Неземля

Белый куст к земле пригибает сырую кисть,

и лиловый сумрак обгрызает поля с боков,

и когда растворяется многоточие облаков —

нет таких городов, где бы можно было спастись.

Нет таких трудов, что держали бы над землей,

над второй зарей — лиловой и золотой,

а когда за обрывом станет виден конец пути,

нет такой тропинки, чтобы можно было сойти.

Можешь плакать, как хочешь, — никто тебя не упрекнет,

потому что воздух на закате похож на мед,

потому что сыростью пахнет в ночном саду,

говори что хочешь — я туда не пойду.

Там висит над бледной матиолой и табаком

неподвижный призрак с опущенным хоботком.

До того все пугает, до того за собой манит —

даже мрак распада притягивает, как магнит.

Эти мягкие тени, что движутся меж теней,

и в листве свеченье нерукотворных огней.

Говори что хочешь — я-то знаю, кто там сидит,

не отводит глаз, даже если и не глядит,

что там дышит ночью, что плещется на пруду,

что бесстыдно прикинулось яблонею в саду.

Ах, и в домах то же самое — чахлые огоньки,

словно на грядках, где празднуют матиола и табаки,

где, распластавши крылья, молча к стеклу приник

пестрой дневной психеи бледный мучной двойник.