Пионер всем ребятам пример

Глава 56

Шумилов Василий Тимофеевич, важный питерский начальник. Главный КГБэшник ленинградской области. Солнцем блеснул на нас из-за туч, молнией ударил в наше карельское болото. И вот уже нет его, и след простыл генеральской машины. Напугал всех до потери сознания. И, сознавая, что хорошо поработал, уехал в другое место, чтобы там тоже хорошо поработать. На том стояла, и стоять будет советская земля.

— Замочить его? Думал я. — Устроить аварию машине не великое дело. Лучше всего на мосту через речку. Плямц и нету козлика. Но другой козлище на его место придет. Сиди тихо пионер Смирнов и не чирикай.

— Боренька, я едва не описалась. Как жива то осталась. Знаешь, что я подумала?

— Что?

— Что они за тобой приехали. Дура, правда?

— Я сам подумал, что по мою душу гости. Осторожность, осторожность и еще раз осторожность, основное условие жизни в Советском Союзе. Неосторожные тоже живут, но недолго и в районах Крайнего Севера, не очень приспособленных для жизни.

— Мда. Может третью смену нам и правда в другом месте провести. Или вовсе уволиться. Ты будешь на даче земельку копать, я тебе помогать стану. Всю жизнь мечтал клубнику вырастить.

— Ага. А зарплату кто мне будет платить, пионер Смирнов? Может ты?

— Может быть.

Меня укусили и велели не болтать ерунды. Моя любовница неисправима.

Грибы идут косяком. Белые, лисички, появились грузди и сказали: черта ли ты уезжаешь пионер Смирнов от такого изобилия? Мы, наконец, сходили на речку. Рыбы избалованные нашим отсутствием, утеряли бдительность и ловились без перерыва. Солнце жгло, жгли угли. Мы съели всё, а потом пели грустные песни. Скоро конец нашей смены, скоро нам по домам.

Песенка вообще скаутская, совсем не пионерская.

Прощай Карелия.

Мы в Крыму. Мы, это Вера Михайловна Иванова, пионервожатая, Борис Смирнов, пионер, и пионэрова маман Настасья Филипповна Смирнова, не поехала.

Конец июля прошел в эффективной хозяйственной деятельности. Началось строительство двухэтажного особняка графини Ивановой на её дачном участке. Заложен каменный фундамент, возвысились кирпичные стены первого этажа и даже стали рубить второй деревянный этаж мансарду. На участке тоже кипела деятельность. Всё, что нужно начинающей графине, от тёплого туалета до баньки с душем уже обретало реальный облик. Раскрою тайну, я создал его. Тайник для новых и разнообразных сокровищ я создал и уже заполнил. Да, я нашел и разграбил вместилище несметных богатств глупого Плюшкина. Его бумажные деньги должны были погореть синим пламенем в огне Никиткиной денежной реформы. Два ведра денежных знаков украдены и перепрятаны хорошим хозяином на территории дачного участка моей Верочки. Надо срочно их потратить. Кое-что я успел за эти выматывающие дни июльской жары. Квартира наша, теперь НАША КВАРТИРА, квартира Веры Михайловны сияет блеском недавнего ремонта. Моя маман поймана и обезоружена с помощью хитрого хода. Сынок выиграл чертову уйму денег по облигации госзайма. Облигацию ему конечно подарили. Конечно, знакомая старушка хорошего мальчика Бори оставила ему в наследство свою квартиру и очень удачно померла. Отремонтированная трехкомнатная квартира в центральном районе теперь наша.

Маман, битая жизнью, опытная баба, не может поверить. Но и не верить то нельзя. Вот она, квартира. Все документы в идеальном состоянии, не подкопаешься. Да и надо ли? Не лучше ли радоваться жизни, не ожидая возвращения заблудшего мужа. Самое ужасное, что моя маман ждет.

В трехкомнатной квартире я, прежде всего, закрепляю за собой лучшую комнату, устанавливаю на дверь хитрый замок и начинаю приучать мою зануду мамашу не соваться в мою личную жизнь. Парню пошел уже пятнадцатый год, парень за лето прошел огонь и воду в далеком пионерлагере. Не суйтесь в мою жизнь, дорогая мамочка, давайте жить дружно, уважаемая мамочка. Если вы будете мне мешать маман, я ведь могу из дома уйти.

Первый раунд я выиграл, но длительного совместного проживания с чужой женщиной в одной квартире не переживу. Буду потихоньку отучать её от дурных манер.

Вера прикупила в ювелирном на Невском украшений на скромненькую сумму в пару десятком тысяч рублей. Колье там всякие, кольца и серьги. Как она ни сопротивлялась, но чувствовалось, что покупает с удовольствием. Теперь у нас есть что грабить, теперь мы достойны, чтобы нас ограбили. Два платья для будничной носки, платье коктейль и платье для парадных выездов. У нас есть теперь своя постоянная машина. Да, да, всё тот же шофер, что возил нас в июне по городу, соблазнился бешеными деньгами и ушел из таксистов в наши персональные водители. Конечно, он оформлен всего лишь дворником в нашем дворе, но по факту работает на нас днем и ночью.

Бдительный Никита Сергеевич Хрущев непременно должен обратить на нас внимание. Такие молодые, а уже тунеядцы. Если учесть, что я прикупил валюты в умеренном количестве, на пару штук баксов, то на расстрельную статью пионер Смирнов уже наработал. Будем работать на опережение, пока Никита меня не оприходовал, надо взять и оприходовать Никиту. Терпеть его еще четыре года будет просто глупо.

— Верочка, до школы еще очень и очень далеко. Мы вполне можем погреться на солнышке в Крыму. Поваляться на песочке, обгореть, полечиться от ожогов и съесть все возможные и невозможные фрукты нашего Крыма. Ведь Крым наш?

Глупая Вера не понимает, о чем я говорю, но согласна, что Крым наш и в Крыму тепло и фрукты.

— А как же редиска, Боря? На даче уже выросла редиска. Неужели мы её не съедим?…

Мы летели на советском реактивном самолете ТУ 104 и ели советскую редиску, выращенную на нашем дачном участке. Уже поспел крыжовник, уже обещал богатый урожай антоновки наш яблоневый сад. С милого севера мы уносились в сторону южную, и все мысли оставались дома. Как там Вован с Димоном, как Галчонок. Если бы я мог, я бы их прихватил с собою. Но Вере это точно не понравится.

Ту 104, построенный на базе тяжелого бомбардировщика, мне очень понравился. Узенький корпус, проходы между креслами впритык. Чувствуешь себя почти военным летчиком.

Мы успели съесть аэрокурицу и уже посадка в аэропорту Симферополя.

ТУ 104 зверь не самолет, ТУ 104 в гроб вас отвезет. Нам повезло, но обратно поедем на поезде.

Вера Михайловна везла меня в пионерлагерь. Так она моей маме сказала. На самом деле мы ехали отдохнуть дикарем. Наконец два свободных человека на свободной земле нашего Крыма. Крым еще не знал, что он наш и чувствовал себя свободно. Товарищ Сталин его хорошо почистил, но остались и греки и немцы, даже немного татар. Больше того, попадались украинцы. В Восточном Крыму, где мы приземлились, их было меньше. Где-то там, на западе, очевидно больше.

Нас вез из Симферополя веселый шофер Гога. Всю дорогу рассказывал анекдоты и хвалил свою тёщу, сдающую койки отдыхающим за смешные деньги. Когда мы ему объяснили, что претендуем не на койки, а на комнаты, он загрустил и сообщил, что в сезон все места заняты. Это было первым звоночком…

Такое впечатление, что у жителей Крыма денег немереное количество. Татьяна Андреевна посылает вас к Валентине Степановне. Валентина Степановна сообщает, что у неё полно и шлет к Григорию Гассановичу. Григорий Гассанович просто посылает, не опускаясь до указания направления…

— Боря, я сейчас умру. Лягу вот здесь вот в скверике и умру. Похорони меня вон на той горе, пионер Смирнов. Я не обижаюсь на тебя, ты заманил меня в этот Крым с самыми лучшими намерениями. Но мы с тобой не созданы для счастья…

— Есть комната на двоих. Но чтоб не пить, не курить, мужиков к себе не водить. Этот у тебя кто? Племянник? Крупный что-то для племянника. Ладно, пошли со мной. Ягоду клубнику в саду у меня не воровать!! Выгоню.

Так мы познакомились с Клавдией Павловной, нашей спасительницей и благодетельницей. Какое у неё было варенье!!

Мы пили чай у нашей хозяйки. Мы слушали рассказ о том, какие все мужики теперь гады и какие раньше были мужики. Судя по возрасту, последние мужики были у Клавдии Павловны в годы Гражданской войны. Возможно раньше, возможно, батюшка царь государь Николай свет Александрович целовал в лобик юную фрейлину Клавочку. Как она материлась, наша Клавдия Павловна! Принесенная мною из магазина бутылка крымского муската давно опустела. Вера попробовала хозяйкиного самогона и была не в себе.