Глава 18

Шеф полиции Мэтьюз свирепо уставился на рыжеволосого полицейского, который переступал с ноги на ногу, комкая в руках шляпу.

— Господи, Тиллман, да как вы могли?

Ларри стоял ни жив ни мертв. Он думал о том, что никогда не простит себе столь ужасной оплошности в самом начале своей карьеры сыщика. Еще немного, и Ларри разрыдался бы.

— Прошу прощения, сэр, — пролепетал он.

— Да уж, есть за что!

Начальник полиции порывисто стряхнул пылинку с груди и возмущенно фыркнул.

— Он застал нас врасплох, сэр, — сказал лейтенант Ференс. — Я давно работаю полицейским, и то не ожидал.

Мэтьюз покачал головой. Он только что приехал в дом Ньюхоллов — специально примчался из Бостона, где участвовал в семинаре по работе правоохранительных органов, организованном на юридическом факультете Бостонского университета. После приятного ужина, проведенного в компании шерифа из штата Нью-Джерси и начальника полиции из Миннесоты, он вернулся в отель, где ему передали сообщение о побеге Грега Ньюхолла. Обратно в Бейланд Мэтьюз мчался на бешеной скорости. У него разом подскочило давление.

— Я не желаю слышать никаких оправданий! — бушевал он. — Существуют инструкции, которые вы нарушили! Что касается вас, Тиллман, то пока продолжается расследование, я не могу вас отстранить — у меня каждый человек на счету. Но как только Ньюхолл будет задержан, я выгоню вас к чертовой матери. А пока возвращайтесь в патрульную службу.

— Слушаюсь, сэр, — несчастным голосом промямлил Ларри.

Дейл Мэтьюз мысленно досчитал до десяти. Устраивать нагоняй лейтенанту Ференсу было бы неприлично. Во-первых, он был самым опытным из всех сотрудников управления, а во-вторых, по возрасту годился Дейлу в отцы. Однако преодолеть искушение было непросто.

— Ну ладно, — вздохнул шеф. — Что сделано, то сделано. — Он свирепо обвел взглядом полицейских. — Нельзя терять ни минуты.

Начался инструктаж — как вести розыск.

Уолтер откинулся на спинку дивана.

— Миссис Ньюхолл, — обратился он к Карен. — Может быть, имеет смысл вызвать доктора? Вы перенесли шок. Вам не помешает принять успокоительное.

— Нет, — коротко ответила Карен.

Она и без успокоительного пребывала в состоянии полного отупения. За несколько часов, прошедших после побега Грега, дом буквально наводнила полиция. Повсюду сновали эксперты, фотографы, зеваки, лаяли служебные собаки. Двор выглядел так, словно там среди ночи устроили какой-то зловещий карнавал.

Все это время Карен сидела в гостиной, словно обратившись в камень. Ей задавали вопросы, она отвечала, называла имена и адреса друзей, родственников. Без малейших возражений согласилась на негласное наблюдение, которое будет установлено за домом. Она ни с кем не спорила, ничем не возмущалась. Зато Дженни крыла полицию, возмущалась бесцеремонным вторжением в их семейную жизнь. Карен не пыталась поддержать дочь, просто сидела и молчала.

И вот наконец дом потихоньку начал пустеть.

— Мы сейчас уходим, — объявил Уолтер. — Не нужно нас провожать.

Карен чуть не рассмеялась. Можно подумать, у нее хватило бы сил подняться. Ноги стали как чужие.

Уолтер вручил ей свою карточку с двумя телефонами:

— Это телефон полиции и мой домашний.

Карен невидяще уставилась на карточку.

— Миссис Ньюхолл, чем скорее мы поймаем вашего мужа, тем будет лучше для всех вас. Вы и ваша дочь оказались в очень тяжелом положении. Из-за его поведения к вам теперь будут относиться как к преступникам. За вами все время будут наблюдать, все ваши разговоры будут прослушиваться и так далее.

— Да, я знаю.

— Если у вас будет какая-нибудь информация, позвоните мне. Я обещаю, что отнесусь к вам по-человечески. У закона нет ссоры ни с вами, ни с вашей дочерью.

— Спасибо.

Карен по-прежнему смотрела на карточку, потом положила ее на кофейный столик.

Полицейские вслед за шефом потянулись к двери, похожие на припозднившихся гостей.

— Спокойной ночи, — сказал лейтенант и вышел последним.

Карен слышала, как Дженни громко захлопнула дверь. Минуту спустя она вернулась в гостиную и остановилась перед матерью.

— Это правда?

Карен беспомощно взглянула на дочь, багровую от волнения.

— Они нашли в его микроавтобусе ключ от гостиничного номера. На ключе кровь. Кажется, они думают, что…

— Я спрашиваю не про это, — нетерпеливо оборвала ее Дженни. — Правда ли, что он мой настоящий отец?

Этот вопрос проник сквозь гулкую пустоту, в которую была погружена Карен.

— Да, — ровным тоном ответила она. — Кажется, это правда.

Прежде чем она успела сказать еще что-нибудь, Дженни развернулась и выбежала из комнаты.

— Дженни! — слабым голосом крикнула Карен вслед, но ответа не дождалась.

Нужно встать, подумала она. Нужно догнать ее. Для девочки это страшное потрясение.

Но сил совсем не было. Да и потом, ее куда больше занимали сейчас собственные чувства. Она все видела перед собой лицо Грега, когда он отвечал на вопросы полиции. Несмотря на его признание, поверить в сказанное было невозможно. Карен меньше удивилась бы, если бы с ней вдруг заговорил кофейный столик.

Ведь она так хорошо знала своего мужа! Они прожили вместе больше двадцати лет, за это время она изучила его в доскональности. Они делились самыми сокровенными мыслями. По утрам в постели рассказывали друг другу об увиденных ночью снах, а вечером, если не могли уснуть, говорили о своих страхах. Карен никогда не сомневалась в его любви, всегда полностью ему доверяла. Она твердо знала, что является смыслом его существования — точно так же, как он был смыслом и ее жизни. Это даже не обсуждалось, а подразумевалось само собой. Их любви ничто не грозило. Их семейное счастье казалось незыблемым, как скала.

Карен взглянула на кресло, в котором Грег обычно сидел по вечерам, положив ноги на скамеечку. Карен давно предлагала ему купить новое кресло, но Грег всякий раз отказывался, говоря:

— Меня устраивает и это. Зачем мне другое?

Однажды, когда он отправился на рыбалку с приятелями, Карен заказала для его любимого кресла новую обшивку. Грег неохотно признал, что так и в самом деле лучше, но прошло несколько недель, прежде чем он освоился с новшеством. Карен знала, что, в отличие от нее, потертые подлокотники его не раздражали. Грега не пугало несовершенство как таковое — с течением времени его любовь к привычному и знакомому лишь усиливалась. Так уж он был устроен.

Карен зажмурилась, по ее лицу потекли слезы. Сердце сжалось от боли в маленький комочек.

— Я тебя ненавижу, — вслух сказала она, обращаясь к креслу. — Как ты мог врать мне? Кто угодно, только не ты…

Мысленно она вернулась в те времена, о которых говорил Грег. Тогда окончательно выяснилось, что своего ребенка у нее быть не может. А вслед за тем супруги на собственном опыте убедились, как труден и мучителен процесс поиска приемного сына или дочери. Карен и в самом деле впала в депрессию. Она отказывалась заниматься с мужем любовью, почти не вставала с постели, не садилась с ним за стол, не разговаривала. Одна мысль о ласках и нежностях вызывала у нее отвращение.

— Я все понимаю, — говорил тогда Грег.

Временами Карен начинала беспокоиться — не найдет ли он себе другую женщину? Но беспокойство это было каким-то формальным. Конечно, по журнальным статьям и телепередачам она знала, что подобные вещи случаются — с другими. Но ведь они с Грегом не такие, как остальные супружеские пары. Они особенные. Он принадлежит ей и в радости и в горе.

Грег все время утешал ее. Говорил, что это неважно, что все пройдет, образуется. Он никогда не обижался, не сердился, не жаловался. В более спокойные минуты Карен мысленно благодарила бога за такого мужа. А теперь выясняется, что все это время он ее обманывал.

«Если я буду сидеть так и дальше, то сойду с ума», — подумала она, но даже не пошевелилась. За окном светила бледная луна, похожая на ломтик лимона. Все в природе было точно так же, как несколько часов назад, когда семья Ньюхоллов — муж, жена, дочь — мирно сидели рядом и любовались красотой ночи.

Дженни вошла в гостиную, кутаясь в белое шерстяное покрывало.

— Не могу сидеть у себя в комнате, — сказала она.

Лицо ее было такого же цвета, что и покрывало.

— Можно, я с тобой посижу?

Карен посмотрела на дочь с благодарностью и протянула к ней руки. Дженни села рядом на диван, свернулась в клубок, как котенок. Карен подумала, что давно уже дочь так к ней не льнула. Ощущать рядом тепло ее тела было невыразимо приятно, это давало утешение. Карен обняла Дженни за плечи, боясь, что та отшатнется, но Дженни лишь прижалась к ней еще плотнее.

Несколько минут они сидели молча, каждая думала о своем. Потом Дженни прошептала:

— Он не делал этого. Я уверена.

Она говорила об убийстве. И тут Карен вдруг с испугом осознала, что все время думала не о самом страшном, а лишь о давней измене Грега, о том, что он все эти годы утаивал от нее правду о Дженни. Карен попыталась сосредоточиться на мысли о преступлении, попробовала представить себе Грега, совершающего убийство.

— Нет, — прошептала она. — Твой… отец сделать этого не мог.

Внезапно ее охватило сомнение. Ведь она ни за что не поверила бы, что Грег способен на измену. Если бы кто-то высказал вслух подобное предположение, она бы только рассмеялась.

— Почему они обвиняют его, мама?

— Он слишком много врал.

— Но у него не было выхода, — возразила Дженни.

На глазах у Карен вновь выступили слезы.

— Нет, был! — яростно ответила она. — Ему вовсе ни к чему было мне лгать!

— Но ты ведь знаешь, что папа и мухи не обидит.

— В самом деле? — с горькой усмешкой спросила Карен.

— Ты поняла, что я хотела сказать, — упрямо заявила Дженни. — Я имела в виду, что он не способен не то что убить женщину, но даже ударить.

Карен глубоко вздохнула:

— Да, на такое он не способен. Но полиция считает иначе.

— А ты скажи им об этом! — потребовала Дженни. — Объясни, что он не такой человек.

— Дженни, полиции наплевать на мои слова. Кроме того, невиновные не убегают из-под ареста.

Дженни напряглась и отодвинулась:

— Ты просто пойди к ним и скажи, что он на такое не способен, вот и все.

Девочка смотрела на мать, ожидая от нее каких-то разумных, утешительных слов. Карен не знала, плакать ей или смеяться. «Нет у меня никаких утешительных слов», — хотелось ей крикнуть. Но она взяла себя в руки и посмотрела на дочку с нежностью. Весь твой мир перевернулся, ты изо всех сил пытаешься удержаться на плаву, подумала она. Какие бы слова найти, чтобы в них не звучало фальши?

— Всему этому должно быть объяснение, — в конце концов сказала она.

— Безусловно, — с вызовом подтвердила Дженни и отвернулась от Карен. — Ты злишься на него за то, что он решил оставить меня при себе?

Карен сжала губы и заморгала глазами, чтобы не расплакаться. От боли в сердце стало трудно дышать. Но ответ дался ей без труда:

— Я люблю тебя больше всех на свете.

Плечики Дженни немного обмякли. Через несколько секунд она вновь прильнула к матери, и Карен накрыла ее покрывалом.

— Полежи, отдохни.

Она выключила торшер.

— Не могу, — тихим, испуганным голосом ответила девочка.

— А ты попытайся.

Долго они сидели в тишине. Потом Карен услышала ровное, сонное дыхание дочери. Она обняла девочку, прижалась к ней. Это их с Грегом ребенок. Как все было бы просто, если бы она могла Грега ненавидеть, изгнать его раз и навсегда из своего сердца. Но любовь к нему превратилась в давнюю, неистребимую привычку. Карен сделала над собой усилие, чтобы не думать, где он сейчас: один, на холоде, среди ночи. Избавиться от этих мыслей оказалось невозможно. Каждый вечер Грег стремился поскорее вернуться домой, опуститься в свое любимое кресло у камина, обнять жену, поцеловать дочь. Когда Дженни была маленькой, она говорила, что они трое — папа-медведь, мама-медведица и дочка-медвежонок. Это сравнение их всех очень веселило. И вот папа-медведь, загнанный охотниками, бродит где-то в ночи. А здесь, под их семейным кровом, дотлевают угольки, оставшиеся от семейной сказки. «Как же ты мог с нами так поступить?» — хотелось крикнуть Карен. Но что толку кричать, когда тебя никто не услышит? Никто не услышит, никто не объяснит. Сердце Карен корчилось в языках пламени.

Загрузка...