Обратный отсчет: Распад

Часть 1 09.02−07.04.25. Луна, кратер Пири, город Кларк

09 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Зрение вернулось быстро, в одно мгновение, — только что вокруг была чернота, и вдруг глаза обожгло ослепительным светом. Гедимин зашевелился, растерянно замигал, оглядываясь по сторонам; зрение восстановилось, но ситуация от этого яснее не стала.

Он стоял — или, скорее, висел, ни на что не опираясь — по грудь в зеленовато-серой пыли. От его движений её верхний слой шёл рябью. Пару секунд сармат тупо смотрел на неё, затем, вздрогнув всем телом и подняв кольцевые волны, выдернул из пыли правую руку и уставился на пустое запястье. Ни скафандра, ни комбинезона не было, — только голая кожа, покрытая глубокими рубцами. Кое-где её вовсе не было, и в обширных ссадинах запеклась чёрная жижа. В локте зияло аккуратное отверстие с обугленными краями. Сармат заглянул в него, ошалело мигнул, задёргался, пытаясь вылезти из пылевого слоя и наконец осмотреть себя с ног до головы. То, в чём он барахтался, не находя ни опоры, ни сопротивления, было ирренциевой пылью — чистым, беспримесным сингитом. «Почему он не взрывается?» — мелькнула в мозгу нелепая мысль и тут же пропала. Кто-то схватил сармата за вскинутую руку, потянул на себя, и Гедимин вылетел на поверхность и застыл на месте, ошалело озираясь по сторонам.

Это была равнина — огромное плато с минимальными перепадами высот. Солнца не было, но откуда-то лился белесо-зеленоватый свет, такой же яркий, как в активной зоне ирренциевого реактора, выведенного в критическое состояние. В воздухе висели тучи сингитовой пыли, ограничивая обзор считанными сотнями метров; они клубились, время от времени образуя просветы, за которыми виднелись огромные силуэты зданий. Одно из облаков зажглось изнутри, забурлило, растягиваясь во все стороны, и Гедимин увидел, как за ним вздымается гигантский ядерный «гриб». Пыль заколыхалась, как от сильного ветра, волнами повторяя очертания грибовидного облака, и сармат услышал раскатистый грохот.

— Мать моя колба, — потрясённо прошептал он, машинально прикинув расстояние до эпицентра и мощность взрыва. Это было сопоставимо со сработавшим «Та-сунгаром» — одним из тех, что порвали на куски Марс — и сияющее зелёное кольцо, расходящееся от центра взрыва, показывало, что Гедимин не ошибся в оценках. Его должно было смести воздушной волной — или ещё раньше сжечь световой вспышкой — но он почувствовал только слабый ветерок.

Рядом с ним кто-то издал негромкий смешок.

— Атомщик, — проворчал знакомый голос, и Гедимин, вздрогнув всем телом, повернулся на звук. — С чего бы ему измениться⁈

Он хотел ущипнуть себя, но под пальцы попал участок с ободранной кожей; боли не было, но рука рефлекторно разжалась. Перед ним, откинув на спину шлем-капюшон лёгкого скафандра, стояла Лилит. Её руки были сложены на груди, а по лицу неудержимо расползалась ухмылка. Самка попыталась прикусить губу, но не успела — расхохоталась.

— Эй, теск! — выдохнула она сквозь смех. — Видел бы ты свою рожу!

Гедимин изумлённо мигнул. Это определённо была Лилит — живая, целая, в рабочей одежде с креплениями для инструментов, с дроном, вцепившимся в плечо… Ни один инструмент опознать он не смог, а дрон скорее напоминал мианийские конструкции, но задуматься об этом сармату не дали — секунду спустя на нём повисли с двух сторон, и он вскинул руки, поднимая сарматов легко, как пару твэлов.

Здесь была Лилит, и ещё здесь был Линкен — настоящий, живой, тёплый на ощупь, смущённо ухмыляющийся из-под респиратора тяжёлой брони. Гедимин запоздало удивился, как легко он поднял Лиска вместе со скафандром — раньше у него так не получалось.

— Heta! — выдохнул Линкен, пролетая третий круг. Лилит, спрыгнув с руки ремонтника, насмешливо фыркнула.

— Слабак!

Гедимин смотрел на Лиска. Шрам, располосовавший лицо, остался при нём, но превратился в тонкую белесую полоску. «Он расплавился в звезде вместе с кораблём,» — напомнил себе Гедимин. «Хорошо выглядит для расплавленного.»

— Теск, — Линкен, искоса взглянув на Гедимина, потупился и тяжело вздохнул. — Я… Расстались мы плохо. Если бы знал, что больше не увидимся — язык бы себе откусил.

Лилит снова фыркнула. Её глаза искрились, и Гедимин чувствовал, как его губы растягиваются в нелепой ухмылке.

— Ничего, Лиск, — он тронул Линкена за плечо. В поле зрения в очередной раз попала сквозная дырка в локте. Сармат поднял левую руку и ошалело мигнул — пальцев не было, кожи и мышц — тоже, из кисти торчали обугленные штыри, в которых Гедимин с трудом узнал кости, — но кисть шевелилась, как живая, и ни малейшей боли он не чувствовал.

Слева послышался сдержанный смешок.

— Исследователь продолжает исследования?

Услышав голос Константина, Гедимин забыл о руке и резко развернулся на звук. Сармат стоял в паре шагов от ухмыляющейся Лилит и, приподняв ладонь, изображал приветственный жест. Он был в белом, идеально чистом скафандре, и клубящаяся повсюду пыль на него не садилась.

— С прибытием, — он протянул Гедимину руку. — Мы ждали тебя раньше.

— Ждали? — сармат растерянно мигнул. За спиной Константина пылевое облако закипело, распадаясь на две части, в проёме сверкнуло зеленью, и воздух снова стал плотным и упругим. На горизонте поднимался ещё один ядерный «гриб».

— Ну что, идём? — Константин посмотрел на Линкена. — На станции заждались.

— Да подожди, — отмахнулся взрывник, внимательно глядя на Гедимина. — Что-то с ним не то. Атомщик, скажи что-нибудь!

Гедимин мигнул.

— Почему вы… живые? — помедлив, спросил он. Сарматы, переглянувшись, дружно фыркнули.

— Это не мы живые, — Константин ткнул Гедимина пальцем в грудь, и его рука ушла куда-то внутрь сармата. — Это ты мёртвый. Ничего, привыкнешь.

Гедимин посмотрел на его руку, по-прежнему упирающуюся ему в грудь, и ошалело мигнул. Палец Константина был наполовину погружён в круглое отверстие с обугленными краями, аккуратно проделанное чуть ниже левого соска. Гедимин, оттолкнув северянина, сам ощупал дымящийся край — палец проваливался внутрь, но не доставал до дна, похоже, дырка была сквозной. «Стреляли в спину,» — сармат вспомнил вспышку боли и недобро сузил глаза. «Стреляли… чем⁈»

От шеи и до ступней зияли неглубокие, но обширные раны — казалось, что с сармата клоками срезали кожу, цепляя при этом и мышцы. Боли не было — ни от пальца, воткнутого в грудь и нащупавшего там кусок лёгкого, ни от бесчисленных глубоких ожогов и отгоревшей левой кисти.

— Это ерунда, — Лилит хлопнула его по спине, и он невольно вздрогнул. — Ты, по крайней мере, пришёл одним куском. Не всем так повезло!

— А пошёл бы нормальной дорогой, всё бы зажило, — проворчал Константин, недовольно щурясь. — Вечно он куда-то лезет через не пойми какие дырки…

На его руке что-то замигало, и он сдвинул крышку со светящегося экрана.

— Встретили, — отрывисто ответил он на чей-то вопрос. — Здесь он. Да, сейчас пойдём. Не сегодня, пусть немного освоится. Да куда он денется! Да, ты Хана не видел? У вас? А, ясно. Ну, его проблемы. Пусть и дальше там сидит.

Отключив передатчик, Константин выразительно фыркнул.

— Хан в лаборатории, — буркнул он, посмотрев на Лилит. — Стесняется. А так рвался его встречать, так рвался… Ну, пусть сидит.

— Хан? — растерянно повторил Гедимин. Происходящее не влезало в мозг, и он ощутимо искрил и дымился.

— Ты его не знаешь, — махнула рукой Лилит. — Один парень, человек. Как и ты, упёртый атомщик. Строит тут реакторы. Хотел тебя встречать вместе с нами, но чего-то застеснялся. Ладно, пойдём на станцию! Ты её давно не видел.

Гедимин хотел спросить об атомщике, но за спиной Лилит уже оседала пыль, выстраивая две стены вокруг широкого коридора, упирающегося в ворота огромного промышленного комплекса. Первым делом сармат увидел градирни подозрительно знакомых очертаний и изумлённо мигнул. На секунду он подумал, что ошибся, но нет — это была «Полярная Звезда», почти такая же, какой он запомнил её в последний день в Ураниум-Сити, только вдвое расширенная, с четырьмя энергоблоками, поясом сольвентных станций вдоль стен и какими-то непонятными сооружениями у главного корпуса. Пылевые облака клубились и мерцали, скрывая очертания зданий, но от того, что Гедимин успел рассмотреть, его глаза расширились и зажглись жёлтым огнём.

— «Полярная Звезда»? — он на секунду перевёл взгляд на Лилит и увидел, что коридор за её спиной раздваивается, и вдалеке в пучке белого света, падающего откуда-то из пылевых туч, проступают другие очертания, не менее знакомые. «АЭС из Нью-Кетцаля,» — сармат уже не мигал, устав удивляться, только улыбнулся краешком рта. «Надо будет зайти. Надеюсь, не пристрелят.»

— Хольгер там? — Гедимин кивнул на «Полярную Звезду». Он никак не мог определить расстояние — пыль его скрадывала, и станция казалась то очень близкой, то невероятно далёкой.

Сарматы переглянулись.

— Его никто здесь не видел, — ответил Линкен. — Мы его ждали, но он так и не пришёл.

— Может, пролетел мимо, — пожал плечами Константин; долгая заминка ему не нравилась, и он уже начинал недовольно щуриться. — Он же химик.

— А то тут все атомщики! — фыркнула Лилит. — Он должен был прийти сюда. Ну да ладно, теск, идём уже! Подождём его вместе. Видишь завод? Там, в кассетном цехе, ещё цела твоя комната. Туда никого не пускает. Мы тут думали — там отрастёт твоя лаборатория. Небось, уже отросла. Пошли, проверим!

«Отросла…» — повторил про себя Гедимин, глядя на корпуса, вставшие впритык к ограде. Завод придвинулся к АЭС и соединился с ней навесными галереями. «Логично,» — подумал сармат, пытаясь разглядеть линии электропередач и понять, что именно питает энергией эта станция. Проводов нигде не было, только в пылевых тучах периодически что-то сверкало — пучки излучения, расходящиеся во все стороны.

— Что это за место? — запоздало спросил Гедимин, покосившись на сквозное отверстие в груди. — Как оно может существовать? Это всё было разрушено…

Константин насмешливо фыркнул.

— Ещё не понял, атомщик? А при жизни соображал быстрее. Не всегда по делу, конечно, но…

Линкен молча заехал ему локтем по рёбрам.

— Пустоши Васка, — ответила вместо него Лилит. — Так оно называется. Не знаю, как так выходит. Говорят, это место специально для нас. Вроде перевалочной станции. Отдыхаешь — и тебя пропускают дальше. А кто-то задерживается.

Ветер толкнул Гедимина в правое плечо, и сармат повернулся и увидел третий ядерный «гриб», довольно приземистый, пронизанный зелёными сполохами.

— Там тоже полигон? — спросил сармат, покосившись в ту сторону, где видел два предыдущих взрыва. «Два полигона. Линкену тут должно нравиться.»

— Тут везде полигон! — фыркнул Константин. — Так ты идёшь или нет?

При словах «или нет» все взглянули на Гедимина со странной настороженностью. Лилит перестала ухмыляться, Линкен по старой привычке потянулся к шраму на затылке, но, опомнившись, опустил руку.

— Реактор, — Гедимин, вспомнив о незавершённом проекте, досадливо сощурился. — Я его не достроил. Так и не понял, как он должен работать.

— Достроишь, — махнул рукой Константин. — Тут таких строителей — полные Пустоши. Объяснят, помогут. Назовут твоим именем.

Гедимин смущённо хмыкнул.

— И на Земле… — он запнулся, но решил, что тут всё-таки не Земля — на Земле, на его памяти, взорванное само не отстраивалось. — Там узнают, что я его достроил?

Сарматы, переглянувшись, дружно фыркнули.

— Так и не понял, — Константин с досадливым вздохом покачал головой. — Последствия кислородного голодания? Ты мёртвый, теск. Понимаешь? Мертвецы не выходят к живым. И связь тут тоже не работает. Никакая, даже сигма-шифры.

— А я хотел с тобой связаться, — Линкен сердито сощурился. — Долго пробовал. Нет, никак.

— Ты говорила, что отсюда можно выйти, — Гедимин повернулся к Лилит. Та смотрела на него с непонятной жалостью.

— Да, выйдешь, — подтвердила она, глядя в землю. — Только память сотрут. Всё, подчистую. И тело будет другое. Может, даже макака. Помнишь, мы читали, как они рождаются? Жуть, верно?

Гедимин мигнул. Смутные обрывки странных текстов всплывали в голове, но не складывались ни во что внятное, — литературой, а тем более мифологией, сармат никогда не увлекался. «Значит, всё, что я тут сделаю, останется тут. И никто никогда не узнает…» — он на секунду стиснул зубы. «Да ну вас в ядерный могильник!»

— Как мне вернуться? — спросил он, недобро щурясь. — Мне надо назад.

Сарматы переглянулись. Гедимин пристально смотрел на них, ожидая ухмылок, но все трое оставались серьёзными, а Лилит погрустнела.

— Зачем, теск? — Константин едва заметно поморщился. — Тут всё, что у тебя было. Станция. Полигон. Ирренций. Компания. Куда ты вернёшься⁈ Тебя через месяц приговорят к расстрелу!

— Хэ! — Линкен ткнул его кулаком в бок. — Не говори, чего не знаешь!

Он посмотрел на Гедимина и протянул к нему руку. Глаза взрывника потемнели.

— Он ведь прав. Тут работать проще. Любые штуки, любые опыты, — никому даже дела нет. Все только рады, если у тебя получается. Я тут первое время взрывал всё, что можно…

Гедимин невольно улыбнулся.

— Тебе хорошо. Но я должен достроить реактор.

Он посмотрел себе под ноги. Пыль колыхалась, так и не сложившись в твёрдую поверхность, но и отверстий в ней не было. Гедимин подпрыгнул на месте, надеясь, что она просядет, но упругая мембрана оттолкнула его. Сарматы снова переглянулись.

— Как выйти? — спросил Гедимин, глядя на них с нарастающей яростью. «Я поднимался сквозь пыль. Должен быть способ спуститься.»

Он взглянул себе под ноги, намереваясь упасть в пыль и рвать плотный слой ногтями, пока не поддастся. Но плотного слоя не было. Поверхность задрожала, как вскипающая жидкость, и пошла мелкими пузырьками. Над ней поднялись пылевые столбы. Гедимин чувствовал, как они скользят по коже, — чистейший сингит, тёплый от процессов распада.

— Значит, реактор? — протянул Константин, задумчиво глядя на сармата.

— Не мешай, — Линкен придержал его за плечо. — Атомщика от реактора не оттащишь. Сам помнишь, чем это кончается.

Константин криво ухмыльнулся.

— Никогда этого не понимал. Ну да речь не обо мне. Эй, Гедимин! Тебя, похоже, согласны отпустить.

Линкен хмыкнул.

— Ещё бы не согласились! Ладно, атомщик, иди. Мы тебя тут подождём.

Пылевые столбы поднимались всё выше, очертания обеих станций давно растаяли в дымке, и лица сарматов начали дрожать и расплываться. Лилит вскинула руку в прощальном жесте, Линкен склонил голову, на мгновение прикрыв глаза.

— Пока не достроишь — не возвращайся, — услышал Гедимин недовольный голос Константина, уже исчезнувшего в светящемся тумане. Он попытался ответить, но грохот крови в ушах заглушил все звуки. Вокруг сомкнулась темнота, потом чёрное поле подёрнулось багровой, быстро светлеющей рябью, побелело — и снова в глаза ударил ослепительный свет.

Сармат дёрнулся, попытался вскинуть руку и прикрыть лицо, но не смог. Он лежал на спине, намертво пристёгнутый к холодной поверхности. Лампы, свет которых ослеплял его, на самом деле были направлены не в лицо — их лучи сходились на его груди, вскрытой сверху донизу. Сармат видел дымящийся срез, торчащие концы рёбер, приподнятых расширителем, и два силуэта в белых комбинезонах, склонившиеся над ним. Один из них запустил руки глубоко в рану и что-то быстро обкусывал, тут же пережимая обрезки, — так, по крайней мере, показалось Гедимину. Вникать было некогда — чувствительность вернулась мгновенно, и сармат едва не взвыл от боли. Всё тело, казалось, было размозжено.

— Сюда, — отрывисто сказал один из «белых» другому, и тот опустил внутрь Гедимина обе руки и устройство, зажатое в них. — Да. Держать.

Что-то пронзительно запищало. Боль усилилась — внутри снова что-то дёргали и сдавливали. Сармат хотел вскрикнуть, но обнаружил, что не может дышать. Писк перешёл в вой, и один из «белых» вскинулся и развернулся к голове сармата. На долю секунды их взгляды встретились.

— Наркоз, двойной, живо! — рявкнул «белый». Его зрачки расширились, едва не поглотив всю радужку. Со всех сторон раздались изумлённые возгласы, кто-то отключил «пищалку», и сармат почувствовал, как по левой руке вверх расползается приятная прохлада. Дышать он по-прежнему не мог, но это уже не пугало; ощущения быстро смягчались, и вскоре он не чувствовал ничего, кроме усталости. «Жив. В госпитале. Вылечат,» — щёлкнуло в мозгу, и сармат прикрыл глаза. Что-то прохладное коснулось его лба.

— Не бойтесь, Гедимин, — услышал он тихий голос Питера Фокса. — Вы здесь. Мы вас вытащим. Скоро будет не больно.

12 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Когда плотная чёрная завеса перед глазами стала светло-серой, а потом и вовсе побелела, Гедимин понял, что открыть глаза всё-таки придётся. Только это он и мог сделать — поднять веки, чуть-чуть шевельнуть головой. Всё остальное было плотно зафиксировано и, судя по ощущениям, покрыто слоем тёплой жижи. Перед открытыми глазами появилась пластина толстого стеклоподобного вещества. «Медкапсула. Крышка надвинута. Прозрачная для контроля,» — мысли в мозгу шевелились так же вяло, как непривычно отяжелевшее тело. Резкой боли не было; ныл правый локоть (Гедимин вспомнил сквозную дырку, попытался рассмотреть, что там на самом деле, но голова не поднималась), поднывало в левом боку. Лежал он на спине; спина не болела, всё остальное, если прислушаться, едва заметно саднило, как подживающая царапина. Сармат скосил глаз на грудь, увидел начало толстого шва, проходящего сбоку от грудины и криво ухмыльнулся. «Ну, хоть рёбра не торчат…»

Левая рука была приподнята и прикреплена к стенке, под ней проходили какие-то трубки — Гедимин не видел их, но чувствовал, что они уходят в его левый бок, втискиваясь между рёбрами. Сармат попытался шевельнуть пальцами рук — справа всё, что нужно, шевелилось, хоть и с трудом, слева, похоже, шевелить было нечем. Гедимин снова вспомнил, как стоял полуободранный посреди пылевой бури и смотрел в глаза мертвецам. «Померещится же,» — он снова ухмыльнулся, закрывая бесполезные глаза — смотреть в капсуле было не на что. «Как там Хольгер говорил? Галлюцинации пустого мозга?»

Он сделал глубокий вдох. Лёгкие работали, но как-то странно, вполсилы — но, видимо, были на месте, раз к его лицу прикрепили маску с кислородными шлангами и дали ему дышать. В памяти всплыл ошалевший взгляд Питера, и сармат беззвучно хмыкнул. «Наверное, все испугались. Наркоза не хватило, пришлось добавлять… Говорил же ему Кенен — возьми станнер!»

Сверху, над крышкой, мелькнул продолговатый силуэт, и Гедимин снова открыл глаза. Кто-то остановился над капсулой и несколько секунд смотрел на неё, потом наклонился, поправляя что-то сбоку. В груди стало прохладно, и веки начали тяжелеть. Гедимин, не сопротивляясь, сомкнул их и тихо вздохнул. «Что там с реактором?» — шевельнулась в засыпающем мозгу последняя мысль. «Кажется, взорвался…»

16 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— А ну, на раз-два! — раздался над головой Гедимина непривычно резкий голос доктора Фокса, и сармат, изумлённо мигнув, поневоле открыл глаза и тут же закрыл их — снаружи было слишком светло.

— Раз-два, взяли! — гаркнул Фокс, и Гедимин почувствовал неприятный холодный сквозняк на мокрой коже, впрочем, быстро сменившийся тёплым ветром. — Голова! Так, руки… Правая! Держите, чёрт вас дери!

Сверху донеслось недовольное ворчание. Гедимина положили на тёплую поверхность, кто-то подхватил его голову, подсовывая под неё плоскую подушку. Вторая оказалась под правым локтем. На нём всё ещё был фиксатор, и рука не гнулась; впрочем, по ощущениям, всё тело сармата было в фиксаторах.

— Всё, норма, — снова заговорил Питер. — Оба на выход! Майор Салинас! В экзоскелете плохо слышно?

Кто-то снова заворчал, но Питер оборвал недовольное гудение коротким рыком.

— Вы не у себя в участке. В гермоблоке не место посторонним. Я и так дал вам поблажку!

Гедимин услышал, как закрывается шлюз. «Герметизация,» — он зашевелился, порываясь сползти с поверхности, на которую его выложили, но мышцы не слушались. В груди ныло. Сармат попытался вдохнуть поглубже — на этот раз получилось, но боль только усилилась. Его схватили за руку, что-то поправили на плече и с неожиданной силой прижали к ложу.

— Тихо, Гедимин. Не торопитесь. Сначала откройте глаза, — негромко проговорил над его головой доктор Фокс.

Гедимин выполнил указание; свет уже не резал глаза, и голова без труда поворачивалась, хотя мышцы за время неподвижности неприятно ослабли. Сармат увидел потолок гермоблока, потом — его стык с прозрачной обзорной стеной; жалюзи были подняты, и на той стороне маячили два жёлтых экзоскелета. «Тяжёлые, „Шерман“ довоенный, „Фенрир“ переделанный,» — машинально отметил про себя Гедимин, прежде чем его взгляд наткнулся на предметы, замаскированные в стыке стены и потолка. Туда были встроены станнеры — даже не одиночные сопла, а поворотные турели, простреливающие блок насквозь по всем направлениям. Сармат, изумлённо мигнув, попытался сесть, но смог только приподняться на одном локте и едва не рухнул обратно.

— Не так быстро, — Питер, спокойно наблюдающий за его трепыханиями, кому-то кивнул, и под спину сармата подсунули что-то мягкое. — Правый фиксатор снимаем. Попробуете опереться на обе руки.

Гедимин запоздало почувствовал под пальцами поверхность, скосил взгляд — обе ладони были на месте, обугленное мясо из них не торчало, пальцев по-прежнему было восемь, по четыре на каждой, но левая была покрыта кольцевидными рубцами. Когда правый локоть начал гнуться, Гедимин перевёл взгляд на него — сквозная дыра исчезла, сменившись набором швов.

— Уже неплохо, — Питер довольно улыбнулся из-под респиратора. — Правый локоть, пальцы левой руки, пальцы ног… Будете понемногу разрабатывать, тут есть тренажёры. Сердце и лёгкие — на контроле. Надеюсь, третий раз вскрывать не придётся.

«Вскрывать?» — Гедимин, окончательно перейдя в сидячее положение (он и не помнил, что это может быть настолько трудно), посмотрел на свою грудь и с присвистом выдохнул сквозь зубы. Шов с прошлого раза стал ещё толще. Он спускался распухшей полосой от ключиц до нижних рёбер. Он был не единственным — всё тело сармата было так исполосовано, будто его сшивали по кускам, но остальные швы были тоньше, и их края не выглядели как подживший лучевой ожог.

— Центральный шов тоже на контроле, — продолжал Питер, давая пояснения то ли Гедимину, то ли помощникам. — При водных процедурах прикрывать повязкой.

Гедимин наконец нашёл взглядом сквозное отверстие в груди — точнее, круглый шрам, оставшийся от него, потрогал его и криво ухмыльнулся.

— Кто меня так?

Слова прозвучали невнятно, будто сармат говорил с полным ртом Би-плазмы, а потом она ещё и вытекла. Он сердито провёл ладонью по мокрому подбородку и замер, нащупав ряд вертикальных шрамов. У него не было губ, только жёсткие несмыкающиеся кромки сверху и снизу, и слюна вытекала, не находя препятствий.

— Полиция, Гедимин, — Питер Фокс сумел разобрать его речь и понять вопрос и теперь придерживал его за левое запястье, то ли нащупывая пульс, то ли удерживая от резких движений. — Неприятно это сообщать, но вы арестованы… и это не больничная палата, а скорее тюремная камера.

Гедимин бросил быстрый взгляд на прозрачную стену — двое экзоскелетчиков с полным вооружением так и маячили там, не спуская с сармата глаз.

— При аресте ребята Фостера слегка… перестарались. Кто-то стрелял на поражение, — продолжал Фокс, едва заметно морщась. — Вас притащили сюда, на ходу отряхивая от обломков реактора и вырезая из скафандра. Местами броня снялась вместе с кожей. Я поправлю грубые рубцы, но не сейчас — пока привыкайте к новому сердцу и лёгким. Вообще удивительно, что вы ещё дышите и говорите со мной…

Он странно усмехнулся.

Гедимин снова тронул пальцем круглый шрам. «В сердце или совсем рядом,» — анатомию он знал средне, но точно помнил, что со сквозной дыркой в груди выжить трудно. «Пересадка… Это, наверное, недёшево. Опять Кенен будет фыркать…»

— Я видел тебя, — прошептал он, ухмыльнувшись жёстким ртом. — Когда ты во мне рылся.

Он ткнул пальцем в центральный шов. Питер вздрогнул.

— Вы помните? — его взгляд стал виноватым. — Чёрт… Я должен извиниться. Когда вас принесли, вы уже не дышали. Энцефалограф пережил войну и, видимо, начал сбоить, — выдал нулевой сигнал, смерть мозга. Если бы шериф не стоял надо мной с ракетомётом, я бы отправил вас в крематорий. Вскрывали лучевым резаком, подсоединяли искусственное сердце… Энцефалограф заработал, когда вы уже смотрели на меня. Не хотел бы я вот так проснуться!

Он криво усмехнулся.

«Энцефалограф исправен,» — Гедимин в этом не сомневался — всё оборудование госпиталя прошло через его руки. «Это я… Это меня… вернули. Достраивать реактор.» Он нелепо ухмыльнулся и утёр слюну.

— Сидите, — Питер слегка надавил на его плечо. — Наберётесь сил — попробуйте встать. Вода и пища в контейнерах — запас на двое суток. За вами следят, если что — врач придёт. Надеюсь, вы окрепнете достаточно, чтобы осмотреть наш энцефалограф. Если он повторит такой фокус, придётся отправить его на свалку.

— Он в порядке, — прошептал Гедимин. — А я вот не очень.

— Вот вам салфетки, — Фокс протянул ему вскрытую упаковку. — Жидкости будут подтекать. С лицом ещё много работы, так что… пока вы себя не увидите. Респиратор прикипел намертво, повезло, что глаза не сварились.

Гедимина передёрнуло. Он уже чувствовал, что вертикальными шрамами и отсутствием губ дело не ограничилось — носа, кажется, тоже не было.

— За что меня? — спросил он, оглядываясь на экзоскелетчиков. Они выглядели настороженными, даже напуганными, будто безоружный и едва живой сармат мог серьёзно навредить им.

Питер прерывисто вздохнул, отводя взгляд.

— Это… совершенно не моё дело, Гедимин, и я в это не могу поверить. Скорее всего, это оговор и желание выслужиться, и вас очень скоро освободят…

— Говори, — сармат недобро сощурился и увидел краем глаза, как турели под потолком разворачиваются в его сторону.

— Вас обвиняют в ядерном терроризме, — ответил наконец доктор Фокс. — Синтез запрещённых радионуклидов, изготовление ядерного оружия, связь с так называемыми «Взрывником» и «Торием»… Вы слышали об их пособнике с позывным «Кецаль»?

Гедимин мигнул, чувствуя, как холодеет в груди, и становится трудно дышать. «Вычислили,» — щёлкнуло в мозгу. «Нашли. Видели реактор, меня… Теперь не отвертишься.»

— Наш шериф считает, что это вы, — Питер нервно усмехнулся. — Пока не знаю, что об этом думать. Будем надеяться, что вас через неделю выпустят с извинениями. У вас остались вопросы?

Гедимин молча качнул головой. Он тоже не знал, что об этом думать — в голову лезли в основном сожаления о двух реакторах и так и не законченном проекте «Неистовый Свет». «Говорил же Константин — возвращаться некуда,» — вспомнилось ему, и он опустил голову.

Шлюз гермобокса открылся и снова закрылся, выпуская медиков. Экзоскелетчики за стеклом зашевелились, беспокойно поводя турелями. Гедимин повернулся к одному из них, перехватил его взгляд и криво ухмыльнулся остатками губ. Охранника передёрнуло, и он быстро повернулся к сармату боком.

— Эй, там! — попробовал Гедимин окликнуть его, но внутри гермобокса не было ни щелей, ни микрофонов, — звук наружу не выходил. Сармат задумчиво пошевелил пальцами ног (они гнулись, но с трудом, как будто затекли от долгой неподвижности), попытался сосчитать видимые шрамы, но быстро сбился. «Лучевой резак,» — хмыкнул он, скосив взгляд на багровый шов через всю грудь. «Мутировал так, что скальпель не берёт. Ассархаддон бы посмеялся — шуточка в его стиле…»

Он напряг руки, опираясь на них, — мышцы за неделю заметно усохли и размякли, но вес сармата выдерживали. Он осторожно спустился на пол, широко расставив пальцы ног, и досадливо поморщился, ощутив приступ слабости. «Знают, кто я,» — он посмотрел на экзоскелетчиков и недобро сузил глаза. «Будут допрашивать. Лиск мёртв, Кенен… Что с Кененом? Его тоже взяли? Ладно, увидим.»

18 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«Un, du, ter… Tza!» — досчитав в уме до трёх, Гедимин резким движением сбросил себя с «кровати» — цельного куба из утяжелённого рилкара, намертво приваренного к полу и уходящего фундаментом в перекрытия нижнего этажа. За два дня сармат не расшатал «кушетку» и на миллиметр — да, впрочем, и не пытался. Устройство гермобоксов он помнил отлично — сам предлагал многие элементы и лично участвовал в перестраивании и ремонте…

Мышцы отреагировали правильно — сармат приземлился на пол мягко и тут же вскочил. Тут ему пришлось прислониться к стене и отдышаться. «То ли что-то с новым сердцем,» — досадливо сощурился он, прижимая ладонь к пульсирующему боку с зашитыми отверстиями между рёбер. «То ли я размяк за неделю. Ну да, тут не Пустоши Васка, тут из ошмётков не срастёшься…»

Вспомнив о Пустошах, сармат криво ухмыльнулся. Сколько он ни говорил себе, что видение — обычный бред, последние всплески активности мозга, оставшегося без кислорода, — это так и оставалось словами. «Что-то там было,» — был практически уверен Гедимин; обсудить странное явление было не с кем — что ответит на такие разговоры Питер Фокс, и так было понятно.

«Так, хватит. Теперь тренировка для рук…» — сармат отделился от стены и подошёл к прозрачному «окну». В верхней его части были встроены петли, впаянные в рилкар; выдрать их можно было только вместе со стеной, и они выдерживали вес Гедимина. Сначала он взялся за них двумя руками, подтянулся несколько раз, досадливо щурясь на правый локоть с неразработанным суставом, потом повис на одной руке. «Сюда бы провода и бусины,» — подумал он, вспомнив тренировки у Гуальтари. «Восстановить мелкую моторику…»

За стеклом что-то шевельнулось. Гедимин спрыгнул с «турника» и посмотрел на охранников. Они не отходили далеко — две или три пары сменяли друг друга, непрерывно следя за сарматом. Гедимин попытался перехватить чей-нибудь взгляд, но ничего не вышло — обе «макаки» упорно смотрели вниз, отслеживая движения пленника по его ногам. Сармат ощупал своё лицо и еле слышно хмыкнул — причины не смотреть выше ступней были вескими. Уцелели только глаза и ротовая полость, и то ему сильно повезло; всё остальное под расплавленным респиратором превратилось в месиво. В ноздри, чтобы не смыкались, вшили какие-то жёсткие кромки — Гедимин легко нащупывал их. «Наверное, это похоже на череп,» — подумал он, прекращая бесполезные «исследования». «Мартышки к такому не привыкли.»

На медпосту зажглась красная лампа. Гедимин повернулся на свет — к медику подошёл третий экзоскелетчик в той же полицейской броне и положил перед ним крупный свёрток и какие-то распечатки. Несколько минут люди о чём-то говорили, потом «коп» перебросил непонятную вещь одному из охранников Гедимина, а тот быстро затолкал её в раструб «пневмопочты». На самом деле сжатого воздуха там не было — это была обычная наклонная труба, ведущая в гермобокс, разделённая несколькими опускающимися створками и слишком узкая, чтобы сармат туда пролез. Он и не пытался; с утра ему сбросили запас пищи и воды ещё на два дня, вечером обычно присылали новые ампулы для наплечных дозаторов. Но этот свёрток был слишком велик для контейнера с ампулами и слишком плосок для ящика с едой, и Гедимин подошёл к внутреннему люку, чтобы поймать странный предмет и рассмотреть вблизи.

— Арестованный Кет! — раздалось по голосовой связи, и сармат стиснул зубы, стараясь не выдать себя дрожью. «Знают, saat hasulesh. Вскрыли досье…»

— Вам принесли одежду. Одевайтесь и ждите. С вами будут говорить.

«Началось,» — обречённо вздохнул Гедимин, разворачивая слой чёрного скирлина. Внутри были подштанники и длинный белый халат без рукавов, просторный даже для сармата. «На кой им моя одежда, если впереди допрос?» — мелькнуло в мозгу, но сармат вспомнил первую встречу с капитаном Торрегросой и криво ухмыльнулся. Халат он надевал впервые; ощущения были странные — он привык к одежде, прилегающей к коже, а не болтающейся где-то в дециметре от неё.

Следом по трубе прошуршал второй свёрток. К нему была прикреплена бумага с инструкцией. Внутри Гедимин нашёл самый примитивный из возможных смартов — длинную клавиатуру и такой же длинный узкий экран. Прилепив их, как указывала инструкция, к прозрачной стене и соединив свисающие из трубы провода, сармат снова посмотрел на медицинский пост — там уже собирался народ. Вдоль «окна» выстроились четверо экзоскелетчиков, в коридоре виднелись ещё двое. Седьмой, в «Рузвельте» со звездой на груди, оставался у поста и вместе с медиком рылся в распечатках. «Лично Чарльз Фостер?» — Гедимин невольно ухмыльнулся. «Я такой важный арестант?»

Фостер подошёл к «окну» и остановился между расступившимися охранниками. Мониторы на броне «Рузвельта» оставались тёмными, и Гедимин, не понимая, куда смотреть, направил взгляд на стену за спиной шерифа. Несколько секунд Фостер стоял молча.

— Значит, Гедимин Кет, — заговорил он, тщательно выделяя каждый звук полного имени. — Да уж, это было неожиданно. Признаться, мы не сразу поверили. Я даже посчитал, что Маккензи подсунул нам обманку, ложный след. Но свидетельство мистера Конара, данные из архивов Сокорро, показания доктора Фокса… Мы, в общем-то, всё знаем, мистер… «Кецаль». Вас поймали на месте преступления, и я мог бы не терять времени на допросах…

— Так не теряй, — буркнул Гедимин, недобро сощурившись. Слова прозвучали невнятно даже для него, и он с досадой провёл по безгубому рту ладонью, вытирая слюну.

— У вас есть переговорное устройство, мистер Кет, — отозвался Фостер. — Печатайте всё, что хотите мне сказать. Доктор Фокс предупредил, что говорить вы не можете.

Гедимин напечатал — несколько слов, которыми называли полицейских в обсуждениях на сайте новостей. Поступок был не самый умный, но на большее сармат был сейчас неспособен — в мозгу пульсировала недавняя фраза шерифа о показаниях свидетелей. «Маккензи… Так он меня сдал? Они не сами наткнулись? Он всё-таки сдал базу? Но на кой⁈»

Шериф хмыкнул.

— Обмен приветствиями закончен. Теперь возьмёмся за дело. Узнаёте?

Он поднёс к стеклу несколько скреплённых листков, и Гедимин вздрогнул и изумлённо мигнул — это была часть его ежедневника, аккуратно вытащенная из середины. Там были наметки для реактора-кольца и соображения насчёт борной кислоты — дальше сармат прочитать не успел.

— Опыты по ядерной физике, работа с запрещёнными радионуклидами… — Фостер положил ежедневник в чёрный контейнер и убрал под пластину обшивки. — Физик-ядерщик, выпускник Лос-Аламоса… Зачем вы на это пошли? Была же хорошая легенда, работа, тихая гавань… Не из-за дружбы же с Линкеном Лиском? Вы-то должны были понимать, что он полностью безумен.

Гедимин молча смотрел на него. Слова не находились, и сармат щурился от бессильной злости.

— Маккензи дал мне график вывоза ирренция, — продолжал шериф, немного выждав. — Вы работали, не жалея себя. Такие объёмы не всякий завод освоит! Семь тонн исходного сырья, полтора центнера выработки в месяц… В Лос-Аламосе очень обрадовались вашим данным. Жаль, что они сгинут в архивах, — запрет на использование ирренция никто не снимал. Знаете, кстати, что вам светит по этому закону?

Гедимин досадливо сощурился — он стоял на одном месте недолго, но мышцы ещё недостаточно окрепли, и ноги начинали подкашиваться. Он стянул переговорное устройство вниз по стеклу, сел рядом с ним, вздохнул, устало глядя на экран, и напечатал: «Стреляй».

— Вот так вот сразу? — насмешливо хмыкнули на той стороне. — С радостью, мистер «Кецаль». Весь Кларк выстроился бы в очередь. Вся Австралия… Но сейчас, увы, не военное время. Есть презумпция невиновности, есть судьи, адвокаты… Разбирательство будет громким и долгим, мистер Кет. Вы ещё пожалеете, что не сгорели под обломками реактора.

«Судьи?» — Гедимин порылся в памяти, но слово было ему знакомо разве что по фильмам. «Что-то из местных традиций. Ещё одна. Сколько же путаницы, мать моя колба…»

— Ваш реактор сейчас исследуют, — снова заговорил Фостер. — Вроде бы он очень интересен для науки. Вы вроде как вдвое увеличили выход плутония. Это было промежуточное сырьё, верно? Маккензи говорил, что вы до последнего за него цеплялись. Не переходили на уран, хотя с ураном проблем у вас не было. Есть существенная разница?

Гедимин угрюмо сощурился на жёлтый экзоскелет. «Кроме тех, кто был на базе, этого никто не знал. Даже Иджес и Айзек в такие мелочи не вникали. Только Маккензи…» — думал он. «Эта крыса всех сдала.»

Он потянулся к клавиатуре, чтобы спросить об Иджесе и Айзеке, но вовремя себя одёрнул. «Тихо, теск. Тебя сдали. А ты не сдавай никого. А до Маккензи ещё доберёшься. Если „макаки“ раньше его не пристрелят.»

«Что ещё рассказал Кенен?» — напечатал он. На той стороне выразительно усмехнулись.

— Много, на книгу хватит, — отозвался шериф, показывая железной «клешнёй» толщину тома распечаток. — Он у вас любит болтать. Это вы могли молчать под пытками. Он после одного разговора выложил всё, что знал, и о чём догадывался. Он сдал вас с потрохами, «Кецаль». Но… только вас. А ведь вы не один были, верно?

Он ненадолго замолчал. Гедимин молча щурился на тёмный экран. «Сдал. Даже не сомневаюсь. Это же Маккензи…» — он поморщился и снова вытер слюну. «А я был один.»

— Серьёзно? В одиночку обогнали мировые лаборатории радиосинтеза? — усмехнулся Фостер. — В одиночку за неделю перерабатывали семь тонн сырья? И реактор, и бомбы для Лиска, — всё в одни руки? Хорошо звучит, но что-то не верится.

«Я — сармат, а не „макака“,» — ответил Гедимин, гордо вскинув голову. «Это вы ни астероида не умеете.»

— Да-да, легендарный сарматский атомщик, — махнул стальной «лапой» «Рузвельт». — Мистер Конар долго вас расхваливал. Он считает, что вы мертвы. Мы не стали его разубеждать. Во избежание лишнего шума и волнений. Профессор уже не молод и не слишком здоров, не хватало ещё ему лететь на Луну из-за сармата-преступника…

Гедимин молчал. Хотелось прижать к груди ладонь — невидимые обручи снова сдавили рёбра, и воздух еле-еле проходил в лёгкие. «Хорошо, что Конар жив. Плохо, что всё так повернулось…»

«Он ни при чём,» — напечатал он. «Кенен тоже. Это мой ирренций. С ним работал я.»

— Да-да, — усмехнулся Фостер. — Маккензи именно так это и описывал. Как вы угрозами и побоями заставили его снабжать вас деньгами и ураном, работать связным и отдать полбазы под ваши опыты. А он ничего не понимал и вообще ни при чём. Обычная песня мистера Маккензи. Но вы-то зачем её повторяете? Что конкретно он делал, кроме того, что предлагал заменить плутоний ураном? Говорите спокойно, «Кецаль». Чего вы боитесь?

Гедимин молча качнул головой. «Похоже, они не вчера заподозрили неладное. Кенен давно был под присмотром. А потом на него нажали, и вот…»

Шериф издал негромкий смешок.

— Будете покрывать его до последнего? Зря. Он того не стоит. Дрянной сармат, и был бы дрянным человеком. Тогда поговорим о…

На посту снова зажглась красная лампа. К стеклу быстрой походкой приближался человек в белом комбинезоне.

— Шериф Фостер, заканчивайте допрос, — сердито сказал он. — Гедимин недавно перенёс тяжелейшую операцию. Видите, он уже не держится на ногах? Хотите слить в канализацию трое суток моей работы?

Гедимин ожидал, что экзоскелетчик просто отодвинет медика и передаст его охране, но тот, напротив, подался назад. Экран переговорного устройства позеленел и погас — сеанс был окончен.

— Работайте дальше, док, — отозвался шериф, жестом приказав охраннику смотать провода и закрыть трубу. — Постарайтесь к суду поставить его на ноги. Не хочу, чтобы полицию Кларка обвиняли в изуверстве. Этот сармат нужен нам живым и здоровым. Чем здоровее, тем лучше.

Издав ещё один смешок, он развернулся и двинулся к выходу. Двое экзоскелетчиков пошли за ним. Доктор Фокс, проводив их сердитым взглядом, пошёл к шлюзу гермобокса и минуту спустя был уже внутри — деловито щупал пульс Гедимина, сверяясь с показаниями датчиков.

— Я разрешил им донимать вас не более пятнадцати минут, — говорил он, заменяя пустые ампулы в дозаторе. — Не ожидал, что придётся выгонять их силой. Из-за идиотского доноса пытать раненого! Надеюсь, у Фостера хватит совести заплатить вам компенсацию.

Гедимин криво ухмыльнулся, поднимаясь на ноги.

— Они говорят правду, — проговорил он, подставив ладонь, чтобы не капать слюной на пол. — Я преступник. Зря ты так ко мне заходишь.

Питер сердито фыркнул, почти по-сарматски.

— Отдыхайте, Гедимин. Они настояли на ежедневных допросах. После такого издевательства любой себя оговорит. Постараюсь их одёргивать, насколько это возможно. Фостер очень хочет повышение, но не приносить же вас ему в жертву!

Гедимин хмыкнул, глядя медику вслед. «В самом деле не верит или просто успокаивает? А, в любом случае, — не бросаться же на него. Вот если Фостер сюда залезет — посмотрим…»

20 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— И охота же вам его выгораживать, — негромко хмыкнул шериф Фостер, прочитав очередной ответ Гедимина. Сармат угрюмо сощурился. Этот допрос был третьим и шёл уже двадцать минут — каждый раз немного дольше, по мере выздоровления допрашиваемого. Гедимин сидел на полу — он не устал, но и не видел смысла тратить силы. «Они видели меня вспоротым снизу доверху,» — напомнил он себе, в очередной раз вытерев слюну с подбородка и щёк. «Сдирали скафандр вместе с кожей. Поздно показывать гордость.»

— Пойдём сначала, — снова заговорил Фостер, и Гедимин досадливо сощурился. — Вы утверждаете, что собрали синтезирующий реактор. Кто давал вам сырьё и задания на синтез?

«Линкен,» — напечатал Гедимин. «Он мёртв. До него уже не доберутся,» — думал он, но всё равно щурился — даже мёртвого Линкена выдавать «макакам» не хотелось.

— Линкен Лиск, известный как «Взрывник», — задумчиво проговорил шериф. — Вы работали только с ним? Больше никто не помогал вам?

Гедимин кивнул, не прикасаясь к переговорному устройству.

— Вы в одиночку собрали реактор, цех для переработки, каждые два месяца вынимали готовый ирренций и отделяли от сырья, — Фостер сверился с распечаткой, громким щелчком металлической «клешни» отогнал от неё любопытного охранника и продолжил:

— В течение каждого цикла вы перерабатывали шесть-семь тонн сырья. Сколько времени на это уходило?

«Семь-десять дней,» — напечатал Гедимин. Шериф замолчал на несколько секунд, снова поднял распечатку на уровень «глаз» экзоскелета и выразительно усмехнулся.

— Семь дней на то, чтобы вынуть сырьё, отделить от него ирренций и снова загрузить реактор? Вы утверждаете, что проделывали это в одиночку? Ни сармат, ни человек не помогал вам? Вы один заменяете огромный завод?

Гедимин досадливо сощурился.

«Я — сармат, а не макака,» — ответил он. «Обычная тяжёлая работа.»

— Боюсь спрашивать, что ещё для вас обычно, — пробормотал Чарльз, перебирая листы распечатки. — Ладно… Теперь о подземном реакторе. Где вы его взяли?

«У Линкена,» — ответил Гедимин. «Это был его трофей. Ему был не нужен, я попросил себе для работы.»

— Какого рода работа? — тут же оживился Фостер.

«Ядерная физика,» — отозвался Гедимин. «Опыты с конструкцией реактора. Ты его видел. Сам не заметил?»

— Я далёк от ядерной физики, — отмахнулся шериф. — Это уже не моя работа. Значит, опыты с конструкцией… Долго вы этим занимались?

«У тебя есть показания Кенена,» — ответил Гедимин. «Там и посмотри. Я не помню.» Он прижал пальцы к виску и болезненно сощурился, как будто у него заболела голова. На самом деле боли не было — только вязкий туман колыхался внутри черепа, и иногда из него всплывали какие-то обрывки слов и картинок. Ночью он пытался выстроить перед глазами объёмную схему последнего реактора — она дрожала и расплывалась, твэлы путались и даже на схеме порывались расстабилизироваться и то ли расплавиться, то ли взорваться.

— Зачем вам было ковыряться в этом реакторе? — неожиданно спросил Фостер. — Какой в этом интерес? Вы же сами его создали. Всё, работа закончена.

Гедимин вздрогнул всем телом. «Маккензи, sa hasu! Он и об этом рассказал… Ну да, конечно. Чего ещё было ждать⁈ Если начал болтать, трудно остановиться…»

— Сколько лет создавался атомный флот? — спросил Фостер и сам же ответил:

— Лет пять, не меньше. От вашей первой смерти до «убийственной атаки». И никто не замечал огромные верфи, научные станции, ядерные испытания… У вас большой опыт скрытной работы, верно? Вы её продолжили, вернувшись в Кларк, да, мистер Кет? Когда Ассархаддон вышел с вами на связь? Отвечайте!

Гедимин мигнул.

«Он мёртв,» — ответил он. «Я работал для себя.»

Фостер нервно усмехнулся.

— Вы строили усовершенствованный ядерный реактор для себя⁈ М-да… Я занесу это в книжечку и покажу нашим умникам. Пусть тоже посмеются. И что вы делали бы с ним, закончив работу?

Гедимин пожал плечами. «Он был бы,» — напечатал он. «Правильный механизм. Хорошая штука.»

— Бомбы вы тоже… усовершенствовали? — неожиданно сменил тему Фостер. — Ради приближения к идеалу?

«Бомбы — для Лиска,» — ответил Гедимин. «За ним охотились. Он защищался. Я помогал.»

— Суд оценит ваши дружеские порывы, — пробормотал шериф. Гедимин жалел, что не видит его лица, — у «макак» любая эмоция отражалась в каждой мимической мышце, и следить за этим было очень интересно.

На посту зажглась красная лампа, и двое дополнительных охранников зашевелились, беспокойно переглядываясь.

— Ладно, подведём итоги, — сказал Фостер, не скрывая досады. — Вы, Гедимин Кет, за пять лет пребывания в Кларке построили три крупных ядерных устройства, цех по переработке радионуклидного сырья и несколько десятков ядерных бомб. Всё это вы сделали сами, в одиночку, без чьей-либо помощи, и двигало вами исключительно научное любопытство. Так?

«Я же сказал про Линкена,» — досадливо щурясь, напечатал Гедимин. «Бомбы для него. И он давал сырьё. Твоя „мартышка“ забывает делать записи?»

— Я помню о Линкене. Речь сейчас не о нём, — отмахнулся Фостер. — И Кенен Маккензи, командир базы, на которой всё это происходило, ни о чём не подозревал? Не видел, как вы неделями работаете с ураном?

«Видел. Я велел ему молчать,» — ответил Гедимин. «Не помогло.»

Фостер хмыкнул.

— Он молчал пять лет. Чем вы так его запугали?

Гедимин молча показал кулак.

— Ну, допустим… — пробормотал Фостер; досады в голосе прибавилось, и сармат снова пожалел, что не видит его лица. — А другие сарматы, работающие на базе, ничего не видели и не знали?

Гедимин качнул головой.

— Ну да. Огромный флот на глазах у всей Земли, семь тонн урана на глазах у четырёхсот сарматов… Значит, Ассархаддон всё-таки мёртв?

Вопрос был неожиданным, но Гедимин не замешкался с ответом.

«Мёртв,» — напечатал он. «Жаль.»

В коридоре появился доктор Фокс.

— Шериф, — сердито сказал он, — вы решили добить подозреваемого, не дожидаясь приговора? Кажется, я очень ясно определил возможную продолжительность допроса. И вы снова его затянули.

Он стоял у поста, пока Фостер и его команда не вышли за пределы видимости. Гедимин, выключив переговорное устройство, перебрался на лежак — после общения с «копами» на него каждый раз накатывала странная, очень неприятная слабость. Он задремал было, но очнулся от прикосновения к руке. Над ним стоял, обеспокоенно глядя на него, Питер Фокс.

— Вам плохо?

— Устал, — качнул головой Гедимин. Звуки, выходящие из безгубого рта, звучали ещё более невнятно, чем обычно, и сармат досадливо поморщился. Фокс тронул его подбородок, задумчиво сощурился, что-то замерил и отошёл на шаг, будто хотел оценить что-то со стороны.

— Завтра, с четырёх до пяти, — пробормотал он. — Как раз будет «окно», и я вас возьму. Попробуем что-нибудь сделать с носом. Кожа есть, хрящевые перегородки… Да, можно попробовать. Но меня больше беспокоит рот. Вы не голодны?

Он протянул сармату контейнер с Би-плазмой. Тот, мигнув, принял ёмкость, открыл и поднёс ко рту — есть действительно хотелось. В очередной раз он едва не прокусил края контейнера зубами, резким движением выдавил половину содержимого в рот и запрокинул голову, надеясь, что в этот раз ничего не вывалится. С трудом проглотив слишком большой ком, сармат повторил действия и отдышался. Стоило опустить голову, остатки Би-плазмы и обильная слюна хлынули на подбородок и закапали на халат. Гедимин досадливо сощурился и потянулся за салфеткой.

— Вот то-то и оно, — пробормотал Питер, пристально следя за движениями сармата. — Нужен чувствительный мягкий край большой подвижности. Придётся немного выждать. Завтра займёмся носом, а дней через пять посмотрим, что можно сделать с губами.

Гедимин пожал плечами. Об отсутствии носа он не вспоминал, пока не прикасался к лицу; жёсткие и слишком короткие губы мешали больше, но через месяц сармата должны были расстрелять, и он думал, что несколько недель можно и потерпеть. «А там всё отрастёт,» — еле слышно хмыкнул он, вспомнив недавнюю встречу. «Хоть из ошмётков, хоть из плазмы. Надо будет пройти обычным путём. Интересно, что это такое? И спросить не у кого…»

22 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Д-да, — голос шерифа отчётливо дрогнул. — Над этим вчера трудился доктор Фокс? Что ж, буду знать, как это выглядит. Наденьте маску, Гедимин. Док хорошо придумал, когда её вам выдал.

Гедимин криво ухмыльнулся, даже не пытаясь представить, как сейчас выглядит его ухмылка — без губ, с торчащими наружу зубами на лице, наполовину состоящем из швов и шрамов.

«Сам сделал. Что теперь не нравится?» — напечатал он, свободной рукой закрепляя на затылке ремешки маски. Это был кусок плотного белого скирлина, прикрывающий лицо от глаз до самой шеи. Он уже намок от слюны, и Гедимин думал, что к концу допроса он пропитается полностью.

— Ошибаетесь, — кисло ответил шериф Фостер. — В мои планы не входило вас увечить. Приказ был — взять живым, по возможности невредимым. Дырка под вашей лопаткой — это уже самодеятельность. Я лишил его очередного повышения, если вас это утешит. А теперь вернёмся к делу…

…Маска, мокрая от слюны, начала прилипать к лицу. Гедимин в очередной раз отодвинул её и поморщился. Голова снова гудела, сердцебиение неприятно участилось, как будто сармата снова накачали нейротоксинами и оставили без воды. «Те „макаки“ с пыток начали,» — думал он. «Интересно, эти скоро до них дойдут?»

— Ладно, ещё раз, — судя по голову, шериф Фостер тоже был недоволен ходом разговора и полученной информацией. — По приказу Ассархаддона вас вывезли на секретную лунную базу для работы над ядерными проектами. Вас было четверо, трое сейчас мертвы. Вы работали пять лет, итогом любовалась вся Земля… и посейчас любуется, и не исключено, что последствия вашей работы переживут нас всех. И вы говорите, что не помните ничего из своей работы?

Гедимин молча кивнул. Фостер придвинулся к стеклу, стальная «клешня» странно дрогнула, сармат выжидающе хмыкнул — «Будет ломать бокс? Перегородка-то прочная…»

— Показания доктора Фокса, конечно, интересны… — пробормотал Фостер с нескрываемой досадой, перелистывая распечатку. — Про нейротоксины, облучение мозга и тому подобное… Вы забыли то, чем занимались пять лет⁈ Вы сармат или идиот⁈

Гедимин изумлённо мигнул. Фыркать в маску не стоило — ткань не смогла впитать такой большой плевок, и слюна потекла по шее. Ощущения были гадкие, но мысли тут же прояснились.

«Идиоты были в Сокорро,» — напечатал он. «Они выжгли мне память и стёрли мои заметки. Больше никто ничего не узнает.»

Он сдёрнул маску и растянулся на полу, подложив руку под голову. В этот раз усталость навалилась особенно сильно — видимо, из-за того, что ему напомнили про Сокорро. «Когда уже меня расстреляют?» — с тоской думал он, глядя в красноватую мглу под опущенными веками. «Всё рассказал, все улики собраны…»

Его окликали, но он не собирался отвечать. Несколько минут ругани, мигания огней и лязганья экзоскелетов спустя в бокс проник прохладный ветер, а потом в предплечье сармата воткнулась тонкая игла.

— Успокойтесь, Гедимин, — прошептал Питер; его голос дрожал от сдерживаемого гнева. — Сегодня вас никто не тронет. Можете встать?

Гедимин поднялся. Слабость отступила, и даже невидимые обручи уже не так сильно давили на грудь. «Всё-таки подобрал действующий анестетик,» — подумал он, с удивлением глядя на Фокса.

— Ты слышал? — он вяло кивнул на окно, за которым остались только два охранника. — Это правда. И флот, и бомбы…

— Правда это или нет, над вами не должны издеваться, — отозвался Питер, глядя в сторону. — Ни на следствии, ни на суде, ни после вынесения приговора. Ложитесь на кушетку, я осмотрю швы.

— Всех убили, — прошептал сармат, глядя в светящийся потолок. — Некого больше спрашивать. Все мертвы…

— О чём вы? — доктор Фокс наклонился над ним, заглядывая в глаза. — Кто мёртв? Ремонтники мистера Маккензи, за исключением вас, ещё девятого погрузились в барк. Срочная депортация, так назвали это в новостях. Во избежание недовольства и беспорядков, — обычная болтовня. Но их ни в чём не обвиняли. Разве что… Ну нет! Если из суда над вами собираются устроить шоу, то и Кенена и остальных выставили бы точно так же. Ничего замалчивать не стали бы. Чем больше преступников, тем лучше для Фостера. Все наши сарматы живы, можете не сомневаться. Даже мистер Маккензи.

Гедимин слушал его, растерянно мигая. «База депортирована? Значит, Маккензи всё спланировал заранее… и их отпустили в обмен на… меня? Забавно…» — он невесело ухмыльнулся. «Кровавая жертва, как говорил Константин…»

— Кажется, вам легче, — сказал Фокс. — Маску можете не надевать, она только мешает. Завтра будет ещё одно вмешательство, меньших размеров. Ткани для губ уже растут, дня через три попробуем вернуть вам речь. Двадцать шестого — воскресенье, надеюсь, шериф хотя бы на день от вас отстанет.

«Да пусть,» — Гедимин молча сощурился в потолок. «Значит, шоу… Свалят на меня всё, о чём они знают. Наверное, взлом Стального Пояса тоже пристегнут к делу. М-да, одним расстрелом тут не отделаешься…»

25 февраля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Только под моим наблюдением, шериф Фостер, — услышал Гедимин сердитый голос доктора Фокса. Говорящий стоял где-то сбоку, расстояние было трудно определить — сармат сейчас плохо понимал, где он сам. В крови распадались анестетики и миорелаксанты, что-то ещё действовало на тело и мозг, что-то уже разрушилось, но тоже действовало, — Гедимину казалось, что он растёкся лужей по поверхности с постоянно изменяющейся площадью. Гул в ушах постепенно стихал, откуда-то тянуло холодом, сквозь веки, приподнятые в попытке открыть глаза, проникал неприятный белый свет. Ни поднять до конца, ни опустить их сармат не мог — он вообще не был уверен, что у него есть веки. «Биохимия. Сложная штука…» — медленно проплыло в мозгу.

— Да, только так, — снова услышал он голос Питера. За то время, пока сармат пытался открыть глаза, он успел сместиться и теперь стоял за головой лежащего Гедимина.

— Я доверяю вашим специалистам, — сухо ответил Фокс невидимому собеседнику. — Только поэтому я вообще это разрешил. Нет, вы никуда его не потащите. Если он погибнет от вашей неосторожности, я не хочу отвечать за его смерть.

«Это про меня?» — мысли, казалось, лениво переползали от нейрона к нейрону, успевая вздремнуть по дороге. «Шериф? Чего ему… А, опять допрос… Сейчас меня трудно будет допрашивать…»

— Да, именно в этом боксе — или нигде, — снова заговорил Питер. — И не забудьте о протоколах безопасности. Меня не волнует — я только пытаюсь делать свою работу. Постарайтесь мне не мешать.

На некоторое время — около минуты, если только Гедимин не заснул между подсчётами секунд — вокруг стало тихо, и даже свет потускнел. Потом поверхность, на которой сармат лежал, слегка задрожала. Его приподняли, подсунули что-то под верхнюю часть спины, прислонили голову к вертикальной подушке. В руку воткнулась тонкая игла.

— Действуйте, — сухо сказал доктор Фокс; теперь он стоял слева от сармата, держа его за запястье. — Я по-прежнему не понимаю, почему надо было это делать сразу после сложной операции.

— Сейчас его мозг более восприимчив к воздействиям, — отозвался незнакомый голос. — И он не сможет сознательно удерживать блок. А значит, будет меньше повреждений. Закрепляйте!

К вискам и лбу сармата прижалось что-то холодное. «Сканер,» — он попытался стиснуть зубы, но даже мышцы челюстей сейчас ему не повиновались. Кожу на висках прижгло холодом, потом возникло неприятное ощущение давления и низкий гудящий звук. «Ещё две дырки в черепе,» — с досадой подумал сармат. «Там, наверное, уже рубцы. Поэтому так долго сверлят. Говорил же — сканер меня не берёт…»

Гудение прекратилось, и в отверстия протиснулись тонкие щупы. Неприятные ощущения продолжались считанные секунды. Гедимин прислушивался к происходящему внутри головы, но ничего не чувствовал. «Ложный след,» — запоздало подумал он и попытался сосредоточиться. «Им нужны данные о проекте „Феникс“. Как и тем, в Сокорро. Дать им ложный след…»

Когда-то это легко ему давалось — выстраивание мысленных схем, перемещение элементов… Сейчас он почти ощущал, как перегретый мозг дымится. Вместо трёхмерного — или хотя бы плоского, в развёртке — чертежа перед глазами плыли мутные цветные пятна. «Твэл,» — сармат стиснул зубы. «Представь себе твэл. Ты же знаешь, что это. Вот ты держал их в руках. Обычный ирренциевый твэл…»

Картинка мелькнула перед мысленным взором и расплылась в кляксу. В мозгу плавали разрозненные слова и числа, вроде бы относящиеся к теме. Твэл из них не собирался.

— Стоп! — вскрикнул доктор Фокс. — Отключайте, я сказал!

— Не вижу оснований для… — начал было другой голос, но тут же осёкся. Гедимин услышал щёлканье клавиш. В его руку снова что-то воткнулось, немного ослабив невидимые обручи на рёбрах. Он вдохнул так глубоко, как только мог, пытаясь взломать их. Давление стало чуть меньше.

— Мы ничего не делали, доктор Фокс, — начал оправдываться незнакомый голос. — Ничего, что могло бы вызвать реакцию. Это случайность. Я предлагаю выждать несколько минут и продолжить.

Питер ничего не ответил. Время шло; сканер — работающий или нет — по-прежнему сдавливал сармату череп. «Но это не из-за сканера,» — Гедимин судорожно вздохнул. «Не из-за сканера. Просто мозг отказал. Даже такая простая вещь… Кислородное голодание, как говорил Фокс.»

Он попытался вспомнить устройство «Звёздного Кондора», пять лет маячившего у него перед глазами на ремонтной базе. В памяти всплывали отдельные цифры, обрывки схем, — какие-то осколки, из которых никак не складывалось целое. «Вот и всё,» — думал сармат, чувствуя под рёбрами холод. «Теперь действительно — всё.»

— Снимайте, — услышал он голос одного из чужаков. Сканер убрали, проколы на висках заклеили, и сармату наконец позволили вытянуться во весь рост. Он лежал, не открывая глаз, и думал о чертеже прожигателя. Эта схема у него получилась; он попытался вспомнить, как именно это устройство работает, и мозг снова заклинило. «Что-то должно пульсировать,» — сармат тяжело вздохнул. «А что-то — сближаться. Если бы взять его в руки, я вспомнил бы…»

В последнем он не был уверен, но решил дальше об этом не задумываться — поводов для расстройства и так хватало.

— Это невозможно! — донёсся до него сердитый голос шерифа. — Ваш прибор исправен? Да? Тогда — что это, и где результат?

— Это обязательно выяснять в карантинном боксе? — недовольно спросил Питер. — Вы закончили работу? Прошу выйти и не мешать пациенту приходить в себя.

Постепенно вокруг стало тихо. Гедимин перевернулся набок. Его лицо было прикрыто повязкой, её, насколько сармат помнил, просили не трогать, и он не стал проверять, что под ней. «Да хоть что,» — он досадливо поморщился. «Мне выжгло мозги. А их заново не сошьёшь.» Вытянув перед собой руку, он провёл пальцем по прохладной поверхности. Чертёж не складывался.

— Дикарство какое-то, — пробормотал над головой сонного сармата доктор Фокс, и Гедимин зашевелился, с трудом открывая глаза. — А, вы не спите. Завтра воскресенье, но я не удивлюсь, если шериф решит поработать сверхурочно. Не понимаю, чего он от вас добивается?

Гедимин неопределённо шевельнул плечом.

— Что дал сканер? — хрипло спросил он. Вокруг рта что-то пыталось двигаться, но с запозданием, и речь по-прежнему была невнятной, но слюна уже почти не вытекала — похоже, эксперимент Фокса удался.

— Ничего, — ответил Питер, деловито проверяя показатели сармата. — Настолько ничего, что его посчитали сломанным. Увезли на проверку. Надеюсь, до понедельника не вернутся. Это дикарский метод, мне казалось, что с ним давно покончено. Что они искали в вашем мозгу?

Сармат снова пожал одним плечом.

— Нет там ничего, — буркнул он. — Полный вакуум.

01 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Что ж, очень даже неплохо, — пробормотал себе под нос доктор Фокс. — Хорошо. Теперь наберите воды в рот и удерживайте её.

Гедимин выполнил указания и уставился на своё отражение. Продержался он недолго — две секунды спустя он фыркнул, и вся жидкость вылетела в зеркало. Рожа с раздутыми щеками выглядела на редкость нелепо… но всё-таки он уже был похож на сармата, а не на обугленный череп.

— Да, ничего не подтекает, — спокойно отметил доктор Фокс, протирая зеркало. — Теперь проблем с едой не будет. Работы, конечно, ещё много…

Сармат молча смотрел на себя. Теперь зубы не торчали — у него снова был нормальный рот, а ряды вертикальных шрамов сверху и снизу не мешали ни есть, ни говорить. Нос тоже был — сильно сплющенный по сравнению с прежним, по скулам протянулся заметный ветвящийся рубец, но кости уже не выглядывали.

— Мне дадут нормальную одежду? — спросил Гедимин, покосившись на свисающий с плеч халат. — Швы уже зажили…

— Не так хорошо, как вам кажется, — качнул головой Питер, убирая зеркало в футляр. — К тому же я буду понемногу их сглаживать. Особенно тот, что по центру. Если бы я знал, что вы ещё живы, не стал бы вскрывать вас лучевым резаком…

Гедимин озадаченно хмыкнул.

— Тогда я не был бы жив, — заметил он. Что ему меньше всего сейчас мешало, так это шрам на груди, — с тех пор, как сармат приспособился скатываться с высокой кушетки, он и не вспоминал, что покрыт швами.

На посту мигнула красная лампа. Питер Фокс покосился на неё и скривился.

— Шериф на подходе, — сказал он. — Снова оставляю вас ему на растерзание. Держитесь, Гедимин. Вы не обязаны отвечать за всю свою расу!

Шериф Фостер остановил экзоскелет напротив смотровой стены и долго стоял там молча, копаясь в распечатках. От раза к разу их становилось больше. Гедимин смотрел на кипу листов и ждал, с вялым интересом гадая, о чём будут спрашивать сегодня. Досье из Ураниум-Сити, показания Кенена, сведения с уцелевших серверов сарматских баз, — сейчас полиция знала о Гедимине столько, что могла расписать его биографию по дням. «Чего ещё им от меня надо?» — с тоской думал он, пересчитывая листы распечаток. «Опять будут вытягивать сообщников?»

— Всплыло ещё кое-что интересное, — заговорил наконец Фостер. — Вам знакомо название «Нью-Кетцаль»?

Гедимин мигнул.

«Я не бомбил его,» — напечатал он.

— Вы находились на борту крейсера «Феникс» во время рейда на Нью-Кетцаль? — спросил Фостер, как будто ничего не читал. — Ранее вы утверждали, что капитан доверил вам управление всеми ракетными шахтами. Они всё ещё были в ваших руках в тот день?

Гедимин кивнул, угрюмо щурясь. «Я не бомбил его,» — повторил он.

— Город был полностью уничтожен этим обстрелом, — продолжал Фостер. — Кто выпустил ракеты по атомной станции?

«Не знаю,» — напечатал Гедимин. «Я этого не видел.»

— Находясь у пульта управления этими ракетами? — хмыкнул шериф. — Как у вас всё удачно складывается! Одно вы забыли, другое — не видели…

«Меня вытащили из отсека,» — отозвался Гедимин, стискивая зубы. «Так вот оно что… На меня хотят повесить ещё и Нью-Кетцаль. Будто мало им трёх городов в Мацоде…» — думал он, с тоской глядя на экран.

— Во время боя? Вытащили из отсека управления реакторами и ракетными шахтами? Впервые слышу о таком тактическом ходе, — усмехнулся Фостер. — Причины?

«Я отказался его бомбить,» — напечатал Гедимин, недобро щурясь на экзоскелетчика. Внешние мониторы по-прежнему оставались тёмными, но сармат не сомневался, что человек внутри ухмыляется.

— Вы не выполнили приказ капитана? — Фостер как будто удивился. — Оставим в стороне, почему вы ещё живы…

«Меня сослали на Кагет. Почитай свои бумаги, там это есть,» — напечатал Гедимин.

— Я сказал — оставим это в стороне, — отмахнулся шериф. — Итак, вы не выполнили приказ. У вас были на то причины?

Гедимин поморщился. «Отвечать или нет?»

— Ну-ну? — поторопил его Фостер.

«Там были реакторы. Я не хотел их взрывать,» — ответил сармат.

На несколько секунд стало тихо, только щёлкнул коммутатор. Гедимин сузил глаза. «Чего он? Смеётся? И что тут забавного⁈»

— Прекрасная причина, — сказал наконец Фостер. — Очень логичная, прямо-таки очевидная. Допустим, я вам верю. Но у этого поступка должны быть свидетели, разве не так? Вы не выполнили приказ, во время боя вас вытащили из отсека, кем-то заменили, разбомбили город, бой закончился… У вас есть свидетели, Гедимин? Кто-то может подтвердить ваши слова?

Гедимин тяжело качнул головой.

«Они мертвы. Сайджин, Йенью, Стивен,» — напечатал он, старательно унимая дрожь в пальцах. «Теперь свидетелей нет.»

— Отлично сказано, — отозвался Фостер. — Значит, вы могли выпустить эти ракеты, должны были выпустить их… и вы их не выпустили, и об этом знаете только вы?

Гедимин стиснул зубы.

«Меня вышвырнули на Кагет. За красивые глаза, что ли⁈» — напечатал он.

— У вас был давний конфликт с капитаном, — ответил шериф, и в его голосе отчётливо звучала насмешка. — Ещё один удачный вылет на вашем счету, зависть, конкуренция… Никто не знает, за что вас выслали на Кагет. Известно только, что вы там были. Может быть, вы дезертировали, а?

«Не вешай на меня Нью-Кетцаль,» — напечатал Гедимин; его трясло от бессильной злости. «Я его не бомбил!»

— У вас всё как-то странно, мистер Кет, — протянул Фостер. — Вы делаете то, чего не можете сделать, и не делаете того, что сделать обязаны… Так есть хоть кто-то, кто подтвердит, что вы не выпускали тех ракет?

Гедимин молчал. «Стивен сдох. А знал, получается, только он…» — думал сармат с вялым удивлением. «Я жалею о смерти Стивена. Неожиданно…»

— На этом мы и остановимся, — сказал довольный Фостер. — Теперь поговорим об Иерусалиме…

03 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Гедимин отпустил правую руку; теперь вес его тела приходился только на пальцы левой. Он согнул её в локте, подтягивая тело к неудобному «турнику», и замер в верхней точке.

— Хватит? — спросил он, глядя сверху вниз на Питера Фокса. Медик, встав у дальней стены, внимательно наблюдал за его упражнениями. У сармата наконец забрали дурацкий халат, но взамен ничего не принесли, и он, оставшийся в одних подштанниках, чувствовал себя механизмом на техосмотре.

— Да, очень хорошо, — кивнул Фокс. — Вы молодец, Гедимин. Восстановились в рекордные сроки.

— Где моя одежда? — спросил сармат, мягко опустившись на пол. Пальцы послушно расходились в стороны, смягчая удар, и снова собирались в узкую стопу, будто их и не пришлось сшивать из обугленных обломков и выращенных тканей.

— А вот с ней заминка, — ответил Питер. — На складе вашего размера нет, за индивидуальный заказ надо платить, а мы ещё не выяснили, кто это будет делать. Шериф обещал уладить вопрос…

Гедимин поморщился.

— Принеси мне бумагу и что-нибудь, что пишет, — попросил он. — Здесь скучно.

Питер хмыкнул.

— Постараюсь, Гедимин. Если шериф даст разрешение.

Сармат удивлённо мигнул.

— Это твой госпиталь. Какое разрешение⁈

— Это мой госпиталь, — подтвердил, слегка изменившись в лице, доктор Фокс. — И всё, что касается лечения, определяю я. Бумага к медицинским препаратам не относится. Я попробую убедить Фостера в обратном, но навряд ли получится.

…Охранники прикрыли глаза тёмными щитками, как будто в госпитале можно было нарваться на световую гранату. Гедимин разочарованно хмыкнул — время от времени перехватывать чей-нибудь взгляд и удерживать, пока «макака» не позеленеет и не отвернётся, было забавно.

— Я слышал, вам понадобилась бумага, — без приветствий перешёл к делу Чарльз Фостер. — В чём же вы решили сознаться? Я здесь, мистер Кет, и я очень внимательно вас слушаю. Или вы внезапно вспомнили, чем занимались у Ассархаддона, и решили поделиться чертежами?

Гедимина передёрнуло. «Верно же,» — подумал он, щурясь от досады. «Любой чертёж пошёл бы прямо к нему. Атомщик, ты дебил! А, какой из тебя атомщик…»

— Видимо, нет, — сам себе ответил Фостер, выждав десяток секунд. — Ну что ж, можете приберечь признания для первого заседания суда. Там будет кому их послушать. Такая коллегия не собиралась с довоенных времён!

Гедимин мигнул.

— Когда будет суд? — спросил он вслух. Теперь, когда он мог говорить, в переговорном устройстве не было нужды, и его забрали.

— Очень скоро, мистер Кет, — судя по голосу, Фостер тоже ждал суда с большим нетерпением. — Ради вас собрались большие люди! Думаю, расстреляют вас тоже с особыми почестями.

— Тебе дадут много полосок? — Гедимину вспомнился Стивен, трясущийся над знаками отличия, и он поморщился. — Сделают адмиралом?

Фостер хмыкнул.

— Подумайте о себе, мистер Кет. Вы ещё можете смягчить приговор. Вам даже дали адвоката — вот уж что лишнее, то лишнее! Военным преступникам не положен адвокат, мистер Кет.

— Забирай, — Гедимин пожал плечами. — Я его даже не видел.

Из экзоскелета донёсся сдержанный смешок.

— Не я дал, не мне и забирать. Пока что у нас ещё пара дней на разные мелочи. Итак, вы не помните, чем занимались в «Гекате». А чем был занят Линкен Лиск? Кем он считался? Учёным? Лаборантом? Испытателем-добровольцем?

Гедимин недобро сузил глаза.

— У него спроси, — ответил он. — Я ничего не знаю.

«На меня уже повесили всю войну,» — думал он, глядя мимо Фостера и не видя ничего, кроме холодного зеленоватого света. «Пусть хотя бы знают, что я сделал реактор. И бомбу. Её тоже сделал я. Пусть они это запомнят.»

06 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Да расстреляйте вы его уже прямо здесь! — донёсся из коридора сердитый голос доктора Фокса, и Гедимин, до того спокойно занимавшийся упражнениями, спрыгнул со стены и удивлённо мигнул. — И не тратьте попусту время — ни моё, ни судьи Бойда!

Мимо медицинского поста, погасив на ходу красную лампу, прошли доктор Фокс и шериф Фостер в сопровождении двух охранников. Гедимин отошёл к кушетке и сел, с интересом глядя на пришельцев. Последний допрос был позавчера; сармат не думал, что способен тосковать по шерифу, но в гермобоксе было невыносимо скучно. Бумагу ему так и не принесли; из памяти со скрипом извлекались простейшие чертежи, не относящиеся к ядерным технологиям, а при малейшей мысли о реакторах голова ощутимо опухала и тяжелела. «Вот бы твэл взять в руки,» — с неожиданной тоской подумал Гедимин. «Наверное, уже не придётся…»

— Так почему мистер Кет не может дойти до суда своими ногами? — спокойно спросил шериф, остановившись у смотровой стены. — До здания его довезёт патрульный глайдер…

— Мистер Кет месяц назад перенёс пересадку лёгких, сердца и клиническую смерть, — сердито отозвался Фокс. — Вы на его месте сейчас лежали бы пластом и вспоминали собственное имя. Или вы тащите его туда с оборудованием и сопровождающим, или берёте бластер — и сами отвечаете за его смерть.

— Он не может, — хмыкнул Гедимин, подходя к стене. — Ему судья запретил.

По знаку шерифа один из охранников подошёл к люку «пневмопочты» и сбросил в трубу свёрток.

— Одевайтесь, мистер Кет, — сказал Фостер. — Завтра утром вас ждёт судья Бойд. И ещё много людей, собравшихся ради вас. Вот только решим, кто и на чём вас туда повезёт…

— Я могу идти, — буркнул сармат.

— Не надо, Гедимин, — устало отозвался Питер Фокс. — Вы приедете обратно на руках у охраны… или, что вероятнее, кому-то из нас придётся на ходу сшивать оборванную аорту и вливать в вас пять литров крови. Шериф Фостер, пришлите мне вечером ваших людей, я их проинструктирую — и тогда, так и быть, обойдёмся без сопровождающего. Моим людям тоже есть чем заняться, особенно с утра.

— Надеюсь, про пять литров крови вы преувеличили, — пробормотал Фостер, с сомнением глядя на Гедимина. — Незачем ждать вечера. Я вызову их сейчас, а вы покажете ваше оборудование. Можем даже провести учения. Не бойтесь, вашего сармата вернут таким же, каким увезли. Судья Бойд обычно не торопится — заседания растянутся на месяц, и раньше апреля никого не расстреляют.

07 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Красный свет на медицинском посту зажёгся в шесть утра. Гедимин, дремавший на кушетке, едва успел открыть глаза, как в коридоре послышались тяжелые шаги. Отряду экзоскелетчиков было тесно в помещениях госпиталя — они разбили строй и растянулись вдоль прозрачной стены гермобокса, на ходу опуская на глаза тёмные щитки. «Предупредили,» — Гедимин невесело ухмыльнулся, пересчитывая «копов». «Это всё за мной?»

— Сидите спокойно, Гедимин, — услышал он голос доктора Фокса. — Оденетесь, когда я осмотрю вас. Да, шериф Фостер, я помню, что на сегодня назначено. Мою работу это не отменяет.

Через три минуты Фокс был внутри. Он быстро проверил показатели сармата, осмотрел швы и одобрительно кивнул.

— Пожалуй, вы выдержите это судилище. Вам разрешили говорить сидя.

Он смотрел мимо сармата и выглядел до странности смущённым. Гедимин удивлённо хмыкнул.

— Одевайтесь, — велел Питер Фокс, кивнув на свёрток под трубой «пневмопочты». — Одежда на выход.

В свёртке было чистое бельё и комбинезон из плотного оранжевого скирлина. Гедимин по привычке поискал крепления для инструментов и удивился, не найдя пояса и сапог. Зато тут были белые носки, сделанные на очень большую человеческую ступню — мешком, без отдельных пальцев.

— И это вам, — кивнул Питер, увидев, что Гедимин замешкался. — Из запасов шерифа. Все сарматские носки, видимо, вывез мистер Маккензи…

Когда Гедимин кое-как натянул неудобный носок на сжатые пальцы и выпрямился, Фокс всё ещё стоял рядом. В руках он держал металлические предметы и выглядел ещё более смущённым, чем раньше.

— Заведите руки за спину, — попросил он, глядя в пол. — Это магнитные наручники. Без них шериф отказывается иметь с вами дело.

Гедимин хмыкнул.

— Боится?

Сопротивляться было бессмысленно — да и бесполезно. Браслеты легли неплотно, не врезаясь в запястье, но между ними расстояния почти не оставили. Гедимин сложил руки, пошевелил пальцами — достать до браслета не получалось.

— Выходите, я за вами, — распорядился Питер, шагнув в сторону. Входной шлюз уже был открыт — обе створки одновременно, в нарушение протоколов безопасности.

— У тебя хоть бластер-то есть? — шёпотом спросил Гедимин, медленно подходя к открытому люку. Снаружи уже ждали. Четверо экзоскелетчиков выстроились в коридоре — двое с одной стороны от распахнутого шлюза, двое с другой.

— Обо мне не беспокойтесь, — ровным голосом ответил доктор Фокс, останавливаясь в дверях. Гедимин прошёл дальше, но ненамного — едва он высунулся из шлюза, его с двух сторон схватили за плечи и усадили в сооружение, отчасти похожее на одну из больничных каталок, но более массивное, размещённое на складной колёсной тележке. У агрегата был даже штурвал, но поуправлять сармату не дали — пристегнули за предплечья к поручням, скрепили вместе ноги и туго обвязали вокруг пояса цепью, примотав к спинке сидения. За штурвал взялся один из экзоскелетчиков.

— Выходим, — деловито сказал в передатчик Фостер, мельком глянув на сармата. — Через двадцать минут будем. Да, удвоенная охрана плюс мои ребята. Лучше перестраховаться, сэр. Да, вас понял. В фургон его, живо!

В бронированный фургон, кроме Гедимина, влезли четверо сопровождающих, остальные забрались на крышу — сармат слышал их тяжёлые шаги и грохот обшивки. Охранники сгрудились вокруг. Гедимин рассматривал их экзоскелеты — больше в закрытом фургоне смотреть было не на что. От скуки он поискал неисправности, но ничего не увидел — то ли всё было в порядке, то ли «ремонтный рефлекс» в очередной раз отключился. Мозг, даже вытащенный из гермобокса, работать не хотел — даже марки вооружения вспоминались с трудом, не говоря уже о внутреннем устройстве. У одного из охранников на плече было закреплено что-то вроде базуки с утолщённым стволом, внутри которого просматривались какие-то полукольца, соединённые в плотную спираль; оружие, судя по расположению других стволов, весило столько же, сколько все они, вместе взятые. «Переносной гравитрон?» — подумалось Гедимину, и он невольно усмехнулся. «На лёгком экзоскелете? Отдачей расплющит. Что-то другое, но не кинетика и не бластер. Огнемёт? Нет, непохоже. Хотя сопло рассчитано на высокую температуру…»

Он рассматривал странное оружие, пока глайдер не остановился, и сармата, прикрыв защитным полем, не вывезли наружу — из фургона прямо в открытую дверь, а оттуда — в грузовой лифт. Охранники торопились — Гедимин, так и не успев ничего рассмотреть по дороге, оказался в большом зале, был вместе с «каталкой» втиснут между двумя толстыми барьерами из упрочнённого рилкара и накрыт ещё одним слоем защитного поля. Охранники встали с двух сторон от него, ещё двое устроились сзади, за барьером. Сармат услышал перешёптывания, но металлический грохот оборвал все звуки, и в зале стало тихо.

Гедимин сидел перед небольшим возвышением, на котором стояли столы — один длинный, изогнутый полукругом вдоль округлой стены, два маленьких, а совсем по бокам — две раскладные конструкции из металла. За одной из них сидел охранник в чёрно-жёлтом «Тилаколео» — Гедимин даже засмотрелся на редкий образец австралийского тяжёлого экзоскелета. Это был не единственный охранник в зале — вдоль стен виднелось много жёлтых силуэтов, но сармат не стал их пересчитывать.

«Странное место,» — думал Гедимин, осторожно оглядываясь по сторонам. Под потолок было встроено множество турелей, от станнеров до кинетики, был предусмотрен даже впрыск газа, а чуть выше угадывался ряд камер, но на виду не маячила ни одна. Купол потолка был разрисован под земное небо с маленькими облаками, а от центральной лампы отходили жёлтые полосы, изображающие лучи. Стены были светло-коричневыми, как и всё в помещении, — фрил, но раскрашенный под структуру древесины, только барьер, за которым сидел Гедимин, был светло-серым, и на нём ничего не изобразили. «Зато тут полевые генераторы,» — подумал сармат, украдкой прижав ладонь к рилкару. Тактильные ощущения пробудили дремлющий рефлекс, — один из генераторов сбоил из-за перекоса линзы, и Гедимин чувствовал это так же отчётливо, как холодные браслеты на предплечьях. «Сказать им или нет?» — задумался он на секунду, но грохот металла отвлёк его от нелепых мыслей.

— Встать, суд идёт! — объявил «Тилаколео», опустив бронированный «кулак» на металлический стол. Охранники с двух сторон от Гедимина вытянули руки по швам, сармат еле слышно хмыкнул — он встать не мог при всём желании.

Первыми вошли трое в длинных чёрных халатах чуть менее свободного покроя, чем тот, который достался в госпитале Гедимину. Сармат удивлённо мигнул, но тут же понял, что это своеобразные накидки, а снизу люди одеты, как заведено, во множество слоёв. Галстуки у них были одинаковые, и Гедимин подумал, что различать их будет непросто. Один из пришедших вроде бы был самкой, но сармат не был уверен даже в этом.

Следом появились ещё четверо, сели сбоку, на самый край стола, освободив место между собой и троицей в чёрных халатах, устроившейся посередине, прямо под висящим на стене гербом Кларка. Одеты они были как попало, кто-то даже пришёл в уличном респираторе.

Затем появился человек в серо-чёрном комбинезоне, обвешанный круглыми дронами, и сел за металлический стол напротив «Тилаколео», привычными движениями раскладывая перед собой пульты управления и рассылая дроны в разные углы зала. Он управился с ними за минуту и застыл на месте, глядя только на раскладной экран перед собой.

Ещё двенадцать человек разместились за длинным столом. Они вошли быстро, потом возникла заминка, и «Тилаколео» поднялся с места и послал двоих охранников к двери. Они ненадолго вышли и вернулись обратно, чеканя шаг. Между ними на миниглайде, летящем невысоко над полом, въехал мианиец, и Гедимин изумлённо мигнул, а в зале за его спиной снова зашептались.

Инопланетянин, развернув миниглайд, остановился на пустом месте сбоку от стола и, высоко вскинув передние конечности, изобразил глубокий поклон. Его складчатые уши взволнованно трепетали. Гедимин поискал на его непривычно тусклом скафандре узоры, но не нашёл ни единой линии. «Ритуальный скафандр?» — подумал удивлённый сармат. «Где только нашёл… Наверное, пришлось перекрашивать.»

Он смотрел, как двое охранников расставляют для мианийца складной лежак вроде тех, что Гедимин и Иджес собирали когда-то для гостиницы при космопорте, и как инопланетянин осторожно укладывается, поставив сбоку от себя синеватый «бочонок» причудливой формы. В ёмкость были погружены тонкие кольчатые шланги, врастающие в скафандр в районе лопаток и постоянно пульсирующие, а иногда меняющиеся местами. Сармат завороженно следил за ними, пока один из охранников не пнул его тележку.

Пока он глазел на мианийца, маленькие столы на возвышении оказались заняты — за каждым сидел один человек, а перед ними в воздухе растянулись голографические экраны. Они были подняты так, чтобы не загораживать сидящих — ни за столами, ни в зале, и, взглянув на них, Гедимин увидел свою фотографию.

— Обвиняемый — Гедимин Кет! — громко сказал один из «чёрных». Охранник снова пнул тележку.

— Здесь я, — отозвался Гедимин, недовольно щурясь. Ему было не по себе. «Опять какие-то традиции, и никто ничего не объясняет,» — думал он.

— Вы впервые на суде? — спросил «чёрный», слегка поморщившись. Охранники дружно фыркнули.

— Я не знаю ваших традиций, — буркнул сармат. — Если хочешь, чтобы я встал, пусть меня отвяжут от этого агрегата.

По залу пронёсся шелест, перемежаемый смешками. «Тилаколео» грохнул «кулаком» по столу.

— Тишина в зале суда! Обвиняемый, обращаясь к суду, добавляйте «ваша честь» в конце фразы.

— Ладно, — буркнул Гедимин. «Он суд или не суд? Вроде бы не суд…» — задумался он на секунду и решил ничего не добавлять.

Дальше он слушал внимательно, хотя мало что понимал, да и голова начинала гудеть. Трое «чёрных» оказались судьями, и, судя по шелесту в зале, в таком составе они собирались редко. «Вот этот, Найджел Бойд, у них главный,» — делал мысленные заметки сармат, надеясь, что к следующему собранию не забудет и не перепутает. «Белые волосы, красное лицо. Слева от него самка по фамилии Соза. А третий — Бу Якобсон. Странное имя. Хорошо, что короткое. А это мой адвокат…»

— Мистер Доан Ван Ли, — при этих словах низкорослый самец с гладкими чёрными волосами, плотно прижатыми к черепу, поднялся из-за стола. — Вы понимаете свои обязанности, ознакомлены с делом и готовы к заседанию?

— Да, ваша честь, — коротко ответил Ли и, дождавшись ответного кивка, вернулся за стол. Он сидел к Гедимину спиной и ни разу не обернулся, будто сармата вообще там не было.

Прокурор — самка с пышными волосами, выкрашенными в светло-жёлтый — тоже на него не смотрела — едва ответив на вопрос судьи, она села и устремила взгляд на кипу распечаток. Кроме них, на маленьком столе был переносной телекомп. Такая же гора бумаг лежала перед адвокатом. «Могли бы отсканировать,» — подумал сармат, озадаченно глядя на всё это. «Или это не по традиции?»

— Сегодня у нас особые участники, — продолжал между тем Бойд, не садясь в кресло. — Мы рассматриваем дело особой важности, и с Земли прибыли представители Восточного и Западного блоков. А также мистер Кьейя, представитель Мианийской Федерации.

Мианиец снова приподнялся и отвесил поклон.

— Приступим, — Найджел Бойд сел, и «Тилаколео» ударил кулаком по столу. Верхняя пластина специально была сделана отстоящей от нижней и из-за этого дребезжала особенно громко — часть людей даже морщилась от шума, но судьи как будто ничего не замечали.

— Изложите обстоятельства, миссис Парра.

Самка с жёлтыми волосами снова поднялась с места, попутно включив голографические экраны.

— Обвиняемый, Гедимин Кет, дата и место рождения не установлены…

— Клонирования, — буркнул сармат и почувствовал на своём плече стальную «клешню» охранника.

— Заткнись, кусок слизи, — шёпотом приказал он, и Гедимин изумлённо мигнул — голос был очень хорошо ему знаком. Вот только раньше он никогда не звенел от сдерживаемой злости.

Столешница снова громыхнула.

— Тишина! — «Тилаколео» развернулся к сармату. — Это и вас касается, сержант Хадад!

«Клешня» медленно разжалась. Гедимин покосился на плечо — кожу сдавили крепко, до кровоподтёка, ещё немного — и прорезали бы. «Уриэль,» — он растерянно мигнул. «А, ну да. Понятно. Узнал, что в Иерусалиме был я. А эта штука на его экзоскелете… Так он доделал свою плазму⁈»

Руки сармата были прикованы к поручням, и он досадливо сощурился, — рана, соединившая каналом его спину и грудь, снова вспыхнула резкой болью. «Скафандр насквозь вместе со мной,» — медленно проговорил он про себя, вспоминая дымящуюся дырку в броне чуть ниже нагрудной пластины. «Вместе со стержнями передо мной. Плазма. Ничто другое так не смогло бы. Вот кто тогда нарушил приказ…»

— Подведите итоги, миссис Парра, — услышал он голос Бойда.

— Да, ваша честь, — отозвалась самка. — Гедимин Кет, позывной «Кецаль», обвиняется по следующим пунктам: изготовление и распространение веществ повышенной опасности, изготовление и распространение оружия массового поражения, организация и участие в действиях, определённых как геноцид, неоднократное применение оружия массового поражения по заведомо мирным целям.

В зале снова зашуршали, но притихли, едва «Тилаколео» приподнял «руку» над столом. Гедимин изумлённо мигнул. «Геноцид-то где⁈»

— Отлично, — бесстрастно отозвался Найджел. — Объявляю перерыв на десять минут. Конвою — оставаться на местах.

Два дрона подлетели к Гедимину и повисли напротив него, мигая светодиодами. Сармат, мельком взглянув на них, развернулся, насколько позволили наручники, к Уриэлю. Тот, сдвинув тёмный щиток с лица, смотрел прямо перед собой, и по лицу пробегала едва заметная дрожь.

— Ури, — негромко окликнул его Гедимин. Конвоир дёрнулся так, что лязгнули пластины экзоскелета.

— Заткнись, — отозвался он, не глядя на сармата.

— Ты в меня стрелял? — спросил Гедимин.

Уриэль развернулся к нему всем телом.

— И выстрелю ещё раз, если не заткнёшься! — он выразительно качнул соплом плазмомёта и недобро оскалился. Гедимин шевельнул правым плечом, покосившись туда, где недавно было сквозное отверстие.

— Почему не насмерть? — спросил он, досадливо щурясь. — Надо было выше.

— Промахнулся, — отозвался Уриэль, глядя мимо него.

Сармат смотрел на массивный плазмомёт. Стандартные «сфалты» тоже не были миниатюрными, но этот экземпляр был длиннее на треть. «Я видел его снимки,» — вспомнил Гедимин. Сами фотографии из памяти испарились бесследно. Он разглядывал плазмомёт, пытаясь вникнуть в его устройство, но сегодня мозг не хотел работать.

— Дай посмотреть, — сказал он, кивнув на оружие. Уриэль шарахнулся в сторону, едва не врезавшись в барьер.

— Может, тебе ещё наручники снять? — с хриплым смешком спросил он, показывая сармату стальной «кулак». — Вот тебе вместо плазмы!

— Ури, хватит, — сказал охранник, стоящий за барьером. — Пусть он посмотрит. Он же механик, ему интересно.

Уриэль выразительно фыркнул.

— Он убил десять миллионов человек! Может, ему ещё пострелять дать⁈

— Да ничего он не сделает, — буркнул третий охранник, дёрнув Гедимина за запястье и показав, что рука от поручней не отделяется. — Покажи из своих рук. Таких пушек у тесков, небось, нет.

Хадад медленно отсоединил плазмомёт от брони и поднял на вытянутых руках. Его наплечные бластеры уставились Гедимину в лицо, но сармату было не до них. Он смог дотянуться до плазмомёта и тронуть его подушечками пальцев. Ощущения были, как от внезапной световой вспышки в тёмной комнате, — сармат даже дёрнулся, когда проснувшийся мозг выдал ему полный чертёж устройства. «А, теперь понятно,» — Гедимин проследил предполагаемый путь плазмы внутри ствола и задумчиво сощурился. «Ионизация… нагрев… удержание… формирование потока… и всё-таки не хватает мощности. Если бы усилить одномоментный выброс…»

— Чего уставился? — хрипло спросил Уриэль, снова вкладывая агрегат в крепления. — Тебя через неделю расстреляют. Больше ты никого не убьёшь.

По залу прокатился грохот металлического листа.

— Перерыв окончен! — объявил «Тилаколео». — Тишина в зале!

Гедимин устроился поудобнее и поднял взгляд на судейский стол. Над ним уже зажглись голографические экраны.

— Из материалов дела известно, — заговорила, переглянувшись с соседями по столу, самка по фамилии Соза, — что обвиняемый в течение пяти лет жил в Кларке, не привлекая к себе внимания, под чужим именем и с поддельной регистрацией. При каких обстоятельствах эти факты вскрылись?

— Вызывается свидетель обвинения — Чарльз Фостер, шериф округа Кларк! — объявил, покосившись на экран на запястье, «Тилаколео». В зале возникло шевеление.

— Мистер Фостер, выходите, — сказала самка. — Вам тоже придётся дать обычную клятву, независимо от того, глупо это или нет.

Гедимин услышал сбоку от себя сдержанный смешок. Человек проследовал к пустому маленькому столу на возвышении. Сармат не узнал бы его, если бы не слышал, как его называли по имени, — он впервые видел Фостера без экзоскелета.

— Каждый раз одно и то же, — пробормотал он, положив руку на предмет на столе. Это, как рассмотрел Гедимин, была закрытая книга — старая, бумажная, довольно толстая.

— Клянётесь ли вы говорить правду, только правду и ничего, кроме правды? — ровным голосом спросил Найджел, глядя прямо перед собой.

— Да, ваша честь, и да поможет мне бог, — отозвался Фостер, опуская руку. «Без экзоскелета он какой-то мелкий,» — думал Гедимин, рассматривая редкие волосы на его затылке. «Ему, наверное, не по себе. К броне привыкаешь…»

— Расскажите суду, — снова заговорила Соза, — как вы заподозрили, что механик Гедимин Кларк — не тот, за кого себя выдаёт? Как вам удалось раскрыть его?

— Да, ваша честь, — отозвался Фостер. — Он долго морочил нам головы. Я следил за другим подозреваемым, Кененом Маккензи…

— Под его руководством работал Гедимин Кет? — оживился прокурор. — Речь о Кенене Маккензи, командире сарматской ремонтной базы?

— Да, ваша честь, — ответил Фостер с лёгкой досадой. — Кенен Маккензи проходил как подозреваемый по нескольким финансовым делам, но надёжных улик у нас не было. Он сам обратился ко мне за разрешением на выезд…

— Куда он собирался выезжать? — снова перебила его прокурор.

— Не «он», ваша честь, а «они». Ремонтная база в полном составе, — качнул головой шериф. — Кенен Маккензи подал на разрешение на переезд в гетто Ураниум-Сити…

Гедимин изумлённо мигнул. «Ураниум? На кой метеороид Маккензи туда собрался⁈»

— Чем он обосновал желание переехать с таким… громоздким имуществом? — спросила Соза. — Был запрос из Ураниум-Сити?

— Нет, ваша честь, — ответил Фостер. — Кенен Маккензи заявил, что боится за свою жизнь, поскольку на базе находится опасный преступник. Якобы обвиняемый, Гедимин Кет, использует оборудование базы для незаконной деятельности и угрожает смертью в случае неповиновения…

Гедимин на секунду прикрыл глаза и крепко сжал челюсти, чтобы ничего не сказать, даже случайно. «Врёт,» — был на девяносто процентов уверен он. «Маккензи, может, и хотел удрать, сбросив меня с хвоста. Но начал явно не с этого.»

— В материалах дела указано, что обвиняемый прибыл в Кларк четыре года назад, — снова подала голос прокурор Парра. — Жизнь Кенена Маккензи оказалась под угрозой только сейчас?

По залу прокатились нервные смешки.

— Я говорю со слов мистера Маккензи, — спокойно ответил Фостер. — И не берусь строить догадки о его мотивах. Он предоставил мне очень веские доказательства преступлений обвиняемого, и я немедленно приступил к проверке. Мы обследовали базу под видом карантинной комиссии…

Гедимин стиснул зубы. «Ясно. Один я до последнего ни о чём не подозревал…»

Шериф продолжал говорить. Сармат слушал вполуха — всё, что он хотел узнать, уже было сказано. «Показал люк… дал образцы ирренция…» — Гедимин едва заметно поморщился. «Знал же, что Маккензи — это Маккензи! Сколько раз тебя должны сдать, чтобы ты включил мозги⁈»

— Вы назначили операцию на девятое февраля, — повторила за Фостером судья Соза.

— Да, ваша честь. На следующий день после того, как остальные сарматы покинут базу, — подтвердил шериф. — Лейтенант Донован взял его прямо у реактора. Можете допросить его, если хотите.

— Спасибо за разрешение, — отозвалась самка. — Однако… Что, если бы подозреваемый покинул базу вместе с мистером Маккензи? Почему вы были так уверены, что обнаружите его там, где обнаружили?

— М… Мистер Маккензи обещал, что всё уладит, — ответил Фостер. — Он утверждал, что обвиняемый ничего не заподозрит.

«И был прав,» — подумал Гедимин, откидываясь в кресле. Шипеть, скрипеть зубами и выплёвывать ругательства было уже бесполезно, и сармат глубоко вдохнул и прикрыл глаза. За этот день он шевельнул руками (да и извилинами тоже) считанное количество раз, но чувствовал себя так, будто вручную перетащил «Феникс» из кратера в кратер. «Тут можно спать?» — на мгновение задумался он. «Голова гудит…»

— Странная доверчивость, — заметила Соза. — Именно такого поведения следует ожидать от преступника, водившего за нос полицию Кларка в течение четырёх лет?

Смешки в зале стали громче.

— Тишина! — рявкнул «Тилаколео», занеся «кулак» над столом. — Прошу прощения, миссис Соза.

— М-да, — Фостер неуверенно усмехнулся. — Меня это тоже удивило, ваша честь. Я заподозрил мистера Маккензи во лжи, но улики…

Он развёл руками.

— Здесь всё как на ладони, ваша честь. И эти реакторы!..

— Отчёт объединённой комиссии университетов Канска, Хайфы и Лос-Аламоса, — вполголоса сказал Бу Якобсон, перебирая распечатки. — Очень интересные материалы. Всё действительно на ладони.

— Благодарю, — отозвался Найджел Бойд. — Остались ещё вопросы к мистеру Фостеру? Мы ещё успеем выслушать второго свидетеля, мистера Донована.

— Согласна, ваша честь, — ответила Соза, кивнув Фостеру.

Лейтенант Донован тоже пришёл без экзоскелета. Гедимин следил за ним без особого интереса — голова гудела всё сильнее, и сармат чувствовал, что сползает вниз по каталке.

— Мы вышли из реактора и заняли намеченные позиции, — сказал Донован чуть более громко, и сармат открыл глаза. — Через три минуты ровно я увидел сармата в чёрном скафандре. Он осмотрелся и быстро пошёл к реакторному отсеку.

Гедимин тяжело вздохнул. «Они ещё и внутрь залезли… Как можно было не заметить отряд „макак“ в экзоскелетах⁈»

— Осмотрелся? — насторожилась Парра. — Почему? Он подозревал, что кто-то будет внутри?

— Надо полагать, ваша честь, — пробормотал Донован. — Он кого-то позвал, когда вошёл в реактор.

Судьи зашевелились. Гедимин досадливо сощурился. «Они слышали… или нет? Переписка в передатчике… видимо, не сохранилась, — иначе Фостер сразу спросил бы об Амосе. Стёрлась из-за лучевого всплеска?»

— Вы слышали, что именно он сказал, войдя в реактор? — спросил прокурор. Донован качнул головой.

— Об этом можно спросить обвиняемого, — сказал, оторвавшись от распечаток, Якобсон. Найджел и Соза, переглянувшись, одновременно кивнули.

— Гедимин Кет! — повысила голос Парра, не поворачиваясь к сармату.

— Я здесь, — напомнил он, выпрямившись в кресле. «Поспать не выйдет. Тут надо следить за языком…»

— Вам надо потренироваться отвечать, — вполголоса заметил экзоскелетчик за столом. — Здесь не ремонтная база.

— Мистер Кет, к кому вы обращались внутри реактора утром девятого февраля? — сверилась с записями самка, по-прежнему не глядя на него. Зато на нём сошлись взгляды всех, кто сидел за полукруглым столом, даже мианиец приподнял голову и расправил складчатые уши.

— К реактору, — отозвался Гедимин. — Хотел успокоить.

В этот раз шум в зале продолжался немного дольше обычного — «Тилаколео», вместо того, чтобы унимать его, повернулся к Гедимину и уставился на него.

— Повторите, мистер Кет, — попросила Парра. — Вы хотели успокоить… реактор⁈

Гедимин кивнул.

— Показатели были не очень. С ним иногда бывает, — ответил он.

«Тилаколео», спохватившись, грохнул «кулаком» по столу, унимая хмыканье и смешки, расползающиеся по залу.

— И ещё раз, — дождавшись тишины, заговорила Парра. — Вы обратились к реактору устно, рассчитывая изменить его показатели в… в желаемую сторону? И… что получилось?

Гедимин досадливо сощурился. «Надо было всё отрицать, пусть бы надевали сканер,» — подумал он. «Опять наболтал лишнего!»

— Ну да. Всё уже было нормально, — он поморщился. — Такая работа.

— Мы вас поняли, мистер Кет, — отозвался Найджел Бойд. — Пока достаточно.

Мианиец, резко взмахнув длиннопалой кистью, зашевелился и что-то пропищал, обращаясь к ближайшему человеку. Его палец, застывший в воздухе, был направлен куда-то в сторону Гедимина. Сармат мигнул.

— Мистер Кьейя задаёт вопрос, — сказал человек, и Бойд поднял руку, заставив всех замолчать. — Откуда у подсудимого свежие раны на лице и руках, и почему он закреплён в неподвижном положении?

— Ну да, ваша честь, — закивал Донован. — Я уже до этого дошёл. Операция пошла не по плану. Выстрелы задели реактор. Был взрыв. Когда мы достали этого теска из-под обломков, у него скафандр приплавился к телу. Доктор Фокс расскажет подробнее, ваша честь. Мы его оттащили сразу в госпиталь, и теперь он… ну, вот такой.

Лейтенант махнул рукой в сторону Гедимина. Зал снова зашелестел. Ещё один дрон подлетел к сармату и повис напротив. Гедимин недобро сузил глаза.

— Спасибо, мистер Донован, — сказал Найджел, покосившись на часы. Под сводом зала прокатился гулкий звон. Гедимин завертел головой, разыскивая источник звука, но, скорее всего, это была запись, — ни один из предметов в этом помещении так звенеть не мог.

— На сегодня достаточно, — сказал Бойд, поднимаясь на ноги. Вместе с ним встали двое судей, и зашевелились охранники, помогавшие мианийцу с его вещами.

— Следующее заседание по делу Гедимина Кета назначается на десятое марта, — объявил «Тилаколео», сверившись с передатчиком. — Перерыв на технические мероприятия. Следующее слушание начнётся через десять минут.

«Уже всё?» — Гедимин удивлённо мигнул. Его уже выкатывали из-за барьера. Двое охранников ждали у боковой двери, никого к ней не подпуская. Над проёмом неподвижно висел дрон, и даже столкновение с защитным полем не заставило его улететь.

…Гедимин открыл глаза через три с половиной часа, и то потому, что его тронули за руку.

— Чего? — спросил он, глядя на расплывающийся белый силуэт. Вставать совершенно не хотелось.

— Лежите, Гедимин, — отозвался доктор Фокс, вынимая ампулы из дозатора на плече сармата. — Надо было дать вам сопровождающего. О чём спрашивали?

— Зачем я говорю с реакторами, — пробормотал Гедимин, проводя ладонью по глазам. Медик хмыкнул.

— Ну, надеюсь, ответ их удовлетворил. А что адвокат? Кого вам дали?

— Доан Ван Ли, — с трудом вспомнил сармат. — Не знаю. Не уверен, что он меня видел. Они там сидят спиной.

— Он не разговаривал с вами после заседания? — Питер заметно удивился.

— Должен был? — спросил Гедимин. — Я не разбираюсь.

— Понятно, — отозвался доктор Фокс. — Ладно, если он придёт сюда, мы вас разбудим.

10 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Судьи переглянулись.

— Ещё раз, — негромко сказал Найджел Бойд, и все взгляды снова сошлись на Гедимине. Сармат посмотрел на объёмную карту ремонтной базы на голографическом экране. Даже её он сейчас помнил смутно.

— Где находился отсек с реактором для синтеза ирренция? — спросила самка-прокурор. Сармат, протянув руку, временно отстёгнутую от поручня и перевешенную на магнитную «цепь», неуверенно коснулся карты.

— Здесь, в самом хвосте. Тут шлюзовый коридор, тут был отсек управления… Реактор был здесь.

— Где находился цех переработки?

С картой дело пошло быстрее — отсеки, на которые указывал Гедимин, действительно были там. Он облегчённо вздохнул, — когда-то он мог с закрытыми глазами начертить всю базу, но сейчас безнадёжно путался в поворотах и переходах.

— Вы сами, своими руками, в одиночку собрали всё оборудование для этих двух отсеков, использовали его и поддерживали его работоспособность? — спросила миссис Парра. Гедимин недовольно сощурился.

— Я уже сказал — да.

— Тогда вы без труда расскажете, как был устроен ваш синтезирующий реактор, — сказала самка. — Самыми простыми словами, для неспециалистов.

Гедимин качнул головой.

— Стержни… — неделю назад сармат думал, что память восстановится после отдыха и заживления ран, но чем больше времени проходило, тем тусклее становились воспоминания, и тем с большим трудом выстраивалась обрывочная схема. — Рилкар для оболочек, наполнить сырьём… здесь затравка — окись ирренция, здесь… кажется, обсидиановый слой… на каркасе для жёсткости… а здесь… здесь источник излучения, он… он запускает реакцию синтеза, только… только я не помню код. Он должен пульсировать…

Сармат сжал пальцы в кулак и замолчал. Сердце билось непривычно громко и, по ощущениям, подкатилось под самое горло. «Не выплюнуть бы,» — мелькнуло в голове.

Судьи переглянулись.

— Это всё, что вы можете сказать? — уточнила Парра.

— Нечего было выжигать мне мозги, — буркнул сармат, откидываясь на спинку кресла. Голова гудела.

— Следующий пункт, миссис Парра, — негромко сказал главный судья.

— Да, ваша честь, — отозвалась самка с видимой неохотой. — Что служило сырьём для реактора?

— Обеднённый уран. Лучше — генераторный плутоний, но… — сармат досадливо сощурился. — Его мало. Получать трудно.

— Где вы брали эти вещества? — допрос снова скатился на привычные рельсы, и гул в голове стал немного тише. — Где вы брали самый первый ирренций для запуска реакции?

— Линкен привёз, — ответил Гедимин. — Он снабжал меня. Ирренций с Ириена. Там его много. Целая планета…

Он едва заметно усмехнулся.

— Хочешь услышать про реактор? — спросил он, выпрямившись в кресле. — Дай мне его потрогать. Я всё вспомню. Хотя бы снимки покажи. Хотя… вы же его взорвали. Ладно, дай потрогать обломки.

По залу прокатился металлический грохот. Сармат еле слышно хмыкнул — похоже, обломки ему показывать не собирались.

— Вы помните, где находитесь? — спросил «Тилаколео», поворачиваясь к Гедимину всем экзоскелетом.

— С вами забудешь, — буркнул тот, недобро щурясь.

— Отвечайте на вопросы, мистер Кет, — приказал «Тилаколео», кладя две пары массивных «рук» на металлическую столешницу.

— Что вы делали с ирренцием из вашего реактора? — спросила Парра, покосившись на распечатку. «Пользуются бумагой, прямо как я,» — мелькнуло в голове сармата. «Тут что, сканеры запрещены?»

— Отдавал Линкену, — ответил он. — Брал себе на опыты.

— Какого рода опыты? — поднял взгляд от распечаток судья Якобсон. Сармат недовольно сузил глаза.

— Я уже отвечал. Реактор.

— И подробностей вы так и не вспомнили? — уточнил Якобсон, прежде чем нырнуть обратно в распечатки — видимо, чтение всерьёз его занимало. — Сколько ирренция ушло, какие изменения были внесены…

Гедимин качнул головой.

— Дай мне на него взглянуть. Я вспомню. Но сейчас… — он пожал плечами и досадливо сощурился. — Мне самому это не нравится. Я этого не хотел.

В зале послышались нервные смешки.

— Для чего Линкену был нужен ваш ирренций? — спросила прокурор. — У него был доступ к Ириену, к залежам ирренциевой руды. Зачем ему была нужна ваша помощь?

— Ирренций — он разный, — неохотно ответил Гедимин, думая, не наболтал ли он лишнего. — Ириенский не взрывается. Лиску были нужны бомбы.

В зале зашептались. Два дрона, резко изменив траекторию, повисли напротив Гедимина.

— Вы понимаете, о чём говорите? — спросила самка. — Вы давали Линкену Лиску материал для изготовления оружия массового поражения? Вы знали, что ирренций используется именно так, или это ваши догадки?

— Я сам их делал, — отозвался Гедимин. — У Лиска не всегда получалось. Он хороший взрывник. А ядерщик — не очень. «Та-сунгар», например…

Сармат посмотрел на свои руки, серые от лучевых ожогов и сплошь покрытые шрамами. Относительно новой выглядела левая кисть — её недавно пришили, и пальцы, не успевшие потемнеть от «ядерного загара», казались чужеродными.

— А вот «Гельты» у него получались, — заметил он, подняв взгляд на судей. В зале на несколько секунд настала полная тишина, даже смешки и шелест прекратились, хотя никто не бил по столу кулаком. «Опять я сказал что-то не то,» — подумал сармат, на секунду прикрывая глаза. «Да какая теперь разница…»

— Повторите, мистер Кет, — попросила Парра. — Вы не только снабжали Линкена Лиска материалом для создания оружия массового поражения, но и сами его изготавливали? Это происходило на территории базы? У вас было нужное оборудование?

Гедимин качнул головой.

— Там не нужно оборудования, — он свёл пальцы вместе, изобразив, хоть и неудачно, сходящиеся элементы. — Ирренций, обсидиан, излучатели. Осторожность. «Гельт» делается проще всего. С «Та-сунгаром» нужно считать. У Лиска не получалось.

Бу Якобсон снова поднял голову. Его взгляд стал неприятно пронзительным.

— Вы делали ирренциевые бомбы своими руками? — уточнил он. — Если бы вам сейчас дали материалы, вы изготовили бы такую бомбу?

Зал зашелестел. «Тилаколео» приподнял над столом два «кулака», и люди неохотно притихли.

— Да, сделал бы, — кивнул Гедимин. — Ты знаешь, что нужно? Я почти всё помню, но не уверен…

— Мы поняли вас, мистер Кет, — прервал его Найджел Бойд, поворачиваясь к Якобсону. — Вы, надеюсь, не собираетесь проводить следственный эксперимент?

— Нет, ваша честь, — отозвался тот с явным разочарованием в голосе. Гедимин хмыкнул.

— Если вы закончили, я продолжу, — сердито сказала Парра. — Обвиняемый, вы по-прежнему понимаете, что говорите? Вы только что подтвердили, что снабжали Линкена Лиска ядерным оружием. Вы понимаете, в чём участвовали?

Гедимин пожал плечами.

— Лиску нужна была помощь. Я помог.

Парра наконец обернулась и встретилась с ним взглядом. Он попытался изобразить дружелюбную гримасу, но сразу понял, что тем, что у него вместо рта, лучше не улыбаться. Самку передёрнуло, и она поспешно отвернулась.

— Вы знали, как именно Линкен Лиск использует ваше оружие? — спросила Соза. Гедимин кивнул.

— За ним гонялись два флота. А он снабжал меня ураном. Надо было что-то делать.

Мианиец, вскинувшись всем телом, что-то проверещал, обращаясь к соседу. Тот поднял руку.

— Мистер Кьейя спрашивает, — сказал он. — Линкен Лиск принуждал вас на него работать, или вы это делали по доброй воле?

Гедимин качнул головой.

— Лиск — мой друг. Надо было ему помочь.

Люди за столом переглянулись.

— Даже зная о том, что Линкен Лиск делает, вы считали, что должны ему помочь? — спросила Соза. — У вас… необычные представления о дружбе.

Напротив Гедимина висели уже шесть дронов, и ещё два приближались к нему из разных углов зала. Сармат озадаченно хмыкнул.

— На мой взгляд, — сказала Парра, сдвигая распечатки на край стола, — обвиняемый не вполне понимает, о чём говорит. Считаю нужным запросить судебно-психиатрическую экспертизу.

Найджел Бойд оглянулся на соседей. Соза слегка наклонила голову, Якобсон, погружённый в изучение распечаток, пожал плечами.

— Принимается, — сказал Бойд. — Я не вижу смысла продолжать заседание. Пятнадцатого, когда результаты экспертизы будут готовы, мы продолжим слушания.

Он поднялся на ноги, и по залу прокатился гулкий звон. Такой звук Гедимин слышал только здесь; это была запись, но что она копирует, сармат не знал.

— Ты слышал? — прошелестело над его ухом; это говорил Уриэль Хадад, и его голос звенел от плохо сдерживаемой ярости. — Он убил миллионы и ещё этим гордится!

— Ты слышал, что сказала миссис Парра? — отозвался другой охранник, вытаскивая «каталку» с Гедимином в коридор. — Может, он болен на голову. Или Маккензи его подставил, а он врёт, как умеет.

— Почему его не спросили про Иерусалим? — прошептал Хадад. — Они бы сразу всё поняли, если бы спросили…

— Потому что время не резиновое, — буркнул охранник. — Где этот грёбаный глайдер⁈

13 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Чужаки ушли, оставив Гедимина одного в его прозрачном кубе. Охранники, конечно, никуда не делись, но сармат уже не относил их к одушевлённым объектам — с тех пор, как им приказали прикрывать глаза тёмными щитками и не играть с преступником в гляделки, они никак на него не реагировали. Гедимину даже казалось иногда, что люди, когда он отворачивается, выбираются из экзоскелетов и оставляют их в коридоре, а сами где-то в соседней палате занимаются чем-то более интересным, чем неподвижное стояние на одном месте.

«Голова гудит,» — сармат смотрел на пустой коридор, недовольно щурясь. «Два часа разговоров о мартышечьих традициях! Сказал же сразу — я в них не разбираюсь… Tza hasulesh!»

Он подтянулся на руках и повис на «турнике», приподняв туловище на полностью выпрямленных конечностях. Это упражнение не было для него сложным, но сразу выявляло все «неисправности» в правом локте и левой кисти — «ненадёжных» частях восстанавливающегося тела. Сегодня локоть не «сбоил», а вот кисть неприятно немела под нагрузкой. «Сказать Фоксу,» — отметил про себя Гедимин, а через секунду ухмыльнулся — «На кой тебе кисть, если через две недели расстреляют⁈»

— Упражняетесь? — доктор Фокс подошёл незаметно и теперь стоял за прозрачной стеной, заложив руки за спину. Гедимин изобразил дружелюбную улыбку.

— Ну что, я не псих? — спросил он, кивнув туда, где недавно исчезли чужаки. Питер качнул головой.

— Я бы сказал, что нет. А решение комиссии узнаем в пятницу.

В его ноги ткнулся пищащий робот-уборщик. «Сенсоры сбились,» — подумал Гедимин, покосившись на механизм. Питер проследил за его взглядом и пошевелил губами.

— У меня к вам просьба, Гедимин. Если вас не беспокоят боли в руках…

— Говори, — сказал сармат, с трудом отведя взгляд от неисправного механизма.

— Нужен небольшой ремонт, — медик отошёл от робота, но агрегат снова подкатился к его ногам и запищал. — Несколько устройств… Наши техники говорят, что проще купить новые, но я подумал…

Гедимин хмыкнул.

— Я же преступник, — напомнил он. — Меня расстреляют в конце марта. И инструментов у меня нет.

— Наши техники поделятся, — заверил Питер, пропустив первые фразы мимо ушей. — Я сброшу устройства в ваш бокс, а вы положите их в трубу, когда закончите.

— Не уверен, что получится, — сармат посмотрел на свои ладони. — Давно не работал.

Когда он, не дождавшись ответа, выглянул в коридор, там уже никого не было, только на посту горела красная лампа.

Фокс вернулся через десять минут. С ним был ещё один медик, подгоняющий перед собой самоходную тележку, заваленную небольшими свёртками. На каждый предмет было намотано несколько слоёв ветоши.

— Держите, Гедимин, — Питер сбросил в трубу «пневмопочты» первый, самый объёмистый свёрток. — Всё, что нашлось у наших техников. Это, конечно, не ремонтная перчатка…

Гедимин развернул ветошь и весело хмыкнул — лучевого резака в комплекте не было, но тем, что было, он мог бы за полчаса проложить себе выход наружу.

— Тут в основном всякая ерунда, — продолжал Питер, складывая груз в воронку «пневмопочты». — Устройства связи, роботы-уборщики, стерилизаторы… Если что-то не заработает, просто сделайте пометку «негодно» и выкиньте обратно.

Охранники за прозрачной стеной стояли всё так же неподвижно, будто происходящее их не интересовало. «В самом деле, что ли, оставили экзоскелеты и свалили?» — Гедимин озадаченно косился на них, вынимая из трубы свёртки. «Ремонтный рефлекс» заработал сразу же, как только первый предмет попал к нему в руки, и это было похоже на разряд станнера, угодивший в основание черепа, — сармата даже встряхнуло. «Забавно,» — Гедимин покачал свёрток с разобранным стерилизатором на ладони. «Всё видно, как на сигма-сканере. Галлюцинации, наверное, — я же не могу видеть сквозь тряпки. Сейчас разверну и проверю.»

Он покосился на медиков — они остановились посреди коридора и следили за сарматом; у одного из них был при себе лёгкий бластер, у другого — только шокер. Гедимин еле слышно хмыкнул. «Они не думают, что я могу сбежать?» — он посмотрел на инструменты, разложенные на кушетке. «Или понимают, что бежать мне некуда?»

15 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Итак, обвиняемый, вы входили в одну из рабочих групп так называемой научной базы «Геката»?

Гедимин кивнул — скорее по привычке, чем рассчитывая, что прокурор Парра обернётся и всё-таки его увидит.

— Ядерный блок, — уточнил он. — Я работал над реактором.

С прошлого заседания в зале суда не изменилось ничего — всё так же кружили у барьера дроны, судья Бу Якобсон перебирал листы распечаток, мианийский посланник Кьейя с любопытством озирался по сторонам и трепетал ушами. В начале слушаний зачитали результат экспертизы, и даже со спины было заметно, что прокурор Парра сильно разочарована. «Я не псих,» — криво ухмыльнулся Гедимин, дослушав выводы комиссии. «Вроде как. Не знаю, что такое акцен… акцен-ту-ация. Но навряд ли это про мой акцент. Было бы слишком логично.»

— Сколько лет? — спросила Парра.

— Два года, — Гедимин недовольно сощурился, вспомнив, как просил Ассархаддона дать ему ещё время. — Мало. Плохо получилось. Надо было доделать.

Самка раздражённо вздохнула.

— Вы можете отвечать на заданный вопрос без ремарок в сторону? Тут не комиссия по ядерной безопасности.

Стальной «кулак» чёрно-жёлтого экзоскелета с лязгом опустился на металлическую столешницу.

— Миссис Парра, — со значением проговорил экзоскелетчик. — Правила — для всех.

— Продолжайте, — приказал главный судья, молча отобрав у Якобсона распечатку.

— В материалах следствия сказано, что вы находились на базе «Геката» чуть менее шести лет, — сказала самка. — Вы утверждаете, что всего два года?

— Нет, — отозвался Гедимин, досадливо щурясь — «Опять наболтал лишнего!». — Я работал два года. Потом я готовил пилотов. Не работа, но занимает время.

Судьи переглянулись.

— Пилотов? — переспросил Найджел.

— Реакторных пилотов, — уточнил сармат. — Управление реакторами и «лучевым крылом».

«Об этом можно говорить,» — подумал он. «У них полно трофеев. Давно разобрали и скопировали…»

— Операторов ядерных установок, — процитировал Бу Якобсон, убрав руку Найджела с кипы распечаток. — Вы это имеете в виду?

— Привык называть их пилотами, — пожал плечами сармат. — А так — ты прав.

Зал зашелестел. «Тилаколео» развернулся к сармату, на секунду задержался в такой позе и снова склонился над столом, ничего не сказав.

— Чему учатся такие пилоты? — спросил Якобсон, подняв на Гедимина заинтересованный взгляд.

— Управлять, — сармат снова пожал плечами. Взгляд ему не нравился. «А вот теперь — тихо,» — скомандовал он себе. «Этот человек — далеко не дурак.»

— Что входило в это «управлять»? — спросил Якобсон, пристально глядя на сармата. — Расскажите в деталях.

— Я не помню, — отозвался Гедимин.

Судьи снова переглянулись.

— Вы хотите сказать, что забыли, чему учили других в течение четырёх лет? — спросила Парра, едва удержавшись от выразительного фырканья. — И если вас сейчас посадить к реактору, вы не сможете управлять им?

— Не смогу, — отозвался Гедимин, недобро щурясь. — Мозг выжгло. Нечего было взрывать меня.

По залу прошла волна перешёптываний, оборванная ударом кулака по листу металла.

— Тишина! — напомнил, обернувшись, «Тилаколео».

— Оставим это, — сказала, с трудом скрывая недовольство, Парра. — Вернёмся к первым годам вашей работы. Чем конкретно вы занимались? Работа над реактором — как это происходило?

Гедимин поморщился.

— Я не помню, — он на секунду прикрыл глаза, погружаясь в холодное зеленовато-белесое свечение. — Ничего не помню. Не трогай меня.

Кто-то издал нервный смешок.

— Обвиняемый, вы хотите, чтобы мы поверили в эту беспомощную ложь? — спросила Парра, уже не скрывая раздражение. — Вы занимались этой работой два года?

Сармат кивнул.

— Вы помните, сколько это продолжалось, помните, что это относилось к реактору, — и забыли всё остальное⁈

— Миссис Парра, — ровным голосом проговорил Найджел.

— Да, ваша честь, — отозвалась самка, встряхнув головой. — Но это уже слишком. Я требую допроса под сканером.

В этот раз шум в зале был слишком громким — «Тилаколео» ударил по столу двумя «руками», и гул металлического листа долго не смолкал. Якобсон, просмотрев какой-то лист распечатки, снова перевёл изучающий взгляд на Гедимина и, дождавшись тишины, спросил:

— Если мы отведём вас к реактору типа «Феникс», и вы сможете его осмотреть и ощупать по своему желанию, — вы вспомните, как управлять им?

— Нет, — ответил Гедимин и тут же прикусил язык, чувствуя, как его затылок и уши накаляются докрасна. «Идиот! Запутался в своих же словах! Ну и кто теперь тебе поверит⁈»

Судя по волне, пробежавшей по лицу Бу Якобсона, он подумал нечто подобное, но озвучивать свои мысли не стал.

— Присоединяюсь к просьбе обвинения, — только и сказал он.

Гедимин смотрел прямо перед собой, на кромку барьера, и досадливо щурился. «Сканер — ладно. Но они же видят, что я вру. Применят другие способы, как те, в Сокорро… Может, сдохнуть, пока не поздно?»

— Принимается, — кивнул Найджел Бойд, поднимаясь на ноги. — Экспертиза назначается на завтра, следующие слушания — на двадцатое марта.

Он уже направлялся к двери, когда кто-то включил наконец звуковой сигнал, и Гедимин прислушался к гулкому звону, прикидывая параметры объекта, издающего эти звуки. Вырисовывалось что-то странное — толстостенная бронза, цельнолитая, свёрнутая в широкую воронку. «Кому нужна такая штука?» — думал сармат, пока охранники везли его к выходу. Спросить было не у кого.

— Маккензи, разумеется, — услышал он громкий сердитый шёпот одного из охранников. — Только Маккензи. У него мозгов хватило бы. Он и подсунул Фостеру этого несчастного идиота. Нет, ты видел? Врёт, сам знает, что врёт, и даже соврать складно не может!

Мышцы на руках Гедимина непроизвольно напряглись, наручники заскрежетали, и охранник замолчал так внезапно, будто кто-то щёлкнул выключателем. В следующую секунду сармат получил в затылок разряд станнера, и вокруг стало темно и тихо.

16 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Какое дикарство… — еле слышно прошептал медик, прикасаясь к шее Гедимина холодным датчиком. Сармат не шевельнулся, только сузил глаза. Кроме холода от редких прикосновений и неприятной тяжести в неподвижных конечностях, намертво пристёгнутых к кушетке, он давно ничего не чувствовал. Сканер по-прежнему опоясывал лоб, ещё одна конструкция лежала на макушке. Гедимину они не мешали. В этот раз он даже не заметил неприятного давления на виски во время просверливания черепа — похоже, доктор Фокс подобрал действенный анестетик. «Охота же ему возиться,» — мысли в мозгу ворочались медленно, неохотно — то ли от анестезии, то ли от долгой неподвижности. «Значит, анестетики на меня всё это время действовали. Но зачем же подбирать, если можно вырубить станнером…»

— Результат? — отрывисто спросил незнакомый голос. Двое чужаков возились сбоку от сармата; один из них время от времени подходил и трогал то обруч сканера, то датчики на макушке.

— Ничего, — ответил второй. — Ни в одном центре. Даже энцефалограф еле-еле тянет. Как будто там не мозг, а паштет из нейронов. Может, вскроем и посмотрим?

— Он в сознании, между прочим, — сердито сказал медик, тронув Гедимина за руку. — Долго вы ещё будете возиться?

Чужак снова подошёл к сармату, потыкал в обруч сканера, плотнее прижав его ко лбу.

— Нулевая активность. Я бы посмотрел дыхательный центр. По нему проведём калибровку и пройдём ещё раз.

Медик двинулся вперёд, втискиваясь между чужаком в пятнистом серо-жёлтом комбинезоне и прикованным сарматом. Гедимин повернул голову чуть набок, наблюдая за людьми.

— Глубже коры не лезть, — отрывисто сказал медик. — Вы тут ни за что не отвечаете, а нам потом его откачивать.

— Ничего ему не будет, — недовольно отозвался оператор сканера. — Мы не можем поймать частоты. Вообще нет сигнала. Сами смотрите, — это что, результат сканирования⁈

— Ваше оборудование, — пожал плечами медик. Второй оператор сердито фыркнул.

— Энцефалограф — ваш. Мозгов у объекта он тоже не видит. Ладно, не трогай его. Давай калибровать по заданным центрам.

Чужак притронулся к сканеру, ненадолго задержал на нём руку и наклонился над Гедимином, заглядывая в полуприкрытые глаза.

— Вы меня слышите?

— Угу, — буркнул сармат, неохотно поднимая веки. — Долго ещё будешь ковырять мне мозги?

Второй чужак растерянно хмыкнул.

— Ну я же говорил, — пробормотал медик.

— Есть настройка, — отрывисто сказал второй. — Давай!

— Я задам несколько простых вопросов. Отвечайте, если можете, — сказал первый, глядя сармату в глаза. Он уже десять раз мигнул, но не отвёл взгляд, — видимо, контакт был нужен для дела.

— Где вы находитесь?

— Госпиталь Кларка… авеню Лунных Пряников, где-то на западе, — отозвался Гедимин.

— Дальше, — приказал второй оператор, высматривая что-то на мониторе, подсоединённом к сканеру длинным «хвостом» проводов.

— Если вы отсюда отправитесь в космопорт, как вы туда попадёте? Опишите траекторию, — продолжил первый. Гедимин задумчиво сощурился.

— На запад до шоссе и дальше на юг до упора. Маккензи всегда выезжал переулками. Не знаю, почему. Может, где-то запрещающие знаки…

— Есть? — первый оператор повернулся к второму.

— Дальше, — отозвался тот. — Другая точка.

— Сколько будет одиннадцать умножить на девятнадцать? — спросил первый. Гедимин удивлённо мигнул и даже не сразу нашёлся с ответом.

— Двести девять. А это зачем?

— Ну? — нетерпеливо спросил первый.

— Хватит, — ответил второй. — Нет, не помогло. Сигнал есть, но мне его не подцепить. Сворачивайся, мне ещё отчёт писать.

Медик с тяжёлым вздохом отсоединил от макушки сармата датчики.

— Если судья Бойд захочет, доктор Фокс выдаст ему официальную справку, — проворчал он. — О принципиальной несканируемости этого сармата. Бланков у нас много, за бумагой дело не станет.

Гедимин не удержался от ухмылки. Операторы неприязненно покосились на него и переглянулись.

— Давайте, — хмуро сказал один из них. — Подошью к отчёту. У вас и заключение есть? Отчего такое бывает?

Медик пожал плечами.

— Высокие дозы регулярного облучения. Мозг постепенно… приспособился. Без вскрытия не скажешь, а доктор Фокс едва ли одобрит…

Сканер сняли. Анестетик всё ещё действовал, но щупы, вынимаемые из черепа, зацепили края ранок, и сармат поморщился. Дырки снова заклеили, и через секунду они перестали о себе напоминать — если не трогать пластырь, и не подумаешь, что череп продувается насквозь.

— Выходите, — поторопил медик операторов, складывающих оборудование в переносные контейнеры. — Я снимаю наручники.

Сам он странно напрягся и то и дело оглядывался на приоткрытый шлюз. Когда разомкнулся последний браслет на руке Гедимина, и сармат зашевелился, медик юркнул в проём и захлопнул за собой люк. Гедимин удивлённо мигнул.

…Доктор Фокс остановился у прозрачной стены и чему-то усмехнулся, глядя на сармата. Тот свисал вниз головой с турника — пальцы ног тоже нуждались в тренировках. «Кажется, надо слезть,» — подумал он, мягко приземляясь на пол.

— Ну чего? — спросил он, глядя на медика.

— Тренируйтесь-тренируйтесь, — махнул рукой тот. — Значит, ваш мозг был найден, но это никому не помогло?

Гедимин фыркнул.

— Опять продырявили череп, — пожаловался он, тронув пальцем пластырь. — Дал им справку, что я не сканируюсь?

Фокс ухмыльнулся.

— Шериф просил моих лаборантов сделать сыворотку правды. Что интересно — без моего ведома. Если бы не это, я ещё объяснил бы ему, почему это невозможно. А так — его проблемы. Я дал запрет на любое медицинское вмешательство, судья Бойд подписал, — дальше не моё дело.

Гедимин поморщился.

— Чего им от меня надо? — спросил он. — Я уже во всём признался. Делал ирренций, делал бомбы… дадут ещё — ещё сделаю. Что, этого мало для расстрела?

Доктор Фокс отвёл взгляд.

— Есть серьёзные подозрения, Гедимин, что вы кого-то прикрываете… или, точнее, кто-то прикрывается вами. И пока на него не вышли, ваша вина под большим вопросом.

Сармат изумлённо мигнул.

— Tza hasulesh! Я думал, что врать не умею. А выходит, когда говоришь правду, тоже никто не верит. Странные вы всё-таки существа…

Питер хмыкнул.

— Не торопитесь на расстрел, Гедимин. Тут многим будет вас не хватать. Да и реактор… Кто без вас будет говорить с ним?

20 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Тишина в зале! — напомнил, повысив голос, человек в тяжёлом чёрно-жёлтом экзоскелете. Гул и перешёптывания унимались в этот раз неохотно — «Тилаколео» уже дважды ударил по столу, у Гедимина до сих пор звенело в ушах, а люди всё никак не могли успокоиться.

— Прервать заседание? — спросил, приподнявшись с места, судья Бойд. Шум стих моментально, «Тилаколео» даже не успел занести стальной «кулак» над столом. Гедимин, покосившись на столешницу, с удивлением отметил, что она до сих пор цела, сохраняет свою форму и даже не сильно помялась.

— Итак, вы спланировали эту операцию от начала и до конца? — переспросила прокурор Парра. Гедимин кивнул.

— И Стивен Марци, капитан вашего корабля, полностью с вами согласился и действовал по вашему плану, не внося никаких корректив? — спросила самка. — При том, что вы на тот момент были рядовым «кочегаром» на его корабле?

Гедимин недовольно сощурился — последнюю фразу он плохо понял, а отвечать на половину вопроса было неприятно — слишком большая вероятность сказать что-то не то.

— Он внёс, — буркнул он. — Когда мы закончили, он приказал идти на Эс-Семару. Глупо. Нас едва не сбили.

Зал снова зашумел. Ещё один дрон, спикировав с потолка, повис перед сарматом. Гедимина тянуло показать в камеру какой-нибудь жест — не человеческий, так сарматский, но руки были прикованы к поручням и не поднимались даже на сантиметр.

— Эс-Семара — третий город конгломерата «Стальной Пояс»? — то ли спросила, то ли пояснила для слушателей прокурор Парра. — Почему ваш план его не затрагивал?

— Мы не успевали, — отозвался Гедимин. — Нам и так очень сильно повезло.

За его плечом кто-то испустил свистящий вздох.

— Вы гордитесь тем, что сделали в тот день? — спросила самка. Зал загудел. Сармат криво ухмыльнулся.

— Нечего было взрывать мою станцию. Она никого не бомбила.

— Тишина! — рявкнул «Тилаколео», громыхнув металлической столешницей. Несколько секунд у Гедимина звенело в ушах, а охрана бродила по залу. К двери вроде бы никого не поволокли, и треска станнеров сармат не услышал, но в зале стало тихо.

— Мы вас поняли, — ровным голосом сказала самка. — Повторите ещё раз, для протокола: почему операция «Стальной Пояс» была начата с обстрела Иерусалима?

— Для отвлечения флота и наземных сил от настоящих целей, — ответил Гедимин. Сегодня ему было неспокойно, в груди ныло; сейчас боль усилилась, а он даже не мог прижать кулак к рёбрам и ослабить невидимый обруч.

— Вы знали, что этот город защищён договором? — спросила Парра. — Там не было ни одной военной цели. Вы уничтожили его практически полностью, только сейчас зашли разговоры о восстановлении.

Гедимин пожал плечами, насколько позволяли наручники.

— Мою станцию никто не восстановит. Незачем было её трогать.

— Мы вас поняли, — сказал судья Бойд, жестом остановив Парру. — Я не вижу смысла в дальнейших вопросах обвинения. Защита хочет что-то добавить?

— Нет, ваша честь, — бесстрастно отозвался Доан Ван Ли.

— Тогда я объявляю перерыв, — Найджел Бойд поднялся на ноги. — Встречаемся через десять минут. Медик сопровождения, осмотрите обвиняемого. Кажется, ему нужна помощь.

Охранник пропустил медика за барьер и сам встал рядом, подозрительно глядя на сармата. Тот поднял на него взгляд и криво ухмыльнулся — обычно людей от этого передёргивало, и они спешили отойти. Над головой кто-то гневно зашипел и выплюнул несколько неразборчивых ругательств.

— А вот тут он не врёт, — пробормотал кто-то из охранников. — Военный преступник. И если им этого мало для приговора — я не знаю, чего им ещё надо.

Тонкая игла проткнула кожу в районе спины, над самым позвоночником; укол был болезненный, но невидимые обручи тут же ослабли, и сармат смог вдохнуть полной грудью.

— Вам не противно? — вполголоса спросил у медика Уриэль Хадад. — Не противно помогать ему?

Кто-то из охранников насмешливо фыркнул.

— Ещё недавно ты этому теску на шею вешался. А теперь — «противно»… Эй, Джед, тебе там не обидно?

Уриэль с присвистом выдохнул сквозь зубы.

— Мой золотой город, — прошептал он. — Мой золотой пепел. Скоро ты будешь отомщён.

Гедимину наконец удалось повернуться боком и взглянуть на Уриэля. Первой на глаза попалась плазменная «пушка» — устройство, в которое так и не встроили ирренциевый реактор.

— Ну что, теперь тебе легче? — спросил сармат. Охранник, вздрогнув от неожиданности, развернулся к нему.

— Что?

— Ты отомстил за свой город, — Гедимин, с трудом отведя взгляд от «пушки», покосился на круглый шрам слева на груди, невидимый под плотным комбинезоном. — Теперь тебе легче?

Ближайший охранник успел перехватить руку Уриэля; Гедимин от удара не смог бы увернуться, даже если бы захотел.

— Нельзя! — сердито прошептал экзоскелетчик. — Он так и так сдохнет, а ты сам пойдёшь под суд. Подожди до приговора…

23 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Питер Фокс, молча надев на сармата наручники, отошёл в сторону, и Гедимин направился к открытому шлюзу. На выходе он не увидел привычной «каталки», а едва шлюз остался позади, охранники с двух сторон вцепились в него.

— Пойдёшь своими ногами, — буркнул один из них, надевая на предплечье сармата ещё одну пару магнитных браслетов. — Хватит с тобой возиться!

— Даже если он взорвал целую планету, побои и издевательства всё ещё под запретом, — бесстрастно напомнил доктор Фокс, выходя из шлюза. — А ваше состояние, мистер Хадад, не нравится мне уже вторую неделю. Обратитесь за помощью, пока не поздно.

Уриэль Хадад ничего не ответил, только крепче сжал «клешню» на плече Гедимина. Сармата вывели из здания и затолкали в бронированный фургон, втиснув между четырьмя охранниками. Ничего не изменилось, — раньше он сидел, теперь — висел на выступах экзоскелетов, расслабленно свесив конечности и криво ухмыляясь. Бить его, к большому удивлению, не стали — ни в дороге, ни на выходе, только кто-то ткнул железным «кулаком» в спину, едва не уронив сармата на пол.

— На вопросы отвечать стоя, — буркнул охранник, заталкивая его за барьер. Там сармату всё же удалось сесть — там стояла табуретка; Гедимин прислонился спиной, насколько позволили скованные руки, к прохладной стенке и взглянул на судей.

Все уже были в сборе, даже мианиец лежал на привычном месте. Его длинные пальцы шевелились, изредка замирая в непонятных жестах, уши плотно прижались к затылку и больше не трепетали. Гедимин попробовал перехватить его взгляд, но не вышло — шлем бликовал, и глаза инопланетянина было не разглядеть.

— Что у нас сегодня? — негромко спросил Найджел Бойд.

— Геноцид, ваша честь, — отозвалась прокурор Парра. — Последний пункт обвинения.

Гедимин мигнул.

— Приступайте, — кивнул главный судья.

…Стоять было неудобно. Как выяснилось, у обвинения очень много вопросов, и к тому же они повторяются. Гедимин думал садиться между ответами, но охранники толкали его с двух сторон, вынуждая подниматься. «Никчёмное тело,» — думал сармат, досадливо щурясь. «Только зря тренировался. Даже ноги не держат.»

— Повторите ещё раз, мистер Кет, — снова заговорила Парра. — Вы считаете себя непричастным к так называемым «разработкам Биоблока»?

— Я же сказал — я был в Ядерном, — отозвался сармат.

— Ещё вы сказали, что не помните ни единого своего действия за всё время пребывания в «Гекате», — самке очень хотелось фыркнуть, но она сдержалась. — Возможно, это вы ставили опыты по радиобиологии на людях, вывезенных на вашу базу?

— Я никого не убивал! — Гедимин сердито сощурился.

— Тогда — кто? — не медля ни секунды, спросила самка. — Тысячи радиоактивных костей под кратером Кеджори! Кто это сделал?

Гедимина передёрнуло.

— Я не знаю, — качнул он головой. Перед глазами снова стоял коридор, залитый кровью, и чей-то глаз в бурой луже.

— Вы очень неумело лжёте, — бросила Парра.

— Ваша честь, — шевельнулся за своим столом адвокат, и Гедимин изумлённо мигнул — он уже и забыл о его существовании.

— Вижу, мистер Ли, — отозвался Найджел Бойд, поднимая руку. — Обвиняемый, если вам удобнее сидеть, отвечайте сидя. Нам нужны ваши ответы, а не героические сползания в обморок.

Охранник толкнул сармата в плечо, вынуждая сесть, и тот едва не врезался спиной в барьер — помешали скованные руки.

— Я могу задавать вопросы, ваша честь? — спросил Доан.

— Конечно, — кивнул Бойд. — Ваша очередь, мистер Ли.

Миссис Парра сердито дёрнула головой, но промолчала.

— Первый вопрос касается наших полномочий, — медленно проговорил Доан, по-прежнему не оглядываясь на Гедимина. — В них входит расследование деятельности научной базы «Геката»? Если я не ошибаюсь, этим занимается другое ведомство. Если был запрос с их стороны, мы обязаны передать мистера Кета им, а не заниматься их работой.

Из зала донеслись приглушённые смешки. Прокурор Парра повернула голову к Доану, и Гедимин пожалел, что не видит их лиц.

— Своевременное замечание, мистер Ли, — кивнул Найджел Бойд. — Мистер Якобсон…

Судья, впившийся было взглядом в Гедимина, снова склонился над распечатками.

— Никаких возражений, ваша честь, — пробормотал он с явной неохотой. Гедимин едва заметно ухмыльнулся. «Научное любопытство, да?»

— Мистер Кет, — Доан слегка повысил голос. — В каком качестве вы находились на научной базе «Геката»?

— Исследователь, — отозвался сармат. — Физик-ядерщик.

— Вы возглавляли Ядерный блок или только свою лабораторию? Сколько лаборантов было у вас в подчинении?

Сармат мигнул.

— Я ничего не возглавлял. Работал один.

— Повторите ещё раз, для полной ясности, — попросил Доан. — Кому вы могли отдать приказ? Или вы только подчинялись?

— Подчинялся, — буркнул Гедимин.

— Не любите подчиняться? — спросил адвокат, и сармату померещилась его усмешка. — Пытались покинуть базу?

— Как? — отозвался Гедимин, сердито щурясь. — Пешком с Луны?

Зал зашелестел. «Тилаколео» привычным движением опустил два «кулака» на столешницу, и помещение наполнилось металлическим звоном.

— Вас удерживали, хотя вы предпочли бы уйти? — спросил Доан, когда звон утих.

— Ваша честь! — немедленно вскинулась Парра. — Это нелепо! Вы все слышали, — обвиняемый гордится своей работой…

— Его право, миссис Парра, — отозвался Бойд. — Я понял, к чему вы клоните, мистер Ли. На этом следует остановиться. Есть вопросы по другим пунктам?

— Да, ваша честь, — наклонил голову Доан. — Я могу продолжать?

— Да, продолжайте, — отозвалась Парра. — Возможно, к бомбардировке Иерусалима и Нью-Кетцаля ваш подзащитный тоже был принуждён грубой силой?

— Я его не бомбил, — прошептал Гедимин, сердито щурясь. «Надо же было Стивену так не вовремя сдохнуть! Вот не думал, что буду о нём жалеть…»

— Тишина! — «Тилаколео» грохнул кулаком по столу. «Прочная конструкция,» — подумал Гедимин, морщась от боли в ушах.

— Я этого не утверждал, миссис Парра, — отозвался Доан. — Что касается Нью-Кетцаля… Суду известно, что он де-факто перестал быть «заведомо мирной целью» на третью неделю войны? А де-юре — он никогда не подпадал под защитные договора. Команда Стивена Марци, и в том числе Гедимин Кет, вела в Нью-Кетцале обычные военные действия, и я не вижу, в чём тут состоит преступление.

Дрон, висящий перед Гедимином, быстро поплыл к столу адвоката. По залу прокатился шелест.

— Мистер Кет, — снова заговорил Доан Ван Ли, выждав несколько секунд. — Вы, как я понял, начали войну в звании рядового?

Сармат кивнул.

— Наивысшее звание, полученное вами за время войны? — спросил адвокат.

— Лейтенант, — не без труда вспомнил Гедимин. — Его сняли, когда меня выслали на рудники.

— Лейтенант, — повторил Доан. — Отлично. Сколько бойцов было у вас в подчинении?

— Никого, — отозвался сармат. — Так и сидел у реактора. Откуда там бойцы⁈

Из зала донёсся одинокий смешок. «Тилаколео» повернулся на звук и выразительно качнул стальным «кулаком».

— Вы всё слышали, — наклонил голову Доан Ван Ли. — Больше у защиты вопросов нет.

Он вышел из зала вслед за судьями. Гедимин озадаченно смотрел ему вслед, не обращая внимания на сердитое перешёптывание охранников.

— Работа у него такая, — примиряющим тоном пробормотал один из них. — И он же правду сказал, нет, что ли? Нельзя всё валить на один кусок слизи. Даже на такой паршивый кусок. Пошёл, пошёл! Хватит на мне висеть!

27 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Миссис Парра!

Найджел Бойд повысил голос совсем чуть-чуть, но все звуки в зале суда немедленно стихли, и Гедимин, удивлённо мигнув, поднял взгляд на него.

— Если у вас есть что предъявить суду, сделайте это, — спокойно продолжил Бойд. — Если нет, переходите к следующему пункту. Мы уже четверть часа наблюдаем, как вы пытаетесь переупрямить сармата.

Гедимин не удержался от ухмылки. Прокурор Парра выразительно передёрнула плечами, и сармат запоздало сообразил, что она его видит — на экране перед собой, поэтому оглядываться ей незачем.

— Да, ваша честь, — ровным голосом ответила самка. — Следующим пунктом у нас показания доктора Фокса. Он не смог прийти на заседание, но ответил на наши вопросы и зафиксировал это в видеозаписи.

Один из людей за судейским столом, до того сидевший неподвижно и как будто дремавший, внезапно оживился и перевёл взгляд на голографический экран. Через несколько секунд он удовлетворённо кивнул, тихо сказал что-то ближайшему судье и снова отключился.

— Пятого марта, — заговорила сформировавшаяся голограмма Питера Фокса, — ко мне обратился Кенен Маккензи, командир сарматской ремонтной базы. Он просил меня приехать и оказать помощь одному из его работников. По его словам, сармат-ремонтник был травмирован при работе с реактором и получил высокую дозу облучения…

Гедимин слушал без особого интереса — после нескольких фраз он убедился, что Питер не врёт, и оживился только на рассказе о поддельной регистрации. Доктор Фокс упомянул и её — по его словам выходило, что гравировка на лобной кости Гедимина была повреждена, и медик только подправил её по указаниям Кенена. «Правильно, вали всё на Маккензи,» — думал сармат, скрывая ухмылку. «Тебе нельзя в тюрьму. Тут мало толковых медиков.»

— Как по-вашему, мистер Маккензи имел намерение скрыть настоящую личность обвиняемого или действовал по его указаниям? — спросил невидимый собеседник Фокса.

— Ничего не могу сказать, — отозвался медик. — Не имею привычки судить о чужих мотивах. Ещё вопросы?

Голограмма погасла.

— Фальсификация идентификационного знака, — пробормотала Парра, сделав какие-то пометки. — Плюс ко всему остальному…

Гедимин невесело ухмыльнулся. «Что за это полагается? Несколько месяцев срока?»

Мианиец внезапно зашевелился, разворачиваясь к ближайшему соседу. Сармат услышал несколько длинных пронзительных возгласов. Сосед повернулся к главному судье.

— Ваша честь, у мистера Кьейя есть вопросы.

— Задавайте, — кивнул Бойд.

Охранник в чёрно-жёлтом экзоскелете грохнул «кулаком» по столу. Дождавшись, когда дребезжание металла стихнет, человек заговорил:

— Мистер Кьейя спрашивает о шраме на шее обвиняемого… можете спустить ворот, чтобы было лучше видно?

Гедимин выразительно пожал плечами — его руки по-прежнему были скованы за спиной. Охранники с двух сторон потянули за ворот комбинезона, спустив его по самый плечевой сустав. Кьейя коротко вскрикнул и снова обратился к соседу.

— Мистер Кьейя слышал показания доктора Фокса о травмах, с которыми обвиняемый прибыл в Кларк. Он говорит: следы систематических избиений, тяжелейшее истощение и обезвоживание, глубокое поражение нейротоксинами, — это странные травмы для участника военных действий. Где именно и при каких обстоятельствах они были получены?

Судьи переглянулись.

— Это не имеет отношения к действиям обвиняемого, ваша честь, — первой заговорила Парра.

— Мистер Кьейя хочет услышать ответ, — отозвался «переводчик». Мианиец резким жестом указал на сармата, потом на судей и издал протяжный скрежет. Гедимин ухмыльнулся.

— Отвечайте, мистер Кет, — сказал главный судья. — Это не первый вопрос, не имеющий отношения к делу.

Мианиец коротко кивнул, вскинул длиннопалую руку и быстро зашевелил пальцами.

— Это в Сокорро, — Гедимин поморщился. — Меня там держали с конца октября. В марте вышло сбежать.

Судьи снова переглянулись. Люди за столом зашевелились. Мианиец, внимательно глядя на сармата, расправил уши и гортанно крикнул.

— Мистер Кьейя спрашивает, что такое Сокорро, — быстро перевёл его сосед. — Это определённое место или общее название для концлагерей?

В зале зашелестели, и «Тилаколео» угрожающе занёс два «кулака» над столом.

— Место, — отозвался Гедимин. — Где-то под куполом Альбукерке. Там ещё космодром… Хуарес, если я не спутал название. Там тогда был главным капитан Торрегроса… так он себя назвал. Экзоскелет без знаков отличия…

— Продолжайте, — судья Якобсон вскинул руку, пристально глядя на прокурора. — Мистер Кьейя хочет услышать всё, во всех подробностях, с того дня, как вы попали к этому… капитану. Можно установить тишину?

Последняя фраза относилась к «Тилаколео», и тот выполнил просьбу, изо всех сил грохнув «кулаками» по металлическому столу. Гедимин, опасаясь за барабанные перепонки, приоткрыл рот, — затыкать уши было нечем.

— Как вы попали в Сокорро? — спросил Якобсон, едва наступила тишина. — По материалам дела война для вас закончилась далеко от купола Альбукерке…

Гедимин поморщился.

— Они вытащили нас из Ураниум-Сити. Меня и Хольгера. Ещё где-то нашли Константина. Мы трое были в «Гекате». Торрегроса об этом знал. Нас держали порознь. Сначала сканировали, потом начали пытать, — он глубоко вдохнул и ненадолго замолчал — боль в груди была слишком сильной.

— Хольгер Арктус и Константин Цкау? — Якобсон сверился с распечаткой. — Вы говорите о них? В таком случае вы последний, кто с ними встречался…

— Оба мертвы, — Гедимин сузил глаза. — Погибли там.

Мианиец быстро повернулся к соседу и затараторил на своём наречии, шевеля пальцами. Гедимин с трудом отвёл взгляд — отчего-то это зрелище так и притягивало внимание.

— Вас подвергали пыткам с октября по март… Для чего? Чего добивался Торрегроса? — спросил Якобсон.

— Того же, что и ты, — Гедимин ухмыльнулся, глядя человеку в глаза. — Хотел управлять моим флотом. Не вышло. Ни у кого не выйдет.

Зал загудел, и «Тилаколео» угрожающе привстал с места.

— Тишина!

— Вы серьёзно заблуждаетесь, мистер Кет, — отозвался Бу Якобсон. — В том, что касается наших мотивов…

Мианиец коротко вскрикнул, и все повернулись к нему.

— Травмы, с которыми вы прибыли в Кларк, получены во время пребывания в Сокорро? — спросил «переводчик». Сармат кивнул.

— Мистер Кьейя хочет знать, было ли дело о пытках обвиняемого расследовано должным путём, — продолжал человек. — Он намерен запросить материалы расследования действий капитана Торрегросы и его сообщников. И он уже вышел на связь с крейсером на околоземной орбите, чтобы ускорить поиск информации.

Гедимин изумлённо мигнул. Судьи зашептались. На голографических экранах замелькали тексты, — кто-то копался в информационном терминале.

— Торрегроса мёртв, — сказал сармат, перехватив взгляд мианийца. — Твэл пробил его экзоскелет и взорвался внутри. Они все сдохли. Нечего было лезть в мой реактор!

Мианиец издал несколько клокочущих звуков и, приподнявшись, отвесил неглубокий поклон.

— Мистер Кьейя говорит, что не сомневается в вашей способности за себя постоять, — перевёл человек. — Он хочет узнать, что сделали земляне. А мне интересно — вы, покинув Сокорро, обратились в полицию?

Гедимин криво ухмыльнулся.

— Чтобы там продолжили?

Мианиец дёрнул ушами и, издав несколько скрежещущих фраз, снова лёг. Гедимину его реплики не перевели, но, судя по выражениям лиц «землян», ничего хорошего они не услышали.

— Я настаиваю на том, что обращение с обвиняемым в плену к делу не относится, — неуверенно подала голос Парра. Мианиец, по-видимому, понял её слова — и тут же повернулся к ней и несколько раз пискнул.

— Посол Тикийя только что распорядился начать отдельное расследование по вскрывшимся фактам, — сказал Найджел Бойд, покосившись на передатчик. — Нас просят уладить некоторые формальности. Заседание по делу Гедимина Кета переносится на апрель. Сопровождающие мистера Кета, вас просят задержаться вместе с ним. Мистер Кьейя хочет с ним поговорить.

Гедимин следил взглядом за «переводчиком»; тот, к счастью, не собирался уходить вместе с судьями. Охранники вывели сармата из-за барьера и, прикрыв защитным полем, поставили перед мианийцем. Тот, приподнявшись на запястьях, посмотрел Гедимину в глаза и низко поклонился.

— Мистер Кьейя говорит, что наслышан о ваших достижениях в ремонте кораблей Мианы и относится к вам с огромным уважением, — перевёл человек. — Он обещает, что возмутительный случай будет расследован, а виновные в жестоком обращении с вами и вашими товарищами — наказаны по законам Мианы.

Гедимин хмыкнул.

— Разве что ты найдёшь, кто отдавал им приказы. Остальные мертвы.

— Мистер Кьейя наслышан о приказе Цанева и о его последствиях, — сказал «переводчик», выслушав несколько реплик мианийца. — То, что он узнал от вас, — небольшая деталь в огромном механизме, чертёж которого они… чёрт, не люблю метафоры… короче, он благодарен вам за помощь.

Мианиец, резко взмахнув ушами, снова поклонился. Гедимин смущённо сощурился.

— Я ведь в самом деле разбомбил тот город. И снабжал бомбами Лиска. Тебе что, не перевели? Я по вашим законам преступник. Зачем ты мне кланяешься?

Мианиец посмотрел ему в глаза и произнёс длинную скрипучую фразу.

— Мистер Кьейя говорит, что получал лучший перевод. Он знает, в чём вы виновны. Он говорит, что это не меняет ни того, что сделали вы, ни того, что сделали с вами. Он говорит, — «переводчик» на секунду замялся, — говорит, что сожалеет о вашей предстоящей смерти и обещает добиться почётной казни.

Гедимин криво ухмыльнулся.

— Скажи — я хочу, чтобы меня взорвали в реакторе.

«Переводчик» дёрнул краем рта, но сказал что-то мианийцу. Тот снова заглянул сармату в глаза и склонил голову почти до пола.

— Мистер Кьейя говорит, что постарается исполнить ваше желание. Это будет достойная смерть.

30 марта 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Услышав звук открывающегося шлюза, Гедимин прекратил тренировку и поднялся с пола. Сердце билось размеренно — постоянные нагрузки сделали своё дело, и сердечная мышца восстановилась полностью, так же, как и мышцы конечностей. «Вот на кой метеороид я этим занимаюсь?» — подумал сармат, невесело усмехнувшись. «Одна польза — не валяюсь, как мешок дерьма, на глазах у „мартышек“ из суда…»

— У-уф, — выдохнул доктор Фокс, присаживаясь на край кушетки. Вид у него был замученный.

— Что с тобой сделали? — спросил сармат. Фокс махнул рукой.

— Обычные процедуры, Гедимин. Перед приездом комиссии каждый раз приходится побегать. А тут ещё мианийцы…

Он спустился с кушетки и жестом подозвал сармата.

— Собирайтесь, охрана сводит вас в душ. Через пару часов к вам придут. Обычный осмотр… возможно, необычными инструментами.

Гедимин мигнул.

— Возможно?

— Тут четыре мианийских медика, — отозвался доктор Фокс, и на его лице на секунду появилась разочарованная гримаса. — Жаль, но не для обмена опытом. Сейчас они листают ваше дело. Их интересует, что с вами делали в Сокорро. Я давно предлагал и вам, и Кенену добраться до тех ублюдков. Надеюсь, мианийцы выяснят, кто ими командовал, и жаль, что всё это вскрылось только сейчас.

Гедимин пожал плечами.

— Я сам не знаю, чьи там были люди. А я там был. Пустая трата времени, но… если им интересно — пусть смотрят.

Он покосился на себя и тронул побелевший шов в правом подрёберье.

— Уже почти ничего не осталось. Этот рубец и полоса на шее…

«И ещё сотня свежих шрамов,» — договорил он про себя. «Как-то странно я занимаюсь наукой…»

…Доктор Фокс попросил Гедимина лежать на кушетке и никуда не соваться, но, когда в шлюз вошли четверо мианийцев, сармат всё же перевернулся набок и уставился на них. Сначала ему показалось, что они пришли с пустыми руками и вообще не к нему, — поклонившись, все четверо прошли мимо и сгрудились у стены, что-то передавая друг другу. Потом что-то просвистело мимо Гедимина и прилипло к потолку, и он увидел тёмно-красный, почти чёрный сгусток чего-то шевелящегося. Рядом прилипли ещё три, резким движением слились в один и начали вытягиваться вниз длинными тонкими нитями. Один из мианийцев что-то проверещал.

— Гедимин, — Фокс, подойдя сзади, надавил на плечо сармата, вынуждая того лечь. — Не двигайтесь, пожалуйста. Этот прибор на вас настраивается.

«Да лишь бы не сожрал,» — подумал сармат с кривой ухмылкой, вспомнив постоянные опасения Иджеса, и растянулся на кушетке, глядя на текущие ему навстречу щупальца. Они уже дотянулись до его тела и остановились, едва прикоснувшись к коже сармата. Несколько минут они так висели, и Гедимин терпел щекотку, надеясь, что «диагностика» скоро закончится. Потом щупальца быстро втянулись, и на лицо сармата свалился кусок плотного вещества, пахнущего аммиаком. Гедимин дёрнулся было, но вырваться не успел — не прошло и секунды, как всё его тело было плотно обёрнуто сдавливающей «тканью». Что-то закупорило ноздри, но ненадолго — через несколько мгновений сармат смог вдохнуть.

— Hasu! — выдохнул он, когда липкие нити приподняли ему веки и коснулись глазных яблок. Кокон сдавил его и мелко задрожал, пульсации прокатывались по кольцевидным структурам от шеи до лодыжек сармата. В тот же момент, как они прекратились, кокон вскрылся и красным сгустком стёк на пол. Гедимин сел, провёл ладонью по слезящимся глазам и услышал писк мианийца.

— Это всё? — спросил сармат, глядя вслед уходящим инопланетянам. «Прибор» они забрали с собой — Гедимин только успел подумать, что можно было бы его исследовать, как он разделился на четыре части и укатился к ногам мианийцев. «Странная штука,» — подумал сармат, стряхивая с себя невидимые липкие нити, — они давно отделились от тела, а неприятное ощущение осталось. «Или вообще не штука. По-моему, оно живое.»

— Для вас — всё, — ответил Питер Фокс, пощупав его запястье. — А я пойду с ними смотреть расшифровку. Надеюсь, не заставят ничего переделывать!

Гедимин хмыкнул.

— Как называется эта их штука?

— Я не возьмусь это выговорить, — отозвался Питер. — И не спрашивайте, как она работает. Если вы, механик, этого не понимаете, я тут тем более бессилен.

— Тебе не оставят такую же для госпиталя? — спросил сармат. — Я бы посмотрел, как она устроена. Она одна, или их четыре?

— Понятия не имею, Гедимин, — Питер вздохнул. — Проверьте в палате, может, что прилипло. А я пойду к мианийцам. Чёрт! Ведь завтра придут под дверь желающие инопланетного лечения…

Он поморщился и с усталым вздохом пошёл к выходу. Гедимин посмотрел на потолок. Ничего, разумеется, не прилипло — ни к палате, ни к сармату, только очень хотелось вымыться, а на второе купание за день рассчитывать не приходилось. «Ну, хотя бы не заставили это ремонтировать,» — подумал сармат и снова ухмыльнулся. «Как обычно, без чертежей и запасных деталей…»

03 апреля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Мианиец на заседание не явился, и место его «переводчика» за столом пустовало. Гедимин, хоть и сам понимал, что это глупо, даже немного расстроился. «Узнал, что хотел, и вернулся на свой крейсер,» — подумал он, опускаясь на поставленную между барьерами табуретку. Его руки с каждым выходом в суд покрывались всё большим количеством браслетов; сегодня их было так много, что свободными остались только локтевые суставы, и металлическая конструкция звенела при ходьбе. Гедимин шевельнул плечами и снова услышал звон. Охранники неприязненно покосились на него, тычками с двух сторон заставили сармата сесть прямо и сами вытянули стальные «руки» по швам, глядя перед собой.

Сегодня между двух малых столов на возвышении поставили ещё один, складной. За ним сидели, настороженно переглядываясь, трое горожан, и ещё было оставлено два свободных места. Один из сидящих, низкорослый встрёпанный парень, на секунду оглянулся на Гедимина и расплылся в широкой ухмылке. Он хотел что-то сказать, но грохот металла заставил его нервно дёрнуться и выпрямиться, уставившись на судей.

«Люнер,» — Гедимин удивлённо мигнул, а потом ещё раз — когда узнал ещё двоих. «Джой и Дэвид. Их-то зачем позвали?»

… — Ничего не могу сказать, — качнул головой Дэвид. — Если есть доказательства, то конечно, а если бы мне просто так сказали, я бы в жизни не поверил. И вы не поверили бы.

— Хорошо, мы вас поняли, — судя по голосу, прокурору совсем не понравился ответ, но приходилось сдерживаться. — Можете садиться. Мисс Флоренс, вы готовы отвечать?

Джой вскочила на ноги, едва не уронив стул, и возмущённо встряхнула узлом волос. Он держался на одной шпильке и от частых встряхиваний начал разваливаться. Гедимин прикинул, что самке осталось подпрыгнуть ещё пять-шесть раз, прежде чем придётся связывать волосы заново.

— Я-то готова, — угрюмо сказала Джой. — Только, ваша честь, мне всё это не нравится.

— Что именно, мисс Флоренс? — спросила судья Соза. — Сегодня у суда к вам никаких претензий нет.

— Мне не нравится, как вы насели на беднягу Джеда, — сказала Джой, снова встряхнув головой. — Военный преступник, террорист… Так говорите, будто сами в это верите!

В зале зашушукались, и «Тилаколео» развернулся к шумящим, выразительно подняв стальной «кулак».

— Что вы имеете в виду? — спокойно спросила Соза.

— Джед такого сделать не мог, — убеждённо сказала Джой. — Делать бомбы? Взрывать города? Он за все годы пальцем никого не тронул. Ещё какой-то реактор придумали…

— Придумали? — повторила за ней прокурор Парра.

— Да, само собой, — кивнула Джой. — Я же читала, что вы на него вешаете. Чтобы выстроить такую штуку, надо согнать толпу учёных. А вы говорите — это сделал один механик! Джед — умный парень, и руки у него прямые, но вот это хозяйство — не его. Вы лучше спросили бы мистера Маккензи, откуда он это приволок! Это он оговорил Джеда, так? А вы нашли кому верить!

— Спокойно, мисс Флоренс, — шевельнулся за своим столом Найджел Бойд. — Незачем так волноваться. Отвечайте на вопросы миссис Парра и мистера Ли, и мы общими усилиями выясним, кто, что и откуда приволок.

— Тишина! — рявкнул «Тилаколео» на развеселившихся зрителей. Гедимин досадливо сощурился. «Вот это Маккензи называл репутацией? Да уж, у меня — одна из лучших… Как там сказал Дэвид? „Простой, как табуретка“?»

… — Хорошо, мисс Флоренс, мы поняли, — сказал Найджел Бойд. — Этот землянин стрелял в него, попал в лицо и в шею. Что сделал мистер Кет?

— Он просто махнул рукой, — Джой небрежно встряхнула правой кистью. — Как будто отталкивал бластер. И попал землянину в пах.

По залу прокатилась волна смешков. Самка фыркнула.

— Он был в своём скафандре. Вы его видели? Тот землянин так и сел, где стоял!

— Могу себе представить, — пробормотал Бойд. — Что было дальше?

— Дальше Джед встал и поднял его за руки. А там уже прибежали «копы» и всех похватали, — Джой негромко фыркнула. — Я им кричала, что Джед защищался, но его всё равно уволокли. Хорошо, у Дэйва в каждом углу по камере, — быстро разобрались и отпустили. А вон, спросите у Стрелка Ури, — вон он стоит! Он там был, его тот землянин пристрелил бы, если бы не Джед.

— Стрелок Ури? — повторил, насторожившись, Бойд.

— Уриэль Хадад, — пояснила, заглянув в распечатки, прокурор Парра. — Сержант Хадад. Да, действительно, такой случай был в позапрошлом ноябре. Пьяная стрельба в баре «Юйту», один раненый… да, действительно мистер Кларк… Кет. Уриэль Хадад сейчас в зале. Вызвать его как свидетеля?

— Да, пожалуйста, — кивнул Бойд. — Ещё вопросы к мисс Флоренс?

Следующим вызвали Люнера Чицу. Перед тем, как встать, он мотнул головой, украдкой оглядываясь на Гедимина, и подмигнул ему. Сармат едва заметно ухмыльнулся. «Ещё один будет рассказывать, какой я олух,» — подумал он. «И что реактор я построить не мог…»

Сбоку к барьеру подошёл один из местных охранников. После недолгого разговора Уриэль ушёл в зал, а охранник встал на его место. Через несколько минут за стол свидетелей сел смуглый парень в уличном комбинезоне. Гедимин даже не сразу узнал его, — Уриэль без экзоскелета давно не попадался сармату на глаза.

— Вы что-то хотите добавить, мистер Чицу? — спросил Бойд.

— Да, ваша честь, — выпалил Люнер, опираясь двумя руками о столешницу и приподнимаясь на цыпочки. — Ну не он это! Он бы не смог. Может, в войну он кого-то убил. Но сейчас — нет. Стрелок, чего сидишь⁈ Подтверди! Он же к тебе в больницу таскался, когда тебе руки ошпарило! Чего ты молчишь⁈

Он почти дотянулся до Уриэля локтем, но тот сдвинулся на край стола и хмуро посмотрел на байкера.

— Достаточно, мистер Чицу, — чуть повысил голос Бойд. — Садитесь. Было бы хорошо, если бы вы помолчали до конца заседания. Больше вопросов к вам нет.

Люнер выразительно фыркнул, но всё же сел и в последний раз оглянулся через плечо. В его взгляде были растерянность и сочувствие.

— Вызывается свидетель Уриэль Хадад, — сказала Парра, покосившись на распечатку. — Сержант Хадад, вы готовы отвечать?

… — Мистер Хадад, мы уже поняли, что это было давно и, по вашему мнению, не относится к делу, — мягко, но с нажимом проговорил судья Бойд. — Не надо каждый раз это добавлять. Если вас спрашивают об этих ситуациях, значит, на то есть причина. Продолжайте, мистер Ли.

— Что случилось с вашими руками? — спросил тот. Хадад, замявшись, уткнулся взглядом в столешницу.

— Я… Оружие взорвалось, когда я его испытывал, — неохотно ответил он. — Корпус не выдержал потока плазмы. Вот мне и облило руки.

— Плазмой? — поднял голову от распечаток Бу Якобсон. — Однако… Вам не пришлось после этого пересаживать обе кисти?

— Нет, ваша честь, — хмуро ответил Уриэль. — Только пальцы. Вот такая клешня осталась.

Он продемонстрировал ладонь с поджатыми пальцами — теми, которых не хватало после первых операций. Присмотревшись, Гедимин различил слабый переход на коже — тонкие белесые полоски давно заживших швов.

— Ваши врачи хорошо постарались, — покачал головой Якобсон. — Доктор Фокс, я полагаю? У вас нашлись деньги на такую операцию?

Уриэль снова уткнулся взглядом в столешницу.

— У меня ни черта не было, — буркнул он. — Всё ушло на штраф. Кто-то заплатил Фоксу. Не знаю… Мне только сказали — можешь не волноваться, за всё заплачено.

Бойд оглянулся на кого-то из сидящих за столом судей. Тот сосредоточенно водил пальцем по экрану смарта.

— Вы не пытались найти заплатившего? — спросил Якобсон. — Хотя бы из любопытства?

Уриэль качнул головой.

— Не знаю, кому это было надо. И операция, и штраф… Я — простой полицейский, у меня тут никого нет.

Бойд снова оглянулся на человека со смартом.

— Мистер Добуш, можете дать пояснения?

— Очень интересно, — пробормотал тот, глядя на экран. — Обе суммы внесены в один и тот же день с одного и того же счёта. А деньги там весьма приличные…

Бойд заглянул в его смарт и щёлкнул языком. По столу прокатилась волна перешёптываний — на экран посмотрел не только Бойд.

— Даю вам разрешение на идентификацию счёта, — внезапно резким голосом проговорил Бойд, приложив к экрану палец.

— Да, ваша честь, — отозвался Добуш. — Сейчас, работа идёт…

Гедимин успел досчитать до тридцати, прежде чем Добуш поднял голову.

— Один из счетов ремонтной базы.

«Тилаколео», не дожидаясь, пока шум станет громким, опустил два «кулака» на металлический стол.

— Вы имеете в виду базу мистера Маккензи? — спросил Якобсон, перекричав затихающий лязг.

— Именно, — ответил Добуш и поднял взгляд на Гедимина. Несколько секунд они, не мигая, смотрели друг на друга, и сармат первым опустил голову.

— Ты⁈ — вскрикнул Уриэль, разворачиваясь к барьеру. «Тилаколео» поднялся во весь рост, вскинув три пары «рук».

— Спокойно, сержант! — рявкнул он. — Садитесь!

Хадад медленно опустился на стул. Гедимин видел, как его спина, неестественно прямая, едва заметно вздрагивает.

— Мистер Кет? — Найджел Бойд посмотрел на сармата. — Вы внесли эти деньги? Можете сказать, откуда у вас такие суммы?

— Ремонт, — отозвался сармат. — Мианийцы. Отладка реакторов. У нас дорогая работа.

Судьи переглянулись. Гедимин заметил, как Люнер украдкой пытается ткнуть Уриэля кулаком, но рык охранника пресекает его попытку.

— Проверьте, мистер Добуш, — попросил Бойд. Тот качнул головой.

— Давно сделано. Ничего подозрительного. Они работали, им платили. Если что-то и было, шло мимо счетов.

— Зачем вы это сделали, мистер Кет? — спросил Доан Ван Ли, не глядя на сармата. Уриэль, притихший было за своим столом, снова вздрогнул. Гедимин пожал плечами.

— Хотел помочь. Без пальцев неудобно.

В зале кто-то нервно хихикнул.

— Это всё? — спросил Доан.

— Он делал плазменное оружие, — сказал Гедимин. — Я хотел увидеть, что получится.

Смешки стали громче.

— Увидели? — спросил главный судья; его губы странно дрогнули, будто он тоже хотел усмехнуться, но положение не позволяло.

— Угу, — буркнул Гедимин, покосившись на прикрытый комбинезоном шрам. — Два слоя брони насквозь вместе со мной.

«Тилаколео» ударил по столу — в этот раз, кажется, четырьмя «руками». Сармат сощурился от боли в ушах. «Надо другой способ,» — подумал он. «По-другому наводить порядок. Так тут все оглохнут…»

…Уриэль дотерпел до фургона. От самого зала он шёл, сверля Гедимина взглядом, и шумно сопел в респиратор, но сдерживался. Едва фургон закрылся, он сгрёб в стальную «клешню» комбинезон на груди сармата и вдавил Гедимина в ближайшую стенку.

— Слизь!

— Стой! — другой охранник схватил его за руку, пытаясь ослабить хватку. — Ты больной⁈ Он тут сдохнет — нам отвечать!

Рука разжалась. Гедимин привалился к стене, щурясь от боли в сведённых за спиной руках. Фургон качало из стороны в сторону — то ли дорога попалась бугристая, то ли сармата не держали ноги.

— Я тебе всё верну, — пообещал Уриэль, сверкнув глазами из-под прозрачного щитка. — Я не хочу ничем быть обязан такому, как ты. Зачем ты это сделал, кусок слизи? Зачем ты меня запачкал⁈

— Ури, уймись, — одёрнул его один из охранников. — Фостер прав — тебе надо голову лечить.

— Не нравятся новые пальцы? — Гедимин криво ухмыльнулся. — Отрежь!

Он ждал, что его ударят — прямо сейчас в лицо или на выходе, в спину, — но Хадад только прерывисто вздохнул и отвернулся. Через несколько секунд фургон остановился, и сармата выволокли наружу. Больше никто ничего не сказал, пока его не засунули в гермобокс. Охранники уходили молча, не оглядываясь. Гедимину, вставшему у прозрачной стены и провожающему их взглядом, показалось, что Уриэль замедлил шаг на повороте. Он еле слышно хмыкнул. «Запачкал я его… Правда, что ли, вернёт? Кому, мертвецу?»

06 апреля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

— Гедимин, — доктор Фокс, остановившийся за прозрачной стеной, сегодня выглядел необычно смущённым. — Боюсь, мне снова нужна ваша помощь.

Сармат, весело хмыкнув, спустился со стены и подобрал с кушетки комбинезон. Тренировки давно не утомляли его — с каждым днём к мышцам возвращалась былая сила, и Гедимин жалел, что не может надеть скафандр и проделать те же упражнения в полной экипировке, — может, это позволило бы ему устать и успокоиться.

— Опять авария? — спросил он, застёгивая комбинезон. Застёжка частично совпадала с грубым швом на груди и неприятно задевала его, как Гедимин ни пытался её расплющить и размягчить. «Надо бы заклеивать,» — подумал сармат, покосившись на выпуклый шов. «Со временем разгладится. Если я доживу.»

— Пока нет, но лучше перестраховаться, — отозвался Питер Фокс, открывая шлюзовую камеру. — Дайте руки. Прошу прощения, но иначе охрана вас не выпустит.

Гедимин досадливо сощурился на магнитные наручники, снова соединившие его запястья. Они были разведены на сорок сантиметров — достаточно, чтобы не мешать работе… и, при желании, даже бегству.

— Опять без бластера? — хмыкнул он, глядя на Фокса. — Не боишься, что сбегу?

— С Луны? — хмыкнул в ответ Фокс. — Вы же умный сармат. Даже если прихватите меня с собой, вас пристрелят ещё до выхода из здания. У нас тут не любят таких шуток. Браслеты не давят?

Охранник, незаметно подошедший к шлюзу, выразительно фыркнул и протянул Питеру ещё пару браслетов.

— Это на ноги. Вдруг и правда сбежит.

…Спускались они долго — через весь госпиталь на самый нижний ярус. Гедимин прислушивался к гулу механизмов и не замечал серьёзных сбоев — вроде бы всё было нормально.

— Дизель сбоит? — спросил он, убедившись, что все вспомогательные системы остались позади, и Питер ведёт его к источникам энергии.

— Не то чтобы сбоит, — отозвался Фокс, — но хочу, чтобы вы проверили. Дизель тоже, но особенно — РИТЭГ и ЛИЭГ.

Сармат мигнул.

— А с ними что?

«Если только кто-то ударил кувалдой,» — подумал он, быстро перебрав в уме возможные повреждения ЛИЭГа. «Тогда мог треснуть сердечник или ротор. Если так — я без скафандра ничего не сделаю.»

— Почти уверен, что ничего, — отозвался Питер, — но проверка не повредит, правда?

Он остановился и поднял голову, чтобы посмотреть сармату в глаза.

— Последнее заседание назначили на завтра. Завтра суд определится с приговором…

— И меня расстреляют, — закончил за него Гедимин. — Что, без меня тут ремонтников не останется?

Питер грустно усмехнулся.

— Наши техники раньше справлялись с дизелем. Думаю, справятся и теперь. А вот с РИТЭГом всё сложнее. А к кому я буду обращаться, если засбоит ЛИЭГ… — он тяжело вздохнул. — Я надеюсь, вас всё же не расстреляют.

…Гедимин долго стоял над ЛИЭГом, прежде чем решился вскрыть корпус и взглянуть на заэкранированный сердечник. Он сделал защитное поле чуть тоньше — настолько, чтобы можно было увидеть ирренциевые элементы и стремительно вращающийся ротор. Он двигался так быстро, что золотистые витки катушек сливались в сплошные пластины. Гедимин тронул защитное поле и досадливо сощурился — без скафандра соваться к ирренцию было смертельно опасно. «Вот бы подержать его в руках,» — думал сармат, глядя на тускло светящийся металл и зелёные блики на защитном куполе. «Мозги бы сразу включились. Красиво он всё-таки светится. Так бы стоял и смотрел…»

— Когда его в последний раз останавливали? — спросил Гедимин, повернувшись к доктору Фоксу. Тот стоял в дверях, внимательно глядя на сармата и сжимая в ладони миниатюрный пульт. Гедимин даже не стал смотреть, к чему этот пульт относится — к вызову охраны или к турелям под потолком, только еле слышно хмыкнул.

— Он так и работает с тех пор, как вы его привезли, — ответил Фокс, убрав руку с пультом за спину. — Мы стараемся его не трогать.

— И дальше не трогайте, — кивнул Гедимин. — Пусть работает. Лет через пятнадцать надо будет разобрать и смазать, а пока не лезьте.

Питер хмыкнул.

— Через пятнадцать лет? Ну, надеюсь, к тому времени наши техники научатся работать с ирренцием. Что ж, возвращаемся в гермобокс… или вы ещё не насмотрелись?

Гедимин повернулся к вскрытому ЛИЭГу и положил ладонь на защитное поле, поверх зеленоватых бликов. Казалось, тепло просачивается сквозь купол, — сармат как будто взял в руку пучок нагретых волокон. «Фантомные ощущения,» — сармат отодвинулся и закрыл проём в корпусе. «Вот что „сигма“ делает с мозгом. Если попросить Фокса потрогать — он же ничего не почувствует. Надо мне было беречь голову, когда мы возились с ирренцием без спецзащиты. А теперь уже поздно.»

07 апреля 25 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Доктор Фокс вышел провожать Гедимина к стоянке, куда конвой подогнал бронированный фургон, и долго стоял на обочине, наблюдая, как сармат в окружении экзоскелетчиков заходит внутрь. Сегодня их было шестеро — четверо вошли в фургон, ещё двое забрались на крышу. Гедимин смотрел на них озадаченно — кого-то не хватало.

— Это последняя поездка, — тихо сказал один из них другому, чем-то очень недовольному. — Сегодня его куда-то отправят. Или на расстрел, или в тюрьму, — в любом случае, нам с ним больше не возиться.

— И что ему было лишний день не подождать⁈ — второй экзоскелетчик попытался передёрнуть плечами, и два «броненосца» с грохотом столкнулись. Гедимин отодвинулся, недовольно щурясь, — в фургоне и так, без резких движений, было тесно.

— Да кто его знает. Псих есть псих, — угрюмо отозвался третий. — Да, может, он и не сам. Ему-то зачем⁈

— Сам же сказал — псих, — невесело ухмыльнулся первый. — Может, не захотел теску деньги возвращать? Суммы-то там были ничего так…

Гедимин ошалело мигнул.

— Вы там о ком? — спросил он, с подозрением глядя на охранников. — И где Хадад?

Экзоскелетчики переглянулись. Один из них сложил губы так, будто собирался плюнуть, но от плевка удержался.

— Помер твой Хадад, — сказал он. — Нашли вчера вечером с простреленным черепом. И что ему было один день не подождать⁈ Доработал бы тут — и стрелялся в своё удовольствие!

— Zaa hasu, — выдохнул Гедимин, растерянно глядя на него. — С чего взяли, что он сам?

— Да кто, кроме него, взялся бы за плазменную пушку⁈ — фыркнул экзоскелетчик. — Только не я. Мне с ним в одном фургоне ехать было стрёмно.

— Ага, — кивнул другой. — Только он с ней и управлялся. Вот ей он себе и выжег мозги. Вышел из-под купола — и готово.

Гедимин молча склонил голову. Жалеть было вроде бы не о чем, но в груди заныло. «Глупо как-то вышло,» — думал сармат. «Ещё глупее, чем с Лиском. Тот хоть в бою…»

…Пока Гедимина заводили за барьер, он успел оглянуться на зал. Он плохо помнил, сколько народу там собиралось в другие дни, но сегодня свободных мест не осталось, а к задним рядам даже добавили приставные стулья. Судьи уже были в сборе — даже мианиец лежал на обычном месте. Его уши были плотно прижаты к голове, взгляд направлен куда-то вниз.

— Присяжные все в сборе? — спросил Найджел Бойд.

— Да, ваша честь, — ответил ему кто-то из сидящих за столом.

— Все ознакомлены с материалами дела и готовы к обсуждению? — спросил Бойд. — Очень хорошо. Можете удалиться.

Минуту спустя половина стола опустела. Трое судей остались на своих местах. Якобсон продолжал изучать распечатки, — у него была самая толстая пачка, и Гедимин однажды даже разглядел кусок чертежа на одном из листов. Человек с дронами ненадолго выпустил их полетать, но через пять минут собрал на столе, подключил к переносному телекомпу и больше ни на что не обращал внимания. Гедимин привалился к барьеру — кажется, ему предстояло долгое ожидание. Один из охранников подошёл сбоку и зафиксировал сармата между барьером и своим экзоскелетом. Гедимин благодарно хмыкнул и закрыл глаза.

Сколько времени прошло, он не знал — мозг, раньше не упускавший ни одной секунды, сейчас путался в часах и сутках. Экзоскелетчик, к которому сармат прислонялся, крепко сжал его плечо и заставил его сесть ровно. Гедимин открыл глаза и увидел, что люди возвращаются в зал. «Тилаколео», поднявшись из-за стола, пристально следил за зрителями, но его вмешательство не требовалось — в зале настала тишина.

— Вы готовы огласить вердикт? — спросил Бойд у одного из вернувшихся.

— Да, ваша честь, — тот поднялся на ноги.

— По всем пунктам, или ещё остались разногласия? — спросил Бойд.

— Нет, ваша честь, мы готовы, и я оглашу вердикт, — отозвался человек. Двое за маленькими столами переглянулись и странно напряглись. Охранники молча подняли Гедимина и поставили на ноги. Сармат выпрямился, глядя перед собой, и криво ухмыльнулся. «Скоро всё закончится…»

— Пункт «Изготовление и распространение веществ повышенной опасности», — громко сказал Бойд.

— Виновен, — отозвался человек.

— Пункт «Изготовление и распространение оружия массового поражения», — продолжил судья.

— Виновен, но заслуживает снисхождения, — ответил присяжный. Зал загудел — кто-то озадаченно хмыкнул, кто-то сразу открыл рот, и только удар «кулаком» экзоскелета по металлической столешнице привёл зрителей в чувство. Гедимин растерянно мигнул. «Какое, в ядерный могильник, снисхождение⁈»

— Далее, «Организация и участие в действиях, определённых как геноцид», — спокойно продолжал Бойд.

— Невиновен, — ответил присяжный. Гедимин мигнул ещё раз, но осмыслить услышанное ему не дали — оглашение вердикта ещё не закончилось.

— «Неоднократное применение оружия массового поражения по заведомо мирным целям»? — спросил главный судья.

— Невиновен, — ответил присяжный. Сармат изумлённо хмыкнул и подался вперёд. «Что⁈»

— Тишина в зале! — рявкнул «Тилаколео». — Ещё звук, и начнём выводить!

Эта угроза подействовала даже лучше, чем его обычная акустическая атака, — даже Гедимин подался назад и немного смутился, хотя он всё это время молчал. «Невиновен,» — повторил он про себя. «После всего, что тут про меня наговорили, после всех этих бумажных гор… „Макаки“ всё-таки странные!»

— Последний пункт, — Бойд, судя по выражению лица, удивляться давно отвык. — «Фальсификация идентификационного знака, совершённая в сговоре с группой неустановленных лиц».

— Виновен, но заслуживает снисхождения, — ответил присяжный, передавая судье лист с коротким текстом.

— Благодарю вас, — отозвался Найджел Бойд. — Суд удаляется для вынесения приговора. Можете не поддерживать тишину, обсуждение разрешается.

Трое судей вышли, и зал немедленно загудел, как разгоняющаяся турбина. Гедимин стоял молча, даже не вспоминая, что мог бы сесть, пока охранники не надавили ему на плечи и не усадили его силой.

— Невиновен, — пробормотал один из них. — Ну вот, наконец-то все подумали мозгами. Теск — урод, но шить ему геноцид⁈

— Ничего, его за один плутоний расстреляют, — отозвался другой. — Чего скалишься, слизь⁈

— Ирренций, — буркнул сармат. — Пора бы запомнить.

«Никогда не запомнят,» — думал он, криво ухмыляясь. «Надо бы рассказать, в чём отличия, пока есть время. Вот только сам вспомню…»

Спать ему больше не хотелось, и в голове вроде бы прояснилось, но кровь слишком громко шумела в ушах, и от этого мысли путались. Сармат, забывшись, хотел поискать клочок бумаги и сделать заметки — может, так план «лекции» получится более внятным? — но вспомнил, что у него скованы руки, и досадливо сощурился. «Ладно, так сойдёт. Начну с атомного номера…»

Открыть рот он не успел — «Тилаколео» с облегчённым вздохом грохнул по столу четырьмя «кулаками». Когда лязг металла затих, все трое судей уже были за столом. Гедимин присмотрелся к их ушам — «Должна же быть защита! Как они до сих пор не оглохли?» — но ничего не разглядел. «Мутация, наверное. Или я чего-то не знаю об анатомии…»

Найджел Бойд поднялся на ноги, мельком взглянул на листок, брошенный поверх распечаток, и заговорил:

— Именем Федерации планет Солнечной системы, именем Лунного федеративного округа Кларк, — он обвёл зал суровым взглядом. — Гедимин Кет, признанный виновным по трём пунктам обвинения, приговаривается совокупно к двадцати пяти годам тюремного заключения.

Кто-то из охранников за барьером шумно выдохнул в респиратор. «Тилаколео», выразительно глядя на конвой, поднял «кулак» над столом.

— С отбыванием наказания в тюрьме округа Кларк, — закончил Бойд. — Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

В этот раз Гедимина из зала выводили первым, и местная охрана перекрыла подходы к дверям. Сармат успел заметить, как «Тилаколео» сбивает из станнера чей-то съёмочный дрон, и охранник отправляется с дроном в руках к его владельцу. Сармата впихнули в фургон, и кто-то из охранников, задраив люк, нервно рассмеялся.

— Двадцать пять лет! У нас столько тюрьма не простоит — раньше развалится!

— Так он ремонтник, — другой конвоир толкнул сармата в бок, едва не впечатав его в стенку. — Сам и починит. Эй, теск, тебе сколько лет?

Гедимин не ответил. Он вспоминал тесные камеры с низкими потолками и защитное поле поверх решёток. «Вот же вляпался,» — с досадой думал он. «Двадцать пять лет в тюрьме с „макаками“. Достроил реактор, называется…»

Фургон остановился. Гедимин ожидал увидеть тюремный ангар и изумлённо мигнул, когда его вывели к госпиталю.

— А сюда зачем? — спросил он, вместе с охранниками выходя к лифтам. Люди, переглянувшись, зафыркали, кто-то рассмеялся.

— Сегодня пятница, теск! Раньше понедельника тебя не оформят.

Через пятнадцать минут он остался один в герметичном боксе. Ничего не изменилось, только за прозрачной стеной прибавилось охранников, и наручники с сармата не сняли — оставили по паре браслетов на руках и ногах. Шевелиться было можно, широко шагнуть уже не получалось. Гедимин потыкал пальцем в браслет — снимались наручники элементарно, даже встроенного шокера в них не было — покосился на насторожившихся охранников, на турели над головой, хмыкнул и улёгся на кушетку. «Двадцать пять лет. Интересно, там, на Земле, кто-нибудь строит реактор?» — подумал он, закрывая глаза. «Выйду — узнаю…»