Мракобой

13. Большая резня

Ночь Пестель провел на улице. Спал под вывеской «Продукты», свернувшись в куртчонке и вжавшись спиной в стену. Сам себе напоминал испуганного щенка, спасающегося от большого пугающего мира. Дом реновации на Мукомольном равнодушно возвышался над ним, пустой и изнасилованный чужими людьми. Он сунулся было на другой этаж, но бежал в паническом ужасе, потому что там гремели явно кавказские мотивы на современный клубный манер. Всего лишь в одной из квартир, но он во всех подробностях представил, что они сделают, когда наткнутся на него. Улицу он ложно считал более безопасной, как будто там на него наткнуться не могли. А если и наткнутся, то не тронут, что с него взять. Он даже стал выдумывать отмазку на случай, если пристанут, что он не москвич, а приехал на заработки, скажем, из Ставрополя-на-Волге, где подобно застреленному старому лосю издыхал большой автомобильный завод, бывший краса и гордость рухнувшей империи.

Он проснулся едва рассвело, но не от рассвета, а от визгливого шума старого насоса. Это сосед Слава не знаю с какого этажа накачивал шины старого такси. Он и раньше не давал спать по утрам, хотя можно было накачивать колеса с вечера и никому не мешать.

Пестель поднялся, в коленях был холодный хруст, оправил куртку и подошел. Все это время Слава делал вид, что не обращает на него внимания. Это же нормально, человек спит на улице как собака. А если вспомнить, что еще и война.

Они поздоровались. Не за руку, а словами. Хотя с остальными соседями Слава всегда здоровался за руку.

— Что, на свежем воздухе решил поспать? — хохотнул Слава.

Он был мордатый, мужик в теле. Пузо торчит между майкой и брюками. Слава разговаривал так, словно никакой эвакуации не было. Обычное подтрунивание над недотепой соседом. А сам себя он считал безусловно шустрым малым.

Пестель, стесняясь просить, всё же решился.

— Сосед, довези до Измайлово! 3-я Прядильная улица! У меня там…

Он не договорил, был грубо прерван.

— Да мне по херу, что у тебя там! Чем платить будешь?

— Мне нечем! Меня обокрали!

— Рыжье! Кольца! Часы в браслете! Хоть что-нибудь!

— Только это… — Пестель показал замызганную куртку.

— Ну за это тебя даже на велосипеде никто не повезет! — хохотнул Слава.

Пестель в отчаянии понял, что тот сейчас сядет и уедете, увезя последнюю надежду на спасение Дианы.

— Стой, сосед! Ну как ты можешь? Война все же! — повысил он голос, что в общем то было ему не свойственно.

Слава презрительно сощурился.

— Какой ты на хер сосед? Нормальные люди все уехали! И пошел бы ты со своей войной! Мне бабки надо зарабатывать!

Он обрушился наетым задом в водительское кресло, зло захлопнул дверцу, и едва заведя мотор резко дал газ. Машина юзанула колесами, выдав вонючий дым и след сажи на асфальте, и стартанула с места.

Опустошенный Пестель смотрел как веселенький силуэт маневрирует во дворе, а потом исчезает за углом реновационного дома.

Ему хотелось в туалет, пить и кушать. Все одновременно. В туалет он сходил за кустик. Со всем остальным пришлось погодить. Он представления не имел, чем будет жить. В Москве у него никого не было.

День разгорался. Солнце начинало печь. А еще пугали ядерной зимой, подумал он.

Из добра у него оставалась лишь куртка. Отряхнув и сунув ее в порезанную сумку, направился со двора. Свернув за угол, сразу увидел машину Славика. А еще куда-то торопился, подумал он.

Славик был с каким-то мужиком. Нашли время болтать, неприязненно подумал Пестель. Меня так послал.

Ноги его приросли к асфальту, когда до него дошло, что происходит. Славик стоял на коленях, а здоровенный бородатый мужик за ноздри задрал его голову кверху так, что глаза едва не вылезли из орбит. А потом мужик стал резать Славику горло узким длинным лезвием.

Пестель видел раньше, как режут горло. В кино. Чик-и ровный разрез. В жизни все оказалось гораздо более мерзко и страшно. Убийца работал словно на бойне, слой за слоем погружая нож все глубже, пока лезвие не зашкрябало по костям позвоночника. При этом он ловко уклонялся от струй жирной алой крови. Сделав дело, он отбросил тело, упавшее со звуком очень мокрой тряпки. Славик остался лежать большой неопрятной кучей, с вывалившимся незагорелым пузом. Убийца рылся в его карманах.

В полнейшем шоке Пестель пронаблюдал всю сцену, точно это было некое представление, за которое он уплатил деньги и теперь не должен был пропустить ни одной детали. Совершенно отстраненные мысли медленно словно клейстер текли в его голове. Надо было Славика перед отрезанием головы обшмонать, думал он. Чего уж теперь. Можно испачкаться.

И он шумно блеванул.

Бородатый повернулся. Зло сощурился. Если бы он сейчас побежал к нему, Пестель бы даже не стронулся с места.

— Чиво нада? — гортанно спросил убийца.

— Я иду за Дианой! — честно признался Пестель.

— Диана? Магазын? — не понял бородач.

— Девушка!

— Дэвушка? — бородач сплюнул. — Ахмак[29]!

Сел в машину и уехал.

Пестель решил идти к Шмитовскому проезду. Возможно была дорога в Измайлово и короче, но он ее не знал.

Сразу за реновационным монстром располагался еще один-жилой комплекс «Хайд» из семи небоскребов. В мирное время Пестеля сюда и близко не пускали. Цена на квартиры начиналась от 20 миллионов.

Задрав голову Пестель смотрел на зеркальные стены, когда где-то на этаже 30 или 40-м разверзлась темная прореха, выпуская нечто. Лишь спустя какое-то время дошел звук разбиваемого окна и смертельный вопль выброшенного человека. Несчастный вопил почти до самой земли. При падении тело достигло такой скорости, что при ударе издало не стук, а влажное чавканье словно от упавшего гнилого помидора.

Пестель опрометью кинулся наутек.

Посмотрел небоскребы, блин!

Улицы не были пусты. Уезжали припозднившиеся. Мутные личности грузили в «газели» коробки с плоскими телевизорами. Одинокие мешочники, шарахаясь друг от друга, шли пешком. Брошенных машин не было. Они появятся позже, когда кончится бензин.

Один раз низко над улицей прошел вертолет. Все попрятались, Пестель тоже. Кушать и пить хотелось все сильнее. По пути попалась стоматологическая клиника. Перед ней в семиместный минивен грузилась семья. Муж, жена, дочка и собака. Пестель подошел и поздоровался.

— Вы не через Измайлово поедете?

— Иди отсюда, мальчик!

Мужчина был грузный, но сам с мальчишечьим фальцетом. Жену почему-то называл по имени-отчеству.

— Полина Григорьевна, поторопитесь!

По-видимому, врачом была именно она, он же на подхвате.

— На машине опасно! Там сейчас одного уже убили! — предупредил Пестель.

Дама была хорошо в годах и голос у нее был сварливый.

— Он хочет, чтобы мы через Измайлово поперлись! — возмутилась она. — Андрон! Сделай же что-нибудь!

Мужик вместо того, чтобы сказать «отвали», отыскал в багажнике монтировку и замахнулся.

— Пошел отсюда, гниль обезьянья!

Пестель отскочил.

— Вот из-за таких как вы, москвичей и не любят!

— Вали отсюда, вшивота!

— Девчонку хоть пожалейте! — закричал Пестель. — У вас машину все равно отберут!

— Вот, гнида, не унимается! — возмутился Андрон. — А ну пшел!

Он еще помахал железякой, но, если бы хотел ударить, давно бы ударил.

Пестель отбежал к клинике и увидев, что дверь открыта, вошел. Где-то здесь вода должна быть, подумал он.

— Андрон! Этот мелкий гаденыш в наш кабинет пошел! — закричала Полина Григорьевна. — Сделай что-нибудь!

— Чего уж теперь! — махнул рукой Андрон.

Пестель оказался перед дверью с надписью: «Врач высшей категории…», толкнул и вошел. В стоматологическом кабинете стояло зубоврачебное кресло, шкафчики и о вожделенное чудо-раковина. Он повернул ручку, и вода потекла. Водопровод еще не отключили. Он пил, и никогда еще вода не казалась такой вкусной. Потом заметил на столе на бумаге с жирными пятнами засохший кусок пирога. Проглотил его в один присест. Жизнь продолжается, с оптимизмом подумал он.

И тут с улицы донесся шум заводимого мотора и резкий старт с прокрутом. Потом такое же резкое торможение, после которого напрашивался ожидаемый удар о препятствие либо о другой автомобиль, но вместо этого отчетливо прозвучало «тра-та-та-та».

Он подбежал к окну.

Минивен стоял посредине улицы, наклонившись на один бок. Из-под капота лениво выбивался одинокий лоскут пламени. Бок машины наискосок перечеркивали пулевые отверстия. Стекла были целые, обильно забрызганные изнутри пурпурными брызгами.

Пестель выблевал только что съеденный пирог.

К машине подбежал жилистый бородатый парень. С криком «Вай!» с силой выдрал заклинившую дверцу, стал спасать женщину. Пестелю было плохо видно, Полину Григорьевну или дочку. «Спасатель» выволок тело с мотающейся головой, бросил на капот животом, задрал платье, рывком содрал трусы.

— Чу! — к «спасателю» подошел мужик с автоматом и с такими кривыми ногами, что можно было на них вместо колеса ездить, приставил дуло автомата к голове жертвы.

В коротком звуке выстрела голова исчезла, но бородатый парень занятия своего не прекратил, пока не кончил.

— Дело надо делать! — с укоризной сказал косолапый. — Багажник смотри!

Пестель отшагнул назад и сразу что-то уронил. Бандиты обернулись, но Пестель не будь дураком уже нырнул вниз.

На корточках бросился прочь.

Э, так не пойдет! Сказал он себе. Где ты еще воду найдешь!

Он вернулся, нашёл несколько склянок с резиновыми пробками и спиртовыми запахами. Сполоснул, наполнил водой, сложил в сумку. Разрез прихватил найденным степлером, который тоже положил в сумку. Туда же отправился скальпель.

Дорога в Измайлово длинная, рассуждал он.

Пестель стоял перед дорожными знаками. Знаков при Босянине в Москве стало с избытком. «Пешеходы», «Ограничение 40», «Остановка запрещена». На всей видимости ни одной машины. Картина маслом-гаишник повесился.

Ларьки при остановках были разграблены. Даже не разграблены-уничтожены. Разбитые витрины, выломанные двери, растоптанный товар. Но трупов еще не было. Они появились позднее.

За все время, пока Пестель шел по Шмитовскому проезду, а потом по Пресне, ему попались люди из двух разнонаправленных потоков. Русские стремились уехать, бросив все, мигранты наоборот, всеми силами сопротивлялись, стремясь остаться.

На противоположной стороне улицы появился очень худой чернявый парень. Не успел Пестель обрадоваться, как тот гортанно крикнул:

— Чего уставился, донгуз[30]?

И продолжил копаться в какой-то куче.

В это время совсем близко раздался голос, усиленный громкоговорителем. Пестель остановился послушать, но его насторожила реакция чернявого. Тот со всех ног бросился бежать и скрылся в кустах на газоне. Пестель пожал плечами, но все же зашел за остановочный павильон.

Едва успел скрыться, из-за угла появился полицейский бронеавтомобиль «Лис» с рупором на крыше.

— Граждане, согласно постановлению правительства Москвы, объявлена эвакуация! С собой брать только документы и деньги! Вы скоро вернетесь в свои дома! — вещал голос.

А потом в бойницу высунулось дуло автомата, и стрелок выпустил длинную оглушительную очередь. Пули прошли где-то в стороне, но у Пестеля отказали ноги, и он упал на асфальт и едва не обоссался.

Бронеавтомобиль медленно проехал мимо и свернул в проулок. Донесся мегафонный голос:

— Граждане, без паники! Объявлена эвакуация!

И снова очередь.

Пестель по своей привычке оправдывать все и вся, представил, как в кабине сидит перепуганный эмчеэсник и палит от ужаса в белый свет как в копеечку.

Но сам он тоже не герой. Сидел в укрытии, пока механический голос совсем не стих.

Он увидел рядом в кирпичном доме на первом этаже вывеску «Адреналин», решил, что там можно разжиться медикаментами. А то уже поимел несколько царапин, а даже йода нет.

Вошёл через отсутствующую витрину и сразу понял свою ошибку. Магазин оказался не аптекой, а спортивным. К тому же разграбленным.

— Тот, кто носит Адидас, за рубль Родину продаст! — вспомнил Пестель заезженную шутку веселых ребят.

Светились голые полки. Отдельные кроссовки без пар разбросаны по всему полу. Остатки костюмов свалены в кучу, и кто-то сверху насрал на них. Не доставайся же ты никому.

Пестель стоял среди былого великолепия. Здесь даже нечего украсть.

Преодолев отвращение, подошёл к куче белья, надеясь решить невыполнимую задачу-выбрать себе из неиспорченной одежды и не испачкаться. И замер.

За кучей лежал труп. Пестель сразу понял, что это покойник и не принесет ему беды. Был он голый по пояс и весь уже серый, как старый манекен. Видать, давно прикололи, вон и дыра под лопаткой. Не сумит, а совсем даже славянин. Весь в татуировках. На спине церковь с таким количеством куполов, что и не сосчитать. В центре портрет Сталина. Ниже свеча и сторожевая вышка.

Однако быстро я к виду смерти привык, подумал Пестель. Всего 2-й день войны, а такой ощущение, что всю жизнь при нем только и делали, что резали горло, расстреливали автомобили и насиловали покойников.

Он рассеяно повел взглядом и чуть в стороне, под упавшей вешалкой с какими огрызками, увидел то, что пропустили убийцы. Торопились видно скрыться с места преступления.

Под вешалкой лежал пистолет.

Пестель стоял перед огромным серым бетонным яйцом. Ветерок лениво трепыхал флажками на подъездной аллее. Реклама обещала открытие Лунариума, туалет для инвалидов и Вай-Фай. На одном из щитов позировал товарищ в костюме, настолько влитом, словно хозяин надевал его в жидком виде, а потом тот затвердел на нем, с автоматом в руке-реклама нового фильма про Бонда, который уже не выйдет никогда.

Пестель достал пистолет и стал принимать разные позы, воображая себя главным героем. Интересно, от Голливуда что-нибудь осталось?

Наши генералы и боевые генеральши с размером груди № 5 должны были озаботиться сохранением культурного достояния человечества. Голливуд давно уже не американский, там работают спецы со всего мира, включая Россию. А зачем бить по своим?

Наши могут, понимал Пестель.

По-хорошему, надо было уносить ноги и искать место ночевки. Вторую на свежем воздухе он не перенесет. Да и приколоть ночью могут. Никто ж не знает, что у него ничего нет.

За все время ему никто не встретился. Лишь пролетели, не задерживаясь несколько машин. Но пару раз на противоположной стороне улицы он засек подозрительное движение. Некие одиночки шарились среди разбитых витрин и прятались, стоило обратить на них внимание. У мнительного Пестеля возникло убеждение, что за ним следили.

Ждут ночи, чтоб я уснул, рассуждал он.

Так что особой необходимости идти в «Лупанарий» у него не имелось, но почему-то именно поэтому посетить его хотелось до дрожи. Диана говорила ему:

— У тебя женская натура, Шурик! Иногда даже кажется, что критические дни у тебя, а не у меня!

Ах, Диана! Дневная красавица с дивно красивыми ногами! Где тебя искать? Телефона нет, а Измайлово оно слишком большое, и до него надо еще добраться. Пока никто не чинит особых препятствий, но он уже видел, как легко в Москве режут людей!

Пестель пошел в планетарий.

Толстое стекло входных дверей было расколото. Кто-то заботливо обвязал их красной лентой. Пестель вспомнил старых теток, которые тут работали. Старая гвардия стояла до конца.

Холл был разгромлен полностью. Стоявшие на конусах глобусы варвары целенаправленно сбросили на пол и частично продырявили и расплющили. Цветные витражи разбили, и груды стекла жалобно скрипели под ногами.

В мрачной тишине где-то журчал ручеек. Вода! Пестель уже опрометчиво выпил половину своих запасов и ничего не мог с собой поделать. Пить хотелось все время. Он еще никогда не ходил столько пешком.

В центре холла располагалась поддерживающая колоннада. Пестель обошел ее и замер.

Ражий детина в шортах на мощном заду и грязной майке, открывающей волосатые ручищи, вдумчиво мочился на упавший земной глобус.

Парниша узрел Пестеля, с лету оценил его полную бесполезность и безопасность, и осклабил пасть, поросшую рыжеватым неопрятным пушком:

— Зашибись! — и зареготал.

— Зачем? — потрясено выговорил Пестель.

Здоровяк закончил, могуче потряс гусака и запрятал внутрь необъятных шортов. Потом пошел прямо на Пестеля.

Тот вынул руку из-за спины. В руке был пистолет.

— О, как! — удивился, но не испугался здоровяк. — Настоящий? Не травмат?

Он вел себя в корне неправильно. Пестель видел в кино, как правильно. Достаточно было герою достать ствол, как и стрелять даже не надо было. Все в ужасе убегали.

Здоровяк приближался.

— Остановитесь, пожалуста! — попросил Пестель.

Он уже представлял будущие последствия выстрела, крики и кровь, и его буквально корежило. Ни хрена этот пистолет не помог, с отчаянием понял он.

— Дурак, давай вместе выбираться! — дружелюбно предложил здоровяк.

Пестель сразу ухватился за эту мысль. А, что? И убивать никого не надо!

— Давайте! На самом деле мы же культурные люди! Москвичи! — горячо подхватил он, а руку с оружием опустил.

— Тю-тю-тю! Аккуратнее! — здоровяк перехватил руку, вынул из нее пистолет — а потом сильно пихнул Пестеля пятерней в лицо.

Тот полетел на пол, на хрустящее колючее стекло. На лице и губах остался вонючий пот незнакомца.

Здоровяк проверил оружие, выщелкнул магазин.

— Патронов нет совсем! — зло ощерился он.

— Видно, тот человек в магазине спорттоваров отстреливался! — пояснил Пестель.

Оправдываться было стыдно, но его несло. Он боялся, что здоровяк от огорчения начнет бить по-настоящему. А так, пихнул и пихнул. Как в школе на переменке.

— Возьмите меня с собой! — попросил Пестель. — Мне в Измайлово надо! Я Диану ищу!

— На хрен ты мне усрался! — ругнулся здоровяк, сунул ствол за пояс шортов, шумно высморкался и решительно зашагал на выход.

Пестель заторопился за ним, но быстро идти не смог. Надо было выковырять впившиеся при падении в ноги осколки.

Уходя, оглянулся. Что осталось от великой космонавтики? Обоссаный глобус, расписанный под хохлому?

Он толкнул тяжелые в своей бесполезности расколотые двери и вышел на улицу.

Сразу за дверями, прижавшись спиной к стене, сидел мертвый здоровяк. Рука прижата к животу, а весь живот красный от крови, мокрая майка обвисла точно набравшая воды половая тряпка.

Пестель в ужасе огляделся. Никого. Только ветерок полощет ряд флажков.

Здоровяк неожиданно открыл глаза:

— Все из-за тебя, сука! — обвинил он.

— Почему из-за меня? — не понял Пестель.

— Они б меня не тронули, если бы не ствол!

— Кто они? — Пестель ошибочно решил, что если у покойника широко открыты глаза, то он продолжает с тобой разговаривать.

Никогда еще Пестель так быстро не бегал.

Зоомагазин находился в одноэтажном пристрое к жилому дому. Пестель ни за что не пошел бы туда, если его бы не привлекли писк и верещание зверушек. Он прошел короткий тамбур и вошел в торговый зал.

Боже мой! От умиления и жалости на глазах у него выступили слезы.

Клетки были тесно набиты шиншиллами. Ушастые зверьки как по команде с надеждой уставились на него темными бусинками глаз.

Шиншилла особенное животное. Похожа на большую пушистую мышку. Мех у нее настолько плотный, что не терпит воды, и купается зверек в пыли.

Десятки мышат разных полов и размеров налезали на решетки со стороны Пестеля, раззевая крохотные пасти. Они не ели и не пили вторые сутки, они хотели воды, они хотели орешков и сена. В течение дня их выпускали из клеток в специальный вольер побегать-они соскучились по бегу. Они вытягивали хрупкие гибкие тела, они тянули крохотные лапки, настолько неразвитые, что не могли удержать целый орех. И глаза. Они смотрели прямо в глаза Пестелю, даже не так, они смотрели ему прямо в душу, словно обвиняя. Вы привезли нас с нашей родины, вы заперли нас в клетках, а теперь еще и не кормите. Да, вы начали войну, но кто позаботиться о нас? Мы словно малые дети, мы погибнем без вас, пока вы занимаетесь своей дурацкой войной!

Пестель подошел к клеткам. Шиншиллы опасливо отошли к противоположным стенкам. Клетки закрывали крохотные замочки, когда он пытался их сорвать, шиншиллы опасливо приблизились и доверчиво нюхали ему пальцы.

Он ничего не мог сделать даже с этими чисто декоративными замками. Работа в офисе сделала его безвольным и слабым. Шиншиллы нетерпеливо пищали.

— Я сейчас помощь позову! — сказал Пестель, словно они понимали, а может, на самом деле понимали.

Он вернулся на улицу и о счастье-ему повезло. По улице шел мужчина и катил магазинную тележку, набитую пакетами и мешками.

— Товарищ, помогите! Там шиншиллы погибают! — взмолился Пестель.

— Шиншиллы?

Товарищ повернул к нему лицо, неприятное, словно на нем застыла маска злобы. Возможно это была какая-то мимическая болезнь, но от ответного взгляда Пестеля лицо его искривила неприкрытая ненависть. Безусловно он понимал, какие чувства вызывает его перекошенная физиономия, и это злило его. По привычке оправдывать все и вся Пестель рассуждал так, что беднягу можно понять и простить. Тяжело ему носить эту адову печать на лице, ловить на себе не всегда тактичные взгляды, слушать неприятный шепоток за спиной.

Товарищ решительно отодвинул Пестеля и вошел в магазин. Огляделся.

— Там замки! — подсказал Пестель.

— Замки! — снова односложно произнес товарищ.

Проигнорировав клетки с малышами, он пошел к клетке с взрослыми особями. Красивая пушистая шиншилла подбежала к решетке и поднялась на задние лапки, открыв рыхлое беззащитное брюшко. Усики забавно дрожали, самочка пыталась просунуть нос между прутьями.

Гражданин вытащил из-за пояса короткий топорик.

— Вы только осторожнее! — взмолился Пестель.

Замок тренькнул, отлетая. Гражданин взял доверчиво приблизившуюся шиншиллу, поднёс ближе и осмотрел. Самочка дрожала и трясла усиками.

В следующее мгновение гражданин прижал шиншиллу к столу, заправски хекнул-и снес ей головку одним ударом. Остальные шиншиллы заверещали и попытались сбежать, но палач захлопнул клетку. Не обращая внимая на струящуюся кровь, он прикидывал размеры обмякшего тельца.

— Это же сколько на шубу надо? Сотню таких доходяг!

Парализованный ужасом Пестель безмолвно смотрел на отрубленную головку с бусинками глаз.

А палач тем временем приоткрыл дверцу клетки, в которую в панике лезли сразу несколько шиншилл, ловко выхватил одну, остальных запихнул обратно. Самочка дрожала и верещала, но гражданин знал свое дело. Раз-и голова зверька в алой пене летит на пол. Будто всю жизнь только тем и занимался, что головы рубил.

Гражданин уже доставал следующего зверька.

— Большие все мои! Тебе мальки! Забирай! — буркнул палач, прижимая трепыхающегося зверька, кричащего как дитя.

А ведь он так всех порубит, понял Пестель. Убьет всех… для своей шубы. А я ничего не могу. Не научен защищаться и защищать. Трус.

Его охватила тоска. Она затопила его целиком. Он даже не мог дышать. Снова сверкало зловещее окровавленное лезвие.

Он должен был умереть в эту секунду, но, чтобы не задохнуться, закричал, завопил что есть сил, выбивая из глотки кроме забившей пробки еще что-то существенное, некое табу, ограничитель, который был там у него всегда.

Нельзя ни во что вмешиваться. Если ты можешь предотвратить нехорошее-лучше спрячься. Если у тебя есть возможность вмешаться-беги прочь. Ты никто, а кругом страшно. Страшно жить.

Теперь все это вдруг разбилось в нем вдребезги. Словно атомный взрыв внутри случился.

Отчаянно визжа, он врезался в палача и стал сучить кулачками, и тот легко стряхнул его с себя, замахнулся топором, но Пестель врезался в него телом, опрокинул вместе со столом. Клетки полетели на пол. Палач в отвращении вопил, мохнатые шиншиллы ползали у него по лицу. Он подхватил одну самку-обалденной серой расцветки, и достал нож, размахиваясь и готовясь всадить ей в нежное беззащитное брюшко.

У Пестеля окончательно все перемкнуло и он, подхватив железную клетку обрушил на ублюдка. И бил до тех пор, пока окончательно не вбил злое выражение гада ему в злокозненную башку.

Он сидел на полу в полной расслабленности и гладил молоденькую шиншиллу в пышной серой шубке, а она смотрела на него преданными бусинками черных глаз.