Плененные страстью

Глава 17

Эштон проснулся на следующее утро с ужасным спазмом в шее. Он заснул на стуле за дверью Годрика. Зевнув, парень потер зажатые мышцы на затылке. Что за ночь?

Барон осмелился заглянуть в комнату герцога и увидел своего друга, обнимавшегося с Эмили, словно эти двое не собирались расставаться никогда.

Закрыв дверь, Эштон снова сел на стул. «Годрик, ты женишься на ней. Нет другого выхода спасти ее и сохранить твой рассудок».

Никто не сменил его на этом посту, как было условлено. Но, вместо того чтобы разозлиться, он лишь улыбнулся.

Как же странно вышло, что похищение закончилось именно так для задетой гордости Годрика: он сражен наповал особенной, уникальной девушкой, которая во всем была ему под стать.

Симкинс поднялся по лестнице с чайным подносом, а это означало, что он хотел поговорить с Эштоном тет-а-тет, чтобы не слышали другие слуги.

– Хотите чашку чаю, лорд Леннокс? – спросил дворецкий.

– Да, спасибо. – Барон взял предложенный чай. – Сколько времени, Симкинс?

– Начало десятого.

Эштон потер подбородок, который уже затеняла двухдневная щетина.

– Десятого, говоришь? Господи… Мы слишком долго спали. – Он сделал глоток чаю. – Кто-нибудь еще встал?

Симкинс улыбнулся.

– Нет, милорд, вы первый. Весь дом довольно утомился от событий предыдущего дня. Я разрешил прислуге сегодня утром поспать до половины девятого. Надеюсь, его светлость не станет возражать.

Эштон кивнул в сторону двери спальни.

– Я уверен, что он не будет. Ему сейчас не до того.

Лицо дворецкого стало серьезным.

– Могу я переговорить с вами, милорд? Хотел бы попросить об одной услуге.

– Говорите, – без колебаний промолвил Эштон.

– За эти несколько дней многое произошло. Его светлости пришлось немало чего пережить. – Симкинс изъяснялся тихо. – Ему в жизни нужна стабильность.

– Стабильность? – Эштон сделал еще один глоток. Горячий напиток приятно согревал горло. – Полагаю, у вас есть предложение?

– Я надеюсь – вернее, хочу – чтобы вы предложили его светлости правильно поступить с мисс Парр и жениться на ней. Мне негоже давать ему подобные советы.

– Это из-за того случая с пистолетом?

– Нет-нет, милорд. Его светлость запретил мне покидать службу, пока я не заплачу за разбитую вазу. Потом он так много пил, что вообще забыл, что я попросил расчет. Нет, хотя я и делал все что мог, заботясь о растущих потребностях его светлости, боюсь, когда доходило до дел сердечных, мои инструкции не помогали. Лучше уж вы.

Эштон опустил чашку.

– Позволь кое-что спросить у тебя, Симкинс? Почему ты считаешь, что он должен жениться на ней?

Дворецкий стоял с царственной осанкой, продолжая держать поднос.

– Я еще никогда за всю его жизнь не видел милорда таким переживающим за другого человека, исключая разве что вас и ваших друзей. Но именно так он понимает любовь. Товарищескую, если пожелаете. С мисс Парр он может не осознать, что его страсть подпитана более глубоким чувством. Вероятно, вы поможете ему понять это.

Слова дворецкого и то, с какой серьезностью он относился к службе Годрику и семье Сен-Лоран, глубоко тронули Эштона.

– Успокойтесь, Симкинс. Абсолютно согласен с вами. Я поговорю с остальными, и мы поднимем этот вопрос в разговоре с ним.

– Спасибо, милорд. Меня тешит мысль, что он выбрал хороших друзей. – Симкинс сделал поклон головой и с чайным подносом удалился вниз по лестнице.

Эштон допил чай в полной тишине пустого коридора, размышляя о другой их проблеме. Угрозы Бланкеншипа не выходили из его головы. Недальновидно было оставаться в поместье Годрика, в то время как Бланкеншип планировал похищение Эмили.

Этот человек был еще более отчаянный, чем Эштон мог представить. Неужели он и в самом деле нанял преступников, чтобы напасть на поместье герцога? Наверное, это блеф, но Бланкеншип способен почти на все. Он уничтожил не одного конкурента абсолютно легально, с помощью финансовых махинаций. Однако в тех случаях проблема заключалась в деньгах. Барон переживал, что если дело касалось женщин, Бланкеншип мог прибегнуть к более жестоким мерам. Ну что ж, коль это так, он, Эштон, не станет недооценивать его.

Возможно, наилучшим решением было бы «сыграть в наперстки» с Эмили в Лондоне. Они могли перевозить ее из резиденции в резиденцию, ведь у членов Лиги их несколько. Бланкеншипу было бы почти невозможно найти ее.

А пока им следует убедить Годрика, что он должен жениться на Эмили. Если он сделает это, Бланкеншип уже не будет иметь на нее прав. Эмили окажется в полной безопасности, и скандальное похищение в глазах общества станет романтичным побегом.

Дверь в конце коридора открылась, вышел сонный Седрик в помятой рубашке и брюках, как будто он так и спал. Парень зевнул, потом заметил Эштона.

– Как идут дела у стража?

Тот засмеялся.

– Невыносимо скучно. Я ожидал большего веселья, но голубки даже не пошевелились. Годрик наконец-то выспится.

Виконт зевнул.

– Ну и слава богу.

– Седрик, твои сестры сейчас у тебя в лондонском доме?

– Да, они там уже две недели. – Виконт обвел взглядом Эштона. – А что такое?

– Ты не будешь возражать, если мы отвезем Эмили в Лондон и спрячем в твоем особняке? Коль твои сестры там, они могут ввести в заблуждение людей Бланкеншипа, ежели те вдруг станут там искать.

Седрик сощурил карие глаза.

– Ты просишь меня использовать моих сестер в качестве приманки?

Барон поднял руки.

– Нет! Но я думаю, Бланкеншип не станет ожидать, что мы отвезем Эмили в столицу. Там ее могут не заметить. А тем временем мы разъедемся по разным резиденциям в Лондоне и рассеем людей Бланкеншипа, пока… – Тут Эштон сделал паузу, сомневаясь, раскрывать ли свой план полностью.

– Пока…

– Пока мы не убедим Годрика жениться на Эмили.

Седрик долгое время молчал.

– Думаешь, он это сделает?

– Как по мне, обязан. Он без ума от нее. Она любит его. Другого ответа быть не может.

Виконт нахмурился.

– Он один из тех, кто настаивает, что брак – это глупость. А вдруг не согласится?

Эштон вздернул подбородок.

– Тогда он глупец. Но Эмили следует защитить. Если Годрик не женится на ней, то это сделаю я. Она, подобно мне, вольна будет жить и любить по собственному желанию. Это не особое соглашение, просто обе стороны должны быть осмотрительны. Но ее нужно взять под защиту с помощью брака. – Он не мог забыть жадные глаза Бланкеншипа, ужасную злость, с которой тот обходил комнату за комнатой в поисках Эмили. – Иначе Бланкеншип будет преследовать ее до самой смерти.

– Ты можешь внести мое имя в список тех, кто готов жениться на ней. У нее появится возможность выбрать между нами, если Годрик откажется.

Это удивило Эштона. Он думал, что будет единственным, кто в итоге захочет жениться на Эмили, но оказалось, ошибался.

– А что насчет Анны Чессли? Вдруг Эмили выберет тебя? В подобном случае ты никогда не сможешь сделать Анну своей любовницей, если женишься на ее подруге.

На лице Седрика отразилось такое отчаяние, что Эштон озабоченно отставил свою чашку в сторону и поднялся со стула.

– Может, и нет, но я отступлю от Анны, если Эмили выберет меня. За мной тоже числится грех ее похищения, поэтому я обязан ей. И сделаю все, что в моей власти, чтобы защитить ее.

– Давай питать надежду, что Эмили не понадобится выбирать никого, кроме Годрика.

Герцог слышал каждое слово за дверью. Он был рад, что Эмили умостилась рядом с ним. Но, когда до него донесся голос Симкинса, заставил себя подняться. Мужчина остановился у двери и внимал каждому слову из беседы между дворецким и его друзьями, а затем только ими, тронутый их наблюдениями и, кроме того, искренностью желаний.

Однако им не нужно было предлагать что-то. Годрик уже решил ночью: он женится на Эмили. Как только они приедут в Лондон, сразу же начнет планировать свадьбу. Но ради безопасности Эмили нужно провести церемонию как можно скорее.

С восторженной улыбкой герцог быстро сполоснул лицо под умывальником и переоделся к завтраку.

Он подбирал нашейный платок у зеркала, когда девушка пошевелилась. Подошел к кровати, наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Полежи еще в постели, дорогая. Я только спущусь к завтраку.

Она вздохнула, перевернулась под одеялом и снова заснула.

Он еще долго смотрел на нее с умилением. Вскоре их судьбы объединятся, и Годрика впервые в жизни тешила мысль прожить до смерти лишь с одной женщиной.

А еще герцог думал, что, если бы Альберт Парр не оказался таким кретином, он никогда бы не встретил Эмили, никогда не узнал бы ее такой, какой знает сейчас.

У него возникло непреодолимое желание наклониться и поцеловать губы Эмили. Ее ротик сонно приоткрылся, и он вкусил сладость девушки. Даже вечности будет мало для них. Он всегда станет тосковать по ней, всецело – по телу и душе Эмили.

Пока она спала, Лига Бунтарей собралась утром в гостиной для обсуждения предстоящей поездки в Лондон.

Годрик потягивал кофе.

– Как только мы приедем в Лондон… – Он выдержал паузу, наслаждаясь напряженными взглядами своих товарищей. – Я решил, что мы с Эмили поженимся.

В гостиной на несколько долгих секунд воцарилась тишина, прежде чем Эштон с Седриком выдохнули с явным облегчением.

– Я переживал, что мне придется вывихнуть тебе руку с целью убедить жениться на ней. Буду счастлив достать тебе свидетельство о браке.

Годрик кивнул.

– Да. Если это удастся, то у нас есть все для организации быстрой церемонии. – Он повернулся к маркизу. – Люсьен, тебе поручается пустить Бланкеншипа по ложному следу, дабы он не помешал.

Маркиз усмехнулся.

Чарльз заерзал на стуле.

– А я?

– Ты будешь с Седриком защищать Эмили. Не выпускайте ее из виду, если нас не окажется рядом с ней.

Чарльз всегда считал себя рыцарем-защитником, и теперь он сыграет эту роль.

Седрик отломил корочку хлеба для Пенелопы, сидевшей у его ног и вилявшей хвостом.

– Знаешь, Годрик, ты мог бы просто увезти Эмили в Гретна-Грин. Это избавило бы тебя от нужды сталкиваться с Парром. Мы все прекрасно понимаем, что он может предупредить Бланкеншипа о твоих планах.

Герцог нахмурился. Она не заслуживала такой свадьбы. Он не хотел, чтобы будущая герцогиня была замешана в еще одном скандале. Нет. Он встретится и переговорит с Парром и сделает так, чтобы этот горемыка присутствовал на свадебной церемонии в церкви. Связанный и с кляпом во рту, если на то пошло.

– Я герцог Эссекский и не собираюсь удирать с поджатым хвостом. По возможности мы будем избегать Бланкеншипа, а если не сможем, то расправимся с ним.

Все за столом закивали.

– Эштон, можешь договориться, чтобы церемония проходила в церкви Сент-Джордж на площади Хановер?

Сейчас это была последняя мода в Лондоне. Красивая церковь, славившаяся впечатляющей крытой галереей на входе, поддерживаемой шестью высокими коринфскими колоннами и башней как раз над портиком, она находилась в достаточной близости от нескольких резиденций Лиги Бунтарей, поэтому дорога туда не должна быть опасной.

Эштон ухмыльнулся.

– Думаю, да. У меня действительно есть рычаги влияния на епископа. Он передо мной в долгу после того инцидента в прошлом году на День Святого Михаила, ну, ты в курсе.

Остальные парни засмеялись вместе с ним, вспомнив, в какую неприятность попал служитель Бога.

– Когда ты планируешь сказать Эмили? – спросил Люсьен.

– После того, как мы все спланируем и увезем ее в дом Седрика. Я хочу, чтобы она чувствовала себя свободно и в безопасности, когда буду делать ей предложение. Эмили многое пережила за последние несколько дней, и поспешное предложение не обрадует ее.

Дверь в гостиную неожиданно открылась, вошел Джонатан. В его шагах чувствовалась неуверенность. Никогда раньше он не осмеливался вмешиваться в дела Годрика и его друзей.

Герцог молча наблюдал за парнем, ему было любопытно, что же тот сделает.

Джонатан прочистил горло.

– Я понимаю, что мы не обговорили нашу новую ситуацию… как… братья, ваша светлость, но…

– Если ты мой брат, тогда можешь больше не называть меня «ваша светлость». А теперь – что тебе нужно?

– Я хочу поехать с вами в Лондон и помочь Эмили.

Новоиспеченные братья долго смотрели друг на друга, прежде чем Годрик сказал:

– Отлично. Вскоре она станет твоей невесткой. Тебе следует иметь право голоса во всем этом. Ты присоединишься к Седрику и Чарльзу. Трое лучше, чем двое для защиты Эмили.

Годрик не улыбался, но голос мужчины был спокойным и умиротворенным. Если Эмили смогла простить его, то он уж точно способен сделать это для своего брата.

Джонатан заметно расслабился. Он явно ожидал сопротивления.

– Сядь поешь. – Годрик показал на стол с завтраком.

Джонатан покраснел, но решительно наполнил тарелку и занял место рядом с Эштоном, который улыбнулся ему и тепло поприветствовал.

– Ты хорошо обращаешься с пистолетом, Джонатан? – спросил Чарльз.

– Чаще с кремневой винтовкой, но и с таким оружием управляюсь тоже. – Джонатан проглотил кусочек тоста с джемом.

– Отлично. Из нас троих получится хорошая команда, – сказал Седрик.

– В какое время нам надо выехать? – спросил Джонатан.

– Мы надеемся, к полудню. Эмили стоит как можно лучше отдохнуть. Она больна, и поездка в карете будет для нее не самой приятной.

– Ну, мне кажется, остальные из нас должны быть собраны и готовы. – С этим тонким, но настойчивым намеком Эштон поднялся со стула, а его приятели последовали примеру барона.

Они оставили Годрика и Джонатана наедине. Именно поэтому он любил своих друзей. Как и он, они приняли Джонатана. Герцог и до этого относился к нему хорошо – камердинер у мужчин всегда на вес золота, если уж на то пошло, – но теперь он стал одним из них.

– Ты наелся? – спросил Годрик через несколько минут.

Джонатан, бросив взгляд на свою пустую тарелку, кивнул.

– Хорошо. Пойдем со мной в кабинет?

В кабинете герцога все еще был небольшой беспорядок после его сознательного заточения здесь. Но Симкинс убрал подносы с нетронутой едой и разбитое стекло и поставил на место все книги, которые Эссекский в гневе хватал с полок. Годрик, усевшись, жестом предложил Джонатану сделать то же самое. Парень опустился на один из стульев напротив него.

– Нам нужно уладить с тобой несколько дел. – Герцог подался вперед на несколько дюймов. – Я хочу, чтобы ты перенес свои вещи из служебного крыла, как только мы устроим все с Эмили.

Джонатан опустил глаза в пол.

– Понимаю, ваша светлость. Я утратил ваше доверие и подверг мисс Парр опасности. Однако мне хотелось бы извиниться перед юной леди, прежде чем я уйду.

Годрик поразился, насколько же он был слеп, даже на секунду не подумав о том, что у них один отец. Это заставило его задуматься, что же еще он упустил, просто не заметив.

– Джонатан, я не вынуждаю тебя покинуть поместье. Я лишь имел в виду, что ты можешь выбрать комнату на верхнем этаже, ту, которая больше подходит твоему новому статусу в этом доме.

– Моему новому статусу?

– Да. Мы братья, по крови и по закону. Если ты думаешь, будто я выброшу тебя на обочину, то ошибаешься. Конечно, коль сам решишь покинуть этот дом, я не стану настаивать. Но хотел бы, чтобы ты остался.

Джонатан покраснел.

– Вы действительно не против, чтобы я остался здесь, ваша светлость?

– Я всегда сожалел, что являюсь единственным ребенком. Мы братья, и это все, что имеет для меня значение. Сомневаюсь, будто даже в гневе, смог бы убить тебя после того, как Симкинс все рассказал. Возможно, я лишь слегка придушил бы тебя.

– Ваша светлость. – Джонатан вновь опустил глаза. – Я не хочу, чтобы между нами снова возникла неловкость, ваша… Годрик. Но как нам быть дальше? Я исполнял обязанности вашего камердинера почти шесть лет, а слуги – с самого рождения. Что станется теперь?

– Наслаждайся жизнью. Ты учился почти столько же, сколько и я. Ты прекрасно знаешь этикет, настало время применить все это. Все, что тебе нужно, – это поднять голову, не смотреть себе под ноги и носить другую одежду, а еще научиться танцевать, конечно. Я подумываю переписать на тебя одно из поместий отца, не ограниченное в отношении наследования. Я передам его в траст. Там легкая правомочность. Как только ты пожелаешь осесть и жениться, ты получишь его.

Джонатан удивленно моргал, глаза парня стали круглыми словно блюдца.

– Мое собственное поместье?

– Оно принадлежит тебе по праву, как второму сыну. Осмелюсь сказать, ты тяжело работал для этого.

Глаза Джонатана заблестели, отчего Годрику стало неловко.

– Черт возьми, Джон, улыбнись, бога ради! Незачем распускать нюни, – сказал он в надежде поднять настроение брату.

Джонатан вытер глаза рукой, часто заморгал и кивнул.

– Будучи ребенком, я нередко завидовал тебе, Годрик. Но Симкинс рассказал мне, какая у тебя была жизнь. Я рос в безопасности и в материнской заботе, между тем Симкинс никогда не давал мне забыть, что ты перенес. Мне казалось, он делал это, чтобы предотвратить ревность.

Глаза Годрика потемнели, герцог смотрел в одну точку на стене. Он все еще слышал голос отца: «Мне нужна причина, чтобы побить прислугу, но не требуется, дабы ударить собственного сына». В их семье был только один бастард, и это точно не Джонатан.

– В общем, я пытаюсь сказать, мне жаль, что не разделил с тобой эту боль. Мне неприятно осознавать, что ты страдал один.

Годрик отклонился на спинку стула и начал улыбаться, по- настоящему улыбаться.

– Тебе было бы интересно присоединиться ко мне и к моим друзьям раз в месяц в нашем клубе «Беркли» в Лондоне?

– А они не будут против вмешательства? – Джонатан много раз посещал этот клуб в качестве камердинера, но не как его член.

– Ты им всегда нравился, и родство есть родство. Я хочу, чтобы ты стал членом нашей Лиги. Что скажешь?

– Конечно.

Эмили нервно прижалась к Годрику, когда они вошли в дом виконта. Его сестры, мисс Шеридан и мисс Одри, были внутри. Странно, однако ей хотелось произвести хорошее впечатление.

Седрик увидел сестер.

– Вот вы где! Идите сюда и познакомьтесь с Эмили.

Старшая, Горация, была выше, с более классическими чертами, длинной шеей и острыми скулами, чем напомнила Эмили лебедя. Одри, будучи ниже ростом, все же являлась такой же красоткой, ее лицо было более круглым и детским, но глаза – не по-детски умными.

– Эмили, это моя сестра Горация. Горация, это мисс Эмили Парр. А это Одри. – Седрик пощекотал младшую сестренку под подбородком.

Горация тепло улыбнулась.

– Приятно познакомиться, мисс Парр.

Эмили, отпустив руку Годрика, улыбнулась в ответ.

– Пожалуйста, называйте меня Эмили.

– Тогда ты должна называть меня Горацией.

– У тебя прекрасный дом, Горация. – Эмили посмотрела на дорогие мраморные полы и позолоченную меблировку холла.

– О Горация, позволь познакомить тебя с моим кровным братом, Джонатаном Сен-Лораном. – Годрик подтолкнул Джонатана вперед, чтобы тот поклонился в знак приветствия.

– Ты, конечно, шутишь. Мы обе знаем, что это твой камердинер, мистер Хелприн. Тебе должно быть стыдно за такую слабую попытку разыграть нас, ваша светлость. – Горация нервно переминалась с ноги на ногу.

– Это долгий и неприятный рассказ, мисс Шеридан, но уверяю, все правда. Он мой брат.

– Очень приятно, мисс Шеридан. – Джонатан, склонившись над протянутой рукой Горации, прикоснулся губами к ее пальцам.

Она вспыхнула.

Стоявший рядом с парнем Люсьен сощурился. Эмили переводила взгляд с маркиза на Горацию и обратно. Было ли это вспышкой ревности?

Седрик предложил пройти дальше в салон, но Горация выразительно посмотрела на брата.

– Седрик, вам с джентльменами нужно сначала освежиться. Половина из вас пахнут, как лошади.

– Раньше ты никогда не возражала против этого запаха, – сказал виконт.

Горация вскинула бровь.

– Раньше ты ни разу не приводил столько гостей. Сейчас здесь словно в конюшне. Эмили может остаться, она явно ехала в карете.

Девушка с удовольствием наблюдала за искрами, вспыхивающими между братом и сестрой, но в итоге вмешался Эштон.

– Она права, Седрик. Мы сегодня слишком долго ехали верхом, чтобы подвергнуть этих леди ароматам деревни.

– Как будто Лондон пахнет лучше, – проворчал виконт и повел остальных наверх.

Девушки направились в салон, ненадолго избавившись от мужчин.

Одри и Горация окружили Эмили на диване и забросали ее вопросами. У них не заняло много времени выудить всю правду о похищении. Они даже узнали об интимной связи между ней и Годриком.

Розовый румянец расцвел на щеках Одри, когда та застенчиво спросила:

– Это правда, что Годрик… скомпрометировал тебя?

Казалось, размах этих сплетен превосходил то, что было написано в колонке Общества Леди, но они поклялись хранить молчание.

Одри глубоко вздохнула.

– А как это было?

Горация ущипнула сестру за руку.

– Одри!

Та поморщила нос.

– Это резонный вопрос. Седрик ничего нам не рассказывает. Мы ведь должны узнать это от кого-то.

Лицо Эмили покраснело, но она решила открыться им.

– Это сложно описать. Сначала страшно, как будто ты готова умереть, но все не так. Вряд ли я могла бы быть не с Годриком, а с каким-то другим мужчиной. Вы должны доверять этому человеку. В противном случае, сомневаюсь, что можно чувствовать себя в безопасности… – Эмили замерла.

– Умереть? – не дыша спросила Горация.

– Да. Ну, мне действительно не стоило рассказывать об этом. Я похожа на какую-то вертихвостку.

Одри направила разговор в более тихую гавань:

– Так значит, ты останешься здесь с нами?

– Думаю, да. Эти несносные парни такие скрытные насчет их планов, даже Джонатан. Они и словом не обмолвились по дороге сюда и заставили меня бросить Пенелопу.

– Гончую, которую тебе купил Седрик?

Улыбка Эмили поникла.

– Да, бедняжка. Она лаяла и кусала Джонатана, и они унесли ее. Надеюсь, я скоро вернусь к ней. Симкинс, должно быть, злится, пытаясь сохранить ковры чистыми.

Горация наклонилась вперед и положила тонкую элегантную руку на ладонь Эмили.

– Не беспокойся. Здесь бегает много животных. У нас есть два старых кота. Они прячутся где-то наверху. – Она захихикала. – Варежка и Муфта.

– Варежка и Муфта?

Горация скривилась.

– Так назвала их Одри. Ей было всего десять лет, когда эту парочку подарили сестренке на Рождество. А еще она получила новые варежки и муфту от Седрика, поэтому понятно, почему назвала котов так же.

Одри вздернула подбородок.

– Я была ребенком, Горация! А из твоих уст это звучит безвкусно!

Эмили похлопала Одри по руке.

– Мне кажется, это прелестные имена.

Горация усмехнулась.

– Пока ты здесь, мы будем тебя так развлекать, что у тебя не останется времени скучать по Пенелопе.

Почему-то Эмили в этом не сомневалась.

Джентльмены, переодетые и уже более разговорчивые, вошли в салон вскоре после того, как девушки закончили беседу. Даже Джонатан, хотя немного стеснялся находиться в таком активном обществе, казалось, наслаждался общением с Чарльзом и Одри.

Только двое, похоже, чувствовали себя не в своей тарелке – Люсьен и, как ни странно, Горация. Люсьен стоял в углу комнаты возле Седрика и Эштона, но его взгляд почти всегда был направлен в сторону Горации, которая изо всех сил пыталась не обращать на него внимания.

Сначала Эмили предположила, что у маркиза амурный интерес к Горации, однако холодные, высокомерные взгляды Люсьена были встречены стыдливым румянцем девушки. Что-то между ними произошло, и Эмили даже не могла предположить, что именно. Прежде чем она продолжила размышления, Годрик подошел к ней сзади.

– Могу я поговорить с тобой наедине? – прошептал ей на ушко герцог. Он положил руку на ее поясницу, направляя к выходу, и пара выскользнула из комнаты незамеченной.

Годрик повел ее в гостиную через несколько комнат.

– Эмили, мы завтра женимся. – Он объявил это без особой романтичной преамбулы, словно то был контракт, а от нее требовалось лишь рукопожатие.

Эмили уставилась на него. Неужели Годрик думал, что она ответит только да? Она любит его, но не станет соглашаться лишь потому, что он объявил это. Эмили ненавидела командный тон и доминирование, не важно, исходило ли оно от ее дяди, Бланкеншипа или Годрика.

– Нет.

– Чудесн… подожди. – Герцог схватил ее за плечи, возвышаясь над ней, никогда еще он не был таким властным. – Что значит «нет»?

– Нет. Я не выйду за тебя. – Это совсем не согласовывалось с ее сердцем, но разум девушки говорил ей, что она не может просто взять и согласиться, только потому что он объявил это. Хорошо бы, чтобы у нее была возможность сказать нет.

– Но ты ведь любишь меня, Эмили. Чего же тогда еще хочешь?

Она глубоко вздохнула.

– Годрик, разве ты ничего обо мне не узнал с того момента, как мы встретились? Мне нужна моя свобода, возможность контролировать свою жизнь. Я не могу согласиться выйти за тебя замуж просто потому, что ты принял такое решение.

– Дело не в твоей свободе, а в безопасности.

Эмили отвела глаза в сторону.

– Я понимаю, что ты так считаешь. Но все равно не должна выходить за тебя замуж. Я смогу найти хорошего жениха, которому будет наплевать на созданный тобой скандал, и он возьмет меня в жены. Лучше свяжу себя узами с отчаянным охотником за наследством, чем с тобой, если это единственный способ самой контролировать свою жизнь.

Ей больно было говорить это, но она так считала. Девушку немного пугала перспектива выйти замуж за человека, любимого ею, при том, что он не любил ее, а просто пытался совершить благородный поступок. В результате это приведет их к обоюдному несчастью. Подобного исхода она допустить не могла.

– Ты действительно не хочешь выходить за меня замуж? – Он отступил назад, словно ее слова укололи его, как шпага. Хватка Годрика ослабла, а затем он и вовсе опустил руки, разорвав связь между ними.

Без его прикосновения ей стало холодно.

– Дело не в желании. Мне хочется выйти за тебя замуж, правда, но не ценой своей свободы.

Годрик отвернулся от нее, сжав зубы.

– И по-твоему, какой-то охотник за наследством предоставит тебе эту свободу?

– Ты заставишь меня жить на твоих условиях, потакая твоим капризам. Любой мужчина, которого я выберу, должен будет согласиться на то, что разрешит мне быть собой и жить своей жизнью, как я захочу, после нашей женитьбы. А ты что выбрал бы?

Эмили подошла к Годрику сзади и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул и резко отошел в сторону, затем повернулся к ней лицом.

– Почему ты так ранишь меня? Почему? – спросил дрогнувшим голосом, его глаза горели.

– Потому… – У Эмили сжалось горло, оно пекло от боли тех ужасных слов, но это было правдой. – Потому что ты устанешь от меня и мне невыносимо думать, что я потеряю тебя. Если я не выйду за тебя замуж, то ты никогда не будешь моим, а значит, я не потеряю тебя.

– Но ты должна выйти за меня! Ты не получишь безопасности, если не будешь связана со мной узами брака. – Прошло всего несколько секунд, и он от ярости перешел к торгам.

– Совершенно верно. Ты хочешь жениться на мне только из соображений моей безопасности. Ты настоящий джентльмен по всем пунктам, Годрик, но я не могу позволить, чтобы ты страдал, связав себя узами со мной, если это в будущем сделает нас несчастными.

– Мы будем счастливы…

– Какое-то время. Однако этого недостаточно. Мне нужно быть любимой. Я могу выйти замуж за человека, который не любит меня, если и я не люблю его. Но я люблю тебя, и это разобьет мне сердце, коль не получу взаимности в ответ. – Девушка не могла поверить, что так смело все выложила, что не разрыдалась от горя.

– Эмили… я люблю тебя.

Она закрыла глаза, желая всегда жить с ним в прошлом. Потерять его сейчас, даже несмотря на то, что он никогда не был ее, означало бы – вырвать жизнь из ее тела.

– Ты думаешь, будто любишь меня, но это не так. Я не хочу прожить жизнь с этой иллюзией.

Ее слова вызвали у него гнев.

– Моя любовь к тебе не иллюзия! – Изумрудные глаза мужчины пылали, и более темная сторона Годрика возобладала.

Эмили попятилась. Ее пульс подскочил.

– Думаю, нам лучше обсудить это позже, когда ты не будешь огорчен.

– Огорчен? Какая у меня причина расстраиваться? – Голос Годрика прозвучал резко. – Женщина, которую я люблю, не верит мне и не хочет выходить за меня замуж!

Эмили поморщилась, она надеялась, остальные не слышали, как он кричит.

– Послушай меня, Эмили. Станешь ты моей женой или чьей-то еще, но ты выйдешь замуж. Седрик и Эштон оба предложили жениться на тебе. Ты хочешь этого? – Он схватил ее за плечи и приподнял.

У Эмили перехватило дыхание, его лицо было в нескольких дюймах от нее.

– Ты говоришь так, словно я имущество, за которое торгуются. Я не выйду и за них тоже. Понимаешь?

Она попыталась отстраниться от него. Как бы сильно его ни любила и ни хотела сказать да, ее сердце не позволяло этого. Она может на всю жизнь остаться его любовницей, но не женой. Эмили не могла поставить его в положение, когда однажды он нарушит их клятвы или даже хуже того, придет к «пониманию», как это делали многие мужчины его положения.

Годрик схватил ее за подбородок, заставив повернуться к нему лицом, и прорычал низким голосом:

– Эмили, у меня не хватит терпения на это…

Она топнула ногой по его ноге в ботинке.

– А у меня нет сил терпеть тебя!

– Я поклялся никогда не бросать тебя и не брошу. Ты мне подходишь. – Годрик запустил руку в ее волосы и склонил свои губы к ее устам.

Она сжала руки у него на груди.

– А когда я надоем тебе? Когда ты захочешь другую? Я буду прикована к нашему холодному пустому супружескому ложу. Тогда ты меня накажешь? Заберешь мое наследство и распорядишься им? – Она знала, что зашла слишком далеко.

В глазах Годрика сверкнула ярость, боль и опасное вожделение, которое девушка наблюдала лишь однажды.

Он накрыл ее губы своими. Его поцелуй был агрессивным, пылким, голодным и карающим. Это неистовство заставило Эмили податься вперед и упасть в его объятия. Он обнял ее за талию и пошел в атаку на ее чувства; его губы не давали ей вздохнуть, лишая здравого смысла. Таким и должен быть каждый поцелуй, полным огня и света, раскалывающим душу одного и заполняющим частицами другого, чтобы они бились как единое большое сердце.

Когда он наконец отпустил ее, она пошатнулась и отступила на шаг назад, а он потянулся, чтобы удержать ее от падения.

– Нет! Не прикасайся ко мне. Иначе я не могу думать. – Эмили вырвалась и побежала к двери.

Она столкнулась с Чарльзом, околачивавшимся снаружи вместе с Джонатаном и Седриком.

Чарльз схватил Эмили за запястье, крепко держа ее, несмотря на отчаянные попытки вырваться.

– Все в порядке?

В дверях показался Годрик.

– Нет, не в порядке! Уведите ее наверх и заприте в комнате. Ей нужно время, чтобы успокоиться.

– Мне? – крикнула в ответ Эмили. – Это тебе нужно…

– Чарльз, сейчас же уведи ее наверх!

Вокруг них собралась толпа, потому что остальные вышли из гостиной в холл.

Чарльз схватил Эмили. Она упиралась, не реагируя на то, что стала центром внимания. Потеряв терпение, парень наклонился, поднял ее и перекинул через плечо.

– Кажется, это уже было, – прокомментировал он.

Эмили сжала руки в кулаки и колотила его по спине, но стальной торс лорда казался невосприимчивым к ее ударам.

– Сейчас же опусти меня! С меня довольно!

Горация сделала шаг вперед.

– Действительно, Чарльз! Немедленно опусти ее! Я не позволю такого обращения с моими гостями!

– Прости, но у меня свой приказ, – резко, однако не грубо сказал Лонсдейл и направился вверх по лестнице, Седрик и Джонатан последовали за ним.

Горация, нахмурившись, пошла за ними, однако чья-то железная рука сомкнулась вокруг ее запястья и оттянула от лестницы.

Это был Люсьен.

– Не вмешивайся, Горация. Ты уже сделала свое дело. – Его предупреждение таило в себе подтекст, относящийся к прошлому, напоминание, что она часто вмешивалась там, где не следовало.

Годрик что-то проворчал и устремился по коридору в другую комнату, захлопнув за собой дверь. Через секунду он, споткнувшись, вышел, за его спиной упала метла.

– Кто перенес сюда кладовую? – прогремел герцог, затем перешел в следующую комнату и снова хлопнул дверью.