Глава 34.2. Вересковая правда. Хрустальная туфелька и золотая сандалия

Дорога до Черного замка пролетает безумной лентой. Мидир не узнает знакомые места, цвета то до слез царапают глаза своей яркостью, то пропадают в мутной серой пелене.

Что поняла его мать во время рождения Мэллина? Наверняка что-то про Джаретта. И не смогла жить дальше с этим знанием…

Советник, встречающий волчьего короля, спрашивает. Мешает. Мидир спрыгивает с коня, не глядя бросает поводья. Торопливо шагает к замку, не разжимая уст. Отвлечется на миг, передумает. Невозможно благому ши самому себе вырвать сердце.

— Что?! Что вы задумали, мой король?

Мидир отмахивается.

— О, нет! Мой король, вы знаете… — теребит советник. — Вы знаете, сколько раз я просил вас все рассказать Этайн!

— Ш-ш-ш… Не мешай.

— И теперь прошу вас — остановитесь! Вы думаете, из-за чего Эохайд отказался от Этайн? Из-за благородства? Из-за того, что он ее любит? Да у него больше просто нет сил. Он король, он заботится о своих подданных! Мой король, и вы! И вы — подумайте о последствиях!

Мидир не желает думать ни о чем. Он и так тянул преступно долго. Этайн может его возненавидеть, но ведь ребенок… Ребенок привяжет ее к нему! Пусть это будет осознанный выбор, а не магический плен.

Напрочь безумный советник перегораживает вход в Черный замок, волки вздрагивают — Мидир еле успевает остановить себя от удара.

— Я о них и думаю! Хочешь, чтобы Этайн все осознала когда? Во время родов?! В то время, когда рвется ткань миров? Когда женщина обретает невиданную силу?! Отойди. Не вынуждай меня, Джаред. Я не хочу печалиться о твоей смерти.

— Ты… Мидир, ты… — отступает Джаред. — Ты уже не можешь не рассказать ей!.. Прошу, возьми с собой Мэллина.



***


Как и во второй день жизни Этайн в Нижнем мире, подле нее стоят Джаред и Мэллин. Мидир — напротив. Нет только Алана, приглядывающего за замком. И находится Этайн не в опочивальне, а в тронном зале. На месте королевы, куда Мидир усаживает ее, а затем кладет на колени принесенные вещи.

— Что с рукой? — сразу замечает она наспех залеченные порезы. Мидир качает головой, просит не обращать внимания на мелочи, и только потом Этайн, опустив взгляд, в непонимании молвит: — Что это, мое сердце?

Он шумно вздыхает, собираясь с духом.

— Ты спрашивала когда-то, что это за женщина, которой принадлежат эти вещи. И что меня с ней связывает.

— Спрашивала давно, пустое. Не в себе была, — Этайн чувствует его тревогу. Ее рука тянется к змейке, приковывая взгляд Мидира. — Прости птицу за глупые сомнения. Но…

— Я люблю ее.

Признаваться черному глазу змейки легко. Змейка осведомлена лучше хозяйки.

Этайн качает головой, смотрит с недоумением и тревогой.

Мидир оглядывает родное лицо, знакомое до последней черточки, как и тело — до последнего изгиба.

— Эти вещи твои, Этайн. Твои! Это сейчас ты не в себе. Я должен сказать тебе, что… Нет, не так. Сейчас. Ты станешь ко мне относиться иначе…

— Перестань пугать меня. Ничто не изменит моего к тебе отношения, мое сердце, — алые губы изгибаются, как лук перед выстрелом.

— Не зарекайся, моя любовь. Я много плохого сделал в жизни. Потому что был должен или потому что я король. Или просто потому, что так хотел.

Она, не веря в его слова, качает головой. Улыбается вновь, печально, понимающе, и Мидир ловит эту прощальную улыбку любящей Этайн, запечатлевает в сердце. Еще — его Этайн.

— Но мучает меня только одно. Однажды я украл чужую жену. Мой Фрох, свет мой! Просто помни — я очень, очень сильно тебя люблю.

Мидир не удерживается. Он притягивает к себе Этайн, жадно целует губы, глаза, щеки… И отпускает. Этайн тянется к нему… Мидир сдергивает с ее шеи серебристую змейку.

Змея оживает, дергается и впивается в ладонь. Волчий король сбрасывает ее, но та ползет черной лентой по черному полу, свивая и развивая кольца, поднимает треугольную голову, шипит, готовясь укусить снова.

Джаред еле различимым движением бросает нож — и лишает змею магии и жизни.

Мидир, сжав зубы от резко нахлынувших воспоминаний, закрывает глаза.

Всхлип Этайн доносится от трона, сжимает виски дополнительной мукой. У них сейчас одна боль на двоих, но она не соединяет, а разводит.

Мидира, точно так же, как Этайн, мучает боль. Выкручивает, стаскивая кожу, вскрывая вены, разрывая сердце. А затем выбрасывает из искусно сплетенных им воспоминаний о Верхнем мире. О том совместном первом годе, в который он поверил и сам. О годе, который его любимая прожила в браке не с ним, а с Эохайдом. О любви Этайн — но не к нему, а к Эохайду. О том единственном искреннем дне в Нижнем, что они провели как друзья, о его подлоге, о короне беспамятства, о магическом мороке…

Это происходит быстрее. Больнее, чем он надеялся.

Вздох Этайн заставляет его поднять веки. Ее глаза — огромные, светлые. Взгляд неверящий и отчаянный.

— Девять лет… — ахает Этайн.

Прижимает к губам пальцы.

— Я прошу лишь…

Этайн не слышит его, продолжает очень тихо:

— Девять лет ты был моим сердцем… Ты был для меня всем, Мидир.

Этайн встает с кресла. Делает два шага и замирает. Хрустальную туфельку, упавшую с ее колен, ловит советник, позолоченную сандалию подхватывает брат.

Она не отрекается от него? Нет или да? Мидир не чует, не понимает. И продолжает стоять перед троном королевы как проситель. В ее звенящем голосе нет упрека, лишь безмерное удивление:

— Как ты мог, Мидир! Как ты мог!.. Каждый поцелуй, каждое слово — все обман?

Этайн оглядывается потерянно. Замок кажется ей врагом, а его защитные стены — стенами темницы.

— Я люблю тебя, Этайн! Это — не обман!

Волки, родня, время — все застывает, как и текучая капля в клепсидре, как ощущение мира. Он сказал свое слово, теперь очередь за женой.

— И не оправдание! — капля неотвратимо срывается вниз. — Я ведь просила, я умоляла тебя! А ты… ты сказал, что отведешь меня домой. Домой, Мидир! Ты лгал мне с самого начала!

— Я не сказал ни слова лжи!

— И ни слова правды!

— Этайн, так было, да. И я виноват. Но я ведь не знал, не думал, что полюблю тебя! Ты — моя королева!

— Которая? Которой по счету королева?!

— Ты одна. Ты одна, Этайн! Ты моя драгоценная, единственная моя.

Этайн не верит. Ему — не верит! Качает головой. Зеленые глаза мечут молнии, и нехорош голос:

— Помнится, ты обещал выполнить мою просьбу.

Мидир готов на все.

— Да, моя любо… — начинает он, но увидев, как мука искажает ее лицо, договаривает: — Да, Этайн. Клянусь тебе.

— Не прикасайся ко мне. Никогда больше не смей прикасаться ко мне!

И тут же бледнеет, ощущая себя беззащитной в перекрестье взглядов трех волков, двое из которых — за ее спиной.

— Ах! Ты ведь уже клялся!

— Этайн, я…

— Ты клялся мне! Ты уверял в своей дружбе, ты… — она сорвав голос от крика, кашляет, задыхается. Взгляд отчаянный, и стремительна рука, останавливающая движение Мидира: — А сам выдернул, как тот вереск! Вся ваша красота — отрава! Я умерла тогда, умерла! Меня больше нет!

— Ей нехорошо, — шепчет Джаред. — Ей очень нехорошо! Мидир, стены… Мир содрогается!

— Разреши помочь тебе, Этайн, — отчаянно подбирает слова Мидир.

Она отшатывается, хотя Мидир не трогается с места. Он выставляет ладони вперед, торопливо приговаривает:

— Стой, стой!.. Хорошо, не я. Я не подойду. Не подойду! Но хоть кто-то. Разреши хоть кому-то помочь тебе!

— Вы все, все лгали мне! — отступает еще на шаг. — Мэллин, зачем? Посмеяться?!

— Человечка, ты что? — золотая сандалия Этайн, королевы галатов, прижимается к груди защитным жестом. — С тобой… мой брат был моим братом!

— Джаред! — остро сверкают на щеках дорожки от слез.

— Моя королева, — аккуратный перехват хрустальных острых граней туфельки, — я…

— Я не ваша королева! Не ваша!

Этайн срывает браслеты с запястий — они со звоном катятся по каменному полу. Дергает с пальцев кольца, из ушей — серьги… Трет запястья, словно желая убрать следы от его подарков и от его прикосновений.

— Этайн, — внезапный порыв бросает Мидира на колени. — Молю тебя, прости меня!

— Простить? Тебя? Как мне простить себя?..

И вдруг замирает. Ее рука медленно опускается на живот, глаза расширяются.

— Не молчи! — кричит будто издалека Джаред.

Мидир дергается вперед.

— Нет, Мидир!

В руке Этайн блестит его кинжал.

Лезвие дрожит в опасной близости от сердца.

— Я так любила тебя, Мидир… я… Что ты наделал, Мидир… Что же ты наделал!

— Мой король, холодает! — кричит Джаред, кажется, не понимая, что вслух.

Кинжал стремительно покрывается инеем. Этайн ахает и разжимает пальцы — клинок звякает по черному камню пола. На выдохе изо рта летят снежинки, а слеза замерзает льдинкой на ее ладони. Колени Этайн подгибаются…

— Человечка! — пронзает голову отчаянный крик Мэллина.

— Живое тепло, Мидир! — надрывается Джаред.

Он сбрасывает оцепенение и подхватывает Этайн у самого пола. Глаза ее закрыты, и не поднимается грудь.

— Нет-нет-нет! — Мэллин бросается к Этайн, падает на колени. Прижимает к щеке ее опущенную руку и всхлипывает: — Холодная! Не может быть! Это же просто обморок, да? Люди не впадают в сон-жизнь! Человечка, очнись, человечка! Мидир, сделай же что-нибудь! Ну Мидир!

Мидир не может выдавить ни слова. Он не может дышать, не может думать.

— Наверх, в левую Башню! — командует Джаред. — Быстрее! У нас мало времени!

Мидир подхватывает Этайн покрепче и торопится наверх. Она в его руках ощущается статуей. Прекрасной, но неживой. Таким же он чувствует себя — пустой оболочкой, передвигающей ноги по велению духа.

Воистину, он стал бессердечен!

Черные волны безумия проносятся по замку и почти смыкаются над головой. Мидир едва успевает поймать себя на грани обращения.

Слишком просто навсегда превратиться в зверя.

Невозможно больно остаться человеком.

Загрузка...