Пешком по Москве - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Михаил Юрьевич Жебрак (Граница Белого ) #7

Граница Белого

Площадь Мясницкие ворота → Бобров переулок → Фролов переулок → Мясницкая улица → Малый Харитоньевский переулок → переулок Огородная Слобода → Архангельский переулок → Кривоколенный переулок → Армянский переулок

Бульварное кольцо выросло на месте разобранной стены Белого города. Там, где были прясла, посадили деревья, вместо проездных башен устроили площади. Наши предки ценности в старых укреплениях не видели и не сохранили ни кусочка творения зодчего Федора Коня. Белый город разобрали в царствование Екатерины II «за излишностию, ветхостию и неудобностию», последними, в 1792 году, снесли Арбатские ворота. В конце XX века при строительстве здания на Покровском бульваре под многометровым культурным слоем обнаружили фундамент боевой стены. Стройку остановили, над древней кладкой построили временный навес и больше двадцати лет решали, что с этим артефактом делать. В результате найденный кусочек стены Белого города законсервировали и вокруг него устроили заглубленный амфитеатр со скамейками.

Перестав быть границей города, Бульварное кольцо осталась границей символической. Внутри все чуть постарше, чуть поофицальнее. Снаружи больше места и свободы. Прогулку «Граница Белого» я хочу начать на площади Мясницкие Ворота. Улица Мясницкая в границах Белого города – это сплошные магазины, стоящие по-европейски плечо к плечу, за его пределами начинаются усадьбы с садиками и пространные корпуса государственных учреждений. Новокировский проспект, задуманный в 1935 году, разметал здания вне Белого города, но уперся в былую стену и остановился. Проламывать дальше проспектом старинную застройку не стали. Так и Новоарбатский проспект планировали дотянуть до Кремля, снося старинные здания, и тоже остановились на границе Белого города.

На площади Мясницкие Ворота стоит один из красивейших наземных павильонов московского метро. Архитектор Николай Колли – интересный автор, делавший с Алексеем Щусевым Казанский вокзал, с Иваном Жолтовским – Всесоюзную сельскохозяйственную выставку, курировавший с советской стороны возведение Ле Корбюзье здания Центросоюза. Но он работал не только «вторым номером». Моя самая любимая работа Колли – наземный вестибюль станции «Кировская» (сегодня «Чистые пруды»), построенный в 1935 году в стиле ар-деко.

Москвичи рассказывали, что строительство станции метро «Кировская» окружено тайной. Площадь с котлованом была оцеплена спецслужбами. А те, кто сумел заглянуть за забор, рассказывали об огромных подземных пещерах. И родилась легенда, что под площадью рядом со станцией метро, прикрываясь его строительством, оборудовали бункер для Верховного командования. Официальный адрес ставки был Мясницкая улица, 37, стр. 1. Это бывший особняк купца Козьмы Солдатёнкова. Маршалы писали в воспоминаниях: «с началом бомбежек ставка была переведена из Кремля в небольшой особняк в районе Кировских ворот». Но представить, что совещания ставки Верховного главнокомандования под вой воздушной сирены проходили на поверхности в небольшом дореволюционном особняке, – это все равно что поверить, будто Сталин, помешанный на собственной безопасности, из Кремля шел на Мясницкую пешком! Особняк – это, как говорят военные, оголовник спуска в подземный бункер. Из него можно было пройти в подземные кабинеты.

Во время войны станцией метро «Кировская» москвичи воспользоваться не могли. Поезда проходили ее без остановок, пассажиры видели, что проемы между колоннами заложены. «Ставка!» – приглушенно говорили москвичи. Закрыта была и соседняя станция – «Красные Ворота». Там тоже оборудовали подземный штаб. Но большинство станций метрополитена обслуживали пассажиров, а во время авианалетов становились бомбоубежищами.

Станция метро «Чистые пруды»

© Gubin Yury Shutterstock.com

На углу Мясницкой улицы есть дом с двумя фасадами (Мясницкая ул., 21, стр. 1). От полукруглой ротонды расходятся одинаковые крылья: одно приглашает пройтись по Мясницкой улице, другое – по Боброву переулку. Считается, что это первый дом с угловой ротондой в Москве. Дворец в конце XVIII века построил для генерал-поручика Ивана Юшкова архитектор Василий Баженов. Говорят, в доме масона Юшкова масон Баженов оборудовал специальные залы для масонских таинств. Возможно, внутри были черные комнаты и потайные дверцы, но снаружи мы видим ясную ионическую колоннаду.

В XVIII веке обширный участок за домом занимали сад, службы, флигели. Когда же дом Юшкова стал принадлежать Училищу живописи и ваяния, все владение было застроено зданиями с учебными помещениями и квартирами учителей. Много лет здесь жила семья Пастернаков. Леонид Пастернак преподавал в училище. Любопытная деталь: в начале XX века служебные корпуса перестраивали, и тогда профессоров с семьями на время поселили в классах. Сегодня в этих классах Российская академия живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова.

Мясницкая ул., 21, стр. 1

© Ovchinnikova Irina Shutterstock.com

Следующий дом на пересечении Боброва и Фролова переулков тоже играет с углом (Фролов пер., 2). Угол этот подчеркнут башней. Только от нее расходятся нарочито разностильные крылья. Это здание театра Калягина Et cetera. Et cetera переводится с латыни как «и так далее». Здание построено в 2005 году. Актер и художественный руководитель Александр Калягин сам придумал концепцию. Я бы ее назвал «все флаги в гости будут к нам». В театре же ставят одновременно Чехова, Брехта и Шекспира? Вот и на фасаде должны быть элементы всех архитектурных стилей: классицизма, барокко и модерна. Уж как над ним потешались архитекторы. Профессионалы отказывались рисовать, говорили, что получается безвкусица. А Калягин был непреклонен: мой театр, под мой проект выделены городом деньги, значит мой голос решающий. Режиссер долго боролся с архитекторами, они считали его идею надуманной и отказывались строить такую безвкусицу. Но деньги-то на здание нашел Калягин, значит он и музыку заказывает. Так в Москве появилось фантастическое театральное здание.

Фролов пер., 2

© Olgysha Shutterstock.com

© KND759 Shutterstock.com

Здесь множество окон самых разных форм: квадратные, бойничные, овальные. Каждое взято в торжественный наличник (просто какая-то энциклопедия наличников!). Клонированный по высоте портал. В центре композиции громадная башня в виде дорической колонны. Это антирифма к соседним башенкам дома товарищества «Россия». Там готические завершения, и обычный архитектор сделал бы и на своем здании похожие шпили, а президент Союза архитекторов России Андрей Боков играет тоньше. Если рядом шпили, я сделаю контрформу – расширяющийся кверху цветок капители. Внутри обязательно надо видеть зал: все балконы и ложи оформлены в разных стилях – модерн, эклектика, ренессанс. Ну а для тех, кто не может классицизм от барокко отличить, развлечение попроще: в зале качественные итальянские кресла, но тоже все из разных эпох. В свой последний приход в театр я насчитал 12 видов кресел, поставленных вразнобой в зрительном зале.

© Pavel L Photo and Video Shutterstock.com

Напротив театра – двор, образованный зданиями XIX века. Здесь размещается библиотека-читальня имени И. С. Тургенева (Бобров пер., 6, стр. 2, 1). Это одна из старейших библиотек Москвы, устроенная в 1884 году на средства Варвары Морозовой. Первое здание библиотеки-читальни стояло на Сретенском бульваре. Оно было снесено в 1972 году во время строительства Новокировского проспекта и дало название образовавшейся на этом месте площади – Тургеневская. Библиотеку переселили в комплекс старинных зданий в Бобровом переулке. Стеклянный фонарь точно показывает, когда прошла реконструкция. Это модная архитектурная деталь девяностых годов XX века. Во двор стоит зайти не только ради стеклянного конуса, взрезающего старое здание. Здесь стоит мраморный бюст Тургенева, для современной Москвы непривычно качественной работы. Когда-то он украшал вестибюль библиотеки, а теперь вынесен во двор в соответствии с лозунгом XX века «Искусство в массы». Голову Тургенева вылепил из глины скульптор Сергей Коненков, а в мрамор ее перевел ваятель Николай Косов.

Бобров пер., 6, стр. 2, 1

© Julia Kuznetsova Shutterstock.com

Дальше по Боброву переулку раскинулся доходный дом страхового товарищества «Россия». Сперва собирались делать один длиннющий дом, но воспротивились пожарные: как его объезжать? И здание разделили на два корпуса. Строил комплекс на рубеже XIX–XX веков архитектор Николай Проскурин – петербургский зодчий, сотрудничавший с товариществом «Россия» и возводивший для него дома в разных городах. Это самое технически совершенное жилое здание Москвы начала XX века. В доме было 148 шикарных квартир от 200 до 400 квадратных метров с каминами. Высота потолков от 3,8 до 4,2 метра. Полностью своя инфраструктура: прачечная, электростанция, котельная, вентиляционные устройства в подвале, которые увлажняли и подогревали воздух. Питьевая вода добывалась из собственной артезианской скважины глубиной 50 метров. В доме установили электрические лифты.

Сретенский бул., 6/1, стр. 2

© BestPhotoPlus Shutterstock.com

На фасадах сочетаются элементы готики и ренессанса. На крыше – шпили и стрельчатые арки, ниже – многочисленные скульптуры. Дом богато украшен со стороны Страстного бульвара, но и по Боброву переулку вы найдете много интересного. Ведь статуи на здании не повторяются! Под одним эркером притаилась саламандра, под другим – целая стая летучих мышей. На фронтоне вокруг греческой богини играют амуры, рядом мудрец беседует с учеником. В экседре между окнами стоит мастеровой в итальянских одеждах. В виде ростра, носа корабля, вылеплена женская фигура. Она развела руки. Для чего? Кто-то говорит, что это был флагодержатель, а другие, что на цепях висел фонарь.

Кстати, тема срезанного угла продолжается и здесь. Все углы «России» подчеркнуты эркерами и игрой оконных проемов. Между корпусами здания кованая ограда по проекту архитектора Отто Дессина с эмблемой общества – вензель СОР, страховое общество «Россия».

После 1917 года здание последовательно занимали РОСТА, Главное артиллерийское управление РККА, Наркомпрос. Полностью такое огромное здание занять невозможно, и здесь всегда кроме контор были и квартиры. Именно сюда в ЛИТО (литературно-издательский отдел Наркомпроса) пришел устраиваться на работу Михаил Булгаков, когда приехал в Москву. Ему мечталось: «…в первой комнате ковер огромный, письменный стол и шкафы с книгами. Торжественно тихо. За столом секретарь – вероятно, одно из имен, знакомых мне по журналам. Дальше двери. Кабинет заведующего. Еще большая глубокая тишина. В кресле, конечно, Горький… А вдруг это Брюсов?» А в действительности: ободранная мебель, седоватый старик с живыми, чуть смеющимися глазами в папахе и солдатской шинели. На ней не было места без дыры и карманы висели клочьями. Обмотки серые и лакированные, бальные туфли с бантами. «Нельзя видеть заведующего?» Старик ласково ответил: «Это я». Здесь же Булгаков – врач, участник Первой мировой и Гражданской войн, заполнил свою первую московскую анкету, причем весьма обдуманно: «„Участвовали ли в войнах 1914–1917” – прочерк, „1917–1920” – прочерк, специальность – литератор, социальное положение до 1917 года и основное занятие – студент». На вопрос «Считаете ли нужным в настоящий момент применять ударную форму работы, предпочитая ее углубленным формам работы?» он ответил уклончиво: «В некоторых случаях». Анкета прошла, и Булгакова взяли секретарем ЛИТО.

Сретенский бульвар

Памятник Владимиру Шухову. Скульпторы Салават и Сергей Щербаковы

© Ovchinnikova Irina Shutterstock.com

В торце Сретенского бульвара стоит памятник Владимиру Шухову. Его инженерные решения были просты и элегантны, а строительные идеи воплощаются только сегодня в постройках, например, архитектора Нормана Фостера. В 2008 году памятник соорудили скульпторы Салават и Сергей Щербаковы, для фигуры инженера позировал правнук Шухова. Вот он бодро шагает с рулоном чертежей под мышкой, на плечи молодецки накинуто пальто. Шухов действительно всегда поддерживал себя в отличной физической форме: делал гимнастику, закаливался и блестяще ездил на велосипеде. Постамент памятника напоминает гиперболоидную башню Шухова. Наш соотечественник – изобретатель таких гиперболоидных конструкций. Шухов изобрел также арочные конструкции с тросовыми затяжками. Звучит непонятно, но вы можете легко увидеть эту ажурную невесомую конструкцию в ГУМе. А если вы вспомните олимпийские спортивные объекты в Москве, то удивитесь, что их подвесные сетчатые кровли, построенные к 1980 году, также впервые придумал Шухов.

Но больше всего открытий Шухов сделал для нефтяной промышленности. Можно сказать, заложил основы нашего нынешнего благосостояния. Он создал классическую теорию нефтепроводов, спроектировал и построил первый российский нефтепровод. Создал отечественные наливные суда-танкеры. Первая в мире промышленная установка непрерывного термического крекинга нефти была создана и запатентована также инженером Шуховым. Так что неслучайно памятник открыт напротив штаб-квартиры крупнейшей российской нефтедобывающей компании и на ее деньги.

Вокруг памятника установлены бронзовые скамейки. В прессе их называют «скамейки науки»: одна скамейка в виде расколотой колоды и на ней столярно-слесарные инструменты. Тут, мне кажется, проявилось непонимание лириками физиков. Скульпторами – инженера. Шухов прославился работами с металлом, а не деревом. И молот с щипцами держал разве что в первых классах Императорского технического училища. Позже он работал за удобным немецким кульманом…

Архитекторы не часто отказываются от авторства. В Москве я знаю два таких дома, и оба стоят возле Мясницких Ворот. В 1966 году Министерство электронной промышленности решило построить на углу Сретенского бульвара административное здание. Административное строительство в центре в тот момент было запрещено, но всесильное «оборонное» министерство провело этот проект, как строительство производственного корпуса (Сретенский бул., 11). В проекте было две башни – 100 и 86 метров разного сечения. Сначала столичные власти укоротили проект. Затем, увидев, как неспешно идет строительство, к стройке охладел профильный министр – ему явно было не успеть посидеть в кабинете на вершине этого здания… Когда на площадку стал с ревизиями приезжать не замминистра, а представитель директора электронного института, чуткие к иерархии строители совсем остановились. Дом закончили только в 1997 году, тогда на стройку приехал мэр и сказал: «Москва светлеет. Надо покрасить дом в белый цвет». И навесные панели из щебня красного гранита оштукатурили. Архитектор Феликс Новиков, измученный приключениями проекта за 30 лет стройки, узнав об изменении цвета здания, официально отказался от авторства.

Сретенский бул., 11

© Tatiana Belova Shutterstock.com

Второе здание, от которого отказался автор, – Центросоюз (Мясницкая ул., 39, стр. 1). В 1920-е годы в архитектуре сложилась уникальная ситуация. На Западе авангардные здания заказывают богатые единицы, а в Советском Союзе заказчик – государство. И государство считает, что именно авангард выражает новые социалистические идеи. Для строительства огромного здания на Мясницкой Центросоюз объединял все кооперативы страны, приглашают идеолога новой архитектуры Ле Корбюзье. Он сформулировал пять принципов своего стиля: здания приподняты на колонны, для свободного прохода под ними; крыши плоские, для устройства садов; стены прозрачные с максимальным остеклением; на фасадах грубый необработанный бетон; свободная планировка помещений. Сегодня находки из личного арсенала Корбюзье стали традиционными архитектурными приемами.

Мясницкая ул., 39, стр. 1

© fibPhoto Shutterstock.com

Здания Корбюзье, парящие на колоннах, позволяли легко проходить под ними, обеспечивали связь между разными частями города. Наши архитекторы решили, что для учреждения важнее застекленный вестибюль, и застроили пространство под корпусами. Архитектор так расстроился, что отказался от авторства проекта. Сначала проект французского архитектора сильно хвалили: мол, творение Корбюзье для новой Москвы то же самое, что Успенский собор Фиораванти для Москвы средневековой – приобщение к передовым мировым тенденциям. Но здание Центросоюза строили долго, и авангард успел выйти из моды. Тут Корбюзье начали ругать, а так как предъявить ему было нечего, здание качественное, то привлекли идеологию: «Но нам ли, шагавшим в огне и воде годами борьбой прожженными, растить на смену себе бульвардье французистыми пижонами!» С упреком говорили, что Ле Корбюзье – архитектор капиталистической страны, хочет строить красиво, дешево, удобно, и этим его задача исчерпывается. Непонятно, а что еще должен делать архитектор? Идеологи объяснят: НАШ зодчий своей архитектурой вносит в новый быт дух бодрости, мужества и жизнерадостности.

Памятник Ле Корбюзье. Скульптор Андрей Тыртышников

© Nickolay Almayev Shutterstock.com

В 2015 году перед одним из фасадов бывшего Центросоюза появился памятник Ле Корбюзье. Архитектор словно парит на стуле, под его подставкой есть пространство, это очевидно парафраз зданий, поднятых колоннами над землей. Скульптор Андрей Тыртышников вылепил обаятельного гения в чудаковатых очках в круглой роговой оправе, эти очки зодчий носил всю жизнь. У ног Корбюзье чертеж идеального города, его несбывшейся мечты, где редкие небоскребы утопают в зелени, нет машин, так как все пользуются общественным транспортом…

Рядом с Центросоюзом за непроницаемым забором стоит дом Козьмы Солдатёнкова (Мясницкая ул., 37, стр. 1), построенный в 1850-е годы архитектором Александром Резановым. Солдатёнков был оригинальнейший московский тип. Он не получил никакого образования, воспитывался в лавке отца. И всю жизнь страстно тянулся к знаниям и книгам. Собрал неплохую библиотеку, причем тома переплетал в богатейшие переплеты. Солдатёнков основал издательство, печатавшее качественные и очень дешевые книги: учебники, научные труды, классику… Как-то он издал Николая Некрасова на хорошей бумаге с золотым обрезом и отдал его в магазины… по полтора рубля. Книги смели в две недели, а через несколько месяцев книголюбы радовались, если у букиниста удавалось достать такой томик за 16 рублей. Обычно они шли по 40.

Мясницкая ул., 37, стр. 1

Когда вышел манифест об освобождении крестьян, московский простой люд долго не понимал, что к чему. И поговаривали, что это, мол, Солдатёнков на все свои деньги крестьян выкупил. Такая слава была у купца. Козьма Солдатёнков с первых дней поддерживал Румянцевский музей деньгами, выделил средства на перевозку коллекций из Петербурга в Москву, в дом Пашкова. Завещал Румянцевскому музею свою книжную коллекцию и картины, их оценили в 500 000 рублей. Также он завещал 2 000 000 рублей на строительство городской больницы. До революции больница носила имя создателя, после революции была переименована в Боткинскую. Именно дом Солдатёнкова в годы Великой Отечественной войны был выбран для размещения ставки Верховного командования. И с тех пор принадлежит военным. Отсюда и непроницаемый забор, за которым дома не видно.

Мясницкая ул., 42

© Ovchinnikova Irina Shutterstock.com

Напротив классики авангарда – Центросоюза – стоит классика Матвея Казакова. Знаменитый зодчий закончил в 1802 году дом Ивана Барышникова (Мясницкая ул., 42). Дом практически не изменился за 200 лет. Также возвышается центральная часть, украшенная фронтоном. В большинстве же допожарных дворцов крылья со временем поднимали еще на этаж, чтобы они сравнялись в высоте с центральным ризалитом. В этом доме около года прожил Грибоедов, как раз когда работал над «Горем от ума».

Малый Харитоньевский пер., 4

С Мясницкий мы повернем в Малый Харитоньевский переулок. Вслед за Лариными: «Проходит час-другой, и вот / У Харитонья в переулке / Возок пред домом у ворот / Остановился…» в 1877 году в Москве было учреждено Политехническое общество, объединившее выпускников Императорского Московского технического училища. Общество помогало выпускникам и своей альма-матер. В 1902 году появилась идея построить для этой организации свое здание по подписке. Представляете, вы приходите на встречу выпускников, а там предлагают скинуться и возвести в центре Москвы здание? Вот и тогда идея показалась несбыточной, правда, председатель общества – инженер и управляющий крупной компании Константин Абакумов, внес первую сумму – 9 рублей 50 копеек. Но дело завертелось: в конце концов было собрано почти полмиллиона рублей и на них построен дом (Малый Харитоньевский пер., 4).

Первый этаж был отведен для контор, на втором расположились залы для совета и собраний Политехнического общества, столовая, библиотека, а квартиры в верхних этажах сдавались внаем. Здание стилизовано под английскую готику, архитектор Александр Кузнецов так объяснил свое решение: «При проектировании фасада приняты в руководство архитектурные мотивы Англии – страны, давшей нам первую паровую машину, паровоз, пароход и ткацкий станок». На фасаде множество говорящих деталей. Принадлежность здания Политехническому обществу была отражена в гранитных инициалах «П» и «О» над входом. Дата на здании «1905» – год закладки дома. Между вторым и третьим этажами помещены изображения реторты, станка, электромотора и паровоза. В этом доме был один из самых удобных залов для собраний в Москве, поэтому после революции здание Политехнического общества занял комсомол и провел в нем свой первый съезд.

Еще одно интересное здание в переулке – Филаретовское женское епархиальное училище (Малый Харитоньевский пер., 5). Училище было основано в 1832 году по инициативе митрополита Московского и Коломенского Филарета для «воспитания девиц духовного звания». В училище принимали не только дочерей священников – здесь, например, училась младшая сестра Антона Чехова. В 1925 году здание училища отдали Военно-морскому флоту. Главное здание в глубине участка построено в 70-е годы XIX века, а вот шестиколонный портик, отсылающий к московскому ампиру, сооружен, как ни странно, на рубеже 1920–1930-х годов, когда здание уже принадлежало военному министерству. Автор этой советской классики старший из братьев Голосовых – Пантелеймон.

Малый Харитоньевский пер., 5

© Ovchinnikova Irina Shutterstock.com

© URRaL Shutterstock.com

Из Малого Харитоньевского переулка мы повернем в Огородную слободу. Название переулка напоминает о стародавних временах, когда за стеной Белого города располагались огороды и сады. По этому переулку из служебной квартиры при училище живописи и ваяния в Бобровом переулке семья Пастернаков ходила в гости к чаеторговцу Высоцкому. Высоцкие жили открытым домом: каждую неделю приемы, концерты.

Особняк на отдельном участке построен московским архитектором Романом Клейном в 1901 году (Огородная Слобода пер., 6, стр. 1). Зодчий хорошо чувствовал заказчика: Ивану Цветаеву – музей, словно античный храм, Мюру и Мерилизу – магазин в готическом стиле, московскому купечеству – торговые ряды, словно резной поставец. Для европеизирующего купца Давида Высоцкого Клейн строит здание, напоминающее французский замок. Более скромная пристройка в глубине со стороны сада – чаеразвесочная фабрика и склад. Производство простое, не шумное, можно ставить возле собственного дома, как и поступало большинство чаеторговцев.

Огородная Слобода пер., 6, стр. 1

Высоцкие попросили сына своих друзей – Бориса Пастернака позаниматься со старшей дочерью – Идой. Впоследствии в книге «Охранная грамота» Пастернак писал, что сам не знает, что это были за уроки. Разговоры о литературе и истории. Общее развитие. Но они привели к взаимной влюбленности. Ида Высоцкая – первая любовь Бориса Пастернака. Молодые люди взрослели и понимали, что отношения рано или поздно надо упорядочить. Когда Борис учился в Марбургском университете, путешествующая с сестрой и компаньонкой по Европе Ида Высоцкая навестила его, и они объяснились. Пастернак описал это событие в стихотворении «Марбург»: «Я вздрагивал. Я загорался и гас»…

После революции собственность чаеторговцев Высоцких была национализирована. Но столь велика была известность чая Высоцкого, что появилась советская присказка: чай – Высоцкого, сахар – Бродского, Россия – Троцкого.

Московский дом Высоцких отдали городскому дворцу пионеров и школьников. В 1930-е годы роскошный особняк обветшал. Наборные паркеты, лестница, лепнина требовали ремонта, а денег не было. И тогдашний руководитель Москвы Никита Хрущев, как писали в газетах, «смело поставил вопрос о том, что купеческое безвкусие советским пионерам не нужно». Стены побелили, полы перестелили, от былого внутреннего убранства практически ничего не осталось… После строительства нового комплекса на Воробьевых горах здесь продолжали заниматься ребята, но уже на районном уровне. В 1970 году перед районным дворцом пионеров поставили памятник «Ленин-гимназист» работы Владимира Цигаля. Современная молодежь Ленина если и знает, то уж точно только по изображениям взрослого вождя. И фигуру молодого красавца с зачесанными назад волосами и свободно закинутым за плечо пиджаком называет «Ди Каприо на носу „Титаника”».

Дворец пионеров занял и дом напротив (Огородная Слобода пер., 5, стр. 5). Двухэтажный особняк был построен в 1885 году архитектором Петром Дриттенпрейсом для крестьянина села Озеры Коломенского уезда Федора Щербакова. В силу каких-то причин владелец двух бумаготкацких мануфактур Щербаков не спешил переходить из крестьянского сословия в купечество.

В начале XX века особняк принадлежал другому фабриканту – Алексею Грибову. В 1910 году Москву всколыхнула история тройного самоубийства. Один из актов трагедии произошел как раз в этом доме. 24-летний Николай Журавлев задолжал большую сумму денег и обратился за помощью к своей любовнице – Ольге Грибовой. Грибова попыталась достать деньги у предыдущего кавалера, богатого армянского купца Николая Тарасова, но Тарасов отказал. Журавлев, чтобы избежать позора, застрелился, через сутки стреляла в себя Грибова, а еще через сутки застрелился Тарасов.

Огородная Слобода пер., 5, стр. 5

Мясницкая ул., 19

© Dmitry Shishkov Shutterstock.com

Из Огородной Слободы мы вернемся на Мясницкую, чтобы отправиться внутрь Белого города. В 1896 году москвичи готовились к встрече большой китайской делегации во главе с канцлером Ли Хунчжаном. Прежде всего волновались чаеторговцы, имевшие с китайцами совместные производства. Чаеторговец Сергей Перлов решает свой дом, построенный в 1893 году Романом Клейном, декорировать в китайском стиле (Мясницкая ул., 19). Архитектор Карл Гиппиус с задачей справился блестяще. Был традиционный купеческий дом: на первом этаже магазин, на втором – помещение хозяина, выше – квартиры под сдачу. За домом – чаеразвесочная фабрика, в подвалах – склады. А получилась китайская пагода. Сами китайцы до сих пор удивляются: Чайна-тауны есть повсюду, но китайский дом, построенный другим народом, – только в Москве.

На доме когда-то была вывеска: «Поставщик двора императора Российского, Австрийского, короля Румынского, князя Черногорского и Великого Герцога Нассауского». Но Перловы прославились не только чаеторговлей. По Ярославской дороге есть станция Перловка – память строительства купцами дач для москвичей. Шамординский монастырь в Калужской области полностью построен Перловыми. В Шамординском монастыре Перловы организовали мастерскую по тиснению жестяных коробок для чая.

Канцлер поднебесной, соблюдая иерархию, приехал к старшей ветви Перловых в дом на Мещанской (Мира просп., 5). Там Перловы здание не перелицовывали, просто украсили его перед приемом тканями, коврами, флагами с драконами. Десятки нанятых официантов, прислуга, дворники – все были в пошитых по этому случаю китайских костюмах из самого дорого шелка. Глава фирмы Иван Перлов поднес Ли Хунчжану хлеб-соль на серебряном блюде, на блюде были вычеканены все совместные с китайцами предприятия Перловых. Но даже если у Сергея Перлова канцлера не привечали, то думаю, хотя бы снаружи китайской делегации удивительный дом на Мясницкой наверняка показали.

Мира просп., 5

При советской власти чайный магазин продолжал работать, а вдова Перлова жила, уплотненная, в одной из комнат своей квартиры. К концу XX века дом изрядно обветшал. Его взяла в аренду внучка Сергея Перлова. Она рассказывает, что в советские годы папа приводил ее к этому магазину: «Вот дом твоего дедушки. Только в школе никому не говори».

Внучка связалась с потомками Ли Хунчжана, китайцы чтят предков, и им было приятно, что о визите прадедушки в Москву помнят. Если в XIX веке здание было полностью построено нашими мастерами, то при последней реконструкции 112 элементов привезли из Китая.

Мясницкая ул., 26

На углу Мясницкой большое владение принадлежало светлейшему князю Александру Меншикову. В конце XVIII века усадьба была куплена для устройства Московского почтамта. Поэтому на месте дворца светлейшего князя стоит здание почтамта, построенное в 1912 году архитектором Оскаром Мунцем (Мясницкая ул., 26). Фасад в романском стиле нарисовали Леонид и Александр Веснины. В глубине участка находились Поганые пруды, куда мясники сливали отходы. По приказу Меншикова пруды очистили, они стали чистыми, и затем это название перешло на пруд, устроенный на месте снесенной стены Белого города. Также в глубине участка была построена в 1707 году домовая церковь архангела Гавриила (Архангельский пер., 15а, стр. 9). Сегодня через владения Меншикова напрямую не пройдешь, и чтобы попасть к храму, надо обойти почтамт и свернуть в Архангельский переулок.

Чистые пруды

Архитектор Иван Зарудный построил здание в новом для Москвы европейском стиле. Его украшают мощные волюты – волны-завитки. По сторонам двухколонные портики. Но завершение церкви при Александре Меншикове было другим: над пятью восьмигранными ярусами восьмериками возносился высоченный шпиль. Мода на такие спицы, устремленные в небо, пришла из Северной Европы. Можно вспомнить шпили Адмиралтейства или Петропавловского собора в Санкт-Петербурге. В Москве же таких шпилей не ставили. Было негласное правило – нельзя строить выше колокольни Ивана Великого. Но «счастья баловень безродный, полудержавный властелин», который умудрился забрать на таможне голландскую плитку, заказанную для самого Петра, и выложить ею комнаты своего дворца на Неве, запрет легко нарушил. И за счет 30-метрового шпиля этот собор оказался выше кремлевской колокольни. В Москве церковь немедленно прозвали «Меншикова башня». Храм был закончен в 1707 году, а в 1723 году в шпиль ударила молния. Два верхних деревянных восьмерика сгорели. И церковь было решено восстановить с другой кровлей: сделали в стиле барокко причудливый витой купол.

Архангельский пер., 15а, стр. 9

От Меншиковой башни по Кривоколенному переулку мы пройдем в Армянский переулок, где был расположен Лазаревский институт восточных языков (Армянский пер., 2, стр. 2). Двести лет назад между Мясницкой и Маросейкой на каждом углу звучала армянская речь. Центром, вокруг которого сложился армянский район, была церковь. Купец Ованес Лазарев просил дозволения императрицы Екатерины II построить новую церковь, первая армянская церковь в Москве была далеко от центра – в районе Пресни. Императрица разрешение дала, и в Армянском переулке в 1779 году строят храм Сурб Хач, по-русски – Крестовоздвиженский. Храм был снесен в 1930 году. Советская власть боролась с церковью вообще, а не только с русской православной. Пострадали старообрядческие храмы, костелы, синагоги. Из трех армянских церквей две были разрушены. Характерная деталь: на месте армянского храма была построена школа (Армянский пер., 3–5, стр. 9). Это постоянная практика того времени – вместо культовых сооружений возводить школьные здания, тем самым затыкая критикам рот: мы, мол, не мракобесы, а, наоборот, несем свет знания! Если в пределах Белого города вы видите общественное здание 1930– 1940-х годов, то в половине случаев на его месте стояла церковь…

Лазаревский институт восточных языков. Офорт, Париж, 1838 год

Владения вокруг церкви Сурб Хач приобретали армяне, и с конца XVIII века москвичи стали называть переулок Армянским. Говорят, что этот район города не пострадал во время пожара 1812 года. Армяне обратились за помощью к соплеменнику – Рустаму Разе, оруженосцу императора Наполеона. В детстве он был продан в Египет, стал мамелюком и телохранителем императора. Сюда нарядили для охраны от мародеров караул. И совместными усилиями жителей и французских солдат огонь во время всемосковского пожара остановили.

В начале 1815 году по завещанию предпринимателя Ованеса Лазарева его братом Иоакимом было построено большое здание для армянского училища (Армянский пер., 2, стр. 2). Автор проекта этого изящного здания неизвестен, строительство вел Тимофей Простаков при участии архитектора Ивана Подъячева: оба были крепостными Лазаревых. Авторы они или только исполнители, неизвестно. Вокруг зданий установлена ажурная ограда, отлитая на принадлежавших Лазаревым уральских заводах. Во двор ведут ворота с фигурами львов на пилонах. Посередине парадного двора стоит обелиск 1822 года с четырьмя мраморными барельефами – портретами основателей и попечителей института – членов семейства Лазаревых и украшенный надписями известного поэта рубежа XVIII–XIX веков Алексея Мерзлякова. Богатый армянин Лазарь Лазарян выехал в Россию из Персии с большой семьей в XVIII веке. Стал владельцем нескольких крупных предприятий, пожалован дворянским достоинством. Его сын Ованес Лазарев был придворным ювелиром, и именно он привез Екатерине огромный бриллиант – «Орлов» почти в двести карат. По завещанию этого Ованеса, рано потерявшего сына, его брат Иоаким и построил армянское училище.

Армянский пер., 3–5, стр. 9

Со временем армянское училище получило права гимназии, а позже было преобразовано в высшее учебное заведение – Лазаревский институт восточных языков. Существовали гимназические и высшие специальные классы, учебная программа последних приравнивалась к программе Восточного факультета университета. Училище всегда носило имя Лазаревых, и представители этой семьи все время были председателями попечительского совета. Армян было особенно много в подготовительных классах, здесь на средства Лазаревых училось несколько десятков бедных армянских детей. В специальные высшие классы поступали представители всех национальностей на общих основаниях.

Армянский пер., 2, стр. 2

В Лазаревском училище несколько лет провели Иван и Николай Тургеневы. Училище окончил сын предпринимателя и основателя театрального музея Юрий Бахрушин. Здесь учился знаменитый антрепренер Федор Корш. А вот Михаил Лорис-Меликов, будущий министр внутренних дел, был выгнан отсюда за недостойное поведение, и благодаря этому стал не ученым, а военным. Во время Крымской войны знание нескольких восточных языков, изученных здесь, помогали ему руководить командой охотников – так в старину называли разведчиков.

После революции Лазаревский институт влился в Московский институт востоковедения, а особняк передали правительству Армении, и здесь возник Дом культуры Советской Армении. Сейчас в здании размещается посольство Республики Армения.

Мы с вами осмотрели окрестности площади Мясницких Ворот. Я постарался включить в этот маршрут здания разных эпох, чтобы не только увидеть фасады, но и вспомнить историю места и его обитателей. Александра Меншикова, который хотел быть, как Петр, только первым! Благотворителей негоциантов Лазаревых, увековечивших свое имя строительством училища. На этом маршруте были творения Баженова и Казакова, шедевр конструктивизма и типовые постройки XIX века. Было одно необычное здание новейшего периода – театр Et cetera и несколько памятников. Любой старый район Москвы при внимательном изучении даст пищу и глазу, и сердцу, и уму.