Пешком по Москве - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Михаил Юрьевич Жебрак (Опричная сторонка ) #6

Опричная сторонка

Кудринская площадь → Новинский бульвар → Поварская улица → Малый Ржевский переулок → Малая Никитская улица → Никитский бульвар → Большая Никитская улица

Этот маршрут я проведу по одному из самых престижных, когда-то аристократических районов Москвы. Мы пройдем по Поварской, а затем по Большой Никитской. Когда Иван IV делил страну на земщину и опричнину, он перебирал не только города и людей, царь разделил и Москву. Себе в опричнину он выделил клин от Большой Никитской до Москвы-реки – здесь поселились сподвижники царя. Благодаря этому и районы вокруг Арбата, Пречистенки стали престижными.

Мы начнем прогулку от нового фонтана в сквере перед высоткой на Кудринской площади. Фонтан в виде огромной коринфской капители придумал в 2008 году скульптор Александр Рукавишников. По точности классических деталей это перекличка с Вдовьим домом архитектора Доменико Жилярди, поставленным в 1823 году (Баррикадная ул., 2/1, стр. 1). Пышностью же фонтан соответствует высотке на площади Восстания (Кудринская пл., 1). Вместе с тем это неявный упрек строителям третьего здания на площади – торгового центра, мол, даже сейчас строить можно красиво.

Фонтан на Кудринской площади. Скульптор Александр Рукавишников

Баррикадная ул., 2/1, стр. 1

Высотные здания, ставшие символом Москвы, противоречат историческим традициям нашего города. Но в том и была задача новой советской власти и нового искусства: разрушая устои прошлого, строить новый мир. Первый пятиэтажный дом в Москве появился только в 1874 году. А когда в 1910 году в США построили 200-метровый небоскреб, у нас городская дума не могла решиться на первый десятиэтажный дом. Состоятельный москвич никогда не поселился бы выше третьего этажа, лифта же нет, так что там квартиры для бедноты. Чайковский, например, приехав в Америку, обижался, что его номер в гостинице на шестом этаже!

В России ввысь только колокольни возносились. А люди предпочитали таунхаусы пентхаусам, по современной терминологии. И только после войны принимается решение возвести в столице несколько высотных зданий в ключевых точках. Задача – догнать США по высоте, но ни в коем случае здания не должны быть похожи на заокеанские прототипы. Даже слово «небоскреб» под запретом. Небоскребы – это там, на загнивающем Западе, а у нас в социалистическом государстве – высотки. Чтобы отличаться от заморских зодчих, наши архитекторы должны были придумать своим зданиям особый силуэт. Во-первых, для всех проектов он был выбран ступенчатый. Кроме того, наши высотки стали сложносочиненными композициями. Это на Манхэттене земли впритык, и башни могут расти только вверх, на наших московских просторах все высотки распускают фигурные крылья и обрастают боковыми башнями, дополнительными корпусами. И основная, самая узнаваемая деталь – шпиль! Было решено устроить перекличку с шатровыми навершиями кремлевских башен. В центре столицы шатры, а на высотках будут шпили.

Кудринская пл., 1

© lornet Shutterstock.com

Высотку на площади Восстания, так в советское время называли Кудринскую площадь, архитекторы Михаил Посохин и Ашот Мндоянц спроектировали с плоским завершением. Затем в проект внесли изменения, и наверху появился натуральный церковный шатер, только без креста. В качестве образца для завершения жилого дома архитекторы выбрали церковь Вознесения в Коломенском.

Высотка была сдана в 1954 году и стала символом советского роскошного жилья. Полы даже перед лифтами паркетные, в квартирах централизованное кондиционирование и система удаления пыли. В подвале постоянно работали стационарные пылесосы, а в комнатах над плинтусом размещались порты-розетки, к которым подсоединялись гибкие шланги для сбора пыли. Героини фильма «Москва слезам не верит» вселяются в такую квартиру: посторожить на время отпуска хозяев. В фильме мы видим, как девушки заходят в подъезд дома на Восстания, а подходят к окну совершенно в другом районе Москвы. Особисты запретили снимать на балконе этого дома, так как рядом находится посольство США.

Мы сделаем несколько шагов вдоль Садового кольца и увидим памятник Федору Шаляпину. Его заказывали для Театральной площади, где блистал великий бас на сцене Большого. Почему же он оказался на Садовом кольце? В Москве родилась легенда, объясняющая это перемещение. Когда автор Вадим Церковников в 2003 году представил комиссии свою работу, она вызвала недоумение позой героя. Почему Шаляпин полулежит на стволе дуба? Это декорация или он гулял в парке и задумался о высоком? В результате жюри сказало, что у нас на Театральной площади: Островский у стены Малого театра – сидит, Маркс – облокотился на конторку. Если еще и Шаляпин ляжет, то будет не центральная площадь, а пляж какой-то.

В Москве о Шаляпине заговорили сразу. Передавали, что певца этого Савва Мамонтов извлек из какого-то малороссийского хора или что он поваренок с волжского парохода. Частная опера Саввы Мамонтова занимала здание на Дмитровке, где ныне находится Театр оперетты. Давали «Псковитянку», и мамонтовский театр был переполнен сверху донизу. Занавес поднимается, певцы поют, статисты ни к селу ни к городу машут руками – бутафория торжествует. И вдруг вся сцена превращается в комок нервов. Из-за кулисы шагом выступает белый конь с усталой осевшей фигурой царя в тяжелых боевых доспехах. Великий государь в раздумье озирает рабов своих… Даже зрители начинают дрожать. Так появляется Иван Грозный – Шаляпин в самом конце первого действия. Но такова сила его воздействия, что даже после этой немой сцены публика вызывала: «Шаляпин, Шаляпин!»

Дальше молодой артист в гриме, напоминающем знаменитую картину Репина, потрясающе играл грозного царя в разных состояниях – в гневе и милости. Когда царь-грешник выщипывал начинку пирога, нервно озираясь кругом, казалось, что он крошит живую плоть… На вызовы Шаляпин выходит без грима. Благодушный, белобрысый, огромного роста парень с немного наивной улыбкой. Когда Шаляпину говорили про талант, он всегда горячился: «Работать надо!»

Необыкновенно одаренный от природы певец учился постоянно. «Посмотрите, как Федя знания жрет», – показывал Мамонтов на своего любимца, увлеченного интересным разговором.

Новинский бул., 25–27, корп. 3, стр. 5

Рядом с Кудринской площадью на Новинском бульваре в 1910 году Шаляпин приобрел особняк (Новинский бул., 25–27, корп. 3, стр. 5). Дом был просторный, уютный, причем постройки еще XVIII века, но с перелицованным фасадом. Шаляпин оборудовал в подвале удобную кухню, провел телефон, купил хорошую мебель. До этого он снимал квартиры, а здесь появился собственный дом с флигелем и большим садом. В саду дети катались на велосипедах. Кстати, во время Первой мировой войны Шаляпин оборудовал за свой счет во флигеле лазарет на 25 выздоравливающих.

Харизма, как сказали бы сегодня, у Шаляпина была необыкновенная. Во время половецких плясок в «Князе Игоре» все смотрели только на Кончака, хотя он сидел на своем троне сбоку, а всю сцену занимали кордебалет и хор. Когда Шаляпин в «Русалке» вставал с бревна, около двух третей партера невольно вставали тоже. После четырех сезонов у Мамонтова Шаляпин перешел на казенную сцену, стал петь в Большом театре. К этому времени Шаляпин стал необыкновенно популярен в Москве. Когда он пел у кого-нибудь дома, прислуга собиралась в соседних с гостиной комнатах, соседи пробирались по черному ходу на кухню, а жильцы верхних квартир ложились на пол, чтобы услышать легендарный бас. Росли и гонорары певца. Сначала Шаляпин получал десять тысяч за зимний сезон, затем сорок и пятьдесят тысяч. За концерт ему платили до шести тысяч. Певца часто называли скрягой, корили фразой «Бесплатно только птичка поет», он же понимал, что голос не вечен, и стремился обеспечить себя и детей.

После революции Шаляпина уплотнили, его семье в собственном особняке оставили комнату и мезонин. Постоянно приходилось доказывать, что у тебя, «буржуя», нет требуемых пяти миллионов, отбивать жену, которую направляли зимой доставать дрова из затопленных на реке барж, терпеть постоянные реквизиции и обыски. Реквизировали коллекцию оружия, вывезли столовое серебро, картины и винную коллекцию. Шаляпин шутил позже, что изъятые у него «для народа» бутылки потом встречались ему в московских ресторанах, а конфискованные картины – у берлинских антикваров. Но главное, новая власть периодически убивала его друзей. В 1922 году Шаляпин дает свой последний концерт в Москве в Большом зале консерватории. Об этом концерте Сергей Лемешев отозвался: «Никогда раньше я не представлял себе, что можно так петь, такое сотворить со зрительным залом». Под благовидным предлогом гастролей Шаляпин уехал с семьей за границу. И первое время половину гонораров передавал советскому послу в Великобритании Леониду Красину. Федор Иванович шутил, что «это было в добрых традициях крепостного рабства, когда мужик, уходивший на отхожие промыслы, отдавал помещику, собственнику живота его, часть заработков».

Музей Шаляпина открылся в 1988 году. В историческом здании по фотографиям и рассказам членов семьи воссоздали интерьеры. На фасаде в нише поставили мраморный бюст Федора Шаляпина скульптора Сергея Конёнкова. Конёнков лепил портрет Шаляпина еще в Америке с натуры. Говорят, они даже как-то поспорили, у кого руки сильнее, и взялись бороться, но их разняли. Испугались за Шаляпина. Он был мужчина крупный, но скульптор-то привык работать с камнем. Вернувшись в Россию в 1950-е годы, Конёнков повторил портрет певца уже в мраморе.

Памятник Шаляпину поставили рядом с его домом. А где поставить памятник поэту-эмигранту Иосифу Бродскому, у которого в Москве не было своего угла? Решение приняли в стиле самого Бродского: и лобовое, и ироничное одновременно – напротив посольства США, страны, ставшей русскому поэту второй родиной. При жизни поэта судили за тунеядство, сослали, затем выдавили из страны, он получил Нобелевскую премию, а на родине его не печатали. Непростая судьба. Его статуя практически повторила этот путь. Скульптор Георгий Франгулян сделал монумент за свой счет. Городу нужно было только освободить под него площадку… и заняло это несколько лет. Все это время полностью готовый Бродский томился в мастерской скульптора, а попав-таки на улицы Москвы, сразу же оказался у посольства.

Памятник Иосифу Бродскому. Скульптор Георгий Франгулян

© Tatiana Belova Shutterstock.com

Памятник Бродскому на Новинском бульваре поставили в 2011 году. Скульптор Георгий Франгулян сделал сложную и многоплановую композицию, соответствующую поэзии Бродского. Поэт словно выдавлен в полоске бронзы. У него две абсолютно разные стороны. Снаружи это классически вылепленный барельеф, изнутри – нечто необъяснимое, темное, подсознательное. Утрированный силуэт фигуры поэта противопоставлен обобщенным фигурам бронзовых зрителей. У главного героя – выразительные детали, у массовки нет даже лиц. Все скульптуры стоят на помосте, на который можно подняться. Франгулян специально оставил место для прохода публики. Прохожие составляют часть замысла. Мы с вами дополняем безликие фигуры, окружающие поэта. По объяснению скульптора, каждый должен постараться пропечататься в этом мире, обрести свое лицо, как это сделал Бродский, но не всем это удается. Памятник современный и по исполнению, и по постановке. Здесь же не много пешеходов, в основном Бродского видят из машин запруженного Садового кольца. Вот скульптор и разбросал по подиуму фигуры, а саму площадку наклонил к проезжей части. Даже на скорости все видно. Ну а тем, кто подойдет вплотную, доступны выразительные детали лица поэта.

Название этой части 15-километрового Садового кольца Новинский бульвар возвращает нас на двести лет назад. После пожара 1812 года остатки земляного вала сровняли и на месте бывших стен разбили бульвары с проездами по краям. Москве XIX века широкие проспекты были ни к чему. Но город опять стал столицей, население прибывало, появились автомобили, и в 1935–1937 годах вместо бульваров сделали единую проезжую часть. Названия же местами сохранили: Зубовский, Смоленский, Новинский бульвары.

Кудринская пл., 46/54

© Andrey Shtanko Shutterstock.com

Въезд на Поварскую улицу прикрывают построенный в конце XX века на основе старинных зданий музей «П.И. Чайковский и Москва» (Кудринская пл., 46/54) и типичный дом 1950 года с классическими деталями архитекторов Михаила Курочкина и Николая Хохрякова (Поварская ул., 35). Угловой дом возводили для сотрудников Гидрометеослужбы, но как можно было отказать в квартире председателю Союза писателей Сергею Михалкову? Михалков выбрал этот дом, так как он находился прямо напротив его работы – правления Союза писателей СССР. Про его квартиру на последнем этаже существует забавная история. Михалков всегда хотел книжный шкаф красного дерева, и в эту большую квартиру наконец купил. А у его сына как раз тогда появился вожделенный перочинный ножик. И вот писатель заходит в комнату, когда сын заканчивает вырезать на полированном дереве свое имя… Старший Михалков сглотнул возмущение и сказал: «Это мой шкаф. И ты должен был вырезать на нем не „Никита”, а „Сережа”»…

Поварская ул., 35

Сергей Михалков стал популярным мгновенно – в 22 года с появлением доброго великана дяди Степы, который и воздушного змея с проводов снимет, и бабушку с отколовшейся льдины спасет. Персонажи Михалкова были положительными, стихи патриотическими, поэтому автор получил три Сталинских премии, Ленинскую и Государственную. Со временем стал крупным литературным чиновником и автором трех государственных гимнов. Первый был написан в 1943 году. Шла война, и там были строчки: «Знамя советское, знамя народное пусть от победы к победе ведет!». В 1977 году появился новый вариант без упоминания побед: «Партия Ленина – сила народная нас к торжеству коммунизма ведет!». В 2000 году для новой России – новые слова: «Предками данная мудрость народная! Славься, страна! Мы гордимся тобой!». Сергей Михалков сообщал в интервью, что «гимн православной страны» близок его сердцу.

Возле дома писателя в 2014 году ему был открыт памятник работы Александра Рукавишникова. Я всегда рассматриваю городские скульптуры с разных сторон. У хорошего скульптора они, как говорят искусствоведы, «круглые» – интересно смотрятся с любой точки. И сидящий на скамейке Михалков выразителен с любого ракурса. В этой скульптурной композиции есть совершенно михалковская деталь, словно смотришь иллюстрацию советского времени: перед классиком почтительная фигура пионерки с букетом.

Памятник Сергею Михалкову. Скульптор Александр Рукавишников

© Tatiana Belova Shutterstock.com

Памятник Льву Толстому. Скульптор Галина Новокрещенова

Поварская ул., 52/55, стр. 1

© Tatiana Belova Shutterstock.com

После революции обширную усадьбу Боде-Колычевых (Поварская ул., 52/55, стр. 1) облюбовала Чрезвычайная комиссия, но что-то их здесь не устраивало, и ЧК переехала на Лубянку. Потом в здании по инициативе Валерия Брюсова был открыт институт подготовки писателей. Через три года после первого выпуска создатель присвоил институту свое имя: Высший литературно-художественный институт имени В. Я. Брюсова. Правда, еще через год институт закрыли. С 1934 года усадьбу занимал Союз писателей СССР.

Когда заходишь во двор усадьбы Боде-Колычевых, то словно переносишься на двести лет назад. В глубине главный дом, построенный как раз в начале XIX века. По сторонам службы: людские, прачечная, погреба, конюшни – их можно узнать по широким дверям. Словно не было капиталистического расцвета в Москве в начале XX века, а затем десятилетий советской власти. Владение не менялось… Только в центре парадного двора усадьбы в 1956 году поставили памятник Льву Толстому работы скульптора Галины Новокрещеновой. Это подарок писателям братской России от письменникив радянской (советской) Украины в ознаменование 300-летия воссоединения Украины с Россией.

Считается, что эта усадьба Боде-Колычевых стала прототипом московского владения Ростовых в романе «Война и мир». Вот так Толстой описывает приезд Николая в родной дом: «Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени". Следовательно, дом Ростовых в романе должен был стоять вдоль красной линии Поварской. Но есть легенда, что именно в этом дворе грузили вещи слуги Ростовых, когда, несмотря на личные заверения генерал-губернатора, что Москву не сдадут, хозяева готовились к отъезду. Наташа Ростова узнает, что в соседнем госпитале не хватает подвод для эвакуации раненых, приказывает освободить телеги и ехать в госпиталь.

На Поварской советские писатели занимали целый квартал. Рядом с усадьбой Боде-Колычевых стоит особняк князя Святополк-Четвертинского, построенный в 1887 году (Поварская ул., 50/53, стр. 1). Архитектор Петр Бойцов сделал здание похожим на французский замок эпохи Ренессанса. В роскошных интерьерах, отделанных резным деревом, разместился ресторан ЦДЛ (Центрального дома литераторов). Именно здесь Светлов предложил коллеге, хваставшемуся золотыми часами, прокутить секундную стрелку. Особо едкие остроты выцарапывали на стенах. После судилища над Борисом Пастернаком, в котором приняли участие многие известные литераторы, в Пестром зале появилась надпись: «И вы не смоете всем вашим черным кофе…» Сегодня шутки специально наносят на стены, как часть имиджа Дома писателей: «Средь индюков и аллигаторов приятно видеть литераторов». Но все понимают разницу между экспромтом и разрешенным юмором. Как-то один из посетителей у буфета грустно смотрел в меню: «Вот раньше – и жульены были, и расстегаи, и икра…» Буфетчица отрезала: «А еще был Светлов».

Поварская ул., 50/53, стр. 1

Писательский ресторан в бывшем особняке князя Святополк-Четвертинского кажется ожившей декорацией к роману «Мастер и Маргарита». Думаю, Булгаков предсказал бы и современные пластиковые панели, которыми в наши дни закрыли дубовые резные стены в залах ресторана. Арчибальды Арчибальдовичи лучше архитектора Бойцова знают, как делать модные интерьеры. Но жизнь всегда богаче художественного произведения, и название следующего клубного здания не требует никакой литературной обработки. Центральный дом каторги и ссылки Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев был построен в стиле конструктивизма в 1931–1935 годах по проекту архитекторов братьев Александра и Виктора Весниных (Поварская ул., 33/24–26, стр. 1). Как часто бывало в то время, клуб построили на месте церкви. В центре Москвы, если видишь здание 1930-х годов, то в половине случаев оно построено на месте храма. Не успела высохнуть краска на фасадах этого здания, как Общество политкаторжан было ликвидировано, затем ликвидировали и самих бывших ссыльных. В здании открыли Театр киноактера. Именно в этом зале исключали из Союза писателей Пастернака. Писатели пришли к киноактерам, так как зал здесь больше, чем в ЦДЛ.

Поварская ул., 33/24–26, стр. 1

Поварская ул., 46

Улица Поварская получила название по дворцовой поварской слободе. Недаром здесь есть Ножовый, Скатерный, Хлебный переулки. Когда улица перешла в опричнину, на ней стали селиться приближенные к царю князья и дворяне. Еще в начале XX века, несмотря на активную покупку участков купечеством, здесь сохранялось восемь княжеских владений. Когда я гуляю с друзьями по Поварской, то люблю проводить такой тест. Я ставлю друзей перед двумя особняками: домом Шлоссберга (Поварская ул., 46) и домом Миндовского (Поварская ул., 44), и прошу выбрать один. Скажем, выпускается фотоальбом по архитектуре Москвы и осталось место для одного, самого красивого и характерного, особняка. Голоса обычно разделяются поровну, хотя специалисты отвечают по-другому. Дом Миндовского входит во все архитектурные справочники как самое яркое произведение стиля модерн и один из лучших домов архитектора Льва Кекушева. А дом Шлоссберга, построенный в 1911 году архитектором Адольфом Зелигсоном, знают только местные жители. Он не настолько авторский, как работа Кекушева. Там все детали придуманы заново, а у Зелигсона пусть и виртуозное жонглирование, но знакомыми ренессансными элементами.

Поварская ул., 44

После возвращения столицы в Москву понадобились здания для посольств. Лучше всего подходили особняки. У них отдельная территория, красивые фасады, да и внутри не все было разграблено в революционные годы. Кое-где сохранились паркеты, камины, эффектные лестницы. Поварская сейчас – улица посольств. Вот и дом Шлоссберга занимает посол ФРГ, а дом Миндовского – посольство Новой Зеландии. Хотя дом носит имя Миндовского, его владелец не имел отношения к проектированию и строительству. Лев Кекушев был главным архитектором Торгово-строительного акционерного общества. Оно приобретало участки, строило дома и продавало их полностью готовыми. Строил этот дом Кекушев в 1904 году не под заказ, следовательно, зодчий мог свободно самовыражаться и создать идеальный по своему представлению особняк. Каждая линия здесь авторская, оригинальная. Компоновка объемов здания асимметрична. Очень сложный рисунок кровли. Богатейшая лепнина на стенах. Женская маска превращается в скульптурное панно. Модерн объявил себя синтезом всех искусств. На фасадах зданий размещали скульптуру, керамические и живописные панно, даже литературные цитаты. Здесь над тройным окном младенцы-путти как раз олицетворяют синтез искусств. Один с циркулем, другой с резцом, третий с вазой, есть и путти с дудочкой. Ведь архитектуру называют застывшей музыкой. Кекушев любил деталь в архитектуре. Во всех его проектах помимо общего рисунка, силуэта, взаимодействия форм, всегда необычайно выразительные детали. Великолепного рисунка лепнина, вычурная форма окна, скульптура… Ведь помимо архитектурных дисциплин Кекушев преподавал серебрение, железную ковку в Строгановском училище. И еще подрабатывал, делал для московских фабрик эскизы мебели, бронзовые предметы обихода.

Лев Николаевич Кекушев все свои здания помечал изображениями льва. Это древний символ. Еще Парфенон был украшен львиными головами. Кекушев говорил, что лев – надежный страж и к тому же он сам – Лев. Но на фасаде этого здания львов нет… они внутри: ими украшена парадная лестница особняка. Еще мне нравится скульптурная шутка: голова лошади над служебным зданием. Это конюшня. Но Кекушев понимал, что человек, который может позволить себе такое здание, может позволить и автомобиль. И пройдут годы, а над гаражом будет продолжать улыбаться лошадиная голова.

Поварская ул., 40, стр. 2

По воспоминаниям жены, Кекушев, строя здания по своим проектам, часто увлекался, превышал суммы, отпущенные на постройку. И делал многое за свой счет, чтобы его здания были лучшими не только по рисунку, но и по исполнению, и по качеству материалов. Возможно, благодаря такому бескорыстию и перфекционизму, его постройки сохранились и радуют нас. Во время последней реставрации в 2018 году на крышу здания вернулась скульптура. Она пропала в постреволюционное время, не известно даже, из какого она была сделана материала. В этот раз богиню Аврору отлили из бронзы, эскиз сделали по дореволюционным фотографиям. В руках богини кисть и палитра. У ног два путти, один смотрит вверх, другой читает книгу. Модерн – это синтез всех искусств.

При этом в начале XX века модерн в целом и творения Кекушева в частности нравились не всем. Соседний особняк (Поварская ул., 40, стр. 2) также был построен в 1903 году акционерным обществом по проекту Кекушева для продажи. Здание в стиле модерн имело характерные большие окна мягких очертаний, текучую крышу, свободную планировку внутри. Наверное, и львы где-то на фасаде были. Но в 1915 году владелец перестроил дом в неоклассическом стиле.

Московский дворец для князя Сергея Гагина построил в 1823 году Доменико Жилярди (Поварская ул., 25а, стр. 1). Жилярди умел быть неожиданным. Мы говорим ампир и представляем колоннаду… «Читатель ждет уж рифмы розы…» Но на доме князя Гагарина на Поварской традиционный портик заменен тремя арками-окнами на уровне второго этажа, обрамленными колоннами дорического ордера. Верхние части ниш богато декорированы лепниной. Помимо оригинальных скульптурных и лепных украшений в отделке фасада использованы типовые декоративные изделия. На замках оконных проемов помещены львиные маски работы скульптора Гавриила Замараева. Точно такие же маски были отлиты для корпусов московского университета, построенного Жилярди также в содружестве с Замараевым.

Поварская ул., 25а, стр. 1

© mgfoto Shutterstock.com

Внутреннее пространство организовано Жилярди контрастно и с размахом: из низкого полутемного вестибюля с четырьмя парными приземистыми дорическими колоннами неширокая лестница ведет в торжественную обходную галерею, перекрытую высоким сводом со световым фонариком в центре. Одинаковые арки со скульптурной группой Аполлона и муз украшают все четыре стены галереи. Арки ведут в парадные помещения дома. Здание сейчас занимает Институт мировой литературы имени А.М. Горького с музеем литературы. Поэтому вы можете зайти и осмотреть парадную лестницу и часть интерьеров дворца Гагарина.

Перед зданием в неглубоком парадном дворе стоит памятник Горькому работы Веры Мухиной. Памятник установлен в 1956 году, но работа над ним началась еще в 1939-м. Мухина делала монумент для Нижнего Новгорода. Затем авторскую копию установила в Москве. Так как в Нижнем Горький должен был стоять над волжским простором, Мухина изобразила писателя в простонародной одежде: сапогах бутылками, косоворотке. Горький чуть отставил ногу и откинулся, противостоя ветру, его волосы и верхняя одежда развеваются.

Основные произведения Ивана Бунина написаны в эмиграции, и практически все они посвящены воспоминаниям о былой России. В 1933 году он получил Нобелевскую премию по литературе. Печатать нобелевского лауреата в нашей стране начали только после смерти Сталина. Бунин жил в Москве в квартире родителей жены в типичном шестиэтажном доходном доме начала XX века архитектора Ольгерда Пиотровича (Поварская ул., 26). Здесь была просторная квартира дворян Муромцевых. Николай Муромцев – тесть Бунина. В 1918 году парадный вход был заколочен от лихих людей, жильцы пользовались черным. «На углу Поварской и Мерзляковского два солдата с ружьями, – это отрывок из воспоминаний писателя. – Стража или грабители? И то и другое». В подъезде по очереди дежурили мужчины с оружием. Иван Бунин также дежурил.

Поварская ул., 26

Писатель Иван Бунин покинул Москву летом 1918 года. Поселился, как многие эмигранты-литераторы, в Париже. «Слишком поздно родился я, – писал Бунин. – Родись я раньше, не таковы были бы мои писательские воспоминания. Не пришлось бы мне пережить… 1905 год, потом Первую мировую войну, вслед за ней 17-й год и его продолжение, Ленина, Сталина, Гитлера… Как не позавидовать нашему праотцу Ною! Всего один потоп выпал на долю ему…» в 2007 году на Поварской улице установили памятник писателю работы скульптора Александра Бурганова. Но перед доходным домом памятник решили не ставить. Выбрали сквер неподалеку. Поэтому памятник Бунину окружают: здание Верховного суда СССР, построенное в 1956 году на месте церкви; новое здание Верховного суда, построенное в конце XX века на месте Военной коллегии Верховного суда, занимавшейся в 1930-е годы расстрелами; «Дом военных» – доходный дом 1917 года, который с 1929 года занимал высший командный состав РККА.

Большой отрезок Поварской занимает Российская академия музыки имени Гнесиных. Гнесинка, как говорят уже больше ста лет москвичи, с 1895 года размещалась на Собачьей площадке. Это была площадь, которую снесли при строительстве Нового Арбата. А для музыкального училища построили в 40-е годы XX века здание на Поварской (Поварская ул., 30–36, стр. 1). На первом этаже была музыкальная школа-десятилетка, на втором – училище, на третьем и четвертом этажах – институт. В традициях сталинского классицизма здание украшено полуколоннами с богатыми капителями. В круглых медальонах – портреты композиторов.

Сестры Гнесины (слева направо): Ольга, Елена, Евгения, Мария, Елизавета.

Гнесинку основали пять сестер и брат Гнесины. При строительстве советского корпуса была запланирована квартира для оставшихся сестер – Елены и Ольги. После их смерти в квартире был создан мемориальный музей. Прошли годы, Гнесинка стала академией и получила много новых зданий.

Поварская ул., 30–36, стр. 1

Поварская ул., 38, стр. 1

Огромный бетонный корпус был построен в 1970-е годы на месте особняка московского предводителя дворянства Александра Самарина (Поварская ул., 38, стр. 1). Здесь 11 этажей, поделенных между факультетами, и когда студенты входят в лифт, то не говорят: «Мне на третий», а «К пианистам, струнникам, народникам…» в каждом уголке – учеба. Студенты рассказывают, что тут даже в просторных тамбурах туалетов баянисты ставят стулья и репетируют. И только во дворе ни-ни, святое, здесь никакой музыки. Студенты даже увековечили свое название, прикрепив к парапету мемориальную табличку: «Сачкодром».

Также Гнесинке был отдан соседний дом (Поварская ул., 30–36, стр. 3). Особняк, перестроенный в конце XIX века для богатого дворянина и крупного чиновника Владимира Охотникова архитектором Александром Каминским. Он сочинил угловую башню с глухим первым этажом и полуциркульным окном наверху. Последним владельцем здания перед революцией была графиня Мария Шувалова. Поэтому, когда музыкальный институт устроил в парадных залах этого дома камерный зал на 120 мест, его назвали «музыкальная гостиная дома Шуваловой».

Большой концертный зал Гнесинки был построен в 1958 году за углом в Ржевском переулке (Малый Ржевский пер., 1) на месте снесенной церкви. За полукруглым выступом, украшенным пилонами, – вход в концертный зал Гнесинки, на 430 мест. Перед фасадом памятник 2004 года работы скульптора Бурганова. Учебному заведению в 1925 году было присвоено имя семьи Гнесиных. Ведь все пять сестер и брат причастны к созданию училища. Но здесь за роялем одна. Елена Гнесина, директор, она возглавляла музыкальные учебные заведения, основанные ее семьей, 72 года! Хорошо, что увековечили память именно педагога. Восхищаясь талантливой музыкой и виртуозными исполнителями, мы иногда забываем о гениях воспитания.

Хлебный пер., 20/3, стр. 1

Пересечение Малого Ржевского и Хлебного переулков, по моему мнению, – самый красивый перекресток Москвы. Здесь с трех сторон три особняка, построенные в начале XX века в совершенно разных стилях: один стилизован под английскую готику, следующий смешивает средневековые элементы с асимметрией и гибкими линями модерна, а дальше – тончайшая лепнина на античные темы. Четвертый участок занят концертным залом, сооруженным в середине прошлого века. Для сибирского золотопромышленника Ивана Некрасова архитектор Роман Клейн построил в 1906 году особняк (Хлебный пер., 20/3, стр. 1). Мы знаем классический Пушкинский музей работы Клейна, готику ЦУМа, а здесь обращение к английскому викторианскому стилю. Дом напоминает небольшой замок с готическими деталями. Два больших плоских фасада, увенчанных щипцами, сходятся на углу к полукруглому многогранному эркеру, который состоит из окон выходящих сюда малых гостиных. Между окнами витые колонны. Верхний карниз эркера оформлен орнаментом в готическом стиле.

Рядом – дом архитектора Сергея Соловьева 1902 года постройки (Малый Ржевский пер., 6).

Малый Ржевский пер., 6

Дом Льва Кекушева. Глазовский пер., 8

© Aleksei Golovanov Shutterstock.com

Собственный дом архитектора – это всегда манифест. Архитектор должен быть на острие современных тенденций. Может быть, поэтому Шехтель последовательно построил в Москве три дома для себя. Меняется мода, меняется сам автор – он хочет нового.

Когда Кекушев построил себе первый дом в 1899 году, то дом оказался настолько оригинален, что немедленно нашелся покупатель. Кекушев продал его предпринимателю Отто Листу и начал возводить для себя второй дом – на Остоженке… Вот и архитектор Соловьев выстраивает оригинальную композицию из элементов модерна и средневекового зодчества. Архитекторы – не самые богатые домовладельцы. Поэтому там, где мог бы быть гранит, Соловьев делает бетонные колонны, но с «каменной» фактурой. Зато много художественных деталей. У входа лев – царь зверей, символ силы, власти и победы – работы скульптора Андреева. Щель почтового ящика охраняет летучая мышь. На колоннах сидят филины. Самое большое окно на фасаде – окно бывшего кабинета архитектора на первом этаже, где он работал над чертежами. Над этим окном расположены четыре майоликовых полукруга – музы четырех искусств: ваяния, живописи, архитектуры и музыки. Еще выше – лепная Афина Паллада в крылатом шлеме и майоликовое панно «Сумерки».

Все керамические работы – и панно, и декоративные муравленые изразцы под окном гостиной второго этажа – выполнены на Абрамцевском заводе по эскизам Зинаиды Якунчиковой. На Абрамцевском заводе делали и облицовочный кирпич «кабанчик».

Название плитки «кабанчик» возникло из-за ее внешнего вида. Кирпичик с двух сторон был покрыт глазурью. На торцах заготовки имелись два круглых сквозных отверстия, напоминающие свиной пятачок. При ударе каменщика молотком заготовка раскалывалась на две отдельные глазурованные плитки с шероховатой задней частью, которая хорошо схватывалась с раствором при укладке. Если бы не одинаковая отделка «кабанчиком» на соседних домах, ни за что не скажешь, что готический особняк работы Клейна и дом Соловьева – современники.

Третий особняк построил для предпринимателя Михаила Тарасова в 1909 году архитектор Михаил Гейслер (Хлебный пер., 21, стр. 1). В столицу три брата Тарасовы приехали из Армавира, как в Москве говорили, «в вагоне третьего класса в овчинных шубах с мешком сухарей». А через пару лет стали купцами первой гильдии. Тарасовы владели фирмой «Товарищество „Мануфактура братьев Тарасовых”», Северо-Кавказским банком и строили железную дорогу Армавир – Туапсе. Особняк Михаила Тарасова выполнен в неоклассическом стиле. Никаких оригинальных архитектурных решений на фасадах нет. Главное украшение дома – виртуозная лепнина. Фантазия и изысканность рисунка напоминают гротески Рафаэля. Можно долго разглядывать эти вазоны, маскароны, лепные фризы, головы фавнов и баранов. Это редкий вариант особняка на две семьи. Такое случалось, когда женившемуся сыну выделяли часть дома. Так поступил отец Константина Алексеева (Станиславского). Но здесь сразу спроектированы две квартиры. С Малого Ржевского располагался вход в хозяйскую часть из 12 комнат, находившихся на первом и подвальном этажах. А с Хлебного переулка – вход в квартиру на втором этаже, которая сдавалась внаем. Арендатором был потомственный почетный гражданин Александр Бер.

Хлебный пер., 21, стр. 1

Дальше на нашем маршруте бывшая 110-я школа (Ножовый пер., 2). Она несколько раз меняла названия, побывала даже недолго имени Че Гевары, но именно из 110-й уходили на фронт вчерашние школьники, и я буду называть ее так. Во дворе этой школы я застал самый пронзительный монумент памяти погибших в Великой Отечественной войне. Бронзовые солдатики стояли просто на земле, как бы забытые ушедшими на войну мальчишками… Я учился недалеко от Никитских Ворот и видел этот памятник еще детскими глазами. Он производил сильнейшее впечатление. Солдаты были меньше тебя! Как в фильме «Застава Ильича»: герой картины просит совета у отца, а тот спрашивает: «Тебе сколько лет?». «23». «А мне – 21». Так и у этой школы – ты понимал, что уже старше погибших…

alexkich Shutterstock.com

Попав к школе через какое-то время, памятник не узнал, почему-то он оказался на стене. Стал выяснять, в чем дело, сходил на выставку скульптора Митлянского. Оказалось, что Даниэль Митлянский сам – выпускник этой школы, прошедший войну. А больше ста его соучеников с фронта не вернулись. В 1967 году он поставил этот необычный памятник. Пробивали его со скандалом: чиновники считали, что монумент умаляет образ советского воина. Затем начались хулиганства – портили статуи, ломали штыки… в 1993 году памятник победили окончательно: его превратили в мемориальную доску, солдатиков сделали еще меньше и закрепили на стене. Но я помню первый вариант. Для меня он ярчайшее доказательство того, что не обязательно возносится на 100 метров и изводить всю бронзу, чтобы попасть прямо в сердце.

Мы вышли на Большую Никитскую, где, как и на Поварской, много посольств. Владение по адресу Большая Никитская ул., 43а, стр. 1 в конце XIX века принадлежало знаменитому Савве Морозову, директору-распорядителю крупнейшей ткацкой фабрики, председателю комитета Макарьевской ярмарки. Места для честолюбивого Морозова на Никитской стало мало, да и семья росла, и он купил участок на Спиридоновке, где построил огромный дворец в готическом стиле. А бывший морозовский дом в начале XX века архитектор Валериан Зеленин перестроил для предпринимателя Валентина Балина. Многие московские купцы тянулись за дворянством. Доходами они чаще всего превосходили своих именитых соседей, но им хотелось, чтобы их еще и считали ровней. Как говорил один купец про знакомого князя: «Что мне с того, что он меня приглашает, пусть он ко мне сам приедет, увидит, как я смогу его принять»… Дома ставили с анфиладами парадных комнат, по моде того времени каждый зал должен был быть оформлен в своем стиле: готический, романский, классический, рококо… Балины владели прядильной и ткацкой фабриками, механическим, лесопильным и кирпичным заводами, мельницами, хуторами во Владимирской губернии. Для себя возвели роскошный дом в центре Москвы на аристократической Никитской. Но и для рабочих возле их фабрики в Юже были построены, помимо добротных домов с баней и прачечной: больница, две церкви, родильный приют, санаторий, два училища, читальня, библиотека, богадельня и народный дом с театром.

После национализации в доме Балиных разместили миссию известного норвежского исследователя Фритьофа Нансена. Нансен в это время занимался от Лиги Наций возвращением на родину лиц, перемещенных в ходе Первой мировой войны. Именно он предложил для беженцев так называемые «нансеновские паспорта». Также он организовывал помощь голодающему Поволжью.

Большая Никитская ул., 43а, стр. 1

© Alizada Studios Shutterstock.com

В центре Москвы много памятников. Как-то, когда еще пользовались бумажными картами, я взял циркуль и прочертил круг радиусом метров четыреста с центром на площади Никитских Ворот. Внутри круга я насчитал дюжину памятников. В 1957 году в небольшом скверике недалеко от квартиры Алексея Толстого скульптор Георгий Мотовилов поставил памятник этому писателю. Толстой сидит в характерной вальяжной позе, запечатленной на множестве портретов, он в хорошем костюме, волосы зачесаны назад – такую прическу Толстой носил всю жизнь. С памятником произошел следующий курьез. Когда Мотовилов планировал монумент, колокольня соседней Вознесенской церкви была снесена, в самом храме был научный институт с входом сбоку. Но «возвращается ветер на круги своя», церковь вновь открыли, колокольню восстановили. И получилось, что сибарит, «глазастый чувственник» Алексей Толстой сидит, развалившись, прямо напротив входа в храм, словно все никак не решится встать и зайти…

Большая Никитская ул., 36, стр. 1

Особняк Степана Рябушинского построенный в 1902 году архитектором Шехтелем, – самое, пожалуй, известное произведение стиля модерн в Москве (Малая Никитская ул., 6/2, стр. 5). Большинство домов в стиле модерн – традиционные двух-трех-пятиэтажные коробки, декорированные снаружи в соответствии с новой модой. Здесь не так. Здание само развивается изнутри по спирали, в стилистике модерна, и наружные стены – вынужденная дань традиции, погоде… Шехтель создал живой дом-цветок. Здесь нет четкого деления на этажи и фасады. Каждая плоскость, балкон, окно, как лепесток цветка, индивидуальны. Участок омывает решетка-волна. Ограждения балконов – сети, брошенные в пучину. В окнах гибкие рамы, напоминающие плодовые деревья. А под карнизом тянется мозаичный фриз. Эти орхидеи собственноручно нарисованы архитектором. Модерн любил цветы ассиметричные и с гибкими стеблями: орхидеи, лилии, кубышки…

Малая Никитская ул., 6/2, стр. 5

© Alizada Studios Shutterstock.com

Если любимая линия модерна – спираль, то зримое воплощение спирали – волна. Волна окружает дом, затем, когда мы входим, мелкой пеной разбивается в рисунке паркета, предстает прозрачным мелководьем в мозаике прихожей. Оставляет нам дверные ручки – морских коньков. Но это все подготовка к главному – девятому валу. В центре дома вздымается двухэтажная каменная волна-лестница. Каменная пена поддерживает светильник в виде медузы. Помещения завиваются вокруг лестницы-волны, как лепестки. Все элементы этого дома нарисованы в мастерской Шехтеля. Конечно, утеряна мебель, камин, но это как облетевшие осенью листья. Остался стержень и самые выразительные детали – окна, двери, витражи.

Хозяин дома Степан Рябушинский не только владел семейным бизнесом, издавал газету «Утро России» и организовал автомобильное производство в Москве, но и был специалистом по старинному иконному письму. Собирал иконы, завел реставрационную мастерскую, где старые доски «расчищали», организовывал выставки. Только в Третьяковке более 50 уникальных работ из его коллекции. Рябушинский был причастен к открытию в начале XX века прекрасного мира древней русской иконы.

После революции хозяин особняка спешно эмигрировал в Италию. И в господском доме произошла рокировка: Рябушинский уехал в Италию, а писатель Максим Горький приехал из Сорренто и вселился в дом на Никитской. Сегодня в особняке Рябушинского музей Горького, и каждый может осмотреть этот шедевр модерна. А на задворках империи Горького, как когда-то шутили в Москве, поселили Алексея Толстого. На заднем дворе Рябушинского находился гараж, служебные помещения, жила прислуга. На втором этаже служебного флигеля и была устроена квартира писателя Толстого. Сегодня здесь музей, и сюда стоит прийти не только любителям литературы. Писатель собрал неплохую коллекцию мебели XVIII–XIX веков и украсил стены отменной живописью. Есть картины и XVII века.

Улицы Спиридоновка, Большая и Малая Никитские сходятся к площади Никитских Ворот, напоминая, что когда-то здесь были проездные ворота Белого города. На месте разобранных прясел стены в конце XVIII века разбили Тверской бульвар, а в 20-е годы XIX века – Никитский. Устройство бульвара потребовало перелицовки зданий. До этого многие владения были развернуты на полуразрушенную стену тылами, а фасады выходили на другие улицы. Неправильно, когда дом выходит на бульвар неухоженной частью, ведь там общество, гуляния: «Надев широкий боливар, Онегин едет на бульвар». Дворец Луниных был перестроен архитектором Доменико Жилярди в 1818 году (Никитский бул., 12а).

Никитский бул., 12а

Храбрец и богач Лунин прославился в обществе своей своеобразной решительностью. Однажды он встретил по дороге офицера, который вез официальное сообщение об аресте бунтовщика Пугачева. Лунин рано утром во всю прыть поскакал в Петербург, доложил об этом Потемкину, был введен к императрице и обрадовал ее этим известием, за что был немедленно произведен в полковники. Чуть позже прибыл официальный посланник… Екатерина была недовольна самоуправством Лунина, но сказав: «Сделанного не воротишь», чин оставила.

Жилярди строил на склоне, поэтому он выбрал несимметричную композицию. Если идти от Арбата, то первым открывается двухэтажный флигель с портиком ионического ордера на высоком белокаменном цоколе. Колонны портика расставлены живописно: они спарены по углам и сильно раздвинуты в центре. Главный корпус украшен колоннадой коринфского ордера, но здесь для контраста с флигелем колонны не выступают, а, наоборот, спрятаны в неглубокой лоджии. Последним идет служебное здание, своей простотой оттеняющее нарядный фриз главного дома. Правый высокий, но узкий флигель с колоннадой уравновешен низкими протяженными службами с левой стороны. Три типа классических здания выстроились в ряд, подчеркивая искусство архитектора и величину владения!

На фасадах был барельеф, посвященный победе в войне 1812 года, мифологические фигуры, но наиболее часто повторяющаяся деталь – лира. Лиры на лепнине, на решетке балкона. Лунины жили музыкой. Дочь хозяина дома вышла замуж за итальянского графа, известного оперного певца. Сама графиня Екатерина Лунина-Риччи тоже обладала прекрасным голосом и не раз пела во дворце Тюильри в присутствии Наполеона. Сейчас в прекрасном дворце Луниных – Музей искусства народов Востока, можно осмотреть парадные залы с окнами на бульвар и пройти по анфиладе поперек бульвара по оси старинного дома, стоявшего здесь до перестройки Жилярди.

В начале Тверского бульвара стоит памятник Клименту Тимирязеву. Это работа скульптора Сергея Меркурова 1923 года из шведского гранита. Материал редкий, нужного блока скульптор не нашел и высек фигуру ученого из двух кусков. У нас на улицах не так много работ этого талантливого скульптора: как выдающегося автора Меркурова привлекли к увековечиванию первых лиц государства, но памятники вождям в Москве оказались недолговечны. Меркуров всегда особое внимания уделяет рукам своих скульптур, у Толстого это руки пахаря, засунутые под поясок, у Достоевского – изломанные кисти страдальца, Меркуров лепил эти длинные пальцы с Александра Вертинского. Руки Тимирязева может быть не так выразительны, но тоже на виду. Перед памятником установлены каменные стилизованные микроскопы, напоминая нам, что когда ставили монумент, в чести был кубизм. Это один из первых памятников, поставленных по ленинскому плану монументальной пропаганды. Во время войны взрыв тысячекилограммовой бомбы сбросил Тимирязева с постамента. Памятник удалось вернуть на место, и только следы от осколков на профессорской мантии напоминают об авианалетах 1941 года.

Памятник Клименту Тимирязеву. Скульптор Сергей Меркуров

© SergRU Shutterstock.com

Большая Никитская от площади Никитских Ворот до Кремля когда-то вся была застроена дворцами знатнейших московских фамилий, здесь жили Апраксин, Орлов, Дашкова, Брюс, Ромодановский, Лобанов-Ростовский… Но в XIX веке на месте былых дворцов с колоннадами и служебных флигелей с каретными сараями поднялись доходные дома. О театральных зданиях на Большой Никитской я рассказывал на прогулке «На фоне Пушкина», сейчас хочу отметить дворцы, сохранившие старинные фасады. Самым старым классическим дворцом является владение Брюсов (Большая Никитская ул., 14/2, стр. 8). Дом построен в 70-е годы XVIII века на базе палат начала XVIII века и сохранил непривычную для более поздней архитектуры компоновку: с углубленной центральной частью и выступающими по сторонам ризалитами. Дом принадлежал потомкам легендарного Якова Брюса.

Большая Никитская ул., 14/2, стр. 8

Брюс родился и вырос в Москве, в Немецкой слободе. Он реформировал русскую артиллерию, развивал промышленность и горное дело, создавал военные школы и строил обсерватории. В общем, был одним из образованнейших людей тогдашней России. Что не могло не настораживать москвичей. Ну не может человек столько знать! После издания календаря с прогнозами погоды, войн и перемен царствований опасения подтвердись – колдун. Собственные крепостные считали, что он умеет летать и до города из усадьбы добирается за мгновения. А Брюс только посмеивался и устраивал фокусы для гостей в своем имении Глинки: то зимой на лодке катает, то летом на коньках. Похоже, все Брюсы были затейники. Внучатый племянник Якова Брюса в доме на Никитской устроил комнаты с разной акустикой: отдельная зала для игры на клавесине, отдельная – для скрипки…

Большая Никитская ул., 13

Напротив дома Брюса находился дворец Екатерины Дашковой, подруги императрицы Екатерины II. Дворец был построен в конце XVIII века архитектором Василием Баженовым (Большая Никитская ул., 13). Дашкова пережила сыновей, поэтому передала дом племяннику, знаменитому губернатору Новороссии и Бессарабии, кавказскому наместнику графу Михаилу Воронцову. Так как наследников по мужской линии рода Дашковых не было, то графу было разрешено именоваться Воронцов-Дашков. В конце XIX века имение Воронцовых-Дашковых было приобретено для строительства консерватории. Архитектор Василий Загорский от былого дворца сохранил размах и структуру усадьбы XVIII века: в центре парадного двора главный дом, по сторонам флигели. Из деталей XVIII века сохранили ключевую – ротонду входа. Из деталей XIX века сохранили… винные погреба. Граф Воронцов-Дашков обладал обширными виноградниками в Крыму. В своем московском доме он оборудовал хранилище для вина, перешедшее затем Удельному ведомству. При постройке консерватории Удельное ведомство просило погреба и винную лавку сохранить и заплатило авансом за аренду 200 000 рублей. И эта часть консерватории была построена в первую очередь уже в 1897 году.

Большая Никитская ул., 5

Дворец потомков светлейшего князя Александра Меншикова с улицы не виден (Газетный пер., 1/12, стр. 4). В 20-е годы XX века прямо перед ним на месте парадного двора поставили здание поликлиники. Но с Газетного переулка можно пройти к дворцу. Вы ныряете в арку и попадаете в XIX век (последний раз фасад здания переделывали в 1840-е годы). Вас встречает величественная колоннада, скругленные флигели по сторонам урезанного поликлиникой двора.

Газетный пер., 1/12, стр. 4

Дворец для младшего из братьев Орловых Владимира построил в самом конце XVIII века архитектор Матвей Казаков (Большая Никитская ул., 5). После пожара 1812 года крылья дворца из двухэтажных стали трехэтажными. Застеклили открытую галерею. На уровне парадных комнат второго этажа в центре здания со стороны двора была открытая галерея-терраса, куда гости выходили подышать свежим воздухом между танцами или после сытного угощения. Такая компоновка была редкой в Москве. В остальном дворец сохранил детали XVIII века.

Большая Никитская ул., 7/10

От Никитского монастыря, давшего название Никитским улицам, ничего не осталось. На его месте в 1935 году архитектор Даниил Фридман построил тяговую подстанцию Московского метрополитена (Большая Никитская ул., 7/10). Своей экспрессией и необычными деталями здание вроде бы принадлежит авангарду 1920-х годов. Здесь необычное объемное, словно выдавленное изнутри, остекление, оригинальные дырчатые панели и ясный ритм машинных прямоугольных форм… Но при этом главный фасад симметричен, как и положено в классическом здании. Карниз поддерживают колонны с бороздками – каннелюрами, а над ними пусть модерновый, но антаблемент. 1935 год – советская архитектура пятится обратно к классицизму.

Как узнать, что это здание принадлежало метрополитену? С двух сторон лепные барельефы: метростроевцы в характерных робах вздымают знамена и отбойные молотки. Есть еще малозаметная говорящая деталь: на флагодержателях присутствует буква «М». Под зданием как раз проходит первая Сокольническая линия метрополитена, куда тяговая подстанция и подавала энергию. С одной стороны – станция «Охотный Ряд», с другой – «Библиотека имени Ленина». Когда подземку открыли, проезд стоил 50 копеек, но в течение года снизился до 30. После войны опять подняли до 50. После деноминации стало 5 копеек.

Опричный двор Ивана IV стоял между нынешним Романовым переулком и Моховой. На территории квартала снесли дома живших там горожан. Двор размером 260 на 260 метров обнесли шестиметровой каменной оградой с тремя воротами: к Кремлю, в сторону Большой Никитской и в сторону Воздвиженки. Опричный дворец плотники ставили из отборного леса летом и осенью 1566 года, и в начале 1567 года государь переселился в него из кремлевского дворца. Двор не мостили, а на полметра отсыпали белым песком. По этому песку и обнаружили место Опричного двора. Во время строительства первой очереди метро строители наткнулись на полосу явно привозного песка, вызвали археологов, и те подтвердили, что найден Опричный двор. Кроме песка на месте нынешнего Аудиторного корпуса МГУ нашли кости боровой дичи: рябчиков, глухарей, тетеревов; битые кубки венецианской и чешской работы; пороховницу из рога оленя с гравировкой. Все было покрыто слоем горелого дерева – в 1571 году крымский хан Девлет-Гирей занял Москву и сжег Опричный двор.

Москва постоянно меняется, и истории ее улиц поучительны. Сегодня на месте Опричного двора стоят здания Московского университета, что закономерно: раньше знатность давалась близостью к царю, затем – образованием и науками.