Премия «Поэзия»-2019

Литературные премии в последние годы выполняют роль пружины в часовом механизме литературного процесса. Создается впечатление, что если премии закрыть, то часовой механизм замрет и событий в литературе не то чтобы совсем не станет, их станет значительно меньше. Можно пойти дальше и сказать, что литературные премии подменили собой литературный процесс. С этим многие согласятся, особенно те, кто премиями несправедливо обделен. В любом случае литературная премия – это почти всегда скандал, о премиях спорят, лауреатов рассматривают под микроскопом и – о чудо! – иногда открывают для себя новое имя. Почему так сложилось, хорошо это или плохо – предмет отдельного разговора.

Премия «Поэзия» учреждена фондом «Достоинство» в 2018 году и является преемницей премии «Поэт». Смена формата самой масштабной российской поэтической премии стала ответом на вызовы современности и ожидания читателей. Важное отличие «Поэзии» от «Поэта» организаторы видят в концентрации внимания на отдельных стихотворениях, поэтических переводах и критических материалах о поэзии, опубликованных в течение календарного года, предшествующего году вручения премий. В итоговый список по трем номинациям – «Стихотворение года», «Поэтический перевод», «Критика» – могут войти до ста поэтических текстов, до пятнадцати переводов с любого языка на русский и до десяти критических статей, эссе, рецензий. Премиальный лист 2019 года включает сто двадцать пять работ. В жюри премии – известные поэты, издатели, редакторы и модераторы интернет-журналов и сетевых литературных ресурсов, журналисты, критики, переводчики, слависты, кураторы ежегодных поэтических фестивалей и региональных литературных программ. В жюри 2019 года входят семьдесят два человека. В следующем сезоне планируется пригласить еще двадцать восемь. Стоит отметить, что эксперты, осуществляющие отбор, и жюри работают в проекте безвозмездно. С условиями работы премии можно ознакомиться на официальном сайте http://poetryprize.ru/about/polozhenie-o-premii/

Премия стартовала 1 марта 2019 года, вызвала неожиданный громкий резонанс, споры в литературных кругах не утихают. Эксперты предприняли попытку объединить в одном списке авторов разных поколений, известных и только входящих в литературу, вокруг которых сгущалось общественное внимание, чьи произведения стали событием в 2018 году, вызвали споры внутри профессионального сообщества. Многих «знаковых» имен искушенный читатель в премиальном листе не найдет. Не все звезды оказались доступны кругу экспертов премии, не у всех состоялись публикации в рассматриваемом году, не до каждого мы сумели донести задачи нового проекта. Отказались участвовать по разным уважительным причинам лишь несколько авторов. Нам недостает дорогих сердцу славных имен, надеемся в будущем заполнить пробелы. Но, с другой стороны, пробелы открыли возможность для участия авторам, которые неизбежно остались бы за бортом премиального ковчега, потому что, как было справедливо сказано в адрес премии, «прекрасных поэтов больше, чем сто».

Через несколько дней после публикации премиального листа, когда интернет забурлил и вознегодовал, в книжном магазине «У Кентавра» прошел круглый стол, организованный Александром Житенёвым в рамках его научного проекта «Поэт и поэзия в постисторическую эпоху». Рабочее название круглого стола было провокационно, под стать премии: «Возможно ли “Стихотворение года”?» Я, как единственный официальный сотрудник премии, «начальник Чукотки», шел на встречу, приготовившись к тому, что ученые мужи меня растерзают, аки львы, или заклюют, как прекрасные птицы гадкого утенка, но новую премию встретили с интересом, учли условия работы и сложности, с которыми проект столкнулся. Огромная благодарность всем участникам и организаторам круглого стола за поддержку проекта.

Виталий ПУХАНОВ

Дмитрий ВЕДЕНЯПИН[17]

* * *
1.

Тебя не будет, тебя не будет, тебя не будет,

Подпрыгнул как-то в своей кроватке дошкольник Изя,

Ладошки взмокли, губа трясётся, глаза как блюдца,

Один на целом-прецелом свете во мраке жизни.

Настало утро, и мальчик Изя и все проснулись.

Вот солнце светит, вот папа ходит, вот мама гладит.

Ночные страхи вдруг расступились, перевернулись

В какой-то дикий теду бе нябет, теду бе нябет.

2.

Однажды Изе приснилась птичка с часами в спинке.

Она сидела, потом вспорхнула и улетела,

И понял Изя, столетний Изя, тараща зенки,

Что худо дело, ох, худо дело, эх, худо дело.

Опять за горло его схватили железной хваткой,

Опять сверкнули в углу над шкафом клыки и когти.

Будь Изя прежним, подпрыгнул б снова в своей кроватке,

А этот просто, держась за сердце, привстал на локте.

Екатерина СИМОНОВА[18]

* * *

Я была рада, когда бабушка умерла.

Сначала она начала задумываться, замолкать,

смотреть куда-то между нами,

потом каким-то последним усилием воли

возвращаться обратно.

Через месяц вдруг спросила маму:

«Что это за мальчик сидит на холодильнике?

Видишь, смеётся, хорошенький такой, светловолосый.

Смотри, смотри же – спрыгнул, побежал куда-то,

куда побежал?»

Назавтра увидела деда, молодого, весёлого,

наконец впервые через семнадцать лет после его смерти:

«Что за рубашка на тебе, Афанасий?

Я у тебя что-то не помню такой, я тебе такую не покупала».

Через пару дней напротив за столом

сидела её мачеха. Бабушка толкала мою мать в бок локтем:

«Оль, ничего не пойму – что она молчит и улыбается и молчит,

молчит и улыбается. Матрёна, да что с тобой?»

Через неделю людьми был полон дом.

Бабушка днём и ночью говорила только с ними, знакомыми нам,

ни разу нами не виденными, мёртвыми, довольными,

рассказывающими наперебой,

какой в этом году будет урожай,

как они рады встрече,

а что это за чёрный котёнок прячется в ванной?

При следующей нашей встрече не узнала меня,

как будто меня никогда и не было.

Перестала вставать, открывать глаза, только что-то шептала,

тихо, нехорошо так смеялась –

пустая оболочка, полная чужим духом, как дымом.

Это была не жизнь и не смерть, а что-то совсем чужое,

что-то гораздо хуже.

Потом перестала и смеяться.

Когда мы с мамой меняли простыни, пытались вдвоём её приподнять –

измучились, крошечное тело стало втрое тяжелее,

будто уже заживо пыталось уйти в землю,

стремилось к ней.

В день похорон мама первой пришла в бабушкину квартиру,

присела на кухне.

Рассказывала, что вдруг стало тихо,

потом вдруг ни с того, ни с сего

начали трещать обои по всем комнатам,

вдруг заскрипели, приближаясь, половицы в коридоре.

Но, слава богу, тут кто-то постучался в дверь.

Целовать покойницу в лоб никто не целовал:

тело начало неожиданно чернеть и разлагаться.

Говорят, переморозили в похоронном бюро.

Что-то, говорят, пошло не так.

Я не хочу об этом помнить.

Я всегда думаю об этом.

Ужасно скучаю.

В итоге

смерть даёт нам не меньше, чем жизнь:

законченный образ, историю,

которую нужно однажды рассказать,

чтобы не сойти с ума.

Треск обоев в пустой утренней квартире,

маленький-невидимый-смеющийся мальчик.

Загрузка...