Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко

Глава четырнадцатая Полководец без армии

Осенью 2005 года, она сказала о «трех предательствах» Ющенко. Потом, опомнившись, дезавуировала через пресс-секретаря собственные слова. Но верить следует, конечно, тому, что сорвалось с языка в минуту гнева, а не поздним опровержениям.

Если глядеть на мир глазами Юлии Тимошенко, то Ющенко действительно как минимум трижды предал ее. В первый раз — когда не защитил перед Кучмой от увольнения с поста вице-премьера. Во второй раз — когда сразу после ее ареста подписал вместе с президентом и спикером парламента то дикое «письмо трех», где все оппозиционеры скопом (а значит, и она, сидевшая в камере Лукьяновской тюрьмы) были названы «фашистской кликой». Ну и потом, когда уже после Майдана и семи месяцев каторжной работы в правительстве отправил в отставку с поста премьера.

Это постоянный сюжет их отношений, если глядеть на мир глазами Юлии Владимировны. Она — его верная соратница. Он ее предает. Она прощает и протягивает ему руку. Рука повисает в воздухе.

Но взглянуть на происходящее можно и по-другому.

Юлия Владимировна несколько упрощает суть вещей, сводя все к вечному мифу о неверных славянских мужьях и их терпеливых, всепрощающих женах. Доходит до того, что в интервью после отставки в 2005 году она включила в схему своих отношений с Ющенко еще одно действующее лицо — украинский народ, которому отвела роль ребенка, невинной жертвы развода родителей. «Кто в семье консолидирующая сила — мужчина или женщина? — вопрошает она. — Я вам скажу: точно женщина. Послушайте, кто всегда остается с ребенком, ну скажите с трех раз? Всегда остается мать. Отцы — прекрасные люди, мужчины сильные, но они в некоторой мере циничны, они прагматичны…» А едва собеседник заговаривает о ее бескомпромиссности, Тимошенко вновь возвращается к этому семейному треугольнику: «Я хочу, чтобы вы мне в истории человечества показали тот случай, когда кто-то обидел ребенка, а мать при этом будет компромиссной и нежной. Хочу сказать, что защищать свое дитя приходится очень часто и очень жесткими методами».

Образ матери всех украинцев — нечто новое в мифе о Тимошенко. Хотя и вполне понятное. Материнские нотки в ее голосе появились в 2005 году, когда она стала премьером. Вторым человеком в стране, несущим прямую ответственность за судьбу своего народа. К тому же в Киев из Лондона вернулась дочь Тимошенко, и самой захватывающей темой бульварных газет стала ее предстоящая свадьба. Рядом с 25-летней Женей Юлии Владимировне все труднее оставаться «принцессой».

Но пока на пороге 2001 год. Женя учится в престижнейшей London School of Economics and Political Science, а Юлия Владимировна только что вышла на свободу. Она испытывает два пронзительно острых чувства. В спину ей холодно, не мигая глядит тюремный ужас. Сердце кипит местью и ненавистью. Над ней, как дамоклов меч, висят уголовные дела; в первые недели после освобождения угроза нового ареста столь же реальна, как и в феврале.

Но ярость сильнее страха. А тут еще до нее доходят разговоры, будто она опять пошла на сделку с Кучмой, чтобы выйти из камеры, — и Юлия Владимировна сама ищет журналистов и в предельно резкой форме сообщает им все, что думает о подлых сплетнях и о президенте. Наконец, 7 апреля она выступает с программной речью с трибуны Форума национального спасения.

Тезис, по сути, один: Кучму — вон из власти. Красноречия в камере она не утратила: президент, по ее словам, подобен пробке в бутылке. Эту пробку следует вышибить к черту, «чтобы могло свободно разлиться молодое вино свободы». Одновременно Тимошенко объявляет о своём намерении баллотироваться в президенты.

На самом деле она пока еще ничего не решила. Кроме одного: Украина без Кучмы — это не просто удачный слоган для политических речевок. Это будущее, в которое она всматривается, как в прорезь прицела.

В поисках союзников она постоянно думает о Викторе Ющенко. В мыслях этих всего помногу: любви пополам с досадой, тоски вперемешку с надеждой. Она уважает Ющенко. Она презирает Ющенко. Она ему завидует. Она не видит ему альтернативы.

Она ищет оправдания его «предательству», и весной 2001 года оказывается, что это оправдание найти легко.

Не защитил перед Кучмой? Позволил выкинуть из правительства? Но не было и нет другого человека, которого Ющенко защищал бы столь же решительно, как Тимошенко. Другое дело, что границы его решительности легко очертить, в отличие от нее — здесь границ вообще никаких нет… Подписал позорное письмо? Но отказ от подписи означал немедленный уход из власти, а так ему удалось продержаться еще некоторое время. Теряя лицо, он стремился помочь ей.

Пока она сидела в камере, Ющенко принимал в своем премьерском кабинете Николая Замковенко — человека, возглавлявшего тот самый Печерский районный суд города Киева, где решалась ее судьба. Для судьи, метавшегося между законом, страхом перед Кучмой и боязнью засудить молодую женщину до смерти, Виктор Андреевич был идеальным собеседником. Он не давил, не топал ногами, не орал, не ругался матом, не принуждал немедленно освободить своего бывшего вице-премьера. Просто разговаривал, подчеркнуто доброжелательно и спокойно.

Как вспоминал после судья Замковенко, он сам ни разу не обещал Ющенко, что выпустит Тимошенко из-под ареста. Он лишь рассказывал о своей аполитичности и объективности. Сеансы аполитичности в правительственном кабинете привели Печерский суд к спасительному для Тимошенко решению: освобождению из тюрьмы.

А 27 апреля 2001 года Виктор Ющенко был уволен с поста премьера.

Теперь они оказались в равном положении: оба отставлены и вытолкнуты в оппозицию. У них масса сторонников, а враг по сути один — многоголовая гидра власти. Собирательный Запад, политические лидеры США и Европы, видят в них лидеров демократического крыла и реформаторов, способных на грядущих выборах отнять Украину у Кучмы. Эти надежды внутри страны и за границей тем сильней, чем стремительней дискредитируется образ нынешнего президента. Одним словом, они созданы друг для друга — Ющенко и Тимошенко.

Парламентские выборы состоятся менее чем через год — в марте 2002-го. А вслед за ними, еще два с половиной года спустя, ожидаются и президентские. Надо спешить.

Это чувство ускользающего времени мучительно для Юлии Тимошенко.

Жизнь без борьбы тяготит ее своей бессмысленностью. В бой гонит не только месть. В тюрьме она окончательно поняла себя, ответ на вопрос о счастье и смысле существования оказался простым и сводился к формуле, не без издевки подсказанной одним журналистом: Жанна д’Арк мечтает о костре революции. Впрочем, фразу можно уточнить применительно ко времени и месту: Юлия Тимошенко грезила о революции в Украине, которую она готова возглавить и вместе с народом пройти до конца. До победного конца.

Но вот беда: вести за собой ей почти некого.

Она выступает с призывом немедленно провести референдум о недоверии президенту. Народ безмолвствует, политики в большинстве своем против, и даже сочувствующие, вздохнув, отходят в сторону: нереально. Юристы объясняют, что процедура импичмента, хоть и предусмотрена в украинском законодательстве, практически неосуществима, поскольку механизмы ее не разработаны парламентом. Что ж, уточняя тезис, Тимошенко требует референдума о досрочных выборах. Она убеждает, приводя самые, на ее взгляд, неотразимые аргументы: переговоры оппозиции с Кучмой бессмысленны, очевидно, что он ментально не способен к компромиссам. Враги молчат, сторонники не спорят, но и ничего не делают.

На самом деле не способны к компромиссам обе стороны. И он, и она. Но Кучма по-прежнему всесилен, а Тимошенко… Обыкновенная фигурантка необыкновенного уголовного дела, утратившая все, кроме денег. Безукоризненное политическое чутье подсказывает ей: правящий режим может и должен рухнуть в результате массовых общенациональных протестов. Она вновь и вновь напоминает о погибшем журналисте. Однако дело Гонгадзе, похоже, начинает приедаться обществу, люди устали стыдиться за Украину при Кучме и за себя в этой Украине. И уличные протесты медленно, но неуклонно идут на убыль. А сердобольные бабушки годны лишь для того, чтобы подкладывать хворост в костёр Жанны д’Арк.

В 2001 году украинское общество в массе своей, даже политизированный столичный народ, не собиралось свергать Кучму. Отчуждение от власти, усталость от ее маразматических действий преобладали, но эти чувства еще неохотно выплескивались на площадь. Кучму люди сами выбрали, к тому же дважды, так на кого сваливать эту вину? Коллективная память самокритична; в этом главное отличие народа от политика, уже позабывшего про чаепития с заклятым врагом. В 2001 году в обществе еще царило ироничное презрение к проворовавшейся и изолгавшейся власти. Как в брежневские времена, частная жизнь была лучшей защитой от политического цинизма. Люди хотели зарабатывать деньги, любить, рожать детей. Никакой революции они не желали. Политика перестала их интересовать.

Юлию Владимировну подобное отношения к «преступному режиму» бесит.

Она измучена тюрьмой и раздражена волей. Никто ее не понимает и не желает видеть того, что так ясно представляется ей: массовые антипрезидентские демарши в Раде, палаточные городки в центре Киева, миллионы протестующих по всей стране и понурый Кучма, покорно подписывающий указ о своей отставке…

Подводя позже в беседе с журналистом итоги деятельности ФНС, Тимошенко не скрывала разочарования: «Мы надеялись, что президент, почувствовав народный гнев, сам уйдет в отставку. Не ушел. Я старалась, чтобы президент прислушивался к голосу людей: его просят уйти. Состоялось более полутора сотен собраний граждан, требовавших референдума. Но власть оказалась настолько сильной, что нам не удалось получить согласие Центральной избирательной комиссии на референдум. Тогда мы обратились в Верховный суд, но там отказались рассматривать наши иски: это, дескать, должны делать районные суды. Районные же, в свою очередь, заявили, что не имеют на это права. Так идея референдума была задушена в зародыше».

Выслушав Юлию Владимировну, журналист произнес беспощадное слово «поражение». Ну нет, с проигрышем Тимошенко не соглашалась никогда и ни при каких обстоятельствах. «У меня другое мнение, — отрезала она и на сей раз. — Президент и его команда, испугавшись, уклонились от честного боя». А потом произнесла самое горькое: «Воспользовавшись, кстати, равнодушием значительного количества населения, которое, будучи обманутым и напуганным, не поднялось на массовый протест».

Четыре с лишним года спустя киевский политолог Александр Кочетков назовет времена ФНС самыми сложными в политической биографии Тимошенко. «Она была в самой гуще событий. Но все эти мероприятия не давали и не могли дать желанного результата, потому что были преждевременными — еще не существовало зримой угрозы в виде без пяти минут президента Януковича. Неудачи все больше ожесточали Юлию Владимировну, разъедали ее изнутри: она слышит победный гул революционных колонн, а их — нет.

Возможно, тогда и начала происходить внутренняя подмена действительного желаемым. На митинг собралось пять тысяч человек, но победа требует масштаба, следовательно, сообщаем прессе, что пришли пятьдесят тысяч. Люди не хотят мерзнуть в палатках за идею — хорошо, мы им заплатим, но будем настаивать, что в наших рядах только идейные добровольцы. «Победа любой ценой». «Цель оправдывает средства». «Массы должны верить, а не понимать». «Враг моего врага — мой друг». И так далее, вплоть до декларируемого единства команды, сплотившейся вокруг Ющенко во время президентских выборов. А там не пахло не только единством, сколько-нибудь сносным взаимопониманием…»

Явно купленный журналист, спрятавшись за псевдонимом, сочинил про нее в это время тошнотворно-хвалебную книгу — она благосклонно пролистала сей заказной труд. Бронированный «Мерседес» Тимошенко столкнулся в Киеве с какими-то «Жигулями», которыми управлял начинающий водитель, — она поспешила заявить о покушении на ее жизнь.

По сути, речь идет о полноценной человеческой трагедии, почти о психическом расстройстве. Полководец без армии, революционер без революции, самый яркий политик в стране, где политика уснула, а идеология умерла, она чувствует себя одинокой, оскорбленной, выброшенной из жизни и не понимаемой никем. И все эти нескончаемые дни, месяцы, годы как занесенный топор висит над ней уголовное дело, а гостеприимно распахнутая камера, должно быть, снится по ночам.

Нет, она не просила о снисхождении и не договаривалась ни с кем, мечтая выйти на волю. Труженики Лукьяновской тюрьмы, все эти надзиратели и конвоиры, долго еще, словно страшную сказку детям на ночь, будут рассказывать о «железной бабе» Тимошенко — хрупкой, слабой, больной, но не сломавшейся в заключении. Подлость ситуации в другом: выпустив Тимошенко на свободу, власть нанесла удар по ее и без того не вполне белоснежной репутации. Отныне, помимо сомнительного образа бывшего олигарха, за ней еще тянется тень «уголовного прошлого». Лукьяновская тюрьма должна замарать и бывшую узницу, и оппозиционеров, которые идут за ней, и всех, кто пожелает заключить политический союз с Юлией Тимошенко.

Это стало одной из причин, по которой, например, Виктор Ющенко долго уклонялся от союза с ней.

Имелись у него и другие причины. Ющенко вел свою игру, которую легко разгадать, зная его характер и стиль политического поведения. Выброшенный Кучмой из премьерского кресла, он добился того, о чем мечтал: ушел в ореоле реформатора, пострадавшего за свои демократические убеждения. Осторожный, нерешительный экс-премьер выбрал после отставки почти полное политическое бездействие. Так подсказывали ему опыт и политическая биография.

Ученик и соратник погибшего Вадима Гетьмана, он не желал искусственно умножать количество своих врагов, ибо знал: расплата может быть стремительной и жестокой. Это не трусость. Это прагматизм. Как говорят китайцы, если долго сидеть у реки, то рано или поздно узришь проплывающий мимо труп своего врага. Виктор Андреевич, сидя у реки, ждал, когда к берегу подплывет президентское кресло. Названный однажды «самым таинственным политиком в Украине», Ющенко своим поведением вовсе не загадывал никаких загадок. Он просто избегал резких движений и резких высказываний. Не раскрывал карт, зная, что партия с главным преферансистом страны предстоит очень долгая. В отличие от яростной и бессильной в те годы Юлии Тимошенко, молчащий Ющенко выглядел весьма солидно.

Он был погружен в созерцательность. Его хата пока что с краю; он далек от политических баталий. В его бесконфликтности — зерна мудрости. Поэтому он был ближе к народу, нежели неистовая революционерка Тимошенко.

Идеал будущего для Ющенко — победа на парламентских, а затем и на президентских выборах. Спокойная, внушительная, всех устраивающая. Он вовсе не видел себя во главе революционных толп. Он не хотел воевать. Он предпочитал договориться. И с Кучмой, и с олигархами, и с оппозицией; он был готов всем, при известном стечении обстоятельств, гарантировать самое заветное. Уходящему президенту — неприкосновенность. Воротилам бизнеса — неподсудность. Отдельным оппозиционерам — вхождение во власть. На его условиях, которых он сам еще не выработал.

Впрочем, Ющенко все еще не решил, желает ли он на самом деле становиться во главе Украины. Он опять колебался. Лично ему было бы удобнее работать премьером при каком-нибудь спокойном и надежном президенте. Он мог бы служить премьером при президенте Ющенко. Но второго такого украинская земля еще не родила, и потому разум подсказывал: надо избираться самому. При этом ему нужна была стопроцентная гарантия победы, а иначе он никуда не пойдет. И чем глубже его молчание, тем увереннее растет рейтинг. Ибо люди видели и чувствовали, что Ющенко власть нужна вовсе не для обогащения или куража. Он сдержан, честен, порядочен, грамотен, почти лишен амбиций.

Украина медленно и неуклонно влюблялась в Виктора Андреевича.

Для Юлии Тимошенко нерешительный экс-премьер стал самым желанным и самым невыносимым человеком в Украине. Если бы его не существовало, путь к власти был бы открыт. В стране, где, кроме Кучмы с его олигархами и Тимошенко с ее революционной миссией, никого бы не было, она рано или поздно стала бы президентом. А так — Ющенко отнимал у нее голоса, уводил за собой избирателей, причем не спеша объяснять им, зачем и куда ведет. Собственно, его предвыборный блок, названный скучно и безлико «Нашей Украиной», в значительной степени составляли такие же люди, как он. Некие «умеренные оппозиционеры», которых устраивало в этом государстве практически все, кроме их собственного положения. Изгнанные из окружения Кучмы чиновники. Бизнесмены, не сумевшие поладить с нынешним президентом. Миллионеры, чья удаленность от власти мешала им стать миллиардерами. Эти люди не желали никаких революций. Они не собирались менять систему власти. Они хотели, во главе с Ющенко, попасть или вернуться в эту власть. Даже слово «оппозиция» по отношению к своему предвыборному блоку Ющенко так ни разу и не произнес. Он не собирался завоевывать власть. Он мечтал получить ее в наследство. От того, кого некогда называл отцом.

27 сентябре 2001 года она написала ему открытое письмо. При большом скоплении журналистов распространила его на пресс-конференции. На другой день письмо было публиковано в газетах, пробудив живейший интерес у публики.

Это удивительный текст, в котором соединились все переполнявшие ее в тот момент чувства к человеку по имени Виктор Ющенко. Она восхищается им, вспоминая время совместной работы в правительстве и отдельные личные качества, такие, как «неспособность к фальши». Она предостерегает: «деструктивные политические силы» еще не раз попытаются сыграть на рейтинге Ющенко, вовлекая его в свои грязные дела. Она упрекает: он порой поддается этим низким соблазнам, заигрывая с олигархами и «придворными» партструктурами. И она требует «немедленно и четко» ответить на вопрос: готов ли он вместе с ней и социалистами Александра Мороза объединить силы и создать команду, которая «добудет победу на парламентских выборах и приведет к власти честных политиков, способных навести порядок в государстве». Она призывает его в ряды Форума национального спасения.

Ответ Виктора Ющенко можно было предугадать с точностью до нюансов. Он не отмолчался. Он не позволил себе резких отповедей в адрес темпераментной принцессы. Он выразил легкое недоумение требовательным тоном письма и, пожав плечами, отказался от союза с непримиримыми.

Юлию Тимошенко сей ответ не удивил и даже не огорчил.

Вообще публичность этой акции, связанной с открытым письмом, пошла ей на пользу. Отказ Ющенко даже в глазах его сторонников выглядел как-то неприглядно: дама зовет его на борьбу, а он уклоняется. Напротив, образ Юлии Тимошенко заиграл новыми красками: она не только воительница, она способна к диалогу, если не к компромиссам, и не ее вина, что диалога не получилось. Кроме того, она внятно заявила о своем лидерстве в оппозиционной среде. Наконец, имелся в ее расчетах и коварный «дамский» умысел. Кучме и его окружению был выгоден раскол в стане противников. С точки зрения президента, Тимошенко играла ему на руку, прилюдно выясняя отношения с отставленным премьером и ослабляя вражеские ряды. А это давало шанс, что теперь ее не тронут. Она, возможно, успеет избраться в Раду и получить депутатскую неприкосновенность.

Как писали в те дни украинские журналисты, она могла быть довольна. Проблема ведь заключалась еще и в том, что тягучие закулисные переговоры, которые все время вели ее представители с людьми Ющенко, связывали ей руки. Погруженная в эти уговоры, она не могла решить, как ей действовать дальше: то ли ждать, пока Виктор Андреевич прозреет и разглядит в ней союзницу, то ли на свой страх и риск порвать с ним. Но выборы приближались, время поджимало, и пора было действовать. Сочинив открытое письмо и получив ответ, она вновь, как в тот день, когда поставила крест на Лазаренко, почувствовала себя свободной.

«Очень хотелось бы, чтобы Виктор Ющенко был вместе с нами, — подвела она итог в одном интервью. — Но, очевидно, не судьба».