Радостная ошибка

Дома меня встретило новое удивление: у крыльца поджидал меня не кто иной, как кулацкий мальчишка, явившись верхом на шершавом, неказистом коне.

— Эй, товарищ пионер, ты куда это запропастился? С домовыми играл? Ишь, весь в паутине, — засмеялся дядя Никита, и жёсткая борода-метла его затряслась. — Тебя вот Кузьма в ночное приглашает!

Ночное! Какое заманчивое слово! Сколько про него рассказывал отец, сколько раз, перечитывая «Бежин луг», мечтал я попасть в ночное вместе с деревенскими ребятишками! Мог ли я отказаться?

Но, смущённый непонятными тайнами Гришки, я недоверчиво посмотрел на Кузьму.

На парне была домотканая, до пят, свитка, а из-под неё выглядывали те самые сапоги, по которым можно было определить его кулацкое происхождение. На всех плакатах и на картинках в книжках кулаков изображали именно в таких сапогах.

— Ну, садись на дядиного коня да поезжай с соседом в ночное, чего же ты? — сказал отец.

Я замялся.

— Боишься свалиться? — улыбнулся отец. — Ничего, конь не самолёт, не убьёшься. Я много раз падал и только крепче становился.

— Не в этом дело. Неудобно мне с ним — ведь я пионер, а он кулачонок… — шепнул я отцу на ухо.

— Откуда ты узнал?

— На нём картуз с лаковым козырьком и сапоги бутылками.

Отец оглядел паренька с головы до ног:

— Вот так кулак! А пальцы-то, пальцы из сапог торчат, ты посмотри-ка!

И тут, заглянув снизу, я увидел, что, сидя на коне, в одежде взрослого, Кузьма шевелит босыми пальцами, как мальчишка. Сапоги на нём были без подмёток. Вот почему на дороге отпечатывались тогда босые подошвы!

Отец так весело расхохотался, что засмеялись и сестрёнка Стеша, и жена дяди Никиты — тётя Настя, и даже сам мальчишка на коне.

— Ах ты, чудак! — сказал дядя Никита. — Кузьма у нас самый бедный бедняк! Сирота. Отец у них на войне погиб, так он в доме за мужика. Сам пашет, сам косит, сам коня в ночное водит. У него даже на сходе свой голос есть! Мать его нарочно так одевает, чтоб его за большого считали, чтоб в ребячьи игры не заманивало!

Было и очень неловко, что я так ошибся, и в то же время радостно, что этот мальчишка, пришедший мне на помощь в трудную минуту, оказался из бедняков.

— Поеду в ночное! Поеду! Сейчас, Кузя, соберусь.

— Ох, трудно тебе будет первый раз верхом! — сказал дядя Никита.

— Пионер трудностей не боится.

— Да не простынет ли он там? — сказала тётка Настя.

— Ничего, — ответил отец, — пионеры наши закалённые. Они у нас зимой в поход на лыжах ходили. В лесу в юрте ночевали. И ни один даже не чихнул.

Однако накинул мне на плечи какой-то старый полушубок.

Загрузка...