Неотразимый соблазнитель

Глава 23

Растянувшись в кресле, Брайс усадил Пейшенс к себе на колени, привлек к себе и прильнул губами к ее губам.

Затем он поднял ее со своих колен и обнял, стоя, после чего стал ласкать ее грудь. Поймал один сосок сквозь тонкую ткань сорочки. Пейшенс застонала. Его правая рука соскользнула с ее талии на вторую грудь. Пейшенс положила руки ему на плечи, выгнув спину.

Он схватил ее за бедра и притянул назад в кресло вместе с собой, усадив верхом на свои колени.

Он медленно тёрся об нее, а Пейшенс затаив дыхание, тихо стонала. Он гладил ее ноги, сдвигая ее рубашку на талию.

Брайс неохотно отодвинул ее от себя и заглянул в ее лицо, разгоряченное страстью. Его затвердевшая мужественность болезненно пульсировала, когда он смотрел в ее ореховые глаза, потемневшие от желания. Не теряя времени, Брайс быстро расстелил ее одеяло на полу у камина.

Он повернулся к ней, опустившись на колени на пол, и протянул к ней руку. Он видел ее робкую улыбку, когда она убрала упавший локон со щеки и опустилась на колени перед ним. Брайс взял ее лицо в ладони и прильнул губами к ее спелым губам.

Он бережно опустил ее на пол, ввел ногу между ее ног, чтобы тереться коленом о ее трепещущее тело.

Поцелуй в самый центр ее женственности заставил ее удивленно вскинуть голову. Она оперлась на локти, ни на секунду не отрывая глаз от его лица.

Брайс потянулся к концам ее ночной рубашки и медленно поднял ткань по ее восхитительным, изящным икрам, чтобы открыть стройные бедра. Он поднял рубашку еще выше, открывая взору мягкие темные кудряшки у сочленения ее бедер.

Медленно, желая, чтобы ощущения продолжались, он ласкал ее живот, а потом ее груди, исторгая тихие стоны из нее — его женщины. Потому что именно таковой она была и всегда ею будет.

Когда он приблизился, Пейшенс легла на одеяло, потом ее руки потянулись к его плечам. Он остановился, чтобы расстегнуть пуговицы на вороте ее рубашки, прежде чем стянуть ее через голову. Брайс замер, чтобы полюбоваться открывшимся ему чудесным видением в золотом сиянии камина. Тени плясали на ее завораживающих изгибах и скрытых ложбинках, которые он собирался тщательно исследовать этой ночью.

Брайс подумал, что, может быть, сегодня ночью Пейшенс позволит ему коснуться ее души, он сделает для этого все от него зависящее.

Она продолжала тянуться к нему, взглядом умоляя его вернуться к ней, но он покачал головой. Он был преисполнен решимости, дать ей то, чего она хотела, и даже то, чего она не знала, что хочет.

Сжав ладонями ее талию, он наклонился и занялся торчащим розовым соском, оказавшимся рядом с его губами. Снова и снова он омывал горячим языком нежный сосок, прежде чем взять его в рот и пощипывать зубами.

— Пожалуйста, я хочу… я хочу…

Он заглянул в ее пылающее лицо и тихо спросил:

— Чего ты хочешь?

Но она без слов покачала головой.

— Сделай это снова, как раньше. Как долго это будет продолжаться? — взмолилась она.

Он улыбнулся.

— Сколько прикажете, миледи. — После этого он обратился ко второму ее соску и стал ласкать его губами. Член Брайса пульсировал в его бриджах, желая вырваться на свободу. Он сделал глубокий вдох, зная, что для него конец еще даже не появился на горизонте.

Но он понимал, что ему придется поторопиться, чтобы они одновременно взлетели на вершину блаженства. Целуя ее живот, Брайс скользнул рукой вниз.

Прежде чем она могла возразить, сдавленно всхлипнув, он нашел бутончик ее женственности и завладел им. Он прикусывал и щекотал ее распускающийся цветок, потом взял крошечный бугорок в рот и ласкал Пейшенс до тех пор, пока она не задрожала в экстазе.

Давая время Пейшенс и себе перевести дух, Брайс наклонился, чтобы коснуться легким как перышко поцелуем ее губ. Он быстро сбросил бриджи и встал перед ней, его жезл готов был осадить ее гостеприимный влажный форт.

Он снова опустился на колени между ее разведенных ног, но потом остановился, заглянул ей в глаза и снова спросил:

— Чего ты хочешь от меня, Пейшенс?

Его вопрос как будто удивил ее, и она смущенно покачала головой.

— Ты должна мне сказать. — И поскорее, подумал он, потому что не мог больше сдерживаться.

— Я… я хочу… — Она откашлялась и произнесла запинаясь: — Я хочу тебя… внутри меня, пожалуйста, Брайс.

Именно это Брайс хотел услышать.

— Как пожелаешь.

Ее руки крепко обняли его, он стиснул зубы, стараясь контролировать свою бурную страсть, когда осторожно нащупал вход в ее тесную пещеру, прежде чем ворваться в нее, вышел и вошел снова, на этот раз глубже.

Она вскрикнула.

Брайс стиснул зубы, сдерживая стон. Она была такой восхитительной и такой тесной. Каждый раз, когда он подводил свой член к краю ее разгоряченной женственности, она, обхватив ногами его бедра, жадно втягивала его обратно, ее бедра извивались под его ладонями.

Он показал ей ритм, к которому она нетерпеливо подстроилась, ее тихие нечленораздельные вскрики эхом отдавались в комнате и в его сердце. Это должно было наступить уже скоро. Его толчки участились, их скорость была такой же быстрой, как биение их сердец. В зените их любви он потянулся вверх и прильнул губами к ее губам в невысказанном обещании, прежде чем откуда-то из глубины его горла вырвался низкий рык, и он поймал ртом ее наполненный страстью стон, изливая свое высвобождение в ее гавань.

Время словно замерло, пока он оставался у нее внутри, прежде чем выйти из ее влажного жара. Он лег рядом с ней, обнял ее за плечи, а второй рукой крепко прижал к груди. Он долго лежал, нежно обнимая ее. Оба неподвижно лежали. Он не хотел оставлять ее, а она не хотела, чтобы он уходил.

— Вот ты где, негодный котик. Где это ты так промок, Сатана? Ты был на улице в грозу? — ласково расспрашивала Марта своего любимца, когда нашла его возле библиотеки. Черный меховой шар виновато терся своей мокрой шкуркой о лицо хозяйки. — Сатана, — ворковала она, — ты мой единственный, верный друг, но очень непослушный.

Странные звуки из библиотеки заставили Марту нахмуриться. Все еще держа на руках Сатану, она тихонько подошла к двери, сразу узнав голоса Пейшенс и его светлости. Марта покачала головой. Леди Элверстон это не понравится. Опять она не выполнила свой долг перед ее покровительницей.

Вдруг она выпрямилась и пошла прямиком в свою комнату. Может быть, и не так плохо, что граф и Пейшенс стали мужем и женой до свадьбы. Сразу видно, как сильно эти двое любят друг друга.

Она натянула через голову свою старенькую ночную рубашку и, сонная, забралась в постель. «Если бы мужчина вот так посмотрел на меня», — подумала Марта, засыпая.

От когда-то пылавшего яркого огня остались только угли, и Пейшенс вдруг замерзла, хотя тело Брайса согревало ее сбоку. Она должна лечь в постель. Одна. Ей нужно время подумать.

Она медленно встала, взяла ночную рубашку, комом лежавшую у них в ногах, и надела ее.

— Почему тебе хочется закрывать такие восхитительные прелести? — Брайс приподнялся на локте, глядя на Пейшенс.

— Я должна вернуться в свою комнату, милорд, прежде чем нас обнаружили вот так… вместе.

Брайс вскинул руку, чтобы возразить, но Пейшенс уже направилась к двери. Она обернулась, чтобы посмотреть на него, ее ресницы были влажными от печали и боли. «Он не должен видеть мои слезы». Глубоко вдохнув, она сказала ему:

— Пожалуйста, подождите несколько минут, прежде чем уйти вслед за мной. — Она выбежала в коридор, оставив его в потрясенном смятении.

Пейшенс поднялась по лестнице, тихонько открыла свою дверь и бросилась к кровати. Только распластавшись на своем узком ложе, она дала волю слезам. Есть ли у них общее будущее? Она плакала о Руперте и о свалившихся на него неприятностях. Плакала о Салли, потому что у малышки не было дома, и был отец, которому она не нужна. Она плакала, потому что видела в глазах Брайса печаль.

Ее плач заглушала подушка, Пейшенс вскочила, когда услышала тихий стук. Дверь открылась. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони и увидела, что Брайс, одетый в одни только бриджи, загадочно смотрит на нее.

Она сделала глубокий вдох, потом еще один. Что он здесь делает? Она испуганно зашептала и почувствовала, как кровать прогнулась, когда Брайс сел на край и обнял Пейшенс.

Из-за чего целый поток слез пролился на его твердую широкую грудь. Прошло несколько минут, прежде чем она подняла голову, не в силах встретиться с его взглядом.

Еще не выплакавшись, Пейшенс несколько раз вздохнула. Брайс гладил ее волосы и обнимал ее, прижав спиной к своей груди.

Немного успокоившись, Пейшенс села прямо и смущенно улыбнулась:

— Вообще-то лить слезы — глупо, не правда ли? Он нахмурился:

— Почему ты так думаешь? Она пожала плечами:

— Мой старший брат Джеймс всегда говорит мне, что не надо вести себя как глупая женщина, а слезы, считает он, женщины используют для уловок, а это неправильно и не богоподобно.

Брайс покачал головой и криво усмехнулся:

— Если мы созданы по Его образу и подобию, тогда, несомненно, слезы — это богоподобно. Я не считаю, что слезы — это уловки, которые женщины используют против мужчин, — вернее считал так, пока не встретил тебя. Ты плакала потому, что мы занимались любовью? — спросил он.

— Нет, милорд. Я хотела быть с вами. — Пейшенс опустила голову. — Я волнуюсь из-за брата. Будет ли он когда-нибудь свободен, сможет ли вернуться домой? Я боюсь, что кто-то попытается убить его. Возможно, кто-то из людей констебля или какой-нибудь французский шпион.

Брайс оперся на локоть, чтобы смотреть на нее, и слегка покачал головой:

— Нет, констеблю он нужен живым, чтобы ответить на вопросы о смерти его кузена, а шпионы слишком заняты собственными планами, чтобы интересоваться Рупертом.

Пейшенс удивленно заморгала.

— Вы считаете моего брата виновным в измене?

— Пейшенс. — Он погладил ее по руке. — Я верю в невиновность твоего брата. Констебль не верит, к несчастью. В расчет идет только его мнение.

— Вы можете убедить констебля отпустить его. — Она неосознанно схватила его руку и поднесла ее к своей груди.

Брайсу нравилось ощущение своей руки около ее сердца.

— Если в моей власти сделать что-то, чтобы освободить твоего брата, я непременно это сделаю. Я приказал своим людям в Пэддок-Грин искать его, но пока что его никто нигде не видел. Сейчас мы все настороже из-за возможного вторжения. Нам нужно узнать, что планируют французские шпионы.

— Думаете, Сансуш мертв? — шепотом спросила она.

— Пока что его тело нигде не найдено. Что это означает, можно только гадать.

Пейшенс кивнула, все еще прижимаясь к его руке.

— Пейшенс?

— Да, милорд?

— Почему твои братья послали тебя в Уинчелси спасать Руперта? Мне кажется неразумным отправлять женщину одну в чужой город искать брата и освобождать его от тюрьмы. Даже смешно. — В его словах сквозил гнев.

Она не обиделась на отсутствие у него веры в женскую находчивость. Робко улыбаясь, она откинулась на подушки и отпустила его руку.

— У моего старшего брата Луиса, баронета Мендели, больные легкие. Мы делали все возможное и невозможное, чтобы помочь ему. Здоровье его постепенно улучшилось. — Пейшенс вздохнула. — Мой старший брат Джеймс священник в нашем приходе.

Брайс криво усмехнулся:

— Ах да, наш брат Джеймс, который не выносит женских слез.

Пейшенс укоризненно посмотрела на него:

— У Джеймса доброе сердце, он очень много работает на благо своего прихода. Он не мог даже на короткий срок оставить людей, а мы не знали, сколько это займет времени.

Брайс слушал ее, закрыв глаза.

— Потом идет милый Бенджамин. Он работает с нашими земельными арендаторами, ему нравится возделывать землю и разговаривать с фермерами. Во всех других вопросах, кроме сельского хозяйства, Бенджамин совершенно не разбирается. Не на поле он, я бы так сказала, не чувствует почвы под ногами. — Она вздохнула. — С тех пор как наши родители погибли в перевернувшейся карете, когда мне было пятнадцать, я забочусь о моих братьях. Слежу, чтобы Луис вовремя принимал лекарства, чтобы Джеймс не становился слишком напыщенным и властным, помогаю Бенджамину вести записи, что отнимает у меня довольно много времени, так что его почти не остается ни на что другое. — Пейшенс умолкла. Она вдруг осознала, как сильно истосковалась по близким.

— А потом, разумеется, Руперт, довольно сумасбродный. Вечно попадает в какие-нибудь истории. — Она грустно улыбнулась. — Когда случилась эта последняя неприятность, я приняла решение приехать в Уинчелси, чтобы помочь Руперту. Никто из старших братьев не был убежден, что это хорошая идея и что я чего-то добьюсь. И все же я решила ехать.

Брайс помрачнел.

— Пока вы занимались тем, что заботились о братьях и обо всех раненых животных и одиноких детях, кто заботился о вас? — задал Брайс почти риторический вопрос.

Пейшенс пожала плечами, немного удивленная его вопросом:

— Я всегда сама заботилась о себе.

— Неужели в вашем прошлом никого не было? Поклонник? Кто-то, кто заботился бы о вас? Ведь сейчас, я уверен, ваши братья прекрасно справляются без вас. — Его сердце замерло в ожидании ответа.

— У Луиса был друг. Его звали Ричард, вдовец, на несколько лет старше меня. Как-то летом он сделал мне предложение, а потом отправился в поездку на континент. Его не было полтора года. Я продолжала ждать и надеяться. Но через некоторое время нам сообщили, что он был убит в стычке с французскими солдатами. Очевидно, Ричард оказался не в том месте не в то время.

— Вы его любили? — Этот вопрос дался Брайсу нелегко.

Взгляд Пейшенс вернулся к его мрачному лицу.

— Я любила его… как брата. Он напоминал мне Луиса, только более крепкого физически. Мы с ним читали, играли в шахматы, он помогал мне заниматься садом.

Веки Пейшенс отяжелели.

— Наверное, вам сейчас лучше уйти, — пробормотала она, взяла его за руку и прижала ее к своей груди.

Брайсу ничего не оставалось, как прижаться к ней всем телом, ощущая ее округлый зад над своим пахом. Она уютно устроила его руку между своих грудей, прижимаясь спиной к его крепкому телу.

Уже засыпая, она прошептала:

— Я никогда не знала настоящей любви, пока не встретила тебя.

Ее кудрявые волосы щекотали его нос. Он позволил себе удовольствие гладить шелковистые пряди, размышляя о шелковой паутине, которую Пейшенс сплела вокруг него. Странное ощущение медленно овладело им, сначала неопределяемое.

Это был страх. Холодный, иррациональный страх. Отводя длинные пряди от ее уха, Брайс наклонился и прошептал:

— Пожалуйста, не люби меня… От этого будет только больнее, когда ты уйдешь.

Но Пейшенс уже была в объятиях Морфея.