Маськин зимой

Глава 46 Как Маськин вето наложил

Сколько человечество ни делало попыток снизить уровень своей агреcсивности, нельзя сказать, чтобы оно в этом особенно преуспело. По-прежнему мы барахтаемся в сотнях ежедневных конфликтов – как скрытых, так и явных. И всякое благое действие влечёт за собой неминуемое противодействие, практически сводящее на нет любое действие, его повлёкшее.

Кажется, что мы все заперты в безумный хлев, полный поросятами с глубоко расстроенными нервами, которые мечутся и стенают. Если есть у вас какое-нибудь хорошее намерение, то обязательно опрокинут его с ног на голову, обвинят вас во всех смертных и второстепенных грехах, а там уж и начнут рваться на волю, вон из хлева, чтобы превратить весь окружающий мир в такой же бедламный хлев.

Мы сами вольно или невольно вовлекаемся в это копошение, повизгиваем и всхлипываем, чтобы встроиться в хор наших свино-собратьев. А однажды утром, встав после ночи, наполненной такими же хлевоподобными снами, мы взглянем в зеркало и увидим вместо своего лица – свиной пятачок на рыле средних лет.

Я ничего не имею против свиней и использую их замученный мясниками и баснеписцами светлый образ исключительно в качестве аллегории, поэтому попрошу меня не обвинять в антисвинизме, и вообще ни в каком другом анти– и никаком другом – изме. Хотя не обвинять ближнего даже сложнее, чем удержаться от соблазна его убить, не так ли?

Есть только одна правда – правда того, кто громче всех орёт в настоящий момент. Стоит его голосу замолкнуть, поблекнуть в гомоне чужих выкриков, и наступает новая правда, а потом – ещё совсем другая правда. Слова переходят в дела, а дела порождают новые жертвы, у которых тоже своя правда и которую не задушишь, не убьёшь!

Что поделаешь, Луи-Наполеон III, племянник великого поджигателя Москвы, как-то высказался, что если пойдёшь во главе веяний времени – они тебя вдохновят на великие дела, если пойдёшь с ними в ногу – они тебя поддержат, а если встанешь у них на пути – они тебя сметут!

Трудно не согласиться с оплёванным современниками и потомками бонопартистом. Все его провалившиеся попытки захватить власть сначала в Страсбурге, а потом в Булони, конечно, превращали его в шута, но ведь дождался Луи-Наполеон III своего часа, и водрузил на свою голову корону императора, правда, только для того, чтобы через каких-нибудь пару десятков лет пропасть вместе со стотысячной армией в ловушке, расставленной Бисмарком… Видимо, оступился Луи, встал ненароком на пути у веяний времени… Ну а что делать французам, когда их император попал в плен на чужбине? Конечно же, провозглашать республику, – и как раз в тот же год, когда в Симбирске появился на свет человек совсем других веяний…[72]

Вообще, может показаться, что демократия окрепла во многих странах только для того, чтобы люди, рвущиеся к власти, перестали совершать революции и имели легитимный путь борьбы за власть. Возьмите Францию девятнадцатого века – едва очухавшись после Великой Французской революции в конце века предыдущего и последовавшим за ним Термидором, она падает к ногам напуганного солдафона до мозга костей, Наполеона Бонапарта, который не находит ничего лучше чем, начав как консул, объявить себя Императором республики. Я не брежу и не шучу, как вы могли подумать, – именно Императором республики. Потом, после нескончаемых войн, славная Франция возвращается к ненавистным Бурбонам, с перерывом на 100 дней, пока бегающий по Франции Наполеон не успокоился, проиграв Ватерлоо. Потом скукотища Людовика XVIII, единственного сменённого на троне мирным путём Карлом X, ввиду уважительной причины – смерти Людовика. Карла сметает Июльская революция – только для того, чтобы на трон взошёл новый король Луи-Филлип, которого сметает новая революция, через несколько лет завершившаяся восшествием на трон Луи-Наполеона III, чьё славное царство завершилось, как мы уже сказали, провозглашением республики. Так прошёл почти весь девятнадцатый век… Конечно, приняв демократию, некоторые народы смогли освободить себя от революций, вершащихся всякий раз, когда кому-нибудь приходит фантазия посидеть на троне. Хотя и демократия не без греха…

То они боготворят Наполеона, потом проклинают его, потом с всевозможными почестями привозят его останки с острова Святой Елены во Францию и торжественно водружают в славный саркофаг, как раз в тот момент, когда его племянник, а следовательно и законный наследник, сидит в крепости за вторичную попытку свергнуть с трона Луи-Филлипа. Люди больше любят мёртвых лидеров, чем живых… Какой культ Че Гевары на Кубе?! Разве его так почитали бы, если бы бедняжку не пристрелили в джунглях Боливии? А как объяснить то, что, согласно опросу журнала «Foreign Affairs», если бы сейчас на пост президента Российской Федерации баллотировался Иосиф Сталин, то за него проголосовало бы больше половины современных россиян?!!

Так ли уж глупы люди? Может быть, им нравится так существовать, вечно толкая друг друга локтями и лезя мордами в соседские миски, при этом облизывая чужие сапоги?

Мне внезапно пришла мысль, что, может быть, с миром всё в порядке, всё так и должно быть? А это я болен какой-то странной иллюзией, что убивать – плохо, как словами, так и делами. Может быть, по-настоящему это всё хорошо, и именно так и надо! С миром всё в порядке. Он всегда был такой, и есть, и будет, и не нужно в нём ничего пытаться менять!

А что – это тоже позиция, тоже своего рода «правда». Мир хорош такой, каков он есть. Всё в нём аккуратненько придумано, и печи Освенцима пыхтят без поломок. Поломка – ведь это плохо, потому что всякое хозяйство следует поддерживать в исправности. Не так ли?

Принять мир таковым, каков он есть, и не пытаться ничего в нём менять – может быть, действительно в этом и заключается выход? Копошиться в хлеве с другими поросями, хрюкать им в унисон, отталкивать их от корыт с кормом, и чувствовать при этом тесную принадлежность к человеческому братству, снующему, как муравьи, в своих славно организованных муравейниках… Человек – это свиномуравей с непомерным самомнением. Как вам нравится такое моё самоопределение? Вот и весь нам диагноз, не нужно ничего менять, всё и так очень славненько…

Только Маськин со всем этим никак не мог согласиться. Вы скажете, да кто такой этот Маськин и кто его послушает? Нет, братцы мои, так-то оно так, да не так… У всякого простого Маськина есть право вето, мы просто не отдаём себе в этом отчёт. Один замызганный корсиканец становится Наполеоном, некий парнишка из Симбирска со скособоченными набекрень мозгами становится Лениным, рябой кавказец – Сталиным, неоценённый обиженный художник – Гитлером. Если эти гении зла, режиссёры паскудных глобальных спектаклей могут выйти из тьмы неизвестности, из тусклой серости переулков обыденности, то почему хороший человек не способен наложить вето на то, что ему не по душе? Может! Просто не может не мочь! Это нарушило бы равновесие во Вселенной, и она давно скатилась бы под откос.

Моя бабушка, 1896 года рождения, а потому истинная дочь, или, по крайней мере, внучка девятнадцатого века, говорила, что кавалеры позволяют себе только то, что им позволяют дамы. Это верно и для большой политики. Зарвавшиеся правители позволяют себе только то, что им позволяют их народы. Недаром же говорят, что всякий народ имеет того правителя, которого заслуживает. Так что же, русские заслужили Сталина? Французы – Робеспьера и Наполеона? Англичане – Кромвеля? Немцы – Гитлера? Американцы – Линкольна, допустившего своей политикой гражданскую войну, убившую более полумиллиона человек? Каждый народ может похвастаться незавидными этапами своей героической истории, которая именно считается героической. Кто у нас из перечисленных пока ещё не считается героем? Адольф? (Так, по-домашнему, его зовут немцы.) Подождите, дайте время…

Что же делать, спросите вы? Что же нам-то, горемычным Маськиным, делать?

А вот послушайте. Когда мир начинал баловать, Маськин поступал следующим образом.

Во-первых, он сразу оставлял мир без сладкого и отправлял его в угол, до тех пор, пока тот не осознавал свою вину и не извинялся, обещая, что больше так не будет.

Во-вторых, он пытался занять мир чтением разных добрых книжек, типа вот хотя бы этой книжки про Маськина, потому что большинство гадостей люди совершают от безделия, а потом настаивают на сделанном просто из упрямства.

В-третьих, Маськин сразу накладывал вето на всё, что ему показывалось подозрительным. Так, однажды мир попытался повернуться к Маськину задницей и не обращать на него внимания. Так Маськин так ему вето наложил, что даже пришлось делать холодный компресс, зато после этого мир весь день ходил как шёлковый.