, окружив себя стальной стеной. Одна бабочка сверху, другая — снизу. Если они истекают кровью, значит должны чувствовать боль. Будем надеяться, у них хватит ума держаться подальше от того, что причиняет боль.

Второй зверь бросился на меня. Я порезала его. Тот взвыл от боли, бросился в сторону и сбежал в лес. Есть! Мне не нужно их убивать. Я лишь должна причинить им достаточно боли, чтобы они сбежали.

Они нападали вместе, и я продиралась сквозь рыжие тела, нанося удары направо и налево. Существа рычали и ревели. Я вдыхала агрессию, которая исходила от них, и затерялась в битве, разрубая мышцы и связки. Я проходила через это сотни раз и на тренировках, и в бою, но никакие воспоминания, никакая практика не сравнятся с чистым возбуждением от осознания того, что на кону стоит твоя жизнь. Одно неверное движение, один лишний шаг, и они растопчут меня. Я умру, пронзенная насквозь, или разодранная когтями. Страх оставался моим верным союзником, как постоянное напоминание где-то на задворках сознания, но он не парализовывал меня, а лишь делал все вокруг четче. Я видела очокочи с кристальной ясностью — каждый клочок шерсти, каждый обезумевший от страха глаз.

Хью сражался рядом со мной. Он двигался плавно и экономично. Такому нельзя обучиться в спортивном зале или в учебном бою. Хью замахнулся, повинуясь инстинкту — шестому чувству, которое позволяло направить удар и повернуть лезвие для максимального эффекта. Поэтому, стоило его лезвию коснуться плоти, как она разрывалась. Он разрубал тела, словно масло, двигаясь без особого напряжения и заминок, будто танцуя в ритме, который слышал только он. Это было все равно, что смотреть на моего отца. Они называли его Вороном, потому что смерть следовала за ним по пятам, как она следует за воронами в старых легендах. Если Ворон был птицей Смерти, то Хью был ее косой.

Мы двигались в слаженном ритме. Он бросал тело мне, и я разрубала его, направляла другое в его сторону, и он заканчивал дело одним точным ударом.

Еще больше очокочи захлестнули нас, как пушистая волна.

Два зверя бросились на меня вместе, сотрясая землю. Расстояние между ними составляло не больше двух футов. Деваться некуда, я не могла остановить обоих. Я перевернула лезвия и встала.

Они бежали на меня с криками. Двенадцать ярдов.

— Кейт! — крикнул Хью.

Десять. Если двинуться слишком рано, они раздавят меня, а если поздно, то моей жизни конец.

Семь. Пять.

Я уже чувствовала на себе их дыхание.

Пора. Я упала на колени и одновременно полоснула их конечности обеими мечами.

Еще до того, как они рухнули вперед, так как разорванные мышцы и связки сдались под их весом, я подтянула мечи к себе и поднялась. Оба зверя прошлись по разные стороны от меня и упали за моей спиной, искалеченные.

— Черт, это было великолепно! — крикнул Хью, вытаскивая свой меч из рыжего тела.

Очокочи бросился на него, слишком быстрый, чтобы успеть замахнуться мечом. Хью сжал левую руку в кулак и ударил задней стороной по черепу зверя. Очокочи покачнулся и упал.

На будущее, нужно любой ценой избегать ударов от него.

Не осталось ни одного зверя на расстоянии удара. Мы разорвали волну очокочи.

Оставшиеся звери рассредоточились, пытаясь обойти меня с боков. Я попятилась, пока моя спина не коснулась спины Хью. Не знаю почему, но я знала со стопроцентной уверенностью, что его спина будет там, чтобы поддержать меня.

— Устала? — поинтересовался Хью.

— Я могу заниматься этим весь день.

Вожак очокочи взревел. Если они сейчас нападут все разом, нам придется шибко напрячься, чтобы защитить лошадей.

Еще один рычащий крик. Очокочи развернулись все как один и рыжим потоком понеслись прочь, скрывшись в кустах и деревьях.

Я выдохнула.

— Кажется, пронесло, — с улыбкой сказал Хью.

Я окинула взглядом поляну, усеянную рыжими клочками шерсти.

— Очокочи считаются за добычу?

— Нет.

— Черт! Я упустила свой шанс на победу.

— Тут тебе не повезло, — сказал Хью.

Я наклонилась вперед, выровняла дыхание, выпрямилась и достала из кармана кусок ткани. Нужно привести в порядок оружие.

*** *** ***

После битвы Хью уже не пытался заговорить со мной. Очевидно, время обмена информацией прошло, и мы сосредоточились на том, чтобы навести порядок на поляне.

В три часа Хью достал из своей седельной сумки горн и издал звук, который заставил бы мертвого сесть в своей могиле. Пятнадцать минут спустя команды охотников начали возвращаться на поляну. Кэрран и компания прибыли вторыми после Волкодавов. Кусты зашелестели, и сквозь них протиснулся огромный лев. Львиная пасть растянулась в некоем подобии человеческой улыбки. Если бы лев мог выглядеть самодовольным, он был бы похож на Кэррана.

Я вскинула брови. На своей спине Кэрран нес тела мертвого оленя, тура и козлов. Он дернулся, сбросил добычу на землю, тряхнул гривой и посмотрел на меня. А потом на груду рыжих тел за моей спиной. Мы с Хью стащили всех в одну кучу на краю поляны, чтобы освободить место и не пугать лошадей.

Лев тут же растаял, и на его месте появился мужчина.

— Это что такое?

— Привет, милый. — Я махнула ему рукой со своего места на камне, где я продолжала чистить Погибель.

Кэрран повернулся к Хью, его голос звучал как рычание.

— Это ты сделал?

— Я могу взять на себя ответственность лишь за половину убитых. Вторая принадлежит твоей супруге… невесте? — Он повернулся ко мне. — Вы ведь не женаты, да? Какое тут слово?

Ах ты, ублюдок.

— Консорт, — сказал Барабас, появившись рядом с Кэрраном. — Нужное слово «Консорт».

— Как удобно. — Хью подмигнул Кэррану. — Ни свадьбы, ни раздела имущества, никаких обязательств. Отличный ход, Леннарт. Просто отличный.

Глаза Кэррана засветились золотом.

— Держись подальше от моей личной жизни.

Хью улыбнулся.

— Боже упаси. Тем не менее, тебе стоит знать. Если бы охота предполагала приз за самое элегантное убийство, она бы его получила, — сказал он и отвернулся.

Кэрран посмотрел на меня. Он никогда не просил выйти за него замуж. Просто было не до того. Этот факт меня нисколько не беспокоил, пока Хью не ткнул нас носом в него. Если подумать, он все еще не беспокоил меня.

Я убрала Погибель в ножны за спиной.

— Как прошла охота?

— Хорошо, — ответил он.

— Никто не пострадал?

— Нет.

Стройный серый волк подбежал и остановился рядом с Кэрраном. Его тело растянулась, деформировалось, и на его месте появилась Лорелай. Снова обнаженная. Только представьте.

— Это была прекрасная охота, — сказала она. — Кэрран просто потрясающий. Никогда не видела подобной мощи. Это было…

— Ничуть не сомневаюсь. — Я ждала, что он скажет ей подвинуться. Он промолчал. Она стояла слишком близко, их руки практически соприкасались. На них обоих не было одежды, и он не сказал ей подвинуться. И сам не отошел. Мною овладела холодная ярость, отказываясь уходить. Для оборотней отсутствие одежды не является чем-то особенным, но если бы рядом со мной стоял обнаженный мужчина, Кэрран откусил бы ему голову.

Я ждала от него хоть какой-то реакции. Нет. Ничего.

— Как жаль, что ты не смогла присоединиться к нам, — сказала Лорелай.

Я улыбнулась ей.

Лорелай моргнула и осторожно отступила назад.

— У меня здесь было свое развлечение. — Я поднялась с камня и встала между ними. Лорелай отступила в сторону, чтобы дать мне пройти. Кэрран не сделал ни шага в моем направлении. Я посмотрела на его лицо. Глухо. Он был полностью закрыт, будто кто-то захлопнул дверь прямо у меня перед лицом.

Скажи что-нибудь. Скажи, что любишь меня. Сделай хоть что-то, Кэрран.

Ничего. Ааа.

Позади Кэррана Десандра уже в человеческом обличие положила руку на поясницу и поморщилась. Рядом с ней стоял Радомил, говоря что-то на языке, которого я не понимала. Наверно он говорил что-то смешное, потому что она смеялась. Потом она украдкой взглянула налево, где итальянцы разбирали свою одежду. Я проследила за ее взглядом. Жерардо даже не смотрел в ее сторону. Ее лицо тут же помрачнело.

Мой голос звучал отдаленно.

— Одежда за тем камнем, Ваше Величество. Я все сложила для тебя.

— Спасибо, — небрежно ответил он.

— Что-то не так? — тихо спросила я.

— Нет. — В его глазах мелькнуло разочарование, и тут же исчезло. Вот он, мой обиженный лев. Он что-то задумал. От этой мысли легче мне почему-то не стало.

*** *** ***

Джигиты рассортировали добычу, помечая копыта разными цветами. Мы подождали отстающих, пока оборотни одевались. Объемы убитой дичи ошеломляли. Десятки животных потеряли свои жизни. Надеюсь, у них есть возможность замораживать мясо, потому что от одной мысли, что все это пропадет, мне становилась плохо.

Победитель в командной охоте определится, когда дворцовый персонал разберет и взвесит всех животных, а победитель за лучшую добычу был виден сразу: красивый взрослый тур весом как минимум в две сотни фунтов, с большими гнутыми рогами, словно месяцы. Хью выбрал его из всей массы, и джигиты пронесли его вокруг, показывая всем.

— Пусть охотник выйдет и получит заслуженную награду, — громко объявил Хью.

Из толпы вышла Тетушка Би. Хью поклонился ей и вручил стеклянный контейнер с пакетиком панацеи внутри.

Тетушка Би улыбнулась и передала контейнер Андреа.

— Подарок моим будущим внукам.

По лицу Андреа прокатилось облегчение. Оно было там всего мгновение, но я его видела. Она на секунду прижала контейнер к себе, затем передала Рафаэлю.

Когда все оделись и накормили лошадей, мы двинулись обратно к замку. Люди вокруг казались веселее, спокойнее, удовлетвореннее.

Кэрран шел впереди моей лошади. Лорелай должно быть чувствовала, что сейчас не время испытывать на прочность мое терпение, поэтому шла позади нас и болтала с Джорджи. Кэрран просто шел, а я просто ехала. Либо что-то произошло на этой охоте, либо он составил какой-то безумный план и теперь следовал ему.

Мы не разговаривали.

Справа от меня Десандра болтала с Андреа про охоту.

Впервые за последние месяцы я чувствовала себя абсолютно одинокой. Чувство для меня знакомое, но немного подзабытое. Я не чувствовала себя такой изолированной с тех пор, как умер Грег. Он заботился обо мне почти десять лет после смерти Ворона. Я всегда принимала его как должное, а когда его убили, я почувствовала, будто кто-то разбил мою жизнь вдребезги ударом молотка. Оборотни никогда не относились ко мне, как к чужой, но в данный момент я отлично понимала, как чувствует себя пятое колесо. Они все еще чувствовали возбуждение от погони. Охота сплотила их, а тут я, одинокий человек на лошади, и Кэрран не разговаривает со мной.

Очень неприятное чувство, и оно мне не нравилось. Я с ним справлюсь. Не знаю, что за проблема у Кэррана, но обязательно выясню. Он никогда не делает что-то без веской причины и всегда все контролирует. Даже его связи на одну ночь были всегда просчитаны.

Кэрран не потеряет голову из-за Лорелай, и не важно, насколько молодой и свежей она выглядит. Он что-то замышляет, и сейчас пытается осуществить свой замысел в свойственной ему методичной манере, а тот факт, что он не поставил меня в известность об этих планах означает, что мне они не понравятся. Именно это меня и беспокоило.

Дорога изогнулась. Я почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла глаза. Хью. Он смотрел на меня, пока мы проходили поворот. Перед нами уже показался замок на вершине горы. Пора надевать суровое выражение лица.

Двадцать минут спустя мы спешились во внутреннем дворе. Джигит забрал мою лошадь. Кэрран, Мэхон и Эдуардо стояли в стороне и разговаривали. Я направилась прямиком к их группе. Нужно было кое-что прояснить.

Боковым зрением я заметила, как по двору быстрым шагом идет Хибла. У меня не было желания с ней разговаривать. Моя смена у Десандры вот-вот начнется, и мне хотелось успеть поговорить с Кэрраном. Не подходи ко мне, только не подходи ко мне…

— Консорт!

Вот дерьмо.

— Да?

— Могу я поговорить с вами?

Нет.

— Конечно.

Мы отошли к стене, чтобы никому не мешать.

— То существо, которое вы убили. У него были крылья?

— Еще одно нападение?

— По-видимому, да. — Хибла понизила голос. — Не хочу поднимать панику или начинать охоту в стенах замка. Осмотрите со мной место происшествия?

Только не в одиночку. Я осмотрела толпу в поисках Андреа и увидела, как они с Рафаэлем заводят Десандру внутрь замка. Не успела.

— Дерек! — позвала я.

Мгновение спустя он вышел из толпы, словно приведение.

— Пойдем со мной, пожалуйста.