Пионер всем ребятам пример

Глава 57

А комната ничего. Совсем даже неплоха комната. Плотные шторы на окнах, две не скрипучие кровати. И одна из них явно лишняя…

Я драл Веру с каким-то особым аппетитом. Двухдневное воздержание и стресс рискованного перелета дали себя знать. Подслушивает ли старая стерва, этот вопрос следовало решить в первую же ночь. Бабок подглядывающих и подслушивающих нам не надобно. Похоже, нет, спит любительница хорошего самогона, спит сном младенца, предварительно спустив с цепи здоровенного кобеля. Пёс ходит обзором вдоль забора и горе тебе, запоздавший жилец. Быть тебе кусанным.

— Ну хватит Боренька. Я тут сбегаю в их туалет. Все удобства во дворе и пёс этот страшный…

— Вот откусит тебе попу Вера.

— Сам попу береги, мелкий. Детей он не кусает, сказали, но кто знает?

— А лягушки на улице квакают. И трещит кто-то?

— Это, наверное, цикады…

Мертвый сон. Но заспаться нам не дали. Отдыхающие встают рано. Очереди в столовую, очереди за билетами, очереди за хорошей погодой. А она есть, хорошая погода…

Здесь чудесный песочек, песчаный пляж с красивыми камешками. Сердолик, агат, опал, яшма и прочие красоты. Мы лежим среди драгоценных камней горы вулкана и агатовая галька греет попу мне и моей Вере. Мы счастливы, мы, наконец, свободны. Народу на пляже не слишком много.

«Бери ложку. Бери бак. Нету ложки, хлебай так.»

Что шумит, что звенит в аккурат перед обедом?

Пионер Смирнов башку поворачивает:

— Что?! Опять?

Да братья, невеселое время пионерских лагерей еще не миновало. И почему это не может быть, пионерлагеря на солнечных брегах Тавриды? Очень даже может. Пионерские палатки видны невооруженным глазом. Молодняк спешит к кормушкам.

— Смирнов! Шепчет мне на ухо Вера Михайловна. — Если ты будешь себя плохо вести, я знаю, что с тобой делать.

После обеда в местной столовой я прогулялся в сторону лагерей. Мысль пришла мне в голову интересная. Нельзя ли будет устроить на отдых здесь моих друганов. Ну и Гальку привлечь к южному отдыху. Право же, они заслужили немного летнего тепла и крымских фруктов.

Немного худосочные местные дети поделились со мной местными новостями. В лагере кормят отвратно, но с фруктами не жмотятся. Сливы каждый день есть. Есть ли места в палатках? А чего им не быть. Лагерь наш не Артек, родителя особо не рвутся посылать сюда детей.

Теперь надо побеседовать с начальством. Ах, если бы мне выглядеть лет так на десять, двадцать старше.

— Верочка. Ты не любишь моих друзей по лагерю. Тебе неприятно о них вспоминать.

— С чего это ты взял? Ты чего о них вспомнил, Боря?

— Они тоже имею право на южное солнце. Они очень хорошие мальчики. И даже ненавистная тебе Галя Федотова, тоже хороший мальчик.

— Это ты к чему говоришь, пионер Смирнов?!

— Купим им путевки в пионерлагерь.

Вера со мной уже ко многому привыкла, но я сумел её удивить.

— Как это я пойду и куплю путевки?

— А чего не купить, если деньги есть. Палатки у них полупустые. Директору лагеря деньга лишней не будет. Что он её себе в карман положит, его дело.

— Ну допустим куплю. Кто их через всю страну в Крым повезет? Родители детей не отпустят.

— Сопровождающего я им организую. Не такие это ребята, чтобы чего бояться. Их самих бояться надо. Тем паче, здесь не Кавказ, здесь Крым, Верочка.

Я долго её уговаривал, наконец, Вера согласилась, сходить и поговорить с директором лагеря…

— Справки!! Чтоб никаких мне ветрянок и коклюшей. На мне двести детей!! У каждого ребенка, чтобы была справка.

— Боренька. Что делать? Есть у них справки?

— У них будут справки. Всё у них будет. Пусть только приедут…

Облом. Стопроцентный облом.

— Нечего ему делать на юге, пусть к школе готовится.

— Что это за подарки такие, путевку какую-то присылают. Неведомо от кого, неведомо за чьи деньги. Не отпущу!

— Галочка. Я понимаю, Боря твой друг. Он от чистого сердца тебя хочет обрадовать. Но пойми и ты меня. Я же мама, у меня сердце будет болеть за тебя. Где-то в Крыму, неведомо в каком пионерлагере. Нам надо быть с тобой осторожными, доченька.

Прости пионер Смирнов, твои подарки слишком хороши для нас. Напрасно ты, старик Хоттабыч, нам слонов даришь.

— И слава богу Боря. По-моему зря ты это затевал. Хлопот потом не оберешься. Ведь за ними приглядывать надо будет. А вдруг заболеют? А вдруг холера!! Что смеешься, холера на юге частый гость. Вот поблагодарят тебя родители, пионер Смирнов.

Мы будем вдвоем с тобой Вера, будем вдвоем вплоть до рокового рубежа 1 сентября. И когда дети соберутся в школу, а сволочь петух пропоет свой траурный марш, я постараюсь не расстаться с тобой, гражданка Иванова. До первого сентября еще бездна времени.

— Пойдем в горы Верочка. Я постараюсь нести тебя на руках и собирать по пути красивые камни Кара-Дага. Сердолик, халцедон, яшму, агат, опал. Понимаю, что тебе это и даром не надо. Ты у меня теперь богатая невеста, вся в бриллиантах и изумрудах. Но толстеть не надо. Так пойдешь в горы?

Лучше бы мне было этого не делать. Нет, вообще в прошлой жизни я ходил в горы. В Италии, на Бали, еще помню, летал на вертолете над водопадом в Африке. Но всё это мелочевка. А вот подъем на перевал Магнитный в августовскую жару оказался делом серьезным.

Нас ждал и зловеще посматривал на горе путешественников Шайтан-Бармак, Чертов палец, скала в высшей степени зловещая и завлекательная. Сколько идиотов пыталось забраться на вершину скалы. Скольким из них удавалось это сделать. А потом сидеть на вершине и подобно отцу Федору из Двенадцати стульев проповедовать птичкам лютеранство. Спускаться в сто раз опаснее, сложнее, чем подниматься.

Верочка пили местный лимонад, грызла сушки и отговаривала меня от безумной затеи.

— Разобьешься Борька! Что я маме твоей скажу?! Что сама делать буду?! Только через мой труп. Вот выпей лимонадику.

— Что ты будешь делать, Верочка, я примерно знаю. Справа по борту спускается к морю ущелье Гяур Бах, сад неверных. Подобно изменчивой гурии, спустись в этот сад моя Вера и предайся раскаянию. А я пока подымусь все-таки на этот крупный камешек.

Не слушая Вериных воплей, я быстро полез на скалу. Имитировать подъем легче, чем подниматься. Неизмеримо легче. Вот я уже и на вершине. Эх, не догадался взять с собой фотоаппарат. Какой вид открывается с вершины скалы! Но не стоит мучить мою Веру. Захвачу с собой камешек в вершины и спущусь по-быстрому.

Поспешность чуть не сыграла со мной злую шутку. Я ведь сорвался. Сорвался, и чуть было не растерялся на долю секунды. Пронзительный визг снизу сразу привел меня в себя. Застыв в воздухе, я зацепился рукой за внешне надежный уступ скалы и продолжил победный спуск.

Что меня ждало внизу! Меня били, меня ругали такими словами, каких я от Веры никак не ожидал услышать. Наконец, уставшая и вспотевшая, она упала в мои объятия. Скала стоит на голом месте, спрятаться здесь от постороннего взгляда негде. Но мы и не прятались… Камешки резали нам попы, орали как сумасшедшие крымские цикады. Мы измучились и прекратили безобразие только через час.

— Ох, если б кто нас увидел, какие бы снимки мог сделать! Но до эпохи селфи еще долгие и долгие полвека.

— Внизу Сердоликовая бухта. Спустимся Верочка?

— Я тебе спущусь. Пошли вниз, дома я с тобой как следует поговорю!

Но дома дела домашние. Сходили в душ, купили в магазине нехитрую крымскую еду. Всё как в пионерлагере: кефир, плавленые сырки, здоровый молодой аппетит. Вечером впрочем, я предложил съездить в Феодосию, сходить там в ресторан.

Ресторан конечно «Алые паруса». Мода на Грина растет со страшной силой. Но пока в меру приличий. Ассолей развелось не очень, чтобы много и прогулочные баркасы под алыми парусами еще не бороздят просторы морей. Мы ели удивительно вкусную рыбу, Вера пила вино, я глядел на неё и улыбался. Удивительно, но совсем не хочется пить. Хочется просто сидеть и слушать музыку. Можно даже немного потанцевать. Пока мою Верку не увели и не пустили по кругу. Сколько тут моряков! Ничего не поделаешь, Феодосия порт, Феодосия военный город.

Мы танцуем танго, моя подруга склонила голову мне на плечо. Я почти достал её ростом, скоро мы станем ровней. А что затем, не знаю. Папаша у меня был довольно рослый тип, мои 175–178 мне гарантированы.

— Разрешите пригласить вашу даму на тур вальса, молодой человек.

Ого, не просто моряк, целый капитан первого ранга. Просоленный морской волк с седыми висками и прищуренным взглядом. Так вот и теряют любимых, пионер Смирнов. Далеко тебе до обаяния покорителя морей.

Он кружит, кружит мою Веру, вальс звучит и звучит.