Неучтённый фактор

Глава 4

Преторианцы

Ларин посмотрел на часы. Ровно два часа дня, минута в минуту. Он во всём любил точность, в любых обстоятельствах старался следовать раз и навсегда установленному распорядку.

Сегодня с утра всё шло наперекосяк. Пришлось отменить два совещания с зампредами, перенести встречу с агентом и, это почему-то больше всего его выбило из колеи, остаться без обеда. Голод уже давал себя знать, под ложечкой мерзко посасывало, Ларин усилием воли заставил себя думать о чём-нибудь другом.

Руководитель, как он считал, должен быть образцом организованности и самоконтроля. Горячка хороша на нижних этажах, где к авралам относились как к неизбежному злу, привычно ударными темпами доделывая за сутки то, до чего руки не доходили целый месяц. Высший эшелон всем своим видом должен был демонстрировать спокойствие и уверенность в надёжности и эффективности работы гигантской машины «органов».

Чего стоило поддерживать порядок в этой разношёрстной массе карьеристов, высокопородных лоботрясов, тихих алкоголиков, молчаливых олигофренов, откровенных шизофреников, авантюристов от бога, которых, если не польза делу, давно не мешало упечь за решётку, добросовестных трудяг, спящих и видящих уход на пенсию, скрытых садистов, работающих за одно удовольствие, стервозных «боевых подруг», мальчиков-романтиков — кандидатов на скорое увольнение или на путёвку в дурдом. Кого только под его началом не было, так ещё «всякой твари по паре», и это в лучшем случае.

Примитивных стукачей и интриганов-информаторов всегда было в избытке, он дал себе зарок использовать их исключи тельно в конструктивных целях, крайне редко задействовал их информашку в собственных интригах, достаточно было знать, кто и как подкапывается под его кресло, но больше всего он боялся хорошо организованной информационной блокады. В его окружении крутилось парочка мастеров, способных так обложить начальника ватой, что указ о своей отставке прочтёшь последним во всей «конторе». Поэтому он загодя заложил каналы, по которым кое-кто непрерывно качал для его личного пользования наиболее ценную информацию о жизни и настроениях «низовки».

Вот эти-то негласные источники и стукнули об одном анализе, якобы из личного интереса проведённым каким-то мелким сотрудником Медуправления. Опять же окольными путями, он организовал свою встречу с молодым гением. «Залегендировал» под приём по личным вопросам.

Когда вежливый, державшийся со спокойным достоинством, что Ларину невольно понравилось, ведущий психолог-психиатр отдела вкратце изложил ему суть и показал бумаги, волосы у Ларина встали дыбом. Оказалось, более шестидесяти процентов сотрудников балансировали на грани психического заболевания.

«Так называемая «шизофрения без шизофрении» — привычная двойственность мышления, поведения, морали и восприятия, начало разложения личности. Достаточно толчка, и разовьётся классическая клиническая форма», — пояснил сотрудник.

Большая часть ударилась в пьянку, половые излишества, кое-кто наркоманил, горстями потреблял тазепамы-нозепамы, по науке звучало приличней — «истероидные формы поведения». Отмечалось возрастание признаков олигофрении, вот тебе сюрприз! по мере продвижения по служебной лестнице. «Золотым фондом» оперов следовало считать не более восьми процентов, не утративших первичную структуру личности. Да и у них обычным делом была запущенная астения, снижение иммунитета и, соответственно, «букет» болезней, слава богу, не по психиатрической части.

Ларин карандашом пометил два абзаца. Первое, здоровое большинство признавалось, в интимных беседах — но кто верит в «интимность» в их учреждении, совсем же ещё свихнулись — что практически не ведут половую жизнь со своими жёнами, за исключением «истероидов», кобеляжничающих с кем попало. У жён от такого невнимания развивались неврозы, психозы и женские болезни. На этот счёт у молодого гения тоже имелись статистические данные.

Второе, необратимые изменения структуры личности, в силу специфики «закрытой организации»: устойчивые замкнутые коллективы, жёсткие нормы секретности, дефицит времени на межличностное общение и утрата навыков общения с простыми смертными, на которых невольно смотришь как на своего, соседского или вражеского агента, наступают через пять-шесть лет службы.

Вывод был убийственный. Дальнейшая форсированная работа по регламенту мер Особого периода неизбежно вела к окончательной и необратимой деградации оперативного состава, коллапсу управления «органов» и вероятному массовому истеричному протесту, в форме «бунта слабоумных», пояснял сотрудник. Говоря профессиональным языком, «низовка» могла пойти на создание «эскадронов смерти» и приняться наводить порядок в меру своего понимания, а высший состав, как ему и положено, начнёт плести заговоры, в паутине которых потом не разберутся лучшие психиатры.

Ларин не морщась проливал кровь, кровь малую, неизбежную при любой хирургической операции, но здесь пахло кровавым беспределом, потоками бестолково пролитой, не загнанной в каналы «государственного интереса» и «исторической неизбежности» крови, красного половодья, готового залить издыхающую державу.

Пришлось делать выводы. Первым делом он разговорил не в меру толкового сотрудника, поинтересовавшись его научными интересами. Слушал из вежливости, пути отвода чересчур информированного молодого человека от реального дела Ларин заготовил заранее. Изобразив глубокую задумчивость, выдержал паузу и дал вельможное добро на проведение исследований. «Неординарно мыслящий» интересовался чем-то уж чересчур неординарным.

Жена Ларина и её подружки-дуры так ему все уши прожужжали Абсолютами, Шамбалами, психокинетикой и прочей заумью, что он тихо сатанел при одном упоминании об «экстрасенсорных возможностях».

«Этого бы умницу да в их компашку, на руках бы носили, молились, как на Рериха», — подавив естественную брезгливость ко всему психически нездоровому, думал он.

Но тем не менее, он вызвал секретаря и продиктовал приказ о переводе гения в «действующий резерв» и определением «подснежником» в подведомственную шарашку, где таких, как он, собрали в кучу и держали от народа подальше, на народные деньги, кстати, но это уже детали.

Потом решил заняться собой. В ближайший же выходной выманил к себе на дачу знакомого профессора и заставил, полушутя, полувсерьёз, провести полное обследование. Профессор обнаружил лишь снижение энергетического потенциала организма. Ларин не без удовольствия причислил себя к восьми процентам «золотого фонда» родного ведомства.

Выждав немного — не стоило бередить профессиональное чутьё сторонних наблюдателей — устроил смотр личного состава Центрального аппарата. Выстроил всех в подземном переходе под площадью Дзержинского, специально заставив одеть офицерскую форму. Шёл вдоль неровных шеренг и еле сдерживал злой смех.

Хоть какое-то подобие выправки было у недавних выпускников «Вышки», у них армейская форма ещё сидела по фигуре. На стариков больно было смотреть: кое-как пришпандоренные майорские погоны, животы, распирающие кителя, объёмные задницы, сплющенные от долгого сидения.

«Нестандартно мыслящий» был прав. И без специального образования было ясно, выгони их в город, заставь сменить партикулярные костюмы на одежду попроще — не отличить от обитателей низкопробных рюмочных и пивняков, где, если верить информашке, они и обретались в служебное и неслужебное время.

Убедившись, что докладу можно верить, накрутил хвост всему своему «агентурному аппарату». Требовалось взять под плотный контроль всё более или менее значительные фигуры. Прежде всего, своего первого зама Давыдова и начальника Службы внутренней безопасности Калашникова. Проворонить заговор он не имел права. Либо его тихо опрокинут, освободив место для своего, либо как-то вечерком придут с предложением, отказ или согласие в равной мере вязали его насмерть.

И последний вывод. Самый сокровенный. В любой момент могла грянуть Чистка. Такие «органы» были не просто ненужны, а смертельно опасны. Сделать на них ставку мог только полный идиот, воспитанный на многолетнем восхвалении чекистских подвигов в советской прессе. А за провал в игре, а он запрограммирован, если привлекать в исполнители низкосортный человеческий материал, отвечать ему, Ларину.

А кто ответит за все грехи Особого периода? Качнётся маятник политических интересов, и первой срежет его голову, до замов может и не дойдёт. Одна радость, если в расход пустят всех скопом. Не так обидно будет, когда всех выстроят вдоль одной стенки.

Он запросил из архива все материалы по делу Ежова, Ягоды и Берии. Подлинные, с грифом «хранить вечно», а не те ошмётки информашки, что бросили толпе в шизоидное времечко гласности. Чтиво на Ларина произвело угнетающее действие. Нет, его мало волновали страдания и предсмертное отчаяние жертв. Он интересовался главным — тактикой работы аппарата. И пришёл к неутешительному для себя выводу: мотивы менялись в зависимости от политического момента, но механизм подставки был доведён до совершенства.

Ларин вдруг улыбнулся, вспомнив Анастасию. Девке, можно сказать, повезло, есть шанс через десяток лет тиснуть мемуары «Я была любовницей Ларина». Всё прибавок к пенсии. Но зная её характер, он был уверен, Стаська ждать не станет. Пока не потеряла формы, снимется для «Пентхауза» и вывесит свои «нюшки» по всему Интернету. Можно не сомневаться, от стыда не сгорит, ещё и гонорар сдерёт по высшему тарифу. «Эту позу особенно любил бывший шеф русской секретной службы, расстрелянный в подвалах Лубянки». Можно себе представить!

«Дурак! — оборвал он сам себя. — Ты обречён. Самой своей должностью обречён! Покажет Стаська свой голый зад всему миру или нет, тебе уже будет до лампочки. Надо искать выход. Помереть, повесив на себя своих и чужих дохлых собак, много ума не надо. Надо думать, думать, думать! Пересчитай все варианты, ставь на тот, что позволит тебе в два хода выйти из опасной зоны.

Первый — спрыгнуть с кресла шефа этого дурдома. Второй — войти в союз, в долю, а я могу такие досье в уставный фонд внести, любая группа с радостью примет! Главное, не просчитаться, за мою голову и личные архивы дадут много, а посему велик соблазн сыграть меня «втёмную», сторговаться за спиной, а потом с двух сторон разом — и в лепёшку!

И главное, главное — максимально дистанцироваться от Старостина! Нафиг его игры! Хочет всех под себя подмять, это очевидно. А ну как надорвётся? Лопнет пупок у нашего всероссийского Старосты, а у тебя задница на фашистский знак треснет! Нет, надо искать варианты. Нужен зазор для манёвра. Иначе — конец!»

На приставном столике у рабочего стола низким зуммером загудел телефон ВЧ-связи.

Ларин чертыхнулся. Никакого желания бежать через весь кабинет к телефону не было. Наоборот, больше всего хотелось забиться в тёмный уголок, затаиться и ждать, когда кто-то другой поскользнётся на паркете — и насмерть.

Он не любил свой кабинет. Только войдя в это самое секретное в стране помещение с камином, где никогда не горел огонь, Ларин решил, что он здесь временно. Начальник хозуправления так и не дождался отмашки нового Председателя. Вопреки традиции в кабинете не грянул ремонт. Ларин суеверно не стал ничего менять под себя. Интерьер так и остался «а-ля Овальный кабинет в Белом доме», каким его завёл предыдущий хозяин. Сам хозяин вскоре переселился в камеру во внутренней тюрьме.

Легенда гласит, что выволокли тайным ходом прямо из-за стола. Врёт легенда. Ларин лично проверял: тайный вход в кабинет, которым поколения владельцев пользовались из конспирации, а группы захвата для облегчения своей работы, кто-то давно замуровал. Ларин грешил на одного председателя времён перестройки. Ему, полудиссиденту, полустукачу было чего бояться в этом нашпигованном тайнами здании.

Из того же суеверного страха застрять в шатком кресле шефа ГСБ Ларин старался без особой нужды не садиться за огромный, как крышка рояля, рабочий стол. Ворошить документы и думать предпочитал за низким журнальным столиком, спрятанным от любопытных глаз в тёмном углу кабинета.

Телефон на третьем гудке включил определитель.

— Звонит товарищ Старостин, — хорошо поставленным баритоном произнёс аппарат.

Оперативная обстановка

Контроль линии ВЧ-связи

запись произведена по распоряжению

начальника Службы Охраны Президента РФ

генерал-лейтенанта Филатова И. Л.

Абонент «А» — 779-23-23 закреплён за рабочим кабинетом Председателя ГСБ РФ на спецобъекте «Центр».

Абонент «В» — 771-98-00 закреплён за рабочим кабинетом Председателя всероссийского Движения «Родина» в штаб-квартире Движения.

В. — Привет чекистам!

А. — Иван, мне бы твоё здоровье. Всё шутишь!

В. — Это у вас всё смехуёчки. Что за китайский цирк в городе средь бела дня?

А. — У нас, Иван, в городе всегда цирк, публичный дом и палата буйнопомешанных. Странно, что это для тебя новость.

В. — (Сопение в трубке). Ты уже пообедал?

А. — Только сейчас собирался. Всё некогда было.

В. — Некогда… Понятно. А у меня тут повар валь… вальшне… Тьфу, не выговорить! Короче, каких-то рябчиков нажарил. Товарищи из Рязанской регионалки подогнали. Так сказать, подношение от народа, га-га! Подгребай, поможешь сожрать.

А. — Когда?

В. — Прямо сейчас и приезжай. А то всё остынет.

Запись произвёл и стенографировал

ст. оперуполномоченный

3 отд. 12 отдела 7 управления СОП

Рябоконь Д. Д.

Из интервью

Председателя всероссийского движения «Родина»

Ивана Старостина с шеф-редактором информационного

агентства «Либрэ» господином Ури Крайснером.

Москва. 11.10.

Вопрос. Многие эксперты характеризуют нынешнюю ситуацию в России как агонию. Согласны ли вы с такой оценкой?

Ответ. Кто это говорит, кто? Меня всегда интересует — кто говорит. Если человек ни дня не прожил в России, не врос в эту землю, что даёт ему право судить о нас?!

Эксперт для меня бездушное существо, придаток компьютера. Он такой же без душный, а значит — безумный, как и этот комок микросхем. Без сопереживания, без любви как можно думать о России?! Если хотите, это не анализ, не экспертиза, а интеллектуальный онанизм. Вот и пусть они этим занимаются на деньги ваших налогоплательщиков, если вы им позволяете. А в наши дела пусть не лезут. Мы свою страну не построили, мы её выстрадали!

Вопрос. Но экономическая ситуация …

Ответ. «Экономическая ситуация»! У нормального человека уже челюсти сводит от этой экономической брехни! Я уже говорил, сегодня мы расплачиваемся за десятилетия экономической брехни! Нам тычут пустыми полками… А я отвечаю, сегодня мы живём лучше, потому что живём честнее. Мы честно заявляем: в стране разруха, потому что лопнул тот распрекрасный мыльный пузырь, который раздули господа либерал-реформаторы на пару с чекистами-экономистами. А сами в это время набивали карманы. А когда шахтёрам жрать нечего было, очередной завлаб в костюме от Кардена, рожа аж в телевизор не вмещается, начинал им вещать о экономических моделях. Домоделировали… Из великой России на моделировали Парагвай!

Вопрос. Но, господин Председатель, вы же не можете игнорировать экономические закономерности, или в России вновь восторжествовало революционное мировоззрение?

Ответ. Нет. Мы не отвергаем экономических закономерностей, но и не молимся на них. Вы признали неразрешимость собственных проблем и фетишизировали их. Нам отцы-реформаторы тоже предлагали смириться с нищетой, безработицей, падением рождаемости, коррупцией и преступностью как с неизбежной изнанкой всеобщего рыночного изобилия. Мы на это не пошли. Если это экономические закономерности, то такие закономерности мы отвергаем!

Вопрос. Но ещё есть инфляция…

Ответ. Инфляция! В первооснове инфляции лежит два начала — безответственность и жажда лёгких денег. Спросите у активистов Движения «Родина». Они вам ответят, как бороться с инфляцией. Там, где они установили контроль над торговыми точками, всё в полном порядке. Цены там не кусаются. Любой рабочий может купить всё необходимое на свою небольшую зарплату.

Прежде всего мы отучаем людей от страсти к большим деньгам. Работать надо только за необходимое. Роскошь — развращает. Всё, что необходимо сверх прожиточного минимума обязана дать власть. Иначе непонятно, зачем она нужна.

Второе, мы с корнем вырываем безответственность. Взялся тачать ботинки — делай так, чтобы в них можно было ходить год, а не до первого дождя. Взялся обслуживать, обслужи так, чтобы о тебе как можно дольше не вспоминали. Мы остановили безумный механизм экономики, пожиравший людей и ресурсы, а на выходе дававший лишь отраву и дерьмовые продукты. Мы вернули истинный смысл труду — работать, чтобы жить, а не жить, чтобы вкалывать. Мы вернули истинный смысл деньгам, когда их надо меньше, чем плодит Минфин. А вы это называете развалом! Посмотрим, кто быстрее развалится!

Вопрос. Как я понял, вы очень высоко оцениваете роль Движения в современной России.

Ответ. Движение создано ради будущего России. Его цель — возрождение России. Но как возродить страну, не возрождая человека? Вернуть человеку образ и подобие Божье, вот, если хотите, истинная цель Движения. На русского человека попытались напялить личину рыночного шакала. Из него хотели сделать дарвиновскую обезьяну. Из общинника, государственника и богоносца пытались вылепить самовлюблённого скота без Рода, без Племени, без Родины. Не вышло! Мы не дали. Но и народ сам не захотел превращаться в иванов-родства-непомнящих. В големах вашей экономики негоже русскому быть!

Вопрос. Многие считают, что Движение патронируется государством, так ли это?

Ответ. Вы путаете государство и государственников. Все члены Движения — патриоты и государственники. Президент и патриоты во власти нам симпатизируют. Не более! Ни о какой государственной поддержке речи не шло и не может идти. Наоборот, это мы — опора государства. Мы ему служим не за чины, а за совесть. Это мы подставили плечо, когда государство затрещало по швам и было готово рухнуть, похоронив всё: наше прошлое и наше будущее.

Я повторю, за Движением — будущее. Мы, старики, уйдём. Останутся они — молодые, сильные, вытравившие из себя заразу гнилого либерализма. Честно скажу, иногда даже завидно. Но успокаивает, что мы сыграли свою роль в истории России. Мы остановили передел власти и собственности, начавшийся аж со смерти Брежнева. Да, да! Оттуда идут истоки нашей беды, оттуда! Сегодня опять Россия входит в полосу стабильного роста. Именно так — стабильность, что есть — сильная власть. И рост, то есть неустанное развитие, которое она обеспечивает. Рост! А не загнивание ради стабильного процветания кучки дельцов и проходимцев.

Вопрос. В таком случае, в своём дальнейшем развитии Россия перестаёт ориентироваться на опыт Запада.

Ответ. Через десять лет опыт Запада окончательно станет опытом паралитика, надорвавшегося на беспросветной работе, страдающего ожирением и к тому же подхватившего СПИД. Что вы можете нам предложить? Гнилую философию, хищническую идеологию, стяжательскую психологию, хваленные «высокие технологии», половина из которых в Катастрофу накрылась сразу, а вторая барахлит так, что проще выкинуть, чем чинить. Этого дерьма вы нам и так завезли столько, что лопат не хватит разгрести!

С Западом мы строим прямые и честные отношения. Я вообще за честность в политике. Хотите мирно дожить свой век, хотите до Конца Света утопать в вымученном благополучии — платите. Развалили Союз, чтобы избежать советской угрозы. Союза нет. Угроза осталась. Остались бесхозные боеголовки, атомные станции, много чего осталось! Платите, господа! Вы же все экономисты. Посчитайте и платите.

Вопрос. Но это или шантаж, или утопия!

Ответ. Утопией было внедрять сюда Маркса и все последующие извращения его замороченной теории. Экономизм — вот с чем вам нужно было бороться! С коммунизмом они боролись… Коммунизм мы породили, мы и задавили. Задавите у себя экономизм, тогда будет о чём с вами разговаривать. Вот ваш экономизм, вы же на него молитесь, как на золотого тельца, вот он весь и состоит из утопии и шантажа.

А мы — общинный народ. У нас ближнему помогать принято. А не делать деньги на его невзгодах. Вот в этом — в отношении к человеку, в отношении человека к человеку, мы с вами никогда не сойдёмся. Помните, у Киплинга: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись». Вот и нечего превращать пацана, который стал человеком, вступив в родовую общину нашего Движения, в голозадого Маугли, которому на роду написано для вас бананы таскать!

Вопрос. Запад, который вы так ненавидите, активно выходит из кризиса. И он готов протянуть России руку помощи. Зачем же отталкивать её?

Ответ. Первое, я не ненавижу Запад. Я им брезгую.

Второе, какой такой кризис? Это катастрофа для вас. Чуть тряхнуло, как у вас всё посыпалось. И экономика, и хваленные либеральные ценности. Забыли, что вам пришлось бросить армейские подразделения, чтобы задавить волну мародерств? Вы прикладами Национальной гвардии загнали всех по своим социальным норам. Очень политкорректно — превращать гетто нищеты в концлагеря с вышками по периметру и спецназом с собаками. А нас тычете Особым периодом!

Мы из хаоса вышли ещё крепче, чем были. Здоровее и сильнее. Вы думаете, что главное наше богатство это леса, могучие реки, горы, полные полезных вам ископаемых? Нет, господа экономические чингисханы! Наше богатство — это народ! Великий, как наша земля. Могучий, как наши реки. Широкий душой, как наши просторы. И лютый, как наши морозы!

Так и передайте вашим читателям. Пусть образумят ваших любомудрых аналитиков. Кто не учитывал в своём анализе качества нашего народа потом горько об этом сожалели. Ещё Бисмарк говорил, что высшая глупость, которую может совершить политик, — это война с Россией. Он же, если не изменяет память, завещал учиться на ошибках других. Вот и учитесь! Что не поймёте, приходите к нам — объясним в два счёта.

Вопрос. Вас называют «русским Муссолини». Как Вы относитесь к этому прозвищу?

Ответ. Даже когда меня называли «новым Жириновским» я не обижался. Унизить меня, приклеивая ярлыки, невозможно. Я — русский. И за мной — Россия.

Срочно

Сов. секретно

ШИФРОГРАММА

Ответственным сотрудникам резидентур ГСБ принять незамедлительные меры по сбору и обобщению отзывов на интервью И. И. Старостина агентству «Либрэ» от 11.10. с.г. публикуемых в открытой печати, высказываемых в дипломатических, правительственных, деловых и иных кругах.

Наибольший интерес представляет реакция праворадикальных и центристских политических группировок, проявлявших симпатии или пытавшихся установить контакты с Движением. Особое внимание уделить леворадикально настроенным интеллектуалам и студенческой среде, зондировать интерес к «народнической» идеологии Движения. По линии правоохранительных органов собрать информацию о степени инфильтрации имиджа «Молодых львов» в маргинальные социальные группы.

Уполномоченным сотрудникам предписывается задействовать оперативные контакты в средствах массовой информации праворадикального и леворадикального толка для организации дискуссии на страницах их изданий по основным проблемам, поднятым в интервью.

Рекомендую следующие установки:

— «опыт России показал всем, что значит слепо следовать прогнившим традициям евро-американского либерализма»;

— «вновь свет приходит с Востока»;

— «вы боитесь сказать правду, за вас её говорит русский патриот»;

— «настало время платить по долгам тем, за чей счёт мы купили своё благополучие»;

— «останавливать Россию бессмысленно и губительно»

— «тот, кто пугает «русским фашизмом», ничего не смыслит ни в истории, ни в политике. Гитлер пришёл к власти, оседлав волну Хаоса, а в нынешней России восстановлена вертикаль центральной власти, она есть надёжный гарант от любых политических отклонений. Русский общинник, которого воспевает И. Старостин, не «белокурая бестия», а «русоволосый богатырь»».

Об исполнении доложить до 30.10.99

11 октября

Ларин

Фараон

Старостин вошёл в кабинет, на ходу распекая секретаря.

Чёрная шёлковая косоворотка ладно обтягивала мощное тело, густые волосы — перец с солью, были тщательно зачёсаны назад, открывая высокий, изрезанный морщинами лоб. Лицо мясистое, грубой лепки, боксёрский подбородок с ямочкой и выпяченная нижняя губа, действительно делали его похожим на лидера итальянских «чернорубашечников». Только, в отличие от дуче Муссолини, глаза у Старостина были не семитски выпуклые, маслиничные, а посаженными глубоко в глазницы двумя осколками голубого стекла. Он и смотрел, будто чиркал бритвенно острым взглядом. В свои пятьдесят девять лет он выглядел профессиональным полутяжем, покинувшим ринг непобеждённым.

Бросил через плечо секретарю «пшёл работать!», Старостин пожал вскочившему Ларину руку, хватка, как всегда, было медвежья, значит врут, что подхватил грипп, просто прятался от всех на время. Сел за стол, сразу же потянув к себе папку.

Ларин было рот открыл, но Старостин досадливо махнул рукой:

— Потом трепаться будешь! Чего тут у тебя?

Старостин быстро перелистал страницы. Ларин, внимательно следивший за выражением его лица, лишь раз заметил лёгкую тень. «Староста», как за глаза прозвали Старостина, удары держать умел.

— Это всё?

— Всё, Иван Иванович.

— Маловато будет. Раньше бы томов пять настругали.

— Перестроились. Наконец-то, — попробовал пошутить Ларин.

— Нашли время! «Не надо быть умным, надо быть вовремя», как говорят наши носатые соотечественники. Это всё, я спрашиваю?

— Пока, да. Работаем.

— На рябчиков ты сегодня не заработал, — с улыбочкой произнёс Старостин. Отодвинул от себя папку. — А сучье племя! — Мясистое лицо Старостина вмиг побагровело. — Бандиты, блядь, в центре столицы убивают моего человека, а шефа ГСБ всей ЧеКа найти не могут. Он, от дворянских собраний устав, в кабинете геморрой греет. Смотри, Денис Михайлович, допрыгаешься у меня!

— Я в подобном тоне… — Ларин задохнулся. Его лицо залило краской. Знал, что краснеет по-девичьи быстро, стыдился этого, но ничего не мог с собой поделать.

— Тю, да мы в обиды ударились! — Старостин прихлопнул лапой папку и злобно уставился на замершего в кресле Ларина. — Или не было такого?

Четыре дня назад они действительно столкнулись на заседании Дворянского собрания.

Каким ветром туда занесло Старостина, он не знал, сам посещал подобные сборища для предварительного знакомства с кандидатами на вербовку. Любая неформальная организация, сказывалось советское наследие, не представляла своего существования без тихой грызни и танцев-шманцев с «органами», а обделённая их вниманием вела себя, как капризная девица, любыми выходками добиваясь внимания. Работать в среде людей состоятельных и состоявшихся было приятно. Ларину доставляло удовольствие подчёркнуто корректное внимание мужчин и почти неприкрытый интерес женщин. Лёгкую замороченность на дворянских корнях можно было считать простительной слабостью. Как и любая слабость, увеличивающая вербуемость кандидата. И в конце концов, не дворников же держать в осведомителях шефу ГСБ!

Сам Старостин якшался с персонами совсем уж полоумными, предельно озабоченными языческими корнями своих невразумительных биографий. Ларин таких называл «иванчиками, вдруг вспомнившими о родстве». Другой контингент Старостина составляла бывшая технически-интеллигентная рвань из разорённого ВПК. Ну и само собой, вояки. «Кирзовые патриоты», как окрестил их Ларин. С бюрократией Старостин не общался, он держал её в кулаке. Большинству служилых мужей это нравилось.

— Нет, полюбуйтесь! Он ещё и обижается! — Старостин до хруста сжал кулаки. — Тошнит меня уже от ваших рож, дворянство совдеповское! Откуда взялись, а? Попёрли из всех дыр, как тараканы после дихлофоса. В крутолобых технократов уже играли. Пока всё не разворовали. Потом в буржуазию вы поиграли. Ага! На народные денежки. Теперь в дворянство ударились? Традиции возрождать они решили. Мне аж блевать от них хотелось! Все, как на подбор, слюнявые да косоротые. Девки не поротые в кринолинах, нос прыщавые морщат: «Паг-доун, князь, пегедайте соль, пожалуйста!» Что ты среди этих педиков делаешь?

— Я работаю, Иван. На моём месте… — Ларин непроизвольно провёл пальцами по горящим щекам.

— А на моё не хочешь? Давай поменяемся! — Старостин даже приподнялся в кресле. — У меня ближайшего человека убили! Доверенное лицо по финансам, это тебе понятно? А ты мне принёс тоненькую папочку и думаешь, я утрусь? Да тут на один подтир не хватит! Мне что, в заднице пальцем теперь ковырять, а? Писаки секретные, совсем мышей ловить разучились?!

— Ты бы держал себя в руках, Иван. Перед своими русского мужика играй. Передо мной не надо.

Ларин сделал каменное лицо. Правда, никакой уверенности, что Старостин не даст ему лапищей по лицу, не было.

— Вот как ты заговорил? Ага! Посмотри-ка сюда, — сказал Старостин и, как фокусник, ловкими толстыми пальцами подцепил из папки фотографии.

— Я это уже видел. Что тебя заинтересовало?

— Ну, старика мёртвого, мы разглядывать не будем. Зачем нам, ещё ночью не заснёшь! А вот эта хренотень как здесь оказалась? Что это — загадка на сообразительность для дебильных детей?

— Это обрывки бумаги. Очевидно, документы. Во всяком случае, печатали на машинке «Оливетти». Рядом с местом убийства утром рванула «закладка». Непрофессионально вскрыли тайник.

— А какое отношение они имеют к Карнаухову?

— Выясняем. У него в кабинете стоит старая «Оливетти». Старик явно был технологическим маразматиком. Наверное, последний из нас, кто компьютером не овладел. Будем искать.

— Ты ещё всю туалетную бумагу в окрестностях собери и приобщи к делу! Умеете же вы там дурью страдать.

— Дай же людям поработать, Иван! Дело «крутим» всего несколько часов.

— Яйца вы у себя в карманах крутите, а не дело! Ты хоть сам понял, что они тебе понаписали? Они же, паразиты, уже дело закрыли.

— Не понял?

— Ты сам-то материалы читал, Пинкертон? Время сопоставь. Не успели труп Карнаухова оприходовать, как какой-то отморозок на себя убийство взял. Не успели чернила на протоколе засохнуть, как он себя уже кончил прямо в кабинете следователя. Как, интересно, умудрился? Пальцы в розетку сунул, или в окно сиганул?

— Иван, он перьевую ручку себе в горло воткнул, — глухо произнёс Ларин.

— Однако! — Старостин, задумавшись, на секунду прищурился. — Отрадный факт. Если бы окно, или при попытке бегства, или запинали до смерти, я бы на твоих орлов подумал. А так… Садюги они, конечно, но не настолько, чтобы подследственным ручки в горло втыкать. Отрадно…

— Иван, у меня не институт благородных девиц, но и не гестапо, между прочим!

— То, что у тебя ни в зад, ни в Красную армию, я догадываюсь. Но дело, суки, закрыли грамотно.

— Почему закрыли? Следствие в самом разгаре. Совершенно очевидно, что работала группа. Допрашиваем охранника… Дали в розыск горничную, она пропала с места жительства. Что само по себе, согласись, подозрительно. Не исключено, что она и впустила киллера. Кто-то планировал, кто-то наводил, кто-то обеспечивал и прикрывал. Мы намерены вычислить всех.

— А как вяжется взрыв в подъезде?

— Если экспертиза подтвердит, что машинки, на которых печатался текст, идентичны, то можно выдвигать версию, что мотивом преступления было похищение документов. «Прокачаем» и эту версию.

— Ага! Пока ты качаешь версию, кто-то уже качает информацию из кабинета Карнаухова! Пока обрывки с бумажками в папках сличит, так поумнеет, что нам это кровью отрыгнется. Теперь ясно?!

Старостин не глядя вытащил из коробки папиросу. Курил исключительно папиросы, явно подражая одной известной персоне. Ларин завозился в кресле, пытаясь достать зажигалку. Старостин отмахнулся:

— Не семени. — Чиркнул своей зажигалкой. — Остынь, Денис, от тебя прикуривать можно. Красный, как рак. Давай-ка покурим и обкашляем это дело.

Ларин достал тёмно-красную пачку «Мор» и закурил. Знал, что вид элегантно-тонких коричневых сигарет, «подозрительно педерастичных», как однажды выразился Старостин, вызовет у того раздражение, на то и рассчитывал. Мстил. Мелко, пакостно, но мстил.

Старостин курил, смачно затягиваясь, пробивая горькую волну глубоко в лёгкие. Пускал дым через ноздри, кося прищуренные глаза на притихшего Ларина.

— Будя! — Старостин ткнул папиросой в пепельницу. — Теперь слушай, Денис. Я мужик русский, в гневе буйный, но отходчивый. Спокойно с тобой поговорю. Писанину эту, — он кивнул на папку, — можешь взять себе. Будет чем в нужнике на даче подтираться. Дело уходит в Службу охраны президента. И это меня очень тревожит.

— Как так? — Такого поворота Ларин не ожидал.

— А вот так! Первый когда-то, сам уже небось не помнит, подмахнул указульку, что по терактам в отношении президентской структуры работают только они. Карнаухов, земля ему пухом, входил в президентский совет. Не помню уже по чему… А, блин, по, мать его, экономическому развитию! Так что, повод налицо. Думаешь, Филатов упустит шанс сунуть рыло в мои дела?

Ларин задумался, уставившись взглядом на алый кончик сигареты.

— Своих оперов «на земле» у него нет, — словно рассуждая вслух, произнёс он. — Придётся воспользоваться моими. К следствию Генеральную он вряд ли станет подключать, но не взять в бригаду моих людей просто не сможет. Так или иначе, я буду в курсе расследования.

Старостин зло запыхтел.

— О твоих дармоедах речь и пойдёт.

Ларин насторожился.

— У тебя есть ещё время до девяти ноль ноль. Почти сутки. И потратишь ты их, Денис, знаешь на что?

— Слушаю. — Ларин изобразил на лице максимум внимания.

— И правильно делаешь. За эти часы ты поставишь на уши всех своих орлов, но вычислишь контакты человека по фамилии…

— Филатов? — поторопился вставить Ларин.

Старостин крякнул и покачал головой.

— Салин.

— Салин? Это не из…

— Не из дворян, не напрягайся. Виктор Николаевич Салин. Кормится при концерне «Сапсан». Залегендирован под члена совета фонда «Система инновационных технологий». Остальное нароешь сам. Меня интересуют его контакты с неким человечком в твоей «конторе». Рассматривая их сквозь призму убийства Карнаухова. Только учти, с их системой шутки плохи. Любопытный нос могут оторвать вместе с головой.

— Иван, но Филатов же первый подозреваемый! — Ларин подался вперёд. — Если убийство просто повод сунуть нос в твои архивы, то на Филатове шапка горит, это же очевидно.

— Если это Филатов, я даже не удивлюсь. Но мне интересен Салин.

— Есть данные?

Старостин усмехнулся.

— Скажу «да», ты за уши притянешь, скажу «нет» — найдёшь возможность подтвердить. Нет, дружище, на этот раз ты будешь работать, как полагается.

— Я всегда работал…

— Ладно, песни не пой! Мало что ли дел состряпал? Я прошу не стряпать, а перешерстить весь твой гадюшник. В твоих же интересах, заметь.

— Вот как?

— Ага. Я тебя с дачи вытащил, до сих пор огурцы окучивал бы. На Совбезе за тебя глотку драл, в кресло запихнул. Кто в этом кабинете мне поклялся, служить не за страх, а за совесть, или забыл?

— Я всё помню, Иван. — «Начинается! Сволочь, любит попрекать старым добром. Как-будто я по собственной воле в это дерьмо влез. Знал же, сволочь, что только самоубийца откажется работать на тебя, пока в стране идёт Особый период. Ух, сколько же людей ждёт, когда Староста свернёт себе шею, даже страшно подумать». — Но одно дело искать убийцу, исполнителя или наводчика. А то, что ты мне предлагаешь…

— Поясню. — Старостин грузно откинулся в кресле. Сам был тяжёл и неуклюж, как медведь, и мебель в кабинете подобрал под стать. — Не выгодно сейчас бесхозным быть. Опасно это. Поднять и удержать тебя только я смог. Оттолкну — затопчут вмиг или в шестёрках бегать будешь. А ты от рук отбился. Врать мне рискнул. Не боишься из доверия выйти, а? Один шанс у тебя, Денис Михалыч, до утра добыть «перевёртыша». Кто-то же скурвился, неужели не чуешь? Уж больно быстро они тебе труп организовали.

Ларин не стал ручаться за чистоту рядов своей конторы. Почувствовал, что это вызовет новую вспышку гнева Старостина.

Он придал голосу требуемую уверенность:

— Иван, ты в праве не вводить меня в курс своих дел. Но ответь. Так, как сочтёшь нужным. Ты уверен, что у Салина мог быть интерес убрать Карнаухова? И второй вопрос. Ты уверен, скажем так, в вероятности такой связи? Слишком уж разный уровень. А контакт, насколько я понял, должен быть прямой.

— Ответ на первый вопрос: «но коммент», как говорят дипломаты, — криво усмехнулся Старостин. — Объяснять не буду, но данные у меня есть. На второй вопрос ответ прост. Как иначе можно было всё прокрутить? Даже если у Салина свои специалисты есть, как не крути, без контакта в твоей конторе ничего не вытанцовывается. Кто-то навёл, кто-то обеспечил прикрытие, кто-то концы в воду сунул. Кто это такой умный?

— Согласись, всё из разряда домыслов. Подозревать можно кого угодно.

— Не тупи, Ларин! У тебя много народу на линии антитеррора работает? Вот среди них и ищи. Могу дать наводку. Насколько знаю Салина, он с тупыми служаками не работает. Человек должен быть на ключевом месте и ярким. Талантливым. Понял? Обрати внимание, что я предлагаю самый щадящий вариант: человечек существует в единственном числе. Не потому я что глуп. Просто щажу твоё самолюбие. Проворонить под носом целую группу — это, согласись, круто. На тебя не похоже.

— Не-ет, группа исключается!

— Верю на слово. Ищи одиночку. Это труднее, но интереснее.

Ларин прикинул в уме. С первого захода никого подходящего в Центре не вспомнил. Для него «волкодавы» и «лисы», давящие и играющие многочисленные террористические группировки, расплодившиеся в стране, были на одно лицо.

— Тебя устроит даже отрицательный результат?

— Ну не совсем же я дубовый! Конечно, устроит. Если ты головой поручишься.

Ларин понимающе хмыкнул.

— А как иначе? — Старостин хмыкнул в ответ. — И последнее. Выполнишь на совесть, поговорим, как тебе жить дальше. Пора тебя из этой клоаки убирать. Есть мыслишка спихнуть тебя в отставку. Не делай круглые глаза! Пойдёшь работать в Политсовет Движения. На место Карнаухова. Политика та ещё грязь, но почище твоего «конторского» дерьма будет. Понял мысль?

— Понял. Морковку, значит, подвесил.

Старостин поморщился.

— Гордый ты до тошноты! Как твои дворяне беспартошные. Без морковки и ишак не пашет! Мне старика заменить надо. Лучшего зама по особо щекотливым делам, чем ты, я не найду. Короче, решено.

— А Первый указ подпишет?

— А куда он, бедолага, от меня денется! Короче, иди работать. До утра найди засранца. И считай, кошек между нами не бегало.

Старостин протянул Ларину папку. Впервые за всё время беседы Ларин увидел в его глазах улыбку.

«Что веселится? Ночью его тень убили, можно сказать, смерть вокруг вьётся, а он веселится. Или играет? Конечно, играет», — подумал Ларин.

Сейчас он жалел об одном. Прошли времена когда шеф «конторы» мог взять «под колпак» высших деятелей страны. Такое позволительно в исключительных случаях — когда лезешь в Генсеки. Так высоко Ларин никогда не метил.

— Да, чуть не забыл. — Старостин продолжал держать на лице отческую улыбку. — Облавы в городе никак не связаны с Карнауховым?

Первым желанием Ларина было соврать. Но он усилием воли сдержался. Знал, врать Старостину смертельно опасно. Мог простить глупость, но не трусливую ложь.

— Нет. Простое совпадение. Давно планировали зачистить рынки. А то совсем уже страх потеряли.

— Ага… Вечно у нас либо вместо, либо после, либо чисто случайно. Ни разу на упреждение не сработали. — Старостин отмахнулся, не дав Ларину возразить. — Надеюсь, не твоя идея?

— Упаси Господь! Мой первый зам, Давыдов, инициативно решил прогнуться перед Первым. Предложил нанести удар по торговле оружием и рикошетом ударить по бандформированиям. Я не стал возражать, пусть нос себе расшибёт. Дураку ясно, что дефицит оружия вызовет всплеск нападений на армейские склады…

— Или всплеск отгрузки с этих же складов, с последующей имитацией налёта, — глухим голосом подсказал Старостин. — Кто на Коллегии СНБ поддержал идею? Не Филатов часом?

Ларин стал сосредоточенно разглядывать столбик пепла на кончике сигареты. Пальцы едва заметно подрагивали.

«Твою мать… Кажется, я зевнул такую комбинацию! Давыдов снюхался с Филатовым и крутят свои делишки у меня за спиной, а Калашников как шеф внутренней контрразведки прикрывает. Но тогда получается, что…»

Пальцы дрогнули, и столбик пепла упал на колено Ларину.

— Я всегда играю честно, — произнёс Старостин. — Если предстоит сунуть голову туда, куда не влезет остальное, то так и скажу. Вот и теперь я честно предупреждаю тебя, дружище, будь очень осторожен. Как никогда осторожен. Мне нужен только контакт Салина в твоей конторе. Кампанию по чистке чекистских рядов устроим позже. Но потянув за одного гадёныша, ты разворошишь весь гадюшник. Отдавай себе в этом отчёт. Опасно, да. Но, согласись, это в твоих интересах.

Ларин тщательно очистил с брюк пепельное пятнышко.

— Мне потребуется прикрытие, Иван. Ты готов сцепиться с Филатовым?

Старостин кивнул.

— А какого хрена я тогда тебя сюда высвистал? Не рябчиков же жрать. В глаза друг другу надо было посмотреть. Перед серьёзной дракой — самое оно.

— И какой итог гляделок?

Старостин помедлил. Привстал и протянул Ларину широкую ладонь.

— Иди с Богом. Я тебе верю.

Оперативная обстановка

Срочно

Совершенно секретно

Начальнику СОП РФ

генерал-лейтенанту Филатову И. Л.

Оперативное донесение

Докладываю, что объект оперативной разработки «Мент» провёл на литерном объекте «Берлога» 32 минуты. Убыл в постоянный адрес в 14.47.

Ввиду принятых на объекте «Берлога» контрразведывательных мероприятий оперативная аудиозапись контакта «Мента» с объектом «Зубр» не велась.

ст. оперуполномоченный 7 отд. 2 отдела СОП РФ

Зинчук К. К.