Пат для рыжей

Глава 7

Pov Анжела

Мишка, воодушевившись моим поведением, приглашает меня выпить в его кабинете.

Мне стоит большого труда поддержать непринужденную беседу, имитировать радость и интерес к этому общению. Мне тошно. Из-за Нины. И из-за Патова. Почему я чувствую себя сукой, ведь это совершенно не так в данной ситуации. Мы с Патовым никто. Но на секунду мне показалось, что ему больно. Что я заставила его страдать. Хотя конечно же это не так. Лишь обычная похоть. Он уже много кого на нашей фирме трахнул. И я — вишенка на торте. Отличное лекарство для самолюбия. Даже скорее допинг.

Перед дверью в кабинет Мишка обнимает меня за талию и притягивает к себе. Заходим внутрь и он запирает дверь.

— Не боишься, что съем тебя? — шепчет призывно.

— Не сегодня. Извини, но я слишком устала.

— Серьезно? Ты даешь мне надежду?

— Почему нет?

— Это потрясающе. Ты волнуешь меня. — Он проводит пальцем вдоль моей обнаженной спины. — Ты слишком хорошо знаешь, как завести мужика.

— Ничего подобного. Я не занимаюсь такими вещами.

— Верно. Оно у тебя само собой получается.

— В твоем доме полно красоток куда свежее и моложе. Я уже не конкурент им.

— Например?

— Ну-у скажем брюнетка в золотом платье, правда больше на майку похожем.

Мишка хочет поиграть, он всегда любил обсуждать со мной женщин. И мужчин, что западали на меня. Наша дружба базировалась на полной откровенности.

— Ее зовут Соня, маникюрша моей жены.

— О, вы приглашаете на прием не только богачей, но и персонал?

— Они дружат. Хорошая девчонка. Но ты права, я ей нравлюсь. Знаешь, серьезно, я подумываю о свободных отношениях. Каждый встречается с кем пожелает. Но не представляю, как отреагирует Нинка. Как думаешь?

— Понятия не имею. Я бы — послала тебя куда подальше. Не понимаю такого.

— Ага, наверное, поэтому до сих пор не в браке.

— Возможно.

— Ты права насчет Нины. Она не согласится. Поэтому и говорю, что расстанемся скоро. Мне осточертела ее ревность, постоянный контроль, истерики. Да и родить не может, сколько времени бьемся. Проблемы у нее.

— Сочувствую. Мне жаль.

— Ты очень великодушна. После всего ее поведения…

— Дело прошлое, Миш. Давно забыто. У каждого из нас новая жизнь.

— Кое кто так и живет воспоминаниями. Я, например. Часто думаю о том, как у нас с тобой могло сложиться, если б Нинка не насрала…

Мой друг ошибается. У нас никогда и ничего не могло быть априори. Я не чувствовала сексуального притяжения, той химии, которая должна взрывать все вокруг, сыпать искрами.

— Я возненавидел тебя за ту ночь, когда ты мне не дала. Долго не мог пережить, простить. Ты была одна, ни с кем не встречалась. Почему тебе было так сложно…

— Я с тобой дружила, Миш. Не хотела предавать дружбу.

— Но знаешь, в чем главная фишка? — горько усмехается мой собеседник. — Та ночь — самое эротичное воспоминание что у меня когда-либо были. Не знаю как ты это делаешь. После твоего «возбудим и не дадим» я стал еще больше на тебе зациклен.

— А мне казалось, что ты меня ненавидишь.

— Поначалу — да. По молодости, глупости. Но позже все изменилось. Я повзрослел. Стало не интересно играть в игры. Притворяться, стесняться. Поэтому спрошу прямо.

— Спрашивай, — ослепительно улыбаюсь, хотя в душе чувствую тоску. Я никогда ни на что не смогу ответить этому мужчине. Не умею отдаваться без желания.

— Ты станешь моей женой?

Такого я уж точно не ожидала, даже спотыкаюсь о пушистый серый ковер, как раз в этот момент рассматривала картины, висящие в кабинете, и направлялась к шкафу с книгами. Меня всегда манят почему-то такие вещи. Интересно, какие книги собирают хозяева дома. Это многое может сказать о человеке.

— Что? — только и могу выдавить в ответ, с трудом сохранив равновесие. — Ты с ума сошел?

И тут же закусываю губу. Мне о миссии надо думать, а уж психическое состояние Абакумова — второстепенный вопрос. Сегодня я Мата Хари, а не Мать Тереза. Нужно четко разделить в своей голове эти понятия. Усилием воли подавляю растущее чувство тревоги. Мишка ничего не должен видеть на моем лице, маска невозмутимости — главное средство защиты. Если он начнет читать в моих глазах такие эмоции как растерянность, страх, то сможет прочитать и другие чувства. Догадается что мне не доставляет никакого удовольствия проводить время с ним и выслушивать бредовые предложения.

— Это так выглядит? — обиженно отвечает Абакумов. — Почему ты меня не хочешь, Лозинская? Что со мной не так?

— Я… ошарашена, но мне приятно. Правда.

Подхожу ближе, Мишка развалился в огромном кожаном кресле возле стола. Опускаю руки ему на плечи.

— Ты очень напряжен. Хочешь, сделаю тебе массаж? Хотя, наверное, эта штуковина напичкана и массажерами. Выглядит дорого и сердито.

— Хочу, чтобы ты сделала, — ворчливо заявляет Абакумов.

— Хорошо… Снимай пиджак. Давай помогу.

Вот и все. Проще простого запустить руку в карман, когда предмет гардероба в твоих руках. Копирую информацию за секунду, пока Мишка, развалившись и прикрыв глаза, ожидает обещанный массаж. Подбрасываю гаджет обратно. Мне больше нечего делать здесь, чувствую огромное облегчение. Я смертельно устала. Но уйти надо красиво, и я массирую мощные плечи друга.

Спустя пять минут вздыхаю.

— Руки устали. И спать хочу смертельно. Я пойду, дорогой.

— Но ты не ответила.

Можно прикинуться дурой, но я устала даже для этого.

— Я не могу выйти за тебя, это бред. Думаю, это была минутная слабость и у вас с Ниной все наладится.

— Могла бы сказать подумаю. Неужели это так сложно? Обязательно каждый раз отвергать меня сразу и без раздумий? — в голосе Мишки все явственнее звучат нотки ярости.

— Извини. Вы прекрасная пара с Ниной и я не могу…

Хочу отойти от Абакумова, но он ловит меня за правое запястье и не отпускает.

— Жалкое вранье.

— Пожалуйста…

Пытаюсь вырвать руку, но Мишка не отпускает. Притягивает к себе. Он очень силен и вот я уже на его коленях, отбиваюсь от настойчивых объятий.

— Ты снова это сделала, — рычит мне в лицо Абакумов. — Дразнила меня весь вечер, а теперь сбежать хочешь. Я не мальчик уже, Анж.

И с этими словами впивается в мои губы. Меня затапливает волна отвращения. Все равно что целовать брата. Никаких бабочек в животе, вместо них — склизкий тяжелый шмат глины. Извиваюсь, отпихиваю от себя голову Абакумова, смыкаю губы изо всех сил. И, наконец, оказываюсь на полу.

— Какая же ты сука, — ревет взбешенный Абакумов. Смотрю на его лицо и прихожу в ужас — я его поцарапала! Сильно, глубоко, сама того не заметив!

— Прости пожалуйста! — почти кричу расстроенно. — Я не хотела.

— Чертова ледяная сука, — продолжает бушевать Мишка. Никогда его таким не видела, он пугает, меня охватывает паника, так что даже не встав на ноги начинаю отползать к двери. На секунду мне кажется, что он меня сейчас ударит — Мишка подскакивает ко мне. Но он лишь хватает меня за платье спереди, в районе шеи, и рывком поднимает на ноги. Ткань трещит под его огромными лапищами, воротник рвется, и передняя часть слетает до самой талии, обнажив грудь. Но сейчас я готова даже выпрыгнуть из него и бежать сломя голову голой, сквозь толпу гостей и фотографов.

Мишка тащит меня к двери и буквально выталкивает прочь.

— Завтра как можно раньше с утра убирайтесь с белобрысым сучёнышем, чтобы я вас не видел. Иначе грохну обоих.

Выплюнув мне в лицо эти слова, захлопывает дверь. И я остаюсь в одиночестве в тишине длинного коридора, с торчащими в разные стороны волосами, и в платье, которое приходится придерживать руками чтобы не упало.

Каким-то чудом мне удается никем не замеченной отыскать ванную комнату. Не могу вернуться такой в комнату к Максу. Мне этого просто не вынести — что подумает обо мне? А если психанет и пойдет выяснять отношения с Мишкой? Это еще больше меня тревожит, тогда точно не разгрести. Хотя с чего я взяла что Патов бросится меня защищать? После того как в очередной раз его окунула это просто невозможно. Только последняя идиотка может ждать подобного. Наверняка Макс возненавидел меня, обломала, да еще и жалким посмешищем выставила. Первым делом проверяю флэшку — слава Богу она не выпала, пока меня как куклу туда-сюда дергали, хорошо, что в моем бюстгальтере есть маленький потайной кармашек как раз для таких вещей и я успела убрать ее туда.

Смотрю на себя в зеркало. Помада размазана по лицу, глаза на котором кажутся огромными и испуганными. Я могу сколько угодно лелеять свою гордость, но мне как-то надо пробраться в нашу с Патовым комнату. Не могу же я в этой уборной провести всю ночь. Да и не по себе — Мишкин кабинет рядом, вдруг он сюда ломиться начнет. Нельзя тут оставаться, поэтому хватаю самое большое полотенце что висит на вешалке, набрасываю себе на плечи и зажимаю концы на груди. Так вид гораздо приличнее. Выскакиваю наружу и быстрым шагом обхватив себя руками иду в крыло где нужная комната. Сталкиваюсь с горничной лицо которой выдает удивление лишь на миг. А потом взгляд мимо, словно она таких как я замотанных в полотенце поверх одежды, чуть ли не каждый день наблюдает.

Очень может быть, что так и есть.

Что я знаю про теперешнего Абакумова? Пусть даже несколько лет назад мы были друзьями. Люди не меняются, но в то же время приобретают по жизни как опыт, так и вредные привычки. Поэтому сейчас меня нисколько не гложет вина, что мучила в начале, когда только приехала сюда. И ностальгия тоже прошла. Осталось лишь чувство омерзения и желание как можно скорее свалить отсюда. Желательно прямо сейчас.

Я так увлекаюсь этими мыслями, что машинально вваливаюсь в комнату, захлопываю дверь и приваливаюсь к ней спиной. Закрываю глаза и стою, наслаждаясь охватившим меня чувством покоя.

— Ты его трахнула?

Черт, я забыла про Макса! Так ушла в самокопание, что не подготовила себя к встрече, к удару. А он не мог не последовать. Патов сидит в самом дальнем и темном углу комнаты, не могу разглядеть его лицо. Но тон — тихий и в то же время хлесткий как плеть, выдает его ярость. Сразу же включаю режим обороны.

— Патов, не стоит забываться. Хоть и играешь сегодня мою пару, но в реальности — ты мой подчиненный, нижнее звено. За такую дерзость можно и зарплаты лишиться.

Уфф, кажется вышло как надо, среагировала жестко, Макс чуть побледнел. Черт, я могу преподавать на курсах «Стань истинной стервой», кучу бабла можно срубить. Иду к шкафу, в который повесила свое белое платье, снимаю с вешалки и скрываюсь в ванной. Переодеваюсь, чуть подрумяниваю щеки, сама не понимая зачем, и задумчиво разглядываю порванный подарок хозяйки.

— Соображаешь куда улики спрятать?

Вздрагиваю, Макс стоит на пороге. Черт, я такая рассеянная после всего произошедшего, вот дура, забыла запереться. Но мне и в голову не пришло, что он может последовать за мной! Была уверена, что не посмеет после моих слов.

— Брось возле кровати. Она подумает, что я сорвал в порыве страсти.

Так и хочется хлестануть этой черной тряпкой на спокойному, без малейшей эмоции лицу! Ненавижу Патова, ненавижу сейчас весь мужской род!

— Я хочу прямо сейчас уехать. Задание выполнено.

— Хорошо, идем, я готов.

Прошло уже две недели с того злополучного вечера, который пришлось провести, играя в пару с мужчиной, который неизменно волнует меня. До сих пор. Хотя эти две недели я его не вижу. Сначала пришлось улететь на переговоры в Сиэтл, потом Париж, на фирме была всего пару раз и не пересеклась с Патовым, не видела даже издали. И вот, вымотанная перелетами, гостиницами, ужинами, натянутой улыбкой и вынужденным обаянием, я взяла три дня выходных.

Сегодня я еду к Давиду. Он обещал, что мы вместе навестим маму. Мне тяжело даются эти встречи, но иначе никак. Я должна видеть ее.

Все эти дни меня не покидает грызущая тоска. Хочется почувствовать прикосновение родного человека. Больше у меня никого нет. Хоть Давид давно приучил меня звать его отцом. Но ничего к нему так и не смогла почувствовать.

Я тоскую по маме. И тоскую по Патову. Не понимаю, как этому мужчине удалось настолько завладеть моими мыслями.

Почему мы выбираем тех или иных людей? Как это происходит?

Вроде ответ так и не найден.

К сожалению. Потому что было бы намного проще. Если бы ты сам мог контролировать и выбирать.

Мне нравится Макс. Все в нем вызывает во мне возбуждение. То как говорит, как смотрит. Даже волосы на его руках. Умеренно густые… чуть темнее волос на голове. Почему взгляд на его руки и меня накрывает эйфория? Желание осязать, смотреть, впитывать. Мне даже его пренебрежительная грубость нравится. Он спросил: «Ты его трахнула», это было омерзительно и в то же время возбуждающе. Он правда думает, что я переспала с Абакумовым?

Я бы скорее умерла. Могу быть лишь с тем, кого хочу. По-настоящему, с бабочками в животе, с химией, с тем, кто вызывает выброс адреналина в моей крови. Я всегда это знала. Но никогда не испытывала. До Макса.

Неужели все зашло гораздо дальше чем я могла себе представить еще недавно?

Но я запрещаю себе думать об этом. Почему мне так нравятся запреты? Иногда я захожу в кондитерский магазин, разглядываю пирожные, торты, вдыхаю этот невыносимо притягательный, вкусный запах… и отказываю себе в покупке, хотя могу позволить, самое изысканное лакомство. Или в жаркий летний день выбираю мороженое, и не позволяю себе его. Просто потому что мне "вкуснее" отказать себе в нем.

В сексе то же самое. Мне нравится умирать от желания и не позволять себе его реализацию, хотя знаю, что достаточно поманить пальцем. С Максом именно так. Знаю, что хочет меня, что дай только сигнал, и мы будем вместе. И нам будет хорошо. Но сопутствующие сложности останавливают меня. Если не сложится, у него будет оружие против меня. Если это станет серьезным — Давид вмешается. Но не только эти нюансы меня тормозят.

В запрете есть свой кайф. Как только уступишь желанию, оно… перестанет быть таким острым, на грани, и уже никогда эта острота, которой мне всегда мало в скучной, пресной жизни, не вернется.

Когда желание сбывается, оно становится не интересным. Любое. Невозможно упиваться новизной постоянно. И это я твержу себе, когда смотрю на Патова. Всего лишь сиюминутная прихоть. Можно позволить ее себе. А можно оставить нереализованной и так будет еще слаще.

— Дорогая, как же я рад, что ты дома, — отчим целует меня поочередно в обе щеки, и крепко обнимает. Вообще-то этот мужчина не склонен к сантиментам. Меня немного удивляет его нарочитое радушие. Сразу появляется ощущение какой-то подставы…

— Привет, па. Как ты? И правда давно не была, — все что удается выдавить из себя. Я хочу увидеть мать. Хочу забрать ее у него. Нет, он никогда не шантажировал меня мамой напрямую. Но я воспитана и взращена Давидом, а он мастер полунамеков. Страшная акула заглатывающая человеческие жизни. Он стелил слишком мягко, чтобы мама не могла заподозрить, что он делает с нами. Поглощает. Как все остальное в этой жизни. Чужой бизнес, компании… Сейчас с каждым днем вижу это все явственнее.

— Я очень хочу увидеть маму… Не могу дождаться. Мы едем?

— Да, конечно, дорогая.

Садимся в Линкольн Навигатор — любимый кроссовер Давида. Откидываюсь на сидение и тру виски. Почти всегда в обществе отчима меня накрывает головная боль.

— Расскажи, как на работе, дорогая? Вы сработались с Эллой?

— Вообще-то нет, — мне осточертело притворяться что я в восторге от каждой выходки Давида. — Ты говорил, что отдаешь фирму полностью под мой контроль. И тут я узнаю, что у меня есть начальница, твоя старая подруга… Как думаешь, эта новость может радовать?

— Я расстроил тебя, детка? — Давид приподнимает мое лицо за подбородок, не давая возможности отвести взгляд. — Хочешь я все исправлю? Уберу ее?

Превозмогая себя, улыбаюсь, потому что знаю — он ждет этого. Стараюсь сделать это как можно непринужденнее, чтобы загладить собственную резкость. Чтобы он решил — это лишь капризы и ничего больше. Ни малейшего камешка за пазухой.

Однако это не так. Последнее время меня постоянно преследует чувство, будто нахожусь на краю обрыва, и почва уходит из-под ног. В любую минуту рискую потерять равновесие, рухнуть вниз, если не хватит ума справиться с ситуацией. Словно тучи вокруг сгущаются и меня затягивает черная дыра. Но где она находится — не могу определить. Как бороться со злом которого не знаешь, не видишь? Лишь чувствуешь на подсознательном уровне…

В очередном психиатрическом пансионе — так обычно называю про себя подобные заведения, очень красиво и уютно. Почему-то меня всегда успокаивают подобные места. Все выглядит очень дорогим и профессиональным. Пообщавшись с мамой, успокаиваюсь. Она выглядит очень неплохо, прекрасно все осознает и говорит о том, как хочет поскорее поправиться, вернуться к нам…. Что выполняет все предписания врачей. Даже спросила, как у меня дела, и я рассказала ей несколько случаев по работе. Мы вместе посмеялись. Давно не помню такой душевной беседы.

Потом я оставила ее с Давидом наедине, а сама вышла в сад. Нежные сладкие запахи цветущих растений придавали мне новых сил, подпитывали почти сломленный дух. Постепенно восстанавливаюсь морально и могу трезво мыслить, что же дальше.

С одной стороны, мне нравится работать на фирме, у меня хорошо получается, я увлечена… но эта увлеченность приводит к изоляции от внешнего мира, от друзей и простых радостей бытия. Или дело не в работе? Почему я спряталась в своей скорлупе и боюсь разбить ее, почувствовать себя чужой и беззащитной во враждебном огромном мире?

Еще не поздно все поменять. Рискнуть и покончить с контролем Давида. Я профи и смогу найти применение своим навыкам где угодно.

И еще… я могу рискнуть с Максом. Попробовать. Скорее всего я для него — просто объект желания. Заняться сексом пару раз без обязательств — вот кредо Патова. О нем на фирме ходят именно такие слухи. Еще и жена… которая пропала. Возможно, я совершила ошибку абстрагируясь от Макса. Может надо покопать поглубже. Вдруг он Синяя Борода и убил свою жену? А я тут с ума схожу от вожделения… Дурманю себе голову бесплодными фантазиями.

Или вот еще один страх, запрятанный глубоко внутри — быть брошенной, отвергнутой. Перед глазами пример матери, которая все мое детство бегала от одного мужчины к другому, а они бросали ее, предавали снова и снова.

Но я устала жить прошлым. Хочу изгнать из сердца постоянный страх показаться кому-то смешной или отвергнутой — от этого не умирают.

— Я рад, что ты успокоилась, — произносит Давид на обратном пути. — Эти визиты тяжелы, но всегда идут вам обеим на пользу.

— Да, спасибо, что привез меня сюда. Место вроде отличное. Не надо больше никуда маму переводить…

— Я ищу место, где ей по-настоящему помогут. Ты же понимаешь.

— Да, конечно.

Хочется верить, что это так. Но меня иногда не покидает ощущение, что это все же способ контроля.

— У меня к тебе серьезный разговор, детка. Насчет Эллы. Потерпи ее еще немного. Я ей должен. Пришлось дать порулить. Понимаю, неприятно. Но не смертельно. И ты умеешь добиваться своего, даже если над тобой такое давление в виде упрямой бабы.

— Все нормально. Потерплю.

— Спасибо. Ты умница. Вместе мы добьемся небывалых высот.

Мне никаких высот не хотелось, а вернувшись в понедельник на фирму первым делом я натолкнулась на Макса, обнимающегося с какой-то блондинкой. Справедливости ради — это она висла на нем, но меня накрыло такой волной ревности, что едва с собой справилась. Еле отработала день, а вечером созвонилась с подружками и договорилась пойти в бар. Мне нужен мужчина. Пусть на одну ночь, но больше этот ненормальный целибат продолжаться не может.