По сложной прямой

Глава 14 Вопросы ясеню

Бухать с тетками — такое себе занятие. Это скучно, несет в себе элементы риска и гарантию засранного головного мозга. Не то чтобы я был сексистом или что-то такое, просто у теток обычно своя тетковая жизнь, эдакая зеркальная сфера, в которую с визитом никто со стороны по доброй воле не сунется. Ну, потому что чуждое там всё. Атмосфера, расположение звезд, магнитное поле, живность странная по неведомым местам бродит. О, точно! Это место, где логика необязательный эскиз и нечеткое техзадание, да. В общем, пьяные тетки — это зло.

Ну, если они обычные. Если это научная тетка и военная тетка, то всё куда проще и приятнее. Они слишком разные, понимаете? Чтобы понимать друг друга, они используют логику, аргументы, четкую подачу информации, всякое такое полезное и нужное обычным людям для общения. Жить можно.

— Изотов…, — тяжело вздохнула Нина Валерьевна, рассматривая меня со слегка пьяненькой, но необоснованной враждебностью, — Что ты, *лять, такое?

— А что я? — искренне изумился я вопросу, оглядываясь в поисках поддержки на свою почти тещу, в данный момент пьющую стакан коньяка, в которой было самым грубым образом растворено некоторое количество «сяпы».

— Гм, да? А что он? — поддержала меня богатырская блондинка, переводя короткую гримасу от закусывания лимоном в легкое недоумение по поводу вопроса.

Шлепок по ученому круглому лицу, с предварительно заботливо снятыми с оного лица очками, был нам ответом. Пожав плечами, я продолжил грызть свою дольку лимона, слегка в душе пеняя этим незаботливым женщинам. Вот как бухать, так у них выпить и закусить есть, а пожрать нету. Молодому растущему организму нужно пожрать!

— Солдафонка…, — почти простонала товарищ Молоко, — Я вам только что про пульс рассказала!

— И че? Он ровный был, — Окалина была невозмутимо расслаблена. Можно даже сказать, непоколебимо настроена на чилл и расслабон.

— Ладно, давай зайдем с другой стороны! — Молоко распалялась всё сильнее и сильнее, тыкая в меня на расстоянии толстым коротким пальцем, — Вот он, твой Изотов! Вот в двух метрах от него падает человек! Неосап! Немец! Просто… отрубается! Что делает Витя?

— Не мешает более опытным и старым людям проверить, что не так с парнем, — пожал плечами я.

— Ей всего 36, хам мелкий! — неубедительно возмутилась ученая.

— А мне 18, — поведал я женщине страшную тайну.

— Вот именно! — торжествующе жахнула та по столу, вновь начать тыкать в меня пальцем и обращаясь при этом к подруге, — У него пульс! Немец упал — пульс ровный! Я констатировала кому — Вите… догадайся, Нель!? Вите похрену аб-со-лют-но! Что дальше?! Я прямым текстом говорю, что Вольфганг Беккер кроме своего заявленного криокинеза и создания точек холода, скорее всего, был еще и эмпатом большой силы — Вите нашему насрать!

— А че всмысле? — недопонимал я всем лицом, — Ну эмпат, и че?

— Его мозг отказал в тот момент, когда он посмотрел на тебя, умник, — взглядом сильно уставшей и очень беременной коровы одарила меня товарищ Молоко, — А значит, он умер… ну, технически умер, из-за тебя!!

— Ну умер и умер! — хором и не сговариваясь выдали мы с Окалиной, — И че?!

— *ляяяяяя…, — пригорюнилась ученая, наливая себе больше половины стакана, — Ну вы и…

Выдув дорогой качественный напиток как простую воду, Молоко вгрызлась в лимон, потому как порезанный кончился. Мы с майором сидели, переглядываясь. Всё-таки, именно Нина Валерьевна настояла, чтобы я принял участие в их девичнике.

— Ох, объясню по-простому, — наконец, справилась она с цитрусом, — Этот парень просто никак не среагировал на немца. Вообще. Что был человек, что его не стало. Он, в сраные 18 лет. Нель, ты понимаешь? Это ты так можешь реагировать, это… ну твои амбалы так могут, но Вите… Витя-то как? Есть подсознательные реакции, есть рефлексы, их можно погасить, да! Можно подавить! Можно выработать в себе привычку! Но он…

— А на нем жмуриков уже куча, — пожала плечами Окалина, бодая воздух в моем направлении, — Много побольше чем у просто бывалого, Нин. И это я только про трупы говорю.

— Еще тяжелое детство и игрушки, прибитые к потолку, — вызвал я на себя гневный взгляд ученой, на который справедливо возмутился, — Шо вы от меня хотите?! Я жопу рву, чтобы оставаться нормальным! При условии, что никогда им не был!

— Не бывает таких системных девиаций личности! — грозно потрясла пальцем Молоко, — Ты мог стать психом, могла развиться депрессия, интровертность, да черт в ступе мог случиться, даже психопатию — и то допускаю! Но не бывает непорочных зачатий! Всё к чему-то ведет! А быть одновременно плюс-минус нормальным подростком, ладно, тьфу на тебя, мужиком, но при этом еще и крошить народ, не моргнув глазом — не-воз-мож-но! Это противоречит!

— Ёкарный бабай, — надоело происходящее мне, — Да я живу в отстойнике для самых отмороженных неосапов! Без обоснования! От меня всю жизнь шарахались! Активацию мне произвели коктейлем наркоты, который, по словам того же Лещенко, даже не подействовал полностью! Куда делось остальное, а?! Как на меня повлияло?! У меня до сих пор 13 очков на бараб… тьфу, на часах! Хотя вы, вроде, наркоторговцев поймали! Я каждый вечер, ложусь спать, зная, что в соседней комнате чудовище, которое в любой момент может меня испепелить, если ей просто захочется! На меня охотится престарелая нимфоманка! В клубе растягивают на дыбе каждый раз как прихожу! Проблем жопой жуй, но нет, надо вызвать Витю и спросить, что с ним не так?! Да не *бут меня ваши дохлые немцы!

— А должны! — взвизгнула товарищ Молоко, смешно молотя толстым кулачком по столу, — Обязаны!

— Нин, успокойся, — фундаментально ровным голосом прогудела майор, — Забыла, как его называют?

— Так это они в своей Москве, а это я! Я! — раздухарилась женщина, — Я за ним слежу полгода уже почти! За всем! Как он ест, срет, спит, с кем разговаривает, кого трахает! И еще…

В общем, у Нины Валерьевны сдали нервы, а я в очередной раз, ничего не делая, подтвердил свое прозвище Мальчика-Который-Всех-Зае*ал. Впрочем, у Окалины был коньяк, она прибегла к его помощи, кышнув меня на перекур из комнаты подальше. Выдув целых три сигаретины, я вернулся, увидев пасторальное зрелище — плачущую тетку на плече у подруги-колосса (на бицепсе максимум), не вяжущую лыка от слова совсем. Видимо, я застал конец драмы, потому что через несколько секунд товарищ Молоко поникла, обмякла и всем видом доложила присутствующим, что находится вне зоны покрытия сети. В итоге и была нежно взята на ручки, а затем возложена подругой на чересчур мягкий диванчик, который, видимо, ученая и использовала для сна на работе.

— Так, лейтенант ты наш недоношенный, — Окалина, порывшись в ящике, добыла оттуда еще две бутылки коньяка и пакет с «сяпой», — Садись, будешь исполнять должность собутыльника, а я тебе взамен буду утолять печали. Некоторые.

— О, что-то новенькое, — съехидничал я, — Но целиком за! Можете мне даже налить… для правдоподобности.

— А и налью, — охотно кивнула товарищ майор, — Будешь еще и соучастником кражи. Но на «сяпу» не смотри. Знаю, что ты ее еще не пробовал… вот и не надо.

Налили. Выпили.

— Так, с чего бы начать, — задумчиво постукала майор пальцем подбородок, — Наверное, с Юльки. Здесь, Изотов, можешь выдохнуть полностью. Под венец она тебя тащить не собирается, потому как её более чем устроило, что ты особо дергаться не стал. Тут у нас, конечно, есть определенная проблема, но всю эту тему с её личной жизнью сейчас в Кремле давят вовсю. Отменили большую часть концертов и выступлений, никаких выездов тоже не будет. Она будет заниматься только «Воскрешением» вместе с Кладышевой, а Вероника дала гарантию, что сумеет объяснить Юльке необходимость следования определенным нормам. Остальным призракам тоже. Кстати, познакомься с ними. Это приказ.

— Так точно! — кивнул я, нахально разливая по стаканам. На меня покосились злым голубым глазом, но ничего не сказали на посягательство, а начали говорить по делу.

Но да, сперва выпили.

— По «сяпе», — продолжила Окалина, — Считай, дело закрыто. Благодаря тебе мы очень быстро… вышли на след производителей. На закладки тоже вышли, их уже убрали. Тридцать три тонны на складе лежат… суки не мелочились. Целая организация оказалась, причем, наша. Советские террористы, надо же.

— Наша? — чуть не подавился я.

— Изотов…, — смерила меня устало-ироничным взглядом женщина, — У тебя же оценки, вроде, отличные. Видишь, что в мире творится? Думаешь, у нас тут тишь, гладь да благодать? Нормальные люди, даже видя, что мы, неогены, работаем в их интересах, всё равно боятся наших способностей! И правильно делают. Это для меня ты можешь являться хоть и не самой легкой, но вполне выполнимой целью, а для простых граждан? Неуязвимое для пуль облако ужаса, способное само по себе летать! Если бы о тебе знали, то поверь, боялись бы куда сильнее, чем превращайся ты в облако иприта! И таких как ты и я… сотни.

— А ограничители? — вяло спросил я.

— Это социальный аспект, — вздохнула валькирия, расправляя плечи, — Видишь ли, ограничители крайне эффективны, но не эффектны. Они просто излучают невидимое поле, сводящее с ума и убивающее неогенов. Есть очень много людей, которые просто-напросто не верят в их существование. Считают, что неосапианты захватили власть на планете, а россказни про ограничители — лишь фикция. В общем, прими за факт: организация «Отвага» вполне себе существует. Радикалы, получают финансирование из-за рубежа, нередко и прямое снабжение.

Тут, кстати, мне можно было выдыхать, полностью и безоговорочно. Накрыли лаборатории, каналы поставки химикатов, оборудование на миллионы рублей. Вскрылось столько всего, что за решетку отправилась почти тысяча людей. Правда, тут же погоревала Нелла Аркадьевна, широкой души женщина, дело получило слишком большую огласку, так что ей не позволят достать из широких штанин Витеньку, дабы тот обработал этих мракобесов. Увы.

— Что касается твоих очков социальной адаптации…, — протянула женщина, — То считай, что ты этот курс отучился. И сессию сдал. Будешь на домашнем обучении до следующего года, а там вернешься в строй студентов с вменяемым количеством очков. Придумаем тебе обоснуи, не переживай. Бабушек там через дорогу напереводил, в дружине тысячу часов отбегал…

Я прищурился, выражая всей своей рожей большой вотум недоверия в сторону товарища майора. В лесу должно было бы сдохнуть нечто очень крупное, чтобы мне устроили такую льготу, а у нас всего один мелкий немец и то возле парка! И что это значит? Это значит, что товарищ Окалина приготовила мне очень крупную падлу!

— Ты не забыл, что на тебя идёт охота? — скривилась женщина в ответ на мою мимическую атаку, — Так вот, тут пока голяк. Поэтому мы пока тебя закроем в «Жасминной тени», а потом устроим несколько провокаций. Сиди, отсыпайся, учись, помогай Цао с иностранцами. В общем, расслабляйся.

— Да сегодня просто праздник какой-то…, — ошалело пробормотал я.

— … а на лето поедешь на спецобучение, — ввернула блондинка, мстительно ухмыляясь с моей ошалелой хари и одновременно с этим утаскивая бутылку подальше от моей потянувшейся руки.

— К-какое спецобучение?!

— Нормально, Изотов. Думаешь, мне нужен такой дурацкий лейтеха, как ты? Мне нужен нормальный! Госбез — это тебе не в тапок пёрнуть!

Да твою же мать…

— Виктор, — обращение по имени заставило меня удивленно хрюкнуть и выпучиться на майора большими квадратными глазами. Та была совершенно серьезна, положив подбородок на острие сомкнутых ладоней и рассматривая меня так, как будто бы видела впервые, — Ты уже понял, что выхода нет? Не у тебя, такого уникального, а у всех, кому не повезло получить хоть какие-то способности. Страна может делать вид, что мы обычные люди, ответственные и всё такое, но ты уже понимаешь, что это только на поверхности? Мы все под колпаком. Мы вкалываем как проклятые лишь для того, чтобы у нас, в Союзе, не было такого дерьма, которое сейчас творится за границей.

— Это я уже понимаю, Нелла Аркадьевна, — выдавил я, — Уже… да.

— Хорошо, — вздохнула женщина, на которую несколько слоновьих доз коньяка с «сяпой» не оказали никакого эффекта, — Тогда смотри, ты в нашей кухне не шаришь совершенно. Ни в какой не шаришь. Но будешь, так или иначе. Пока мы… именно мы смогли от твоего бесценного тела отогнать кремлевских шакалов. Пока. Да, я в тебе нуждаюсь, Юлька, что бы ты там не *ездел про её нематериальность и нечеловечность, тоже нуждается. У тебя пока есть крыша. Но ты видишь нашу жизнь. Помоги мне сделать из тебя величину. Я сделаю, обещаю. У тебя будет хоть какая-то свобода, хоть какой-то выбор. Тоже обещаю. Только слушайся. И… если со мной что-то случится, ты позаботишься о Юльке. Годится?

Помолчав несколько секунд, я медленно, но уверенно кивнул. Годится.

Но кодингом я всё равно продолжу заниматься. Вы знаете более доходное дело, которым можно страдать из любой дыры в мире, где появится местный аналог интернета? Я не знаю. Но он обязательно появится.

Кто-то думает, что существуют злые и добрые люди. Нет, есть только интересы. Самый последний гондон-начальник, визгливо орущий на тебя по любому поводу, может оказаться самым добрым и внимательным отцом. Может быть, не самым умным, конечно, не самым сдержанным, но… Всё бывает в этом мире. Святых точно нет, а вот конченных мудаков просто тьма. То, что Окалина Нелла Аркадьевна не испытывает ко мне материнских чувств, слегка непорядочна в своей рабочей этике, а кроме этого, всего, еще и матерится — отнюдь не делает её плохим или хорошим человеком. Она, вообще-то, глава команды ликвидации, а еще может принять решение о сломе психике нескольким сотням людей. Я, тащем-то, как исполнитель, тоже на роль хорошего не тяну.

… но мы друг другу нужны. Это — уже основание для неплохого уровня доверия.

— И еще, Изотов, — остановил меня голос богатырши у дверей, — Слушай сюда…

Что такое — иностранный подросток в Советском Союзе? Это человек, который непрерывно ищет медведей, будёновки, ждет водку на завтрак и боится расстрела, особенно вечернего. Причем, старые китаянки, как и молодые психиатрицы, в вопросах успокоения этого стада обеспокоенных подростков не смыслят, ровным счетом, ничего. Зато, к всеобщему счастью, в «Жасминной тени» есть я.

Сначала мы сочиняем пунш. То есть, нужно просто-напросто взять газировку с более-менее известным этим туристам вкусом, а затем ласково и нежно добавить в неё водку в пропорции 1 к 2-ум. Главное, сделать много. Вторым действием мы гневно отметаем предложение разных дилетантов вести этот табун нервничающих людей в театр, оперу, кино и прочую разную дрянь, а вместо этого реквизируем Веронику Кладышеву, строго-настрого запрещая ей рассказывать о своем реальном возрасте. Теперь остается дело лишь за малым — найти дрова с помощью Цао Сюин, купить и замариновать мясо, а затем, после того как иностранные гости вернутся из магазина, где они приобретут зимние вещи — устроить шашлык.

Конечно, эти капиталисты умные, они не будут жрать газировку, когда вокруг бело и холодно, да? Еще как будут, потому что я и глинтвейн умудрился организовать, но мало. Но после него газировка пошла хорошо. Посидели замечательно, познакомились, у многих ребят наконец расслабились кольца ануса, ну, до приличной степени.

Секрет неосапа Виктора? Злостное и обширное применение специального прибора под названием «Палатенцо». Это же буржуи, их хлебом не корми, дай пообщаться со знаменитостью. Никакого такта. Зато получилось их убедить, что жить тут можно, а бояться, в принципе, нечего. Здесь вам не тут, как говорится, здесь неосапиантов жопой жуй, относительно, конечно, так что никому вы особо-то и не нужны.

Что меня неприятно поразило, так это как эти парни и девушки пялились что на Викусика, что на нескольких других жильцов Коморской, решивших прогуляться по парку. Парочка наводящих вопросов наиболее пьяному и расслабленному, оказавшемуся немцем, результировали крайне неприятными ответами — в Европе неосапианты, слишком сильно отличающиеся от нормального человека… пропадают. И вопросов «куда» задавать не принято. Некультурно это, понимаете? Пропали — значит надо. Может у них сезонная миграция, у мутантов этих. А назад не возвращаются, потому что им где-то там понравилось.

Сволочи.

Вторым, что меня тоже покоробило, были вопросы, заданные буквально каждым поддатым гостем. Иностранцы хотели знать о способностях, причем, в первую очередь, не о моих, Кладышевой или Юльки, а о своем тесном спонтанном коллективе. Когда я спросил, зачем им это нужно, то с полным недоумения взглядом получил ответ, что они иначе не могут понять «кто-есть-кто». То есть, у кого способности мощнее и эффектнее, тот и обладает большим авторитетом. Это я уже из намеков и глубокомысленного мычания понял.

Дебилы.

Нет, я вовсе не укушенный в мозг коммунизмом православный комсомолец, отнюдь, но оценивать человека по его сверхспособностям? Смысл имеет в каком-нибудь племени уга-чака, где барин тот, кто может убить слона, а затем всех накормить. Но если слона оставить в покое? Смысл выстраивать социальную иерархию, не имея шансов применять эти способности? Всё равно, что большую часть жизни проходить с автоматом. Самураи, правда, говорят, что меч нужно носить с собой, даже если он пригодится всего один раз в жизни, но вы в самом деле будете слушать мужика в халате с длинным рыбным ножом на поясе?

Знакомство с призраками, на фоне иностранцев, выдалось без особых разочарований. Этим полупрозрачным людям было на меня категорически насрать. Юлька? Она всего несколько лет как трансформировалась, а остальные были куда старше, вытеснив свои воспоминания о эмоциях прорвой выученных за бессонную жизнь знаний. Так что меня просто заметили, не более. И эти люди в моей охране… точнее, в силовой поддержке, да.

Далее, будучи плотно на домашнем режиме, я налёг на тренировки. Неторопливо и регулярно извергал в ванну несколько литров слизи, стараясь менять по ходу дела её качества и свойства прямо в потоке, затем, превращаясь в туман, гулял туда-сюда по этажу под потолком, старательно экспериментируя с формой и её контролем. Лучше всего получалось уплотниться, когда заворачивал себя вращающейся спиралью… правда, это сильно выматывало.

Кроме этих довольно приятных и продуктивных вещей, были определенного рода огорчения, связанные с тем, что с Коморской мне выхода пока не было. Подобное затворничество в первую очередь поднимало пищевой вопрос, решение которого базировалось на окружающих, а с ними у меня были проблемы. То есть, кого просить? Юльку? Не смешно, она и не утащит многое. Викусика? Во-первых, ей не продадут ни алкоголя, ни сигарет, а во-вторых, наша трехметровая девочка большую часть пищи насущной получает из грузовика, раз в неделю заезжающего с пайками к «Жасминной тени». Присовокупиться к этому источнику благ Вите не судьба, он не калека.

Что остается? Правильно. «Когти». Ну то есть да, они прямо тапки теряют, как желают регулярно помогать мне с закупками всего прочего, в том числе и хлеба (а он черствеет!). Нет, конечно. Даже наоборот, мне несколько раз звонили, чтобы угрюмо и нецензурно поинтересоваться — мол, какого-такого полового органа некий половой орган по имени Витя настолько ополовоорганился, что решил послать на половой орган некий тесный и дружелюбный коллектив, стремящийся динамично развиться сам и динамично развить Витю? В ответ пришлось выражаться приблизительно в том же ключе — мол, них*я, ведутся профилактические работы, оставайтесь на линии, ваше мнение очень важно для нас.

Жратвы мне это, разумеется, не прибавило. Пришлось переходить к плану «Г». Он на самом деле был очень плохим, потому что заключался в подключении к вопросу таких товарищей как Расстогов и Салиновский. Которые, хочу напомнить, были хоть и необыкновенными, но русскими студентами.

Так что ответом был мне блеск зубов и глаз двух голодных шакалов. Одного, изо всех сил старающегося набрать массу, и другого, у которого девушка, вот несчастье, жила с ним в одном здании.

— Ну конечно мы тебе поможем, Витя!

— В чем вопрос!

— Ты только список напиши!

— Мы мигом!

Ощутив, как горло сжимается невидимой жабой, я нашёл тогда в себе силы пробурчать:

— Первым делом безмен мне купите, засранцы… И учтите, у меня есть Кладышева. И я не побоюсь ей воспользоваться!

Надо ли говорить, что испуганный шакал всё равно остается голодным, а страх, в отличие от желания пожрать, проходит сам по себе?