Машина грабежа. Военачальники, олигархи, корпорации, контрабандисты и кража богатств Африки

@importknig

Перевод этой книги подготовлен сообществом "Книжный импорт".

Каждые несколько дней в нём выходят любительские переводы новых зарубежных книг в жанре non-fiction, которые скорее всего никогда не будут официально изданы в России.

Все переводы распространяются бесплатно и в ознакомительных целях среди подписчиков сообщества.

Подпишитесь на нас в Telegram: https://t.me/importknig

Том Берджис «Машина грабежа. Военачальники, олигархи, корпорации, контрабандисты и кража богатств Африки»

Оглавление

Примечание

Введение. Проклятие богатства

Футунго, Инк

2. Запрещено мочиться в парке

3. Инкубаторы бедности

4. Гуаньси

5. Когда слоны дерутся, трава оказывается вытоптанной

6. Мост в Пекин

7. Финансы и цианид

8. Бог не имеет к этому никакого отношения

9. Черное золото

10. Новые денежные короли

Эпилог. Соучастие

Примечание

В конце 2010 года я начал чувствовать себя плохо. Сначала я списал постоянную тошноту на приступ малярии и желудочное недомогание, которое я подхватил во время поездки несколькими месяцами ранее для освещения выборов в Гвинее, но недомогание продолжалось. Я вернулся в Великобританию, где должен был сделать недельный перерыв, прежде чем завершить работу в Лагосе, нигерийском мегаполисе, где я работал корреспондентом Financial Times в Западной Африке. Врач засунул камеру мне в горло и ничего не обнаружил. Я перестал спать. Я вскакивала на шум и начинала плакать. В конце недели я шел в магазин, чтобы купить газету для поездки на поезде в аэропорт, когда у меня отказали ноги. Я отложила свой рейс и обратилась к другому врачу, который направил меня к психиатру. В кабинете психиатра я начала объяснять, что измучена и растеряна, и вскоре разразилась безудержными рыданиями. Психиатр сказал, что у меня тяжелая депрессия и что меня нужно немедленно поместить в психиатрическое отделение. Там мне назначили диазепам, препарат от тревоги, и антидепрессанты. Через несколько дней пребывания в больнице стало очевидно, что наряду с депрессией меня мучает что-то еще.

Восемнадцатью месяцами ранее я отправился из Лагоса в Джос, город на линии разлома между преимущественно мусульманским севером Нигерии и преимущественно христианским югом, чтобы осветить вспышку коммунального насилия. Я прибыл в деревню на окраине вскоре после того, как толпа подожгла дома и их обитателей, среди которых были дети и младенец. Я фотографировал, считал трупы и писал свой репортаж. Проведя несколько дней в попытках разобраться в причинах резни, я отправился на следующее задание. В последующие месяцы, когда перед моим мысленным взором вспыхивали образы трупов, я инстинктивно вытеснял их, не в силах смотреть на них.

Призраки Джоса появились на краю моей больничной койки. Женщины, которых спустили в колодец. Старик со сломанной шеей. Ребенок - всегда ребенок. Как только призраки появились, они остались. Психиатр и терапевт, работавший с армией, - оба мудрые и добрые - занялись лечением того, что было диагностировано как посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Мой друг, повидавший немало ужасов, придумал метафору, с помощью которой можно лучше понять ПТСР. Он сравнивает мозг с одной из тех портативных лунок для гольфа, с помощью которых игроки тренируются в подаче мяча. Обычно мячи плавно опускаются в лунку, один опыт за другим обрабатывается и сохраняется в памяти. Но потом происходит нечто травмирующее - автокатастрофа, нападение, злодеяние, - и мяч не падает в лунку. Он стучит по мозгу, причиняя вред. Тревога нарастает, пока не становится всепоглощающей. Воспоминания вспыхивают яркими и тягучими вспышками, иногда незапланированными, иногда вызванными какой-то ассоциацией - в моем случае фильмом с насилием или чем-то, что было сожжено.

Крепкая семья и друзья поддерживали меня на плаву. К счастью, в течение шести недель моего пребывания в отделении были и моменты мрачного юмора. Когда ведущий BBC, приветствуя зрителей во время трансляции свадьбы принца Уильяма и Кейт Миддлтон, заявил: "Вы будете помнить, где вы были в этот день, до конца своих дней", аудитория наркоманов и депрессивных в комнате отдыха пациентов разразилась хором сардонического смеха и красочных оскорблений, направленных на экран.

Лечение посттравматического стрессового расстройства настолько же просто, насколько и жестоко. Подобно арахнофобу, которому показывают рисунок паука, затем видео с его изображением, а потом постепенно знакомят с настоящим, пока он не сможет ласкать тарантула, я пыталась встретиться с воспоминаниями о Джосе. Вооружившись лишь некоторыми успокаивающими ароматами - ромашкой и старым, засыпанным песком тюбиком крема для загара, оба напоминающие о счастливых днях детства, - я записывала свои воспоминания об увиденном, плача на бумаге, пока мой терапевт мягко подталкивал меня к этому. Затем, день за днем, я читала написанное вслух, снова и снова, и снова, и снова.

Постепенно мой ужас ослабевал. Но после него осталось чувство вины. Я чувствовал, что должен был страдать так же, как и те, кто умер, - если не так же, то в той же степени. То, что я был жив, превратилось в неоплатный долг перед мертвыми. Лишь по прошествии нескольких месяцев наступил день, когда я понял, что должен сделать выбор: если бы меня судили за резню в Джосе, признали бы меня виновным присяжные из числа моих сверстников, а не суровый судья из моих фантазий? Я выбрал мир, чтобы дать призракам покой.

Однако это не было полным оправданием. Я сообщил, что "этническая вражда" спровоцировала резню в Джосе, и это действительно так. Но из-за чего? 170 миллионов жителей Нигерии в большинстве своем крайне бедны, но их страна, по крайней мере в одном отношении, сказочно богата: экспорт нигерийской сырой нефти приносит доход в десятки миллиардов долларов каждый год.

Я начал видеть нить, связывающую резню в отдаленной африканской деревне с удовольствиями и удобствами, которыми наслаждаемся мы, живущие в богатых странах мира. Она проходит через всю глобализованную экономику, от зон боевых действий до вершин власти и богатства в Нью-Йорке, Гонконге и Лондоне. Эта книга - моя попытка проследить эту нить.

Застывший момент, когда все видят, что находится на конце каждой вилки.

-Уильям Берроугс, "Голый обед".

Введение. Проклятие богатства

Напротив Нью-Йоркской фондовой биржи, на месте, которое туристический указатель называет "финансовым перекрестком мира", величественный каменный фасад дома 23 по Уолл-стрит напоминает о могуществе человека, для банка которого он был построен в 1913 году: Дж. П. Моргана, титана американского капитализма. Внешний вид здания пользуется популярностью в Голливуде - в фильме 2012 года "Темный рыцарь восстает" оно сыграло роль фондовой биржи Готэм-сити, - но когда я посетил его в конце 2013 года, красная дорожка лежала на грязном ковре под моросящим дождем, дующим с Атлантики. Сквозь заляпанное стекло в закрытых металлических воротах было видно лишь несколько полосатых лампочек, лестницы, обшитые фанерой, и светящийся красный знак "ВЫХОД" в полуразрушенном интерьере, где когда-то сверкала огромная люстра.

Несмотря на свою заброшенность, дом 23 на Уолл-стрит остается эмблемой элиты, трофеем в меняющейся игре глобальной коммерции. Адрес его нынешних владельцев - офис на десятом этаже гонконгского небоскреба. Бывшая казарма британской армии, 88 Queensway была преобразована в зеркальные башни Pacific Place, отражающие солнечный свет на финансовый район. Роскошный торговый центр на уровне улиц, оснащенный кондиционерами против капельной влажности снаружи, усыпан дизайнерскими бутиками: Armani, Prada, Chanel, Dior. Отель Shangri La, занимающий верхние этажи второй из семи башен Pacific Place, предлагает люксы по цене 10 000 долларов за ночь.

Офис на десятом этаже гораздо более неприметен. Как и небольшая группа мужчин и женщин, которые используют его в качестве юридического адреса для себя и своей сети компаний. Тем, кто пытался проследить их развитие, они известны неофициально как "Квинсвей Групп". 1 Их интересы, пронизанные сетью сложных корпоративных структур и секретных оффшоров, лежат в Москве и на Манхэттене, в Северной Корее и Индонезии. Среди их деловых партнеров - китайские государственные корпорации, BP, Total и другие западные нефтяные компании, а также Glencore, гигантский сырьевой торговый дом, базирующийся в швейцарском городке. Но главным образом состояние и влияние Queensway Group обусловлены природными ресурсами, которые лежат под почвой Африки.

Примерно на равном расстоянии - около семи тысяч миль от каждого - между улицами 23 Wall Street в Нью-Йорке и 88 Queensway в Гонконге возвышается еще один небоскреб. Золотое здание в центре столицы Анголы, Луанды, возвышается на двадцать пять этажей и смотрит на залив, где Атлантика омывает берега южной Африки. Здание называется CIF Luanda One, но местным жителям оно известно как "Здание Тома и Джерри" из-за мультфильмов, которые транслировались на его внешние стены, когда здание принимало форму в 2008 году. Внутри находятся бальный зал, сигарный бар и офисы иностранных нефтяных компаний, которые занимаются разработкой огромных запасов сырой нефти под морским дном.

У входа стоит солидного вида охранник, над которым развеваются три флага. Один - ангольский. Второй - Китая, растущей державы, которая построила дороги, мосты и железные дороги в Анголе, а та, в свою очередь, поставляет каждый седьмой баррель нефти, которую Китай импортирует для обеспечения своего стремительного экономического роста. Желтая звезда коммунизма украшает оба флага, но в наши дни социалистические полномочия правителей каждой страны не очень-то сочетаются с их баснословным богатством.

Третий флаг принадлежит не государству, а компании, построившей башню. На белом фоне на нем изображены три серые буквы: CIF, что означает China International Fund, одно из наиболее заметных оружий таинственной многонациональной сети Queensway Group. В совокупности эти три флага являются знаками империи нового типа.

В 2008 году я устроился на работу корреспондентом Financial Times в Йоханнесбурге. Это были времена бума - или, по крайней мере, были. Цены на сырьевые товары, которыми Южная Африка и ее соседи обладают в изобилии, неумолимо росли с начала тысячелетия по мере того, как Китай, Индия и другие быстрорастущие экономики развивали прожорливую жажду к ресурсам. В 1990-е годы средняя цена унции платины составляла 470 долларов. 2 Тонна меди стоила 2600 долларов, баррель нефти - 22 доллара. К 2008 году цена платины выросла втрое - до 1500 долларов, а медь стала в два с половиной раза дороже - 6800 долларов. Нефть подорожала более чем в четыре раза - до 95 долларов, а в один из дней июля 2008 года достигла 147 долларов за баррель. Затем американская банковская система взорвалась. Ударная волна прокатилась по мировой экономике, и цены на сырьевые товары упали. Руководители, министры и уволенные шахтеры с ужасом смотрели на то, как безрассудство далеких банкиров ставит под угрозу доходы от продажи ресурсов, которые были кровью для экономики Африки. Но Китай и остальные страны продолжали расти. Уже через пару лет цены на сырьевые товары вернулись к докризисным уровням. Бум возобновился.

В течение года я путешествовал по югу Африки, освещая выборы, перевороты и коррупционные процессы, усилия по борьбе с бедностью и судьбы гигантских горнодобывающих компаний, базирующихся в Йоханнесбурге. В 2009 году я переехал в Лагос, где провел два года, освещая ситуацию в западноафриканской стране.

Существует множество теорий о причинах нищеты и раздоров на континенте, многие из которых рассматривают 900 миллионов человек и сорок восемь стран Черной Африки, региона к югу от пустыни Сахара, как однородный комок. 3 Колонизаторы разрушили Африку, утверждают одни теоретики, а ее страдания усугубляются диктатом Всемирного банка и Международного валютного фонда; другие считают африканцев неспособными к самоуправлению, чрезмерно "племенными" и врожденно склонными к коррупции и насилию. Были и те, кто считал, что в Африке в целом все хорошо, но журналисты, ищущие сенсационных историй, и благотворительные организации, стремящиеся затронуть сердечные струны доноров, искажают ее образ. Рецепты были столь же разнообразны и противоречивы, как и диагнозы: сократить государственные расходы, чтобы дать возможность процветать частному бизнесу; сосредоточиться на реформировании армии, продвижении "хорошего управления" или расширении прав и возможностей женщин; бомбардировать континент помощью; или насильно открыть африканские рынки, чтобы втянуть континент в глобальную экономику.

В то время как богатый мир боролся с рецессией, эксперты, инвесторы и специалисты по развитию стали заявлять, что Африка, напротив, находится на подъеме. Коммерческие показатели говорили о том, что благодаря экономической революции, вызванной сырьевым бумом, растущий средний класс заменяет склонность Африки к конфликтам безудержным потреблением мобильных телефонов и дорогого виски. Но такой жизнерадостный анализ был оправдан лишь в отдельных частях континента. Путешествуя по дельте Нигера, где находится нефтяная промышленность Нигерии, или по богатым полезными ископаемыми полям сражений в восточной части Конго, я пришел к выводу, что запасы природных ресурсов Африки не станут ее спасением; напротив, они станут ее проклятием.

Вот уже более двух десятилетий экономисты пытаются понять, что именно в природных ресурсах сеет хаос. "Парадоксально, - писали Макартан Хамфрис, Джеффри Сакс и Джозеф Стиглиц из Колумбийского университета в 2007 году, - но, несмотря на перспективы богатства и возможностей, сопровождающие открытие и добычу нефти и других природных ресурсов, такие богатства слишком часто препятствуют, а не способствуют сбалансированному и устойчивому развитию".' 4 Аналитики консалтинговой компании McKinsey подсчитали, что 69 процентов людей, живущих в крайней бедности, проживают в странах, где нефть, газ и полезные ископаемые играют доминирующую роль в экономике, и что средний доход в этих странах в подавляющем большинстве случаев ниже среднемирового. 5 Количество людей, живущих в одних из самых богатых государств планеты, если судить по природным ресурсам, просто поражает. По данным Всемирного банка, доля населения, живущего в крайней бедности, рассчитанная как люди, живущие на 1,25 доллара в день и скорректированная с учетом того, что можно купить на эту жалкую сумму в каждой стране, составляет 68 процентов в Нигерии и 43 процента в Анголе, соответственно первом и втором по величине производителях нефти и газа в Африке. В Замбии и Конго, чья общая граница проходит по медному поясу Африки, уровень крайней бедности составляет 75 и 88 процентов соответственно. Для сравнения: в условиях крайней бедности живут 33 процента индийцев, 12 процентов китайцев, 0,7 процента мексиканцев и 0,1 процента поляков.

Феномен, который экономисты называют "проклятием ресурсов", конечно, не является универсальным объяснением существования войны или голода в Африке или где-либо еще: коррупция и этническое насилие постигли и те африканские страны, где сырьевые отрасли составляют относительно незначительную часть экономики, например, Кению. Не все богатые ресурсами страны обречены: достаточно взглянуть на Норвегию. Но чаще всего в странах, где добывающие отрасли, как известно, нефтяной и горнодобывающий бизнес, доминируют в экономике, происходят неприятные вещи. Остальная экономика становится искаженной, поскольку доллары вливаются в нее для покупки ресурсов. Доходы, которые правительства получают от ресурсов своих стран, являются незаработанными: государства просто выдают иностранным компаниям лицензии на добычу нефти или разработку руд. Такой доход называется "экономической рентой" и не способствует эффективному управлению. Он создает денежный банк в распоряжении тех, кто контролирует государство. На крайних уровнях договор между правителями и управляемыми разрывается, потому что правящему классу не нужно облагать народ налогами, чтобы финансировать правительство, - поэтому он не нуждается в его согласии.

Не заботясь о народе, режим, питающийся ресурсами, склонен тратить национальный доход на то, что отвечает его собственным интересам: расходы на образование падают, в то время как военные бюджеты раздуваются. 6 Ресурсная индустрия жестко привязана к коррупции. Клептократия, или правительство, основанное на воровстве, процветает. Придя к власти, у вас не будет стимула ее покидать. Экономика, основанная на центральном банке доходов от ресурсов, - это рецепт для политики "больших людей". Четыре самых долгоживущих правителя мира - Теодоро Обианг Нгема из Экваториальной Гвинеи, Жозе Эдуарду душ Сантуш из Анголы, Роберт Мугабе из Зимбабве и Поль Бийя из Камеруна - каждый из них возглавляет африканское государство, богатое нефтью или полезными ископаемыми. Между собой они правят уже 136 лет.

От российских нефтяных олигархов до конкистадоров, грабивших серебро и золото Латинской Америки столетия назад, ресурсная рента концентрирует богатство и власть в руках немногих. Они порождают то, что Саид Джиннит, алжирский политик, который, будучи высшим должностным лицом ООН в Западной Африке, выступал посредником в череде переворотов, называет "борьбой за выживание на самом высоком уровне". 7 Выживание означает захват этого банка ренты. Часто это означает, что другие должны умереть.

Проклятие ресурсов характерно не только для Африки, но в наибольшей степени оно проявляется на континенте, который одновременно является самым бедным и, возможно, самым богатым в мире.

На Африку приходится 13 процентов населения мира и всего 2 процента его совокупного валового внутреннего продукта, но она является хранилищем 15 процентов запасов сырой нефти, 40 процентов золота и 80 процентов платины - и это, вероятно, заниженная оценка, учитывая, что этот континент был разведан менее тщательно, чем другие. 8. В Африке находятся самые богатые алмазные копи, а также значительные залежи урана, меди, железной руды, бокситов (руды, из которой получают алюминий) и практически всех других плодов вулканической геологии. По одним подсчетам, Африка обладает примерно третью мировых запасов углеводородов и минеральных ресурсов. 9

Посторонние люди часто думают об Африке как о великом потоке филантропии, континенте, который безрезультатно поглощает помощь, а взамен вносит незначительный вклад в мировую экономику. Но если присмотреться к ресурсной индустрии, то отношения между Африкой и остальным миром выглядят совсем иначе. В 2010 году объем экспорта топлива и минералов из Африки составил 333 миллиарда долларов, что более чем в семь раз превышает объем помощи, поступившей в обратном направлении (и это еще до учета огромных сумм, вывезенных с континента через коррупцию и налоговые махинации). 10 Однако неравенство между жизнью в местах, где эти ресурсы находят, и в местах, где их потребляют, дает представление о том, какие выгоды приносит торговля нефтью и горнодобывающая промышленность и почему большинство жителей Африки по-прежнему едва сводят концы с концами. На каждую женщину, умирающую при родах во Франции, приходится сто смертей в пустынной стране Нигер - главном источнике урана, который питает ядерную экономику Франции. Среднестатистический финн или южнокореец может рассчитывать дожить до восьмидесяти лет, благодаря экономике, среди которой наиболее ценными компаниями являются Nokia и Samsung, два крупнейших в мире производителя мобильных телефонов. В отличие от них, если вы родились в Демократической Республике Конго, где находятся одни из самых богатых на планете залежей минералов, необходимых для производства аккумуляторов для мобильных телефонов, вам повезет дожить до пятидесяти.

Физические грузы африканской нефти и руды отправляются туда и сюда, в основном в Северную Америку, Европу и, все чаще, в Китай, но в целом природные ресурсы континента поступают на глобальный рынок, где цены устанавливают трейдеры, базирующиеся в Лондоне, Нью-Йорке и Гонконге. Если ЮАР экспортирует меньше золота, Нигерия - меньше нефти или Конго - меньше меди, цены растут для всех. Торговые маршруты меняются: например, рост добычи сланцевого газа в Соединенных Штатах в последние годы привел к сокращению импорта нигерийской нефти, которая теперь направляется в Азию. Но если судить по доле, которую она составляет в общем объеме мировых поставок, то если вы четырнадцать раз заправите свой автомобиль, то в одном из этих баков нефть будет очищена из Африки. Аналогичным образом, в каждом пятом мобильном телефоне есть кусочек тантала из плохих земель восточного Конго.

Африка не только непропорционально богата природными ресурсами, но и непропорционально зависима от них. Международный валютный фонд определяет "богатую ресурсами" страну - страну, которая рискует стать жертвой "ресурсного проклятия", - как ту, у которой более четверти экспорта зависит от природных ресурсов. По меньшей мере двадцать африканских стран попадают в эту категорию. На ресурсы приходится 11 процентов экспорта Европы, 12 процентов Азии, 15 процентов Северной Америки, 42 процента Латинской Америки и 66 процентов Африки - чуть больше, чем в странах бывшего СССР, и чуть меньше, чем на Ближнем Востоке. На нефть и газ приходится 97 процентов экспорта Нигерии и 98 процентов Анголы, а большая часть экспорта приходится на алмазы. Когда во второй половине 2014 года цены на сырьевые товары начали падать, сырьевым государствам Африки напомнили об этой зависимости: бум привел к резкому росту расходов и заимствований, и перспектива резкого падения ресурсной ренты заставила бюджеты Нигерии, Анголы и других стран выглядеть весьма шаткими.

Ресурсное проклятие - это не просто неудачный экономический феномен, результат действия нематериальных сил; скорее, то, что происходит в ресурсных государствах Африки, - это систематический грабеж. Как и у его жертв, у его бенефициаров есть имена. Разграбление юга Африки началось в XIX веке, когда экспедиции пограничников, имперских посланников, шахтеров, купцов и наемников устремились с побережья в глубь страны, их аппетит к минеральным богатствам разжигали алмазы и золото вокруг основанного ими форпоста в Йоханнесбурге. По атлантическому побережью Африки торговцы уже вывозили рабов, золото и пальмовое масло. К середине двадцатого века из Нигерии потекли потоки сырой нефти. По мере того как европейские колонизаторы уходили, а африканские государства обретали суверенитет, корпоративные гиганты сырьевой индустрии сохраняли свои интересы. Несмотря на все технологические достижения, которыми было отмечено начало нового тысячелетия, и несмотря на то, что приходит осознание того, какой вред наносит планете ископаемое топливо, основные товары, которые в изобилии произрастают в Африке, остаются главными составляющими глобальной экономики.

Капитаны нефтяной и горнодобывающей промышленности, в состав которых входят многие богатейшие транснациональные корпорации, не любят считать себя частью проблемы. Некоторые считают себя частью решения. Половина мирового ВВП формируется за счет ресурсов", - заявил Эндрю Маккензи, глава крупнейшей в мире горнодобывающей компании BHP Billiton, на ужине для пятисот светил индустрии в лондонском клубе Lord's cricket ground в 2013 году. "Я бы сказал, что все это так", - продолжил он. В этом и заключается благородная цель нашей торговли: обеспечивать экономический рост, который помогает миллионам, если не миллиардам, выбраться из нищеты".

Добывать - не значит грабить; есть шахтеры, нефтяники и целые компании, чьи принципы и поведение противоречат мародерским. Многие из сотен руководителей, геологов и финансистов, с которыми я встречался, считают, что они действительно служат благородному делу, и многие из них могут обоснованно доказать, что без их усилий все было бы гораздо хуже. То же самое можно сказать и о тех африканских политиках и государственных служащих, которые стремятся использовать природные ресурсы, чтобы вытащить своих соотечественников из нищеты. Однако механизм, грабящий Африку, мощнее их всех.

Эта машина грабежа была модернизирована. Если раньше договоры, подписанные под дулом пистолета, лишали жителей Африки их земли, золота и алмазов, то сегодня фаланги юристов, представляющих нефтяные и минеральные компании с годовым доходом в сотни миллиардов долларов, навязывают африканским правительствам скупые условия и используют налоговые уловки, чтобы выкачивать прибыль из обездоленных стран. На месте старых империй возникли скрытые сети транснациональных корпораций, посредников и африканских властей. Эти сети объединяют государственную и корпоративную власть. Они не связаны ни с одной нацией и принадлежат транснациональным элитам, процветающим в эпоху глобализации. Прежде всего, они служат собственному обогащению.

Футунго, Инк

Вниз по обрывистому склону, отделяющему президентский комплекс Анголы от расположенных внизу трущоб, стекают лишь страх и нечистоты. Чикала, разросшаяся за счет беженцев, бежавших от гражданской войны, которая бушевала в течение трех десятилетий во внутренних районах страны, простирается от главной прибрежной дороги в Луанде, столице страны. Периодически океан насылает шторм на ветхие жилища. Лодочники курсируют по заливам, их пассажиры привыкли к зловонию, исходящему от воды.

Это не то лицо, которое Ангола предпочитает демонстрировать миру. С момента окончания гражданской войны в 2002 году эта страна с населением 20 миллионов человек демонстрирует одни из самых высоких темпов экономического роста, временами даже опережая Китай. Минные поля уступили место новым дорогам и железным дорогам, что стало частью многомиллиардных усилий по восстановлению страны, которую разрушил один из самых страшных прокси-конфликтов времен холодной войны. Сегодня Ангола - третья по величине экономика в Африке к югу от Сахары после Нигерии и ЮАР. Луанда неизменно занимает первые места в рейтингах самых дорогих городов мира для экспатриантов, опережая Сингапур, Токио и Цюрих. В сверкающих пятизвездочных отелях, таких как тот, что находится рядом с Чикалой, невзрачный сэндвич стоит 30 долларов. Месячная арендная плата за самый элитный немеблированный дом с тремя спальнями составляет 15 000 долларов. Дилерские центры роскошных автомобилей занимаются оживленной торговлей, обслуживая внедорожники тех, чьи доходы растут быстрее, чем заделываются выбоины на забитых дорогах. На Ильха-де-Луанда, гламурной пляжной полосе баров и ресторанов, расположенной в нескольких минутах езды на катере от Чикалы, отпрыски элиты сходят на берег со своих яхт, чтобы пополнить запасы Dom Pérignon по 2000 долларов за бутылку.

Железные дороги, отели, темпы роста и шампанское - все это нефть, которая залегает под почвой и морским дном Анголы. Как и страх.

В 1966 году американская нефтяная компания Gulf Oil, входившая в так называемую "семерку", которая в то время доминировала в отрасли, обнаружила огромные запасы нефти в Кабинде, анклаве, отделенном от остальной части Анголы частью территории соседнего государства - Конго. Когда после получения независимости от Португалии в 1975 году разразилась гражданская война, доходы от продажи нефти поддержали коммунистическое правительство правящего Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) против поддерживаемых Западом повстанцев Униты. В 1990-х годах новые огромные запасы нефти у побережья страны повысили ставки как для воюющих группировок, так и для их иностранных союзников. Хотя Берлинская стена пала в 1989 году, мир в Анголе наступил только в 2002 году, после смерти лидера Униты Жонаса Савимби. К тому времени погибло около пятисот тысяч человек.

МПЛА обнаружила, что нефтяная машина, которую она построила для обеспечения военных действий, может быть использована в других целях. Когда МПЛА сбросила марксистские одежды в начале 1990-х годов, - пишет Рикардо Соареш де Оливейра, специалист по Анголе, - правящая элита с энтузиазмом перешла к кумовскому капитализму". Двор президента - несколько сотен семей, известных как "футунго", по имени Футунго де Белас, старого президентского дворца, - приступил к "приватизации власти".

Соединив политическую и экономическую власть, как и многие другие представители постколониальной элиты, генералы, крупные деятели МПЛА и семья Жозе Эдуарду душ Сантуша, советского лидера партии, который занял пост президента в 1979 году, стали лично владеть богатствами Анголы. Изабел душ Сантуш, дочь президента, приобрела интересы от банковского дела до телевидения в Анголе и Португалии. В январе 2013 года журнал Forbes назвал ее первой в Африке женщиной-миллиардером.

Задача превратить нефтяную промышленность Анголы из военного сундука в машину для обогащения ангольской элиты в мирное время выпала на долю крепкого, полнолицего человека с победной ухмылкой и аккуратными усиками по имени Мануэль Висенте. Обладая тем, что один из его помощников называет "головой, как компьютер для цифр", в юности он занимался репетиторством со школьниками, чтобы пополнить свой скудный доход и поддержать семью. После работы учеником слесаря он изучал электротехнику. Несмотря на то, что его воспитанием занимались небогатый сапожник из Луанды и его жена-прачка, Висенте оказался в семье сестры душ Сантуша, тем самым обеспечив себе семейную связь с президентом. В то время как другие кадры МПЛА учились в Баку или Москве и возвращались в Анголу, чтобы вести войну в кустах против Униты, Висенте оттачивал свой английский и знания в области нефтяной промышленности в Имперском колледже в Лондоне. Вернувшись на родину, он начал свое восхождение по нефтяной иерархии. В 1999 году, когда война вступила в фазу завершения, душ Сантуш назначил его руководителем Sonangol, ангольской государственной нефтяной компании, которая, по словам Паулы Кристины Роке, эксперта по Анголе, служит "главным экономическим двигателем" "теневого правительства, контролируемого и манипулируемого президентом".

Висенте превратил Sonangol в грозное предприятие. Он заключил жесткие сделки с крупнейшими нефтяными компаниями, потратившими десятки миллиардов долларов на разработку шельфовых месторождений Анголы, среди которых британская BP, американские Chevron и ExxonMobil. Несмотря на жесткие переговоры, Ангола ошеломила представителей крупнейших компаний, и их руководители с уважением относятся к Висенте. Ангола для нас - земля успеха", - сказал Жак Марро де Грот, глава отдела разведки и добычи в Африке французской компании Total, которая перекачивает больше нефти из этой страны, чем кто-либо другой.

При Висенте добыча нефти выросла почти в три раза и достигла 2 миллионов баррелей в день - более чем один из каждых пятидесяти баррелей, выкачиваемых в мире. Ангола соперничала с Нигерией за корону главного экспортера нефти в Африке и стала вторым по величине поставщиком в Китай после Саудовской Аравии, а также поставляла значительные объемы нефти в Европу и Соединенные Штаты. Sonangol выделила себе доли в нефтяных предприятиях, управляемых иностранными компаниями, и использовала доходы, чтобы протянуть свои щупальца во все уголки национальной экономики: недвижимость, здравоохранение, банковское дело, авиацию. У него даже есть профессиональная футбольная команда. Фойе ультрасовременной башни в центре Луанды, где находится ее штаб-квартира, облицовано мрамором, и в нем стоят удобные кресла для толп эмиссаров с Запада и Востока, которые приезжают сюда в поисках нефти и контрактов. Лишь немногие получают доступ на самые верхние этажи компании, которую один из иностранцев, работавших с ней, назвал "Кремлем без улыбок". В 2011 году доходы Sonangol в размере 34 миллиардов долларов сравнялись с доходами Amazon и Coca-Cola.

На нефть приходится 98 процентов экспорта Анголы и около трех четвертей доходов правительства. Она также является жизненной силой футунго. Когда в 2011 году Международный валютный фонд проверил национальные счета Анголы, он обнаружил, что с 2007 по 2010 год пропало 32 миллиарда долларов - сумма, превышающая валовой внутренний продукт каждой из сорока трех африканских стран и равная каждому четвертому доллару, который ежегодно производит ангольская экономика. Большая часть пропавших денег была отслежена по неконтролируемым расходам Sonangol; 4,2 миллиарда долларов были полностью неучтенными.

Расширив машину грабежа "Футунго", Мануэл Висенте перешел во внутреннее святилище. Уже будучи членом политбюро МПЛА, он недолго занимал специальный пост, отвечающий за экономическую координацию, а затем был назначен вице-президентом дос Сантоса, сохранив за собой роль "мистера нефть" Анголы. Он покинул штаб-квартиру Sonangol в центре города и отправился в затененные акациями виллы cidade alta - анклава на вершине холма, построенного португальскими колонизаторами, который сегодня служит нервным центром Футунго.

Подобно своим китайским коллегам, футунго приняли капитализм, не ослабляя хватки политической власти. Только в 2012 году, после тридцати трех лет пребывания на посту президента, дос Сантуш получил мандат от избирателей - и то лишь после того, как избирательные участки были перевернуты в его пользу. Критиков и протестующих сажают в тюрьму, избивают, пытают и казнят. 6 Хотя Ангола не является полицейским государством, страх в ней ощутим. Начальник разведки уволен, самолет неисправен, несколько активистов попали в засаду, и все понимают, что они - потенциальные мишени. Агенты безопасности стоят на углах, давая понять, что они наблюдают. Никто не хочет говорить по телефону, потому что предполагает, что его слушают.

Утром в пятницу, 10 февраля 2012 года, нефтяная промышленность гудела от восторга. Cobalt International Energy, техасская геологоразведочная компания, объявила о сенсационных результатах бурения. На глубине под морским дном Анголы, равной половине высоты Эвереста, Cobalt обнаружила пласт нефти, который она назвала "мировым классом". Находка открыла один из самых многообещающих новых нефтяных рубежей, и Cobalt могла либо самостоятельно добывать нефть, либо продать ее одной из крупных компаний и получить солидную прибыль для своих владельцев. Когда открылся нью-йоркский фондовый рынок, акции Cobalt резко взлетели вверх. На одном из этапов они выросли на 38 процентов - огромное движение на рынке, где акции редко меняются более чем на пару процентных пунктов. К концу дня рыночная стоимость компании составила 13,3 миллиарда долларов, что на 4 миллиарда долларов больше, чем вечером предыдущего дня.

Джо Брайант, председатель совета директоров и главный исполнительный директор компании Cobalt, считает, что ставка на доисторическую геологию принесла потрясающие плоды. Сто миллионов лет назад, до того как тектонические сдвиги разорвали их на части, Северная и Южная Америка и Африка были единой землей - два берега южной Атлантики очень похожи друг на друга. В 2006 году нефтяные компании пробили толстый слой соли под бразильским морским дном и обнаружили груз нефти. Аналогичный соляной слой тянется от Анголы. Брайант и его геологи задались вопросом, не скрываются ли те же сокровища под ангольским соляным слоем.

Брайант работал главой прибыльных операций BP в Анголе, где он и приобщил к делу Футунго. Джо Брайант очень быстро вошел в нефтяное окружение, - сказал мне один эксперт по Анголе, имеющий хорошие связи. Французские руководители известны своей "надменностью", но Брайант нашел друзей в Луанде. Он знает, как найти с ними общий язык, как с ними разговаривать", - сказал эксперт. В 2005 году Брайант решил действовать самостоятельно и основал компанию Cobalt, взяв с собой главу отдела геологоразведки BP и открыв офис в Хьюстоне, столице нефтяной промышленности США. Буквально из моего гаража мы превратились в конкурентов крупнейших компаний мира", - вспоминает Брайант.

Брайанту нужны были сторонники с глубокими карманами. Он нашел их на Уолл-стрит. Трейдеры из Goldman Sachs давно играли на сырьевых рынках; острые как бритва банкиры Goldman курировали слияния и поглощения между ресурсодобывающими компаниями. Теперь, в Cobalt, у него будет своя собственная нефтяная компания. Goldman и два самых богатых американских фонда прямых инвестиций, Carlyle и Riverstone, вместе выложили 500 миллионов долларов на запуск Cobalt.

В июле 2008 года, когда компания Cobalt вела переговоры о правах на геологоразведку, чтобы проверить свою теорию о потенциале "подсолевых" нефтяных границ Анголы, ангольцы выдвинули одно условие. Cobalt должна была взять в качестве младших партнеров две малоизвестные местные компании, каждая с миноритарной долей. Это требование якобы было частью декларируемой режимом цели - помочь ангольцам закрепиться в отрасли, которая обеспечивает всего 1 процент рабочих мест, хотя приносит почти весь экспортный доход страны. Соответственно, в 2010 году Cobalt подписала контракт, согласно которому она владела 40-процентной долей в предприятии и была оператором. Сонангол, государственная нефтяная компания, имела 20 процентов. Две местные частные компании, Nazaki Oil и Gáz и Alper Oil, получили 30 и 10 процентов соответственно. Разведка началась со всей серьезностью. Еще до потрясающей находки геологи Cobalt окрестили ангольское месторождение "Золотой пылью". На пике роста акций Cobalt после обнародования ангольской находки акции компании Goldman Sachs стоили 2,7 миллиарда долларов. Компания Cobalt переехала в Хьюстон в новую сверкающую штаб-квартиру, расположенную недалеко от офисов крупнейших компаний. Один из посетителей офиса Джо Брайанта в Кобальтовом центре отметил потрясающий вид на город. "Кобальт", - заметил местный риелтор, - станет огромной историей успеха Хьюстона".

Была только одна загвоздка. Cobalt не раскрыла - более того, компания утверждает, что не знала, - что три самых влиятельных человека в Анголе владели тайными долями в ее партнере, Nazaki Oil and Gáz. Одним из них был Мануэль Висенте. Будучи руководителем Sonangol на момент заключения сделки с Cobalt, он контролировал выдачу нефтяных концессий и условия контрактов. Два других скрытых владельца Nazaki были не менее влиятельны. Леопольдино Фрагосо ду Насименту, бывший генерал, известный как Дино, имеет интересы от телекоммуникаций до торговли нефтью. В 2010 году он был назначен советником третьего влиятельного владельца Назаки, генерала Мануэля Хелдера Виейра Диаша Жуниора, более известного как Копелипа. Один из ветеранов политики Футунго, который конфликтовал с Копелипой, сказал мне, что, если когда-нибудь настанет день падения Копелипы, "люди на улицах разорвут его на куски за то, что он сделал в прошлом". Будучи главой военного бюро при президенте, он руководит службой безопасности, которая защищает Футунго любыми средствами. Некоторые даже осмеливаются называть его "o chefe do boss" - босс босса. Во время войны он занимал пост начальника разведки и координировал закупки оружия для МПЛА. В последнее время он стал главным среди "бизнес-генералов", высокопоставленных лиц в органах безопасности, которые превратили свое влияние в доли в алмазах, нефти и любом другом секторе, который выглядит прибыльным. Вместе эта троица составила основу коммерческого предприятия Футунго.

Давно забытый закон 1977 года запрещает американским компаниям участвовать в приватизации власти в далеких странах. Обновленный в 1998 году Закон о коррупции за рубежом считает преступлением то, что компания, ведущая деятельность в США, платит или предлагает деньги или что-либо ценное иностранным чиновникам, чтобы получить бизнес. Он распространяется как на сами компании, так и на их должностных лиц. В течение многих лет после принятия FCPA был скорее похвальным идеалом, чем законом с зубами. Однако с конца 2000-х годов ведомства, которые должны были обеспечивать его соблюдение, - Министерство юстиции, которое возбуждает уголовные дела, и Комиссия по ценным бумагам и биржам, регулирующая фондовый рынок, которая занимается гражданскими делами, - начали делать это с энтузиазмом. В их поле зрения попали такие крупные имена, как BAE Systems, Royal Dutch Shell и бывшая дочерняя компания Halliburton под названием Kellogg Brown & Root. Все трое признали факт нарушения FCPA или связанных с FCPA нарушений, и в результате дела были оштрафованы и лишены прибыли на общую сумму более миллиарда долларов - хотя такие суммы едва ли могут повлиять на прибыль столь крупных компаний.

В отношении нефтяных и горнодобывающих компаний было возбуждено больше дел по FCPA и аналогичным законам, принятым в других странах, чем в любом другом секторе. Так, урегулирование споров между Halliburton и Shell касалось взяточничества в Нигерии. Компании хотят получить права на конкретные географические территории на максимально выгодных условиях. Для жителей сырьевых государств Африки к югу от Сахары получение части ренты, которую сырьевые компании платят государству в обмен на прибыльную территорию, или занятие позиции привратника на этой территории - это, безусловно, самый прямой путь к богатству.

Доставка чемодана, набитого деньгами, - лишь самый простой способ обогащения местных чиновников через нефтяные и горнодобывающие предприятия, управляемые иностранными компаниями. Более изощренный метод предполагает участие местных компаний, зачастую не имеющих достаточного опыта работы в сырьевых отраслях. Эти компании получают долю в начале нефтяного или горнодобывающего проекта, наряду с иностранными корпорациями, которые будут копать и бурить. Иногда владельцами таких компаний становятся настоящие местные бизнесмены. Но иногда это просто подставные компании, владельцами которых являются те самые чиновники, которые влияют или контролируют предоставление прав на нефтяные и горнодобывающие проекты и стремятся превратить это влияние в долю прибыли. В последнем случае иностранная нефтяная или горнодобывающая компания рискует попасть под действие антикоррупционного законодательства у себя на родине. Но зачастую конечные владельцы подставных компаний скрыты за слоями корпоративной тайны. Одна из причин, по которой иностранные ресурсные компании проводят так называемый "due diligence", прежде чем начать инвестиции за рубежом, - это стремление установить, кто на самом деле является владельцем их местных партнеров. В некоторых случаях расследования, проводимые в рамках "due diligence", сводятся, по словам одного из бывших топ-банкиров, к "производству отрицания". В других случаях due diligence выявляет столько "красных флажков" в отношении перспективной сделки, что компания просто отказывается от нее. Часто доказательства, которые собирает due diligence-расследование в отношении коррупционных рисков, оказываются неубедительными. Тогда компания сама решает, стоит ли продолжать работу.

В 2007 году, когда ангольские амбиции начали обретать реальные очертания, Cobalt привлекли для проведения юридической проверки Vinson & Elkins и O'Melveny & Myers, две уважаемые американские юридические фирмы. В Анголе не так-то просто получить корпоративную документацию, хотя предполагается, что любая компания должна иметь доступ к документам своих партнеров. Мне удалось получить регистрационные документы Nazaki, и влиятельная троица владельцев нигде не фигурировала. Но некоторые подсказки все же есть. В одном из документов человек по имени Жозе Домингос Мануэль назван одним из семи акционеров Nazaki и назначенным управляющим компании. Его имя также фигурирует рядом с именами Висенте, Копелипы и Дино в списке акционеров отдельного нефтяного предприятия. Это могло бы стать тревожным сигналом для любой компании, рассматривающей возможность сотрудничества с Nazaki: оно демонстрировало явную связь между одним акционером Nazaki и тремя самыми влиятельными людьми в Futungo. (Жозе Домингуш Мануэль, как мне сказали два человека, хорошо знающие Футунго, был старшим офицером в армии и известным соратником Копелипы). Был и еще один тревожный сигнал: шесть из семи акционеров Nazaki были названы физическими лицами, а седьмым была компания под названием Grupo Aquattro Internacional. В регистрационных документах компании Aquattro не указаны ее акционеры. Но ими являются Висенте, Копелипа и Дино.

В 2010 году, через два года после того, как ангольские власти впервые сообщили компании Cobalt, что хотят, чтобы она сделала Назаки своим партнером, ангольский активист-антикоррупционер Рафаэль Маркес де Мораис опубликовал доклад, в котором утверждал, что Висенте, Копелипа и Дино были истинными владельцами Aquattro и, соответственно, Назаки. "Их сделки не признают различий между государственными и частными делами, - писал он. Назаки был лишь одним из винтиков в системе грабежа, которая означала, что "трофеи власти в Анголе делятся между немногими, а многие остаются нищими".

По крайней мере, один из следователей, проводивших due-diligence, знал о том, что, по словам Cobalt, ему не удалось установить. В первой половине 2010 года этот следователь - назовем его Джонс - обменялся серией служебных записок с Control Risks, одной из крупнейших компаний в сфере корпоративной разведки. Как следует из переписки, Control Risks запустила "Проект Бенихана" - мероприятие, получившее кодовое название в честь сети японских ресторанов во Флориде, - для поиска Назаки. Джонс, опытный специалист по Анголе, предупредил своего собеседника в Control Risks, что нефтяные концессии в Анголе предоставляются только в том случае, если это выгодно МПЛА и бизнес-элите. Далее он назвал Копелипу одним из тех, кто стоит за Назаки. Ни один клиент в переписке не назван. (В большинстве подобных случаев внештатным расследователям не сообщают, от чьего имени они в конечном итоге работают). И Cobalt, и Control Risks отказались сообщить, была ли техасская группа клиентом в этом деле. Но ясно одно: предупреждения были налицо. По крайней мере, еще одно известное мне расследование due-diligence также получило информацию о связях Назаки с Futungo.

По собственному признанию, Cobalt пошла на сделку в стране, которая в 2010 году занимала 168-е место из 178 стран в ежегодном индексе восприятия коррупции Transparency International, не зная истинной личности своего партнера - компании, не имеющей никакого опыта работы в отрасли и зарегистрированной по адресу на задворках Луанды, который я не смог найти, когда искал его в 2012 году.

Когда власти США сообщили компании Cobalt о начале официального расследования ее деятельности в Анголе, компания заявила, что все в порядке. Без всякой шумихи, сопровождавшей громкое объявление о крупном открытии, сделанном в начале того же месяца у побережья Атлантического океана, Cobalt раскрыла информацию о расследовании в своем ежегодном отчете для акционеров. Назаки неоднократно письменно опровергала эти обвинения", - заявила компания Cobalt своим акционерам, заявив далее, что "провела обширное расследование этих обвинений и считает, что наша деятельность в Анголе соответствовала всем законам, включая FCPA". Два месяца спустя, когда я написал Джо Брайанту, чтобы спросить его об обвинениях, адвокат Cobalt ответил и пошел дальше: В результате "обширной и постоянной" комплексной проверки Cobalt "не было найдено никаких достоверных подтверждений [главного] утверждения о том, что правительственные чиновники Анголы, и в частности [Висенте, Копелипа и Дино]... имеют какое-либо участие в компании Nazaki". Говоря о своем масштабном открытии, сделанном несколькими неделями ранее, адвокат Cobalt добавил: "Успех, естественно, влечет за собой множество проблем. Одна из них - отвечать на необоснованные обвинения".

Проблема для Cobalt заключалась в том, что обвинения были небезосновательными. Я также написал Висенте, Копелипе и Дино, изложив доказательства того, что они владели долями в Nazaki, которые я собрал из документов и интервью. Висенте и Копелипа написали почти идентичные письма, подтвердив, что они с Дино действительно владели Aquattro и, следовательно, тайными долями в Nazaki, но настаивая на том, что в этом нет ничего плохого. Они держали свои пакеты акций Nazaki, "всегда соблюдая все ангольское законодательство, применимое к подобной деятельности, не совершая никаких преступлений, связанных со злоупотреблением властью и/или торговлей влиянием с целью получения незаконных преимуществ для акционеров". В любом случае, эти пакеты акций были "недавно ликвидированы". Если американское законодательство заставит компанию Cobalt уйти из Анголы, продолжали Копелипа и Висенте, другие компании будут готовы занять ее место.

В кабинете Мануэля Висенте в президентском комплексе Луанды на вершине холма единственным звуком было урчание кондиционера, поддерживающего в комнатах комфортную температуру в 70 градусов по Фаренгейту, и стук молотка, которым рабочие с утра пораньше проводили ремонтные работы на улице. Мерседес и "Лэнд Крузер" стояли наготове, чтобы разъехаться, если министру понадобится выехать за пределы высокой красно-коричневой стены, окружавшей территорию комплекса. Единственным украшением бежевых стен был портрет дос Сантоса в золотой рамке.

Вошел Висенте, одетый в элегантный костюм и выглядевший свежим после утренней пробежки. Если он и был раздосадован тем, что двумя месяцами ранее я назвал его бенефициаром сомнительной нефтяной сделки, то никак этого не показал. Действительно, как выразился Висенте, смущаться было не из-за чего. Если бы, будучи главой Sonangol, он сознательно владел долей в компании, назначенной местным партнером иностранной группы, это было бы "конфликтом интересов", признал он. Но Висенте, человек с репутацией безжалостного специалиста и превосходным знанием нефтяной промышленности Анголы, утверждал, что не знал, что Aquattro, инвестиционная компания, которую он делил с Копелипой и Дино, владела долей в Nazaki, местном партнере Cobalt. Когда "пришли все эти новости" и выяснилось, что он действительно владеет долей в Nazaki, "мы решили уйти", - сказал он. По его словам, его доля в Nazaki была "ликвидирована" в прошлом году. Сегодня я не являюсь директором и прямым бенефициаром Nazaki".

Позиция Висенте была, по сути, такой же, как и у Кобальта: если в нефтяной сделке и было что-то неприличное, они об этом не знали. Висенте сказал мне, что он "очень хорошо" знал Джо Брайанта. Их отношения завязались много лет назад, после создания Cobalt, когда Брайант работал в Amoco, американской нефтяной компании, которая в 1998 году слилась с BP. Эти отношения, как мне показалось, могли бы дать простой способ проверить, не владели ли Висенте и его друзья тайными долями в Nazaki. Брайант мог просто спросить Висенте, правдивы ли слухи. Я спросил Висенте: Вы с Брайантом когда-нибудь обсуждали этот вопрос? Нет, - ответил он.

Помимо личной доли в нефтяном бизнесе, члены Футунго следят за тем, чтобы доходы от продажи нефти, поступающие ангольскому государству, направлялись на нужды режима. В бюджете Анголы на 2013 год 18 % государственных расходов было направлено на оборону и поддержание общественного порядка, 5 % - на здравоохранение и 8 % - на образование. Это означает, что правительство потратило на оборону в 1,4 раза больше, чем на здравоохранение и школы вместе взятые. Для сравнения, Великобритания тратит на здравоохранение и образование в четыре раза больше, чем на оборону. Ангола тратит на военные нужды большую часть своего бюджета, чем правительство апартеида в Южной Африке в 1980-е годы, когда оно стремилось подавить растущее сопротивление у себя дома и разжигало конфликты в соседних странах.

Щедрые субсидии на топливо изображаются как спасение для бедных, но на самом деле от них выигрывают в основном только те, кто достаточно богат, чтобы позволить себе автомобиль, и достаточно политически связан, чтобы получить лицензию на импорт топлива. В десятилетие до 2012 года правительство Анголы вкладывало нефтедоллары в контракты на строительство дорог, жилья, железных дорог и мостов в размере 15 миллиардов долларов в год - огромная сумма для страны с населением в 20 миллионов человек. Дороги становятся лучше, железные дороги постепенно проникают вглубь страны, но строительная волна также оказалась благодатной для растратчиков: по оценкам, откаты составляют более четверти конечной стоимости государственных строительных контрактов. И большая часть финансирования осуществляется в виде нефтяных кредитов из Китая, значительная часть которых аккумулируется специальным офисом, которым генерал Копелипа руководит уже много лет. Страна обретает новое лицо", - говорит Элиас Исаак, один из самых известных антикоррупционных активистов Анголы. Но обретает ли она новую душу?"

Мануэль Висенте стремился исправить впечатление, что правители Анголы отказались от своих обязанностей по отношению к гражданам. Хочу заверить вас, что правительство действительно серьезно настроено на борьбу с бедностью", - сказал он мне. "Мы серьезные люди, мы хорошо знаем свою работу и хорошо знаем свою ответственность". Беседуя с ним, я не сомневался, что какая-то часть Висенте хочет улучшить положение своих соотечественников или, по крайней мере, чтобы было видно, что он пытается это сделать. Я христианин, - сказал он. Если у тебя все хорошо, а людям вокруг нечего есть, это не работает. Вы не чувствуете себя комфортно".

Есть два решения этой проблемы: поделиться едой или убрать голодных с глаз долой. Судя по послужному списку Futungo, он предпочитает последнее.

Антониу Томаш Ана живет в Чикале с 1977 года, до того как новые беженцы, спасавшиеся от гражданской войны во внутренних районах страны, превратили сонное рыбацкое поселение в такое скопление людей, каким оно является сегодня, зажатое между океаном и склонами, поднимающимися к президентскому комплексу. Более известный как Этона, он является одним из выдающихся художников Анголы. В мастерской под открытым небом, обнесенной стеной из ветрового стекла, его помощники с помощью стамесок и молотков обрабатывают стволы акации. Одна из его фирменных деревянных скульптур из тощего дерева украшает вестибюль штаб-квартиры Sonangol.

Среди шестидесяти пяти тысяч соседей Этоны в Чикале - офицеры и профессиональный фотограф, приносящий пять тысяч долларов в месяц, что не так уж и дорого в сверхдорогой Луанде, но позволило ему превратить хижину из гофрированного железа, которую он купил двадцать пять лет назад, в угловатое, но прочное строение, вокруг которого сегодня резвятся его внуки. В июне 2012 года этот дом, как и мастерская Этона, и библиотека, которую он строит, вместе с остальной частью Чикалы должны были быть сровнены с землей - и на этот раз не океаном.

При наличии выбора мало кто предпочел бы жить в Чикале со скудными удобствами и возможностями. Правящая партия обещала провести электричество во время предвыборной кампании 2008 года, но его так и не провели, а из последнего обещания, данного в преддверии выборов 2012 года, мало что вышло - провести водопровод. Но такие места, как Чикала, - это общины, со своими устоями и товариществом. По оценкам, трое из каждых четырех жителей Луанды, общая численность которых составляет от 5 до 8 миллионов человек, живут в трущобах, известных как мусеки. Хотя условия в некоторых из них, например, в поселении на вершине мусорной свалки, ужасны, у Чикалы и других центральных мусеке есть свои преимущества. В коммерческих районах Луанды работа, официальная или неофициальная, находится совсем рядом.

Этона проводит много времени, размышляя о благоустройстве трущоб, которые он легко мог бы себе позволить покинуть. "Регенерация - это не дороги и тротуары, это в голове", - сказал он мне, когда мы встретились в его мастерской, его красная рубашка была девственно чистой, несмотря на полуденную жару. "Это, - сказал он, махнув рукой в сторону шумных трущоб, где неподалеку молодые люди яростно дуэлировали в настольный футбол, - это тоже часть культуры, часть страны". Но дни Чикалы были сочтены. Ее жителей, хотели они того или нет, должны были переселить в новые поселения на окраине Луанды. На окраине Чикалы возвышались новый роскошный отель и сверкающие офисы американской нефтяной компании - предвестники того, что должно было занять место этого района. Пляж, где когда-то шумели рыбные рестораны и бары, был огорожен забором, готовый к приходу застройщиков.

Жители Чикалы, с которыми я беседовал, отнеслись к обещаниям властей о лучшей жизни в других местах с глубоким подозрением. Около трех тысяч человек уже были вывезены, некоторые из них были схвачены полицией и упакованы вместе с вещами в грузовики, причем любые возражения игнорировались. Правительство готово применить силу, чтобы очистить трущобы, перебрасывая войска на вертолетах для выселения на рассвете. Но Итона, например, намерен сопротивляться, когда придет его черед. Если мы не выскажемся, нас увезут в Занго".

Занго находится чуть более чем в 20 километрах к югу от центра Луанды, где столичная застройка редеет, уступая место охристым зарослям буша. Как и соседнее поселение на севере, он должен стать новым началом для обитателей ангольских трущоб. По мнению чиновников, Занго - это земля обетованная. Мы переселяем их в более достойное жилье", - сказала мне Роза Палавера, глава отдела по борьбе с бедностью при президенте. "В Чикале нет базовых услуг. Там царит преступность".

Даже если не обращать внимания на официальное пренебрежение, которое лежит в основе отсутствия удобств в Чикале, Занго вряд ли предпочтительнее. Тем, кто переехал в Занго, повезло, если они нашли базовые услуги на уровне тех, которые они оставили. Иногда новые дома были даже меньше старых. На аэрофотоснимках новые поселения выглядели как тюремные лагеря с их приземистыми жилищами, расположенными неизменными рядами. Появились и лачуги, куда более ветхие, чем все, что было в Чикале. Те, кто пытался выжить, отправляясь из Занго в город на работу, уезжали задолго до рассвета и возвращались за полночь, едва ли оставляя время на сон, не говоря уже о встрече с детьми. Другие новоприбывшие просто возвращались в Чикалу - смелый шаг, учитывая, что трущобы находятся в зоне ответственности военного бюро, которым руководит генерал Копелипа, опасающийся начальника службы безопасности.

Когда вы едете из Занго обратно в центр Луанды, дорога пересекает невидимую границу, отделяющую большинство ангольцев от анклава изобилия, созданного нефтедобывающей экономикой.

Сверкающее новое поселение в Киламбе было построено с нуля китайской компанией за 3,5 миллиарда долларов. Охранники, дежурившие у ворот, приняли устрашающую стойку, когда мы подъехали к ним по длинной извилистой дороге. Они пропустили меня и моих спутников в обмен на бутылку воды. Внутри царила жуткая атмосфера, напоминающая один из фильмов-катастроф, в которых все живое уничтожено. Ничто не шевелилось в сухой жаре. Ряд за рядом тянулись сверкающие пастельными тонами жилые дома высотой от пяти до десяти этажей, исчезая на горизонте, за которыми тянулись ухоженные травяные обочины и опоры линий электропередач. Дороги были как шелк, самые лучшие в Анголе. За пределами самых богатых районов Южной Африки, в частности закрытых поселков, известных их более поэтичным недоброжелателям как "питомники яппи", я не видел в Африке ничего похожего на Киламбу.

Только что построенные квартиры продавались по цене от 120 до 300 тысяч долларов за штуку тем, кто был достаточно богат, чтобы избежать давки в центре Луанды. По слухам, первые жители двадцати тысяч квартир в Киламбе уже заселились, но их не было видно. Около половины населения Анголы живет за международной чертой бедности - 1,25 доллара в день; каждому из них потребуется около 260 лет, чтобы заработать достаточно для покупки самой дешевой квартиры в Киламбе. Цены снизились после официального визита президента, но тем не менее только самые богатые ангольцы могли позволить себе жить здесь.

Бригады китайских рабочих в синих комбинезонах и касках приезжали на пикапах. Как и другие китайские строительные проекты в Африке, Киламба был построен с помощью китайских финансов и китайской рабочей силы, и он был частью более крупной сделки, которая обеспечивала доступ Китая к природным ресурсам - в данном случае к нефти Анголы. Над входом в Киламбу развевались китайские и ангольские флаги. Это был флагманский проект Китая в Африке: Си Цзиньпин осмотрел строящийся объект в 2010 году, за три года до того, как перешел с поста вице-президента на пост президента Китая. Огромный рекламный щит возвещал, что новый город построил Citic, китайский государственный конгломерат, чья деятельность охватывает банковское дело, ресурсы и строительство. Надзор за строительством был возложен на компанию Sonangol, которая передала управление продажами квартир компании Delta Imobiliária. По слухам, Delta принадлежала к частной бизнес-империи Мануэля Висенте и генерала Копелипы. Оба человека имели все шансы использовать государственную власть для извлечения личной выгоды, точно так же как они получили скрытые доли в нефтяном предприятии Cobalt. Киламба был, по словам ангольского активиста Рафаэля Маркеса де Мораиса, "настоящей моделью африканской коррупции".

Hexplosivo Mental читает рэп с напряжением - брови нахмурены, левая рука держит микрофон, правая рассекает воздух. Подобно Public Enemy и другим представителям протестного рэпа до него, он делает своим делом нападки на злоупотребления сильных мира сего. Вытянутая фигура в балахоне, он громко и лирично озвучивает инакомыслие в Анголе, о котором долгое время говорили только шепотом, призывая к контрудару против монополии правящего класса на богатство и власть в таких треках, как "How It Feels to Be Poor", "Reaction of the Masses" и "Be Free".

В один из вторников мая 2012 года группа из десяти молодых ангольцев собралась в доме одного из представителей нового поколения политически сознательных рэперов в Луанде. Среди них был и Хексплосиво Ментал. Они участвовали в организации небольших, но согласованных демонстраций, которые привели в ярость режим. Находясь в авангарде протеста против власти Футунго, группа уже сталкивалась с властями, в частности, когда полиция разгоняла их демонстрации.

Это был уже не первый раз, когда на дом совершалось нападение. Но группа из пятнадцати человек, появившаяся в тот вечер чуть позже десяти, хотела преподать диссидентам более серьезный урок. До выборов, на которых дос Сантос планировал одержать убедительную победу, оставалось три месяца, и одних только нефтяных денег было бы недостаточно, чтобы нейтрализовать публичные выступления против его правления. Ворвавшись в дверь, мужчины набросились на своих жертв с железными прутьями и мачете, ломая руки, проламывая черепа и проливая кровь. Закончив работу, они уехали на Land Cruisers. В одном из рассказов о нападении утверждается, что машины принадлежали полиции, что свидетельствует о принадлежности нападавших к одному из прорежимных ополчений, чьей задачей было нагнетание страха перед выборами.

В ту ночь никто не погиб, но когда я разговаривал с Хексплосиво Менталом несколько недель спустя, его тяжело раненная рука все еще находилась на лечении. Мы договорились незаметно встретиться на оживленной кольцевой развязке в Луанде. Я подождал минут тридцать, прежде чем он позвонил и сказал, что ему нужно вернуться в больницу. Позднее, разговаривая по телефону, молодой рэпер сказал просто: "Раньше мы не знали, как протестовать. Теперь мы растем".

В преддверии выборов прошло несколько серьезных антиправительственных демонстраций, но если Хексплосиво Ментал и его товарищи надеялись бросить вызов укоренившемуся режиму в масштабах революций "арабской весны", вспыхнувших далеко на севере, то они напрасно. Объем официального финансирования политических партий был сокращен с 1,2 миллиона долларов на законодательных выборах 2008 года до 97 тысяч долларов. Тем временем МПЛА, по слухам, потратила на свою предвыборную кампанию 75 миллионов долларов.

МПЛА пользуется реальной поддержкой, особенно в прибрежных городах, которые были ее бастионом во время войны, и среди ангольцев, настолько травмированных конфликтом, что они рассматривают голосование за любого действующего президента, каким бы продажным он ни был, как вариант, который несет наименьший риск возвращения к военным действиям. Режим мало что оставляет на волю случая: он доминирует в средствах массовой информации, назначает своих ставленников в органы, проводящие выборы, кооптирует оппозиционных политиков и запугивает оппонентов. Копелипа руководил избирательным аппаратом, из-за которого 3,6 миллиона человек не смогли проголосовать - почти столько же голосов, сколько получила МПЛА. Доля голосов МПЛА упала на девять пунктов по сравнению с выборами 2008 года, но она все равно одержала убедительную победу, набрав 72 процента. По новой системе президентом становился тот, кто первым попадал в список победившей партии. Спустя более трех десятилетий после прихода к власти душ Сантуш может заявить, что у него есть мандат на правление, несмотря на результаты авторитетного опроса общественного мнения, согласно которому его одобряют всего 16 процентов ангольцев.

В августе 2014 года, спустя три года после того, как власти США начали коррупционное расследование ангольской сделки, Cobalt выпустила заявление, в котором сообщила, что Комиссия по ценным бумагам и биржам США уведомила ее о возможности возбуждения гражданского дела против компании. "Компания полностью сотрудничала с SEC в этом вопросе и намерена продолжать это делать", - заявила Cobalt. Джо Брайант назвал решение SEC "ошибочным" и заявил, что Cobalt продолжит разработку своих ангольских месторождений. На момент написания статьи никаких разбирательств не было, и Cobalt, как и прежде, отрицает свою неправоту. Цена акций Cobalt, которая упала на миллиард долларов после появления новостей о ее тайных ангольских партнерах и еще больше снизилась после посредственных результатов бурения, упала еще на 10 процентов после появления предупреждения Комиссии по ценным бумагам и биржам США.

Основатели Cobalt уже получили кругленькую прибыль. В период между февралем 2012 года, когда Cobalt объявила, что в отношении нее ведется официальное расследование, и апрелем, когда Копелипа и Висенте подтвердили мне, что они и Дино владеют долями в Nazaki, Джо Брайант продал 860 000 своих акций компании за 24 миллиона долларов. С начала коррупционного расследования и до конца 2013 года - в этот период Cobalt также обнаружила нефть в Мексиканском заливе - Goldman Sachs, совместный фонд Riverstone-Carlyle и First Reserve, еще одна крупная американская частная инвестиционная компания, совершили продажи акций Cobalt на сумму 1 миллиард долларов.

Я попытался выяснить, кому досталась доля в компании Nazaki, которую, по словам Висенте, он, Копелипа и Дино "ликвидировали", а также остались ли акционерами их деловые партнеры, но ни трио, ни сама компания ничего мне не сказали. В феврале 2013 года Nazaki передала половину своей доли государственной нефтяной компании Sonangol. Официальный журнал не раскрывает размер вознаграждения, которое Sonangol заплатила за долю, но, по оценкам банкиров, она стоила около 1,3 миллиарда долларов, что по меньшей мере в четырнадцать раз превышало сумму, которую Nazaki должна была заплатить за разработку до этого момента. Если какое-либо вознаграждение было выплачено, это означало перевод средств из казны государства, где подавляющее большинство населения живет в нищете, в частную компанию, связанную с Futungo. Затем, в 2014 году, через три недели после того, как Cobalt сообщила, что против нее могут возбудить дело в Комиссии по ценным бумагам и биржам США, компания объявила о разрыве связей с Назаки и Альпером, чья собственность не раскрывается. Обе компании передали свои доли в предприятии Cobalt компании Sonangol. И снова ни одна из сторон не раскрыла, какое вознаграждение было выплачено, если оно вообще было выплачено.

Cobalt - лишь одна из десятков компаний, претендующих на ангольскую нефть, а Назаки был всего лишь одним из винтиков в машине Футунго по превращению его контроля над государством в частную выгоду.

Незадолго до Рождества 2011 года, когда Мануэль Висенте готовился передать бразды правления Sonangol своему преемнику, а выборы следующего года были уже не за горами, семь международных нефтяных компаний выкупили права на одиннадцать новых блоков в Атлантике. Участки находились в "подсолевой" зоне, где Cobalt уже вела разведку. Как и в предыдущих раундах торгов в Анголе и других странах, компании согласились выплатить подписные бонусы. Это авансовые платежи, которые нефтяные компании выплачивают правительствам, когда получают право на разведку блока, часто через аукционы. Такие выплаты вполне законны, хотя зачастую суммы выплат не разглашаются. Если бы они передавались чиновникам тайком, такие выплаты назывались бы взятками; вместо этого они оседают в дырявых казнах нефтяных государств.

Ангольцы, желающие узнать, сколько их правительство выручило от аукциона, будут разочарованы. Помня о том, что в 2001 году BP пригрозили изгнанием из компании после того, как она объявила о планах опубликовать некоторые детали своих ангольских контрактов, нефтяные компании надежно замяли условия бонусов. Норвежская компания Statoil сделала нечто похожее на раскрытие информации. Она заявила, что ее общие "финансовые обязательства" по двум нефтяным блокам, где она будет оператором проекта, и рабочие доли в трех других блоках составили 1,4 миллиарда долларов, "включая бонусы за подпись и минимальные обязательства по работе". Общая сумма, полученная режимом в результате всего тендера, была бы кратной этой цифре.

Как бизнес-предприятия Футунго, так и деятельность государственных учреждений держатся в крепости секретности, настолько, что Эдвард Джордж, специалист по Анголе, много лет изучавший правление душ Сантуша, называет режим "криптократией" - системой правления, в которой рычаги власти скрыты.

Когда я встретил Исайаса Самакуву в лондонском отеле днем в начале 2014 года, он уже более десяти лет был лидером "Униты", главной оппозиционной политической партии Анголы. Самакува всю жизнь ведет проигрышную борьбу, но при этом остается красноречивым и уравновешенным. В 1980-х годах он был направлен в Лондон в качестве представителя "Униты" и вернулся, чтобы повидаться с семьей и попытаться выступить против того, что, по его мнению, западные державы готовы пойти на уступки душ Сантушу, чтобы гарантировать своим компаниям доступ к ангольской нефти. Международное сообщество само защищает этих парней", - сказал мне Самакува, потягивая чашку чая. "На самом деле их деньги находятся не в Анголе. Они работают с банками Португалии, Великобритании, Бразилии, Соединенных Штатов. Единственное объяснение, которое мы можем найти, - это то, что у них есть благословение международного сообщества".

Вспышки "арабской весны" дали дос Сантосу повод еще больше ужесточить меры безопасности, - продолжает Самакува. Дос Сантос настолько укрепился у власти, что не допустит того, что произошло в Египте". Самакува добавил: "Мы должны добиться настоящего мира, а не только ради них и их интересов".

Самакува не сомневается, что ключ к выживанию Футунго лежит в теневых структурах нефтяной промышленности. Здесь нет разделения между частным и государственным секторами", - говорит он. Нет прозрачности. Никто не знает, что является собственностью господина дос Сантоса и его семьи". Я спросил его об одной конкретной компании. "Я думаю, что она является ключом ко всей поддержке, которая оказывается господину душ Сантушу, его правлению". Как одна компания может оказывать такую важную поддержку, спросил я. Мы можем только предполагать. Все остается в тени".

Компания, о которой говорил Самакува, работает из золотой башни Luanda One. Это сестринская компания Международного фонда Китая, чей флаг развевается над входом и который на нераскрытых условиях собрал миллиарды на инфраструктурные проекты, в том числе на расширение Киламбы. Офисы Cobalt, Nazaki и других нефтяных групп расположены на нижних уровнях, но верхние этажи отведены для компании, которую имел в виду Самакува, - China Sonangol. С 2004 года China Sonangol приобрела доли в дюжине ангольских нефтяных предприятий, включая некоторые из самых плодовитых, а также долю в самом богатом алмазном руднике страны. Sonangol, государственная нефтяная компания, которая является финансовым двигателем Futungo, владеет 30 процентами акций China Sonangol. Остальная часть принадлежит группе инвесторов из Гонконга, известной как Queensway Group и возглавляемой бородатым, неброским китайцем по имени Сэм Па.

2. Запрещено мочиться в парке

Трудно представить себе более красивое место, чем восток Демократической Республики Конго. Долины - это зелень более высокого порядка, густо усеянная щедрыми, изогнутыми листьями банановых растений и более мелкими, зазубренными листьями кустов маниоки. Склоны холмов представляют собой головокружительное лоскутное одеяло. Каждый день перед закатом долины наполняются призрачным туманом, как будто сама Земля выдохнула. Склоны спускаются к озеру Киву, одному из меньших великих озер Центральной Африки, но все же достаточно большому, чтобы покрыть Люксембург. В некоторые дни воды озера безмятежно плещутся, а в другие, когда поднимается ветер, оно становится шиферно-серым и пенится. На северном берегу возвышаются Вирунга - корона вулканов озера Киву.

Под красотой скрывается опасность. Время от времени вулканы выбрасывают лаву на расположенные внизу города. Бактерии холеры поджидают на мелководье озера Киву. Еще глубже и опаснее растворенные в воде метан и углекислый газ, которых достаточно, чтобы в случае тектонического спазма, нарушающего химический баланс озера, над густонаселенными поселениями на берегах образовалось удушливое облако.

Но под восточным Конго скрывается еще кое-что: полезные ископаемые, столь же богатые, сколь пышны склоны холмов. Здесь есть руды, содержащие золото, олово и вольфрам, и еще одна руда, известная как колумбит-танталит, или колтан. Колтан содержит металл, название которого - тантал - происходит от имени греческого мифологического персонажа Тантала. Хотя греческие боги благоволили к нему, он "не смог переварить своего великого процветания и за свою жадность получил непомерное разорение". Его вечным наказанием было стоять по подбородок в воде, которая, когда он пытался пить, отступала, и под деревьями, ветви которых разлетались, когда он пытался сорвать их плоды. Его история - притча не только для Востока, но и для всей страны размером с Западную Европу, которая обладает природными богатствами, но ее народ мучается от нищеты. Конголезцы постоянно входят в число самых бедных людей планеты и живут значительно хуже, чем другие обездоленные африканцы. В течение десятилетия после 2000 года конголезцы были единственной страной, чей валовой внутренний продукт на душу населения, являющийся приблизительным показателем среднего дохода, составлял менее доллара в день.

Благодаря чрезвычайно высокой температуре плавления и электропроводности тантала электронные компоненты из него могут быть гораздо меньше, чем из других металлов. Именно благодаря тому, что танталовые конденсаторы могут быть небольшими, разработчики электронных гаджетов смогли сделать их все более компактными, а за последние пару десятилетий - повсеместно распространенными.

Конго - не единственное хранилище танталовых руд. Участники кампаний и репортеры постоянно заявляют, что в восточном Конго находится 80 процентов известных запасов, но эта цифра не имеет под собой оснований. На основании отрывочных данных Майкл Нест, автор исследования о колтане, подсчитал, что в Конго и близлежащих странах находится около 10 процентов известных запасов танталовых руд. Реальные цифры могут быть гораздо выше, учитывая, что запасы в других странах были оценены гораздо полнее. Тем не менее, Конго по-прежнему занимает второе место по объему добычи танталовых руд после Австралии, на долю которой, по оценкам Nest, приходится 20 процентов годовых поставок. В зависимости от особенностей цепочки поставок, если у вас есть PlayStation или кардиостимулятор, iPod, ноутбук или мобильный телефон, вероятность того, что в них пульсирует крошечный кусочек восточного Конго, составляет примерно один к пяти.

Ненасытный спрос на потребительскую электронику обернулся страшной ценой. Торговля колтаном помогает финансировать местные ополчения и иностранные армии, которые терроризируют восточное Конго уже два десятилетия, превращая райский уголок в горнило войны.

Эдуард Мвангачучу Хизи избежал жестокого конца, постигшего многих его соотечественников тутси, когда последствия геноцида в Руанде в 1994 году перекинулись через границу, но, тем не менее, он пострадал. Сыну зажиточного фермера Мвангачучу было около сорока лет, и он работал финансовым советником в местном правительстве в Гоме, столице провинции Северное Киву на берегу озера в восточном Конго, когда экстремисты-хуту по ту сторону воды в Руанде начали, как считается, самое быстрое массовое истребление в истории, уничтожив восемьсот тысяч тутси и умеренных хуту за сто дней. Два миллиона человек бежали, многие из них - в восточное Конго, где уже кипела аналогичная этническая напряженность.

Однажды в 1995 году по дороге на работу толпа вытащила Мвангачучу из его джипа. Его задушили галстуком и раздели. Толпа бросила его на границе с Руандой, где повстанцы-тутси захватили власть у правительства, возглавляемого хуту, после геноцида. Его стада были перебиты, и Мвангачучу оказался среди обломков войны, хотя и более удачливым, чем те, кого отправили в убогие лагеря беженцев у озера Киву. В 1996 году он вместе с женой и шестью детьми получил убежище в Соединенных Штатах.

Мвангачучу издалека наблюдал за тем, как геноцид хуту зализывает раны в восточном Конго и начинает совершать набеги на новые власти Руанды, возглавляемые тутси. Он наблюдал из Мэриленда за тем, как Пол Кагаме, стойкий партизан, ставший лидером Руанды, и его региональные союзники извлекли из изгнания в Танзании малоизвестного конголезского повстанца-марксиста Лорана-Дезире Кабилу, чтобы тот возглавил повстанческий альянс, охвативший восточную часть Конго. Повстанцы устроили резню в отместку беженцам и геноцида руандийских хуту, а затем двинулись на запад через страну размером с Западную Европу, до самой Киншасы, столицы Конго. Они свергли дряхлого клептократа Мобуту Сесе Секо и поставили Кабилу президентом в 1997 году. Но Кабила едва успел переименовать страну из Заира в Демократическую Республику Конго, как его союз с самым могущественным сторонником, Руандой, начал распадаться. Спустя чуть больше года после прихода к власти, когда Кабила начал набирать в свои ряды геноцида хуту, чтобы противостоять тому, что он считал угрозой со стороны тутси для своего зарождающегося правления, альянс раскололся. Полдюжины африканских армий и десятки повстанческих группировок ввергли Конго в пятилетнюю войну, в которой погибли миллионы людей.

Когда Мвангачучу вернулся домой в 1998 году, ситуация в восточном Конго вновь изменилась. Повстанцы против Кабилы, поддерживаемые правительством Руанды, возглавляемым тутси, взяли под контроль восточные районы страны. В этом этническом котле никто не может быть в безопасности, но последняя перестановка благоприятствовала конголезским тутси, таким как Мвангачучу. Он решил отвоевать земли своих предков в Бибатаме, в 50 километрах к северо-западу от Гомы. Мвангачучу знал, что эта территория содержит нечто более ценное, чем плодородные пастбища для выпаса скота, - скалы под ней были богаты колтаном. 5

Инвесторы из Бельгии, бывшего колониального хозяина Конго, разрабатывали территорию вокруг земель Мвангачучу, но их совместное предприятие с правительством распалось в середине 1990-х годов. Вторгшиеся руандийские войска и их союзники разграбили тысячи тонн колтана и касситерита, оловосодержащей руды, со складов компании, как установили следователи ООН. 6 Когда Мвангачучу приехал домой, старатели вокруг его родного горного городка кирками и лопатами разгребали горную породу. За касситерит можно было выручить несколько долларов за килограмм. Но далекие события на мировых рынках должны были подстегнуть торговлю колтаном - и влить деньги в войну в Восточном Конго.

Бум на рынке мобильных телефонов, а также остальной бытовой электроники и игровых приставок вызвал огромный спрос на тантал. Две крупнейшие компании по переработке тантала, американская Cabot и немецкая H. C. Starck, предвидели длительный высокий спрос. Они подписали долгосрочные контракты, закрепив за собой поставки танталовых руд. Это вызвало дефицит на открытом рынке и послужило толчком к поиску новых источников поставок. В течение 2000 года цены на танталовые руды выросли в десять раз. Конго было созрело для добычи.

Тысячи жителей восточного Конго бросились на добычу колтана. Многие променяли фермерское мачете на шахтерскую кирку. Ополченцы принуждали других к добыче. Скот долгое время был самым ценным товаром на Востоке, но теперь, неожиданно, им стал колтан. В 1999 году Северное Киву официально экспортировало пять тонн колтана, в 2001 году - девяносто тонн. Даже после того, как поток конголезских поставок привел к снижению мировых цен, колтан оставался более прибыльным, чем другие руды.

Колтан не был единственным катализатором конфликта - отнюдь. Конго кипело и до бума, и кипело бы, даже если бы колтан не был найден. Но бурный рост торговли колтаном увеличил потенциал полезных ископаемых Восточного Конго для поддержания многочисленных группировок, которые использовали военные действия для заработка. Благодаря экономическим сетям, созданным в 1998 и 1999 годах, в первые годы войны в Конго, торговцы минералами и военные чиновники имели все возможности для вывоза [колтана] из страны", - пишет Нест.

Мвангачучу начал добычу полезных ископаемых на своей земле в 2001 году, наняв около тысячи человек. Приветливый мужчина с овальным лицом и мягкими чертами, он преломляет хлеб со своими рабочими и иногда даже сам работает в шахтах, рассказали мне люди, знающие его. Компания Mwangachuchu Hizi International (MHI), которую он основал вместе со своим партнером, врачом из Балтимора по имени Роберт Сассман, быстро стала обеспечивать большую часть добычи колтана в Северном Киву. Мы гордимся тем, что делаем в Конго", - сказал тогда Сассман. Мы хотим, чтобы мир понял, что если все сделать правильно, колтан может принести пользу этой стране". Но следователи ООН и западные активисты начали обращать внимание на то, какую роль торговля минералами в Конго играет в финансировании войны. Авиакомпания, которая перевозила руду MHI в Европу, разорвала с ней связи. Мы не понимаем, почему они это делают", - сказал Мвангачучу журналисту. Конголезцы имеют право вести бизнес в своей стране".

Другие иностранные бизнесмены были менее обеспокоены тем, что ведут дела в зоне боевых действий, каковой восточная часть Конго оставалась даже после официального прекращения военных действий в 2003 году. По оценкам, которые я слышал, доля конголезских минералов, вывозимых контрабандой из страны, составляет от 30 до 80 процентов. Возможно, половина колтана, который в течение многих лет Руанда экспортировала как свой собственный, на самом деле была конголезской.

Ополченцы и конголезская армия напрямую контролируют одни горнодобывающие предприятия и взимают налоги и деньги за защиту с других. Коррумпированные чиновники способствуют торговле. Торговые дома в Гоме, на границе с Руандой, контролируют как официально объявленный экспорт минералов, так и контрабандные грузы. Другие незаконные маршруты пролегают непосредственно от шахт через границы Руанды и Уганды. Следователи ООН зафиксировали случаи, когда европейские и азиатские компании покупали разграбленные конголезские минералы. Как только руды оказываются за пределами страны, их просто перерабатывают, а затем продают золото, олово или тантал производителям. Дорога может быть извилистой, но она ведет из самого сердца войны в Конго туда, где можно найти мобильные телефоны и ноутбуки.

В отсутствие чего-либо, напоминающего функционирующее государство, постоянно меняющийся состав вооруженных группировок продолжает наживаться на беззаконии, роясь в поисках полезных ископаемых и наживаясь на населении, которое, подобно Танталу, обречено на страдания посреди изобилия. В 2007 году Мвангачучу поссорился с Робертом Сассманом, соучредителем его горнодобывающего бизнеса, и этот спор привел к тому, что суд штата Мэриленд обязал конголезца выплатить американцу 2 миллиона долларов. Мвангачучу продолжал работать в одиночку. Его земли продолжали приносить драгоценную руду. И он начал выращивать нового партнера: Национальный конгресс по защите народа - ополчение, которое в основном делает противоположное тому, что следует из его названия.

Непрекращающийся конфликт в восточной части Конго не позволил развить там крупномасштабную промышленную добычу. Почти вся добыча ведется вручную. Полезные ископаемые на востоке страны подпитывают войну, но стоимость добываемой там продукции ничтожна по сравнению с огромными шахтами на юге.

В конголезской провинции Катанга, расположенной между Анголой и Замбией, хранится около половины мировых запасов кобальта. Этот металл в основном используется для изготовления сверхпрочных суперсплавов, которые являются неотъемлемой частью турбин и реактивных двигателей. Он добывается как побочный продукт производства меди - важнейшего компонента человеческой цивилизации, начиная с ее первого использования в древних монетах и заканчивая проводами в электрических сетях. Африканский медный пояс простирается от северной Замбии до Катанги и содержит одни из самых богатых запасов меди на планете. В Катанге в лесу вырублены огромные витки красной земли и скалы, открытые шахты спускаются ступенями, как амфитеатры.

Катанга пережила сепаратистский конфликт и тяжелые бои во время войны. Однако, находясь гораздо дальше от границы с Руандой, главным иностранным действующим лицом в разгорающихся конфликтах, Катанга отличается большей стабильностью, чем восток. В Катанге работают горнодобывающие транснациональные корпорации из Канады, США, Европы, Австралии, Южной Африки и Китая; объем добычи полезных ископаемых в регионе превышает объем всей остальной экономики Конго. На фундаменте полезных ископаемых Катанги правители Конго построили теневое государство, похожее на то, которое ангольский Футунго создал на основе сырой нефти.

Огастин Катумба Мванке вырос в Катанге, боготворя руководителей Gécamines, национальной медедобывающей компании. Когда Конго развалилось в предсмертные годы правления Мобуту, сочетание яростного ума, удачи и решимости привело его в Южную Африку, которая в то время была полна возможностей после окончания апартеида. Он работал в горнодобывающих компаниях, а затем устроился на работу в филиал HSBC. В апреле 1997 года, когда войска Лорана Кабилы захватили Катангу, продвигаясь по территории Конго, банк занервничал, опасаясь, что повстанцы могут не выполнить кредит, который он предоставил компании Gécamines. В Конго была направлена делегация для переговоров с повстанцами. Катумба был включен в состав делегации в надежде, что конголезское лицо поможет банку.

Когда они пришли, я увидел молодого человека, который выглядел очень ярким", - рассказывал мне спустя годы Мавапанга Мвана Нанга, тогдашний глава финансовой службы повстанцев. Агроном, получивший образование в Кентукки, Мавапанга готовился унаследовать разграбленную казну и искал талантливых рекрутов. Ему приглянулся Катумба. Я сказал ему: "Ты должен вернуться. Стране нужны такие люди, как ты". Мы просто шутили. Я сказал: "Я могу дать тебе работу, но пока не могу платить". Легкомысленный обмен мнениями содержал серьезное предложение. Мавапанга убеждал Катумбу, что банк должен откомандировать его в новое правительство Конго. Катумба жаждал влияния, но предвидел карьеру в международном бизнесе, а не в хаосе конголезского правительства. Тем не менее в возрасте тридцати трех лет он отправился домой, чтобы принять приглашение Мавапанги. Его превращение в одного из самых влиятельных людей Африки началось.

Пока повстанцы пытались начать править страной после свержения Мобуту, Катумба работал советником в министерстве финансов. Он вернулся в Конго меньше чем через год, когда зазвонил его телефон. Алло, могу я поговорить с Катумбой?" - сказал голос на линии.

Да, это он.

Это Кабила.

У Катумбы был друг с таким же именем, и он спросил его, чего тот хочет.

Нет, - сказал голос. Это Лоран-Дезире Кабила."

Президент, соотечественник Катангана, сказал Катумбе, что хочет с ним встретиться. Через несколько недель Катумба предстал перед коренастым партизаном в президентском дворце. После оживленных расспросов о происхождении молодого человека президент сказал: "Я хочу назначить тебя губернатором Катанги". Согласно его мемуарам, ошеломленный Катумба запротестовал, что он совершенно не годится для того, чтобы занять одну из самых влиятельных должностей в конголезской политике. Но он не мог отказаться. О назначении стало известно вечером того же дня. Катанга такая же большая, как Франция, - сказал Мавапанга, министр финансов, своему протеже. Если ты справишься с этим, то небо - это предел". Он мог бы добавить, что Катумбе вручают ключи от одного из величайших в мире хранилищ полезных ископаемых.

Повстанцам Кабилы, ставшим правителями, нужно было получать деньги от полуразрушенной горнодобывающей промышленности Конго, чтобы противостоять вторжению своих бывших руандийских сторонников и быть уверенными, что они используют то, что может оказаться кратким пребыванием у власти, для укрепления своих личных финансов. Оскар Мудиай, высокопоставленный государственный служащий в правительстве Кабилы, рассказал мне, что президент еженедельно получал не менее 4 миллионов долларов, доставляемых в чемоданах государственными и частными горнодобывающими компаниями. Вскоре правительство Кабилы подписало целый шквал сделок по добыче полезных ископаемых и нефти, не обращая особого внимания на соблюдение надлежащих процедур. Региональная коалиция, которая привела его к власти, раскололась на прокабиловский и проруандийский альянсы, и Кабиле нужно было поддерживать своих иностранных союзников, в основном Зимбабве и Анголу. Одним из бенефициаров заключения сделок стала Sonangol, ангольская государственная нефтяная компания, контролируемая Футунго, с которой конголезское государство заключило партнерство. Будучи губернатором провинции Катанга, Катумба имел все возможности, чтобы укрепить свое влияние на горнодобывающую промышленность. Он был умнее других и сблизился с Gécamines", - вспоминает Оскар Мудиай.

Создав себе базу в горнодобывающем регионе Конго, Катумба вошел в ближний круг Кабилы. Он подружился с сыном президента, когда они вместе ездили в деликатные дипломатические миссии. Монословатый и замкнутый, Жозеф Кабила был брошен в армию, когда его отец возглавил восстание против Мобуту. Его преждевременно повысили до генерала и, по крайней мере, номинально, назначили главой армии. В декабре 2000 года руандийские войска и антикабиловские силы разгромили конголезскую армию и ее иностранных союзников в Пвето, родном городе Катумбы в Катанге. Руандийцы захватили ценный тайник с оружием, но в пределах досягаемости был и другой приз: Жозеф Кабила был на поле боя. Когда конголезская армия бешено отступала, а высшее командование ушло в отставку, Катумба получил звонок от президента: "Киддо, найди Жозефа, моего сына".

Катумба поспешил связаться с Джозефом по телефону и выяснил, что тот жив и все еще на свободе. Правительственная кампания была в таком затруднительном положении, что Катумба, согласно его мемуарам, лично должен был найти топливо и доставить его в аэропорт для самолета, чтобы эвакуировать сына президента. Именно этот момент сформировал неразрывную связь между Катумбой и младшим Кабилой.

Четыре недели спустя один из телохранителей Лорана Кабилы, выходец с Востока, входивший в когорту детей-солдат в повстанческой армии Кабилы, подошел к президенту и трижды выстрелил в него с близкого расстояния, что с тех пор является предметом конкурирующих теорий заговора. В смятении его высокопоставленные чиновники решили создать династию на месте и вызвали Жозефа в Киншасу, чтобы он унаследовал президентский пост. Мавапанга Мвана Нанга, бывший министр финансов, который вернул Катумбу в Конго, участвовал в напряженных попытках удержать правительство после убийства. Джозеф был генералом - он не разбирался в политике", - сказал мне Мавапанга. Поэтому он позвал Катумбу, чтобы тот вернулся, стал его правой рукой и показал ему, как ориентироваться в политической ситуации".

За четыре года Катумба прошел путь от младшей должности в одном из банков Йоханнесбурга до места нового президента Конго. Он был назначен министром президентства и государственного портфеля, отвечающим за государственные компании. В 2002 году следователи ООН, назначенные для изучения незаконной эксплуатации ресурсов Конго, назвали его одной из ключевых фигур в "элитной сети" конголезских и зимбабвийских чиновников, иностранных бизнесменов и организованных преступников, которые под прикрытием войны организовывали разграбление конголезских полезных ископаемых. За последние три года эта сеть передала право собственности на активы стоимостью не менее 5 миллиардов долларов из государственного горнодобывающего сектора в частные компании, находящиеся под ее контролем, без какой-либо компенсации или выгоды для государственной казны Демократической Республики Конго", - пишет команда ООН.

Когда следователи ООН рекомендовали ввести против Катумбы санкции, он был смещен со своего официального поста в правительстве Кабилы и перешел в теневое государство. Он стал ведущим представителем системы, которую описал Africa Confidential, самое полное издание о делах континента на английском языке: "Осуществление власти, начиная с покойного президента Мобуту Сесе Секо и заканчивая династией Кабила, опирается на доступ к секретным, не поддающимся отслеживанию средствам, чтобы вознаграждать сторонников, покупать выборы и управлять обширными сетями патронажа. Это параллельное государство сосуществует с официальными структурами и их номинальной приверженностью прозрачности и верховенству закона."

Я слышал, как люди сравнивали Катумбу с Распутиным, Карлом Роувом и великими визирями Османской империи. Дипломаты редко встречались с ним. На фотографиях его глаза выглядят проницательными, а на лице - постоянная полухмурая расчетливость. Один иностранец, оказавшийся в одной комнате с Катумбой, описал впечатляющего человека, проницательного и джентльменского, любящего пошутить. Он никогда не говорил много, - сказал Оскар Мудиай, чиновник, служивший при Лоране Кабиле. Только взглядом".

Катумба был для молодого президента как старший брат. Жозеф Кабила полностью доверял Катумбе", - сказал мне Оливье Камитату, оппозиционный политик, который в течение пяти лет занимал пост министра планирования в правительстве Кабилы. "Он был очень умен. Он знал, как управлять политическими и деловыми сетями". Сегодня государство - это собственность определенных лиц. Работа Катумбы заключалась в создании параллельного государства".

15 октября 2004 года жители катангского шахтерского городка Килва узнали, что значит попасть под машину грабежа Катумбы. Накануне Ален Казади Макалайи, двадцатилетний рыбак с манией величия, прибыл в Килву во главе полудюжины ветхих сепаратистов и провозгласил независимость Катанги. Его призыв к оружию привлек менее сотни молодых последователей. Понимая, что восстание, не способное организовать даже радиопередачу, вряд ли продлится долго, а национальная армия не за горами, большинство жителей Килвы разбежались.

Сепаратисты представляли собой незначительную угрозу, но они осмелились бросить вызов интересам теневого государства. Дикулуши, медный рудник, расположенный в 50 километрах от города, был связан с Катумбой.

Anvil Mining, небольшая австралийская компания, получила права на разработку месторождения в 1998 году и начала добычу меди в 2002 году. Согласно результатам расследования, проведенного парламентом Конго, компания была освобождена от уплаты налогов на двадцать лет. Катумба был членом совета директоров местного филиала Anvil, и его имя фигурировало в протоколах трех заседаний совета директоров в период с 2001 по 2004 год. Билл Тернер, исполнительный директор Anvil, отрицал, что Катумба владел какими-либо акциями компании; по его словам, Катумба входил в совет директоров как представитель правительства. Однако Тернер признался репортеру австралийского телеканала ABC, что, помимо нескольких тысяч долларов директорского гонорара, компания платила около 50 000 долларов в год за аренду принадлежащего Катумбе комплекса в Лубумбаши, столице Катанги, под штаб-квартиру.

После того как молодой сепаратист созвал публичное собрание на рынке Килвы, чтобы провозгласить свое восстание и заявить, что дни, когда Джозеф Кабила и Катумба "прикарманивали деньги с шахт", закончились, президент приказал региональному военному командованию отбить город в течение сорока восьми часов. Войска получили приказ "стрелять во все, что движется", согласно расследованию ООН, проведенному впоследствии.

Солдаты прибыли на самолетах Anvil Mining и воспользовались транспортными средствами компании. Они не встретили сопротивления и не понесли потерь, подавив неумелое восстание. После окончания боевых действий они преподали Килве урок.

Солдаты ходили от дома к дому, раздавая мзду. Было убито не менее ста человек. Некоторых заставили встать на колени у братской могилы, после чего казнили одного за другим. Среди погибших были как повстанцы, так и мирные жители, в том числе подросток, у которого убийцы отобрали велосипед. Казади, незадачливый лидер сепаратистов, по слухам, умер от ран в больнице. По данным расследования ООН, солдаты, грабившие дома и магазины, увозили награбленное на автомобилях Anvil, которые также использовались для перевозки трупов. 28.

Десятилетие спустя, в 2014 году, я спросил Билла Тернера о роли Anvil в резне в Килве. Компания Anvil, конечно же, знала о восстании и подавлении восстания в Килве в октябре 2004 года, предоставив материально-техническое обеспечение военным ДРК в силу закона", - сказал он мне, отказавшись уточнить, в чем заключалось это материально-техническое обеспечение. Однако Тернер сказал мне, что не знал об "обвинениях в военных преступлениях или зверствах", пока репортер ABC не спросил его об этом в интервью через семь месяцев после резни. (Он добавил, что интервью было отредактировано с целью "представить Anvil и меня в наихудшем свете"). "В ряде стран проводились многочисленные правительственные расследования, включая подробное расследование Федеральной полиции Австралии по поводу этих обвинений", - продолжил Тернер в письме, отвечая на мои вопросы. Ни одно из этих расследований не показало, что эти обвинения имеют под собой какую-либо основу. Кроме того, в Демократической Республике Конго, Западной Австралии и Канаде были инициированы судебные разбирательства, в которых, по крайней мере, затрагивались вопросы, поднятые вами. Ни в одном из этих случаев компания Anvil не была признана виновной".

Представители выживших долгие годы боролись за привлечение к ответственности виновных в резне в Килве, но так ничего и не добились. Катумба был неприкасаемым. В 2009 году в американской дипломатической телеграмме он был описан как "некая теневая, даже гнусная фигура в ближайшем окружении Кабилы, [которая], как полагают, управляет большей частью личного состояния Кабилы". В телеграмме сообщалось, что Катумба ушел со своего последнего официального поста, возглавив большинство Кабилы в Национальном собрании. Но в нем точно предсказывалось, что его влияние сохранится.

В 2006 и 2007 годах две повстанческие группировки и конголезская армия боролись за контроль над колтановым рудником Эдуарда Мвангачучу в Бибатаме. Победившая группировка была, пожалуй, самой грозной повстанческой силой в восточном Конго - довольно высокая оценка, учитывая ожесточенность боев, которые продолжали регулярно вспыхивать, несмотря на официальное окончание войны в 2003 году.

Конгресс защиты народа, известный под своей французской аббревиатурой CNDP, был создан Лораном Нкундой, генералом-перебежчиком из племени тутси и пастором адвентистов седьмого дня из Северного Киву. Нкунда воевал с Руандой против Лорана Кабилы, а затем присоединился к конголезской национальной армии, когда она объединила различные воюющие фракции в рамках мирного соглашения 2003 года. Он дослужился до генерала, а затем вернулся к делу восстания - на этот раз своего собственного.

Холмы и леса вокруг родного города Нкунды в Северном Киву стали его вотчиной, а силы под его командованием выросли до восьми тысяч человек (и детей). Изучая психологию, он на какое-то время перехитрил всех, хитроумно ориентируясь в коварной местности, где Руанда и Киншаса боролись за влияние с миротворцами ООН, торговцами оружием, местными политиками и созвездием военизированных группировок восточного Конго.

При всей риторике Нкунды - в 2008 году он говорил репортеру Financial Times о "крике за мир и свободу" - его операция, как и многих его конкурентов, была в значительной степени предприятием по зарабатыванию денег. Ополченцы Восточного Конго - не говоря уже о самой армии - имеют множество способов получения дохода, начиная от налогообложения коммерческих перевозок и заканчивая скотоводством и торговлей древесным углем. Но особенно прибыльной является добыча полезных ископаемых, которая приносит иностранную валюту, на которую можно купить оружие.

Бизнес-структуры подпольной торговли минералами в Восточном Конго свидетельствуют о другом - о том, что опровергает грубое представление о том, что первобытная ненависть африканских племен является единственной движущей силой конфликта. Два наиболее важных ополчения - НКЗН и Демократические силы освобождения Руанды (ДСОР) - являются заклятыми врагами. Причина существования первых - защита тутси в восточном Конго от вторых, сформированных экстремистами-хуту, устроившими геноцид в Руанде. Обе группировки также выступают в качестве прокси: Жозеф Кабила поддерживает ДСОР, чтобы противостоять влиянию, которое правительство Поля Кагаме, возглавляемое тутси в Руанде, оказывает через НКЗН.

Но, как сказал мне один восточный житель, работавший и в горнодобывающей промышленности, и в разведке, "формально все группировки - враги. Но когда дело доходит до зарабатывания денег и добычи полезных ископаемых, они довольно хорошо сотрудничают. Война меняется, но бизнес продолжается. Меняются действующие лица, но система остается - связи между вооруженными группировками и шахтами. Конфликт продолжается, потому что у него есть свое финансирование: шахты и оружие. У него есть своя экономика".

Воскресным днем в Гоме я пил пиво у бассейна в отеле с полковником Оливье Хамули. Он является пресс-секретарем конголезских вооруженных сил, и журналисты считают его одним из самых точных источников информации о боевых действиях, даже если он избегает обсуждать роль самих военных в грабежах и зверствах. Будучи выходцем с востока, он не может скрыть глаза человека, который видел слишком много. Когда мы встретились, он принимал один за другим звонки о столкновениях между повстанцами тутси и армией. Повстанцы продвинулись вперед и заняли стратегические позиции на окраине Гомы; армия и миротворцы ООН готовили вертолеты к контратаке.

НКЗН, ДСОР говорят, что борются против плохого управления. Они просто занимаются добычей полезных ископаемых. Даже ДСОР не пытаются бросить вызов руандийскому правительству - они здесь, чтобы добывать полезные ископаемые. Вот в чем проблема войны на востоке", - сказал полковник. "Это война за экономические возможности. От нее выигрывает не только Руанда, но и бизнесмены Соединенных Штатов, Австралии". Он протянул один из своих непрерывно жужжащих мобильных телефонов. Контрабанда продолжается. Мобильные телефоны все еще производятся. Им так или иначе нужно сырье".

По данным группы экспертов ООН, которая пытается проследить связь между конфликтом в Восточном Конго и торговлей минералами, после того как Нкунда выиграл битву за территорию, на которой находились шахты Мвангачучу, военачальник разрешил бизнесмену сохранить контроль над своими шахтами в обмен на долю колтана. Мвангачучу рассказал команде ООН, что платил 20 центов за килограмм колтана, вывозимого с его шахт через контрольно-пропускные пункты, которые, как он подозревал, находились в ведении НКЗН. Только этот сбор мог бы ежегодно направлять тысячи долларов в военный кошелек ополчения. В целом, по оценкам, в 2008 году военизированные формирования Восточного Конго получили от торговли колтаном и другими полезными ископаемыми 185 миллионов долларов. Команда ООН также сообщила, что Мвангачучу оправдывает финансирование военизированных формирований: он сказал команде, что у него "нет выбора, кроме как смириться с присутствием НКЗН и продолжать работать в Бибатаме, поскольку ему нужны деньги, чтобы заплатить 16 000 долларов в виде налогов правительству".

Для его сторонников Мвангачучу - это благонамеренный работодатель (как тутси, так и представителей других этнических групп), на которого напали жадные до власти ополченцы. Его сторонники, ни один из которых не захотел назвать свое имя в разговоре со мной, описали законного бизнесмена, стремящегося внедрить современные технологии добычи полезных ископаемых в условиях беспорядков и ошибочного иностранного вмешательства. Некоторые хорошо информированные конголезские наблюдатели менее склонны доверять ему. Однажды вечером в одном из баров Гомы старший армейский офицер разъярился, когда я спросил его о Мвангачучу и других горнодобывающих баронах Северного Киву. Он проклял их всех как наживающихся на войне, которые предпочитают заплатить несколько долларов повстанцам, чем заставить функционирующее государство взимать с них надлежащие налоги. Когда я спросил востоковеда, работавшего как в сфере горнодобывающей политики, так и в конголезской разведке, о том, что Мвангачучу утверждает, будто НКЗН насильно обложил его налогами, он ответил: "Дело не в налогах". Мвангачучу и вооруженные группы - это одно и то же".

Трудно представить, как Мвангачучу мог стать ведущим бизнесменом тутси на востоке страны, не связавшись с вооруженными группировками. Помимо стремления к процветанию, тутси в восточном Конго сталкиваются с постоянными угрозами своему выживанию, в первую очередь со стороны руандийских геноцидов хуту, которые бродят по холмам.

В 2011 году Мвангачучу выдвинул свою кандидатуру от политического крыла НКЗН в Национальную ассамблею, и его пехотинцы помогли гарантировать ему победу. Они были влиты в ряды армии Конго в соответствии с шатким мирным соглашением, но сохранили свой шахтерский рэкет и свою преданность. "Парни из НКЗН использовали все возможные уловки, чтобы обеспечить его победу", - сказал иностранный наблюдатель, который видел, как бывшие повстанцы НКЗН заполняли бюллетени для голосования за Мвангачучу после закрытия избирательных участков. Бывшие бойцы НКЗН, служившие в национальной армии, были замечены в наглом запугивании избирателей в Северном Киву, что стало одним из самых вопиющих нарушений в ходе глубоко ошибочных национальных выборов, обеспечивших Кабиле новый срок. Согласно докладу группы экспертов ООН, представленному Совету Безопасности, чтобы заручиться поддержкой бойцов НКЗН, Мвангачучу заплатил Боско Нтаганде. Известный как "Терминатор", Нтаганда сменил свергнутого Лорана Нкунду тремя годами ранее на посту главы НКЗН и привел в армию своих ребят, несмотря на то, что находился в розыске Международного уголовного суда за военные преступления, включая убийства, изнасилования, призыв детей-солдат и этнические преследования. Несмотря на подавляющее число доказательств нечестной игры и месяцы юридических разборок, выборы Мвангачучу состоялись. Еще до того, как его победа была гарантирована, Нтаганда назначил его президентом политической партии НКЗН.

Лидерство Мвангачучу было недолгим. Через несколько месяцев после выборов 2011 года правительство Кабилы попыталось укрепить свою власть на Востоке, переведя бывших ополченцев НКЗН, принятых на службу в национальную армию, в другие районы страны, подальше от восточных колтановых, золотых и оловянных рудников. Но ополченцы не собирались сдаваться без боя. Несколько сотен человек подняли мятеж под новой аббревиатурой - M23, сокращенно от 23 марта, даты сделки 2009 года, по которой они были приняты в армию. Руанда, глубоко вовлеченная в военные и горнодобывающие сети восточного Конго, вновь оказала тайную поддержку повстанцам, в основном тутси, когда они продвигались к Гоме.

В начале мая 2012 года Мвангачучу позвонил генерал Джеймс Кабаребе, министр обороны Руанды, который руководил военными кампаниями в Конго и тайно командовал M23. Он приказал ему поддержать повстанцев и вывести политическую партию CNDP из союза с Кабилой. Мвангачучу отказался. Возможно, он опасался, что перечить Кабиле будет опасно для его интересов в горнодобывающей промышленности; возможно, он чувствовал, что новое восстание обречено. Разъяренный Кабаребе сказал Мвангачучу, что "молния поразит тебя". Через несколько дней он был смещен с поста президента политической партии НКЗН.

Но Мвангачучу поступил мудро. У западных держав, долгое время закрывавших глаза на вмешательство Руанды в дела Конго, кончилось терпение, и они приостановили помощь. Боско Нтаганда, военачальник тутси, присоединившийся к мятежу, оказался под такой смертельной угрозой, что предпочел рискнуть в Гааге и сдался в посольство США в Руанде, откуда его отправили предстать перед Международным уголовным судом. На переговорах в Уганде между правительством Кабилы и повстанцами M23 Мвангачучу был в составе правительственной делегации. Переговоры ни к чему не привели, и в конце 2013 года конголезские войска при поддержке новых сил ООН, получивших мандат на разгром повстанческих группировок, разгромили повстанцев M23.

Я попросил Мвангачучу предоставить мне его собственный счет. Он отказался. Когда я отправил ему по электронной почте список вопросов, на них ответил его адвокат. Мвангачучу, - написал адвокат, - "напоминает вам, что в этой части страны идет война, и на данном этапе он не может позволить себе отвечать на ваши вопросы". Мвангачучу может претендовать на роль миротворца - но только когда это ему выгодно. Он не боец, он бизнесмен", - сказал мне бывший министр в правительстве Кабилы. Его лояльность не так сильна - разве что к своему бизнесу".

Наша колонна из двух джипов замедлила ход, приближаясь к блокпосту в глубине тропических лесов одного из национальных парков Восточного Конго. На блокпосту стояли солдаты конголезской армии, которая теоретически должна защищать монополию государства на применение силы, но на практике является еще одним хищником для мирных жителей. Пока мои конголезские спутники вели нервные переговоры с солдатами, я отошел в сторону, чтобы воспользоваться перерывом в очень долгой дороге и облегчиться, но почувствовал, что кто-то спешит ко мне. Поспешно застегнув ширинку, я повернулся и увидел быстро приближающегося солдата с автоматом АК47. Голосом, означающим серьезный проступок, он объявил: "В парке запрещено мочиться". Человеческая моча, утверждал солдат, представляет угрозу для горилл Восточного Конго. Я счел за лучшее не отвечать, что эти несчастные существа были вырезаны почти до полного исчезновения, в том числе и армией, и что парк привлекает гораздо больше ополченцев, чем туристов, наблюдающих за гориллами.