Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы

ОТ АВТОРА

«Блаженны те, кто открывает уши для слов умерших…» — утверждал Леонардо да Винчи. Я скоро умру.

Мне уже под семьдесят… Число символическое: по библейским наблюдениям это — предел человеческой жизни. Немногие за этот рубеж переваливают. Поэтому мало надежды, что мне удастся извлечь из своей обширной памяти все то, что имеет личный, а также и более общий интерес. Надо было раньше приняться за это дело, но все не выходило: работа и повседневные заботы мешали. Для этого надо свободное время, сосредоточенность и спокойствие духа. Ничего этого у меня не было, — всегда я была занята двумя, тремя и более делами. Нет этих благоприятствующих условий и сейчас, но время не ждет, смерть не за горами, и как-никак надо приниматься: что сделаю, то сделаю.

Лично я придаю большое значение мемуарной литературе: поскольку речь идет о личных переживаниях — она освежает факты и события с внутренней, субъективной стороны, придает им личный смысл и оценку, которых, для полноты картины, нельзя игнорировать; а поскольку дело касается фактов, лиц и событий внешних, то точное и умелое их воспроизведение или описание лицом, достаточно беспристрастным, наблюдательным и поставленным в выгодные условия для наблюдения — представляют значительной ценности материал для общественной истории своего времени — в большем или меньшем объеме. Но солнце отражается и в малой капле воды, а истина — ив маленьких людях и событиях.

Как я живу?

Живу, окруженная книгами, как сторож кладбищенского колумбария, где захоранивают урны; стоит мне протянуть руку, и я коснусь праха чьего-то чужого опыта; огромная исповедальня, наполненная какофонией смерти, мертвый хор, что вопиет и взывает в пустыне времени, причитает и скулит, хихикает, брюзжит, шепчет, кричит и стонет, умоляет выслушать его ради избавления от вечных мук… Dixi, et anima теа salvavi![1]

Однако, чтобы спасти свою душу, недостаточно просто выговориться. Нужно, чтобы тебя кто-то выслушал.

Мой выбор остановился на Феликсе Дзержинском по многим причинам. Его жизнь полна парадоксов. В своих многочисленных письмах и дневниках он оставил множество ценных данных, бросающих яркий свет на его характер и образ жизни. Сверх того, благодаря с одной стороны почитанию, возбужденному им в своих соотечественниках-коммунистах, с другой стороны — ненависти, возбужденной им среди эмиграции и всего прогрессивного человечества, о нем накопилось много биографических данных. А самую большую роль в выборе сыграла моя личная встреча с Дзержинским.

Я начала свои воспоминания 27 февраля 1968 года. В этот день скончалась Софья Дзержинская (в девичестве Мушкат). Известие о ее смерти побудило меня взяться за перо.

Берлин, 1968 г.

Гертруда Стаф.