Очаровательная плутовка

Глава 3

У Эйприл ушло почти все утро на то, чтобы уговорить Дженни остаться в Блэкхите. Дженни пришла в ужас того, что придется провести хотя бы еще одну ночь в доме, где живет окружной судья. Она не вняла уверениям Эйприл, что ей удалось «победить» Райли. Да и у самой Эйприл в голове не укладывалось, почему Джереми и Джона так легко ей поверили. Эта загадка не давала ей покоя. Тем не менее, успокаивала себя она, то, что ее признали дочерью, большая удача. Это даже лучше, чем если бы от нее просто откупились. Поэтому она решила не торопить события.

Щедрость Райли по отношению к ней очень устраивала Эйприл, но как быть с Дженни? Теперь, когда она, Эйприл, очевидно, стала членом семьи, Дженни оказалась ей больше не нужна и была отправлена в комнаты для слуг, а Эйприл заняла самые роскошные апартаменты в доме. В конце концов, Эйприл умоляла Дженни ради их дружбы потерпеть, правда, с условием, что через месяц — с деньгами или без денег — они уедут отсюда.

Королевская спальня действительно была королевской не только по названию — она занимала обширное пространство третьего этажа. Почти все окна выходили на террасу и подъездную аллею. Помимо спальни, была еще комната с мраморной ванной, встроенной в пол, туалетная комната и гостиная. Великолепие апартаментов превзошло все фантазии Эйприл. Вот бы девушки из «Дома наслаждения» увидели, как бывшая судомойка причесывается расческой, украшенной драгоценными камнями! Эйприл не один час рассматривала, трогала и нюхала все, что находилось в этих покоях. Удивительно, как она естественно себя здесь чувствует! Мечты сбылись, план сработал, а фантазия стала реальностью. Одним махом она разрушила все классовые барьеры. Судомойка и поломойка ушли в прошлое, и теперь вся эта роскошь принадлежит ей.

Нет, она ни за что не откажется от этого великолепия и постарается, чтобы Дженни одумалась и перестала упрямиться.

Верный данному слову, Райли послал в Лондон за модным портным мистером Картрайтом. Мистер Картрайт привез с собой несколько платьев, которые Эйприл примерила. К сожалению, пришлось попросить, чтобы на каждом была либо черная отделка, либо черный бант — необходимо подчеркнуть траур.

Пока помощницы поспешно подгоняли платья по фигуре Эйприл, мистер Картрайт показал ей картинки с модными фасонами. Эйприл заказала утренние и дневные платья, амазонку и несколько вечерних туалетов. Ей также потребовались ленты для волос, белье и шляпки. И все эти аксессуары мистер Картрайт был готов ей предоставить.

Скромной суммы в две тысячи фунтов, которые они с Дженни собрали, уж точно не хватило бы, чтобы одеться по моде. В общем, модельер отбыл, очень довольный заказом, а Эйприл предвкушала, как она совсем скоро превратится в настоящую леди. Не об этом ли она мечтала?

Вечером, пока Дженни ее причесывала, Эйприл терпеливо слушала жалобы подруги. Хотя комната, в которую ее поместили, была чистой и вполне прилично обставленной, Дженни была очень ею недовольна — кровать неудобная, ковер потертый. Дженни хныкала и говорила, что ей было лучше у мадам. Эйприл не особенно обращала на нее внимание, думая об обеде. Ей предстоит убедить Райли, что она его сестра, а для этого понадобится вся ее сообразительность.

Нарядившись в одно из новых платьев, Эйприл спустилась по парадной лестнице. Черт бы побрал этого мистера Картрайта за то, что оставил слишком открытое декольте! Она чувствовала себя девицей из заведения мадам Деверо. Как светские леди могут выставлять на всеобщее обозрение собственную грудь? Эйприл незаметно потянула наверх вырез и направилась в гостиную, где уже собрались джентльмены за бокалом бренди.

— Моя дорогая! — воскликнул Джона, и его лицо озарила улыбка. — Ты похожа на ангела.

Эйприл поискала глазами Райли. Он стоял у камина вертел в руке бокал с янтарным напитком. Казалось, что густые черные волосы вылеплены скульптором из оникса. Длинные ноги как две колонны. Дорогой сюртук черного бархата. В отличие от большинства очень высоких мужчин, которые сутулятся, чтобы выглядеть же ростом, у него была великолепная осанка, а движения настолько сдержанны и неторопливы, что в одежде не заметно было ни единой складки или морщинки.

Райли искоса посмотрел на нее, на краткое мгновение остановил свой оценивающий взгляд на Эйприл. Она тут же решила этим воспользоваться.

— Если я похожа на ангела, то это благодаря лорду Блэкхиту, ваша светлость. Это он решил пополнить мой ограниченный гардероб.

— Платье чудесное. И оно вам очень идет. Правда, Райли?

У Эйприл сильнее забилось сердце. Свет свечей падал на высокие скулы Райли, и едва заметная щетина на щеках подчеркивала сильный, волевой подбородок.

— Весьма изящный наряд. Я бы даже сказал: дьявольски красивый. Это платье идеально вам подходит.

— Ваша светлость, — улыбнулась Эйприл Джоне, — могу ли я выразить вам свою благодарность за ваше приглашение остаться на какое-то время в Блэкхите? Лорд Блэкхит сообщил мне о вашем желании, и я с радостью принимаю это приглашение. Я останусь в Блэкхите так долго, как вы пожелаете.

Она видела, как Райли напрягся, и в его глазах мелькнула угроза.

А Джона был доволен и улыбался.

— Я очень рад. Но давайте отбросим церемонии и будем называть друг друга по имени. Согласны? Мы ведь теперь одна семья.

— Отец… — предостерегающим тоном произнес Райли.

Герцог не обратил на это никакого внимания и подал Эйприл руку. Она вложила в нее свою обтянутую белой перчаткой ладонь.

Эйприл провели к столу, какого ей еще в своей жизни не доводилось видеть. Перед ней сверкал целый ряд фужеров на тонких ножках и с золотыми ободками, а тарелок и блюд было не счесть. Кому-то предстоит все это потом вымыть, вдруг пришло ей в голову. Эйприл в душе пожалела несчастную судомойку. Помоги ей, Господи, не разбить чего-нибудь случайно! Одно только блюдце потянет на месячный заработок.

Эйприл с ужасом посмотрела на несколько вилок и ложек, разложенных у ее тарелки. Прошлым вечером, когда она обедала с Джереми, приборов было вполовину меньше. Зачем только она соврала про пансион благородных девиц! Ведь от нее будут ожидать умения пользоваться всеми этими предметами. Господи, ну почему благородным господам нужно столько посуды?! Первое испытание ждало ее, когда подали суп. Эйприл потянулась к маленькой ложке, что лежала над тарелкой, но вовремя заметила, как Джереми взял ложку побольше справа от ножей. Она последовала его примеру и потом, до конца трапезы следила за его манерами, чтобы не выдать себя.

Если бы не Райли, она бы так не волновалась. Он сидел прямо напротив нее и сверлил взглядом. За первым блюдом — супом — он говорил мало, однако очень внимательно слушал ее и наблюдал за ней с видом осторожной пантеры, поджидавшей, когда газель устанет и можно будет наброситься на нее. Эйприл считала себя достаточно умной, но от Райли исходила такая сила, что она не решалась лишний раз что-либо произнести из-за боязни попасть впросак. Маркиз сидел неподвижно, как монумент, и Эйприл буквально ощущала исходившие от него волны неприятия.

— Вивьенн ведь француженка, не так ли? — заметил он, когда поданная на второе рыба была почти съедена.

Эйприл не донесла до рта вилку.

— Да. Да, это так.

— А из какой части Франции она родом? — поинтересовался он, но у Эйприл было ощущение, что ему это известно.

К счастью, они с мадам об этом говорили.

— Из Орлеана. Ее отец был графом. Это мой дедушка, — добавила она, чтобы подчеркнуть свое происхождение.

— Любопытно. Почему же она не отправила вас во Францию? Я уверен, что наверняка там нашлись бы родственники, которые смогли бы помочь вам в столь затруднительном положении.

— Несомненно, лорд Блэкхит. Если герцог велит мне уехать, я отправлюсь во Францию и буду просить милости у тех родственников, которые там остались.

— Глупости, — вмешался Джона. — Я и слышать об этом не желаю.

Райли, не обращая на него внимания, продолжил:

— Конечно, это выход. Если вы не забыли французский язык. Но что я говорю? Вы же учили французский в пансионе?

Напряжение между ними стало осязаемым. Казалось, его можно было потрогать.

— Разумеется.

— Quel est le nom de votre ecole?[6]

Ловушка, подумала Эйприл.

— Вы задаете слишком много вопросов, лорд Блэкхит.

— Я любознателен по натуре. Особенно когда обсуждаются сомнительные вещи.

Посмотрим, как ему это понравится! На безупречном французском она ответила:

— Мама отправила меня в школу для девочек миссис Уэйверли. Для нее было важно, чтобы меня не ждала такая же участь, как и ее. А поскольку собственная семья отреклась от нее, то с ее стороны было бы неразумно отсылать меня к ним. Вы так не считаете?

Райли поджал губы — полные, красиво очерченные губы, — Эйприл же торжествовала, что ей удалось его осечь. Он на минуту отвлекся от нее и принялся рассеянно ковырять вилкой еду на тарелке. Эйприл чувствовала, что он пытается разобраться в том, где правда, а где выдумка. Ну почему он не такой доверчивый, как его отец и брат? Почему не может просто принять ее в семью, как сделали они? Черный завиток выбился из аккуратно зачесанных волос Райли, и на секунду Эйприл забыла о его высокомерии и поборола желание осторожно поправить эту непослушную прядь. Господи, да он чертовски привлекателен! Поразительно привлекателен…

Глупые мысли. Не стоит об этом думать, а иначе он загонит ее в ловушку.

Она заставила себя снова прислушаться к разговору.

— …вас ждет сюрприз, Эйприл, — услышала она слова Джереми. — Мы ожидаем приезда Эмили, моей невесты.

— Вашей невесты?

— Это леди Эмили Маунтджой. Она совершает поездку в Лондон, чтобы купить наряды к нашей свадьбе, и по пути нанесет нам визит. Думаю, она вам понравится: В ее компании вам будет не так скучно в этом огромном старом доме.

Вот проклятие! У нее и без того хватало волнений из-за Райли, а тут еще эта леди Эмили свалится ей на голову.

— Это прекрасный брак, — заявил Джона. — Эмили — дальняя родственница ее величества. Но моей заслуги в устройстве этого брака нет — Джереми сам нашел Эмили.

— Отец, я не находил Эмили — я влюбился в нее и безумно счастлив, что она согласилась стать моей женой.

— Но вы еще так молоды, Джереми, — заметила Эйприл. — Зачем так рано жениться?

Джереми сиял улыбкой.

— Когда вы встретите кого-нибудь, кто сделает вас таким, каким бы вы хотели быть, то не станете терять время зря.

Итак, Эйприл предстоит увидеть девушку, которая смогла зажечь на лице мужчины столь лучезарную улыбку.

— Что касается Райли, то, боюсь, мне придется ему помочь, — улыбнулся Джона.

Райли бросил на отца сердитый взгляд. А отец, невзирая на это, продолжил:

— Он мог бы выбрать красивую девушку из десятка прекрасных, благородных семей. Ума не приложу, почему он не обзаводится семьей.

— Отец, — проворчал Райли, — пожалуйста, не обременяйте себя моими личными делами.

Джона повернулся к нему:

— Приходится, когда это касается меня. Ты старший сын, и твой долг — продолжить род после моей смерти. Родословная Хоторнов не прерывалась четыреста лет, и ее продолжение зависит исключительно от тебя. Я счастлив, что твой брат женится, но я был бы намного счастливее, когда увидел бы тебя женатым и мог понянчить внука у себя на коленях.

— Райли, — вмешался в разговор Джереми, — если тебя это утешит, то Эмили сопровождает сестра, леди Агата.

— Прекрасно! — воскликнул Джона. Он наклонился к Эйприл: — Агата Рейвнвуд — потрясающая женщина. Ее муж умер полгода назад и оставил ей большое поместье в Корнуолле, управлять которым такой молодой вдове нелегко. Она с ума сходит по Райли. Ну что может быть лучше, чем когда два брата женятся на двух сестрах — самых желанных великосветских невестах?

Райли стиснул зубы.

— Давайте не будем предаваться романтическим мечтам, особенно в отношении меня. Не кажется ли вам, что неразумно приглашать в дом посторонних, когда мы еще не разобрались, как нам поступить с Эйприл?

— Разобраться? Что вы хотите этим сказать? — возмутилась Эйприл.

Казалось, что от его затаенной ярости воздух между ними вот-вот вспыхнет.

— Я хочу сказать, мисс Деверо, что вы не можете при посторонних открыто заявлять, кто вы. За пределами этой комнаты вы не можете называть себя нашей сестрой, — сказал он, буквально прошипев последнее слово. — Как вы сами понимаете, этот факт бросает такую скандальную тень на семью, что четыре века благородного дворянства в одночасье бесславно закончатся. Мы станем посмешищем. Отец Эмили положит конец помолвке Джереми. Я потеряю свою должность окружного судьи и место в парламенте. Отцу же придется забыть о мечте покачать на коленях внука, поскольку ни одна женщина благородного происхождения не примет свекра, который пренебрег светскими, условностями и сделал членом семьи незаконнорожденного ребенка. Итак, мисс Деверо, вы, надеюсь, понимаете, что никоим образом не станете ветвью на семейном древе Хоторнов.

Последние слова эхом отдались в обширном пространстве столовой. Маркиз произнес их так жестко и решительно, что Эйприл не нашлась что ответить.

— Но как нам поступить? — заволновался Джона. — Мы же не можем прятать ее каждый раз, когда у нас гости.

— Почему нет? — холодно отозвался Райли. — Она не должна появляться им на глаза. Нам и так придется позаботиться о том, чтобы слуги не проболтались. Не следует привлекать к ней лишнего внимания.

— Меня сделают пленницей в собственной комнате? — возмутилась Эйприл.

Райли сверкнул на нее глазами, пресекая какие-либо возражения. Однако она и не успела что-либо сказать, потому что ее опередил Джереми:

— Это все усугубит. Слугам станет интересно, почему Эйприл не позволено появляться при гостях.

— Не будем создавать себе трудности заранее. Пока что ей запрещается встречаться с кем-либо. Надеюсь, вам это ясно, мисс Деверо?

— Совершенно ясно, лорд Блэкхит. Но раз вы такой мудрый, объясните, что следует сказать слугам обо мне?

От ее едкого тона Райли заскрежетал зубами.

— Если они проявят к вам интерес, мисс Деверо, вы можете сказать им, что вы моя подопечная. Дочь друга, у которого наступили трудные времена. И это все, что вам дозволено сказать.

Эйприл едва не запустила серебряным блюдом в его надменную физиономию.

— Ты считаешь, это поможет? — спросил брата Джереми.

«Райли поможет, но жаль портить хорошее блюдо», — желчно подумала Эйприл.

— Милорды, я не хочу навлекать на вас позор. Вы отнеслись ко мне на редкость сострадательно, и я никогда не забуду вашу доброту. Я полагаюсь на ваше суждение и согласна на любое объяснение, лишь бы не случилось всего этого ужаса, о котором говорил лорд Блэкхит.

Райли насмешливо поднял бровь:

— Как благородно с вашей стороны!

Эйприл смерила его не менее насмешливым взглядом.

— Надеюсь, вы вспомните об этом, когда будете удалять мое имя с фамильного древа.

Он нахмурился.

— Хорошо. Значит, мы договорились. Пожалуйста, помните о том, что вы можете вести разговоры о Вивьенн только в своей комнате, подальше от ушей слуг. Никаких нежных воспоминаний в присутствии других. Вы доверяете своей служанке? Она не станет болтать?

— Я в ней совершенно уверена.

— Замечательно. В таком случае будем надеяться, что эта «шарада» не бросит тень на нас всех.

Эйприл вдруг почувствовала, что у нее больше нет сил все это выслушивать.

— Джентльмены, кажется, мне пора вас оставить. Вы, полагаю, хотите выкурить по сигаре.

С этими словами она встала из-за стола.

Трое мужчин тоже поднялись, и Эйприл ощутила себя настоящей леди.

— Моя дорогая, — запротестовал Джона. — Мы не можем оставить вас в одиночестве. Предлагаю всем вместе сыграть в вист.

Эйприл не смогла скрыть волнения. Она никогда не играла в карты, но знала, что все леди умеют это делать.

Райли подозрительно посмотрел на нее:

— Неужели вы лишите нас вашего общества? Ведь еще так рано.

Она быстро нашлась:

— Прошу меня извинить, но я должна сообщить своей служанке о тех условиях, которые мы с вами только что обсуждали. Она сегодня провела много времени со слугами, и я хотела бы предотвратить возможность нежелательных разговоров.

— Что ж, замечательно. До свидания, до завтра.

В доме царила тишина. Эйприл шла к своей спальне, королевской. Новые туфельки неслышно скользили по мраморному полу, а благоухание цветов в вазах на массивных комодах, стоявших вдоль стен, сопровождало ее по всем коридорам. Она проходила мимо богато убранных комнат, и каждые следующие апартаменты казались прекраснее предыдущих, словно дом специально соблазнял ее.

Двое слуг вежливо поклонились Эйприл. Она расправила плечи и отвела глаза, как это делали знатные дамы в Гайд-парке, когда торговцы почтительно снимали перед ними шапки.

Она посмотрела на свое отражение в высоких окнах. Куда подевалась прежняя Эйприл? На нее смотрела девушка, одетая по последней моде, выражение лица — уверенное, как подобает дочери герцога. Истинная леди и наследница богатого состояния.

У Эйприл вырвался удовлетворенный вздох, а на губах заиграла улыбка — улыбка собственницы.

«Наконец-то!» — подумала она.

Богато разукрашенные часы на камине пробили восемь. Эйприл улыбнулась. Как далека и туманна та жизнь, Когда приходилось подниматься чуть свет, чтобы вымыть полы после того, как клиенты покинут «Дом наслаждения»! И вот она лежит, как благородная дама, уютно свернувшись под тонкими простынями. Напротив в камине потрескивает огонь, ароматно пахнут дрова. Она может нежиться ровно столько, сколько пожелает.

В комнату вошла Дженни с подносом. Поставив поднос, она ткнула Эйприл в бок. Эйприл недовольно заворчала.

Дженни ухмыльнулась:

— Ох, прошу прощения, ваше величество! Я не хотела вас будить, но вот принесла вам королевский напиток — горячий шоколад.

— Да?

— Оставь мне немножко. Нам там, внизу, все это не полагается.

Дженни уселась рядом с Эйприл на широкой кровати.

Эйприл потягивала густую, обволакивающую горло жидкость.

— До чего вкусно!

— Меня прислали сказать тебе, что завтрак будет готов в десять.

— Здорово. Я умираю от голода.

— Неужели? Ты же вчера вечером столько всего съела. Хватило бы, чтобы накормить целый полк. Ну и обжора ты!

Эйприл засмеялась:

— Точно. Эти господа умеют поесть. Омар, фазан, перепелиные яйца, спаржа. Никогда не видела такой еды. Представляешь себе взбитые сладкие сливки с вином и шоколадный мусс? Меня едва не вытошнило от всего этого.

Дженни недоверчиво смотрела на нее.

— Слугам такого не дают! Это только для вас. Кухарка готовит нам тушеное мясо и пирог с почками.

Эйприл почувствовала укол совести, а Дженни, оглядевшись, сказала:

— Черт, как здесь шикарно! И тепло! А в моей комнате можно замерзнуть.

Эйприл протянула ей чашку с дымящимся шоколадом.

— Дженни, мне очень жаль, что все так обернулось для тебя. Будь моя воля, ты бы спала рядом со мной.

— А почему нет? Раз ты живешь в доме, то можешь делать что хочешь, — сказала Дженни, делая глоток горячего шоколада.

— Служанка в королевской спальне? Это святотатство.

Дженни поперхнулась.

— А кем ты себя возомнила?

— Я хотела сказать, что мы должны соблюдать приличия. Для них я не служанка, а ты служанка. Я не могу потребовать, чтобы ты спала здесь со мной. Это недопустимо. Если уж мы заговорили о приличиях, то семья решила, что я буду называться подопечной лорда Блэкхита. Я якобы дочка его друга, для которого наступили не лучшие времена. Слуги интересовались, кто я?

— Да, но я ничего не сказала. У них и времени-то свободного нет, чтобы болтать, поэтому я ни с кем и не подружилась. Правда, тут есть один парень, он со мной поболтал.

— Кто же это?

Дженни заулыбалась:

— Он очень милый и обходительный. Говорит как благородный. Если бы не его ливрея лакея, то его вполне можно было бы принять за джентльмена.

— Лакей? Такой высокий, рыжий?

— Он вовсе не рыжий! У него каштановые волосы с рыжинкой.

— Да рыжий он! Каждый выбирает по своему вкусу.

— Замолчи! Он настоящий джентльмен.

— Что?

— То, что слышала. Мы вместе пили чай вчера, и он прочитал мне стишок, который сам сочинил. Очень хороший стишок.

— Так он поэт? Как мило!

Дженни улыбнулась:

— Он говорил мне такие приятные слова. Он сказал, что у меня голос звучит как музыка. Разве не приятно такое слышать?

— Приятно, — рассеянно ответила Эйприл.

Мысли у нее были заняты совсем другим — она чувствовала, что может потерять лучшую подругу.

А Дженни продолжала свою историю:

— Он такой робкий. Ты бы видела, как он набирался храбрости, чтобы спросить, позволю ли я ему пойти со мной в церковь в воскресенье! И он такой умный — столько всего знает о театре и о музыке. А в кармане носит книжку. Он на самом деле культурный человек.

Эйприл расхохоталась:

— Культурный? Ты понятия не имеешь, что это такое. Для тебя любой, кто сначала не спросит, сколько ты стоишь, будет выглядеть культурным.

Дженни словно получила пощечину.

— Эти слова на твоей совести. Уильям, по крайней мере, так обо мне не думает.

И направилась к двери.

— Дженни, прости, — остановила ее Эйприл. — Я не хотела тебя обижать. Просто мне трудно поверить, что слуга может быть таким… тонким человеком.

Дженни в сердцах заправила темно-каштановый завиток в чепец.

— Ты права. Он не похож на грязную судомойку, которая выдает себя за леди.

Тут рассвирепела Эйприл:

— Я — другое дело.

— Неужели?

— У меня благородные честолюбивые планы. Я сама себя сделала. Я пробила себе дорогу, чтобы выбраться из грязи, — произнесла Эйприл, чеканя каждое слово.

— Ты врала, мошенничала и выманивала деньги. Ты обманывала людей, притворяясь, что являешься не тем, кто ты есть на самом деле. И что в этом благородного? Ты ничем не лучше судомоек — ты хуже. Те честно зарабатывают свои деньги. Ты же обычная воровка.

— Да лучше быть воровкой, чем шлюхой!

— Лучше быть шлюхой, чем лживой подругой, — дрогнувшим голосом ответила Дженни и убежала, с силой захлопнув за собой дверь.