Маленькая торговка спичками из Кабула

29 Свадьба

— Салам аллейкум, — у входа в Уэдинг-Холл поприветствовал нас Энайа, брат Уасса.

— Аллейкум салам, — хором ответили мы. Мы все еще не могли поверить, что мы здесь на таком пышном аврусси, то есть на свадебном торжестве. Было шесть часов вечера. Энайа показал нам зал для женщин, а братьям — для мужчин. По лестницам бегали дети. Я надела свой самый красивый наряд: юбку яблочно-зеленого цвета с нашитыми на подол зеркальцами и такого же цвета жакет с длинными рукавами, чтобы прикрыть рану на руке, которая все не заживала. Я собрала волосы на макушке. Мама, в виде исключения, только по случаю праздника разрешила нам посыпать волосы блестками. А еще мне разрешили обуть туфли на платформе, и я стала выше на семь сантиметров. Мои сестры тоже надели свои самые лучшие наряды. Фатане, Халеде, Рохине, Бассире, Раисе и мне разрешили накраситься. Аврусси — особый праздник. Мы купили белила для лица и губную помаду. Это традиционный макияж. Конечно, с ним все женщины становятся одинаковыми. Сначала мы набелились, потом подрисовали себе глаза и губы. В зале для женщин было минимум человек пятьсот. Может быть, даже больше. На столах уже стоял зам-зам (кока-кола и оранжина) — единственные разрешенные напитки. Мы увидели своих теток, обнялись и поцеловали их три раза, как того требует афганский обычай.

Новобрачные вместе со своими близкими — в отдельной комнате. Мне разрешили пойти поздороваться с двоюродным братом и сестрой. Хома и Уасс одеты в традиционные свадебные наряды зеленого цвета, зеленый — символ ислама, весны и зарождающейся любви. Акт только что подписали, теперь молодожены смогут надеть более европейскую одежду.

Музыканты начали играть на рубабах[23] и петь традиционные афганские песни. Мужской и женский залы разделяла обыкновенная ширма, но входы для мужчин и для женщин были разные, чтобы они друг с другом не встречались. Около девяти вечера, после ужина, на котором ели кабали па-лав, вареный рис с кусочками жирной баранины и изюмом, музыканты запели традиционную песню, предвещающую появление новобрачных. Эта песня называется «Ахеста боро, ман э ахеста боро», что в переводе означает: «Плыви ко мне тихонечко, мой свет во тьме, плыви ко мне тихонечко». Мы все встали. Молодая жена одета теперь в белое платье, а Уасс в черный смокинг-тройку. Они медленно проходят через всю комнату и садятся на стулья лицом к гостям. Отец Хомы покрывает ее голову красиво вышитой шалью. Под шалью новобрачные должны посмотреть друг на друга в зеркало и увидеть свое совместное будущее. Это волшебный момент, несмотря на то что Хома и Уасс друг друга уже видели. Уасс читает короткую молитву, и музыканты вновь начинают играть.

Хома особенно красива, ей очень идет белое платье. Взгляд у нее немного отсутствующий. Я очень счастлива, потому что она выбрала меня для церемонии с хной. В ней могут участвовать всего семь незамужних девушек. По традиции мать невесты кладет ей на ладонь немного хны, невеста крепко сжимает ее. Я должна была обмотать руку Хомы куском красивой белой ткани, так, чтобы кулак оставался плотно сжатым, это как повязка на компресс. Через несколько часов муж должен развязать ее и посмотреть на ладонь жены. Чем темнее цвет, тем сильнее они любят друг друга и тем счастливее будет их брак.

После церемонии я опять присоединилась к сестрам, и мы долго танцевали. Мы танцуем традиционные танцы, в которых очень важны движения рук и постановка головы. Я очень люблю танцевать. Иногда мы с сестрами тренируемся все вместе ради удовольствия. Мальчики на своей половине танцуют аттан — традиционный танец на юге Афганистана. Они ритмично двигаются по кругу, выбрасывая руки то вперед, то назад. Это очень тяжелый танец, его могут танцевать несколько часов подряд. К концу танца мальчики еле дышат и словно впадают в транс. После аттана свадьба заканчивается. Она никогда не затягивается допоздна. Пощеголяв своими нарядами и макияжем и втайне надеясь, что все их заметили, женщины надевают свои паранджи и быстро уходят. Мужья или братья долго ждать не будут.

Мы встретились с братьями возле фургона, который Фархаду одолжил друг. По дороге домой мы говорили о свадьбе, каждый рассказал, что ему запомнилось. Я была единственной, кто видел Хому так близко. Я в подробностях рассказала о церемонии с хной. Жамшеду очень хотелось знать, каков же был результат. Я сказала, что рука у Хомы была черная, как эбеновое дерево.

Жамшед успокоился. В такой час улицы Кабула обычно пусты, мы ехали быстро. В квартале Калле-Фатуллах нас остановило заграждение. Полицейский посветил на нас фонарем. Фархад показал ему свое учительское удостоверение и сказал, что мы едем со свадьбы. Полицейский, немного раздраженный оттого, что его побеспокоили, махнул рукой и прохрипел что-то похожее на «проезжайте».

Засыпая, я думала об обряде с зеркалом. Мне от одной мысли о прикосновении к мужчине неприятно. Но, тем не менее, эта церемония была намного более волнующей, чем я ее себе представляла.