Нижние уровни Ада (ЛП)

Глава 2 Серебряные крылья

Я протолкался к доске объявлений роты «Эхо», чтобы посмотреть на то, что все читали. Пришпиленное объявление гласило, что армия объявляет дополнительный набор пилотов-вертолетчиков и что заинтересовавшиеся кандидаты в офицеры, которые пройдут отбор, смогут перевестись в армейское летное училище после завершения школы кандидатов в офицеры.

Меня заинтересовала последняя часть. Она гласила, что любой кандидат, желающий продолжить обучение в качестве пилота, получит пробный полет на армейском вертолете на летном поле Форт-Нокс, дату назначат позже. Я никогда не собирался быть пилотом, но полет на армейском вертолете звучал неплохо.

Единственная проблема была в том, чтобы найти на это свободное время. Мы были примерно на середине курса обучения в школе кандидатов в офицеры бронетанковых войск, и наши расписания были суматошными. Но я подписался на это между полевыми выходами, проверками, получением замечаний и устранением замечаний.

Я никогда не летал на вертолете. Я даже не часто видел их в районе Хот-Спрингс, Арканзас, где вырос. До прихода в армию, я состоял в спортивном парашютном клубе. Мы прыгали, конечно, с маленьких винтовых самолетов, так что концепция взлета и полета не была для меня такой уж новой.

Но летать на вертолете? Эта перспектива никогда не приходила мне в голову. Тем не менее, стать кандидатом в офицеры бронетанковых войск в Форт-Нокс, тоже не входило в мои планы.

Я пошел в армию 1 февраля 1967 года после одного семестра в колледже, с конкретной целью стать десантником. Во время базовой подготовки в Форт-Полк, Луизиана, я решил пройти школу кандидатов в офицеры. Я все еще хотел пойти по направлению пехоты, но вместо этого получил место по моему второму выбору — бронетанковые войска.

Когда наступил день, на который был назначен полет на вертолете, я и еще один кандидат, проявивший интерес, получили соответствующие разрешения. Мы отправились на летное поле Форт-Нокс. После доклада на взлетной полосе нас встретил молодой армейский капитан. Он назвался пилотом, который должен был возить нас в пробном вылете, а затем указал через плечо на маленький вертолет, стоящий на рампе.

— Это, джентльмены — сказал он — армейский вертолет «Кайюс», модели OH-6A, вертолет-разведчик. Он выпущен корпорацией «Хьюз Тул Компани», авиастроительным отделением, и это в основном цельнометаллический, однодвигательный летательный аппарат с вращающимся крылом.

Вертолет выглядел совершенно новеньким. Его свежая, темно-оливковая окраска блестела на солнце и была подчеркнута желтым номером, нанесенным в верхней части фюзеляжа, и большой надписью «US ARMY» на хвостовой балке. Но больше всего мое внимание привлекла отличительная форма маленького фюзеляжа. Он выглядел как капля, с кабиной пилотов, расположенной в широкой части, и задней кабиной, в части, сужающейся к хвосту вертолета.

— Эта модель вертолета — продолжал капитан — только что поступила в армию. Вот этот, на самом деле, только что с завода. И если вы пойдете со мной, мы пристегнемся и немного покатаемся.

Когда мы подошли к вертолету, капитан продолжил свое восторженное, но практически по учебнику, описание OH-6A.

— Свою мощь он получает от газотурбинного двигателя «Аллисон Т63-А-5А» — сказал он — Двигатель вращает как четырехлопастный несущий винт, так и хвостовой рулевой винт.

— Для чего армия использует вертолеты, подобные этому? — спросил второй кандидат.

Капитан, похоже, обрадовался этому вопросу.

— OH-6A — это прежде всего вертолет-разведчик, это то, что означает «ОН»[4]. Он, в основном, предназначен для проведения разведки на очень низких высотах.

Когда мы добрались до машины, капитан открыл кабину пилотов и двери кормовой кабины, чтобы мы могли заглянуть внутрь.

— Пилот сидит на правом переднем сиденье — пояснил он — А второй пилот, или наблюдатель, в зависимости от обстоятельств, сидит на левом сиденье. Это немного отличается от большинства самолетов, с которыми вы могли быть знакомы, и хотя я не был во Вьетнаме, но понимаю, что причина этого связана с тем, как пилоты-разведчики летают в своих разведывательных вылетах в бою.

Капитан указал на моего спутника-кандидата.

— ОК, почему бы тебе не сесть со мной в кресле второго пилота…

Затем посмотрел на меня:

— И, кандидат Миллс, вы можете сидеть здесь, на месте борттехника в первом вылете, а затем пересядете вперед, когда мы вернемся обратно.

Мы с нетерпением залезли в вертолет, пока капитан объяснял, как пристегнуться, как парень на переднем сиденье должен надеть летный шлем и подключить гарнитуру к радиостанции вертолета. У меня сзади не было шлема, но я его получу в свой черед.

После того, как я пристегнулся к сиденью, я огляделся внутри машины и был удивлен тем, насколько там было тесно. Капитан сказал, что я сижу там, где в бою будет сидеть борттехник. Если кто-то из этих парней будет шести футов (1,83 м) росту, как я, он проведет чертовски много времени сзади, зажатый как в сэндвиче, с пулеметом М-60!

Я следил за тем, что происходит впереди, наблюдая через маленькое окно в переборке, которая отделяла меня от кабины пилотов. Я не мог видеть большую часть колдунства, которое совершал капитан, чтобы запустить двигатель, но звук турбины вскоре подсказал мне, что мы готовимся взлететь.

Мягкий скулеж усилился и через стеклянную панель над моей головой я увидел, что четыре лопасти винта начали вращаться — сначала медленно, а потом ускоряясь до размытого круга. Звук крутящихся винтов вскоре почти заглушил скулящий над ухом двигатель. Затем как будто кто-то пнул нас по сиденью под штанами, и мы взлетели.

Черт возьми, подумал я, это здорово!

Мы летали от пятнадцати до двадцати минут. В передней части капитан объяснял по интеркому, что он делает и что происходит.

Казалось, мы едва взлетели, как снова приземлились на небольшом травянистом поле в сельской местности. После того, как капитан заглушил двигатель, мы отстегнулись и подошли к небольшому зданию аэропорта, где выпили по чашке кофе и поговорили. Я с удовольствием задавал вопросы и слушал капитана, но я не мог дождаться, чтобы вернуться в OH-6 для полета обратно в Нокс, на этот раз на переднем сиденье.

Я нетерпеливо залез на переднее сиденье, пристегнулся привязными ремнями и скользнул в шлем. Я чувствовал огромное возбуждение и восхищался машиной. Я задумался, но голос капитана зазвучал в моих наушниках, встряхнув меня. Он показал копку на ручке циклического шага, которую я мог нажать, чтобы говорить с ним, а затем кратко объяснил свой предполетный контрольный лист и процедуру запуска двигателя.

Мы снова взлетели и направились обратно в Форт-Нокс. Капитан демонстрировал основы управления вертолета: ручка шаг-газа, которая поднимала машину вверх и вниз; ручка циклического шага, которая контролировала продольный наклон вертолета; и педали, которые заставляли вертолет поворачивать вправо и влево. Затем он объяснил мне назначение всех кнопок на верхней части ручки циклического шага: интерком, выравнивание автомата перекоса, подъем и опускание пушки, двухпозиционный переключатель вооружения и два или три других, про запас.

После набора высоты около трех тысяч футов (прим. 900 м), капитан вызвал меня через интерком.

— ОК, Миллс, возьми управление на себя и посмотри, каково это.

Немного поколебавшись, я поставил ноги на педали и взял рукой пистолетную рукоять ручки циклического шага. Я был в восторге. Я летел на армейском вертолете!

— Теперь посмотри на черный шар — сказал он, указывая на прибор в верхней части панели управления. — То, что тебе нужно делать, это удерживать черный шар в середине. Когда он сдвинется влево, нажми слегка левую педаль, пока он не вернется в середину. То же самое, если сдвинется вправо. Просто держи шар и продолжай лететь по горизонту.

Это работало именно так, как он сказал, но я очень быстро узнал, что не должен вести себя как обезьяна с управлением. Чем меньше я делал, тем меньше смещался вертолет.

Мы вернулись на аэродром Форт-Нокса очень быстро. Хотя я и не думал, что летел совсем уж плохо, моего товарища кандидата в задней кабине сильно укачало.

Но не меня. Я чувствовал себя прекрасно и был очень взволнован. Я решил прямо там, что хочу пойти в летную школу после школы кандидатов в офицеры и научиться летать на армейском вертолете OH-6.

Мой энтузиазм был должным образом отмечен капитаном, но быстро забыт мной. Оставалось около трех месяцев школы кандидатов в офицеры, и плотный график занятий не оставил мне времени на мечты о вертолетах. Тем более я не мог знать, одобрена ли моя заявка.

Каким-то образом все сложилось. В течении последней недели занятий в школе кандидатов в офицеры, я узнал, что меня приняли на армейский курс летной подготовки. Волнение смешалось с глубоким удовлетворением, которое я чувствовал, закончив школу кандидатов в офицеры.

15 декабря 1967 года, курсанты класса кандидатов в офицеры бронетанковых войск 1-68 прошли через сцену Будино Холла, чтобы получить офицерские патенты.

Это был момент гордости.

Хотя я получил «добро» в летное училище, приказы не были подготовлены. Упущение позволило мне взять пару недель отпуска. Это были Рождественские каникул — прекрасное время побыть дома с семьей, перед отправкой в Форт Уолтерс для начальной подготовки.

Пришедший приказ был самым необычным из всех, что я видел. В нескольких коротких абзацах он охватывал все, что я должен был сделать в армии в течении следующего года — от Форт-Нокса, штат Кентукки, до начальной подготовки в летной школе Армии США в Форт-Уолтерс, Техас; затем расширенный курс летной подготовки в Форт-Райкере, Алабама; затем домой, для отпуска и наконец, назначение в республику Вьетнам.

С совершенно новенькими «шпалами» второго лейтенанта на плечах, я отправился в вертолетное училище, где быстро понял, что летать на армейском вертолете — это больше, чем следить за маленьким черным шаром.

Я не терял времени и получил крылья армейского пилота на церемонии вручения дипломов в Райкере. Мое снаряжение уже было упаковано в багажник «Мустанга» 390 GT. Я непременно вернусь в Арканзас на сорок пять дней моего отпуска. Мои приказы на путешествие во Вьетнам будут отправлены на этот адрес.

Дома был период тихой тревоги. Тихой, потому что я мало что делал. Общался с друзьями, катался на водных лыжах. Тревоги, потому что я был готов отправиться во Вьетнам. Это означало возможность проверить мои вновь приобретенные навыки в боевых условиях, и это было для меня удобно. Я верил в свою технику, в людей, которые меня учили, и в калибр людей, с которыми я буду летать. Я был готов к следующей главе своей жизни.

Пока я был дома, ни мама, ни папа не поднимали тему Вьетнама. Они знали, что это то место, куда меня отправит приказ, и больше ничего нельзя было сказать. Они прекрасно понимали, что такое война во Вьетнаме. Это было неизбежно. Они смотрели новости по телевидению в течении нескольких лет.

Мать однако, спросила меня как то раз:

— Хью, как тебе удается не высовывать свою голову из вертолета?

Я, помнится, ответил:

— С большим трудом!

Такая легкомысленная реакция была довольно типичной для меня. Думаю, это удовлетворило маму, потому что она больше не спрашивала об этом.

Мои приказы о Вьетнаме, наконец, пришли, назначив мне прибыть в Сан-Франциско 30 декабря 1968 года для отправки в штаб Армии США в республике Вьетнам.

На Новый, 1969-й год, я вышел из автобуса перед штабом 90-го Резервного батальона в Сайгоне. Именно здесь мы, попав в страну, должны были получить назначение в наши тактические подразделения. Впервые я почувствовал укол страха. Я знал, куда я хочу получить назначение: 1-я дивизия Воздушной Кавалерии, которую я так часто видел в учебных фильмах в школе. Я воспринимал 1-ю кавалерийскую как основную часть, делающую боевую историю во Вьетнаме и задающую темп в авиационной тактике и технике. Моим вторым выбором был 11-й бронетанковый кавалерийский полк, известный как полк «Вороных». Это была старая часть регулярной армии, история которой восходила к действиям времен восстания на Филиппинах, Мексиканской экспедиции Першинга и Второй мировой войны. Он был во Вьетнаме с 1966 года и собрал много заголовков прессы в 1968-м году, когда им командовал полковник Джордж Паттон IV.

Но после трех дней обработки в 90-м, когда мое назначение было наконец получено, я был горько разочарован, прочитав «1-я пехотная дивизия». Моя первая мысль была: Боже мой, за какие грехи посылаешь офицера-танкиста в пехотную дивизию? Я был в откровенной панике. Я отчаянно хотел летать на разведчиках и не знал, как я могу справиться с назначением на «слики» (доставляющих десантников на задания)… в пехотной дивизии!

Моя оценка ситуации в этот день в целом ухудшилась. Мой друг, Джон Филд, который тоже был назначен в «Большую красную единицу» вместе со мной, был в зоне погрузки личного состава в 14.00 для отправки в нашу часть. Сидя там и ожидая, что нас заберет водитель на джипе, мы почти задохнулись от облака пыли, поднятого пятитонным армейским грузовиком. Когда пыль осела, мы увидели, что эти пять тонн были загружены по самый верх грязной, вонючей армейской одеждой. Черт возьми, это был грузовик в прачечную!

Затем солдат в кузове закричал:

— Вы офицеры, которые отправляются в 1-ю дивизию?

Мое «да» больше звучало как вопрос, чем как утверждение.

— Ну, запрыгивайте — завопил солдат. — Мы вас подвезем, как только сбросим это грязное барахло в прачечную.

Мы, наконец, выбрались из Сайгона и направились на северо-восток по шоссе QL к штабу 1-й дивизии в Ди Ане (произносится как Зии-Он).

— Это, конечно, не то, что я ожидал — пробормотал я себе, когда Филд и я спрыгнули с прачечного грузовика в Ди Ан. Я, будучи назначенным в пехотную дивизию, все еще страдал по свежеиспеченному кавалерийскому офицеру, дышащему огнем и жаждущему попасть на войну летчиком-наблюдателем. Кроме того, это место не было похоже на штаб-квартиру на передовой. Я не видел ничего, кроме тылового района с личным составом, сражающимся с бумажной работой.

Но были и некоторые обнадеживающие признаки. В Ди Ан размещалась база для подразделения воздушной кавалерии — 3-го эскадрона 17-го кавалерийского, 1-ой Авиационной бригады. Там же была и штабная эскадрилья 1-го эскадрона 4-го кавалерийского, 1-го авиационного батальона. Это означало, что там, в эскадрилье воздушной кавалерии, были летчики-наблюдатели!

Я должен признаться, что когда сидел, разговаривая с офицером по назначениям в бараке штаб-квартиры в Ди Ан, мое внимание было разделено. Когда он говорил со мной, я кивал головой, но на самом деле смотрел на информационный стенд позади него. На нем была организационная схема, с указанными воздушными подразделениями, сведенными в 1-й авиационный батальон в Фу Лой, базу, на которую мы с Филдом были направлены. На диаграмме была Дельта Кав. — рота «Д», 1-го эскадрона 4-го кавалерийского полка. Это означало, что взводу воздушной разведки пришлось работать из Фу Лой. Дела шли на лад. Может быть, в 1-й пехотной дивизии будет не так уж плохо.

Когда я посмотрел на диаграмму, то понял, что слышал о 4-м кавалерийском. В школе кандидатов в офицеры кое-что из его опыта во Вьетнаме преподавали в качестве учебных примеров. Я вспомнил, что они были во Вьетнаме с 1965 года и имели довольно впечатляющие боевые показатели. Это было одно из первых подразделений, доказавших эффективность бронетанковых частей в тактической зоне II-го корпуса во Вьетнаме. Несомненно, 4-й кавалерийский активно показывал всю свою смелость, стремительность и агрессивность, которые отмечали каждое поколение кавалеристов, с 1855 года, когда этот полк появился на свет.

Возвращая свое внимание к офицеру по назначениям, я спросил, есть ли у него какая-либо информация о 4-м кавалерийском в Фу Лой.

— Это подразделение «Темных лошадок». Они воздушная кавалерия для 1-й дивизии — ответил он.

— Как насчет их воздушных разведчиков? — спросил я в ответ.

— Их разведвзвод называют Изгоями. Они летают на «Вьюнах». У роты есть также новые ударные вертолеты «Кобра» и взвод на «Хьюи».

Я слышал только то, что он говорил о «Вьюнах» — легких вертолетах-разведчиках, OH-6A. Может быть, просто может быть, я еще жив для воздушной разведки, в конце концов.

На следующее утро мы с Джоном забросили наше снаряжение в багажник джипа, который был направлен из Фу Лой, чтобы забрать нас. Мы двинулись на север от Ди Ан, к шоссе 13. Это шоссе — на самом деле, не более чем двухполосная грунтовая дорога — была всем хорошо известной артерией Север-Юг, которую я позже узнал как Дорогу Грома. Она проходила на север через сердце оперативной зоны 1-й дивизии.

Мы проехали много вьетнамских деревень, это были маленькие скопления полуразрушенных лачуг — хижин, как скоро я их назову. Они торчали как спичечные коробки вдоль дороги. Дети, коровы, куры бродили рядом с жилищами. Одежда большинства из них включала один или два так или иначе скомпонованных предмета из гардероба Джи-Ай — панамы, ботинки для джунглей, или, может быть, футболку хаки. Примерно через полчаса мы въехали в главные ворота Фу Лой. Военный полицейский с винтовкой М-16 поднял глаза от длинного ряда вьетнамских гражданских, которых он проверял. Он кивнул нашему водителю и помахал нам.

Филд и я посмотрели друг на друга, озадаченные тем, что делал военный полицейский. Наш водитель объяснил:

— Проверка удостоверений личности. Это горничные в хижинах и другие гражданские, которые тут работают. Они прибывают утром и уходят в 16.00. Можно подумать, они в профсоюзе или что-то вроде того, как они уматывают ровно в четыре часа.

Джип взвизгнул тормозами на стоянке перед зданием штаба 1-го авиационного батальона, и водитель проводил нас к дежурному офицеру.

— Два новых пилота к Вам, сэр — сказал водитель.

Потом он сел в свой джип и умчался.

— Присаживайтесь — сказал дежурный офицер — Старик сейчас занят, но встретится с вами через минуту.

Четверо или пятеро клерков сидели и колотили по пишущим машинкам, и где-то в другом конце комнаты мы услышали радио, играющее рок-музыку. Мы были поражены — это, конечно, не выглядело так, будто мы посреди войны.

Очевидно забавляющийся над «только-что-в-стране» выглядящими новичками в наших лицах один из клерков, наконец вызвался добровольцем.

— Это радио Вооруженных Сил Республики Вьетнам, под Сайгоном. Довольно неплохая подборка, ага?

Прежде чем кто-либо из нас смог пробормотать подтверждение, дежурный офицер появился у двери кабинета командира батальона и помахал нам.

Оказавшись внутри, мы вытянулись по струнке, отдали честь, в своей лучшей военной манере, и сказали — Сэр, лейтенанты Миллс и Филд докладывают о прибытии для несения службы.

Подполковник отдал нам честь и обошел свой стол, чтобы пожать нам руки, и предложить сесть.

— От имени 1-й дивизии, — сказал он — Добро пожаловать во Вьетнам.

— Спасибо, сэр — ответили мы почти в унисон.

Он сел за свой стол, взял наши личные дела и бросил на них быстрый взгляд.

— Вы, парни, прибыли куда нужно. Вы оба летаете на «Хьюи», как я вижу.

Мы оба кивнули, но я все еще надеялся, что он ответит на мой предыдущий запрос об авиаразведке и OH-6.

Он задал нам несколько общих вопросов и быстро что-то записал в своем блокноте.

— Лейтенант Филд, Вы офицер-пехотинец, так что я Вас направлю в 1-й авиационный батальон. Вы отправитесь в роту «А» и будете летать с нашим эвакуационным подразделением, «Бульдогами». Они поддерживают всю дивизию.

Я мог сказать, что Джон был доволен своим назначением.

— Лейтенант Миллс — сказал он через мгновение — так как вы офицер-танкист, я собираюсь отправить Вас через взлетно-посадочную полосу, в роту «D», 1-го эскадрона 4-го кавалерийского.

Я не мог скрыть улыбку, которая расплылась на моем лице, когда он продолжил.

— Рота «D» действует в составе дивизионного эскадрона кавалерии, но фактически она отделена от эскадрона и прикреплена к 1-му авиационному батальону здесь для снабжения и в административном плане.

— Будучи офицером-танкистом — продолжал он — Вы действительно принадлежите к отряду воздушной разведки подразделения воздушной кавалерии… и я так понимаю, у них есть несколько вакансий пилотов, на которых Вы сможете сразу применить свою квалификацию.

Черт возьми, как я и думал. Все встало на свои места! Я выплыл из кабинета батальонного командира вполне счастливым, думая, что победил. Перевод в 1-ю пехотную дивизию закончился хорошо в конце — концов!

Мы с Джоном попрощались и разошлись, каждый в свою сторону. Джип из четвертого кавалерийского подобрал меня, и водитель дал мне немного сведений о взлетной полосе, пока мы ехали в роту.

— Эта основная взлетно-посадочная полоса, с севера на юг, была на самом деле построена японцами. Они использовали ее для истребителей во время Второй мировой войны. Разве это не нечто, сэр? — он усмехнулся — Путь обратно, во Вторую мировую войну.

Как только мы оказались на стороне воздушной кавалерии, по другую сторону взлетно-посадочной полосы, я заметил большие изменения в том, как все выглядело. По крайней мере, изменился цвет краски. На стороне батальона цифра «1» была большой и красной; она представляла собой эмблему на шевроне дивизии. Здесь все было выкрашено в красно-белые цвета, флага кавалерии США. Я имею в виду все — знаки, хижины, даже камни на земле, которыми были выложены дорожки. Я сказал себе, вот старая кавалерийская гордость и дух; мне действительно понравится это место!

Перед зданием полетного оперативного центра большой бетонный знак сообщал о роте «D» (воздушной) 1-го эскадрона 4-го кавалерийского полка — «Темных лошадок». Мне нравилось наименование «Темные лошадки». Это было стильно и говорило о вкусе и боевом духе роты.

На взлетно-посадочной полосе я увидел линейку «сликов», новых AH-1G «Кобр» и разведчиков OH-6A. Это были первые «Кобры», которых я увидел вблизи, но я знал, что вооружение, которое они несли, было потрясающим. У них была огневая мощь, способная испортить день любому на той стороне. Их 7,62 мм пулеметы могли выплюнуть четыре тысячи выстрелов в минуту. Ещё имелись 40 мм гранатомет и арсенал ракет калибром 2,75 дюйма под обоими маленькими крыльями. Этот вертолет был летающим танком!

Первый сержант роты, Мартин Лоран, встретил меня у дверей канцелярии и освободил от вещевого мешка. Командир роты — майор Каммингс — тоже пожал мне руку и представился, а затем указал на свой кабинет. Предложив мне присесть, он устроился за своим столом. Изучив меня, он нарушил молчание.

— Откуда Вы, Миллс?

— Арканзас, сэр… Хот-Спрингс.

Он кивнул и поднял мою папку, которую первый сержант Лоран положил на стол.

— Я вижу, Вы офицер-танкист и прямо из летной школы. У Вас есть какие-либо специальные навыки, о которых мы должны знать? — спросил он, откинувшись на спинку стула.

— Нет — ответил я — Я в основном квалифицировался на служебных вертолетах с подготовкой пилота ударного вертолета. Я не получил квалификацию для полетов на «Кобре», но я определенно хотел бы летать на разведчиках. Я хотел быть пилотом-разведчиком с тех пор, как впервые увидел OH-6A.

Майор откинулся еще дальше на спинку стула, пару раз погладил подбородок, а затем сцепил руки. Я мог сказать, что это было не то, что он хотел услышать.

— Я ценю то, что узнал о ваших чувствах, лейтенант — нахмурился он — но сейчас у меня нет вакансий в разведчиках. Мне нужен лейтенант на взвод «сликов».

Проклятье, я так и думал.

— Однако — продолжал он — Командиром взвода разведчиков является лейтенант Херчерт, и он, возможно, в скором времени пойдет на повышение в летный оперативный отдел. Если это случится, я позабочусь о том, чтобы ты первый получил разведчиков.

После небольшого разговора, майор подвел итог.

— Миллс, я назначаю тебя в наш транспортный взвод. Их задача — переброска нашего взвода воздушных стрелков, используя «Хьюи». Есть вопросы?

— Нет, сэр — сказал я — думаю, я новичок и мне лучше узнать, что делается с транспортным подразделением.

Затем, сквозь зубы, я добавил:

— Да, сэр, транспортный взвод самое то.

Все, что я мог сделать, это надеяться, что майор заметил мое разочарование и вспомнит мою просьбу о разведчиках, как только появится вакансия.

Когда я вышел из кабинета Старика, рядом со мной появился еще один лейтенант, который стоял в канцелярии. Он повернулся ко мне.

— Привет, ты новенький?

— Да, меня зовут Миллс и я направляюсь в транспортное подразделение.

— Отлично — сказал он — Я Уэйн Макаду, помощник командира взвода «сликов». Нас зовут «Клоуны» или «Воздушный цирк». Пойдем, я провожу тебя в хижину и помогу найти койку.

Макаду повел меня через небольшую сточную канаву к хижинам офицеров. Когда я вошел, то заметил, что соседнее строение сообщалось с нашим через большой крытый бункер, без внешних входов. Мешки с песком покрывали все от верха до уровня земли. Мне сказали, что в случае ракетного или артиллерийского обстрела мы можем укрыться в бункере, не выходя за пределы хижины. Входной люк был расположен прямо у моей койки.

Макаду помог разместить мою одежду в стенном шкафчике, а потом предложил познакомиться с остальными парнями. Напротив меня располагался уоррент-офицер, одетый только в рваные шорты цвета хаки и пару сандалий для душа. Он удобно лежал на койке, слушая рок-музыку, которая заливала комнату из стереопроигрывателя. Уоррент Боб Дэвис из Барбертона, штат Огайо был пилотом-разведчиком. Он пробыл во Вьетнаме всего две-три недели. Чем дольше я смотрел на него, тем больше убеждался, что я его видел где-то раньше. Как оказалось, Дэвид учился в летной школе в Форт-Райкере, в тоже самое время, что и я.

Каждый в хижине был дружелюбен, но никто не спешил приветствовать меня. Они просто одобрительно кивнули и неизменно задавали один и тот же вопрос: «На что тебя назначили… слики, ударные или разведчики?». Продолжая обходить хижину с Макаду, следующим я встретил Барни Стивенса, пилота «слика» и уоррент-офицера первого класса. Затем были 1-й лейтенант Дин Синор, чиф-уоррент второго класса Бенни Паркер и, наконец, капитан Дон Трент. Синор, Паркер и Трент были пилотами «Кобр» в ударном взводе.

Стало очевидным, что пилоты не жили вместе в соответствующих взводных хижинах. Каждая хижина имела в своем составе смесь из пилотов ударных вертолетов, разведчиков и пилотов «сликов». Это не была кастовая система, каждый человек имел одинаковое основное жилое пространство, включавшее в себя армейскую стандартную раскладушку с матрасом толщиной в книгу, покрытый тем, что выглядело как подстежка к камуфлированному нейлоновому пончо. У каждого был рундучок в ногах у раскладушки и индивидуальный шкафчик на стене. И у всех — у каждого — был переносной напольный вентилятор. В каждой из хижин был небольшой бар с плитой, холодильником, небольшая кладовка и вдобавок телевизор и стереосистема с кассетной декой. Неплохой набор для центра зоны боевых действий.

Следующим, с кем я встретился, был Боб Харрис, командир взвода воздушных стрелков. Он рассказал мне о работе своего взвода и о том, как его двадцать восемь человек отборных пехотинцев вписываются в общие действия роты.

Следующей остановкой был склад, где первое, что мне дали, был летный шлем APH-5.

— Предполагается, что он пуленепробиваемый — сказал мне сержант-снабженец.

Затем я отправился в оружейную комнату для получения личного оружия. Оружейник выдал мне стандартное оружие пилота, револьвер «Смит энд Вессон», десятой модели, калибра.38. В то время, когда он толкал мне.38-й через стойку, я изучал стеллаж позади него, заполненный пистолетами М1911.45 калибра, винтовками М-16 и карабинами CAR-15. Особенно меня заинтриговал CAR-15; это была укороченная версия М-16, которая была разработана для использования коммандос.

Я толкнул.38-й обратно через стойку.

— Я в самом деле хочу не револьвер. Как насчет одного из этих.45-х?

Он выглядел слегка удивленным.

— Но сэр, никто из пилотов не носит с собой.45-й.

Я улыбнулся ему.

— Ну я не просто один из пилотов, и я бы предпочел иметь.45-й.

— Лейтенант, Вы можете взять любое оружие, какое захотите.

И он потянулся за.45-м и парой магазинов к нему.

— И я также хотел бы один из этих CAR-15.

— Извините, сэр, CAR-15-е зарезервированы для пилотов «Кобр» и разведчиков.

— Ладно, как насчет М-16?

Я знал, что оружейник начал задаваться вопросом, с каким это первым лейтенантом он столкнулся. Но он потянулся и достал М-16, записав на меня вместе с.45-м. Большинство пилотов, впервые приехавших во Вьетнам, наверное, не имеют настоящих предпочтений и берут то оружие, которые им выдают. Но я был с оружием всю жизнь — мой дядя Билли познакомил меня с оружием, как только я стал достаточно взрослым, чтобы его удержать. Я просто чувствовал себя в большей безопасности с мощным.45-м в кобуре.

Остальное снаряжение включало в себя летный комбинезон, тропические ботинки, бронежилет для летного состава и ракетницу. А еще стробоскоп, набор для выживания, летные перчатки, москитную сетку, одеяла… плюс предмет, который я раньше никогда не видел — талон на жизнь — большой прямоугольник шелка с флагом США на нем и несколькими надписями на разных языках. Когда сержант-снабженец передал его мне, то сказал:

— Если Вас собьют и Вам нужно обратиться за помощью к вьетнамцу, он сможет прочитать один из этих диалектов и узнать, что Вы американский пилот, нуждающийся в помощи союзников.

О, конечно, подумал я.

Остаток моего первого дня был свободен и я использовал его, чтобы осмотреться на поле. К счастью, я встретил одного из пилотов, который собирался лететь на OH-6A до военторга в Сайгоне. Он спросил, не хочу ли я проехаться с ним. Я не мог бы быстрее запрыгнуть для первого полета в стране, и, тем более, в разведывательном вертолете. Я пристегнулся на левом сиденье и сразу начал осматривать приборную панель. Она была намного проще, чем у «Хьюи», который нес все виды навигационной авионики.

Я заметил, что пилот и я сидели в бронированных сиденьях, что напомнило мне о том факте, что я сейчас в зоне боевых действий. Под сиденьями и в спинках сидений были пластины из карбида вольфрама[5]. Еще имелись выдвигающиеся щиты, которые обеспечивали частичную броневую защиту правой стороны пилота и левой стороны второго пилота. Для защиты от пуль, выпущенных по вертолету спереди, пристегивались броневые нагрудники. Конечно, все это оставляло в качестве возможных целей вашу голову, руки и ноги, но это было намного лучше, чем ничего. Помимо брони, защищающей пилота и наблюдателя, этот снаряженный для боевых действий OH-6A имел бронирование деталей двигателя, такие как систему подачи топлива и компрессорную установку.

Я был удивлен коротким промежутком времени, которое потребовалось пилоту, чтобы поднять маленький OH-6 в воздух. Руки пилота проносились через предполетные проверки и процедуры запуска двигателя. Мы запустились, доложили на башню о взлете и были в воздухе прежде, чем я успел бы положить палец на кнопку стартера.

Это был всего лишь 20-ти минутный полет до Бьенхоа, большой авиабазы ВВС в Сайгоне, расположенной рядом с аэропортом Таншоннят, через который я прибыл в страну всего шесть дней назад. База Бьенхоа была огромной. Вы могли бы, наверное, увидеть там одновременно все типы самолетов, которые США использовали в то время во Вьетнаме.

Мы приземлились в месте под названием «Отель Альфа», открытой большой зоне с забором из сетки вокруг нее. Наш заход был на большую площадку с черным покрытием внутри забора, а затем коротким зависанием над одним из доступных посадочных мест.

Мы сдали наше оружие охране у ворот и пошли через дорогу к военторгу[6]. Позже, в поездках в военторг в Сайгоне, мы избегали сдачи оружия, пряча его под одеждой и сообщая охраннику у ворот, что мы его не несем. Или сдавали его охране, но «запаска» была надежно спрятана. Командование считало Сайгон безопасным и не хотело, чтобы солдаты бродили с оружием и без присмотра взрослых, но мы всегда чувствовали себя более комфортно, имея при себе личное оружие.

Мы вернулись в роту примерно в 18.30, и я зарегистрировал свой первый полет в стране. Один балл за три часа налета вторым пилотом. Не то, что бы переброска десанта в горячей посадочной зоне на «слике», но вполне приятная поездка на разведывательной птичке OH-6!

Мой первый завтрак в роте «Дельта» закончился тем, что не было никакого завтрака вообще. Вместо этого, когда я зашел в столовую, начался настоящий ад. В тишине того раннего утра раздался грохот взрыва в районе хижины старших стрелков аэромобильного стрелкового взвода. Я застыл.

Было еще очень темно, 5.30 утра, первое утро после моего назначения в подразделение. Хотя офицеры ужинали в клубе, все шли в столовую роты на завтрак и обед. Я только что подошел к ротному помещению со стороны своей хижины и был рядом с канцелярией.

Это прозвучало, как если бы взрыв был не далее сорока или пятидесяти футов (прим. 12–15 м). Затем я услышал вопли и крики боли, красноречиво сообщающие даже совсем свежему новичку в стране, что кто-то серьезно пострадал. Моим первым инстинктивным действием было пригнувшись заскочить в канцелярию, вытащить свой.45-й и дослать патрон в патронник.

Мгновение спустя мужчина забежал за угол здания и внезапно появился в темноте прямо передо мной. Он выглядел вьетнамцем — возможно, вражеским сапером, который проник на базу и бросил гранату, которую я только что слышал.

Мой.45-й был наведен на него. Стреляй, сказал я себе и мой палец выбрал спуск. Но в этот миг, я заметил, что он был одет в потрепанные американские камуфлированные штаны и ботинки — лоснящиеся ботинки. Никаких черных пижам и сандалий!

Я отпустил спуск и мужчина, проковыляв ко мне, упал прямо мне на руки. Он был обнажен по пояс и небольшие, кровоточащие отметки были по всей верхней части тела, где он, очевидно, был поражен осколками. Он не был мертв, но глаза его были закрыты и он был явно в шоке, и испытывал сильную боль. Он был вьетнамцем, точно, теперь я мог разглядеть его лицо вблизи. Но почему на нем были наши штаны и ботинки?

Когда я пытался затащить его в канцелярию и прислонить к стене, Боб Харрис подбежал из своей хижины, сразу за углом, его CAR-15 был наготове.

— Что, черт возьми, происходит? — спросил он.

— Я не знаю, но там только что прогремел взрыв — я указал в сторону района хижин АМСВ.

Харрис наклонился ближе к лицу мужчины.

— Ты в порядке, Той? Что случилось?

— Черт возьми! Так это наш парень?

— Да, это один из моих скаутов Кита Карсона.

— Слава Богу! — простонал я — Я сейчас почти влепил ему пулю из.45 между глаз. Что ты хочешь, что бы я сейчас сделал?

— Оставайся здесь, а я пройдусь и посмотрю, что случилось — рявкнул Харрис, исчезая за углом.

Несколько минут спустя, я узнал, что шесть наших людей пострадали от того, что считалось шальным снарядом, который враг закинул в окрестности хижины старших стрелков аэромобильного стрелкового взвода. Он попал между хижинами, где люди утром брились и умывались. Той был одним из них, а когда в него попал осколок вражеского снаряда, он убежал. Прямо в мои объятья.

Едва начался один-единственный день в Фу Лой, а я уже видел свидетельства моего первого вражеского огня и едва не застрелил одного из ценных скаутов Кита Карсона, командира взвода АМС, — бывших вьетконговцев, которые стали незаменимыми членами наших боевых подразделений и были всегда в дефиците.

В течении следующих четырех дней Уэйн Макаду служил моим наставником, показывая мне вещи, которым летная школа не учила — например, как приземлиться с выключенным хвостовым винтом, боевые заходы на авторотацию, трюки полетов в условиях страны — методы, которых еще не были в руководствах.

Я налетал более семи часов на командном месте пилота Уэйновского UH-1D, пока он не подготовил меня для контрольного полета в стране. Я не был слишком ржавым, но прошло еще около двух месяцев до тех пор, когда я действительно был допущен к управлению «Хьюи».

Вскоре после этого меня проверили и объявили готовым к немедленному исполнению обязанностей в транспортном взводе. Когда это случилось, однако, там еще не было для меня места. Ни через неделю, ни через десять дней, пока парочка парней не вернулась домой. Без постоянной работы в качестве пилота «слика» я мог получить только задание на вертолет управления. Обычной целью этих полетов было транспортировать командира эскадрона и командира роты по базовым лагерям, огневым позициям, ночным оборонительным позициям для совещаний с наземными командирами. Я выполнил, может быть, четыре боевые задачи в вертолете управления, прежде чем появилась для меня возможность летать с АМСВ.

Как бы я ни восхищался работой, проделываемой этими ребятами в аэромобильном стрелковом взводе, мне никогда не нравилось быть для них пилотом «слика». Каждый день, пока я был занят этим, я видел, как рано утром команды поиска и уничтожения и визуальной разведки взлетают, чтобы найти врага и вступить с ним в бой. Я отчаянно хотел отправиться с ними.

Участью пилота «слика» было ожидание на земле. Ждать, пока разведчик не обнаружит какую-нибудь вражескую активность, которая гарантирует, что «Кобра» передаст, задыхаясь, вызов на базу: «Высылайте АМСВ!». Иногда мы брали АМСВ непосредственно на зону высадки, но иногда приказ состоял в том, чтобы просто перебросить аэромобильный стрелковый взвод из Фу Лой на другую базу, ближе к месту действия. После доставки их на новое место мы просто глушили вертолет и ждали, что возможно следующим вызовом их придется переместить в зону действия.

Так что мы опять ждем. Мы читаем, спим, может быть — забираемся позагорать на крышу кабины «Хьюи». И ждем.