Покушение

«Главный свидетель на 97 допросах дал 114 ложных показаний», — утверждает адвокат одного обвиняемого. Свидетель тоже признается: «Я дал показания, которые не соответствуют действительности. Я сделал это, потому что боялся, что правда покажется недостаточно достоверной». Следователь проявил полное понимание: «Признавшись, что он лгал, свидетель, продемонстрировал намерение оказать содействие выяснению истины».

Журнал «Штерн» (ФРГ), 23 мая 1985 г.

Свидетель, который лжет, чтобы правда стала более убедительной, это Мехмед Али Агджа, который 13 мая 1981 г. стрелял в Риме в папу и тяжело ранил его. 27 мая 1985 г. в Риме открылся второй судебный процесс по делу о покушении на папу римского Иоанна Павла II. На скамье подсудимых оказались один болгарин и двое турок. Еще двух турок и двух болгар судили заочно.

«Я действовал один. Я хотел убить крестоносца, воюющего против ислама», — заявил Агджа после того, как был арестован на месте преступления. Два месяца спустя римский суд приговорил 23-летнего Агджу к пожизненному тюремному заключению как «страдающего паранойей одиночку, который совершил преступление единолично». В то время закулисная сторона дела суд не интересовала. Таково было желание западных спецслужб, стремившихся получить передышку для разработки нового варианта сценария масштабной провокации против социалистических стран в духе «холодной войны». Ведь загодя приготовленный вариант покушения на Иоанна Павла II в Риме предусматривал уничтожение террориста Агджи его сообщниками сразу после убийства папы римского. И папа и его убийца чудом остались живы.

В итальянских тюрьмах и кабинетах многочисленных западных спецслужб в течение многих лет длится грязный торг между обработанным свидетелем Агджой и его наставниками. Обе стороны, не доверяя друг другу, втягивают в судебное разбирательство десятки новых лиц с целью запутать судей и присяжных, отвлечь внимание общества от того факта, что манипулируемый свидетель Агджа, выдавая своих некоторых действительных сообщников из числа «серых волков» незначительного Ранга и звания, одновременно твердит чудовищную и наглую ложь о своих связях с болгарами. Хотя до сих пор не обнаружено и косвенных улик даже простого знакомства Агджи ни с одним из обвиняемых им болгар. Судебный фарс в Риме, вопреки желанию его вдохновителей, обнажает множество тщательно маскируемых следов грандиозной антисоциалистической антисоветской инсценировки.

ВЫКОРМЫШ «СЕРЫХ ВОЛКОВ»

Родился Агджа в январе 1958 г. в семье, бедной даже по турецким понятиям. Родители Агджи жили в маленькой хижине в самом обездоленном районе небольшого города Малатиа на высокогорном Анатолийском плато, в 450 км к востоку от Анкары. Бидонвиль называется Езильтепе (Зеленый холм). Название отражает скорее не реальность, а мечту живущих в этой полупустыне — в пригороде всего один родник. Домишки здесь неказисты, белая солончаковая земля родит плохо. Мужчины обрабатывают поля примитивными орудиями, часто подаются на заработки в большие города или работают на близлежащей допотопной угольной шахте. Работал на этой шахте и отец Мехмеда Али. Он умер, оставив троих детей, — старшему из которых, Мехмеду Али, было 8 лет. Вдова получала скромную пенсию. Восточная Анатолия — крайне пестрый с национальной и религиозной точки зрения край. Здесь мусульмане-шииты, к которым относилась и семья Агджи, составляют меньшинство, проживающее в окружении суннитов-курдов и христиан-армян. «Али Агджа вырос в обстановке вековой вражды к курдам, армянам и католикам», — пишет в своей книге итальянский журналист Луиджи Кавалло.

Мехмед Али Агджа окончил начальную школу и был определен как сирота в местный лицей. Он подрабатывал, продавая вразнос колодезную воду пассажирам на железнодорожном вокзале. Одноклассники помнят Агджу как необычайно драчливого, неуравновешенного молодого человека, отличавшегося средними успехами в учебе и ярко выраженным фанатизмом националистической направленности. На высохшей земле Анатолии зрели преждевременные горькие плоды. Учителя Агджи характеризуют его как замкнутого и надменного юношу. Когда его одноклассники делились своими планами на будущее, он заявил, что не станет «учителем-рабом». Агджа писал на стенах лозунги типа «Смерть армянам!» и «Долой коммунизм!».

Агджа уже с детства попал под влияние ультраправой молодежной организации, регулярно подкармливающей таких, как он, — «перспективных», голодных и злых подростков. Таким путем вербовали свои кадры неофашистские группировки, объединенные вокруг Алпарслана Тюркеша и его партии национального действия (ПНД). Эта неофашистская, расистская и пантюркистско-туранистская партия была создана отставным полковником Тюркешем и его сторонниками, которые в 1965 г. сумели захватить руководство республиканско-крестьянской национальной партией. Тюркеш был избран на пост председателя этой партии. На внеочередном съезде, состоявшемся в 1969 г., она была переименована в партию национального действия и Тюркеш был. переизбран ее лидером. В то время партию представлял один депутат, в 1973 г. — уже три, а в 1977-м — 16 депутатов парламента. Таким образом, партия национального действия в результате слияния с различными правыми экстремистскими и профашистскими течениями и группировками превратилась в четвертую по силе партию страны.

Готовя «молодую смену», Тюркеш возлагал большие надежды на организованные им летние «оздоровительные» лагеря для мальчиков из малоимущих слоев. Там занимались их идеологической обработкой и физической подготовкой, особое внимание уделяя каратэ и дзюдо. Помимо легальной партии Тюркеш руководил и ее подпольными полувоенными соединениями: «бригадой турецкого мщения», «армией освобождения турок от рабства» и др. Они вербовали себе сторонников в школах, университетах, среди молодых рабочих и в мелкобуржуазных слоях, добывали преступными способами деньги, организовывали акты политического террора. Тюркеш создал гвардию из хорошо вооруженных, обученных и преданных своему «фюреру» подпольных отрядов молодежи — «серых волков». Это название он заимствовал из древней легенды о предках турок — тюркских племенах, покинувших Среднюю Азию. Спасаясь от голода, они кочевали за стаей серых волков, продвигаясь все дальше на Запад, к Босфору и Дарданеллам, к богатому Средиземноморью. Объясняя римскому судье-следователю И. Мартелле, что представляют собой «серые волки», турецкий политолог Угур Мумджу сравнил их с чернорубашечниками. Агджа признал, что был членом одной из этих вооруженных групп, в которой насчитывалось около 50 человек. И не без гордости говорил иной раз, что был самым известным террористом среди «серых волков».

В 1974 г. Тюркеш получает в правительстве так называемого национального фронта высокий пост заместителя премьер-министра. Власть он использует для расправы со своими политическими противниками. Три года спустя «национальный фронт» терпит на выборах поражение. Тюркеш пускается в террористическую деятельность. В 37 специальных лагерях проходили военную подготовку его боевики — «серые волки». Их учили не только владеть оружием, но и вести уличные бои, устраивать засады, совершать диверсии. Тогда «серые волки» буквально затерроризировали страну,

Вне пределов Турции, в Западной Европе, где в разное время работало до четырех миллионов турок, была создана заграничная организация партии национального действия, включавшая более сотни первичных организаций и молодежных «клубов идеалистов» — так с целью маскировки называли себя «серые волки» после того, как в 1980 г. в Турции, а затем и в ФРГ была запрещена деятельность оппозиционных турецких партий, как профашистских, так и левых. В ФРГ, Франции, Голландии, Бельгии, Австрии, Швейцарии «серые волки» создают собственные газеты и журналы. Общества и клубы объединяются в единую конфедерацию, руководство которой составляют: Энвер Алтайлы — генеральный инспектор, Муса Сердар Челеби — председатель (как соучастник Агджи был привлечен к суду итальянскими властями по делу о покушении на папу римского), Локман Кондакчи (предшественник Челеби на посту председателя). Все они были доверенными лицами и личными представителями Тюркеша. В Западной Европе именно эти общества снабжали деньгами и укрывали террориста Агджу.

Верховным лидером партии и ее отделений за границей является Тюркеш, которого называют по-старотурецки — башбуг, что означает что-то вроде фюрера. Основной принцип каждого сторонника партии: «Правильно не то, что подсказывает разум, а приказ лидера». В 40-х гг. Тюркеш, тогда еще совсем молодой офицер, был судим «за участие в заговоре с целью втянуть Турцию в войну на стороне третьего рейха», но был оправдан благодаря усилиям своих единомышленников и оставлен в армии в том же звании, хотя грехов у него было немало. Во время второй мировой войны он взялся за реорганизацию фашистского движения в Турции по подобию гитлеровской национал-социалистской партии. В 1944 г. гестапо проявило к личности Тюркеша особый интерес. В одном из докладов Гитлеру о нем говорится как о «фюрере пантюркизма» и самом надежном лидере национал-социалистского движения в Турции.

Уже в чине полковника Тюркеш несколько лет прослужил в США и в ФРГ в составе турецких военных миссий. Вернувшись в Турцию, он принял активное участие в военном заговоре с целью свержения правительства Мендереса. Заговор удался, но полковник посчитал себя обделенным при раздаче министерских портфелей. Вместе с начальником военной академии Тюркеш организует новую попытку военного переворота. Армия без труда подавила путч. Полковника упрятали в тюрьму. Однако и на этот раз его оправдали «за недостаточностью улик», а затем вновь предоставили возможность заниматься политической деятельностью. Так называемая партия национального действия, партия Тюркеша, очень скоро стала лидером сил турецкого неофашизма и пантюркизма. Чтобы привлечь на свою сторону больше избирателей, ПНД изобразила на своем знамени знак трех полумесяцев, являвшийся официальным гербом некогда мощной Оттоманской империи. Тюркеш проповедывал теорию «девяти лучей», или, выражаясь более понятно, ратовал за воссоздание «великой Турции» в пределах Оттоманской империи. Поддержку у наиболее консервативных националистических кругов промышленников, помещиков и военных Тюркеш снискал своими рассуждениями о необходимости создания правительства «твердой руки», способного покончить с буржуазным либерализмом, с левыми партиями и профсоюзами, а главное. «с чумой марксизма». Полковник принимал участие в парламентской жизни, занимал высокие посты в правительственном аппарате, делая все возможное, чтобы любым путем прорваться к власти. Особое внимание он уделял проникновению своих людей в полицию, армию и спецслужбы, а также привлечению на свою сторону молодежи.

Идеология и программа ПНД, стратегия и тактика ее действий основываются на принципах, содержащихся в книге ее лидера и идеолога Тюркеша «Девять лучей света». Вот основные из этих принципов.

— Национализм. Тюркеш рассматривает свою партию как националистическую и говорит: «Пока турецкий национализм не станет господствующей идеологией, проблемы Турции не будут решены».

— Расизм. Тюркеш и его единомышленники по подобию нацистов говорят о превосходстве турецкой расы и проповедуют ненависть и вражду к другим расам и национальностям в Турции — курдам, лазам, евреям, армянам, арабам, подстрекают к их уничтожению.

— Пантюркизм-туранизм. Тюркеш и его сторонники заявляют, что борются за объединение всех турок во всех странах мира, точнее, всех говорящих на тюркских языках в единую крупную державу — «Великую Турцию-Туран», в которую должны войти территории нынешней Турции, Ирана, Ирака, Афганистана, большая часть Советского Союза, территории многих других стран «от Вены до Китая». Лозунг пантюркистов-туранистов абсолютно нацистский: «Одна нация, одно государство, один лидер».

— Исламизм. Турецкий неофашизм, выразителем которого является партия национального действия, олицетворяет собой сочетание гитлеровского нацизма с пантюркизмом-туранизмом и исламизмом.

— Антикоммунизм. Это основной принцип в идеологии, программе и деятельности партии национального действия. Она обвиняет в коммунизме все левые, прогрессивные и демократические движения, организации, граждан и подстрекает не только к политической борьбе с ними, но и к их физическому истреблению. Последнее возложено на террористические отряды штурмовиков «серые волки». В 1978 г. Тюркеш призвал «к борьбе с коммунистами, евреями и всеми левыми», называя их «агентами Москвы». Как и гитлеровские нацисты, он также демагогически провозглашает свою фашистскую партию партией трудящихся, рабочих и крестьян, выступающих «против империалистов и капиталистов». А в то же время его партия организует избиение рабочих, других трудящихся и представителей интеллигенции, которые отказываются от сотрудничества с ним. В 1987 г. Тюркеш и его сообщники в руководстве партии национального действия организовали в городе Кахраманмараш массовые убийства (111 убитых), в 1977 г. — в Малатии, а также расстрел 38 рабочих, участвовавших в первомайской демонстрации на площади Таксим в Стамбуле, убийства многих турецких прогрессивных и демократически настроенных видных представителей интеллигенции. «Серые волки» убили основателя Конфедерации революционных рабочих профсоюзов Турции, члена Всемирного Совета Мира Кемаля Тюрклера.

После 12 сентября 1980 г., когда к власти в Турции пришла военная администрация, армия довольно энергично взялась за обезвреживание тех, кто чинил массовый террор и насилие, создавал атмосферу анархии. В 1981 г. был начат судебный процесс над членами профашистской партии национального действия, возглавляемой А. Тюркешем. Безжалостные расправы и убийства, поджоги, подготовка переворота с целью свержения республиканского режима и установления фашистской диктатуры — эти и подобные преступления лежат на совести «серых волков». Но странное дело. Если сначала на скамье подсудимых находилось 587 руководителей и активистов этой крайне правой группировки, то к июлю 1983 г. их число сократилось до 358, причем под стражей остались лишь 165 человек. Остальных освободили. Турецкая военно-судебная машина действовала куда более безжалостно, когда обрушивалась в начале 80-х гг. на представителей легально действовавших до военного переворота 1980 г. более тридцати демократических организаций со стандартными обвинениями — «нелегальная деятельность и коммунистическая пропаганда». Январь 1983 г.: на скамье подсудимых — за собрания памяти выдающегося турецкого поэта Назыма Хикмета, за участие в первомайских демонстрациях, за выступления в поддержку движения за отмену смертной казни — оказались 18 членов руководства Синдиката писателей Турции; военная прокуратура на суде в Стамбуле требовала вынести смертные приговоры всем 52 руководящим деятелям Конфедерации революционных рабочих профсоюзов; 4 человека были приговорены к смерти, а 167 — к длительным срокам тюремного заключения за участие в забастовках на текстильных фабриках Измира в 1980 г.; на пятом огромном процессе против активистов партии трудящихся курдов военный прокурор потребовал смертной казни для 186 из 375 подсудимых; обвинение в «подрывных коммунистических действиях» было предъявлено даже руководству Общества сторонников мира Турции, выступавшему против американской концепции ограниченной ядерной войны и планов НАТО разместить на турецкой территории ядерные боеголовки. В 663 турецких тюрьмах (число их растет на десять процентов в год), в которых летом 1983 г., по официальным турецким данным, находилось 99 тыс. заключенных, практически не нашлось места деятелям ПНД. И это несмотря на то, что от руки неофашистов погибло в стране всего за одно десятилетие более десяти тысяч человек.

Вот характерный пример из зловещей серии попыток ультраправых элементов террором вытеснять либеральные, левые и прогрессивные силы с турецкой политической сцены конца 70-х гг. У одного из «серых волков» — пятнадцатилетнего Вели Кура Одунка на счету 7 убийств. Цитируем запись беседы с ним следователя:

— «Кого ты убивал?

— Я убиваю коммунистов.

— Каким образом ты это делаешь?

— Я поднимаю мой пистолет, целюсь и стреляю.

— А как ты узнаешь, что это коммунист?

— Мне говорят: тот коммунист, а затем распивается бутылка ракии и я его убиваю.

— А что такое коммунизм.

— Я не знаю, но это плохо.

— Почему?

— … (молчание)».

В подобного рода активных членах «обществ идеалистов» руководство ПНД недостатка не испытывало. До военного переворота 1980 г. в рядах «идеалистов» насчитывалось около 400 тыс. членов. Под прикрытием этого общества в 1968 г. была сформирована тайная полувоенная организация построенная по всем правилам конспирации. Ее задачей был политический террор, а также грабежи, за счет которых пополнялась партийная касса. Так вот турецкий фюрер Тюркеш и стал «крестным отцом» Мехмеда Али Агджи. А тот в свою очередь прочно связал свою жизнь с «серыми волками» и партией национального действия… Представлял ли себе Агджа четко цели и задачи, которые ставили перед этими неофашистскими организациями их вдохновители? Во всяком случае, он сумел увидеть в истинном свете своих «сподвижников». «Мне не составляет труда признать, что все мы были авантюристами и наемниками, готовыми за деньги на любое действие, особенно в целях политической дестабилизации, в пользу того, кто нас об этом попросит», — заявит он впоследствии.

Подавшись в профессиональные террористы, он обретает и готовность убивать. 7 мая 1977 г. Агджа «ассистирует» в Малатие своему покровителю Оралу Челику, когда тот зверски расправляется с двумя преподавателями местного лицея. Его покровители открывают на его имя счет в банке. Кто-то регулярно делает взносы. Сумма быстро растет. Но деньги приходится отрабатывать.

В 20 лет, начиная с 1978 г., жизнь Мехмеда Али Агджи круто изменилась. Получив аттестат об окончании лицея с весьма посредственными оценками, он впервые покидает Малатию, родное захолустье, и со странной легкостью выдерживает экзамены на факультет экономических и коммерческих наук Стамбульского университета при довольно большом конкурсе.

Спустя некоторое время копии письменных экзаменационных работ абитуриента Агджи бесследно исчезли, хотя и должны были по общим правилам храниться в архивах университета. Сам Агджа, возможно, и не знал в лицо человека, который ходил сдавать вместо него вступительные экзамены. В те времена, когда Тюркеш занимал официальный пост заместителя министра высшего образования, такие махинации были обычным делом. Активистам, особенно боевикам ПНД, «фюрер» организовывал эффективную поддержку. Учиться, правда, таким «студентам» обычно приходилось совсем не тому, чему учат в университетах

Переехав осенью 1978 г. в Стамбул, Агджа очень скоро поменял студенческое общежитие на тренировочный лагерь «серых волков» в Кайзери, на юго-восточной окраине Анкары. Террор, осуществляемый бандами Тюркеша по заданию ультраправых кругов, достигал в то время чудовищных масштабов. В 1978 г. ими было убито 1170 человек, а в 1979 г. — уже 3000.

Вечером 1 февраля 1979 г. на пустынном бульваре в одном из фешенебельных кварталов Стамбула, прислонившись спиной к фасаду дома, стоял человек в элегантном костюме. Не выказывая ни малейшего нетерпения и не замечая порывов ледяного ветра, он зорко оглядывал редко проходящие частные машины и желтые такси. Вскоре показалась длинная американская машина, за рулем которой сидел Абди Ипекчи, известный журналист, главный редактор стамбульской газеты «Миллиет». Включилась мигалка поворота, Ипекчи притормозил, намереваясь свернуть вправо, на узкую боковую улицу. Молодой человек бросается к машине и почти в упор из пистолета расстреливает жертву. В осколках вдребезги разбитого ветрового стекла на переднем сиденье лежит смертельно раненный Абди Ипекчи. Его убийца кладет пистолет в карман и быстрыми шагами направляется к своему сообщнику, ожидающему его неподалёку на бульваре за рулем полуспортивной машины. Автомобиль резко трогается с места и через несколько секунд исчезает.

Преступление совершено. Подготовка к нему проходила в несколько этапов. Вначале в здании редакции «Миллиет» взломщики ночью похитили блокноты А. Ипекчи с журналистскими записями. На другой день пытались установить мину в его автомобиле. Кто-то помешал, не вышло. Одному из «соратников» Агджи поручили тогда стрелять на улице — тот криком остановил ехавшего в машине А. Ипекчи, подошел к нему, наставил дуло пистолета, но произошла осечка. Вот тогда-то за дело и взялся Агджа. Вечером 1 февраля его привезли и поставили в засаду на улице Каракол, возле дома А. Ипекчи. Главный редактор в тот день находился в Анкаре, где встречался с премьер-министром. После полудня он вернулся самолетом в Стамбул и зашел в свою редакцию, а оттуда направился домой. Там его и настигла пуля наемного убийцы. Последнее время этот осведомленный журналист публично призывал обуздать «серых волков», возмущался устроенной ими массовой резней в турецких городах, предупреждал, что над всей Турцией нависла большая беда — угроза неофашистской диктатуры.

Турецкая общественность была потрясена гибелью Ипекчи. Жертвой террора ультраправых на сей раз оказался деятель умеренных буржуазно-либеральных взглядов, не желавший оставаться пассивным свидетелем крушения социал-демократического правления в Турции. Симпатии Абди Ипекчи были на стороне правительства Бюлента Эджевита, но он сознавал, что оно не имеет сил для того, чтобы повернуть течение вспять. Ипекчи считал, что «левый» и правый центры должны заключить между собой перемирие и общими усилиями положить конец надвигающейся гражданской войне. Он не скрывал своего намерения разоблачить злодеяния «серых волков», призывал и американцев отмежеваться от крайне правых, чтобы не усугублять положение в стране. Таков был смысл беседы Абди Ипекчи за три недели до смерти с Полом Хенци, бывшим резидентом ЦРУ в Турции, который при президенте Картере получил пост в аппарате Совета национальной безопасности США. Реакция Вашингтона была уклончива, ибо там было распространено мнение, что в Турции парламентская система не способна обеспечить «сильную власть». При выборе жертвы очевидно сыграли свою роль и аппетиты в отношении газеты. «Миллиет» имела финансовые затруднения, и поэтому некоторые связанные с правыми бизнесмены считали, что именно сейчас настал момент, подходящий для ее покупки. Кроме выгодной сделки дело касалось и другого: они хотели закрыть трибуну благоразумия, заставить замолчать его голос. Ипекчи энергично этому противостоял. Это обеспечило ему поддержку коллег, но не обеспечило безопасность.

После гибели Ипекчи 1 февраля 1979 г. след убийц был потерян. Союз журналистов и газета «Миллиет» предложили 120 тыс. долларов в награду тому, кто сообщит их имена, но тщетно. В узком кругу террористов было хорошо известно, что доносчику не дадут времени потратить эти деньги. Это дело, как и многие другие, было сдано в архив.

Убийца Агджа становится террористом № 1 среди «серых волков». Он получает кличку Багинзиз (Одиночка) и пользуется отныне особым покровительством руководства «серых волков». Преступник продолжает вести прежний образ жизни, между делом посещая лекции в Стамбульском университете, собираясь изучать экономику и финансы. Чем же он занимается? Считают, что он принимал участие в частых ограблениях, вымогательстве и распространении контрабандных товаров, пополняя финансы экстремистских организаций. Сведения об Агдже и его жизни в этот период весьма скудные. Известно, что в Стамбуле он жил на квартирах, нанятых «серыми волками», что к его студенческой стипендии прибавлялись и другие «поступления», что позволяло ему иногда посылать небольшие суммы своей семье в Малатию. Только накануне покушения на Ипекчи Агджа «обогатился». В банк «Туджарет Банкасы» на его имя было внесено 200 тыс. лир. «Дар» был сделан «серым волком» Ялчыном Озбеем. Средства поступили от фирмы «Тюмпеш».

Мегаломан, Агджа еще в гимназии гордился своим прозвищем Император. «Час славы» пробил 25 июня 1979 г., когда его задержали в Стамбуле; фотография невзрачного уроженца Анатолии попала на первые полосы газет. По словам властей, в полицию позвонил неизвестный и сообщил, что убийцу зовут Мехмед Али Агджа и найти его можно в кафе «Мармара», логове «серых волков». В этот же день террорист был арестован. Он не оказал никакого сопротивления и во всем сознался. Лицо, звонившее из уличного автомата, не обратилось за наградой.

Оно осталось неизвестным. По всей вероятности, речь шла о сведении личных счетов.

Допросы в полиции, следствие и процесс во многом походили на то, что позднее мы будем наблюдать в Риме. Агджа шесть раз менял свои показания. Первый раз — убийство совершил по собственной инициативе, второй — по приказу своих начальников; сначала — был один, потом — присутствовал, но стрелял другой; затем — вообще не был на месте преступления, и т. д. Из тюремной камеры в крепости «Картал-Малтепе» он следил за событиями на воле через солдата Бениамина Илмаза. Так, 6 июля, узнав, что организатор покушения Мехмед Шенер выехал из Турции, он выдал его. Назвал и имя шофера Явуза Чайлана, который ничего не знал. И в то же время старательно скрывал своих соучастников Орала Челика, Ялчына Озбея и Абузера Угурлу, рассчитывая, что они помогут ему бежать. Преступника лично допрашивал министр внутренних дел Хасан Гюнеш; он категоричен в своем утверждении: Агджа, бесспорно, больше, чем профессиональный террорист средней руки. Нет никакого сомнения, что он прошел серьезный курс обучения. Во время следствия было установлено, что он виртуозно обращался не только с револьвером, но и с туманной политической фразеологией, призванной ввести в заблуждение полицию и суд. Ожидалось что начавшийся 11 октября 1979 г. процесс закончится вынесением смертного приговора. На суде с необыкновенной легкостью Агджа сознается в преступлении, сообщает подробности убийства, хотя знает, что ему грозит смертная казнь. Когда ему об этом напоминает военный прокурор, он с вызовом бросает тому в лицо: «Ваш приговор меня не коснется». Откуда такая наглость? Агджа уверен, что покровители не оставят его. А среди них были не только «серые волки», главари партии национального движения, но и некоторые высокопоставленные сотрудники турецких секретных служб, связанные с экстремистскими правыми организациями.

Окончания процесса обвиняемый не стал дожидаться — он бежал. «Этот побег является делом крупной подпольной организации, глубоко внедрившейся в государственный аппарат и имеющей широкую поддержку в военной среде» — так прокомментировал это дерзкое предприятие военный прокурор Стамбула. В апреле 1980 г. Агджу приговаривают заочно к смертной казни.

Камера Агджи в стамбульской военной тюрьме «Картал-Малтепе» опустела 24 ноября 1979 г. Переодетого в офицерскую форму, Агджу провели через восемь (!) внутренних охранных постов тюрьмы, он вышел на улицу, сел в поджидавшую его автомашину и уехал. За 10 лет это был первый случай удавшегося побега заключенного из этой стамбульской тюрьмы-крепости, знаменитой своими надежными запорами и тем, что она находилась в окружении военных казарм, в центре крупной, хорошо охраняемой военной базы. Недолго находился в тюрьме Агджа. Он постоянно поддерживал связь со своими хозяевами на воле. Все, вроде бы, складывалось удачно для Агджи, для него готовился побег, но дата его почему-то все время откладывалась. И террорист решил использовать последний козырь: в конце одного из судебных заседаний отказался от большинства своих предыдущих показаний и заявил, что на следующем заседании расскажет, кто же в действительности осуществил организацию убийства журналиста А. Ипекчи. Угроза Агджи возымела действие.

Беглеца отвозят на квартиру братьев Гюрбюз, где его ждет Орал Челик. Потом они уезжают на машине в Анкару. Там в целях большей надежности Агджу прячут на первое время дома у одного из офицеров полиции — Нуредина Темура. Начинаются долгие месяцы нелегального существования, когда он меняет города и квартиры. Почему он так долго остается в Турции — на этот вопрос трудно ответить. Скрываться ему помогают около 30 человек, имена которых в настоящее время известны полиции. О них итальянский следователь Иларио Мартелла позднее скажет, что «они все состояли членами организации правого направления или были тесно связаны с ними». Впоследствии только некоторые из них попадут под суд.

Весной 1983 г. в Стамбуле вынесли, наконец, приговор пособникам побега Агджи из турецкой тюрьмы в ноябре 1979 г. Подсудимых было одиннадцать — пятеро «серых волков» и шесть солдат и унтер-офицеров стамбульской военной тюрьмы «Картал-Малтепе». Большинство обвиняемых выдал сам Агджа на его римских допросах. Поэтому и подсудимые из числа охранников тюрьмы, обеляя себя, поведали о сговоре Агджи с их прежним начальством. Унтер-офицер тюремной стражи Юсуф Худуди, например, рассказал, как накануне побега Агджи вокруг его каземата всех часовых заменили присланными в тюрьму новыми солдатами, один из которых переодел Агджу в армейскую униформу и провел беспрепятственно через сторожевые посты к поджидавшим беглеца за воротами «серым волкам». На стамбульском суде зачитали письменное покаяние бывшего офицера турецкой разведслужбы МИТ Рустема Илдыза, который засвидетельствовал, что его былые сослуживцы подстроили бегство Агджи. И, наконец, атаман «серых волков» Тюркеш, посаженный в Турции за решетку, тоже разоткровенничался: «Теперь-то я знаю, что служба безопасности организовала побег Агджи из тюрьмы». Итак, агентом каких специальных служб был человек, покушавшийся на папу римского? Ответ на этот вопрос содержится и в цитируемых ниже показаниях подсудимого, работника турецкой службы безопасности Хиджаби Кончигита, данных в Анкаре в ходе процесса над руководителями неофашистской партии национального действия полковника Тюркеша и его террористических отрядов «серые волки»: «Вскоре после убийства Абди Ипекчи я видел Мехмеда Али Агджу в доме Ферхата Каи. Меня послали в качестве должностного лица сил безопасности передать Ферхату Кае одну папку с досье, врученную мне Зеки Каманом, где содержались инструкции о действиях, которые необходимо было совершить, а также 34 тыс. лир. Ферхат Кая передал папку с инструкциями Мехмеду Али Агдже. Спустя 15 дней после этого меня послали в Стамбул. В районе Кюллюк, у кафе-читальни «Платина» я встретился с Бекиром Кюркчю. Описывая ему Мехмеда Али Агджу, я сказал, что он является юлкюджией (членом отрядов партии национального действия) и что ему нужно оказать необходимую помощь. Затем я вернулся обратно. Агджа был, в сущности, агентом служб национальной разведки… Часть этих денег, которые должны были быть переданы Агдже, вместе с деньгами, которые мы получили для него совместно из фондов сил безопасности и национальной разведки, составляла сумму 600 тыс. лир. Я в свою очередь передал их Агдже на квартире в анкарском районе Чанкая, принадлежащей службам национальной разведки» (Эти показания были опубликованы в турецкой газете «Миллиет» 10 февраля 1982 г.).

Да и сам Агджа не делал особого секрета из своей роли. «Вы были агентом турецких секретных служб?» — как-то спросили Агджу итальянские журналисты. После непродолжительного колебания он ответил: «Нет, но можно сказать, что я не раз работал на них».

Продолжая рассказ о сообщниках и идейных вдохновителях Агджи, уместно обратиться к книге известного турецкого журналиста Угура Мумджу «Папа-мафия-Агджа» (Анкара, 1983). Автор в частности, анализирует обстоятельства убийства Ипекчи и делает попытку выявить те силы, которые были причастны к преступлению. Несмотря на заявление Агджи о том, что он является «террористом-одиночкой», пишет Мумджу, имеются конкретные доказательства того, что убийство Ипекчи было совершено им при содействии ряда лиц и организовано влиятельными силами, стоявшими за его спиной, В сущности, Агджа — это орудие, кулак, направлявшийся этими силами. Все окружение Агджи, пишет Мумджу, начиная с его родных в турецком вилайете (провинции) Малатиа и кончая его друзьями в Стамбуле, с которыми он встречался накануне убийства Ипекчи, — это лица с крайне националистическими и профашистскими взглядами.

Его ближайший друг и сообщник в этом покушении — Орал Челик, шеф «серых волков» в Малатии, замешанный во многих террористических акциях. Челик сыграл важную роль в организации побега Агджи из тюрьмы «Картал-Малтепе» и его нелегальном выезде за границу с фальшивым паспортом. Челик упоминается и в материалах следствия по делу о покушении на папу, причем в качестве сообщника Агджи. По словам Мумджу, «Орал Челик, по всей вероятности, приложил руку к покушению на папу». Что и подтвердилось впоследствии, в августе 1985 г., на суде в Риме.

Другое лицо, с которым был связан Агджа, — Мехмед Шенер, активный деятель ПНД, лидер секции «серых волков» в Стамбуле. Он подготовил и организовал покушение на Ипекчи, передал Агдже револьвер и помог ему замести следы в первые часы после преступления. Установлено также, что автомобиль, в котором Агджа совершил побег из тюрьмы «Картал-Малтепе», был зарегистрирован на имя Хусейна Шенера, брата Мехмеда Шенера. Известно, что М. Шенер был арестован впоследствии в Швейцарии, однако швейцарские власти отказались выдать его Турции.

В книге Мумджу приводятся сведения и о других деятелях ПНД, которые были непосредственно связаны с Агджой и оказывали ему всемерную помощь. В их числе следует упомянуть прежде всего имя Мусы Сердара Челеби, бывшего руководителя стамбульской организации ПНД, а позднее лидера одной из легально действующих в ФРГ организаций, занимающихся сбором средств для партии Тюркеша. Именно он оплатил поездку Агджи в Западную Европу и переводил ему деньги во время его «европейского турне».

На основе анализа отношений Агджи с его ближайшими друзьями с детских лет в Малатии и до убийства Ипекчи и бегства в Западную Европу — Мумджу делает следующий вывод: «Все знакомые и друзья Агджи, и до и после убийства Ипекчи, связаны с правыми экстремистами. Никто этого не отрицает, да и не может отрицать. Задушевные друзья Агджи — правые экстремисты. Те, кто похитил Агджу из тюрьмы и спрятал его в Анкаре, — тоже правые. Нити, связывавшие Агджу с зарубежными странами, также ведут к правым организациям и лицам с правыми экстремистскими взглядами. Место, которое он посещает незадолго до убийства Ипекчи, — это явочная квартира ПНД в Стамбуле. Место, куда он приходит вскоре после совершения убийства, — та же явочная квартира».

Избежав законной и справедливой кары, «серый волк» убивает двух студентов, которые якобы выдали его полиции. Буквально на следующий же день после побега из стамбульской военной тюрьмы он посылает в газету «Миллиет» письмо. Идеологическое мракобесие, религиозный фанатизм отличают стиль и доводы этого письма, опубликованного газетой покойного Ипекчи 27 ноября 1979 г., за несколько часов до начала двухдневного визита в Турцию папы римского. Вместе с тем бросается в глаза необычная для неофашистов политическая терминология, явное желание подчеркнуть «левизну» воззрений «серого волка».

«Западные империалисты, — вещал Агджа, — посылают в нашу страну предводителя новых замаскированных крестовых походов Иоанна Павла II. Если папа не откажется от своего официального визита в Турцию, я обязательно убью его. Это единственная причина моего побега из тюрьмы». Скажем точнее: не причина, а условие. И это условие, по свидетельству газеты «Миллиет», «поставили Агдже его покровители: организация, освободившая его из военной тюрьмы, которая заранее вышла с ним на связь и получила его согласие убить папу».

Десятки тысяч полицейских были мобилизованы для обеспечения безопасности главы римско-католической церкви. Накануне визита у турецких властей было немало серьезных опасений относительно личной безопасности папы римского.

Помимо письма Агджи настораживал еще и резкий, ярко выраженный националистический тон правой турецкой прессы. Если бы римские судьи проявили к этому публичному заявлению Агджи достаточный интерес, то заметили бы, что открытое письмо является не актом «политически нейтрального террориста», а драматизированным проявлением широкой кампании, предпринятой турецкими правыми экстремистами. Их газеты почти одновременно выступили с нападками на папу. Так, 20 ноября 1979 г. в газете «Эргун» помещена статья, в которой говорится: «Иоанн Павел II прибывает с химерой о Великой Византии. Он едет в качестве посредника с целью примирения константинопольской греческой и московской православной патриархий. Посещение папой константинопольской греческой патриархии, являющейся гнездом шпионажа, интриг и предательства, является посягательством на наше общество. Папа начинает крестовый поход против мусульман». Газета «Терджуман» в номере от 27 ноября добавляла, что папа «хочет объединить католический интернационал и всех христиан против Турции, и поэтому его визит может вызвать резко отрицательную реакцию в исламском мире и в Турции».

Несмотря на это, папа Иоанн Павел II свой визит в Турцию не отменил, хотя программу его пребывания значительно сократили по настоянию турецкой полиции. Охрана главы римско-католической церкви была значительно усилена.

В тот раз покушение не состоялось. Но замечено, что уже с того времени Агджу старательно выводили на контакты, пусть спорадические, с людьми, фамилии которых впоследствии замелькают на страницах буржуазной прессы в качестве «доказательства» якобы заинтересованности социалистических стран в «поощрении международного терроризма», а затем и в устранении главы римско-католической церкви.

Напрашивается вопрос: как мог опасный турецкий преступник, обвиняемый в совершении доброго десятка убийств, безнаказанно колесить полтора года по странам Западной Европы с фальшивыми паспортами, минуя таможенные, пограничные и полицейские кордоны? Ведь сотрудники полицейских и специальных служб должны иметь приметы преступника, розыск которого по просьбе Турции объявлен международным агентством Интерпол в Париже. В первые дни 1980 г. Интерпол разослал повсюду копии учетной карточки (номер досье 878/80 и номер контроля А-32/1-1981) на «опасного преступника Мехмеда Али Агджу» с его фотографией, отпечатками пальцев и особыми приметами на четырех языках.

После побега террорист скрывался в Турции в течение нескольких месяцев, затем нелегально перешёл турецко-иранскую границу, а уже из Ирана выехал в ФРГ. Он был снабжен паспортом на имя индийского гражданина Йогиндера Сингха, еще одним фальшивым паспортом, выданным службой безопасности и управлением вилайета в городе Невшехире (Анатолия) на имя турецкого гражданина Фарука Озгуна. В этом документе все подлинное — печати, подписи, сам бланк, украденный из тиража в национальной типографии, лишь вместо фотографии Озгуна было вклеено фото Агджи. Реальный Ф. Озгун был впоследствии арестован как соучастник, так же как и бывший глава полиции Невшехира, поставивший свою подпись на фальшивом документе 11 августа 1980 г. Еще один паспорт, который получил впоследствии Агджа, на имя ливанского гражданина Али Хуссейна был выкраден из официальных инстанций в Ливане. Внушительная коллекция фальшивых документов Агджи пополнилась впоследствии западно-германским паспортом, выданным в ФРГ полицейским комиссаром В. Удо за соответствующую мзду в 15 тыс. марок.

В ФРГ у Агджи оказалось много влиятельных «друзей», особенно во Франкфурте-на-Майне, где и сегодня на Гутлейштрассе 173 размещается штаб-квартира «серых волков» в Западной Европе. Их предводитель — Муса Сердар Челеби, заправила крупной международной сети контрабандной торговли оружием и наркотиками, имел и собственную сеть убийц для усмирения непокорных. Горный инженер по образованию, зарегистрированный в ФРГ в качестве торговца, Челеби являлся председателем федерации так называемых демократических обществ идеалистов из числа турок эмигрантов, собственником газеты «Йени хадеф» («Новая цель») на турецком языке. За этим почтенным фасадом скрывалась нелегальная организация.

Челеби помог Агдже обосноваться в ФРГ. При его поддержке террорист не чувствует себя стесненным в средствах, живет на широкую ногу, учит немецкий язык и даже сочетается браком с немкой Кристиной Кляйн, связанной с террористическими группировками. Фальшивые паспорта ему не помеха.

Позже в римском суде Агджа почему-то отрицал очевидное, заявляя, что не был ни во Франкфурте-на-Майне, ни в ФРГ. Правительство ФРГ объявило, что оно «решительно отвергает обвинения Турции в отношении западногерманских властей в связи с покушением на папу Иоанна Павла II». На пресс-конференции в Бонне 20 мая 1981 г. представитель правительства Лотар Рюэль заявил, что «не имеется никаких сведений о пребывании в ФРГ, даже временном, Мехмеда Али Агджи».

Такое заявление довольно странно. Компетентные органы ФРГ всегда располагали полной информацией об Агдже, но на обращения Интерпола и Турции не реагировали. Западногерманский корреспондент турецкой газеты «Миллиет» Орсан Имен отмечал в интервью советской «Литературной газете» в июле 1983 г.: «Наше посольство в ФРГ четырежды предостерегало боннские власти вербальными нотами о замеченном турками появлении Агджи в различных пунктах от Франкфурта-на-Майне до Мюнхена». В ноябре 1980 г. выходящий в ФРГ журнал «Тюркай-информационен» писал, что «разыскиваемый террорист Агджа находится в ФРГ», после чего все турецкие газеты, которые можно было купить в каждом западногерманском киоске, опубликовали на первых полосах фотографию Агджи. Объединенная федерация турецких трудящихся в ФРГ (ФИДЕФ) потребовала тогда, чтобы министр внутренних дел издал приказ об аресте Агджи, но, как известно, все эти акции не вызвали никаких ответных мер со стороны западногерманских властей.

Полицию ФРГ уведомили также насчет встреч Агджи с франкфуртским вожаком «серых волков» Челеби. У того возникла в те дни ожесточенная распря с двумя другими атаманами «серых волков». Исход схватки Челеби с его соперниками был впоследствии описан в попавшей на страницы западных газет депеше контрразведки ФРГ итальянским следственным органам: «25 ноября 1980 г. в городе Кёмптен убит выстрелами из пистолета турок Неджати Уйгур. 24 февраля 1981 г. в другом городе был тяжело ранен из огнестрельного оружия и скончался три дня спустя турок Юсуф Исмаил-оглу. Не исключена причастность Агджи к этим убийствам». Впоследствии, посидев в итальянских тюрьмах, Агджа выдал Челеби, заявив, что тому было приказано оказывать всяческое содействие реализации плана покушения на папу, обеспечивать террористов деньгами, квартирами, связями и пр. Председатель турецкой так называемой «федерации демократических обществ идеалистов» в Западной Европе Муса Сердар Челеби сознательно участвовал в организации заговора, встречался регулярно с Агджой, давал ему своих людей и делал все необходимое, а после покушения 13 мая 1981 г. с таким же усердием заметал следы, отрицая связь с убийцей, Уже цитировавшийся выше собкор в ФРГ Орсан Имен в ноябре 1984 г. на страницах своей газеты «Миллиет» описывал пресс-конференцию, которую Челеби организовал в Бонне 21 мая 1981 г. — сразу же после покушения на папу. (После убийства главного редактора «Миллиет» Абди Ипекчи, многие коррреспонденты этой газеты в Турции и за рубежом активно занялись поисками исчезнувшего террориста Агджи; им удалось собрать любопытный материал о том, как и кто уничтожал следы вокруг покушения, подсовывал в западную прессу фальшивые версии о связях Агджи и в то же самое время шантажировал Агджу в тюрьме). Челеби на боннской пресс-конференции изложил версию о «руке Москвы», «недовольстве СССР» событиями в Польше и ролью в них папы римского, а также о «нажиме СССР на Болгарию и другие социалистические страны с целью организовать покушение на папу». О. Имен заметил странное полное совпадание этих заявлений Челеби с выступлениями в печати американской журналистки К. Стерлинг, которая считается первооткрывательницей в западной пропаганде «болгарского следа» в названном покушении. По мнению О. Имена, Челеби и Стерлинг лишь повторили тезисы сценария, идея которого принадлежит резиденту, генералу ЦРУ Полу Хенци, долгие годы работавшему в Турции.

«На пресс-конференции, — писал О. Имен, — я хотел задать несколько вопросов Челеби. Но когда поднял руку, на меня злобно покосились из правления организации. Тогда я понял, что мои вопросы останутся без ответа. Челеби утверждал, что «у Агджи нет абсолютно никакой связи с нашей организацией», но в тот же день один из членов правления организации Челеби был допрошен западногерманской полицией:

— В телеграмме Интерпола в Рим сообщается, что 14 апреля 1981 г., т. е. приблизительно за месяц до покушения, Агджа разговаривал из гостиницы «Турин» в Риме с абонентом, номер которого 5066-62216. Этот телефон зарегистрирован за вашими членами. Агджа заплатил 15000 лир за продолжительный разговор. Что вы скажете по этому поводу?

Член правления Хасан Тышкын:

— Не помню, господин комиссар. Я член правления организации, членами которой являются десятки тысяч человек. Ежедневно проводится множество телефонных разговоров.

Какое совпадение! Позднее станут известны и некоторые другие документы… Например, регистрация, которая показывает, что, еще находясь в Софии, Агджа звонил из «Парк-отеля» в ФРГ (опять таки продолжительный разговор) по номеру, принадлежащему заместителю председателя той же организации. (номер телефона 6074-32662… Дата: 27 июля 1980 г.). И еще разные телефонные звонки в Европу того же Агджи руководителям той же самой организации в Цюрихе, Ольтене и Вене. Его указание: «доставьте оружие» в Милан 9 мая 1981 г. через руководителя из Ольтена Омера Багджы (по телефону Вахдетина Йоздемира — члена правления). Оба руководителя моментально выполнили этот приказ.

Я встретился с председателем названной турецкой организации в Европе Челеби сначала в Милане, а потом дважды в Цюрихе. Само собой разумеется, что Челеби скажет:

— 30 марта меня не было в Цюрихе, я был в Париже. Судья-следователь Мартелла, вероятно, поправил бы его:

— Нет, по паспорту с 14 марта 1981 г. вы были в Париже. но ваша фамилия есть в списке пассажиров западногерманской авиакомпании — 30 марта вы прилетели на один день из Франкфурта в Цюрих. Среди членов вашей организации есть двое свидетелей (Махмуд Инан и Эрдем Эюп), которые заявили, что видели вас вместе с Агджой.

Челеби, увидев себя в списке пассажиров, скажет:

— Ах, да-да, вспомнил, я случайно встретился с Агджой. Турецкая полиция за год до Мартеллы, т. е. сразу же после покушения на папу римского, узнала о связях Челеби с Агджой. Но опять-таки случайно. Главный комиссар первого отдела национальной безопасности (МИТ), входивший в состав группы из трех турецких следователей, допрашивавших Агджу в Риме, бросил ему:

— Я говорил с твоим председателем, он мне все рассказал. Агджа тут же отреагировал:-«С каким председателем. Сердаром?».

Даже главный комиссар был поражен ответом Агджи. (Источники: документ итальянской прокуратуры № 889 от 9 июля 1981 г.) Потому что председатель, о котором на самом деле говорил главный комиссар Илхан Озгюз, не был «председателем Сердаром». Это Джихад Тюркоглу — председатель отделения этой организации в Вене, которая подчиняется председателю Сердару Челеби. Тюркоглу обратился сначала к австрийской полиции, заявив, что хочет сделать признания по поводу покушения на папу. Австрийская полиция определила встречу в Вене с агентом итальянских секретных служб, однако Тюркоглу исчез. Под предлогом, что ему угрожает опасность, он сбежал в Турцию».

Челеби оказался на скамье подсудимых на процессе в Риме вследствие утверждения Али Агджи, что «председатель Сердар Челеби в организации покушения на папу римского выполнял роль посредника» между ним, турецким террористом, и «болгарскими службами».

Из стенограммы заседания римского суда 2 октября 1985 г. Челеби заявил следующее: «Агджа обвиняет меня в том, что я ему помогал в налаживании связей с Советским Союзом и Болгарией. Это невозможно. Наша федерация организовала сотни антисоветских демонстраций в Лондоне, Цюрихе, Гамбурге, Франкфурте и других городах. Как Агджа может говорить здесь, что я связан с Советским Союзом?»

Эти слова Челеби действительно показывают, насколько нелогично и невероятно утверждение, что «серые волки» могут действовать «по поручению социалистических секретных служб», как указано в сценарии западных спецслужб.

Тогда же адвокат Сергея Антонова Дж. Консоло задал Челеби вопрос.

— Во всем этом процессе, исключая заявления Агджи, нет никаких подтверждений некоего «болгарского следа» или же деяний Сергея Антонова: один-единственный раз во время следствия вы упоминаете Болгарию. В протоколе очной ставки с Агджой вы говорите ему: «Зачем ты хочешь впутать меня в эту историю с покушением. Она касается тебя и твоих болгарских друзей». Почему вы это сказали? Вам известно что-либо о связи Агджи с болгарами?

Челеби: — Во время очной ставки Агджа сказал, что он действовал вместе с болгарами. Упомянул и имя Антонова. Я сказал это так, вообще, Агджа же утверждал это. Я не знаю, правда это или нет.

Консоло: — Знаете вы или нет, имел ли Агджа такие контакты?

Челеби: — Нет. Я не знал и не знаю ничего о том. было ли у него что-либо общее с болгарами.

На проходившем в тот же день судебном заседании во время очередной очной ставки Мехмеда Али Агджи с Мусой Сердаром Челеби интерес вызвало следующее утверждение Челеби:

— На допросе 28 декабря 1982 г. Агджа заявил, что я дал ему в марте 1981 г. два телефонных номера тесно связанной с Болгарией фирмы «Тракия-Экспорт» в Мюнхене, которые он мог использовать для связи с Бекиром Челенком (Еще один, по словам Агджи, «посредник между ним и болгарами». — Ред.). Оказывается, однако, что эта фирма была создана летом 1982 г. и тогда же получила указанные телефонные номера. Следовательно, суфлеры Агджи подсказали ему эти сведения, не посчитавшись с тем, что весной 1981 г. никому не могло быть известно, какие телефонные номера получит эта несуществовавшая тогда фирма.

В ответ на слова Челеби Агджа сослался на то, что позднее он заявил судье-следователю о своем отказе от этих показаний. Что касается телефонных номеров, то он заимствовал их «по всей вероятности, из турецких газет, быть может, из газеты «Миллиет».

Прокурор поспешил оказать помощь Агдже, заявив, что ложь состояла лишь в том, что Агджа получил эти телефонные номера от Челеби. Это было ложью.

Председатель суда, однако, был вынужден исправить его и подчеркнуть, что главное здесь не ложь в отношении Челеби, а вопрос, кто мог дать Агдже эти несуществовавшие в 1981 г. телефонные номера, «кто является источником информации». Председатель суда С. Сантиапики дал распоряжение проверить, писали ли вообще турецкие газеты что-либо по этому вопросу. (Ответ не был получен. — Ред.).

Далее Агджа в сущности признался, что ведет игру:

— Я говорил о стольких вещах. Я назвал Орала Челика, назвал Тодора Айвазова. Может быть, чтобы придать своим показаниям большую достоверность.

На втором судебном процессе в Риме по делу о покушении. на папу римского, начавшемся в конце мая 1985 г., десятки часов были потрачены на выяснение и проверку материалов следствия о том, что представляют собой банды турецких террористов из числа «серых волков», орудующих от Босфора до Лондона под прикрытием легальной организации «федерация турецких идеалистов», самой крупной из всех объединений турок за границей.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 27 июня 1985 г.

Подсудимый Челеби все пытался подчеркивать, что его «федерация турецких идеалистов» — организация легальная, ставящая религиозные и воспитательные цели. На 7-м съезде этой организации, состоявшемся только месяц назад, присутствовали тысячи делегатов, причем с разрешения западногерманских властей. На протяжении всех четырех лет, пока он был председателем федерации, он-де даже и не знал о существовании «серых волков».

Председатель напомнил ему, что как в документации дела, так и сейчас на суде представлено много фактов того, что организация, которую Челеби не хочет назвать «серые волки», фактически подготовила лиц для совершения покушения, обеспечила их оружием, деньгами, предоставила квартиры.

По данным турецких судебных органов, Муса Сердар Челеби поехал в ФРГ как воспитатель в «федерации турецких идеалистов», направленный профашистской партией национального действия и ее лидером Алпарсланом Тюркешем. Челеби же стремился показать, что федерация в ФРГ не имеет ничего общего с партией Тюркеша «кроме общности идей и убеждений» и не поддерживает организационных связей с родственными федерациями в Турции. Каковы эти убеждения, стало видно из его рассказа о том, что, еще будучи студентом, он вступил в движение борьбы против марксистских организаций, что было в духе турецких религиозных традиций. Он отрицал также и то, что был посредником между «идеалистами» и профашистской партией Тюркеша. Челеби не мог объяснить, почему его имя фигурирует в ведомости, подписанной лидером ПНД. Были зачитаны показания, данные предшественником Челеби в федерации во Франкфурте Локманом Кондакчи, который подробно свидетельствует, что «федерация турецких идеалистов» фактически находилась в прямой зависимости от партии Тюркеша. Приводились также данные, раскрывающие спекуляции землей и валютой, которые совершались под покровительством федерации, а также раскрывался механизм того, каким образом грабились турецкие рабочие в ФРГ.

Проведенный председателем суда Сантиапики допрос обвиняемого, несмотря на его увертки, позволил установить несколько существенных моментов:

Во-первых, федерация является пропагандистским центром неофашистской турецкой партии Алпарслана Тюркеша, по заказу которого изготовлялись десятки тысяч плакатов с его изображением. Хотя Челеби отрицает существование организационной связи между федерацией и ПНД, он объясняет, что большинство членов федерации являются приверженцами и сторонниками Тюркеша.

Во-вторых, эта федерация занимается встречей и устройством в ФРГ и в других странах Западной Европы бежавших из Турции и разыскиваемых тамошними властями террористов и убийц.

Председатель суда напомнил, что во время следствия Челеби не говорил таких вещей. Челеби заявил: «Во время следствия я отрицал всякую связь с партией Тюркеша, чтобы не было спекуляций.»

Сущность показаний Челеби сводилась к тому, чтобы доказать мнимую непричастность Агджи к «серым волкам» и «идеалистам». По его мнению, Агджа был «избран кем-то», дабы дискредитировать «идеалистов» еще то время покушения на главного редактора газеты «Миллиет» Ипекчи. Звеньями этой цепи были покушение на папу и, даже, заявление самого Агджи, что «серые волки» похитили дочь служащего Ватикана Эммануэлу Орланди. Никто не знает, утверждал Челеби, какова политическая принадлежность самого Агджи, но определенные силы, стремившиеся скомпрометировать партию национального действия Тюркеша, уже после гибели Ипекчи связали имя Агджи с правыми. В то же время Челеби дал понять, что Агджа, возможно, был связан с турецкой мафией, с контрабандой наркотиков и оружия. Челеби попытался отмежеваться от всех «серых волков», помогавших Агдже, и заявил, что все эти турки были связаны с контрабандной перевозкой героина и в этом можно было бы искать мотив покушения на папу. Челеби, однако, не объяснил, почему руководящие деятели «серых волков» в Швейцарии Махмуд Инан, Эрдем Эюп и Омер Багджы, с которыми он сам постоянно встречался и поддерживал связь, предоставляли убежище, деньги, перевозили оружие и оказывали всяческую помощь «людям Агджи» как до, так и после покушения. Было очевидно, что усилия Челеби направлены на одну цель — не только обелить себя, но и снять всякую ответственность с правоэкстремистской организации «серых волков» за подготовку и осуществление покушения на папу. Но Челеби не мог отрицать очевидное, то что он несколько раз встречался с Агджой, даже выезжал к нему в Милан в декабре 1980 г., виделся с ним в Цюрихе в конце марта 1981 г.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 18 июля 1985 г. Муса Сердар Челеби признается, что он встречался с Агджой и в Милане, и в Цюрихе, признается, что на первой встрече он дал ему 600–800 западногерманских марок (Агджа говорит тысячу), признается, что, узнав во время первого процесса, кто такой Агджа, он не сообщил о своей связи и беседах с ним. Но он отрицает, что ему было известно во время их встреч, что Мурат это — разыскиваемый убийца Мехмед Али Агджа, отрицает, что они говорили о покушении, а также, что он разговаривал с Агджой по телефону.

Агджа, наоборот, утверждает, что они разговаривали по телефону, что Челеби отлично знал, на встречу с кем он идет, что он помогал ему, распорядившись, чтобы им — ему и Оралу Челику — была найдена квартира в Вене.

Председатель суда многократно уличал то одного, то другого в несообразности и нелогичности разъяснения фактов.

— Как же вы, — спрашивает судья, — отдаете первому встречному половину или даже больше половины своего месячного заработка? Вы говорите, что встречаетесь с сотнями бежавших турок, вы всем даете столько денег?

— Я помогаю людям, не задумываясь, — заявил «скромно» Челеби.

Челеби не может убедительно ответить, почему он не сообщил об Агдже, когда понял, кто он, почему интересовался арестом другого турецкого обвиняемого — Омера Багджы, почему распорядился, чтобы террористам были найдены квартиры в Вене?

Неубедительно звучало и повторение обвинения Агджи. Он звонил по телефону из разных точек Европы в штаб-квартиру федерации во Франкфурте-на-Майне, «быть может, 20 раз». Он думал, что разговоры подслушиваются, и поэтому называл себя Муратом. Но это нисколько не помешало ему говорить по телефону о покушении и о деньгах.

По словам Агджи, он встретился в Цюрихе с Челиком и Челеби. Они обсуждали помощь, которую федерация должна была оказать террористам. Решили, что Челеби должен взять пресловутые «три миллиона западногерманских марок у Бекира Челенка (до сих пор след этих марок теряется в хаосе версий, предлагаемых Агджой). Уточняли имена соучастников преступления, адрес квартиры в Вене, куда они должны были бежать после покушения, говорили о доставке пистолета.

Агджа заявил, что вообще не хотел, как утверждает Челеби, чтобы ему нашли работу, а просил связать его с итальянскими или немецкими неофашистами, «чтобы иметь полезные контакты.».

Весьма обстоятельно, используя цитаты из допросов, проведенных судьей-следователем, и ловко оперируя подробностями, Челеби категорически отрицал утверждения Агджи о том, что на встречах обсуждались план покушения и помощь, заключавшаяся в обеспечении террористов деньгами, квартирами и пр., которую должна была оказать федерация.

При очной ставке, предложенной прокурором, каждый из них поддерживал свою версию. В какой-то момент, когда Агджа монотонно, словно робот, повторял свои утверждения, Челеби; полностью утратив контроль над собой (тогда как до сих пор он все время тихо и смиренно давал показания), крикнул не своим голосом: «Когда это мы говорили о покушении? Когда мы говорили о покушении?!»

Агджа ровным голосом сказал: «Спокойно». А затем прошипел: «Подлец».

После этого сорвавшийся со своего места защитник Челеби адвокат Тита крикнул что-то Агдже. Ясно можно было разобрать лишь слово «негодяй». Вмешался и прокурор, голос которого звучал громко и возбужденно. Председатель суда был вынужден прервать заседание.

Под тяжестью предъявленных улик Челеби признался следователям в контактах с Агджой и подтвердил зловещий смысл случайно записанного западногерманской полицией одного телефонного разговора. Агджа во время разъездов по Западной Европе в конце апреля 1981 г. позвонил по телефону в ФРГ и окончательно подтвердил Челеби свое согласие через две недели убить папу Иоанна Павла II. Агджа заверил Челеби: «Я поеду в Рим и выполню это».

Из ФРГ Агджа прислал два любопытных письма своим «духовным наставникам» на родину. В первом из них он пишет, что «розы расцветут через шесть месяцев». «Некоторые утверждают, — писала газета «Миллиет» (19.8.1981.), — что этим Агджа хотел сообщить, что в Италии что-то случится. Это намек на то, что речь идет о заранее спланированном покушении». В другом письме Агджа обращался к своему «спасителю», вождю ПНД, отставному полковнику Алпарслану Тюркешу:

«Многоуважаемый верховный глава!

Прежде всего с глубочайшим почтением целуя Вашу руку, я хочу выразить свою бесконечную благодарность за проявленную Вами отеческую заботу обо мне, верном единомышленнике наших братьев, которые так сердечно приняли меня. Мне ничего больше не нужно. Я спокоен, что с честью выполнил задачу (убийство А. Ипекчи. — Ред.), поставленную передо мной во имя великого дела, и горжусь тем, что я турок.

Да благославит аллах турок и да возвысит их».

Такое мог написать только фанатичный сторонник Тюркеша. Следственные органы Турции убеждены, что письмо было написано собственноручно Агджой. Это письмо в качестве обвинительного документа под номером 497 имеется в судебных протоколах допросов обвиняемых активистов партии Тюркеша. Оно было зачитано прокурором в связи с вопросами, заданными судом Тюркешу о его отношениях с руководимыми его неофашистской партией террористическими отрядами «серые волки» в Турции и Западной Европе и лично с Агджой. По случайному совпадению через две недели после ареста Агджи в Риме в Турции было опубликовано обвинительное заключение на 945 страницах, содержавшее подробные сведения о ПНД и «серых волках», об их контактах с западными спецслужбами и с неофашистскими организациями во многих странах мира. Стало известно, в частности, что при обыске в штаб-квартире ПНД в Анкаре были найдены письма члена руководства этой партии Энвера Алтайлы, которые доказывали наличие связей турецких экстремистов с западногерманскими органами безопасности. Согласно обвинительному акту в западноевропейских странах, где проживают миллионы турецких граждан, в 1980 г. функционировало 103 организации, связанные с центром Тюркеша, действующие под его руководством и сотрудничающие с неофашистскими движениями в Западной Европе. 86 из них действовало в ФРГ, остальные — в Нидерландах, Бельгии, Франции, Швейцарии и Австрии («Миллиет», 25.12. 1982).

Партия национального действия и ее террористические организации «серые волки» орудуют практически во всех общинах турецких эмигрантов, облагая их огромными денежными поборами. Вымогательство и шантаж применяются в отношении тех, кто не желает «добровольно» быть дойной коровой бандитов. Все это дополняется интенсивной пропагандой шовинизма и религиозного фанатизма.

В ФРГ из трех-четырех миллионов гастарбайтеров, гостевых рабочих-иностранцев, половину всегда составляли турки. Экономический кризис значительно сократил число этих людей, усложнил им и без того нелегкую жизнь, углубил пропасть отчуждения между приезжими турками и немцами, чья армия безработных тоже продолжает расти. Турецкие неонацисты стремятся усиливать сегрегацию турок, используя ее в своих целях. Они воздействуют на молодых турок через местные ячейки «серых волков». Около тридцати тысяч турецких подростков в ФРГ каждое утро прежде чем отправиться в школу проходят полувоенную подготовку. Их наставники прививают им националистические взгляды, запрещая всякое сближение с христианской молодежью, с местным населением.

Турецкие неофашисты за границей вдобавок прибыльно занимаются международной контрабандой оружия и наркотиков. На это власти натовских стран всегда смотрели сквозь пальцы. Ведь сказал же публично «фюрер» Тюркеш, посетивший ФРГ в 1978 г.: «Каждая полученная нами западногерманская марка — это пуля в коммунистов!» «Серые волки» — это настоящая новая международная мафия; ее главари руководят сетью экспортно-импортных компаний, занимающихся под прикрытием легальной деятельности контрабандной торговлей оружием и наркотиками; в их распоряжении сеть игорных домов, различных притонов; наконец, как показывает полицейская практика, «боевики» из числа «серых волков» — это готовый материал, из которого вербуют террористов и убийц. Вся деятельность этой мафии пользуется открытой поддержкой неонацистов: небезызвестный Карл Гейнц Гофман, по имени которого названы неофашистские «военно-спортивные группы» в ФРГ, сообщил в октябре 1980 г. турецкой газете «Хюрриет»: «В нашей организации есть и турки». В западной печати публиковались сведения, согласно которым ПНД и «серые волки» — это одна из секций неофашистского «черного интернационала», объединяющего крайне правых экстремистов в странах Западной Европы. При аресте Тюркеша у него и в канцелярии руководства партии были обнаружены миллионы турецких лир и документы еще на 20 млн. лир в турецких и иностранных банках. Как писала газета «Миллиет» (31.5. 1981), были найдены также 13 денежных переводов из США по адресу: «Партия национального действия — полковник Алпарслан Тюркеш, центральное руководство, Бахчелиевлер 3, Анкара, Турция». Отправителем являлась крайне правая американская организация, поддерживающая тесные контакты с итальянскими и испанскими неофашистами.

После военного переворота в Турции в сентябре 1980 г. ПНД, как и все другие партии, была запрещена, а когда позднее была восстановлена многопартийная система, ПНД не допустили к участию в политической жизни. За подстрекательство к массовым убийствам Алпарслан Тюркеш был приговорен к тюремному заключению. После запрещения ПНД в Турции важное значение приобрел созданный в 70-х гг. ее заграничный филиал, штаб-квартира которого находилась в ФРГ. Филиалом руководил генеральный инспектор Энвер Алтайлы — доверенное лицо вождя. Правда, западногерманские власти также в свою очередь запретили ПНД, но она продолжала существовать нелегально под прикрытием «федерации демократических обществ идеалистов». В представленной в римский суд справке, датируемой 8 мая 1983 г., турецкие власти подчеркивают, что «федерация является филиалом ПНД». Попытки получить самостоятельность федерации, в конце 70-х гг. были жестоко подавлены железной рукой — двоих членов руководства убили, а Локмана Кондакчи, бывшего в то время председателем федерации, тяжело ранили. Это послужило хорошим уроком следующему председателю — Мусе Сердару Челеби. При вступлении в должность он послал Тюркешу декларацию о своем имущественном положении, которая хранится в архивах турецкого правосудия. Но вопреки усилиям нового председателя решение серьезных вопросов по-прежнему оставалось в ведении Алтайлы.

Заграничное отделение ПНД и контролируемые им общества и группы выполняют несколько задач:

— Стремятся контролировать в политическом плане многомиллионную армию турецких рабочих в Западной Европе и уберегать ее от «заразы», носителем которой является западноевропейский рабочий класс. Для этого используются печатная пропаганда, проникновение в землячества, а также угрозы и насилие. Под прикрытием официально зарегистрированных обществ «идеалистов» ПНД стремится взять на себя роль посредника в отношениях между турецкими рабочими и работодателями, профсоюзами и властями по таким вопросам, как получение разрешения на пребывание в стране, условия труда и быта и т. д. Федерация оказывает различные услуги, в частности, работодателям, за которые одно время получала субсидию Союза западногерманских промышленников. После запрещения ПНД и покушения на папу эти связи перестали афишироваться, но не прекратились.

— Ежегодно собирают у работающих в Западной Европе турок миллионы западногерманских марок в форме членских взносов, пожертвований, дарений и т. д. Деньги поступали до 1985 г. на банковский счет Челеби во Франкфурте-на-Майне. Часть из них, предназначенная для специальных операций, переводится полковнику Тюркешу на личный банковский счет, с которого Алтайлы имеет право брать деньги по доверенности. Перевод средств между Франкфуртом и Стамбулом осуществляется через две контролируемые людьми ПНД торговые фирмы — «Донаутал» и «Тюмпеш».

— Играют роль дипломатических представителей полковника Тюркеша перед западноевропейскими правыми силами. В 70-х гг. главарь ПНД поддерживал активные контакты с лидерами ультраправых группировок ряда стран — с неонацистами в ФРГ, с «новым порядком» в Италии, с кругами, близкими к журналу «Наша Европа» во Франции, и т. д. При аресте полковника Тюркеша турецкие власти изъяли его переписку с председателем западногерманского» христианско-социального союза (ХСС) Францем Йозефом Штраусом. В связи с процессом против Тюркеша в турецкой печати был опубликован текст письма Штрауса Тюркешу (встреча между ними состоялась в ФРГ в 1978 г.). В своем письме Тюркешу Штраус призывает к «общей борьбе с советской пропагандой за мир и разоружение», посредством которой Советский Союз якобы стремится обеспечить себе военное превосходство и установить «коммунистическую диктатуру во всем мире». «Наша и ваша партии, — пишет Штраус, — будут противостоять этим стремлениям Москвы всеми средствами. К сожалению, — продолжает Штраус, — к этой советской пропаганде за разоружение и демагогии о мире присоединяется и папа Иоанн Павел II. Папа, как и Советский Союз, усматривает в заботе президента Картера об американской обороне опасность для мира во всем мире. Политические друзья ФРГ в Вашингтоне испытывают глубокую озабоченность таким поведением папы. Из высказываний Иоанна Павла II в Центральной Америке, в вашей стране и недавно в Африке, не следует, что надо направлять мир на борьбу с коммунизмом».

Альянс с Соединенными Штатами Америки и участие в НАТО являются основными принципами внешней политики партии Тюркеша. «Я всегда испытывал удовлетворение от того, что

Турция является членом НАТО, и буду делать все, чтобы она осталась в этой организации, так как для нас такой союз жизненно важен», — говорит Тюркеш. Из демагогических соображений Тюркеш заявляет, что если придет к власти, то внесет некоторые изменения в договор о членстве Турции в НАТО. С другой стороны, он выступает против вступления Турции в Европейское экономическое сообщество. Тюркеш ратует за присоединение Кипра к Турции, т. к. сам является кипрским турком. Он был личным другом резидентов ЦРУ в Турции в 50-е и 70-е гг. Рузи Назера и Пола Хенци. Известна даже такая подробность — Назер ходатайствовал о назначении дочери Тюркеша на хорошо оплачиваемую должность в американской авиакомпании.

Матерый «серый волк» А. Тюркеш, освобожденный весной 1985 г. после пятилетнего тюремного заключения, которое он отбывал как подсудимый по процессу об убийстве 674 турецких граждан, вскоре вновь появился на политической сцене, выступая с заявлениями в турецкой и зарубежной печати.

Тюркеш торопился опровергнуть существование организации «серые волки» и пояснить, что есть организация «федерация обществ идеалистов», связанная с его партией национального действия, а «серые волки» — это всего лишь мифический символ. Но это не опровержение, а подтверждение. «Федерация обществ идеалистов» — официальное наименование организации террористических отрядов неофашистской партии национального действия. Символ-эмблема этой организации — серый волк. Вот почему она давно известна в Турции и за ее пределами как организация «серых волков».

Тюркеш подтверждает, что Муса Сердар Челеби является председателем «федерации обществ идеалистов», т. е. «серых волков» в Западной Европе. Но одновременно Тюркеш пытается отмежеваться и от Челеби, и от Агджи. Он отрицает, что Челеби вносил на его имя деньги в банки для финансирования деятельности «серых волков», хотя подобные счета документированы и приложены к досье Тюркеша в анкарском военном суде.

Как заместитель премьер-министра, отвечающий и за турецкие спецслужбы, Тюркеш сумел ввести в них многих единомышленников — «серых волков». Один из них, позднее вместе с Тюркешем оказавшийся на скамье подсудимых, Хиджаби Кончигит заявил перед судом, как уже цитировалось выше, что и Агджа тоже был агентом турецкой разведки (МИТ) и что он лично встречался с ним, причем после убийства Ипекчи, и передавал террористу инструкции и деньги.

Факты налицо: сотрудничество между ЦРУ и турецкой разведкой, сотрудничество между Тюркешем, агентурой ЦРУ и западноевропейскими разведывательными центрами, совместная работа резидентов ЦРУ и их коллег из этих центров с руководителями «федерации обществ идеалистов» («серых волков»), Агджа — агент турецкой разведки. Несмотря на свои антикоммунистические взгляды, сопоставив эти факты, турецкий журналист Угур Мумджу в своей книге «Папа-мафия-Агджа» пишет, что можно сделать следующее заключение: между этими службами и организациями возможно было достигнуто, соглашение и разработан план убийства папы, «но, — добавляет он, — это всего лишь предположение — может быть, это так, а может быть, и нет».

Подобного предположения оказалось достаточно, чтобы вызвать гнев верховного шефа «серых волков». В интервью итальянской газете «Коррьере делла сера» от 17 сентября 1985 г. Тюркеш назвал Мумджу и свидетеля Кадема, который не повторил перед судом в Риме измышления Агджи о «болгарском следе» «марксистами, противниками НАТО и национализма, лицами, выступающими против хороших отношений между Турцией и Западной Европой». В этом же интервью Тюркеш сказал, что почти не следил за ходом развития процесса в Риме и, не скрывая присущего ему чувства патологического антикоммунизма, добавил: «не имею представления о степени участия болгар, но в любом случае источником терроризма является коммунизм».

Что касается Агджи, то Тюркеш убеждает интервьюирующих его журналистов: «Я никогда не видел Агджу. Когда он стрелял в папу, я был в тюрьме, а моя партия была запрещена военным режимом». Но он не был в тюрьме, когда его «серые волки» сумели помочь Агдже бежать из стамбульской военной тюрьмы. Не находился он в заключении и тогда, когда в ноябре и декабре 1979 г. печатный орган его партии газета «Эргун» и близкая к ней газета «Терджуман» организовали кампанию против папы в связи с его визитом в Турцию. Именно во время этой провокационной кампании «серые волки» Тюркеша организовали бегство Агджи из тюрьмы и его публичное письмо с угрозой убить папу.

Возможно, что шеф турецких неофашистов Тюркеш лично не знаком с Агджой, но последний хорошо знает своего «верховного главу» (башбуга) и именно так обращается к нему в своем письме из Мюнхена, выражает свою горячую благодарность, «целуя руку». Тюркеш попытался доказать, что это письмо фальшивое, но аутентичность послания, являющегося документальным доказательством, была подтверждена двумя комиссиями экспертов, назначенных турецким судом.

Но если Тюркеш не знает лично Агджу, то уж своих первых помощников Мусу Сердара Челеби и Энвера Алтайлы он должен знать хорошо. Личность последнего вызывает много деликатных вопросов, которые могли бы задать Тюркешу и журналисты, и суд в Риме. Алтайлы — самое доверенное лицо и связной Тюркеша с агентурной сетью ЦРУ в Западной Европе, генеральный инспектор «федерации обществ идеалистов» в Западной Европе. Бывший главный редактор правой турецкой газеты «Эргун» Энвер Алтайлы отвечал ранее за пропаганду в ПНД. Являясь близким соратником Тюркеша, Алтайлы исполнял его личные поручения. Одно

время, с подачи Тюркеша, Алтайлы даже занимал ответственный пост в государственном аппарате Турции. Сразу же после военного переворота в Турции (сентябрь 1980 г.) он сбежал в ФРГ. Алтайлы сын эмигрантов из СССР, родившийся в Турции. В течение некоторого времени работал на радиостанции «Свободная Европа», в отделе вещания на тюркоговорящие народы СССР.

В материалах следствия по делу Тюркеша в анкарском военном суде хранится множество свидетельств о контактах ПНД с некоторыми западноевропейскими спецслужбами, осуществлявшихся через посредство Алтайлы. Угур Мумджу в книге «Папа-мафия-Агджа» приводит несколько писем главного инспектора ПНД и «серых волков» в Западной Европе Энвера Алтайлы, адресованных Тюркешу. В письме от 9 февраля 1976 г. Алтайлы пишет: «4 мая 1976 г. д-р Канапин приедет к Кёльн и познакомит меня с отвечающим за Турцию шефом внутренней разведки ФРГ». Как объясняет Мумджу, д-р Канапин является сотрудником западногерманской разведки. В письме от 24 июня 1976 г. Алтайлы информирует Тюркеша: «Наши отношения с др Канапином таковы: он покровительствует нам, пытаясь сделать все, чтобы западногерманские службы безопасности не только не мешали нам, но и помогали». В том же письме Алтайлы информирует своего шефа и о другом служащем западногерманской разведки, который всегда готов удовлетворить все требования заграничной организации партии национального действия и ее молодежных отрядов «серые волки». Этот служащий, некий Кенгерли, дезертировавший из Советской Армии во время войны, бывший офицер карательных отрядов СС.

В письме от 7 апреля 1976 г. снова идет речь о встречах с Канапином и с бывшим резидентом ЦРУ в Турции Рузи Назером, в ту пору уже работавшим в посольстве США в Бонне. «Беседовал с д-р Канапином, — пишет Алтайлы, — пока он мне сказал следующее: «Господин Тюркеш является моим другом. Передайте ему, пожалуйста, что я буду помогать ему насколько это в моих силах. Когда я вернусь из отпуска, мы увидимся и определим стратегию, я ему напишу и отправлю документы, которыми располагаю». В том же письме Алтайлы сообщает: «Беседовал и с Рузи Назером. Он заверил, что против сторонников партии национального действия не будет предпринято никаких действий со стороны официальных властей. Он сказал, что информацию такого содержания он получил и из министерства внутренних дел, и из близких к правительству (ФРГ) кругов». В том же письме Алтайлы продолжает: «Рузи Назер спросил меня: «Приедет ли Тюркеш-бей в США, если мы его пригласим?» В другом письме Алтайлы информирует о помощи, которую Назер пообещал ему на дискредитацию в печати правительства Эджевита и коммунистов». В своей книге Мумджу приводит и письмо первого председателя «федерации обществ партии национального действия» и «серых волков» в ФРГ Локмана Кондакчи, который сообщает, что Назер организовал переброску турецких правых экстремистов в Западную Германию. Среди турок, работающих в ФРГ, насчитывалось 650 активистов «серых волков», обученных ведению террористической деятельности. Только в 1980 г. они спровоцировали более 400 инцидентов.

Центральное место в «дипломатической» деятельности заграничного отделения ПНД занимала связь между Энвером Алтайлы и американским дипломатом в Бонне Рузи Назером. Связи Рузи Назера с турецкими экстремистами были настолько тесными, что у них едва ли были от него секреты. Подозрительные разъезды Агджи по Европе тоже вряд ли выпали из его поля зрения. Но он, конечно, будет молчать. Турецкая газета «Джумхуриет» (3.12. 1982) описала деятельность агента ЦРУ, сотрудника американского посольства в Анкаре Назера: «В Турции с 1959 г. завязал немало знакомств, хорошо знал турецкий язык. Позднее сошелся с лидером ПНД Тюркешем и стал его личным другом и единомышленником… Документы о связях Тюркеша с Назером собраны в 106-й папке следственных материалов по делу ПНД». С 1975 г. агент ЦРУ Рузи Назер находится в ФРГ, приписан к американскому посольству в Бонне и продолжает «консультировать» филиалы неофашистской партии Тюркеша в Западной Европе. С Назером десятилетиями тесного сотрудничества связан другой сотрудник ЦРУ, бывший глава резидентуры вашингтонской разведки в Турции генерал Пол Хенци, многие годы бывший главным куратором неофашистского «фюрера» Тюркеша. По мнению многих наблюдателей, Хенци и Назер контролировали все структуры «серых волков» в Турции и в Западной Европе так тщательно, что не могли не быть в курсе приказа, полученного Агджой, Челеби и К° убить папу.

Нельзя обойти вниманием подробности биографии упомянутого Назера. Он военный преступник. Зимой 1941 г. на советско-германском фронте к гитлеровцам перебежал предатель Умурзаров, впоследствии ставший Назаровым, а затем Назером. Гестапо определило его в палачи — истязать и убивать пленных. Назер выслужился до помощника коменданта концлагеря военнопленных в Ружичнянском районе Каменец-Подольской области, был обер-лейтенантом, командиром роты в эсэсовском карательном «Туркестанском легионе». В 1944 г. Назера вызвали в Берлин и поручили законспирировать на будущее завербованных лазутчиков за южной линией фронта отступавшего из нашей страны вермахта. Через год в поверженном рейхе Назер прокрался со списком преданных ему агентов в американскую оккупационную зону и перепродался разведке США. В 50-х гг. он подбирал в Мюнхене кадры для американских разведшкол и по совместительству выступал на радиостанции «Голос Америки». Тогда же в Мюнхене он сошелся с политическим советником радиостанций ЦРУ «Свобода» — «Свободная Европа» Полом Хенци, который, как и Назер, участвовал в «холодной войне», не только занимаясь пропагандой в эфире, но и засылая на территории социалистических стран шпионов и террористов из числа недавних нацистских прихвостней и военных преступников.

Ветеран ЦРУ генерал Пол Хенци не только содействовал организации покушения на папу римского, но и по поручению Белого дома закулисно дирижировал кампанией антисоветской и антиболгарской клеветы в западных средствах массовой информации по поводу римского покушения. Хенци был сопричастен и к покушению Агджи на турецкого журналиста Абди Ипекчи в феврале 1979 г. Информация на этот счет распространилась достаточно широко, и Хенци, приехав на несколько дней в Турцию в июле 1983 г. из Вашингтона, решил выступить с предоставленных ему страниц ультрареакционной турецкой газеты «Терджуман» (18.7.1983.) и объявить, что не он якобы виновен в гибели Ипекчи, а некие загадочные «советские агенты». Но почему тогда генерал ЦРУ скрывал эту тайну целых четыре года? На следующий же день ведущий обозреватель турецкой газеты «Джумхуриет» печатно посрамил Хенци, напомнив, как тот в 70-х гг. возглавлял в Турции резидентуру ЦРУ, а его подручный Рузи Назер шефствовал над «серыми волками», которые и убили, как пишет У. Мумджу, его коллегу и друга Ипекчи. По словам У. Мумджу, антисоциалистические инсинуации Хенци в связи с ватиканским покушением также вздорный вымысел. Что же касается фактов, то следует добавить, что турецкая контрразведка ранее уже интересовалась причастностью Хенци к гибели Ипекчи.

В ноябре 1982 г. стамбульские власти возобновили расследование этого преступления. Но и на этот раз Хенци удалось выйти сухим из воды, а причины убийства одного из самых известных турецких журналистов, главного редактора крупной газеты «Миллиет» Абди Ипекчи низвели до уровня сведения с ним счетов «мстительных» турецких торговцев наркотиками и оружием.

Тевфик Онат, гражданский прокурор Стамбула, и майор Ондер Айхан из стамбульской военной прокуратуры провели почти неделю в римской тюрьме «Реббибия» в середине июня 1983 г., допрашивая Агджу относительно его роли в убийстве Ипекчи. Как говорилось в опубликованном в турецкой печати 24 января 1984 г. обвинительном акте стамбульского военного трибунала, «покушавшийся на папу Мехмед Али Агджа убил турецкого журналиста Абди Ипекчи в 1979 г. по приказу так называемой турецкой мафии». Среди пофамильно названных 11 подозреваемых лиц не было ни одного иностранца, а наиболее известным являлся уже арестованный Абузер Угурлу. В обвинительном акте приводились недавние показания Агджи о том, что Угурлу решил убрать Ипекчи, занимавшегося тогда «изучением сети турецкой мафии в Турции и ее связей в соседней Болгарии», «Угурлу, — заявил Агджа, — дал мне три пистолета «браунинг». чтобы я убил Ипекчи, который развернул в печати кампанию против турецкой мафии».

С приходом военного правительства в сентябре 1980 г. была произведена чистка среди руководства подпольной турецкой сети по закупке за Западе оружия для нужд ПИД и других экстремистских группировок, а также по контрабандной торговле наркотиками на территории Турции и в странах Западной Европы. Интерпол давно уже требовал от Анкары действенных мер по задержанию одного из главарей этой сети Абузера Угурлу. Последний уже находился в стамбульской тюрьме, когда турецкая печать, а затем и Али Агджа стали наперебой сообщать интересные подробности биографии Угурлу, много лет тесно связанного с «серыми волками» Алпарслана Тюркеша. «Нелегальная торговля оружием западного производства, — писала стамбульская газета «Джумхуриет», — осуществлялась в Турции вот уже 15 лет «волком Абузером», его тремя братьями и многочисленными сообщниками. У них имелись связи с полицией Стамбула, таможенниками в Эдирне, Измире и Мерсине. Угурлу даже сам назначал начальников этих таможен, через каждую из которых в Турцию нелегально ввозились десятки тысяч единиц огнестрельного оружия ежемесячно..: По дачным турецкого генерального штаба, с декабря 1978 г. по сентябрь 1981 г. силами безопасности страны было конфисковано примерно 59 тыс. винтовок и 547 тыс. пистолетов. Сейчас в частном владении в Турции накопилось оружия на сумму около 30 млрд. турецких лир.

После того как с Агджой в римской тюрьме говорили турецкие следователи, он признал, что Угурлу помог ему бежать из стамбульской военной тюрьмы после убийства Ипекчи и нелегально покинуть Турцию. Кроме того, Угурлу передал через посредника оружие из которого террорист позже стрелял в Риме.

Как показал сам Агджа на допросах, «серые волки» получали от некоторых промышленников Турции крупные денежные суммы и приобретали на них оружие у Абузера Угурлу. Посредником последнего был некий Омер Мерсан, который по заданию своего босса осуществлял и подпольную доставку боеприпасов из Западной Европы. У кого же покупал оружие Абузер Угурлу? В основном у созданной на средства ЦРУ частной американской компании «Интернэшнл армамент корпорейшн» (сокращенно «Интерармс») аз Александрии, штат Вирджиния, возглавляемой наиболее крупным в мире частным торговцем оружия Сэмюэлем Каммингсом.

Американский еженедельник «Тайм» 22 октября 1981 г. поместил интервью с этим торговцем, где указывал, что Каммингс в свое время в течение трех лет работал в штаб-квартире ЦРУ. Каммингс тогда сообщил, что он всегда знает, куда идет его «товар», и «никогда не продаст ни патрона первому встречному». И действительно, среди его клиентов были хорошо известные итальянские террористы, диктаторы Гватемалы и Чили, ливанские фалангисты, кубинские контрреволюционеры-эмигранты, власти ЮАР. «Серые волки», например, получали часть оружия из Бейрута, где находилась фабрика по сборке автоматов различных типов, в том числе подделок под советский автомат «АК-47», дабы легче потом было изыскивать «доказательства причастности Советского Союза к международному терроризму». Фабрика подделок принадлежала агенту ЦРУ Каммингсу, который в целях маскировки своих связей с США даже принял гражданство карликового княжества Монако. Каммингс также осуществлял поставку боеприпасов и оружия в Турцию из Западной Германии и Великобритании, действуя через посредников из БНД (западногерманская разведка) и МИ-6 (английская разведка). Английский журналист Энтони Сэмпсон, написавший книгу «Рынок оружия» (Лондон, 1981), не случайно в шутку расшифровал начальные буквы английского названия ЦРУ (СІА) как «Каммингс инвестмент ассошиэйтс» («Сообщники Каммингса по капиталовложениям»).

Каммингс и Угурлу поддерживали давние «деловые» отношения. Но наиболее тесно с Угурлу был связан другой кадровый сотрудник ЦРУ американец Фрэнк Терпил, особо доверенное лицо Каммингса. ЦРУ объявило Терпила предателем, чрезвычайно опасным преступником, уже осужденным американским правосудием в общей сложности к 53 годам тюремного заключения за убийства и заключение незаконных сделок на поставку оружия. Интерпол разыскивает этого бывшего, как пытается уверить ЦРУ, высокопоставленного сотрудника разведки США. Последние десять лет Терпил занимался подготовкой террористов-убийц для нужд ЦРУ, а также спекуляцией оружием для реакционных режимов и террористических группировок. В январе 1982 г. словоохотливый Терпил в интервью британскому телевидению сообщил, что среди его многочисленных клиентов были и турецкие террористы из числа «серых волков». Он был, например, одним из поставщиков оружия, боеприпасов и радиоаппаратуры для иранской шахской охранки САВАК. Хорошо знал Терпил и ныне свергнутого народом Уганды диктатора Иди Амина, имел отделение своей фирмы в Кампале и даже был одним из тех, кто помог Амину бежать из страны. Начиная с 1980 г. Терпил становится одним из крупнейших поставщиков американского оружия афганским басмачам по линии компании «Интерармс» Сэма Каммингса. Бывший глава ЦРУ У. Колби не смог отрицать тот факт, что майор Фрэнк Терпил продолжал выполнять задания этого шпионского ведомства и после «ухода» из ЦРУ в 1972 г.

Скандал вокруг Терпила принял характер международного, когда выяснилось, что именно этот офицер ЦРУ по заданию своей организации контролировал в тренировочном лагере на территории Ливана последние этапы подготовки Агджи к покушению на жизнь папы. Первые подробные сообщения на этот счет были сделаны журналисту дублинской газеты «Санди пресс» (27.3 и 3.4.1983.) ирландкой Мэри Маккарти, бывшей секретаршей аппарата ООН, на протяжении последних четырех лет выполнявшей задания ЦРУ на Ближнем Востоке бок о бок с Терпилом.

В настоящее время Мэри Маккарти исчезла с горизонта и судьба ее неизвестна. Но даже и то, что было сказано ею о нелегальных сотрудниках ЦРУ, за действия которых последнее несет полную ответственность, многое проясняет. М. Маккарти по неизвестным ей причинам вышла из доверия у ЦРУ. «Вокруг меня творится неладное: я чувствую, что за мной следят. Я еще никогда не была так напугана с тех пор, как связалась с этими людьми (из ЦРУ)», — сказала она журналисту из «Санди пресс». «На меня идет охота», — сделала Мэри Маккарти логичный вывод. Она «знает слишком много», в частности то, что Ф. Терпил «постоянно оставался и остается сотрудником ЦРУ». Мэри Маккарти понимала, что сведения, находящиеся в ее распоряжении, — это «бомба, которая, взорвавшись, может погубить очень многих», в том числе и ее.

Некоторые из документов, имевшихся у М. Маккарти, касались деятельности еще одного международного авантюриста из ЦРУ — Джорджа Коркалы, приятеля и помощника Ф. Терпила. До 12 марта 1983 г. Коркала находился в мадридской тюрьме Карабанчель, куда он попал по просьбе судебных властей США, обвинивших его, как и Терпила, в контрабанде оружием. Как и его приятель и сообщник, Коркала был завербован ЦРУ, а затем под легендой «бежавшего от наказания преступника» послан на Ближний Восток, где ему поручили проникнуть в организации, ведущие национально-освободительную борьбу на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Коркала сначала верно служил ЦРУ, но затем заявил о своем разочаровании в американской политике на Ближнем Востоке, убедившись, что и США, и их союзник Израиль проводят в жизнь агрессивный, милитаристский курс в этом регионе. Тогда-то он и решился поехать в Мадрид, чтобы попросить там политического убежища. Однако испанские власти отправили его в тюрьму, а в марте 1983 г. выдали его Соединенным Штатам. Тем не менее Коркала храбрился: «Если меня будут судить в США снова, я не проиграю процесса. На крайний случай у меня есть что рассказать о тайной деятельности ЦРУ». Как писала мадридская газета «Паис», незадолго до его выдачи США Коркала открыто признавался, что работал в управлении тайных операций ЦРУ, задача которого состоит в том, чтобы «осуществлять политические убийства». На Ближнем Востоке и в других местах Коркала работал на ЦРУ, по его же собственным словам, с единственной целью — «помогать убивать неугодных американцам людей, используя для этого огнестрельное оружие, химические средства, взрывчатые вещества. Этим и занимается ЦРУ. Это и есть так называемые тайные операции». Торговля оружием была для него удобным прикрытием для выполнения секретных заданий ЦРУ. Рассказ Коркалы подтверждается и словами М. Маккарти, согласно которым в записной книжке Коркалы «полно фамилий людей, в том числе одного высокопоставленного сотрудника Скотланд-Ярда, которые работали с Коркалой». Уже один этот список может скомпрометировать множество лиц, сказала она.

Теперь зададим один простой вопрос: почему секретные службы Италии, на которые, как уже говорилось, договором 1929 г., заключенным между итальянским государством и католической церковью, была возложена задача обеспечения безопасности папы римского, ничего не сделали для предотвращения покушения 13 мая 1981 г.? Не странно ли, что ЦРУ, активно помогающее, по словам его руководства, итальянскому правосудию в расследовании лживого «болгарского следа», ничего не сообщило итальянским коллегам о делах Ф. Терпила и Агджи?

Итальянская печать в первых сообщениях об обстоятельствах покушения на Иоанна Павла II приводила факты о связях Агджи с крайне правыми террористами в Италии. В Палермо (Сицилия), по сведениям газеты «Паэзе сера» (17.5.1981.), были обнаружены нелегальные публикации неофашистской группировки «вооруженные революционные ячейки», причастной к организации взрыва на вокзале в Болонье в августе 1980 г. В них еще в марте 1981 г. сообщалось о готовящемся покушении на папу. Следствием установлено, что именно тогда в Палермо побывал Агджа. Все что происходит в среде организованных террористов и мафии, не составляет секрета для западных спецслужб. Предупреждение в виде печатного бюллетеня из Палермо не могло пройти мимо ЦРУ или итальянских разведорганов.

Между ЦРУ и итальянской военной разведслужбой СПСМИ существовали тесные контакты. И дело никоим образом не обстояло так, будто ЦРУ ничего не хотело сообщать итальянским коллегам о подготовке террористического акта против Иоанна Павла II. обе названные службы трудились сообща над двойным римским заговором — против папы и против доброго имени Болгарии и Советского Союза. Итальянский журнал «Эуропео» (17. 8.1985.) в пространной статье Марчеллы Андреоли разъясняет, например, что все судебные преследования объявленных на сегодня в розыске Соединенными Штатами Америки своих граждан Терпила и Коркалы ставили цель отмежеваться от этих двух штатных сотрудников ЦРУ, замешанных в организации покушений на иностранных политических деятелей, и в то же время гарантировать легальную возможность привлечь их за строптивость к ответственности в любое время и в любой стране. Связь ЦРУ с Терпилом и Коркалой, несмотря на все злоключения последних, в действительности никогда не прерывалась. Непосредственным куратором Терпила в ЦРУ являлся Теодор Шейкли, бывший до 80-х гг. официальным руководителем «тайных операций», т. е. департамента самых грязных дел американского разведывательного управления. Терпил и Шейкли — подчиненный и его непосредственный начальник — были тесно связаны в деле подготовки Али Агджи. Еженедельник «Эуропео» поведал о том, как в Рим из Нью-Йорка прилетел 3 февраля 1981 г. Теодор Шейкли. Этого 55-летнего холеного господина в римском аэропорту Фьюмичино, у таможенного барьера встречал личный представитель главы военной разведки СИСМИ генерала Джузеппе Сантовито, который и отвез американца на частном «мерседесе» в столичный отель «Эксельсиор». По словам автора статьи в журнале «Эуропео», пятидневные переговоры руководства СИСМИ с Шейкли, безусловно, с одним из ведущих сотрудников ЦРУ, продолжают оставаться секретной главой в темной и запутанной истории покушения на Иоанна Павла II.

В январе 1985 г. в Италии вышла из печати книга видного публициста Джорджо Пулизи «Вторая холодная война», в которой разоблачалась агрессивная политика Соединенных Штатов и Атлантического пакта и приводился ряд диверсий имевших целью отравить атмосферу мира и разрядки. Предисловие к книге написал бывший сенатор, председатель движения за мир и разоружение в Италии генерал Нино Пасти (в 60-е гг. занимал пост заместителя главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе). В последнем из пяти разделов, озаглавленном «психологическая война и попытки дестабилизации», есть глава «Покушение на папу». Описывая механизм фабрикации «болгарского следа», автор сообщает подробные данные о роли в этом деле ряда сотрудников ЦРУ: «Доказательства участия ЦРУ в покушении на папу возникли после того, как было установлено, что турецкий неофашист Али Агджа обучался в секретном лагере для террористов, которым ЦРУ поставляет оружие и инструкторов. Этим лично занимался агент ЦРУ Фрэнк Терпил, который в 1979 г. открыл в Бейруте представительство по контрабанде оружия. В результате ошибки в действиях американских секретных служб Терпил был выслежен и арестован в Нью-Йорке Федеральным бюро расследований. Явно, ФБР не были известны планы ЦРУ. Действительно, этим делом сразу же занялся тогдашний директор ЦРУ Тернер, и без особого шума арестованному дали возможность бежать».

СЦЕНАРИЙ ДЛЯ ГИБНУЩЕГО УБИЙЦЫ

Агджа пытался представить себя в качестве «коммуниста-революционера», называя себя «левым», «палестинцем» и в письме с угрозой убить папу в 1979 г., и в ходе первых дней следствия после выстрелов в папу в мае 1981 г., и в листовках-обращениях, заготовленных им накануне покушения в Риме. В первой половине июля 1980 г. Агджа оказался в Болгарии, где прожил три недели в лучших софийских отелях под уже упоминавшейся вымышленной фамилией Йогиндера Сингха. Болгарские пограничные власти сообщат впоследствии, что в том году Болгарию посетило 18 индийских граждан с точно такой же весьма распространенной фамилией и тем же именем.

Болгария не состоит членом Интерпола и, следовательно, не принимая регулярного участия в работе Интерпола, не получала уведомления турецких властей и просьбы о поимке Агджи. Преступник без особых трудностей воспользовался облегченными условиями безвизового туристского режима для 6–7 миллионов иностранцев, ежегодно посещающих Болгарию. Побывав в Софии, Агджа заполнил, таким образом, важнейшую графу западной легенды о причастности стран Востока к предстоящему покушению в Ватикане. Он даже утверждал, что встречался в Софии с организаторами покушения на папу.

Из Болгарии Агджа направляется в Швейцарию, в Цюрих. Оттуда во Францию, Бельгию, Англию, Австрию, Югославию, Голландию, Испанию, Тунис, Италию, на Балеарские острова. Всего около 15 стран. Иногда он путешествует с Кристиной Кляйн. Чаще один, останавливаясь в лучших отелях, не чураясь публики. Остается лишь удивляться, что, несмотря на неоднократные запросы Интерпола, он оказывается ненужным ни одной из полиций западноевропейских государств. Его просто не замечали, в упор не видели. Свою принадлежность к правоэкстремистской, неофашистской организации убийца не афишировал, а пытался скрыть.

В Италию турецкий неофашист попадает в начале 1981 г. и под именем Фарука Озгуна останавливается в Риме, в пансионе «Иса», скромном заведении в центре столицы, около площади Кавур. Хозяйка вспоминает о нем, как об «очень вежливом, симпатичном молодом человеке». Вскоре он направляется в город Перуджу, сердце итальянского терроризма, где образовались первые группировки «красных бригад». 9 апреля он записывается вольнослушателем в тамошний университет для иностранцев, на отделение политических наук. Проучившись два дня и получив студенческий билет, он теперь уже на самых легальных основаниях может передвигаться по Италии. 23 апреля он заказывает в Милане билеты на туристическую поездку на Балеарские острова. Двухнедельное пребывание на курорте близ испанских берегов, в Средиземном море обходится ему в 1000 долларов. Сопровождавшая группу сотрудница туристской компании Фортуната Эстрада опознала его по предъявленной ей фотографии спустя полгода: «Помню застенчивого и скучающего молодого турка, ни слова не знавшего по-итальянски и усиленно занимавшегося спортом на пляже».

После короткого заезда в Милан, 10 мая он появляется вновь в Риме, в пансионе «Иса», принимает нескольких гостей, много звонит по телефону. В чемодане, который он оставляет в пансионе, полиция в ночь после покушения на площади Святого Петра находит листовки, отпечатанные по-итальянски: «Я, Мехмед Али Агджа, убил папу римского. Я сделал это для того, чтобы привлечь внимание к тысячам жертв империализма.» И подпись — «Агджа».

Много раз в течение трех дней перед покушением он исследует место, где ему предстоит стрелять в Иоанна Павла II. 10 мая его даже сфотографировал на площади перед Ватиканским собором какой-то турист и предоставил затем всю пленку полиции.

Преступление было совершено Ц мая 1981 г. в среду, когда папа Иоанн Павел II вышел на площадь Св. Петра, чтобы благословить верующих перед общей аудиенцией. Многотысячная толпа поклонников и любопытных терпеливо ждала его появления. Солнце уже клонилось к западу, когда Иоанн Павел II начал объезд площади. Белый лимузин двигался со скоростью пешехода. Поклоны, рукопожатия. Матери протягивали на руках младенцев для благословения. Папа делал по площади уже второй круг, когда в 17 часов 17 минут раздались выстрелы. Сколько? Это установить трудно. Из двенадцати допрошенных свидетелей шестеро слышали два выстрела, пятеро — три и один — четыре. В 20 часов Ватикан распространил первый медицинский бюллетень: хирургическая операция продолжается, но состояние сердечной деятельности папы удовлетворительное и его жизни не угрожает серьезная опасность.

В это время полицейские следователи устанавливают, что схваченный на месте преступления Фарук Озгун является в действительности опасным турецким террористом Мехмедом Али Аг-джой. Террориста отделяли от папы несколько рядов верующих, стоявших у самого ограждения. Он выбрал это место, чтобы уберечься от первой реакции охраны. Пистолет он держал двумя руками над головой, и поэтому выстрелы были не особенно точными — вторая пуля ранила папу только в левую руку. Эксперты пришли к заключению, что стреляли из бельгийского 9-миллиметрового пистолета «браунинг», заряженного австрийскими патронами. Возникает загадка: на мостовой были найдены только одна гильза и один патрон. Где остальные? Баллистическая экспертиза устанавливает, что стреляли с одного места. В подобранном с земли пистолете оставалось еще 3 патрона. В обвинительном акте говорится еще о каком-то террористе, который после пятого выстрела должен был взорвать гранату, чтобы вызвать панику. Почему Агджа прекратил стрелять до взрыва? Одно за другим следуют противоречивые объяснения: сначала он якобы хотел только ранить папу, потом — поверил, что убил его, и наконец — ему помешали. Показания очевидцев также не совпадают. Говорят о монахине, сестре Летиции, которая якобы схватила его сзади руками. Потом — о каком-то неизвестном, сильно толкнувшем Агджу справа. Во всяком случае, Агджу обезвредили еще до прибытия на место преступления полиции. В первый момент он бросил пистолет и сделал попытку вырваться из толпы, потом начал повторять: «Это не я, это не я».

Что произошло с вероятным соучастником? В момент покушения щелкают фотоаппараты, стрекочут любительские кинокамеры. Но собранный визуальный материал также не позволяет сделать категорические заключения. На одной из фотографий рядом с Агджой видна часть лица молодого человека. Турецкие власти, правда, без полной уверенности, опознают в нем члена «серых волков» Омера Ай. На киноленте видны два человека — один быстро приближается к террористу, а второй столь же быстро удаляется от него. Их тоже невозможно идентифицировать. Свидетели говорят и о каком-то человеке средиземноморского типа, с сумкой, севшем в автобус и проехавшем всего одну остановку. Самыми важными документами считаются две цветные фотографии, сделанные журналистом детройтского бюро американской телевизионной компании Эй-Би-Си Лоуэлом Ньютоном. Ньютон рассказывает следующее: увидев направляющегося в его сторону (к правой колоннаде) молодого человека в куртке и с пистолетом в правой руке, он выждал, пока тот пробежал мимо и сфотографировал его. Человек на снимке получился в три четверти оборота со спины. Лоуэл Ньютон, Элизабет Ньютон и Дона Джонсон, видевшие бегущего в лицо, находят сходство с полицейским рисунком, воспроизводящим черты лица Орала Челика — террориста, который, как считают, находился в иерархии «серых волков» выше Агджи. Власти не располагают данными о пребывании Челика в Италии в то время. В пансионе «Иса», где остановился Агджа, полиция обнаружила сделанные Челиком записи, из которых видно, что после покушения он собирался уехать на поезде в Неаполь. Позднее судья-следователь Иларио Мартелла примет версию о том, что Челик выехал из Италии в запломбированном болгарском дипломатическом грузовике, который по случайному совпадению выехал вечером 13 мая из Рима в Софию. Только через два года Челика случайно увидит в Мюнхене корреспондент газеты «Миллиет» Орсан Имен. Турецкий журналист проследит за ним и запишет номер автомашины. С тех пор никаких следов не было до августа 1985 г. Вслед за покушением на папу Иоанна Павла II последовал ряд странных событий. Первое из них относится к июлю 1981 г. Медлительное итальянское правосудие побило тогда все рекорды скорости. Процесс по делу схваченного на месте преступления террориста начался 20 июля, т. е. спустя девять недель после покушения. Он проходил формально. В качестве свидетелей были вызваны только служебные лица, установившие материальные факты: личность преступника, вид оружия, число выстрелов, траекторию пуль, нанесенные телесные повреждения. За время процесса Агджа только раз находился в зале суда, в клетке из бронированного стекла. Немногословность судей и самого преступника дали повод комментаторам отметить к концу процесса, что «дело Агджи», безусловно, только начинается. По выпадам определенной части буржуазной прессы можно догадаться, что впереди еще было осуществление основной части огромного, беспредельного по своей чудовищной наглости и клевете, антисоветского и антисоциалистического сценария, в котором режиссеры из западных спецслужб отводили Агдже главную роль.

Защитник, назначенный итальянским судом, пытался высокопарными словами изложить малоубедительные мотивы преступления: «Агджа действовал один, как человек унаследовавший в полной мере неосуществленную месть предыдущих поколений. Он принадлежит к племени тех фанатиков-террористов, которые убили Линкольна, Ганди, Кеннеди, Лютера-Кинга. Убийца-одиночка Агджа возжелал своим преступным актом возвыситься до уровня тех, кто составляют величие нашего общества и олицетворяют собой надежду мира». Послушать адвоката, так Агджа стрелял в папу исключительно ради того, чтобы заставить заговорить о себе. Суд с этой версией согласился, закрыв глаза на те показания Агджи, которые он дал в ходе расследования: сразу после покушения турецкий неофашист признал, что за его спиной стоит преступная организация, действующая в международных масштабах. «Они хотят убить и других людей», — сказал он в ходе допросов, категорически отказавшись, однако, уточнить, о ком именно идет речь.

Не пожелал суд заметить и знаменательный момент в поведении преступника. В первый же час судебного разбирательства Агджа произнес фразу, смысл которой лишь много позже расшифровали специалисты. Безо всякой связи с вопросами судьи Агджа вдруг заявил: «Если итальянское правительство будет хранить молчание, через пять месяцев я начну голодовку». Фактически эти слова, содержащие в себе закодированное сообщение, были единственной, ценной информацией Агджи в ходе процесса. Своим хозяевам на воле турок адресовал послание, которое в действительности означало следующее: «Потрудитесь вытащить меня на свободу не позже пяти месяцев, в противном случае я нарушу молчание и заговорю.» Прокурор произнес в суде пустую, помпезную речь, служебный адвокат не сказал почти ничего, а обвиняемый практически вообще отказался говорить. Через три дня зачитали приговор. Он не был обжалован и вступил в законную силу. Наказание — пожизненное заключение — самое тяжелое по итальянским законам. Но строгость приговора не принесла успокоения, потому что причины покушения остались скрытыми.

Перед судом стояли два вопроса: каковы были побуждения Мехмеда Али Агджи и действовал ли он сам или существовал против папы заговор. Эти вопросы рассматривались поверхностно. Вину за это несет главным образом прокурор Николо Амато, от которого ждали, что он прольет свет на это преступление. Но вместо этого он окутал его густым риторическим туманом.

По первому пункту — побуждения — была отвергнута гипотеза о преступлении с корыстной целью. Идейные побуждения террориста также не были выяснены сколько-нибудь серьезно. Его взгляды в том свете, в каком они были представлены, граничили с патологией. Амато назвал обвиняемого параноиком. Суд с этим согласился. Не подвергая критике умышленно бессвязные заявления Агджи до процесса, судьи квалифицировали его как религиозного фанатика с непостоянными представлениями. Это — непростительное заблуждение, ибо оно противоречит важному следственному документу — заключению экспертизы, проведенной присутствовавшим на допросах Агджи д-р Джанкарло Купери. Он отметил, что турок «прозорлив и осторожен, внимательно формулирует ответы и умно реагирует всякий раз, когда вопросы > касаются деликатных вещей». Медицинский эксперт римской полиции пришел к заключению, что террорист обладает «живым умом, большим самообладанием и психической зрелостью».

В противоречии с материалами следствия прошло и судебное расследование по второму вопросу — о возможных соучастниках. Прокурор Амато заявил, что дело касается «изолированного нападения. террориста, пришедшего ниоткуда», который «сам задумал и исполнил этот постыдный акт». Служебному адвокату было нечего к этому добавить. Суд согласился с тем, что Агджа — «убийца-одиночка» и что «доказательства о существовании заговора отсутствуют».

Между тем произошли некоторые, вызывающие подозрение события. Был, например, переделан приказ об аресте Агджи, в первоначальном тексте которого говорилось о преступлении, совершенном «в соучастии с другими, пока неизвестными лицами». Был бесцеремонно отстранен от следствия судья-следователь Лучано Инфелизи, говоривший о неудобных вещах. После первых допросов и проверок он заявил: «Мы располагаем документами, показывающими, что Мехмед Али Агджа был не один» (газета «Стампа», 15.5.1981). На самом судебном процессе даже не постарались узнать происхождение фальшивого паспорта, оружия, денег, которыми располагал Агджа. Не зашла на нем речь ни о записках, найденных в пансионе «Иса», ни о долгом телефонном разговоре Агджи с Ганновером накануне покушения, ни о сообщениях очевидцев о том, что на площади было замечено несколько подозрительных лиц. Были оставлены без внимания и преступные связи турка с «серыми волками» в его собственной стране.

Наконец, существует документ, из которого видно, что судьи сами не верили себе и знали намного больше того, что было сказано на процессе. При наличии стольких неясностей суду следовало потребовать дополнительные сведения по некоторым основным пунктам. Это было сделано без шума только через два месяца после вступления приговора в силу. Имеются в виду письменные мотивы приговора, составленные председателем состава суда Северино Сантиапики. Это документ объемом в 51 страницу, внесенный в канцелярию суда 24 сентября 1981 г. Как позднее стало известно, в нем также говорится, что Агджа является человеком «дисциплинированным, обладающим чувством профессиональной ответственности, которым, словно пешкой, орудовали скрытые умы». Манипулирование процессом налицо. И напрасно было бы искать в анналах судопроизводства более кричащее противоречие между мотивами и приговором.

Кто был заинтересован в сокрытии истины? Да те, кто впоследствии сочинил «болгарский след», повторяя на все лады, что за покушением стоят государства Восточной Европы.

Первая реакция из-за океана была продиктована страхом перед скандалом. Наиболее показательной, пожалуй, является быстрота этой реакции. Сигнал о сворачивании следствия был дан на следующий день после покушения, 14 мая. На следующее утро газета «Нью-Йорк тайме» опубликовала корреспонденцию из Рима, в которой говорилось: «По сведениям, полученным из правительственного источника, полиция убеждена в том, что г-н Агджа действовал один.» Американскую версию поддержал Альфредо Лазарини — начальник итальянской полиции по борьбе с терроризмом (ДИГОС), которая обычно ведет длительные расследования, прежде чем выступить с заявлением. Только Ватикан хранил в этом дружном хоре молчание. А когда 21 июля начался процесс, орган святого престола газета «Оссерваторе романо» заметила: «Все это звучит как-то неубедительно». Да и как объяснить то, что не успело еще заглохнуть эхо выстрелов на площади Св. Петра и папа все еще находился на грани между жизнью и смертью, а истину уже решили похоронить? Ясно, что для некоторых лиц официальных западных учреждений подобный подход не был. неожиданностью. Они знали о чем-то «политически нетерпимом» для Запада и это «что-то» ни в коем случае нельзя было открывать миру.

После 13 мая 1981 г. Агджу допрашивают 12 часов подряд, а затем и в течение целых недель. Он отказывается назвать сообщников, утверждает, что действовал один. Он пока не знает, что лишь чудо или провидение спасло ему жизнь в первые минуты после покушения.

На фотографиях, сделанных туристами на плошади Св. Петра сразу после выстрелов в Иоанна Павла II, виден убегавший со всех ног шатен в черной кожаной куртке с пистолетом в руке. В момент стрельбы в папу второй террорист находился далеко от него, позади Агджи, но видимо не имел возможности в начавшейся свалке прицелиться в своего партнера. Высшие чины итальянской полиции в беседах с журналистами высказывали убеждение, что по логике вещей Агджа должен был погибнуть в первые минуты после убийства от рук сообщников. С вечера 13 мая 1981 г. признак смерти прочно устроился за спиной Агджи. Вокруг полицейского управления Рима, где содержался преступник в период следствия и суда, была выставлена усиленная охрана. Под контролем — крыша здания, соседние улицы и переулки. Рядом с террористом неотлучно находились несколько полицейских. Существовали опасения — они не исчезли и по сей день — что нежелательный свидетель будет в конце концов уничтожен теми, кто опасается разоблачения. Угрозы и даже попытки покушения на заключенного Агджу продолжались, о чем турок не перестает заявлять тем, кто желает его слушать.

После римского суда лета 1981 г. Турция, где Агджа уже давно приговорен заочно к смертной казни, требует выдачи убийцы. Но Агджу не выдали. Итальянский суд постановил, что первый год заключения террорист проведет в одиночной камере в условиях строгой изоляции. Первые недели Агджу действительно никто не посещал, и он имел возможность размышлять, вспоминать события своей жизни и гадать о том, как сложится его дальнейшая судьба. Он мог считать себя знаменитостью хотя бы потому, что его фамилию узнали и запомнили не только турки, но и все жители планеты, которые хоть иногда слушают радио и читают газеты.

Передышка была, правда, короткой. В сентябре 1981 г. римский суд, вынесший приговор, направляет в высшие правительственные сферы, в канцелярию президента республики Сандро Пертини доклад с доказательствами того, что Агджа действовал на площади Святого Петра не один. Судебное расследование возобновляется. Раздаются требования «пролить свет на подрывную террористическую операцию, осуществленную на международном уровне», Кем? Ответ услужливо подсказывала западная пресса с первых же часов после ранения папы: «Рукой Москвы, направляющей международный терроризм».

Данный тезис для нужд империалистической идеологической войны против социалистических стран требовал углубленной разработки. Демагогические намеки Агджи требовали более конкретного адреса. Западным журналистам уже приелись «сенсационные заявления» Агджи, которыми их снабжали в первые дни в изобилии римские следователи. Агджа, как оказалось, был неплохим демагогом: «Я международный террорист. Я не делаю различий между фашистами и коммунистами. С моей точки зрения, международного террориста не должны заботить политические ярлыки. Он должен доверять своему оружию, и этого вполне достаточно». Агджа выдавал себя за религиозного фанатика, который хотел убить главу католичества. Он отрицал принадлежность к любой террористической организации, хотя и был с детства воспитан турецкими неофашистами.

Он неплохо держится, морочит следователям голову, предлагая им одну за другой фальшивые и противоречивые версии. От него добиться правды невозможно. Он хорошо подготовлен физически и психологически. Нервная система устойчива, он хорошо владеет собой, не устает, ему достаточно вздремнуть немного на стуле, как силы возвращаются к нему. Психиатры после долгих, 40-дневных обследований сообщили, что преступник полностью вменяем. Альфредо Лазарини, глава римской антитеррористической бригады, говорил об Агдже, как о крупном террористе, прошедшем основательную и всестороннюю подготовку.

Характеризуя линию поведения Агджи с итальянскими следствием и судом, важно отметить главное — стремление преступника ценой всевозможных ловких ухищрений оставаться в центре внимания мировой прессы и продолжать тянуть время, настаивая на своей клевете против Антонова. Сделка Агджи с итальянским правосудием зиждется лишь на одном требовании — обвинении болгар. А попутно он волен был плести любую ересь, выдавать по очереди на растерзание следователей своих действительных и мнимых соучастников, клеветать, до бесконечности менять свои показания, юродствовать, лгать.

Агджа «обучен стрелять, а также и лгать» — к такому выводу пришел один из самых популярных в Италии телекомментаторов Энцо Биаджи, один из трех итальянских журналистов, взявших в течение первых двух месяцев 1985 г. интервью у турецкого террориста Али Агджи в римской тюрьме «Реббибия». Сопоставление трех опубликованных записей бесед с Агджой выявляет многочисленные противоречия, дает иллюстрацию техники наглой лжи Али Агджи. На страницах миланской газеты «Коррьере делла сера» Агджа утверждает, что он поддерживает связи с «серыми волками» после поступления в Анкарский университет. В то же время он подтверждает, что был знаком с Оралом Челиком еще в Малатии — родном месте обоих. А хорошо известно, что в то время Челик руководил «серыми волками» в этом турецком городе. В интервью «Оджи» Агджа заявляет: «Я никогда не компрометировал себя никакой террористической и преступной деятельностью, кроме моего участия в демонстрациях или в чем-то подобном». Но тут же он сам опровергает свои слова: «Я совершил исключительно серьезные ошибки, даже преступления. Да, у меня очень тяжелое прошлое». А лишь месяц спустя в интервью телевизионному журналисту Энцо Биаджи он нагло подчеркивает: «Я Мехмед Агджа, турок. Я террорист и всегда считал себя таковым». «Мне никогда не платили», — заявляет Агджа в «Коррьере делла сера». «Я ничего не делал за деньги», — добавляет он в «Оджи». Но корреспондент «Коррьере делла сера» цитирует неопубликованные выдержки из протоколов допросов террориста, проведенных судьей-следователем Мартеллой. А в них признается, что «все мы («серые волки». — Ред.) были авантюристами и наемниками, готовыми за деньги совершить любую акцию».

Противоречивы также заявления террориста о числе выстрелов в папу римского. В интервью, данном «Коррьере делла сера», Агджа утверждает: «Но я лишь ранил его, так как мне удалось выстрелить только два раза». А в протоколах допросов, цитируемых той же газетой, террорист говорит: «Я не уверен, выстрелил ли я лишь два раза в папу. Может быть, выстрелов было три». Агджа также дает два ответа в связи с риском его освобождения. «Мне ничего не угрожает ни сейчас, ни после освобождения», — с убежденностью твердил убийца перед журналистом. А во время одного из допросов, цитируемых «Коррьере делла сера», он заявляет: «Я опасаюсь не только за свою безопасность после возможного освобождения в результате помилования президентом республики, но и за то, что мне не поверят». Комментируя характеристику, данную Агдже Энцо Биаджи, болгарский еженедельник «Поглед» подчеркивал, что этому итальянскому журналисту было достаточно беседы с Али Агджой в течение двух часов, чтобы прийти к заключению, к которому не пришла итальянская юстиция в течение многих лет.

Три года, как известно, продолжалось судебное следствие, в котором Агдже была доверена роль главного действующего лица. Тысячадвухсотстраничное обвинительное заключение судьи-следователя Иларио Мартеллы уже было готово, когда Агджа решил напомнить о вознаграждении, обещанном ему за «сотрудничество», т. е. за нужные показания. Он публично попросил о помиловании «из гуманных соображений». Итальянский католический еженедельник «Сабато» опубликовал отрывки из интервью, которое профессиональный убийца дал 12 декабря 1984 г. в своей камере в тюрьме «Реббибия» представителю этого журнала. «Я сотрудничал с итальянским правосудием, не ставя им предварительных условий, не прося ни о чем», — заявлял Агджа, известный тем, что говорит только «чистую правду». — «Ничего не просил я и у папы Иоанна Павла II во время нашей встречи. Сейчас я хочу, чтобы итальянское государство помиловало меня из гуманных соображений», — продолжал человек, считающий, что столь нужной кое для кого клеветой на невиновных людей он заслужил прощение за свое участие в покушении. Итальянский еженедельник напомнил, что президент Итальянской Республики может воспользоваться своим правом на помилование согласно статье 87 конституции страны, если пострадавшее лицо (в данном случае папа Иоанн Павел II) простило покушавшегося на его жизнь человека, а папа это сделал 27 декабря 1983 г., лично посетив заключенного в камере. «Я сотрудничал с правосудием, не ставя предварительных условий.» Ну что ж, на этот раз можно ему поверить — условия, наверное, поставил кто-то другой, а сейчас Агджа напомнил ему, что пора бы их выполнить.

После продолжительного и тенденциозного предварительного следствия по делу о соучастии в покушении на папу Иоанна Павла II, в результате которого было выдвинуто необоснованное обвинение против болгарских граждан, предстояло рассмотрение дела в Римском кассационном суде. Процедура перед итальянским судом присяжных имеет свои особенности, на которых стоит остановиться подробнее. Состав суда, приступавшего в конце мая 1985 г. ко второму рассмотрению дела о покушении на папу, аналогичен тому, что в течение всего нескольких десятков часов заседал по этому же делу ровно 4 года назад.

Что касается сроков, то судебное рассмотрение дела до момента вынесения приговора первой инстанцией должно закончиться в рамках полутора лет. Такой же срок предусматривается и для рассмотрения дела апелляционным судом присяжных в случае, если будет вынесен обвинительный приговор и он будет обжалован.

Высшей и последней судебной инстанцией является Верховный кассационный суд, производство в котором тоже продолжается полтора года. То есть при такой процедуре любой процесс может затянуться на 4–5 лет.

Судебная процедура в итальянском суде тянется очень долго. В суде первой инстанции председатель суда, его заместитель и шесть присяжных заседателей образуют судебную коллегию, которая обсуждает и решает все вопросы, возникшие при рассмотрении дела и выносит приговор большинством голосов. При равном количестве голосов (4 голоса «за» и 4 «против») принимается решение, наиболее благоприятное для подсудимого. Итальянский уголовно-процессуальный кодекс в принципе предусматривает публичное рассмотрение дел, но в интересах государственной безопасности, общественного порядка, морали и т. д. допускаются и исключения.

Судебное следствие начинается после конституирования сторон и оглашения обвинения. Подсудимому могут помогать не больше двух защитников.

Председатель состава суда руководит судебным заседанием, дает указание зачитывать документы, обращается с предупреждением к сторонам, приглашает произнести клятву, проводит допрос и исследование документов, руководит дебатами сторон и делает им замечания в случае необходимости.

Допрос подсудимого обязателен, и начинается он с установления его личности. Председатель суда излагает в ясной понятной форме приписываемое ему преступление и связанные с ним обстоятельства и предлагает ему привести доказательства своей невиновности или доказательства, облегчающие вину. В ходе судебного заседания подсудимый имеет право давать объяснения и советоваться со своим защитником.

Допрос свидетелей проводится в порядке, определенном председателем суда, при этом преимущество получает пострадавший от преступления.

Судебное следствие включает заслушивание экспертов, оглашение документов и другие процессуальные действия, такие как осмотр места происшествия, сбор новых доказательств. В случае необходимости судебное заседание может быть прервано для сбора новых доказательств. Итальянским законом предусмотрена возможность свободного допроса в качестве свидетелей лиц, обвиняемых в этом же или связанном с ним преступлении, в отношении которых ведется отдельное производство. Процессуальная фигура обвиняемого, который может давать и свидетельские показания, широко используется в итальянском уголовном процессе. Так образовалось категория так называемых раскаявшихся преступников, которые, стремясь добиться снисхождения суда, называют действительных или мнимых соучастников. «Раскаяние» — массовое явление в юридической действительности Италии, и оно часто приводит к роковым ошибкам. Чтобы как-то справиться с растущей организованной преступностью, итальянское правосудие прибегает к использованию «раскаяния», Но на практике это средство направлено против самого правосудия, так как вводит его в заблуждение и заставляет репрессировать лиц, которые не имеют ничего общего с преступлениями, указанными «раскаявшимися» преступниками. Невинных жертв такого судопроизводства не так уж мало.

По окончании судебного следствия начинаются дебаты сторон — обвинительные и защитные речи, реплики. При желании обвиняемый и его защитник могут воспользоваться правом последнего слова и последнего выступления. Заслушав дебаты сторон и последнее слово подсудимого, суд удаляется на тайное совещание для вынесения приговора. Приговор должен быть вынесен теми же судьями, которые участвовали в слушании дела.

С приближением даты открытия «процесса века», как его поспешили окрестить западные журналисты, в соответствии с законодательством страны и установленными процедурами соответствующие органы Италии начали определять состав судебных заседателей по «делу Антонова». С помощью электронно-вычислительной машины была произведена жеребьевка и в высшую инстанцию был представлен список на 50 лиц, из которых следовало избрать шесть судебных заседателей к шесть запасных. Но оказалось, что из 50 только 9 согласились принять участие к судилище по такому необоснованному обвинению. И процедуру пришлось повторить. Трудно оказалось подобрать рядовых граждан, готовых вмешаться в темные дела спецслужб, сфабриковавших антиболгарские обвинения. Ведь «процесс века» в Риме задуман так, как обычно и проводятся в капиталистическом мире подобные фальсифицированные политические процессы. Нормы правосудия нарушаются, самому суду придают характер пропагандистского шоу. А далее, вне зависимости от того, признают ли Антонова виновным или нет, огласке будет предан целый ворох разного рода вымышленных «свидетельств» и «улик». Даже если Антонова и освободят, обывателю все равно постараются вбить в голову: «А болгары-то причастны!» Вот в чем извращение правосудия и смысл затеи с судилищем, продиктованным политическими мотивами.

Известно, что Агджа — единственный свидетель обвинения. В ходе следствия он часто менял показания и был неоднократно уличен во лжи. В судебной практике на этот счет существует традиционное правило: в подобных случаях свидетеля нужно лишить права выступать на суде. Такой свидетель должен рассматриваться, выражаясь профессионально, как юридически «мертвый». Проблема в том, что людям типа Агджи нечего терять, зато они могут многое получить. Агджа знает, что проведет оставшиеся годы жизни в тюрьме, если. А смысл у этого «если» может быть только один — он должен вступить в сделку со следствием, солгать. Во многих западных странах такие случаи встречаются сплошь и рядом. Какой-нибудь садист, кровавый убийца или насильник, которого осудили на пожизненное заключение, вдруг начинает давать «сенсационные показания». Перспектива пожизненного тюремного срока может толкнуть на ложь морально неустойчивого человека. Уголовник-рецидивист, такой как Агджа, оговорит любого, на кого ему укажут пальцем.

В течение целого года у подножия холма Монте Марио, в северовосточной части Рима, у построенного еще в 30-е гг. огромного спортивного комплекса «Форо Италико» царила осадная обстановка. 27 мая 1985 г., в понедельник, в просторном бетонном здании спортивного зала на улице Гладиаторов, превращенном в бункер с бронированными стеклами, начался процесс по так называемому «делу Антонова». Неожиданно для многих в зал, на места для публики были допущены несколько десятков представителей турецких правых организаций, специально приехавших на процесс в Рим из ФРГ.

На открытии процесса присутствовали посол НРБ в Италии, мать, дочь и сестра С. Антонова, болгарские юристы. Первым в сектор для подсудимых ввели болгарского гражданина Сергея Антонова. Он выглядел усталым, измученным долгим заключением (по оговору Агджи его арестовали 25 ноября 1982 г.). Как сообщили тогда журналистам в «Форо Италико» сотрудники болгарского посольства, С. Антонов находился «в неудовлетворительном физическом и психическом состоянии».

На время суда в «Форо Италико» были приняты чрезвычайные меры безопасности. Здание суда обнесено высокой железной оградой, приблизиться к которой менее чем на пятьдесят метров мешают массивные деревянные барьеры, — дальше уже пускают только по специальным пропускам и после прохождения тщательного, как в аэропортах, личного досмотра/ Телекамеры дневного и ночного видения передают на множество экранов для операторов охраны все происходящее в бункере и за его пределами. Сотни автоматчиков в бронированных жилетах и агентов в штатском круглые сутки несут вахту в периметре здания суда. О масштабах судебного процесса в Риме говорит и число аккредитованных журналистов — более 600 человек (среди иностранцев большинство составляли американцы — 110 человек). Но всего 6 телекомпаний получили разрешение вести съемки в зале «Форо Италико»: это болгарское и итальянское телевидение, американские компании Эй-Би-Си, Си-Би-Эс, Эн-Би-Си и «Кэйбл телевижн нетуорк». То, что допустили к съемкам болгарское и итальянское телевидение, логически объяснимо. Однако в основном весь патент на ведение телепередач оказался в руках США. Большое недоумение вызвало решение итальянских властей ответить отказом на заявки других телекомпаний, особенно если учесть, что голубой экран — самое мощное средство воздействия на широчайшие круги общественности. Не было ли обусловлено такое решение стремлением к односторонному освещению и толкованию хода процесса? В связи с этим стоит отметить, что 26 мая Итальянское телевидение начало показ нового цикла передач, посвященных покушению на папу Иоанна Павла II, в которых опять внушалась идея о существовании так называемого «болгарского следа». Весьма мощные силы, которые сфабриковали «болгарский след» и дали ему «зеленую улицу», теперь снова пытались с помощью дозволенных и недозволенных средств заслонить свет истины, прикрыть очевидные факты, свидетельствующие о невиновности болгар. Итальянские газеты подробно комментировали начало судебного процесса в «Форо Италико», подчеркивая, что вынесенные на нем решения могут иметь важные «международные и дипломатические последствия».

Служащему представительства Болгарской гражданской авиации в итальянской столице Сергею Антонову, болгарским гражданам Тодору Айвазову и Жельо Василеву, а также турецким гражданам Омеру Багджы, Бекиру Челенку, Мусе Сердару Челеби, Оралу Челику было предъявлено обвинение в «соучастии в покушении», осуществленном 13 мая 1981 г. на ватиканской площади Св. Петра. В роли свидетеля и обвиняемого на процессе, начавшемся в Риме 27 мая 1985 г., выступал человек, стрелявший в главу римско-католической церкви, 27-летний Мехмед Али Агджа, приговоренный к пожизненному заключению. На этом процессе Агджа — главный свидетель прокурора, но вместе с тем ему предъявлено обвинение за незаконный ввоз в Италию оружия, с помощью которого осуществлено покушение. Тут, кстати, возникает вопрос: почему турецкого террориста сразу не судили, еще в 1981 г., за незаконное ношение оружия? Не для того ли, чтобы на данном судебном процессе он выступал не только как «свидетель», но и как обвиняемый, то есть имел бы постоянного консультанта в лице своего адвоката?

Дело рассматривалось первым составом римского суда. Председатель суда — 5 8-летний судья Северино Сантиапики (тот самый, что после трехдневного заседания суда приговорил террориста Агджу к пожизненному заключению за покушение, осуществленное в мае 1981 г.). В последние годы он вел все крупные процессы, связанные с преступлениями «красных бригад», других террористических организаций. Второй судья — Фернандо Атолико. Шесть присяжных заседателей — три женщины и трое мужчин. Обвинение представлял прокурор Антонио Марини. Болгарских граждан Антонова, Айвазова и Василева защищали итальянские адвокаты Джузеппе Консоло, Адольфо Ларусса, Манфредо Росси и Гофредо Бока.

За железными решетками, отделяющими подсудимых от присутствующих в зале, в отдельных клетках с толстыми прутьями четверо — Антонов, Агджа, Челеби и Багджы. Болгарские граждане Тодор Айвазов и Жельо Василев находились на родине, когда следственный судья Иларио Мартелла издал постановление об их аресте. Это постановление противоречило Женевской конвенции, согласно которой на сотрудников иностранных посольств в стране пребывания распространяется дипломатический и юридический иммунитет. Турецкий гражданин Бекир Челенк находился в Софии, когда в Италии был издан приказ об его аресте. Болгарские власти немедленно взяли Челенка под наблюдение. После тщательного расследования в Болгарии было установлено, что Челенк не причастен к покушению на площади Св. Петра. Все ограничения на его личную свободу были сняты, и в июле 1985 г. он по своей воле уехал на родину. Незадолго до начала судебного процесса другой турецкий гражданин Орал Челик, долго находившийся в бегах, был задержан компетентными французскими органами. На первом же заседании прокурор призвал суд принять меры для доставки на судебное заседание нескольких задержанных в различных странах Западной Европы и в Турции «серых волков», названных Агджой в числе соучастников покушения на папу.

Бекир Челенк в Рим так и не попал. Оказавшись в Турции, он вскоре заболел и умер в середине октября 1985 г. от инфаркта, как подтвердили турецкие врачи и власти. Челенк мог бы пролить свет на некоторые закулисные махинации итальянского судебного расследования по делу о покушении на папу. Об этом турецком дельце начал рассказывать судебному следователю Иларио Мартелле Али Агджа после того, как другой следователь, Карло Палермо, занялся Челенком (тогда террорист еще не выдумал так называемого «болгарского следа».)

Во время следствия по делу о незаконной торговле оружием и наркотиками, которое вел Палермо, многие были убиты, а сам следователь уцелел по чистой случайности во время взрыва бомбы, подложенной сицилианскими мафиози в машину. Следствие судьи Палермо было наиболее щекотливым, поскольку тут были замешаны западные секретные службы, бизнесмены и итальянские политические деятели. Следователь, спасшийся от смерти, добрался в своем расследовании даже до главы итальянского правительства Б. Кракси, но впоследствии был освобожден от должности и отправлен на Сицилию. Следствие занималось Челенком, поскольку его имя всплыло в бухгалтерских книгах Генри Арсана, сирийца, долгие годы работавшего с ЦРУ. У Арсана была экспортно-импортная фирма с центром в Милане, располагавшемся в здании банка «Амброзиано» Роберто Кальви. Судья Палермо посчитал не случайным тот факт, что фирма Арсана находится в здании банка, крах которого в 1981 г. вызвал мировой скандал и политический кризис в Италии и Ватикане. И действительно, выяснилось, что фирма нелегально торговала оружием, которое оплачивалось большими партиями наркотиков, предназначенных для европейского и американского рынков. Торговцы наркотиками за проданное им оружие в свою очередь платили банку «Амброзиано» соответствующую и немалую мзду. Покрывая эти преступные сделки, огромные барыши наживала верхушка итальянских масонов из числа руководителей спецслужб, правых партий и государственных институтов. Бекир Челенк, по-видимому, был перевозчиком, переправлявшим на своих судах оружие. А на обратном пути он грузил соответствующее количество наркотиков. Челенку были известны все закулисные махинации по линии контрабанды, он был той неудобной личностью, которая могла бы создать проблемы различным западным кругам. Когда судья-следователь Палермо уже собрался заняться им вплотную, заговорил Агджа, и Челенк из человека, занимающегося транспортировкой оружия и наркотиков, превратился в подстрекателя покушения на папу римского. По утверждениям Агджи, Челенк предложил ему якобы три миллиона марок за убийство Иоанна Павла II.

В декабре 1982 г. случайно оказавшийся проездом в Болгарии торговец Бекир Челенк был взят под наблюдение местными компетентными органами до выяснения вопроса: действительно ли он замешан в покушении на главу римской церкви. «Я — жертва клеветы лжеца А. Агджи и не имею ничего общего с этой грязной аферой», — заявил и позднее продолжал утверждать Челенк. Как сообщило 7 июля 1985 г. Болгарское телеграфное агентство, после внимательного расследования всех обстоятельств, которые стали известны в ходе показаний Агджи на следствии в Риме, болгарские следственные органы не нашли доказательств участия Бекира Челенка в подготовке к покушению на папу римского. По этой причине главная прокуратура НРБ сняла обвинение против Челенка, и этот 60-летний турок смог, наконец, расстаться с фешенебельными отелями Софии, где прожил за свой счет более двух лет, пользуясь правом свободного передвижения по городу (т. е. оснований для его ареста властями НРБ не было, так как болгарских законов он не нарушал и ни одна страна не просила об его экстрадиции; ехать в Италию добровольно он, разумеется, отказывался, и итальянский судья-следователь И. Мартелла сам приезжал со свитой допрашивать его в Болгарии).

6 июля Бекир Челенк по собственному желанию отбыл в Турцию, предварительно получив заверения своих адвокатов, что турецкая военная прокуратура обвиняет его в незначительных преступлениях и что если он вернется в Турцию, то отделается уплатой крупных штрафов и сможет воспользоваться амнистией. Но когда Челенк, освобожденный болгарами, неожиданно появился в Стамбуле, он был тут же арестован и обвинен в незаконной торговле оружием и наркотиками. Военный прокурор потребовал смертной казни, и Челенк мог оказаться таким образом последним подсудимым, приговоренным к смерти на основании турецких законов о военном положении — эти чрезвычайные меры были отменены в стране два часа спустя после официального открытия военными властями 19 июля судебного следствия по делу Б. Челенка. Через два дня после прибытия в Турцию Челенк был вызван для дачи показаний в качестве свидетеля на новом, третьем по счету процессе по делу об убийстве турецкого журналиста Абди Ипекчи. Он плохо себя чувствовал, и военный трибунал позволил ему говорить сидя, что является исключением для турецких военных судов. У него был сердечный приступ, но никто не предложил отправить его в больницу. Находившийся в Анкаре итальянский прокурор А. Марини, ведущий дело о покушении на папу, отложил допрос Челенка на более позднее время, мотивируя перенесение допроса плохим состоянием здоровья обвиняемого, и отбыл 15 июля из Турции. На судебном процессе, открывшемся 18 сентября 1985 г. в военном трибунале Анкары, Челенк по-прежнему отрицал, что когда-либо был знаком с Агджой и что принимал какое-либо участие в организации покушения в Ватикане. Через своих адвокатов он направил в римский суд устное сообщение, что намерен многое раскрыть в связи с закулисной игрой по делу о покушении на папу. Может быть, именно это сообщение и было его смертным приговором. Суд в Риме предложил провести допрос обвиняемого 6 ноября, но турецкие власти не дали ответа. Только после неоднократного вмешательства итальянского министерства иностранных дел они сообщили, что могут предоставить его в распоряжение суда, но предварительно хотят знать, какие вопросы будут заданы Челенку. Из-за этой процедуры допрос был отложен больше чем на месяц, а между тем Челенк умер, как умер и Генри Ар-сан, сраженный инфарктом. Челенк исчез после того, как сбежавший из Италии в США один из недавних заправил манипуляциями итальянских специальных служб Франческо Пацьенца заявил, что и он готов дать показания, и после того, как суд в Риме серьезно отнесся к вероятности того, что действия Али Агджи «направлялись» итальянскими и западными спецслужбами с целью создания «болгарского следа» и обвинения Челенка как организатора покушения.

Вряд ли кому-то удастся воспроизвести логическую картину проходившего в Риме второго судебного процесса по делу о покушении на Иоанна Павла II. Можно сказать, что суд шел извилистой дорогой «показаний» неофашиста Агджи, который, по заявлениям самих итальянских судей, делал все для того, чтобы завести судебное разбирательство в тупик.

Если на любого преступника смотришь с неприязнью, то Агджа вызывал особые чувства. Вот он в сопровождении двух карабинеров проходит вдоль рядов, на которых расположились аккредитованные на процессе журналисты, садится на легкий пластиковый стул перед столом председателя суда Северино Сантиапики и начинает входить в свою очередную роль.

Никто не был в состоянии сказать наперед, каким через минуту будет Агджа. В первый же день суда в ответ на конкретный вопрос председателя, от кого он получил пистолет, из которого стрелял в папу, Агджа вдруг объявил себя пророком, предрек миру скорый апокалипсис и потребовал закрыть заседание, отложив его на следующий день. Падкая на сенсации буржуазная пресса разнесла видеозапись шокирующего бреда Агджи по всему свету. В стенограмме суда это заявление выглядит следующим образом: «Я — новое воплощение Иисуса Христа и возвещаю конец света. При нынешнем поколении мир будет разрушен, человечеству остались считанные годы существования. Вы можете считать меня сумасшедшим, но подумайте о том, что сам папа римский приходил ко мне в тюремную камеру, и я рассказал ему, что Всевышний ниспослал мне видение распятия, воскрешения и вознесения. Папа римский спросил меня, когда это было, не сказал мне: «Ты — безумец». Я жду ответа от Ватикана. Если ответом будет молчание, я продолжу свои показания. Если же мои слова будут опровергнуты, я не смогу больше говорить.»

Так начал свои показания на судебном процессе по «делу Антонова» турецкий террорист. Заявление Агджи нельзя было считать хорошим началом ни для представителей обвинения, ни для суда. Но что все же оно означает? Сумасшедший? Валяет дурака? Или же Агджа попросту тянул время, а его слова — условный сигнал для тех, кто понимал их истинный смысл? В итальянской прессе высказывалось предположение, что турецкий террорист может назвать какое-то высокопоставленное лицо, замешанное в покушении, и разыгранный им спектакль — зашифрованная угроза его сообщникам, оставшимся вне поля зрения следствия и достаточно могущественным, чтобы помочь Агдже в его незавидном положении. Недаром в материалах следствия говорилось, что Агджа скрывает часть истины, чтобы в нужный момент использовать ее как выкуп за свое освобождение.

По мнению софийского адвоката Александра Доспевского, который присутствовал на процессе в Риме как юридический советник обвиняемого болгарина Сергея Антонова, заявления Агджи в суде имели определенную цель. «Из вопросов, которые судья Сантиапики задает турецкому террористу, и из частных рассуждений, которыми он иногда сопровождает свои вопросы, можно сделать вывод, что председатель суда воспринимает ряд заявлений Агджи как призыв к его соучастникам — организации или отдельным лицам, — сказал журналистам А. Доспевский. — Существует даже предположение, что и Агджа получает послания извне. Потому что на вопрос судьи Сантиапики о том, откуда он знает, что похищенная дочь служителя Ватикана Эммануэла Орланди жива, турецкий неофашист ответил: «Я читаю газеты и из газет узнаю об этом». Подобные слова можно интерпретировать однозначно: в определенной газете или газетах Агджа читает закодированные специально для него послания».

Продолжительное нервное напряжение Агджи — из-за изматывающей тактики ведения допроса судьями и постоянной необходимости как-то связывать концы с концами в своих нескончаемых противоречивых «признаниях» — давало о себе знать, и время от времени преступник проговаривался, терял самоконтроль. Отдельные заседания суда запомнились присутствующим из-за таинственных, в сущности необычно откровенных выступлений Агджи.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 15 июля 1985 г.

Прокурор хочет знать, почему Агджа, который все претендует, что долгое время скрывал своих соучастников, чтобы не пострадал никто другой, кроме него, еще 15 мая 1981 г. (задолго до начала его «раскаяния» и «сотрудничества» со следственными властями. — Ред.) написал в памятной записке имя Седата Сары Кадема. Председатель суда повторяет подсудимому вопрос и дает свое объяснение.

— Я могу сказать вам, почему. В ваших посланиях содержится закодированный смысл. Таково наше мнение. Далее председатель суда Сантиапики продолжает:

— Несколько дней назад вы заявили: «Мне было сказано что не будут искать закулисные вещи». Кто вам сказал это? Ваши друзья? Какие закулисные вещи?

После продолжительного колебания Агджа заявил:

— Когда я говорил с двумя сотрудниками специальных служб. мне сказали, что я могу сообщить об оружии, о паспорте (фальшивом. — Ред.). Они хотели знать, кто и почему организовал покушение.

Председатель: — Что они спрашивали?

Агджа: — Ну ведь было что-то налицо. Я был в Болгарии. Я сбежал из тюрьмы. Согласно логике это означает, что у меня должны были быть протекции.

Когда председатель требует объяснить, существует ли связь между происшедшим и приездом его соучастников из Мюнхена, Агджа отвечает: — Я уже все сказал. Я сказал, что единственно я ответствен.

Здесь вмешивается один из адвокатов Антонова — Адольфо Ларусса, чтобы спросить, что имеет в виду Агджа, когда говорит, что он единственный виновный?

Председатель передает вопрос и поясняет его: — Адвокат хочет знать, отказываетесь ли вы от утверждения об участии болгар?

Агджа (смущенно): — Я сказал, что никто мне не подсказывал.

Несмотря на то что Агджа был разоблачен председателем суда Северино Сантиапики в том, что посредством своих заявлений подал сигналы сообщникам, он снова сымпровизировал тираду, которую нельзя расшифровать иначе, как новую отчаянную просьбу о помощи. Агджа сказал, без всякой связи с задаваемыми ему вопросами, но и без первоначальной сумасбродной аффектации, которой отличались его первые призывы:

«Я думал нанести удар по христианству. Меня осудили, потому что я пролил кровь. Я мусульманин, но я и Иисус Христос. Некоторые не могут понять этого. Сотни тысяч людей погибнут невинными, потому что Ватикан, нет, Белый дом и ООН не слышат мой голос. Я сказал это и его святейшеству папе».

Из стенограммы судебного заседания в Риме 7 августа 1985 г.

Агджа заявил суду, что намеревается представить «один аутентичный исторический документ». Им оказалось рекламное сообщение газет «Тайме» (Лондон) и «Нью-Йорк тайме», в котором говорится, что Иисус Христос физически находится на земле. Агджа попытался утверждать, что именно так он может подтвердить свое божественное предначертание. Максимально используя мощь голосовых связок, потрясая в воздухе газетными полосами, Агджа исступленно и как бы от имени всевышнего повторял уже всем знакомые заклинания, угрозы, призывы и предостережения человечеству. Затем сказал: «Я не сошел с ума. Спустимся на землю». Его тирада вызвала смех, недоумение и протесты аудитории.

Председатель суда С. Сантиапики был прав, когда неоднократно уличал Агджу в противоречивых и весьма странных заявлениях. Вот еще одна подобная сенсационная тирада, произнесенная им в «Форо Италико» 18 сентября 1985 г. Голос Агджи звучал тогда необычайно громко в притихшем зале. Он вновь сумел завладеть всеобщим вниманием: «В 1982 г. было достигнуто тайное соглашение между Белым домом и Ватиканом о политическом и пропагандистском запуске в ход так называемого «болгарского следа». Франческо Пацьенца является главным автором этого соглашения, которое он реализовал с большим знанием дела. Замешаны также кардинал Поль Марцинкус и Генри Киссинджер. Я подтверждаю обвинения против всех болгар, против всех, не меняю ничего. Я говорю правду. Но многие хотят, чтобы на этом процессе появилась на белый свет только одна сторона истины — о болгарском и о турецком следе — и чтобы они могли ввести в заблуждение мир, скрывая и искажая истину. Здесь должны быть допрошены Франческо Пацьенца и кардинал Поль Марцинкус с тем, чтобы стало известно, что происходило за кулисами этого тайного соглашения, которое документировано и документ находится в руках Франческо Пацьенцы и его адвоката. Ватикан и Белый дом, — возвысил в конце голос Агджа, — хотят с соучастием западных секретных служб владеть миром и народами при помощи лжи и клеветы». Какую цель преследовал этим заявлением Агджа, сейчас трудно сказать. Может быть, он давал понять своим хозяевам, что в определенной ситуации заговорит и более конкретно? Или пытался повторяя клевету на болгарских граждан, выступить и в роли «борца против империализма»?

Как бы то ни было, мистические откровения Агджи продемонстрировали всем, какова цена его заявлениям. Впрочем, еще в ходе следствия стало ясно, что ни одному его слову слепо верить нельзя. Он менял свои показания, как только выяснялось, что факты опровергают те или иные его утверждения. Поэтому перед тем как заслушивать других участников процесса, защита обратилась к суду с просьбой всякий раз выводить Агджу из зала, чтобы он не мог вновь скорректировать свои показания в зависимости от того, что скажут его сообщники из неофашистской турецкой организации «серые волки». Просьба была удовлетворена. Агджа, не устававший месяцами играть новые и новые роли, обрушивал на судебный зал и измученных переводчиков нескончаемые потоки лжи. Иногда по целым дням он отказывался говорить, затем снова прикидывался раскаявшейся овечкой, выражая всем своим видом полное согласие сотрудничать с правосудием. «Я постоянно говорю одну только правду», — заявил однажды в суде Агджа, обращаясь к журналистам и публике, что вызвало в зале гомерический хохот.

Правда, Агджа сам признал как-то, что время от времени прибегает к вымыслам с целью «защитить себя от наветов извне». И председательствующий на суде и прокурор, ведущий процесс, не раз теряли всякое терпение. С. Сантиапики прямо обвинил наемного убийцу в том, что тот мешает суду, «поскольку никак нельзя разобраться, когда он лжет, а когда говорит правду».

Сегодняшнее «признание» Агджи, как правило, прямо противоречило его «правдивым» утверждениям, сделанным вчера. Все больше разрасталась «турецкая версия», то есть по крупицам собиралась истина об исполнении преступления правыми экстремистами из турецкой подпольной группировки «серые волки», тогда как все более невероятными, придуманными выглядели прежние заявления Агджи о некоей «причастности» к данному делу болгарских граждан. Неуверенные, туманные показания Агджи и его неоднократные отказы от прежних показаний свидетельствовали о том, что нарисованная самим террористом картина того, как готовилось и осуществлялось покушение на папу римского, является фальсифицированной с самого начала.

В зале судебного заседания «Форо Италико» с нескрываемой иронией и сарказмом говорили о том «большом шаге вперед», который добровольно совершил Агджа. Еще день назад он наотрез отказывался узнавать самого себя (!) на фотографии, предъявленной ему судом. Эта переходящая все границы ложь обвиняемого заставила прокурора Антонио Марини забыть о хладнокровии; он не просто воскликнул, а закричал: «Сеньор председатель суда. Агджа откровенно лжет! Необходимо заставить его наконец говорить правду!» Потом наемный убийца, подумав, решил признаться. «Да, это я на фотографии», — сказал он судье поникшим голосом.

Агджа, писала римская газета «Мессаджеро», выглядел на суде как азартный игрок, который делает ставки сразу на всех игорных столах. Он пытался спасти свою шкуру любой ценой. Все, что Али Агджа делал в суде, и все, что он говорил, было подчинено одной главной цели — вырваться из тюрьмы. Террорист знал, что именно от судьи Сантиапики зависит, будет ли предложено помиловать его, так как он «оказывал содействие» итальянскому правосудию. И поэтому, когда Агджа понимал, что судья твердо настаивает на ответе на определенные вопросы, террорист вдруг решался сказать чуточку больше, чем говорил до этого. Потом менял свои показания. «Процесс века» в Вечном городе превратился в «позор века».

ОБРАБОТАННЫЙ СВИДЕТЕЛЬ

Никогда еще в истории итальянской судебной практики не случалось, утверждают специалисты, чтобы здание лжи, кропотливо, по кирпичику возводимое одним из главных «героев» процесса, впоследствии было столь беспощадно разрушено самим его создателем. Человек, подобный Али Агдже, прежде ни разу не оказывался в залах итальянского правосудия. К сожалению, Агджа появился на процессе в связи с антиболгарской интригой о покушении на жизнь папы, которая должна была привлечь к себе внимание всей планеты. В результате — и это стало ясно всей мировой общественности — авторитет итальянской юстиции серьезно подмочен. Былую славу можно вернуть, только установив истину. Это значит не только понять, кто вдохновил и вооружил Агджу, но и кто руководил его поступками во время следствия. Тяжко придется правосудию Италии, если оно ограничится только нотариальной констатацией лжи турка. Но даже у судебного процесса первой инстанции, который закончился весной 1986 г. в Риме, имеются некоторые заслуги: прежде всего то, что ложь наемного убийцы разоблачена до такой степени, что ему пришлось самому опровергнуть обвинительное заключение, которое следственный судья столь легкомысленно выдал за свое. Итальянским судебным инстанциям предстоит еще многое сделать: в первую очередь, они должны создать предпосылки для того, чтобы скандальная история связанная с покушением на папу, не попала в общую могилу нерешенных судебных дел.

Римский суд должен был проявить особое усердие в этом расследовании, так как предыдущие фазы процесса вызвали у наблюдателей сильное подозрение в том, что на Али Агджу была возложена предварительная задача стать не только наемным убийцей, но и подсудимым. Ход судебного дела предоставил все основания для того, чтобы сделать заключение: сценарием предусматривались не только выстрелы на площади Св. Петра, но и арест, суд, вызывающее поведение преступника во время судебного следствия. О чем же идет речь?

Одним из самых подозрительных моментов во всей этой истории является способ совершения преступления. Кем бы ни были соучастники Агджи, у него практически не существовало шансов на спасение. Сейчас, однако, сам Агджа дал нам повод считать, что если и существовала какая-то возможность бегства, то его лишили этой возможности сами же соучастники. Напомним, что если в ходе следствия Агджа скрыл факт присутствия на площади Св. Петра по крайней мере еще двух соучастников-турок, то на судебном процессе он признался в этом. Признание обошлось ему очень дорого: и не только потому, что при наличии такого числа турок «болгарский след» стал совершенно невидимым, но и потому, что не было гарантии в том, что возможные сообщники Агджи подтвердят его версию, и прежде всего «болгарский след». Но Агджа не устоял перед судебным расследованием. Он был вынужден признать, что турецкие соучастники, находясь на месте преступления, должны были выполнить определенную задачу — прикрывать его сзади, бросив в толпу в момент выстрелов гранаты для создания паники, что открывало Агдже путь к отступлению. Но почему-то никто из соучастников не бросил их, лишив наемного убийцу и без того минимальной возможности спастись. Подобное поведение кажется странным во всех отношениях, если только не предположить, что задача соучастников заключалась единственно в том, чтобы внушить убийце чувство уверенности в столь отчаянном деле и пообещать ему прикрытие, которое в действительности не было запланировано. Если это верно или хотя бы правдоподобно, то тем основательнее становятся подозрения, что Агджа должен был стать подсудимым.

Во время первого процесса, на котором он выступает как единственный подсудимый, Агджа упорно молчит. Молчит он, причем довольно долго, и уже как приговоренный к пожизненному заключению. И вдруг в мае 1982 г. он в корне меняет свои показания, а на белый свет выплывает «болгарский след». Трудно представить, что эта версия была плодом спонтанной инициативы Агджи: невозможно, чтобы обвиняемый, просидев в тюрьме месяцы, вдруг сделает признание, которое не принесет ему видимой пользы. Более того, рассыпется под тяжестью контраргументов на судебном процессе. Однако его поведение станет ясным, если принять во внимание, что Агджа начал действовать по команде лица, которое тайно пообещало ему пересмотр приговора, или же поддавшись шантажу. В таком случае долгое ожидание в тюрьме остановится объяснимым: его можно истолковать как средство придания достоверности признанию, которое должно было выглядеть как выстраданное и, следовательно, заслуживающее доверия. Или же как ожидание приказа.

Можно возразить, что в таком объяснении что-то не вяжется: если «болгарский след» направляли люди, находящиеся далеко от стен тюрьмы, в которой содержался Агджа, становится непонятным, какие цели преследовал его таинственный вдохновитель, если при первом же препятствии эта история потерпела шумный судебный провал. Однако можно утверждать, что сценарием предусматривался именно такой провал. Само по себе покушение на папу таит в себе дестабилизирующий заряд огромной силы, в частности, против страны, в которой намечено его провести.

Кроме того, не существует никакого несоответствия между дестабилизирующим фактором, достигнутым в результате подобного покушения международного масштаба, и не менее дестабилизирующим эффектом, который в национальном масштабе может быть продолжен путем доказательства абсолютной неспособности государственного института установить истину, несмотря на то, что в его распоряжении имеется наемный убийца. Почему бы не подумать, что провал обвинения, составленного после нескольких лет расследования и ожидания, может быть воспринят как самый сильный и точный удар по институту жизненно важного государственного значения, каковым является правосудие? Почему бы не предположить, что в правых империалистических, и особенно заокеанских, кругах подрыв устоев и престижа демократической буржуазной республики в стране и за ее пределами не является одной из желаннейших целей очередного заговора по — установлению на Апеннинах профашистского режима «твердой руки»? Если это так, то не остается ничего другого, как установить, плохо ли исполнил Агджа свою роль обвинителя на процессе в Риме или же отлично справился с. ролью палки в колесах итальянского государства?

«Мы довольны ходом процесса в Риме. Не было приведено ни одного доказательства в поддержку обвинения против болгарских граждан Антонова, Айвазова и Василева. Несмотря на это, становится очевидным, что обвинение не отказывается от своей линии клеветы на болгарских граждан». Эти слова профессора Бориса Спасова, председателя болгарского национального комитета в защиту Антонова, отразили в общих чертах мнение о ходе процесса видных болгарских юристов, специалистов по уголовному и международному праву. На организованной осенью 1985 г. в Софии агентством София-пресс встрече с представителями болгарской и иностранной печати профессор Б. Спасов подчеркнул, что во время первой фазы процесса попытки обвинения доказать «болгарский след» были сорваны единственным свидетелем обвинения — убийцей Агджой. Именно это заставило прокурора Марини предпринять во время летних каникул поиск среди преступного мира новых свидетелей в Турции, ФРГ, Франции, Голландии и Швейцарии. Предварительные данные указывают на то, что в Бохуме, где допрашивался Ялчын Озбей (от которого ожидалось, что он даст новое направление процессу), он согласился говорить после предварительной встречи с Марини. Но попытки Озбея выступить в поддержку обвинения оказались неудачными, ибо, давая показания на процессе, он слишком часто впадал в противоречия и опровергал самого себя. Еще более неудачными, заключил профессор Б. Спасов, оказались усилия использовать для этой цели свидетеля Абдулу Чатлы, который совершенно спутал нити Марини, раскрывая механизм вербовки свидетелей.

Интересно проследить, как в 1982 — 86 гг. в различных тюремных заведениях США, ФРГ, Италии, Швейцарии, Франции усиленно продолжался поиск ««свидетелей», т. е лиц с далеко не безупречным прошлым, согласных дать на суде в Риме обвинительные показания против болгар. Некоторых потенциальных и удобных лжесвидетелей специально залавливали и сажали за тюремную решетку, чтобы сделать их более сговорчивыми в сделке с правосудием. К концу 1985 г. стало окончательно ясно, что к римскому антиболгарскому судебному процессу подготовили не одного Агджу, а несколько таких лжесвидетелей. По этой схеме на следствии и на судебных подмостках несколько лет морочил голову представителям юстиции и прессы «суперлгун» Агджа; с лета 1985 г., уже на суде, ему на подмогу из разных тюрем стран НАТО доставлялись и другие обработанные свидетели.

«Готовится новая антикоммунистическая провокация», — заявил в «Литературной газете» (23.5.1985) Иона Андронов о предстоявшем открытии в Риме второго судебного процесса по делу о покушении на папу римского в мае 1981 г. Видный советский публицист И. Андронов, много сделавший для разоблачения происков империалистических кругов вокруг ими же сфабрикованного «дела Антонова», на основании собранных им данных пришел к выводу, что инспираторы римского суда поняли, что затеянный ими процесс неизбежно провалится, если клеветать на граждан социалистической страны будет лишь один дискредитированный лжесвидетель Али Агджа. Поэтому, писал И. Андронов, для поддержки подсказанных ему измышлений фальсификаторы нашли еще трех «свидетелей» — профессиональных террористов из фашистской организации «серые волки» Абдулу Чатлы, Ялчына Озбея и Орала Челика. Эти партнеры Агджи по организации в той или иной степени были причастны к покушению 1981 г. Однако все они за прошедшие четыре года меняли свои показания. Озбей, например, сначала заявил публично о непричастности болгар к ватиканскому покушению — он сказал это двум репортерам западногерманского телевидения, и ролик с его заявлением был показан по одной из центральных телепрограмм ФРГ 22 августа 1984 г. Позднее, под угрозой расправы над ним со стороны «серых волков», Озбей стал искать контактов с ЦРУ с тем, чтобы стать лжесвидетелем на процессе в Риме. Челик тоже заявил, что он готов явиться с повинной, если ему гарантируют впоследствии свободу, а за это он скажет публично все, что от него пожелают, включая очернение болгар. Челику и Озбею прозрачно намекнули в полиции ФРГ, что впредь решение их судьбы будет зависеть не от западных немцев, а от американцев. «Кощунственно изобразив профессиональных террористов из фашистской организации «серые волки» сообщниками граждан социалистической страны, инициаторы римского судилища рассчитывают опорочить на нем с максимальным пропагандистским аккомпанементом не только Болгарию, но и все социалистическое содружество, включая Советский Союз», — подчеркивал И. Андронов.

Развитие судебного процесса в Риме подтвердило вышеописанные опасения и прогнозы. Слишком неприкрыто проявляли на нем свою тенденциозность те, кто желал превратить второй процесс по делу о покушении на главу римско-католической церкви в антиболгарское судилище. Как сообщала 18 сентября 1985 г. итальянская пресса, все защитники по делу о покушении на папу, за исключением адвокатов Агджи, внесли жалобу против представителя обвинения Антонио Марини. Документ был вручен одновременно римской главной прокуратуре и председателю данного состава уголовного суда Северино Сантиапики. В жалобе указывалось на юридическую аномалию: «Прокурор Марини взял на себя две несовместимые функции, он является представителем обвинения по этому делу и одновременно проводит следствие, так называемое третье следствие в связи с покушением на площади Св. Петра. Он объезжает зарубежные страны, выискивая каких-то «сверхсвидетелей», которые поддержали бы клевету террориста Мехмеда Али Агджи. Адвокаты заявляют, что такое поведение прокурора Марини является постоянным нарушением прав защиты и следственной тайны. Он снабжается сведениями и документами, которые остаются неизвестными для защитников и могут быть использованы при надобности в односторонних интересах обвинения. Адвокаты настаивают, чтобы компетентные судебные власти осудили такое поведение Марини и создали нормальную обстановку при ведении процесса».

Выступая в зале «Форо Италико», адвокат Тито Малья отметил, что эти действия прокурора ведут к какому-то параллельному процессу со стороны служб прокуратуры, которые остаются вне судебного надзора и вне защиты. Он сказал, что самым свежим примером является допрос турецкого неофашиста Чатлы в парижской тюрьме «Санте», который начался беседой наедине с прокурором Марини. Прокурор, подчеркнул адвокат, действует по своему выбору и так, как ему заблагорассудится. Создается неприемлемая ситуация, которая ставит в неравноправное положение обвиняемого и защиту. Этой двойной роли прокурора надо положить конец, ибо она является нарушением процедуры.

Защитник болгар Айвазова и Василева Манфредо Росси также остро протестовал против действий прокурора, которые ущемляют гарантированные обвиняемым конституцией права на защиту, и выразил возмущение его поступками. Свидетелей надо допрашивать только на открытых судебных заседаниях. Защитник возразил против ведения параллельного следствия, в ходе которого свидетелей допрашивают так, чтобы они знали, что должны сказать.

Тогда же 14 самых известных болгарских ученых-юристов опубликовали в печати Болгарии и за границей заявление от октября 1985 г. в поддержку протеста римских адвокатов. В заявлении, в частности, говорилось: «Во время суда прокурор Антонио Марини совершил недопустимые с точки зрения итальянского законодательства процессуальные нарушения, чтобы «оживить» кем-то запрограммированный «болгарский след». Будучи обвинителем на суде, он взял на себя задачи, которые не входят в предоставляемые ему законом функции, а являются прерогативой судебных властей. Д-р Антонио Марини провел самостоятельное расследование и фактически превратился в следственного судью, допросив ряд представителей турецкого преступного мира в Турции, ФРГ, Голландии, Австрии и Франции. Эти несвойственные для прокурора и неконтролировавшиеся процессуальные действия несовместимы с его официальным статусом. Очевидно, они преследуют цель найти или подготовить лиц, согласных в счет обещанных им поблажек подтвердить существование так называемого «болгарского следа». Прокурор проявляет поразительное упорство в сборе свидетельских показаний об участии болгар в покушении и во время допросов ориентирует свидетелей на подтверждение «болгарского следа», чтобы спасти несостоятельное обвинение. Вместе с тем он не проявляет никакого усердия или молчит, когда свидетели опровергают эту вымышленную версию. Таким образом Марини проявляет явное пристрастие.

Но все эти усилия не дали результатов. Седат Сары Кадем, вызванный в качестве свидетеля в Рим, отрекся от всех показаний, на которые надеялся прокурор, а Ялчын Озбей, на которого он возлагал большие надежды, дал путаные, противоречивые показания, основное место в которых занимал пересказ слухов о предполагаемом участии болгар. Свидетель Абдула Чатлы, которого Марини разыскал во Франции и на которого он тоже возлагал большие надежды, категорически опроверг клеветнические измышления Агджи в адрес Болгарии.

В ходе самого процесса, задавая Агдже недопустимые с точки зрения закона наводящие вопросы и зачитывая ему целые абзацы его показаний из протокола следствия, Марини пытался напомнить ему его прежние ответы и заставить повторить свои «обвинения». Прокурор явно отдает себе отчет в том, что показания Агджи были ему подсказаны и что сам он не мог бы воспроизвести их, не допустив противоречий.

На суде выявился новый след (наряду со следом «серых волков», итальянских спецслужб и ЦРУ) — след западногерманских секретных служб. Показания свидетеля Абдулы Чатлы, подтвержденные Ялчыном Озбеем, требуют, чтобы римский суд внимательно изучил этот след, которым пренебрег следственный судья Иларио Мартелла».

Как уже говорилось, заместитель главного прокурора республики Антонио Марини, являющийся представителем обвинения во втором процессе по делу покушении на папу римского, побывал во многих зарубежных странах, в том числе и в Турции, чтобы допросить некоторых лиц, указанных Мехмедом Али Агджой в качестве его соучастников в покушении на Иоанна Павла II. Тогда же, в июле 1985 г., в итальянскую прессу просочились кое-какие интересные сведения. Газета «Репубблика» писала, что Марини получил многочисленные доказательства относительно деятельности «серых волков», к которым принадлежит и Агджа, как хорошо подготовленной организации, занимающейся контрабандой героина в Западную Европу. Важный для расследования элемент касался процессуального положения названных Агджой «серых волков» Орала Челика, Абдулы Чатлы и Мехмеда Шенера. Стало известно, что перед покушением в Риме все трое проживали вместе с Агджой в одной квартире в Вене. Тем временем французская полиция арестовала Чатлы за хранение большого количества героина, а швейцарские власти по той же причине задержали Шенера. Теперь римский уголовный суд потребовал временной экстрадиции Чатлы и Шенера в итальянскую столицу, чтобы допросить их в качестве свидетелей.

В то же время в отношении Орала Челика, считающегося основной фигурой среди «серых волков», утверждалось, что напоследок его видели в Англии, Франции, Швейцарии и ФРГ. Стало известно благодаря сообщению американских таможенных служб, что Челик отправился из ФРГ в Нью-Йорк вместе с известным итальянским неофашистом Стефано делле Кьяйе. Это тот самый Кьяйе, что организовал торговлю кокаином, поступающим из Боливии. Впоследствии он согласился сотрудничать с американскими службами по борьбе с наркотиками. По мнению газеты «Репубблика», и сам Орал Челик пособничал этим американским службам и благодаря его показаниям в Западной Европе был произведен ряд арестов. Так был арестован Омер Ай, названный Агджой в числе соучастников покушения на папу.

Об Омере Ай известно, что он был членом правой экстремистской организации и отбывает 24-летний срок заключения. Его осудили за соучастие в убийстве турецкого левого политического деятеля. Террористу удалось бежать, имея фальшивый паспорт, но в 1982 г. он был арестован западногерманской полицией и экстрадирован в Турцию. Анатолийское агентство сообщало, что Марини в течение трех часов допрашивал в тюрьме «Элязиг», неподалеку от иранской границы, Омера Аи. После этого прокурор заявил, что «в ходе допроса выплыли наружу новые сведения и имена». Однако же Ай категорически отверг обвинения Агджи в причастности его к покушению и заявил, что не знает никакого Седата Сары Кадема. В то же время он сообщил имена ряда лиц, связанных с неофашистской группой Агджи. В связи с этим газета «Мессаджеро» отмечала, что хотя Марини и остался довольным помощью, оказанной турецкими властями, вряд ли ему будет так просто добиться экстрадиции некоторых свидетелей. «Турки озлоблены, — писала «Мессаджеро», — давно. В Турции проявляют явное раздражение, когда речь заходит об Агдже и покушении на папу римского. Этого убийцу считают национальным позором и неудобным лицом».

Газета «Репубблика» сообщила, что в досье, которое турецкая полиция вручила Марини, фигурирует новое имя. Это Сулейман Еткин из Езильтепе (Малатия), т. е. из того же квартала, в котором родился и вырос Агджа. По данным западногерманской полиции, в период 1981–1982 гг. близкий дружок Агджи внес на свой банковский счет в Эссене тысячи марок. В одном интервью Еткин подтвердил, что он получил эти деньги в качестве аванса за одну «услугу», которую он должен был оказать в связи с покушением на папу римского — этому турку было велено «встретиться с Агджой в тюрьме в Асколи Пичено и убедить его обвинить Советы и болгар». К тому же, что совсем любопытно, Еткин хорошо известен связями с радиостанцией «Свободная Европа», участием в «группе спасения порабощенных турок в России», известен он, наконец, близким знакомством с сотрудником ЦРУ Рузи Назером, служащим американского посольства в Бонне и доверенным лицом бывшего резидента ЦРУ в Турции, автора книг и статей о похождениях Агджи, одного из создателей «болгарской версии» Пола Хенци.

24 июля 1985 г. прокурор А. Марини допросил в Стамбуле Седата Сары Кадема (согласно показаниям Агджи, этот его бывший одноклассник был четвертым соучастником покушения на площади Св. Петра. И именно Кадема упомянул два дня спустя после стрельбы в папу молчаливый тогда «террорист-одиночка» Али Агджа). Кадем отрицал свою причастность к покушению и даже согласился поехать на суд в Италию, если ему оплатят дорожные расходы и гарантируют личную безопасность, т. е. не убьют и не арестуют. В результате 7 августа в Риме состоялась очная ставка между Агджой и свидетелем Кадемом, специально прибывшим из Турции, которая закончилась поражением Агджи. Ему не удалось подкрепить свои обвинения стройными версиями. Он часто выдумывал, реагируя быстро, но невпопад. В конце концов оказалось, что лжет он больше, чем обычно. Логика была на стороне Кадема. «Если он действительно получил полмиллиона западногерманских марок, чтобы участвовать в покушении на папу, то вероятно, сейчас он не продавал бы ковры в Стамбуле и не находился бы в зале суда в Риме, куда он прибыл по собственному желанию», — комментировала этот факт близкая к деловым кругам ежедневная газета «Стампа» (8.8.1985). «Видно, убийца не намеревается говорить правду о покушении на площади Святого Петра. Он продолжает, однако, раздувать вымышленными россказнями сценарий, вмешивать других лиц, вынуждая судей начать новые продолжительные расследования», — отмечала газета «Репубблика». Во время этой очной ставки более или менее прояснилось только одно — у Кадема нет твердого алиби, что он не покидал Турции, и он связан с турецкими секретными службами, которые, по всей вероятности, использовали его как агента провокатора в левой экстремистской организации «Девсол». Турецкая полиция, стремясь прикрыть эту связь, моментально предоставила Марини фотографии Кадема пятилетней давности, на которых «он не похож на лицо, указанное на снимке Агджой». Положение Кадема усложнялось и тем фактом, что другой «серый волк», Ялчын Озбей, еще в 1984 г. подтвердил перед судебным следователем Иларио Мартеллой, что Кадем связан с «серыми волками» и что во время покушения на папу он находися в Риме. 27 июля 1985 г. в беседе с корреспондентом турецкой газеты «Хюрриет» в Бонне Озбей подтвердил свои показания. Второй тур марафона по турецкому следу состоялся в голландском городе Маастрихте, где был допрошен Аслан Самет. Этого турецкого террориста арестовали 14 мая 1985 г. при попытке пересечь с фальшивым паспортом границу между ФРГ и Нидерландами. Как утверждают, при нем был обнаружен пистолет той же марки и серии, что и оружие, из которого Агджа стрелял в папу римского. В день ареста Самета Иоанн Павел II находился с визитом в Голландии, и не исключено, что террорист собирался совершить новое покушение на жизнь главы католической церкви. Озбей утверждал, что Самет также был знаком с Агджой и состоял в правой экстремистской организации «серые волки», которая «по религиозным причинам поставила себе цель убить папу».

Самой продолжительной, а по мнению прокурора Марини, и, «самой плодотворной» была работа по третьему судебному требованию, которая проводилась 12–15 августа в западногерманском городе Бохуме составом римского суда из 19 человек во главе с председателем Северино Сантиапики и заместителем председателя Фернандо Атолико. Хотя допрос турецкого гражданина Ялчына Озбея, отбывавшего срок заключения в бохумской тюрьме, проходил при закрытых дверях и содержание допроса официально было объявлено тайной, многие западные агентства попытались вновь привлечь внимание к мифическому «болгарскому следу», отмечая, что Озбей-де подтвердил «некоторые показания Агджи против болгар».

Кто такой Ялчын Озбей? Родился он 4 августа 1955 г. в Малатии. Вместе с Агджой участвовал в убийстве турецкого журналиста Ипекчи, после чего бежал в Западную Германию. В Бохуме Озбей открыл игорный дом под названием «Общество турецко-немецкой дружбы», который впоследствии продал. 16 ноября 1983 г. бохумская полиция блокировала здание на улице Дорстенер, 78 и арестовала пытавшегося удрать через окно Ялчына Озбея. Обвинение главного прокурора города Хирша включает 12 пунктов, наиболее важные из которых — хранение фальшивых паспортов, подделка виз и студенческих билетов, кража печати из турецкого консульства в Штутгарте и контрабанда наркотиков. Подробности об этом новом таинственном свидетеле опубликовала турецкая газета «Хюрриет» 29 июля 1985 г. В интервью западногерманскому корреспонденту газеты Озбей заявил, что если он расскажет все, что знает, то непременно будет начато третье дело о покушении на папу. Но добавил, что в знак протеста против немецких властей ничего не скажет итальянцам. Озбей, подписавший 74 страницы показаний Мартелле, заявил, что на 24 из них — сплошная ложь. На вопрос, почему бы ему не отправиться в Рим и не рассказать все, что он знает, почему бы не помочь правосудию, Озбей ответил: «А зачем мне ему помогать? После этого кто защитит меня? Кто гарантирует мне жизнь? Разве может суд дать мне паспорт человека без отечества? А если я расскажу все американскому телевидению, они мне дадут 100 000 долларов. Я себе обеспечу будущее. Мне хотелось бы встретиться с Агджой с глазу на глаз. Я им восхищаюсь. Он приплел всех, но сам остался чистым. Бережет свою шкуру. Дает показания, которые не могут мне навредить. Что же касается Орала Челика, живым его не взять. Он будет сопротивляться с оружием».

В тюрьме г. Бохума в показаниях перед представителями римского суда Озбей воспринял «вариант Агджи», отказавшись от части своих прежних заявлений и изменив другие, в том числе и решение «ни в коем случае не участвовать в процессе в Риме». Он согласился присутствовать на осенних заседаниях процесса после того, как получил «твердые гарантии», что его не арестуют в Италии.

В конце сентября 1985 г. в зале «Форо Италико» на процессе по делу о покушении на папу была открыта новая страница. Абдула Чатлы на очной ставке с Ялчыном Озбеем и Али Агджой сообщил судьям о деталях, прямо противоположных россказням убийцы с площади Св. Петра, нагромождающего обвинения против болгар. Озбей часто приходил в замешательство, отказывался отвечать на вопросы. Было видно, что он боится. Чатлы же, наоборот, проявил решительность, поведав о сложных закулисных махинациях — «операциях», проведенных спецслужбами Западной Германии, к которым, очевидно, обращались за поддержкой аналогичные органы других «заинтересованных стран», чтобы придать «болгарской версии» большую достоверность. «Западногерманские секретные службы предложили 200 тыс. долларов, чтобы мы с Оралом Челиком подтвердили заявление Агджи», — сказал Чатлы. Агджа, в присутствии которого прозвучали эти слова, напуган. Прерываемый злобными репликами Агджи, А. Чатлы рассказывает суду, как в его присутствии Озбей позвонил Оралу Челику и сообщил ему о предложении, сделанном неким Штайнером, высокопоставленным сотрудником западногерманской уголовной полиции. «Ты сказал, что немецкие спецслужбы хотят установить с нами контакт, — обращается Чатлы к побледневшему Озбею, — и добавил, что этот полицейский угрожал снова посадить тебя за решетку. Не бойся, расскажи все, как было: как нам предлагали двести и даже пятьсот тысяч долларов. Ты говорил, что нам не советуют оставаться во Франции, потому что если нас там арестуют, то расследование покушения на папу пойдет не по тому направлению, по которому они (т. е. секретные службы ФРГ. — Ред.) хотели бы его направить. Этот полицейский обещал аннулировать ордер на арест Орала Челика, обещал нам покровительство секретных служб, если мы подтвердим показания Агджи». После того как Чатлы раскрыл все детали, Озбей вынужден был подтвердить: «Да, все это правда». Когда судья требует у него подробностей, Озбей вновь требует подтвердить, что его показания не повлияют на его дальнейшую судьбу. В конце концов он признает: «От нас хотели подтверждения ложных заявлений Агджи, но мы отказались». (Заметим от себя, что, вероятнее всего, «серые волки» просто набивали цену).

Судья Сантиапики обращается за разъяснением к Агдже. Тот, явно растерянный, цедит сквозь зубы»: «То, что сказал Чатлы про спецслужбы ФРГ, — правда. Ответственность лежит на всех — на немцах, на французах, на американцах. То, что я говорил раньше, — это только часть правды».

Абдула Чатлы продолжает рассказывать суду, что Агджа накануне покушения позвонил ему в Вену и предупредил, что приедет на следующий день вместе со своими сообщниками. На вопрос судьи, так ли это, Агджа вынужден ответить: «Да, после покушения мы были намерены бежать в Вену». «Прямо в Вену?» — просит уточнить судья. «Да».

Это короткое «да» камня на камне не оставляет от прежних заявлений Агджи о «болгарском автофургоне», который якобы должен был доставить участников покушения прямо в Софию.

Из стенограммы судебного заседания в Риме 18 сентября 1985 г.

Допрос свидетеля Ялчына Озбея — «серого волка», фальсификатора, занимавшегося контрабандой наркотиков, — начался продолжительным торгом с его стороны «гарантировать ему безопасность и будущее». Лишь в таком случае он будет давать показания. Дело дошло до того, что председатель судебного состава Сантиапики попросил защитников не ставить неудобных вопросов, т. е. таких, которые могли бы вызвать ответы, уличающие Озбея в преступлении. На такие вопросы свидетель имеет право не отвечать. «Серый волк» был настолько наглым, что даже протестовал против присутствия в зале представителей западногерманской прокуратуры, которые якобы готовят ему «новый удар». Существенным в показаниях Озбея было то, что он категорически заявил: Седат Сары Кадем и Акиф — одно и то же лицо.

Председатель Сантиапики спросил, почему перед судьей-следователем Мартеллой он утверждал, что Акиф высокого роста, блондин, голубоглазый, что не соответствует физическому облику Кадема. Озбей ответил, что тогда он хотел скрыть его «по собственным соображениям».

По словам Озбея, Кадем и Челик приезжали к нему в Штутгарт и в Бохум по два раза каждый после покушения. Кроме того, Челик звонил ему три раза по телефону. Озбей рассказал, что он узнал подробности о покушении от Акифа — Кадема после того, как прочитал в газетах, что «мой друг Агджа» арестован. Кадем рассказал, что на площади Св. Петра было четыре человека, которые должны были совершить покушение, — Агджа, сам Кадем, Орал Челик и «четвертый», которого он не назвал. Кадем и «четвертый» должны были бросить после выстрелов Агджи дымовые шашки и гранаты, чтобы отвлечь внимание от него, но они не успели. Орал Челик воздержался от действий, так как считал, что покушение должно быть совершено не на папу, а на главу армянской церкви.

На вопрос, как участники бежали из Рима, Озбей ответил, что это точно неизвестно, но он думает, что через Швейцарию, потому что оттуда прибыли к нему в Штутгарт Челик и Кадем и попросили денег, чтобы отправиться в Англию.

Так и этим свидетелем версия о «болгарском грузовике ТИР», на котором должны были бежать совершившие покушение, не была подтверждена. Более того, обвинения относительно мотивов Орала Челика совершить покушение на главу армянской церкви не имеют ничего общего с версией Агджи, по которой покушение на папу являлось миссией, возложенной «болгарскими секретными службами». Озбей сказал также, что от Челика он узнал, что они ночевали у «приятеля в Милане» а не в Риме у «болгар», как утверждает Агджа. Но и Озбей не упустил случая вмешать «болгар». Хотя и в совершенно общих чертах. Он сослался на рассказ Агджи, что «Кадем был связан с Болгарией и что в будущем он может ему помочь». Что касается телефонных разговоров с Агджой перед покушением, оказалось, что они велись не из Болгарии (как утверждал Агджа), а из Вены, что Озбей понял по данному ему коду телефона. Во время этого телефонного разговора Агджа сказал, что он «установил связь с болгарами», что они ему помогают и что положение его хорошее.

Озбей часто запутывался в своих ответах, заявлял, что он не помнит каких-то вещей и что все о покушении знает только из разговоров с Агджой и Челиком.

Из телефонного разговора с Оралом Челиком Озбей понял, что он был связан с похищением Эммануэлы Орланди. Челик сказал ему, что Орланди жива и здорова.

На послеобеденном заседании стало ясно, почему некоторые круги, непосредственно связанные с клеветнической версией о «болгарском следе», так рассчитывали на Ялчына Озбея и рекламировали его показания в Бохуме.

Этот же самый Озбей, который примерно год назад, 22 августа 1984 г. в передаче по первой программе западногерманского телевидения «Монитор» категорически заявил: «То, что Агджа и Орал Челик действовали по поручению болгарских секретных служб не имеет ничего общего с истиной», сейчас сделал требуемый от него поворот. Ссылаясь на какие-то утверждения Челика и Акифа-Кадема два месяца спустя после покушения, Озбей рассказал версию о «болгарском следе», хотя и в порядке, обратном измышлениям Агджи. Согласно услышанному им рассказу, на сей раз не «болгары сделали заказ на покушение на папу, а Агджа, Челик и Кадем сообщили «болгарским секретным службам», что они намереваются организовать покушение на папу. Болгарские власти «не поверили им, но установили тесные связи с ними».

Показания «свидетеля Озбея не будут и не могут иметь того значения, какое придавала им печать, — заявил Адольфо Ларусса, адвокат Сергея Антонова. — Это свидетель, чьи версии изобилуют противоречиями, в Бохуме он давал ответы, противоречившие не только тому, что он утверждал перед судьей Мартеллой, но и тому, что он говорил накануне судье Сантиапики и прокурору Марини». Слова Ларуссы — часть опубликованного в болгарской газете «Труд» 18 сентября 1985 г. интервью итальянских защитников троих болгар, обвиняемых на процессе в Риме. Интервью было взято во время визита адвокатов в Болгарию для консультаций с их болгарскими коллегами в канун возобновления процесса. Ларусса, также бывший в Бохуме; указывал, что печать интерпретировала по-своему слова прокурора о допросах Озбея. «Сейчас я уже не связан тайной следствия и могу сказать, что этот свидетель не имеет столь большого значения, какое хотел придать ему прокурор», — отметил итальянский адвокат.

Останавливаясь на подготовленном защитой документе по поводу активности прокурора Марини во время каникул, Ларусса сказал: «Если прокурор совершает действия, имеющие целью установить важные для процесса факты, и эти следственные действия совершаются за пределами зала заседаний, без гарантий, предоставляемых судебным следствием, без присутствия защиты, то они, по нашему мнению, не могут быть использованы. На это мы бы хотели обратить внимание компетентных органов». И добавил: «Разве эта активность прокурора Марини не является лишним доказательством того, что обвинительное заключение судьи-следователя Мартеллы полностью скомпрометировано?»

А вот мнение и другого защитника Антонова — профессора Джузеппе Консоло: «Действия прокурора показывают, что это дело очень нелегкое для обвинения. После неудач которые потерпело обвинение в первой фазе судебного следствия, поездки прокурора туда и сюда показывают, что он разыскивает других, «младших Агджей», которые подтвердили бы «болгарский след». Эти поездки — доказательство того, что делается все возможное для поддержания обвинения против болгар. Еще с самого начала мы говорили, что кто-то снабжал Агджу информацией для создания «болгарского следа» в покушении. Но хотя мы ясно отдаем себе отчет в том, что этот процесс — политическая акция, наша задача — доказать невиновность болгар с юридической точки зрения. Наша задача — юридически доказать невиновность человека, находящегося в тюрьме. Естественно, большой победой, которую мы надеемся завоевать, будет возвращение бумеранга к тем, кто по политическим соображениям организовал этот ложный «болгарский след».

Подобного мнения придерживался и Манфредо Росси, защитник других двух обвиняемых болгар — Айвазова и Василева: «С политической точки зрения этот процесс — пистолет, нацеленный против восточных стран. И он используется в соответствии с развитием международных отношений. Мы не исключаем возможности, если международное положение ухудшится, известных опасных изменений этого процесса».

Судебный процесс в «Форо Италико» широко комментировался средствами массовой информации Запада как процесс по «делу Антонова», или же процесс по так называемому «болгарскому следу». Конкретным поводом для этого послужили клеветнические заявления террориста Агджи, будто бы «болгарские спецслужбы подготовили покушение», а самому ему обещали вознаграждение в размере трех миллионов западногерманских марок. Заявления Агджи, арест болгарского гражданина Сергея Антонова в Риме послужили сигналом к началу исключительно масштабной антиболгарской кампании — кампании, развязанной против мира реального социализма. Тщательный анализ фактов, выявленных по ходу судебного процесса в Риме, показывает, что так называемое болгарское участие в покушении — есть не что иное, как результат предварительно задуманной политико-пропагандистской махинации, главная цель которой — оклеветать Болгарию и другие социалистические страны, навесить им ярлык «экспортеров терроризма». Сам собой напрашивается логичный вопрос: так кто же сфабриковал «болгарский след»? Заседания в зале «Форо Италико», дополнительные обстоятельства, вскрытые вне рамок данного судебного процесса, и, не в последнюю очередь, заявления самого Агджи выявили три канала, непосредственно ведущих к истокам обвинения, выдвинутого против болгар Антонова, Айвазова и Василева.

Агджа, нажавший на курок на площади Св. Петра, — всего лишь орудие в руках истинных авторов так называемого «болгарского следа». Исполнитель покушения на папу (согласно итальянским законам это деяние приравнивается к покушению на главу государства) в 1981 г. был осужден на пожизненное заключение. Тогда всю вину за покушение он взял на себя и назвался «террористом-одиночкой». В мае 1982 г. находящийся в тюрьме уже почти двенадцать месяцев Агджа неожиданно обратился к итальянским следственным органам с заявлением, суть которого сводилась к тому, что он-де хотел бы помочь правосудию и рассказать «всю правду» по поводу покушения на папу Иоанна Павла II. Тогда-то Агджа и заявил, что в подготовке покушения участовали болгары Антонов, Айвазов и Василев, которые представились ему под вымышленными именами Байрамич, Сотир Петров и Сотир Колев. Двумя недавно принятыми в Италии законами (в 1979 г. и 1982 г.) предусматриваются значительные облегчения (большое сокращение срока вынесенных или же предстоящих приговоров) тем преступникам, которые решат содействовать правосудию. Очевидно, эти законы (наверное, тут не обошлось и без угроз) заставили Агджу взять так называемый «болгарский след». С одной стороны, он, может быть, польстился на возможность помилования или же значительного сокращения срока — пожизненного заключения — в Италии, с другой же — ему несомненно напомнили, что в случае его экстрадиции в Турцию будет приведен в исполнение приговор (смертная казнь), который вынесен ему еще в 1979 г. за убийство главного редактора газеты «Миллиет», известного турецкого журналиста Абди Ипекчи.

В сущности, свои признания в 1982 г. террорист начал с обвинения своих же сограждан, в основном членов фашистской организации «серые волки». В первую очередь он назвал соучастником Омера Багджы — человека, хранившего в городе Ольтене (Швейцария) оружие для совершения покушения и привезшего его в Италию, чтобы в Милане передать Агдже. Формально с юридической точки зрения это дело должно называться не «делом Антонова», а «делом Багджы», поскольку стекольщик из Ольтена оказался одним из первых, на кого указал Агджа. Кроме него турецкий террорист назвал своего друга детства (тоже родом из Малатии, где вырос и сам Агджа) Орала Челика, коммерсанта Бекира Челенка, лидера федерации турецких идеалистов в Западной Европе Мусу Сердара Челеби. На первом этапе судебного следствия Агджа заявил, что в день покушения на площади Св. Петра кроме него находились еще трое соучастников — Орал Челик, Омер Ай и Седат Сары Кадем. На процессе в Риме стало ясно, что так или иначе с покушением связаны Ялчын Озбей, арестованный в ФРГ, Аслан Самет, арестованный в Голландии (имел при себе «браунинг» девятого калибра из той же партии, которая была закуплена Агджой в Вене у торговца оружием Отто Тинтнера), а также Махмуд Инан, Мехмед Шенер, Абдула Чатлы и еще несколько турок, находившихся в разных странах Западной Европы.

Таким образом, процесс в «Форо Италико» выявил чрезвычайно широкий «турецкий след» и не дал никаких конкретных фактов, свидетельствующих о причастности болгар к преступлению на площади Св. Петра. Наоборот: Агджа отрекся от ряда «показаний» против Антонова, Айвазова и Василева, данных в роде предварительного следствия.

Еще до процесса было известно, что в конце 1982 г. Агджу, находившегося в тюрьме Асколи-Пичено якобы на режиме «строгой изоляции», посещали двое представителей СИСМИ и СИСДЕ (военная и гражданская разведка Италии). На процессе в «Форо Италико» — вследствие усталости или же по неосторожности — убийца сообщил, что в Асколи-Пичено к нему наведывался и Франческо Пацьенца, который заявил ему, что располагает широкими связями в разных посольствах и может достать ему французский паспорт и соответственно гарантировать свободу, естественно, в ответ на определенное сотрудничество. «Жаль только, что и его арестовали в США и теперь он не может помочь даже самому себе», — сказал на суде Агджа. Имя Пацьенцы приводит нас к другому каналу, по которому фабриковался т. н. «болгарский след».

Франческо Пацьенца вместе с бывшим шефом СИСМИ генералом Сантовито (скончавшимся при весьма странных обстоятельствах) и генералом Музумечи, полковником Бельмонте, полковником д'Элисео (все трое занимали руководящие посты в СИСМИ и проходили в качестве подсудимых по делу, которое начало рассматриваться в 1985 г. в римском судебном зале «Палаццо дель трибунале») — главные действующие лица нелегальной политической группировки, действовавшей в рамках СИСМИ. В итальянской печати эта группа именуется «Супер-СИСМИ», при этом подчеркивается что вышеуказанные лица злоупотребляли властью, проникали по своему усмотрению в государственные институты, подтасовывали факты, когда они попадали в поле зрения судебных органов, подготавливали покушения, совершали крупные кражи, приписывали «левым» крупные преступления ультраправых элементов. На процессе по делу «Супер-СИСМИ» главными обвиняемыми являются генерал Пьетро Музумечи и Франческо Пацьенца — крупный аферист, снующий между США и Италией, вращающийся в кругах банкиров, заправил в политике, шефов секретных служб Италии, Франции и США. После скандала в связи с «Супер-СИСМИ» Пацьенца в поисках спасения сбежал к своим покровителям в США, однако угодил в нью-йоркскую тюрьму. Итальянские судебные органы уже несколько раз обращались с просьбой о выдаче им преступника, однако под разными предлогами представители американской Фемиды долго отклоняли эти просьбы.

Весьма показательный факт. В итальянской столице комментируют, что «Супер-СИСМИ» еще в 1980 г. пыталась приписать болгарам похищение и убийство видного итальянского политического деятеля Альдо Моро. Как подчёркивает авторитетная французская газета «Монд», эта подпольная группировка вкупе с генералом Музумечи ставила перед собой задачу «любыми средствами и методами помешать коммунистам в Италии прийти к власти». Перекладывание вины за тяжкие преступления, убийства, грабежи, похищения и покушения, совершаемые ультраправыми элементами (с ведома и с помощью «Супер-СИСМИ»), на «левых», навешивание им ярлыка «коммунистов» было призвано сыграть роль жупела, отпугивающего от них итальянский народ. Более того, хорошо осведомленные лица не раз и не два высказывали опасение, что конечная цель «Супер-СИСМИ» (руководители которой были наряду с этим и членами могущественной крайне консервативной масонской ложи «П-2») — фашистский переворот во имя борьбы с «коммунистической опасностью» и установление «нового порядка» (тут весьма кстати вспомнить девизы Муссолини и Гитлера). В конце июля 1985 г. на процессе по делу «Супер-СИСМИ» генерал Музумечи был осужден на девять лет, а Франческо Пацьенца — на восемь с половиной лет тюремного заключения.

Идея связать покушение на папу Иоанна Павла II с Болгарией, «коммунистическими агентами», очевидно, была очень соблазнительной для людей такого пошиба, как генерал Музумечи и Франческо Пацьенца. Свидетельства о том, что генерал и бойкий шпион посещали и обрабатывали Агджу в тюрьме Асколи-Пичено, дабы тот обвинил болгар как «соучастников покушения», выплыли совсем неожиданно на первом этапе процесса в «Форо Италико». «Раскаявшийся» мафиози Джованни Пандико (активно сотрудничавший с судебными органами в Неаполе и назвавший десятки имен) заявил журналисту Пьетро Калдерони из журнала «Эспрессо», что идея т. н. «болгарского следа» принадлежит Франческо Пацьенце и генералу Музумечи. Это подобное взрыву раскрытие, отозвавшееся эхом в зале «Форо Италико», указывает на третий канал фабрикации т. н. «болгарского следа».

Кто такой, в сущности, Джованни Пандико? Секретарь-кассир преступной неаполитанской организации «Нуова каморра», правая рука самого босса дона Раффаэле Кутоло. Арестованный в связи с крупным процессом по делу каморры Пандико воспользовался т. н. «законом о раскаявшихся» и стал называть властям имена своих соучастников. В результате этого в июне 1985 г. на процессе по делу «Нуова каморры», который шел в Неаполе, прокурор потребовал для Пандико минимального наказания — два года. Месть в адрес Пандико за нарушение клятвы молчания, которую дают все мафиози, не заставила себя ждать: каморристы убили двух родственников Пандико, а 3 июня 1985 г. буквально взорвали его мать. Держа в руках фотографию, на которой снята разорванная взрывом бомбы мать, Джованни Пандико заявил журналисту из «Эспрессо», что теперь-то он расскажет «всю правду». После его заявления стало ясно, что «Нуова каморра» участвовала в обработке Агджи и заставила взять «болгарский след». Сделка между каморристами и главарями «Супер-СИСМИ» состоялась в тюрьме в Асколи-Пичено в 1981 г., когда эта «супертюрьма» находилась под полным контролем мафии и итальянских секретных служб. Отбывал там срок и сам дон Кутоло — в камеру, устланную дорогим ковром, с телевизором, ему ежедневно доставляли шампанское, черную икру и разные другие деликатесы. Узнав от директора тюрьмы, что ему угрожает инсценированное убийство в момент переброски из Асколи-Пичено в другую «супертюрьму» — в Асизи, дон Кутоло через своего адвоката связался с Франческо Пацьенцей и генералом Пьетро Музумечи. В ответ на просьбу сорвать покушение на его жизнь, генерал Музумечи — вполне в стиле мафии — потребовал услугу за услугу: он сохранит жизнь дона Кутоло, но каморра возьмется за обработку Агджи и сделает из него свидетеля против болгар. Пандико заявил, что на одно из свиданий в тюрьме Асколи-Пичено Музумечи принес ему лист бумаги, на котором были написаны обвинения против болгар, которые террорист должен был вызубрить наизусть. «Болгары нас ничуть не интересовали, — заявил Пандико в интервью журналу «Эпока», — мы занялись Агджой, чтобы спасти жизнь дона Кутоло.» Так оформился своеобразный треугольник: «Супер-СИСМИ» — «Нуова каморра» — Агджа, знак, указывающий, где нужно искать механизм фабрикации т. н. «болгарского следа».

Раскрытия летних месяцев 1985 г. провели нить от процесса по делу о покушении на папу к еще двум процессам — в «Палаццо дель трибунале» (по делу «Супер-СИСМИ») и в Неаполь (против «Нуова каморры»). Эти раскрытия столь серьезны, что прокурору республики Франко Йонта поручено особое следствие для выяснения этой тройной связи. И тем не менее вопрос: кто использовал убийцу-марионетку, совершившего покушение на папу Иоанна Павла II, кто начертил схему крупной антиболгарской и антикоммунистической политико-пропагандистской операции, все еще стоит открытым. Кто-то, когда-то, где-то снабдил убийцу деньгами, фальшивым паспортом, чтобы тот разъезжал по Европе и в конце концов совершил покушение на площади Св. Петра. Этот «кто-то олицетворяет круги, куда более влиятельные, чем «Супер-СИСМИ» и мафиози из «нуова каморры». И хотя все скрыто за дымовой завесой секретных операций, сама логика вещей подсказывает, что путь подготовки и задействования «операции Агджа» пролегает через Турцию и Италию и уходит далеко на запад — за океан.

Но чтобы доказать наличие «американского следа», оставленного усилиями итальянских, турецких, западногерманских, французских и швейцарских спецслужб, действовавших с ведома вашингтонского союзника, столь беглого вышепроизведенного обзора деятельности лиц, участвовавших в тайной обработке свидетеля Агджи, явно недостаточно. Чтобы убедить читателя, надо вновь, теперь уже во всех подробностях, — чего, к сожалению, и не собирался делать римский суд — просмотреть весь фильм закулисных событий тюремной жизни итальянского заключенного Мехмеда Али Агджи.

Загадочные события происходили тем временем в городе Асколи-Пичено, в 220 километрах на север от Рима, у Адриатического побережья, в сверхсовременной тюрьме «Марино дель Тронто», где Агджа находился с 19 августа 1981 г. В «тюремном Хилтоне», как называют это заведение заключенные из-за огромной его стоимости, несколько смен по 150 надзирателей каждая охраняют 120 заключенных. У двойных тюремных стен круглосуточно патрулируют бронированные машины. Для непрерывного наблюдения используются полицейские собаки, электроника, телекамеры дневного и ночного видения. Следовательно, самый охраняемый заключенный в Италии находился в самой охраняемой тюрьме полуострова. В восточном крыле ему предоставили комнатку в семь квадратных метров, с душем и туалетом, были там телевизор и радио.

Подобные блага надо было заслужить. О методах обработки Агджи дает представление его собственное признание, которое он сделал в письме своему брату Аднану в ноябре 1981 г. (оно было опубликовано позже в турецкой печати); «С 13 мая, с момента ареста, я живу в условиях тщательно спланированного и изощренного террора. Меня избивают, надо мной издеваются. У меня лишь одна рубашка и пара штанов, нет носков, нет ботинок. Если я прошу одежду, мне говорят: «Пока не признаешься (то есть пока я не займу недостойную линию и не пойду на клевету), будешь жить вот так». Ясно, какой «линии» от него добивались. Искусство убеждать проявили в беседах с Агджой многие. Часть правды в том, как обрабатывали Агджу, сообщила западная пресса. Итальянский буржуазный еженедельник «Эспрессо» 10 января 1983 г. опубликовал статью Пьера Луиджи Фиконерри, озаглавленную «Отгадай, кто постучит в тюремную камеру?». Автор приводит в ней список посетителей Агджи в тюрьме, хотя и явно неполный.

В конце сентября 1981 г. в связи с ежегодным праздником тюремных надзирателей епископ города Асколи-Пичено монсеньор Морганте решил поговорить с убийцей. Разговор длился около двух часов. После этого визита задача поддерживать контакты с убийцей была возложена на тюремного капеллана падре Сантини, который сновал между тюремной камерой и епископатом.

29 декабря Агджу посетили представители спецслужб. Они представились: майор Луиджи Петручелли из СИСМИ (служба военной информации и безопасности при министерстве обороны. — Ред.) и доктор Алессандро Бонагура из СИСДЕ (служба информации и безопасности при министерстве внутренних дел. — Ред.). В кармане у них — официальное разрешение за подписью доктора Джангреко из министерства юстиции. Чего же они хотели от него и что предлагали взамен?

Официальным поводом посещения было выяснение некоторых обстоятельств, предшествовавших покушению. Комментируя это событие, бывший в то время министром обороны Лелио Лагорио скажет, что именно «в данном случае впервые стало ясно, что Агджа может нарушить молчание». Имели ли место и Другие подобные визиты? По всему видно, что да. В докладной записке квестуры, направленной 31 августа 1982 г. в следственный отдел, говорится о «проверках, проведенных компетентными органами».

Первой непосредственной целью обработки Агджи было вселить в него страх. Угрозы, как видно, дали результаты. В беседе с заместителем директора бюро ЦРУ в Риме, состоявшейся 9 ноября 1982 г., министр внутренних дел Италия Вирджилио Роньони сказал следующее: «Несколько месяцев назад итальянское правительство проинформировало Агджу, что не может больше расходовать средства на его содержание в одиночной камере. Последний решил, что его переведут в обыкновенную тюрьму и сразу же убьют. Так он пришел к решению сказать, что убить папу ему поручили чиновник» болгарского правительства» («Нью-Йорк тайме», 27.12.1982).

Вторым способом воздействия были обещания значительно сократить срок наказания. Показателен в этом отношении разговор Агджи с его служебным (т. е. назначенным судом, а не нанятым самим подсудимым) адвокатом Пьетропаоло д'Овидио, работавшим с Агджой на обоих римских судебных процессах. Вот часть этой беседы («Эспрессо», 2.2.1982):

«Агджа: — Если я скажу то, что знаю, насколько мне сократят срок?

Пьетропаоло д'Овидио: — Не знаю, это зависит от многого. Может быть, до 20 или 25 лет.

Агджа: — Столько лет! Службы обещали мне всего 10 лет.

Заключенный осведомлен лучше адвоката. Как раз в этот момент правительство обсуждает законопроект о стимулировании террористов к сотрудничеству с властями, в котором допускается замена пожизненного заключения десятью годами тюрьмы. Имеется в виду законодательный акт, озаглавленный «Меры по защите конституционного порядка», который будет обнародован 28 мая 1982 г.

Впрочем, лично Роньони настаивает перед премьер-министром, чтобы пункты закона были расширены и охватывали не только подсудимых, но и осужденных, к категории которых, по его словам, относится несколько «важных птиц». В их число входит и Агджа. Следует отметить, что адвокат Пьетропаоло д'Овидио был послан в Асколи-Пичено именно министром Роньони, который поставил ему задачу изучить настроение заключенного и оказать на него воздействие, чтобы заставить, «раскаяться». Дело передано судебному следователю, но министр внутренних дел продолжает проявлять к нему активный интерес».

Итак, Агджа решается на большую ложь из страха, что его могут убить, и желая воспользоваться законом о сокращении наказания. А также, вероятно, и в силу неких уже существующих обязательств о лояльности в отношении пока неизвестных нам лиц. Решение зреет медленно, но Мартелла не торопится. Занимаясь этим делом уже три месяца, Мартелла все еще держит Агджу в Асколи-Пичено. Провинциальный климат влияет на «раскаяние» лучше столичного. Еще до перевода в римскую тюрьму «Реббибия» турок знает, что должен обвинить болгар. Но как? Состоявшийся 8 февраля 1982 г. первый допрос оказался абсолютно бесплодным. Заключенный использовал старые вымыслы или молчал. То же самое повторялось и в следующие недели. «Провинциал» не знал, что именно рассказывать. Затем положение внезапно изменилось. В конце апреля 1982 г. Агджа сам. посылает судье-следователю записку с просьбой выслушать его. Урок преподали Агдже в период между февралем и апрелем 1982 г.

Судя по показаниям на римском суде близкого к Кутоло мафиози Пандико, который начал говорить еще откровеннее в отместку за убийство членами мафии его родных, где-то в марте-апреле 1982 г. агенты итальянских спецслужб ознакомили Агджу с компрометирующими материалами, якобы «доказывающими» причастность Антонова и его болгарских коллег к покушению на главу римско-католической церкви.

Выяснилось, что помимо государственных чинов и священнослужителей свободный доступ в изоляционную камеру Агджи имели и преступники, отбывающие заключение в той же тюрьме. Особое внимание привлекает предводитель неаполитанской мафии (каморры) Рафаэле Кутоло, приговоренный к восьми годам заключения. Дон Рафаэле продолжал руководить делами своей преступной организации из оснащенной всеми удобствами камеры. Не случайно тюрьма в Асколи-Пичено получила название «веселой тюрьмы дона Рафаэле Кутоло» (газета «Монд» за 19–20 июня 1983 г.). Агджу приводили в покои дона Рафаэля, чтобы посоветоваться с ним по различным вопросам, и в первую очередь о том, как прекратить анонимные угрозы в его адрес. Во время следствия Агджа заявил Мартелле (стр. 331–332, том II, папка 2 протоколов допроса), что в тюрьме Асколи-Пичено он не был в изоляции, а наоборот, имел возможность контактировать и беседовать с членами «красных бригад» и что тюремные власти предлагали ему перейти в их камеру.

Сообщения о всех этих странных контактах Агджи в период его строгой изоляции появились после крупной операции, проверенной полицией против каморры 17 июня 1983 г. Тогда были изданы ордера на арест 856 членов мафии, в числе которых фигурировали видные политические и государственные деятели, судьи прокуроры, бизнесмены, священнослужители и даже телевизионные знаменитости. Один из арестованных был постоянным посетителем и духовным наставником Агджи в тюрьме «Марино дель тронто» — это тюремный священник отец Саверио.

Итак, пусть читатель обратит внимание — 1983 год. Уже тогда итальянская пресса заговорила о тех, кто признался в ром, что обрабатывал Агджу в тюрьме. Но судья-следователь И. Мартелла остался слеп и глух, не отразив в своем пространном обвинительном заключении (1247 страниц, конец 1984 г.) ничего из того, что могло бы противоречить его фальшивке о «болгарском следе». И только в конце второго римского судебного процесса, осенью 1985 г. в «Форо Италико» судьями были заслушаны и приобщены к делу показания каморристов, в частности Дж. Пандико (который в 1985 г. повторил лишь то, о чем заговорил сразу после своего ареста в 1983 г.).

Еще летом 1983 г., 21 июня итальянская газета «Унита» писала: «А не секретные ли службы поручили каморре и Кутоло заставить убийцу «раскаяться»? Ответ на этот вопрос можно было найти и в показаниях задержанного в Италии в конце 1983 г. некоего Джузеппе Чиллари.

Когда следователи Санта-Кроче и Мерлино из южного итальянского города Салерно приступили к допросу «раскаявшегося» каморриста Чиллари, они и не предполагали, что его показания выйдут далеко за рамки уголовной хроники. Однако произошло именно так. Чиллари, «правая рука» одного из боссов «новой организованной каморры» Винченцо Казилло, после того, как последний взлетел на воздух вместе со своим автомобилем, сделал сенсационное признание. Он сообщил ряд фактов, касающихся взаимоотношений между главарями неаполитанской каморры, руководителями масонской ложи «П-2» и итальянскими секретными службами. Особый интерес вызвали показания каморриста, проливающие дополнительный свет на то, как в тюрьме города Асколи-Пичено обрабатывался турецкий террорист Али Агджа.

Новым в показаниях Чиллари было сообщение о том, что в тюрьме Асколи-Пичено Али Агджу многократно навещал мафиози Франческо Пацьенца. Итальянские газеты, ссылаясь на показания каморриста, писали, что именно он отрабатывал с Агджой «болгарскую версию». Пацьенца показал турецкому террористу фотографии трех болгарских граждан, которым затем было предъявлено обвинение в «причастности к заговору». Агджа запомнил фотографии болгарских граждан и без труда «опознал», когда ему показали их итальянские следователи. Это «свидетельство» убийцы послужило поводом для ареста Сергея Антонова.

Кто же такой Пацьенца и по чьему заданию он обрабатывал Агджу? Уроженец южной итальянской провинции Таранто Франческо Пацьенца был одним из доверенных лиц сицилийской мафии и по ее заданию, прикрываясь строительным бизнесом, занимался подпольной торговлей оружием. Одновременно он был другом и близким сотрудником руководителя СИСМИ генерала Джузеппе Сантовито (с этого поста генералу пришлось уйти, когда стала известна его принадлежность к ложе «П-2»; в 1983 г. он был арестован и затем умер в тюрьме при довольно странных обстоятельствах). Пацьенца выполнял «деликатные поручения» генерала и регулярно получал от СИСМИ солидные вознаграждения. Проходимец и авантюрист, он с помощью покровителя вошел в определенные влиятельные круги Италии и стал там своим человеком. С другой стороны, Пацьенца был тесно связан с американским гангстерским синдикатом «коза ностра» и некоторыми должностными лицами Соединенных Штатов. Он, как челнок, сновал между Римом и Нью-Йорком. Чье именно задание выполнял Пацьенца, обрабатывая Агджу? Несомненно одно: за его спиной стояли западные секретные службы. Во всяком случае, показания Джузеппе Чиллари приоткрыли завесу секретности над тем, как была организована и проведена одна из самых грязных провокаций империалистических разведок против социалистических стран.

Итальянский журнал «Эспрессо» писал 9 декабря 1984 г.: «Имя Пацьенцы, бывшего начальника «Супер-СИСМИ» человека, поддерживающего тесные контакты с бывшим госсекретарем США Александром Хейгом и Майклом Лединым (Пацьенца называет его агентом «Зет-3» из «Супер-СИСМИ», связанным с государственным департаментом), замешано в сложных интригах вокруг покушения на папу Иоанна Павла II». Бывший директор римского бюро журнала «Панорама» Андреа Барбьери также подтверждает, что «Супер-СИСМИ» и лично генерал Сантовито вынашивали планы приписать совершение какого-нибудь террористического акта международному терроризму, силам, «направленным с Востока». Он рассказывал, что в сентябре 1980 г. Пацьенца привел его к шефу СИСМИ Сантовито, который жаловался на то, что «Панорама» отдает предпочтение его гражданским соперникам из СИСДЕ (служба внутреннего сыска Италии). Он намекнул, что если «Панорама» станет шире отражать деятельность ведомства Сантовито, СИСМИ в долгу не останется: журналу будет предоставлена информация о сверхсекретном досье, связанном с «международным терроризмом и странами Восточной Европы». В материале, опубликованном «Эспрессо» 24 июня 1985 г., упоминаются также имена Уго Систи и Лелио Лагорио. Кто они?

Первый по протекции генерала СИСМИ Музумечи был назначен 14 января 1982 г. директором итальянских тюрем. После того как было разоблачено существование «Супер-СИСМИ» и Музумечи потерпел провал, Уго Систи пытался вмешиваться в работу прокуратур Реджо-Эмилии и Флоренции, чтобы пустить их расследование по ложному следу. 14 февраля 1984 г. его освободили от занимаемой должности «по состоянию здоровья». В 1985 г. его привлекли к судебной ответственности в ходе процесса, ведущегося в Риме против «Супер-СИСМИ».

Что же касается Лелио Лагорио, то когда началась антиболгарская провокация в Риме, он занимал должность министра обороны Италии. Так называемое «участие болгар» в покушении на папу он назвал «актом войны в мирное время». А недавно вышла книга Джузеппе Зуппо и Винченцо Чирини «Операция Моро» (Рим, 1985), в которой сообщается, что Лагорио в свое время был главным редактором журнала «Реджионе е сочиэта», а его самым активным сотрудником. Джованни Сенцани, террорист из «красных бригад»! Странная комбинация, в которой на процессе в «Форо Италико» стоило бы разобраться подробно.

В первые же недели лета 1985 г. выяснилось, что на судебном процессе в Риме «болгарского следа» нет, что в него не верит никто из присутствующих в зале «Форо Италико», что, несмотря на желание обвинить болгар, обвинение не располагает другим свидетелем, помимо Агджи. Последний уже был внутренне готов к появлению новых лжесвидетелей в пользу «болгарской версии», когда в бетонном бункере судебного заседания произошел курьезный случай. Призывая к соблюдению тишины в огромном и набитом битком зале, председатель суда Сантиапики несколько раз повторил: «Пациенца!» (что в переводе с итальянского означает «Спокойствие!»). Не поняв о чем речь, Агджа подскочил в своей клетке к микрофону и заорал: «Франческо Пацьенца? Да я его знаю, знаю его хорошо! Этот Пацьенца — сотрудник итальянской разведывательной службы СИСМИ, однако он находится в США, американцы не желают экстрадировать его, а он мог бы рассказать многое».

На следующий день, 19 июня 1985 г., судья Сантиапики, пытаясь распутать клубок как всегда исключительно запутанных показаний Агджи, спросил, откуда ему известны имя и внешность четвертого террориста из организации «серых волков», помогавших ему в момент покушения? (Агджа еще раньше признался судье, что никогда в жизни с Омером Ай по кличке Акиф, арестованным в ФРГ и в свое время допрошенным там выездной бригадой римского суда, знаком не был. Тем не менее указал на Акифа на увеличенной фотографии площади Св. Петра, предъявленной преступнику для опознания находившихся на ней людей в 17 часов с минутами 13 мая 1981 г.) Сантиапики потребовал, чтобы Агджа сообщил, кто дал ему в тюрьме информацию о существовании Омера Ай.

«Им был Франческо Пацьенца», — пробормотал Агджа.

В зале поднялся шум. Ведь признание Агджой его контактов в тюрьме с международным аферистом и агентом западных секретных служб Ф. Пацьенцей является косвенным подтверждением правдивости разоблачений, сделанных в интервью журналу «Эспрессо» боссом каморры Дж. Пандико, который указал на причастность итальянских секретных служб и лично Пацьенцы к делу о покушении на папу римского.

Защитники С. Антонова потребовали немедленно воспроизвести звукозапись того, что только что невнятно произнес Агджа. Когда все убедились, что Агджа назвал именно Пацьенцу, председатель суда спросил его, что означает это признание. Агджа ответил: «Недавно в качестве пешки использовали одного члена каморры, чтобы заявить, что Агджа был убежден, каморрой пойти на раскаяние. С ней же я ничего общего не имею. Я всегда говорил правду, и никто никогда мне ничего не подсказывал. Вместе с тем я встретился с Франческо Пацьенцей, и тот попросил меня о сотрудничестве.». Зал взорвался. Выждав некоторое время, пока страсти улягутся, председательствующий спросил, где именно террорист встречался с Пацьенцей. Агджа, не задумываясь, быстро ответил: «Я виделся с ним в тюрьме в городе Асколи-Пичено, мне кажется, в марте или в апреле 1982 г.». В 1985 г. председатели по крайней мере трех самых громких судебных процессов в Италии не отказались бы допросить Франческо Пацьенцу, которого в то время заботливо готовили спецслужбы США, перед тем как выдать итальянским судебным властям, уже приговорившим его в тот год к длительному тюремному заключению по делу о деятельности руководимой им так называемой «Супер-СИСМИ» — подрывной группировки, созданной из членов тайной масонской ложи «П-2» в рамках итальянской службы военной разведки и контрразведки СИСМИ.

24 июня 1985 г. Агджа назвал бывшего заместителя директора СИСМИ, генерала Пьетро Музумечи «третьим человеком из секретных служб», посетившим его в тюрьме г. Асколи-Пичено. В те же дни, но на другом судебном процессе генерал будет в бешенстве доказывать журналистам: «Я не знаю никакого Пандико! Я никогда не видел Агджу! Это заговор против меня! Я никогда не был в тюрьме Асколи-Пичено!..» Генерал лгал. Еженедельник «Эспрессо» (1июля 1985 г.) поместил статью, в которой анализируются два доклада карабинеров, опровергающие генерала Музумечи.

Первый доклад (доклад карабинеров участка в Венароте, провинции Анкона) был направлен в прокуратуру в Асколи 14 ноября 1984 г. Командир участка Фламинио Берберини информировал судью, что 28 августа 1981 г. генерал Музумечи находился в Асколи-Пичено. Во втором докладе, разосланном судьям в Асколи, Болонье и Неаполе, содержатся сведения о том, что генерал Музумечи ездил в Асколи в декабре 1981 г. Налицо странное «совпадение». В одном из докладов говорится о Декабре 1981 г. А ведь именно 29 декабря того же года, как уже говорилось выше, представители итальянских спецслужб майор Петручелли из СИСМИ и д-р Бонагура из СИСДЕ в сопровождении третьего лица (один раз его представили как «переводчика с английского», а другой как сотрудника министерства юстиции) посетили Агджу в его камере с разрешения судебных следственных органов. До сих пор личность третьего посетителя не установлена, не развеяны и сомнения ряда итальянских журналистов насчет того, что гости к Агдже наведывались не один раз. Ничего не меняет по существу и тот факт, что к тому времени, к которому относятся упомянутые события, П. Музумечи уже был вынужден расстаться со своей высокой должностью в СИСМИ в результате разразившегося скандала вокруг противоправной деятельности «особого отдела» этой службы, который он возглавлял. Но уйдя на пенсию, генерал продолжал оставаться «своим человеком» среди итальянских контрразведчиков и поддерживал нужные связи. В его новом качестве ему было даже удобнее выполнить деликатное задание. Не сняли с сотрудников СИСМИ подозрений в обработке Али Агджи и показания в зале суда в «Форо Италико» бывшего руководителя этой итальянской спецслужбы генерала Нино Лугарези. Он также безуспешно пытался опровергнуть показания Дж. Пандико. По свидетельству Н. Лугарези Али Агджа сам попросил в октябре 1981 г. встречи с работниками итальянских секретных служб с тем, чтобы выторговать в обмен на свои показания сокращение срока наказания или даже освобождение. Первоначально генерал не удовлетворил эту просьбу. Но после личного вмешательства министра внутренних дел он переменил принятое решение и направил на переговоры с Али Агджой своего сотрудника майора Сандро Петручелли. Вместе с работником секретной службы министерства внутренних дел СИСДЕ Луиджи Бонагурой они «навестили» турецкого террориста с тюрьме Асколи-Пичено. С. Петручелли и Л. Бонагура, давшие в свою очередь показания на закрытом судебном заседании в Риме, признали, что во время встречи с Али Агджой турецкий террорист не выдвинул обвинений ни против Болгарии, ни против Советского Союза и подтвердил, что действовал в одиночку. Эти свидетельства отнюдь не противоречат показаниям Дж. Пандико, а, скорее, косвенно подтверждают: ведь каморрист утверждал, что обработка Али Агджи в тюрьме Асколи-Пичено началась в начале 1982 г., то есть после визита двух сотрудников итальянских спецслужб в тюремную камеру.

В октябре 1984 г. захлопнулись ворота римской военной тюрьмы за арестованными бывшим заместителем директора СИСМИ П. Музумечи и его ближайшими сотрудниками — полковниками Дж. Бельмонте и С. д'Элизео, капитаном В. Артинчелли. Заключенных обвинили в незаконном хранении оружия и взрывчатки, а двум из них — генералу Музумечи и полковнику Бельмонте — пришлось давать показания в связи с. взрывом 2 августа 1980 г. на железнодорожном вокзале в Болонье, где погибло 85 человек и свыше 200 человек были ранены. Кто организовал и осуществил эту чудовищную террористическую акцию? До сих пор итальянская Фемида не дала ответа на этот вопрос. Все цепочки, которые вели к преступникам, неизменно обрывались. По поступившим в распоряжение прокуроров данным, генерал Музумечи и полковник Бельмонте в январе 1981 г., то есть в то время, когда следствие о взрыве вокзала в Болонье было в самом разгаре, предприняли меры с — тем, чтобы повести расследование по ложному пути. Для этого по их указанию в один из вагонов железнодорожного состава, следовавшего из Таранто в Милан через Болонью, был заложен еще один крупный заряд взрывчатки. «Анонимный» звонок по телефону предупредил об этом полицейских. Те обнаружили заряд как раз, когда поезд подошел к Болонье. Вместе с взрывчаткой в купе оказалась пачка западногерманских газет. Вскоре после этого генерал Музумечи официально информировал болонских следователей, что организаторами взрыва были четыре западногерманских террориста, входивших в известную группу Гофмана. Естественно, следователи пошли по следу, указанному столь авторитетным чином, как заместитель директора СИСМИ. Пошли и оказались в тупике, потеряв драгоценное время. Возник вопрос: какой смысл был генералу Музумечи сбивать с толку следователей и тем самым оказывать пособничество террористам? Ответ на этот вопрос прост: генерал принадлежит к верхам масонской ложи «П-2». Еще будучи полковником-карабинером, Музумечи вступил в ложу и даже вошел в ее «центральную группу», которой непосредственно руководил главарь ложи Личо Джелли. I Ложа открыла ему путь в верха СИСМИ, а он служил ей верой и правдой. Одна из целей «П-2» состояла в том, чтобы не допустить сдвига Италии влево. Для этого Личо Джелли использовал неофашистских террористов. В Италии привыкли ко всякого рода скандалам, однако скандал, связанный с арестом верхушки «специального отдела» СИСМИ, выходил за рамки привычного. Дальнейшее расследование преступной деятельности бывших руководителей СИСМИ привело к новым сенсационным разоблачениям.

Имена генерала итальянской военной разведки П. Музумечи, главы неаполитанской каморры Р. Кутоло, международного афериста Ф. Пацьенцы и террориста М. А. Агджи не случайно в одном ряду. Они были хорошо знакомы друг с другом и вошли в преступный сговор, в результате которого Агджа был обработан соответствующим образом в тюрьме, и таким образом родился «болгарский след». Летом 1985 г. об этом заявил участник этой акции итальянский мафиози Джованни Пандико благообразный на вид уголовник, который в свое время был правой рукой всемогущего босса каморры Р. Кутоло и вместе с ним отбывал заключение в тюрьме строгого режима в городе Асколи-Пичено. Признания «раскаявшегося» Пандико были сделаны им в ходе судебного заседания 11 апреля 1985 г. в присутствии других двух с половиной сотен подсудимых, членов каморры, и позже — в интервью двум итальянским журналам. Сотрудничать со следствием в Неаполе заключенный Пандико начал 1 марта 1983 г. Он раскрыл истину о десятках правовых преступлений каморры. Статут секретаря Кутоло в то время, вероятно, спасал его от кровной мести, неизбежной для других мафиози, согласившихся сотрудничать с правосудием. Но после показаний об обработке Али Агджи над головой Пандико начали сгущаться тучи. В судебном заседании в него швырнули бутылку с водой, а на словах передали: «Едва ли будет тебе до смеха, когда придется умирать». Вслед за этой угрозой были убиты мать Пандико и тяжело ранена невеста его брата. И тогда Пандико решился на главные свои заявления. На страницах печати он заявил, что руководство «специального отдела» СИСМИ вместе с генералом Музумечи и Ф. Пацьенцей придумали «болгарский след».

Чтобы понять, что произошло весной 1982 г. с Агджой в тюрьме г. Асколи-Пичено, необходимо вспомнить, что именно в этом тюремном заведении закончились тогда тайные переговоры между представителями «специального отдела» СИСМИ и Р. Кутоло, в результате чего был освобожден из «плена» за огромный выкуп наместник христианско-демократической партии в Неаполе Чиро Чирилло, похищенный в апреле 1981 г. террористами из пресловутых «красных бригад». В тюрьму сотрудники секретных служб проходили когда хотели. Но не будем пересказывать слова Дж. Пандико из интервью редакции журнала «Эспрессо» (15.6.1985), а приведем их полностью.

«Это нечто большее, чем тюрьма, — говорит Пандико. — Это самая настоящая штаб-квартира новой неаполитанской. мафии. Следует сказать также, что с 1981 г. по весну 1982 г. в тюрьме в Асколи-Пичено тюремные власти ничего не значили. Все решения принимали мы. И каждый, кто нуждался в помощи, должен был обращаться к нам. Именно так в конце концов произошло с раскаянием Агджи.

Вопрос: — Начнем как раз отсюда. Во время судебного. процесса в Неаполе вы сказали: «Именно мы заставили Агджу раскаяться». Что вы хотели тем самым сказать?

Ответ: — Чтобы понять, что произошло, нужно вернуться к событиям 1982 г. В тот период в тюрьме находился Али Агджа, с которым Кутоло и я сразу же завязали дружеские отношения. Али Агджа испуган. Он не знает языка, у него нет одежды, он острижен наголо и помещен в грязную камеру. Мы решили ему помочь.

Вопрос: — Почему?

Ответ: — Мы считали, что такого человека, как он, можно прекрасно использовать в качестве нашего наемного убийцы в тюрьмах, и ПОЭТОМУ мы начали за ним ухаживать, чтобы затем его можно было сделать членом нашей организации. Мы снабдили его одеждой, приказали поставить телевизор в его камеру и постелить на пол ковер. Мы подарили ему книги и словари. Мы разговаривали с ним жестами, с помощью рук. Мы подружились. И вот в один прекрасный день мы узнали, что 2 марта министерство юстиции решило перевести Кутоло на остров Азинара. Но это не все.

За пять или шесть дней до отъезда я разговорился с директором тюрьмы нашим другом Козимо Джордано, и тот сказал мне: «Я узнал от капитана секретных служб, что во время перевозки они хотят подстроить аварию и убить Кутоло». Мы сразу же забили тревогу и через адвоката Мадонну, члена нашей организации, установили контакт с Пацьенцей и Музумечи.

Вечером 1 марта Музумечи приехал в Асколи-Пичено. В одной из комнат, сидя за столом, мы разговаривали с 8 часов вечера до поздней ночи. Мы попросили, чтобы перевод в другую тюрьму был отложен на две недели. Музумечи сказал мне: «Я окажу вам эту любезность, если вы окажете мне другую любезность».

И он попросил нас помочь ему заставить раскаяться турка Агджу. Он вынул из кармана лист бумаги, своего рода проект протокола допроса. На нем были изложены причины, на которые Агджа должен сослаться, чтобы объяснить свое раскаяние. Там говорилось о Советском Союзе, о болгарах. Мы согласились. С нами находились тогда также капеллан Мариано Сантини и сержант Гуарачино, члены нашей организации. Агджу позвали. Мы объяснили ему, что Музумечи может ему помочь, подчеркнули, что если в Турции ему угрожает смертная казнь, то здесь, в Италии, дела могли бы сложиться для него гораздо лучше. Мы заставили его прочитать документ, и, если мне не изменяет память, Музумечи заставил его подписать этот документ.

Впрочем, в тех условиях Агджа подписал бы или сказал бы все что угодно. Мы продолжали убеждать его всю ночь и в последующие дни как я, так и отец Сантини. Мы угрожали Агдже, что если он не прислушается к советам Музумечи, то с ним вполне могут произойти неприятности даже в тюрьме.

Вопрос: — По существу, вы говорите, что вместе с Кутоло провернули операцию с Агджой, получив взамен гарантию отсрочки перевода Кутоло в другую тюрьму.

Ответ: — Совершенно верно. И отсрочка нам была дана. Вспомните о том, что 2 марта по телевидению было даже передано сообщение о переводе Кутоло, хотя это произошло лишь 15 дней спустя в 9 часов утра. Я подчеркиваю время, потому что обычно заключенных перевозят по ночам. Но мы этому воспротивились.

Вопрос: — Зачем вам понадобились эти 15 дней? Ответ: — Чтобы предупредить всех членов нашей организации в итальянских тюрьмах. Если бы в пути с Кутоло что-либо произошло, все знали бы, что это убийство, и уже был готов план бунта и убийств в тюрьмах.

Вопрос: — Вы не разговаривали больше с Музумечи об этой истории после той ночи 1 марта?

Ответ: — Разговаривали. Мы увиделись вновь в Асколи-Пичено в середине апреля. Мы были удовлетворены отсрочкой, а он — помощью, которую мы оказали ему в деле Агджи. «Каждый получил то, что хотел», — сказал он мне.

Мнение о том, что турецкий террорист был натаскан на «болгарскую версию» во время своего тюремного заключения агентами западных секретных служб, подтверждалось все новыми фактами. Итальянский еженедельник «Эпока» (1.7.1985) опубликовал (вслед за еженедельником «Эспрессо») второе интервью с одним из главарей преступной «новой итальянской каморры» Джованни Пандико. Дж. Пандико не только подтвердил свои предыдущие показания о том, как обрабатывался турецкий террорист высокопоставленными агентами итальянских секретных служб, связанных с американским ЦРУ и госдепартаментом США, но привел ряд новых свидетельств. Он категорически опроверг заявление бывшего главы «специального отдела» СИСМИ генерала Музумечи о том, что тот якобы не посещал тюрьму в Асколи-Пичено. «Впору было ставить в тюрьме для Музумечи раскладушку, — сказал Дж. Пандико. — Сначала контакты с А. Агджой поддерживали я и Кутоло, Музумечи, тюремный священник Сантини и сержант из числа тюремных охранников Франко Гуарачино. По требованию спецслужб Гуарачино оказал содействие в том, чтобы Агджа раскаялся и чтобы в реестре посетителей не значились имена влиятельных лиц, посещавших Кутоло и Агджу. Гуарачино давал разрешение на контакты, позволял нам входить когда захотим в камеры, в том числе и к тем, кто находился в режиме изоляции. До того как встречаться с Агджой, Музумечи показывал нам текст заявления с «болгарской версией», которое должен был сделать А. Агджа».

Корреспондент еженедельника «Эпока», который никак не заподозришь в симпатиях к Болгарии, еще раз переспросил Дж. Пандико:

— Итак, вы утверждаете, что «признание» А. Агджи и «болгарскую версию» обсуждал Пьетро Музумечи?

— Совершенно верно, — подтвердил Дж. Пандико.

Каморрист добавил, что в любой момент он готов на очную ставку с А. Агджой с тем, чтобы «освежить ему память». «На процессе АГ Агджа валяет дурака и лжет, но я уверен, что рано или поздно он скажет правду», — заявил Дж. Пандико.

Версия о «болгарском следе» часто оказывалась в кризисном положении. Признания Пандико на судебном процессе по делу каморры, который продолжался все три летних месяца 1985 г. в неаполитанской тюрьме «Поджо реале», нанесли очередной сокрушительный удар следствию, проведенному Иларио Мартеллой. Сколько же времени понадобилось для того, чтобы в зале судебного заседания в Риме, перед длинным столом, за которым восседают судьи и присяжные, наконец предстал в последние дни 1985 г. Джованни Пандико. Его показания вызвали особый интерес. Этот невысокий, коренастый, круглолицый человек в темно-синем костюме, носящий очки с темными стеклами, по единодушному мнению присутствующих в зале «Форо Италико», больше похож на провинциального бухгалтера, чем на одного из руководителей могущественной каморры — этой разновидности неаполитанской мафии. В деталях, называя имена и даты, он рассказал, как бывший заместитель директора СИСМИ генерал Пьетро Музумечи в начале 1982 г. при помощи каморристов, находившихся в заключении в тюрьме города Асколи-Пичено, склонил Али Агджу к даче «показаний». По его настоянию турецкий террорист обвинил Сергея Антонова и Двух других болгарских граждан в «причастности» к покушению на папу римского.

Судьи пытались было поставить под сомнение показания Дж. Пандико. Они задали ему вопрос: почему он сделал свое заявление лишь два года спустя после того, как решил «раскаяться» и начать давать показания против своих бывших сообщников по банде. Дж. Пандико разъяснил, что еще в мае 1983 г. он рассказал судьям в Неаполе, занимавшимся расследованием преступлений каморристов, об обработке агентами СИСМИ Али Агджи; Его показания были занесены в протокол. Однако, по его словам, «никто им не заинтересовался». То ли умышленно, то ли по небрежности неаполитанские судьи не дали хода сенсационным разоблачениям Дж. Пандико и положили их, что называется, под сукно. Только после того, как каморрист повторил их в июне 1985 г. в интервью итальянскому еженедельнику «Эспрессо» и они стали достоянием гласности, судьи на процессе в Риме решили приобщить их к делу и зарезервировали за собой право допросить Дж. Пандико. Однако потребовалось несколько месяцев, прежде чем суд наконец-то вызвал его для дачи показаний. Предвзятое отношение судей к показаниям Дж. Пандико об обработке Али Агджи тем более бросается в глаза, что до этого, как отмечает туринская газета «Стам па», «магистратура Неаполя на предварительном следствии и на самом процессе против каморры считала показания Дж. Пандико против банды главаря каморры Кутоло и против Торторы (известного телекомментатора, обвиненного в подпольной торговле наркотиками. — Ред.) заслуживающими доверия».

Неудивительно, что, когда вслед за Дж. Пандико для дачи свидетельских показаний в суд был вызван П. Музумечи, отбывающий девятилетнее тюремное заключение за связь с каморрой и неофашистами, он категорически отрицал как свое личное участие в обработке Али Агджи, так и причастность к ней СИСМИ. Более того, он заявил, что никогда не приезжал в тюрьму Асколи-Пичено и не встречался там ни с самим Али Агджой, ни с каморристами из банды Кутоло. П. Музумечи подобным же образом отреагировал летом 1985 г. и на интервью Дж. Пандико еженедельнику «Эспрессо». У него много причин для отпирательства. И, похоже, не в последнюю очередь П. Музумечи опасался «предать» тех, по чьему поручению он занимался обработкой Али Агджи. На допросе под грузом улик он все же признал, что еще в июне 1980 г. познакомился в кабинете бывшего директора СИСМИ генерала Дж. Сантовито с международным авантюристом Франческо Пацьенцей, который был тесно связан с государственным департаментом США, в частности с его бывшим руководителем А. Хейгом.

Жаль, что на судебном процессе в спортзале римского стадиона не прозвучало свидетельство еще одного участника кампании по обработке Агджи. О встречах весной 1982 г. в Асколи-Пичено рассказывал ведь и сам шеф «новой каморры» Раффаэле Кутоло, давно уже обживающий разные итальянские тюрьмы и по этой причине также причисляющий себя к недовольным. Еще немного и его также можно будет отнести к числу «раскаявшихся». Кутоло возмущался тем, что ему фактически ничем не отплатили за его участие в махинациях СИСМИ по освобождению похищенного Чиро Чирилло и вербовке Агджи. Из интервью Кутоло журналу «Эспрессо» (5.8.1984): «Что я получил взамен за то, что сделал для них? Два года строгой изоляции в Азинаре (тюрьма на небольшом острове между Сицилией и итальянским побережьем. — Ред.). Все те, кто тогда умоляли меня помочь, теперь делают вид, что ничего не знают. Они обманули меня, но этим господам не следует забывать, что в один прекрасный день.». Так заканчивалось это интервью, лейтмотив которого Кутоло продолжил год спустя в беседе с корреспондентом того же еженедельника («Эспрессо», 30.7.1985.

«Все случилось, — писал корреспондент итальянского журнала, — когда несколько месяцев назад Кутоло был переведен в новую тюрьму Авелино. Там допрашивали его разные следователи. Во время допросов Кутоло говорил и о том, что его мучает, сказал и кое о чем, не имеющем непосредственного отношения к его преступлениям. В начале одного из посещений после обычных приветствий завязался разговор с представителями следствия. Ничего официального. Тон у Кутоло — самый обычный, разговорный, почти как излияние. Но, конечно, не раскаяние. Кутоло заговорил о признаниях Агджи, сказал, что ему многое известно о том. почему турок решил заговорить. Упомянул Раффаэле и о вмешательстве секретных служб (однако не называл имен) и дал понять, что каморра сыграла в этой истории определенную роль. Больше об этом он не пожелал говорить, добавив только, что рано или поздно расскажет всю правду».

После этих заявлений Агджи, Пандико и Кутоло «Супер-СИСМИ» (т. е. группа лиц из военной секретной службы, обвиненная в преступлениях, — в том числе Франческо Пацьенца и Пьетро Музумечи) официально начала фигурировать в деле о покушении на папу. О возможной роли итальянских секретных служб в создании «болгарского следа» и в раскаянии турецкого убийцы говорилось уже давно. Вот еще доказательства преступной провокации.

«Супер-СИСМИ» занялась фабрикацией «болгарского следа» буквально через несколько часов после покушения на папу. Это подтверждают два документа. Первый написан 14 мая 1981 г., т. е. на следующий день после попытки убить папу Иоанна Павла II. Классифицированный как секретный, этот документ, предназначенный для следственных властей, целиком сочинен с целью «опровергнуть утверждения о нормальных взаимоотношениях Ватикана с советскими представителями», попытаться обнаружить или придумать то, чего не было, — «глубокую трещину и обострившуюся вражду между святым престолом и Кремлем». Через пять дней. 19 мая. «Супер-СИСМИ» пошла еще дальше и в другом пространном докладе прямо обвиняет целую группу болгарских и советских руководителей в организации покушения на папу. Более того, уточняется, что «окончательное решение об этом принято в ноябре 1980 г., во время секретного совещания, проходившего в Бухаресте.». По всему видно, что у людей из «Супер-СИСМИ» на этот счет не было сомнений, писал буржуазный еженедельник «Эспрессо» (30.6.1985). Продолжение статьи Пьетро Кальдерони и Марио Шалойа «Али Агджа и сорок шпионов» в названном номере итальянского журнала предлагаем вниманию читателя:

«Но если «болгарский след» в самом деле создан искусственно, то трудно поверить, что он выдуман только одним неофициальным отделением наших секретных служб. Пока что это остается открытым вопросом. «Супер-СИСМИ», безусловно, имела связи с заграницей. Для начала достаточно только ознакомиться с секретной запиской, составленной в октябре 1981 г. полковником СИСМИ Деметрио Колиандро: «Тандем Музумечи — Пацьенца очень скоро превратился в центр сверхсекретной деятельности, состоящей из особых информационных операций с многочисленными поездками за границу. В этот кадр попадают четверо (американцы по национальности), близкие друзья Пацьенцы, которые были постоянными посетителями службы, возглавляемой Музумечи: д-р Майкл Ледин, один из советников по итальянским вопросам госсекретаря США Александра Хейга; д-р Роберт Куперман, по прозвищу Боб, ученый университета в Джорджтауне, консультант Белого дома; д-р Альфонс Джон Боув и д-р Теодор Шейкли. Все представляются как сотрудники ЦРУ».

Самый известный среди этих американцев — Ледин, чье имя не раз фигурировало в спорах, связанных с рождением «болгарского следа». Более того, Пацьенца заявил, что Ледин является сотрудником и «Супер-СИСМИ» (естественно, Ледин это отрицает). Рассказы, признания — все это больше похоже на политическую фантастику. Но уже есть прецедент, который реально подтверждает, что, оказывается, люди «Супер-СИСМИ» не в первый раз пытаются состряпать «болгарскую связь», нити которой ведут к очень серьезному политическому заговору. Этот прецедент связан с похищением Альдо Моро. О нем судьям рассказал некий Франческо Санапо, сотрудник СИСМИ в то время, когда там заправляли Пацьенца и Музумечи. Он сделал устное заявление: «Музумечи и Бельмонте (еще один человек из «Супер-СИСМИ») сказали мне: «Нужно засвидетельствовать, что в убежище некоторых арестованных террористов найден меморандум на четырех страницах, из которого явствует, что «красные бригады» были специально обучены и подготовлены к похищению депутата Моро в одной из восточноевропейских стран и что. после убийств на улице Фани его спрятали в болгарском посольстве».

25 июня 1985 г. одна из самых массовых итальянских газет, вечерняя «Паэзе сера» отвела целую полосу второму римскому процессу о покушении на папу. Там были помещены репродукции ряда секретных документов СИСМИ, с помощью которых была впоследствии пущена в оборот версия о «болгарском следе». Перед ними напечатана передовая статья, призывающая суд установить истину в отношении покушения на папу. В статье констатировалось, что в ходе процесса стало очевидным наличие «ужасного заговора». Но это не болгарский заговор, о котором рассказывает Али Агджа, а «заговор, заставивший Али Агджу обвинить болгар». Агджа, говорилось далее в передовой статье, сочетает действительные подробности с фальшивыми сценариями. Кто дает ему верную информацию? Кто описывает ему болгарских служащих, их квартиры, кто дает ему их адреса? В статье выдвигалось требование, чтобы все это было выяснено теперь же, и подчеркивалось: улики многочисленны и они совпадают. Все заставляет думать, что события развивались в тюрьме г. Асколи-Пичено, контролируемой каморристами Р: Кутоло. Ее посещали представители итальянских секретных служб (СИСМИ), а обитали в ней видные члены «красных бригад» (такие как Сенцани, который обучал Агджу итальянскому языку). Но если это так, спрашивается: кто привел в движение секретные службы, каморру, людей «красных бригад» для того, чтобы сфабриковать международный наговор? Еще раз появляется имя Франческо Пацьенцы — человека СИСМИ, которому покровительствуют заокеанские службы. Но если подобный заговор был осуществлен, то какова в этом деле роль итальянского министра обороны (от которого зависит СИСМИ) и министра юстиции (от которого зависят тюрьмы)?

Интереснейшим материалом, опубликованным в данном номере газеты «Паэзе сера», была статья А. Сантини, озаглавленная «Две фальшивки, изготовленные «Супер-СИСМИ». В этой статье говорилось, что спустя несколько дней после покушения на площади Св. Петра спецотдел СИСМИ в лице Сантовито, Пацьенцы и Музумечи знал все о контактах Али Агджи с «серыми волками» в Западной Германии, о его путешествиях в Палермо, Неаполь, Перуджу, Милан, Геную, Пальма-де-Мальорку и Тунис. Знали о его связях с Оралом Челиком, Мехмедом Шенером, Абдулой Чатлы. И все же в докладе, составленном 19 мая — меньше чем через неделю после покушения, — генерал Сантовито, сообщив массу информации о турецком убийце, уже пытался связать его с крайне левыми силами. «Предполагаемые контакты с крайне левыми,

— добавляет генерал Сантовито в своем докладе, — были следствием идеологического раскола, наступившего в движении, к которому он принадлежит». Этот «раскол», согласно докладу, привел даже к покушению на самого Агджу (под его машину была подложена бомба) в Западной Германии в 1980 г., осуществленному его бывшими друзьями. Практически одним ударом уже в начале расследования покушения СИСМИ в лице Сантовито лишила какой-либо достоверности след, ведущий к «серым волкам», и закладывала основы того, что станет «болгарским следом», говоря о «контактах с левыми» со стороны турецкого убийцы.

Уже в самом начале секретные военные службы показывают, что знают очень многое об Агдже. Им известны все отели, в которых он бывал в конце 1980 — начале 1981 гг., используя паспорт, который впоследствии оказался фальшивым. СИСМИ также знает, что Агджа провел две недели — с 28 ноября по 12 декабря 1980 г. — в отеле «Континенталь» в Хамаммете, в Тунисе, и что его помнит персонал отеля как человека, у которого водились значительные суммы денег. СИСМИ знает, что в Генуе Агджа оставался три часа в послеобеденное время 19 апреля в отеле «Диана» вместе с неким Дж. Рокардо и что затем он переехал в отель «Гал». Затем идет вся миланская программа Агджи (как известно, именно в Милане турок получил от своих соучастников, приехавших из Вены, оружие, которое он использует при покушении), в отношении которой СИСМИ очень точна. Агджа, говорится в докладе, остановился в отеле «Аоста» в Милане «вечером 18 апреля 1981 г.». В это же время в отеле находились четверо других турецких граждан, которые уехали на день позже. СИСМИ называет их имена, добавив, что о них не имеет никаких данных. 26 апреля, добавляется в докладе Сантовито, в этом же отеле останавливается на 24 часа некий гражданин иранского происхождения Ван Хоаи Филип, который представил служебный паспорт из Ватикана № 347-75, выданный 6 июня 1975 г. Как видно, можно найти все

— в том числе и какого-то призрачного ватиканского служителя иранского происхождения (известно также, что Иран — один из этапов путешествия Агджи). С другой стороны, Ватикан пользуется большим вниманием со стороны «спецотдела» СИСМИ. В документах судебного процесса над Пацьенцей, Музумечи и их соучастниками есть доверительная записка, конфискованная в доме одного бывшего теолога — Джованни Пелайи, резидента СИСМИ в Люксембурге. Этот документ «свидетельствует» о каком-то ухудшении отношений между СССР и Ватиканом и прямо говорит, что решение о покушении на папу было принято на «тайном совещании» стран Варшавского Договора (?!)».

Это плод фантазии «спецотдела» СИСМИ в лице Франческо Пацъенцы, продолжает «Паэзе сера». Но является ли это только фантазией Пацьенцы или крупной операцией по дезинформации, подготовленной загодя? Следственный отдел американской таможенной службы собрал в связи с этим большое досье, которое после ареста Пацьенцы в Нью-Йорке были вынуждены передать ФБР. Данные расследования, осуществленного таможенной службой, начали слишком жечь руки: было установлено, что за несколько недель до покушения некоторые «серые волки», соучастники Агджи, встречались в г. Майами, на Флориде, с людьми, которые разработали версию пресловутого следа покушения. Один из них. небезызвестный Орал Челик прибыл вместе со Стефано делле Кьяйе — беглецом, неофашистом, обвиняемым в Италии в различных кровавых преступлениях. Делле Кьяйе был Советником боливийского министра внутренних дел Гуидо Арсе. Пацьенца прибыл на эту южную оконечность побережья США вместе с делле Кьяйе. Оба они были тесно связаны с третьим своим компаньоном аферистом Робертом Армао — это опять же согласно расследованиям, проведенным в США. Армао был личным помощником бывшего вице-президента Соединенных Штатов Н. Рокфеллера и секретарем иранского шаха (большого друга Пацьенцы) во время его изгнания в Соединенных Штатах и Панаме. Более того, во Флориду прибыл тогда и Майкл Ледин — «мост» между этой группой и ее политическими «крестными». Угроза Пацьенцы, высказанная в США («Скажу, кто покровительствовал Стефано делле Кьяйе»), приобрела, таким образом, весомый смысл.

Во время судебного процесса в Риме летом 1985 г. итальянские газеты вспоминали, что бывший министр обороны Италии Л. Лагорио, в чье ведомство входила СИСМИ, в конце 1982 г. информировал итальянский парламент о том, что СИСМИ обнаружила «объективные подтверждения» показаний А. Агджи. Однако впоследствии парламентская комиссия выяснил, что никаких «объективных подтверждений» «болгарской версии» у СИСМИ не было и в помине. «Таким образом, было установлено, что СИСМИ, пытаясь подтвердить наличие «болгарской версии», сообщила министру и парламенту заведомо ложные данные», — писала газета «Унита» (5.7.1985).

С каждым днем вера в показания А. Агджи уменьшалась даже у тех, кто прежде раздувал их в целях антиболгарской, антисоциалистической пропаганды. В конце июня 1985 г., после четырех недель судебного процесса, серия противоречивых ответов, явно выдуманных ситуаций и «признаний», лавирований между «да» и «нет» окончательно дискредитировала преступника. Производила впечатление и угнетенность Агджи, пораженного тем, что он выдал в процессе судебного расследования стольких своих соучастников их числа «серых волков», которые вряд ли будут ему за это признательны. Этот страх становится очевидным и из-за его постоянных попыток уйти от ответов и скрыть того или иного соучастника. Он заявил, что думал, что дело не дойдет до процесса, а только коснется некоторых разоблачений. Под «разоблачениями» Агджа, естественно, понимал ложь о так называемом «болгарском следе». Очевидно люди, которые обрабатывали его в тюрьме Асколи-Пичено оставили в сознании террориста смутное представление о том, что последует после его антиболгарских сочинений, преподнесенных им д-ру Мартелле. Террорист явно надеялся, что с помощью потока лжи и клеветы он сможет вырваться на свободу.

Разоблачения Пандико о посещении генерала Музумечи в Асколи-Пичено и саморазоблачения Агджи о его связи с Ф. Пацьенцей приподнимают занавес, за которым кроется механизм обработки турецкого террориста. Итак, подведем итоги: и генерал и Пацьенца осуществляли тактическое руководство нелегальным «особым отделом» СИСМИ. Они поддерживали контакты с другими западноевропейскими разведками. Вместе с тем Пацьенца часто пересекал океан, чтобы встретиться с политиками и представителями секретных служб в США. Оба — и Музумечи, и Пацьенца — причастны к деятельности скандально известной масонской ложи «П-2», разоблачения в отношении которой несколько лет назад были подобны взрыву в общественно-политической жизни Италии. Не будет излишним напомнить, что люди, связанные со «спецотделом» СИСМИ, являвшиеся подсудимыми на закрытом процессе в г. Болонье, поставили перед собой главную задачу — любой ценой помешать дальнейшему росту влияния коммунистов в Италии. Претворение этой задачи осуществлялось путем разработки покушений, широкомасштабных провокаций, убийств и шантажа, направленных на дестабилизацию положения в стране с целью получить возможность прихода крайне правых сил к власти. Опять же, преследуя эту цель, люди типа Музумечи и Пацьенцы приписывали покушения, осуществлявшиеся ультраправыми группировками, левым силам в Италии. Это объясняет, почему «серый волк» Агджа внезапно превращается в тюрьме в Асколи-Пичено в «орудие в руках болгарских секретных служб».

Допрос свидетеля по второму делу о покушении на главу римско-католической церкви закончился чтением показаний, которые дал в США судье И. Мартелле заключенный нью-йоркской городской тюрьмы Франческо Пацьенца. Всех, кто следит за судебным процессом, удивило известие о том, что скомпрометировавшему себя в ходе следствия судье И. Мартелле было поручено отправиться в Нью-Йорк и допросить афериста Ф. Пацьенцу — бывшего члена руководства и «специального отдела» СИСМИ, бывшего сотрудника натовских разведцентров. Теперь-то уже совершенно ясно, почему именно на Мартеллу была возложена эта задача. То, что судебный следователь попытался скрыть в материалах следствия, он попытался скрыть и проводя допрос Пацьенцы. Ему было поручено предупредить в Нью-Йорке афериста о том, что нет никаких доказательств его причастности к обработке Агджи и что ему самому не следует предоставлять таковые. Впрочем, судите сами.

Вот слова самого Мартеллы: «Видите ли, господин Пацьенца, в процессуальных документах нет никаких доказательств того, что вы имели контакты с Агджой через «красные бригады» или через какие-либо другие организации. Есть лишь показания господина Пандико римскому прокурору, о чем вам известно. Согласно этим показаниям, вы вместе с генералом Музумечи в конце февраля и в начале марта 1982 г. побывали в тюрьме в Асколи-Пичено, чтобы установить контакт с Агджой и заставить его «раскаяться». Больше в процессуальных документах ничего нет. Следовательно, любые иные утверждения не предоставляют никакой ценности с точки зрения привлечения вас к ответственности».

Но это же беспрецедентно! Судебный следователь ведет расследование, и вместо того чтобы стремиться выяснить в ходе допроса истину о предъявленных свидетелю обвинениях (поскольку Пацьенце предъявлены конкретные обвинения в соучастии в обработке Агджи), он не только доверительно сообщает ему, что в деле нет ни одного доказательства этих обвинений, но и позволяет себе информировать афериста о том, что с юридической точки зрения любые иные утверждения в пользу этих обвинений «не представляют никакой ценности» и не могут быть основанием для привлечения допрашиваемого к уголовной ответственности.

Несмотря на очередное поползновение Мартеллы подтасовать карты, допрос вновь показал, что и покушение на папу, и заговор против Болгарии готовились на американской территории. Это подтвердил и Пацьенца.

Когда свидетель принимался рассказывать о «Центре Милеутика» в СИСМИ, в задачу которого входило обрабатывать печать, используя субсидии ЦРУ (отсюда лились и потоки клеветы на Болгарию), судебный следователь делал вид, что не понимает, о чем идет речь:

Мартелла: — Мне непонятно, что общего имеет эта группа с покушением на папу?

Пацьенца: — Это ясно из некоторых заявлений, с помощью которых хотели замешать и меня.

Мартелла: — Но ведь нет других показаний (против вас, — Ред.), кроме тех, что дал Пандико?

Пацьенца: — Да поймите же, что сказанного Пандико достаточно, чтобы мной занялась вся мировая печать.

Следует новая попытка Мартеллы повлиять на допрашиваемого на этот раз с определенной дозой угрозы.

Мартелла: — Я прибыл сюда, чтобы выслушать вас как свидетеля, в противном же случае я бы допрашивал вас как подследственного или обвиняемого. Хотите ли вы еще что-нибудь сообщить в связи с покушением на папу римского?

Далее в протоколе излагалось содержание бесед Пацьенцы с резидентом ЦРУ в Риме М. Лединым и шефом СИСМИ генералом Лугарези, но эту запись в протоколе Мартелла изъял. К чему гадать, какие сведения содержались в этой части протокола, но, очевидно, немаловажные, раз их стоило снять. Продолжаем цитировать выдержки из 26-страничного протокола, при чтении которого в суде слишком часто звучала ремарка «текст опущен»:

Мартелла: — Вы говорите о причастности ультраправых групп к покушению на папу.

Пацьенца: — 26 сентября 1984 г. я встретился в Нью-Йорке с агентами спецслужбы таможенного управления Каллиганом и Донованом, с которыми обменялся информацией. Мы говорили об итальянских террористах в Никарагуа и т. п. Каллиган сказал мне, что Стефано делле Кьяйе прибыл в Соединенные Штаты в сопровождении одного турка — дружка Агджи. Приезжал и уезжал, когда хотел. Этот дружок Агджи тоже из «серых волков». На мое замечание, что история с «болгарским следом» трещит по всем швам, не прореагировали. Я спросил, что связывает Делле Кьяйе с турком, но ответа не получил.

Мартелла: — Был ли этот турок идентифицирован?

Пацьенца: — Они мне назвали имя, но я его не запомнил, потому что в то время как-то мне не казалось. (далее следует купюра в тексте, сделанная Мартеллой).

Хотя Пацьенца отрицал свое личное участие в «обработке Агджи с целью привлечь его к фабрикации «болгарской версии», он заявил, что связь между Агджой и СИСМИ поддерживал сотрудник этой службы Л. Беллуччи. В рамках СИСМИ, повторил Пацьенца, была создана специальная группа дезинформации, бюджет которой составлял полмиллиарда лир в год. Ее целью было «распространение версий, служащих интересам секретных служб». По мнению Пацьенцы, покушение на папу — дело рук итальянских и турецких неофашистов. Пацьенца хорошо знал и о тесных связях террористической организации «серые волки», в которую входил Агджа, с итальянскими ультраправыми и о том, что этот «альянс» пользовался покровительством американских властей.

Теперь широкой общественности становится ясно, почему американские друзья Пацьенцы не только лишили его своего покровительства, но и организовали на него настоящую охоту. Случайно или нет, но Пацьенце слишком многое стало известно о подготовке заговора в США. После того как Пацьенца дал понять, что деятельность правого экстремиста Стефано делле Кьяйе для него не секрет, то даже американский посол на Сейшельских островах, где аферист нашел себе убежище, оказал помощь прибывшим агентам в его задержании. Особенно раздразнило всю свору заговорщиков сообщение о том, что Пацьенца передал какие-то документы французскому адвокату Кристиану Рулету — автору книг «След» и «Процесс», в которых содержатся обличительные сведения об американском следе.

Французский юрист и журналист К. Рулет также был выслушан на судебном заседании в «Форо Италико», куда он прибыл по собственному желанию. Вопросы судей в адрес Рулета касались главным образом того, кто и как передал ему упомянутые документы Пацьенцы и как он, Рулет, собирал материалы для своих книг. Дело в том, что Пацьенца, будучи высокопоставленным чином СИСМИ, хранил в своем сейфе папку засекреченных документов о турецком террористе Агдже, а затем сумел припрятать это досье в Париже. Угодив в нью-йоркскую тюрьму, Пацьенца распорядился, чтобы названное досье попало в руки парижскому адвокату Кристиану Рулету и направил тому подробное письмо. Приводим его в сокращении:

«Дорогой господин Рулет! У меня не было возможности прочесть вашу книгу «След», но я, разумеется, в курсе того, что вы назвали именно меня автором этой недурной идеи — с помощью Агджи оклеветать болгар. И все же, уверяю вас, идея принадлежит не мне. Я намерен не полемизировать, а просто-напросто показать, откуда проистекает подобное заблуждение.

Прежде всего о датах. Мне пришлось покинуть СИСМИ в марте 1981 г. В мае и руководитель СИСМИ, генерал Джузеппе Сантовито, был отправлен в «отпуск», а в июле окончательно смещен с этого поста из-за принадлежности к ложе «П-2». Такая же судьба постигла и генерала Пьетро Музумечи; руководство СИСМИ перешло к генералу Нино Лугарези. Обработка Агджи, проведенная в тюрьме города Асколи-Пичено, — это целиком заслуга «нового», «хорошего», «очищенного» СИСМИ под руководством генерала Лугарези. Особенно отличились в этом деле полковник Армандо Спортелли и генерал Паскуале Нотарникола, шефы отделов.

Если вам известны свидетельские показания старшины карабинеров Франческо Гуарачино, командира внутренней охраны тюрьмы, то вы легко могли убедиться что ноги моей в этом заведении никогда не было. Это подтверждают и свидетельские показания генерала Сантовито перед парламентской комиссией по расследованию деятельности ложи «П-2» от 29 февраля 1983 г. Процитирую: «Пацьенца не имеет ничего общего с тюрьмой в Асколи-Пичено. Этим делом занимались полковники Бельмонте и Титта.»

Теперь о Майкле Ледине. Этот благовоспитанный человек знал генерала Сантовито и работал с ним задолго до нашего знакомства. Точно так же, кстати, как и госпожу Клэр Стерлинг. С 1979 г. Ледин связан со вторым бюро СИСМИ, которое возглавляет полковник Спортелли, а также с руководителем нью-йоркского отделения СИСМИ полковником Марчелло Кампьоне. Оба они остались на своих постах и при генерале Лугарези.

Как я могу судить из газет, предполагаемое натаскивание Агджи проводилось с конца 1981-го и продолжалось добрую часть 1982 г. Вспоминаю: 24 февраля 1982 г. я позвонил Ледину домой. Тот слушал меня рассеянно. И вдруг поразил новостью, что СИСМИ как раз сейчас проводит «невероятно трудную» операцию, намереваясь расшифровать, кто нанял Агджу для покушения на площади Святого Петра. Я отлично знал, что отношения между Лединым, Кампьоне и Спортелли остались без изменений, тогда как меня явно было решено принести в жертву. Вот что побудило меня в течение 1983 г. собрать документы по самым разным вопросам и заверить их нотариально. Одно из этих досье, помеченное 1 марта 1983 г., так и называется: «Агджа — СИСМИ». Рассчитываю, что вы сумеете его оценить.

. Если устранить меня, если заставить меня замолчать, станет возможным списать на меня все грехи СИСМИ, и главное — историю с Агджой. Когда американцы предали меня и бросили в тюремный изолятор, Агджа немедленно понял это как «зеленый свет» — валить все на Пацьенцу. Меня держат в тюрьме по обвинению, которое министерство юстиции США в 1983 г. квалифицировало как несостоятельное. Меня хотят устранить со сцены, так как я владею секретами, которых не должен бы знать. Вот и все. С дружеским отношением к вам.

Франческо Пацьенца».

Конечно же, далеко не все утверждения Пацьенцы в его письме парижскому адвокату можно принять на веру, без поправок. Разница между «старым» и «новым» СИСМИ, на которую так упирает Пацьенца, в действительности весьма относительна. Многие прежние сотрудники если и «покинули» СИСМИ, то чисто формально. Тот же Пацьенца, вроде бы ушедший в марте 1981 г., тем не менее в мае, уже после выстрелов Агджи, продолжал пользоваться своим служебным кабинетом и звонил в Ватикан кардиналу Марцинкусу с прежнего телефона. Стоит обратить внимание на мелькнувшую в письме фамилию полковника Титта. Это и есть тот самый «майор Петручелли», что в декабре 1981 г. нанес Агдже в его камере первый официально зарегистрированный визит. А сколько еще было неофициальных визитов до и после этой даты?

Неофициальные визиты в тюрьму в Асколи-Пичено наносил и сам генерал Музумечи. Это подтверждено как минимум тремя свидетелями. Однако генерал упорно все отрицал — именно на том основании, что, дескать, «был уже не у дел». Суд склонен был принять эту сомнительную формулировку за чистую монету. Но в том-то и соль, что «новое» СИСМИ, приняв эстафету из рук предшественников, именно им и поручило самую деликатную миссию как раз потому, что те формально оказались «не у дел» и были вовсе не прочь выслужиться снова.

Как ни парадоксально, все это не только не умаляет, а, напротив, повышает ценность свидетельств Франческо Пацьенцы. Вот где, пожелай того судьи, открылся бы простор для очных ставок, сопоставления показаний и вопросов — короче, для разоблачения лжи и выяснения истины. Но показания Музумечи под предлогом «сохранения государственной тайны» были заслушаны в основном при закрытых дверях, а допрос Пацьенцы в Нью-Йорке было поручено вести человеку давно запятнавшему свое имя сотрудничеством со спецслужбами, как отечественными, так и заокеанскими, — Иларио Мартелле.

На первом же заседании после нового, 1986 г. планировалось заслушать речь прокурора. Однако при той огласке, какую получило парижское досье Пацьенцы, обвинителю пока пришлось повременить. Римский суд милостиво пригласил К. Рулета выступить в качестве свидетеля. Хотя судьи в бункере «Форо Италико» задавали парижскому адвокату несколько странные вопросы. Были сделаны попытки умалить значение самого письма под предлогом, что оно якобы «не содержит ничего нового и уже находилось в распоряжении суда и некоторых журналистов». Но лишь после того как письмо было предъявлено суду Рулетом, его официально включили в судебный протокол. Таким образом, суду придется принять его во внимание и высказать свое мнение по поводу приведенных в нем фактов. А они чрезвычайно серьезны и стоит вновь повторить их вкратце. Во-первых, версия о «болгарском следе» была придумана итальянскими секретными службами, и в частности особым отделом, который Пацьенца называет «центр Милеутика». Это центр дезинформации, специально созданный с целью оказания влияния на общественное мнение и органы печати и направления их в желаемое для этих служб русло. По свидетельству Пацьенцы. ответственными за это были наследник Сантовито генерал Лугарези и его помощники полковник Спортелли и генерал Нотарникола. В письме Пацьенца проливает свет на внутреннюю борьбу в спецслужбах, соперничество, угрозы, наносимые друг другу удары. Во-вторых, в показании Пацьенцы, как и в его письме, говорится о том, что в покушении на папу замешан разыскиваемый в настоящее время, участвовавший во многих криминальных историях правый экстремист, итальянский неофашист, поддерживавший близкие отношения с турецкими «серыми волками» Стефано делле Кьяйе. По мнению Пацьенцы, это открытие стало причиной угроз и посягательств на его жизнь. Из-за этого разоблачения он стал кое-кому неудобен, так как «узнал тайну, которую ему не следовало знать».

Свидетель Рулет предоставил суду решать вопрос о значимости сделанных в письме Пацьенцы разоблачений, в том самом письме, к которому он сначала отнесся с недоверием. Но его подлинность подтвердил сам Пацьенца перед журналистами из «Уолл-стрит джорнэл», а также в специальной телеграмме, посланной суду.

Почему Кристиан Рулет приехал в Рим, почему он написал свои книги? На эти и подробные вопросы он ответил с большим достоинством, подчеркнув, что остался верен добрым традициям французских юристов-демократов, которые всегда были готовы защищать несправедливо обвиненных и преследуемых. Что же касается его книги «Процесс», в декабрьском, за 1985 г. номере влиятельной парижской ежемесячной газеты «Монд дипломатик» можно прочитать следующее: «Ныне почти излишне доказывать несостоятельность версии о «болгарском следе» в связи с покушением на папу Иоанна Павла II». Останавливаясь на первой книге Рулета «След», газета подчеркивает, что во второй книге «Процесс» автор рассматривает еще более серьезные и смущающие всех вопросы, например о том, «как итальянская магистратура могла всерьез заниматься бредом раскаявшегося террориста».

Разоблачения Пандико и признания Агджи о встречах с Пацьенцей, как подчеркнул итальянский журналист Джулио Обичи, открыли дорогу к «итальянскому следу», так усердно проложенному СИСМИ. Но трасса эта отмечена знаком «высокое напряжение» и по вполне понятным причинам осталась вообще не затронутой судьей-следователем. Мартеллой. В этом отношении не является исключением и большая часть итальянских газет, радио и телевидение, которые много лет хранили молчание о таких важных проблемах, как, например, треугольник «СИСМИ — каморра — Агджа». В этой связи газета «Паэзе сера» отмечала, что большинство итальянских газет расценивают слова террориста как «разоблачения», когда он нападает на Болгарию, и как «бред», когда заходит речь о СИСМИ и масонах.

В свете этих разоблачений становится ясно, к кому обращался террорист, предупреждая о необходимости соблюдать свои обещания и заявляя суду, что Эммануэла Орланди похищена тайной масонской ложей «П-2» с целью освободить его из тюрьмы. Выше уже говорилось о том, как манипулируемый террорист Агджа, подчиняясь правилам, навязанным ему его окружением, пытался изворачиваться, отходить от заранее согласованного сценария, угрожать и шантажировать своих хозяев и сообщников. «Дело Орланди», письма Агджи папе римскому и в посольство США в Риме наглядно демонстрируют не только результаты обработки «главного свидетеля обвинения по делу о соучастии болгар в покушении на Иоанна Павла II», но и противодействие, которое оказывал Агджа своим партнерам.

Вновь вернемся в ставшую теперь известной всему миру тюрьму в г. Асколи-Пичено. В одиночной камере этой образцовой тюрьмы турецкий неофашист смотрел осенью 1982 г. посвященный ему телевизионный фильм американской компании Эн-Би-Си.

На экране кадры, запечатлевшие городок Малатиа, в котором прошло его детство. Сорокапятилетняя мать преступника Мюззейён Агджа рыдала во дворе своего домика перед телекамерами журналистов: «Если бы его отец не умер так рано, мой сын был бы крестьянином». Вдова на всякий случай отрицала даже очевидные вещи и была совсем неискренна в своих стенаниях на глазах полиции, прессы и местных зевак. Мать Агджи не могла не знать, что за убийство журналиста А. Ипекчи на банковский счет ее сына в Стамбуле в качестве аванса поступило 10 тыс. долларов и что тот взял их из банка 4 января 1979 г. Полтора месяца спустя она по просьбе сына сама внесла на собственный счет в банке своего городка Малатиа небывало большую для нее сумму — 100 тыс. лир (5 тыс. долларов). На этот же счет и потом продолжали поступать очередные крупные суммы от неизвестных ей лиц. У Агджи к 1982 г. было пять счетов, хранившихся в различных банках Турции, не говоря о неустановленных, охраняемых банковской тайной счетах в других странах.

Мотаясь месяцами по западноевропейским городам, Агджа истратил только на оплату гостиниц и транспорт более 50 тыс. долларов. Итальянской полицией через Интерпол установлено также, что Агджа никогда и нигде не имел легальных источников дохода, не работал, не занимался финансовыми махинациями. Платили ему щедро.

В начале 1983 г., находясь в тюрьме, он получил от матери письмо, где она писала о своих трудностях и о том, что долларовые поступления прекратились. Но вскоре с воли ему был подан ободряющий знак — о нем думают, помнят и пытаются предпринять что-либо для его освобождения. Уже переведенный из городка Асколи-Пичено в римскую тюрьму «Реббибия», Агджа мог не раз слышать доносившийся с улицы вой полицейских сирен — начались продолжавшиеся много месяцев облавы с целью поимки террористов, похитивших дочь привратника нынешнего папы 15-летнюю Эммануэлу Орланди, одну из жительниц государства Ватикан. Миловидная школьница из семейства потомственных служителей римских пап исчезла 22 июня.

Через несколько дней в столичное бюро пресс-агентства АНСА позвонил по телефону некий мужчина, говоривший по-итальянски с отчетливым иностранным акцентом, и объявил, что его сообщники возвратят Эммануэлу невредимой лишь при условии освобождения приговоренного к пожизненному тюремному заточению турецкого террориста Агджи. Вслед за тем похитители девушки, обзвонив повторно несколько местных газет, пригрозили, что в случае отказа властей амнистировать Агджу юная Эммануэла будет убита. Безрезультатно сам папа римский восемь раз обращался с молитвенным воззванием к преступникам, призывая их отпустить заложницу. По всему Риму расклеили 3 тыс. плакатных снимков Эммануэлы с призывом помочь ее разыскать и сообщить о местонахождении жертвы провокации. Полиция, прочесывая на авось городские кварталы блокированного войсками города, надеялась найти тайник с похищенной девочкой. Но все это не дало результата. Бандиты в одном из телефонных разговоров намекнули, что Эммануэла уже вывезена за пределы Италии. И, будто издеваясь над представителями властей и считая себя совершенно неуязвимыми, направили по почте в римскую газету «Мессаджеро» открытое письмо, позволяющее догадаться, кто его сочинители и где их следует искать. На конверте — круглая печать почтового ведомства ФРГ, две западногерманские почтовые марки и штамп пункта отправки во Франкфурте-на-Майне. Письмо гласило: «Мы вновь предостерегаем итальянские власти и Ватикан. Немедленно освободите Мехмеда Али Агджу, Сердара Челеби и других наших друзей! Иначе мы, начав с Эммануэлы Орланди, осуществим следующие карательные акции. Учтите, что мы можем теперь добраться и до вас!» Что касается домогательств франкфуртских соратников Челеби и Агджи освободить вдобавок их «других друзей», то в Италии сидит за решеткой третий «серый волк» — турок Омер Багджы, вручивший Агдже браунинг для убийства папы римского. Относительно авторства письменного ультиматума террористов директор государственного телевидения Италии заявил: «К похищению Эммануэлы, очевидно, причастны «серые волки». Ясно, что это было не рядовое похищение. Бандиты не требовали денежный выкуп, как обычно, а ставили явно невыполнимое условие, несколько раз в течение полугода назначая новые сроки своих ультиматумов. Беспримерная наглость похитителей, связавших воедино вопрос о жизни и смерти безвинной девушки с интригами вокруг профессионального убийцы Агджи и угрозами в адрес папы римского, держала жителей итальянской столицы в состоянии нервного напряжения. Все это напоминало страшные весенние месяцы 1978 г., когда был похищен и убит лидер ХДП Альдо Моро.

Имя преступившего все границы лжеца, как назвала его римская газета «Унита», Агджи вновь оказалось на первых полосах западной печати. «В последнее время, — писала итальянская газета «Паэзе сера» (10.7.1983), — «разоблачения» турецкого террориста вызывали все большее недоверие». Заинтересованные круги постарались гальванизировать, оживить интерес к провокационным россказням Агджи. В результате родилась и была осуществлена идея организации встречи Агджи с представителями газет и телевидения Италии. Преступник с видимым Удовольствием изложил журналистам многое из того, что до этого попадало в прессу через вторые и третьи руки. Поводом Для якобы импровизированной встречи с полусотней репортеров послужило прибытие Агджи из тюрьмы в здание римского полицейского управления для дачи показаний.

… Вечернюю тьму разрезает свет юпитеров телехроники и блицов фотоаппаратов. Молодой человек в спортивном тренировочном костюме, сложив молитвенно руки, так что не сразу заметны металлические браслеты на запястьях, что-то истошно кричит. Итальянцам было чему изумиться: 9 июля 1983 г. перед ними впервые предстал на телеэкране осужденный к пожизненному заключению преступник — турецкий неофашист Мехмед Али Агджа. «Я осуждаю покушение на папу!» — тут же следует молитвенный наклон головы, руки, блеснув оковами, воздеваются к лицу. И опять крик. Но вдруг замолкает и прислушивается. Короткий кивок головы, на этот раз явно не молитвенный: мол, вас понял. И снова в крик: «Я несколько раз был в Болгарии и Сирии.» На вопрос, знает ли он Сергея Антонова, Агджа ответил: «Я знал Сергея, он был моим соучастником». «Я против терроризма!» — выкрикнул террорист Агджа, когда его повели к полицейской машине.

В ответ на вопросы журналистов о том, кто стоял за покушением на папу, Агджа кричал через окно бронированного автомобиля: «Я уже говорил, что покушение на папу было совершено болгарскими службами!»

«И Антоновым?» — спросил один из журналистов.

«Да, и Антоновым», — ответил Агджа.

Адвокаты Антонова сразу же подали жалобу на официальных служащих за то, что они позволили Агдже говорить с журналистами по вопросам, представляющим по закону тайну. Как же дошло до того, что Агджа, который до сих пор не выходил из тюрьмы, вдруг оказался перед телевизионными камерами? До этого момента следователи и специалисты разведки сами, не ленясь, посещали Агджу в тюрьме и там за решеткой тщательно разрабатывали сценарий его запоздалых «раскаяний». Оказывается, в этот раз его вызвали в качестве свидетеля (!) по делу, расследуемому римским полицейским управлением. Речь шла о похищении Эммануэлы Орланди, о деле, которое было в тени, пока похитители не предъявили ультиматум: «Освободите Агджу и, если он захочет, разрешите ему поселиться где-нибудь в Западной Германии». Кому же было нужно, чтобы убийца предстал перед публикой и устроил перед десятками миллионов телезрителей (этот «репортаж» был затем показан во многих странах Западной Европы) клеветнический спектакль по предварительно разработанному сценарию?

До сих пор ни один из приговоренных в Италии к пожизненному заключению преступников не покидал тюрьму для «дачи показаний». В случае необходимости следователи допрашивали их непосредственно в тюрьме. Организованное же летом 1983 г. провокационное «шоу», которое даже сумели заснять «случайно оказавшиеся на месте» операторы итальянского телевидения, представляло собой откровенную провокацию, свидетельствовавшую о попытках разжечь в стране антикоммунистическую истерию. Министр юстиции Италии назначил расследование противозаконной встречи турецкого террориста с представителями средств массовой информации. «Те, кто допустили это, — заявил министр, — будут привлечены к ответственности независимо от занимаемого поста». «Как всегда, ворота конюшни закрывают после того, как все лошади уже разбежались», — иронически заметила по этому поводу «Паэзе сера» (10.7.1983). Газета считала, «то в министерстве юстиции прекрасно осведомлены о том, кто санкционировал такую встречу.

Орланди была похищена именно в тот день, когда Ватикан обнародовал письмо Агджи папе римскому из тюрьмы строгого режима в Асколи-Пичено, где он тогда находился. В этом послании турецкий террорист вновь просил прощения за свое преступление (папа Иоанн Павел II простил его буквально через несколько дней после покушения), а также намекал, что в тюрьме с ним не очень хорошо обращаются. По мнению ряда итальянских юристов, не исключено, что Агджа пытался таким образом шантажировать тех, кто пообещал ему скорую свободу за «создание» «болгарского следа». «Если я в ближайшее время не буду освобожден, то расскажу и все остальное» — таков был смысл его послания для «идейных вдохновителей» «болгарского следа». Для того чтобы успокоить террориста и доказать ему «серьезность» своих намерений, была похищена Орланди и в обмен на ее освобождение было выдвинуто требование освободить Агджу.

Новое предупреждение в адрес своих хозяев Агджа сделал летом 1983 г., направив письмо из тюрьмы (по неизвестным тайным каналам письмо было опущено 5 августа в почтовый ящик в римском квартале Номентано) в адрес военного атташе посольства США в Риме полковника Роберта Коста. 18 января 1985 г. полный текст этого послания (три машинописные страницы перевода с турецкого на итальянский) был опубликован сначала в итальянской газете «Репубблика», а затем широко комментировался в мировой печати. Американское посольство вынуждено было подтвердить существование такого письма, а судебные графологи идентифицировали по копии письма почерк Агджи. Цитаты из обращения Агджи к американскому военному атташе очень интересны.

«Вы сказали мне: «Говори!» И я заговорил. Лично я готов предстать на процессе. Со своей стороны вы приготовьте план для прессы… Если меня и впредь будут принимать за лжеца, свободный мир солжет сам себе. Это значит, что генеральное сражение холодной войны выиграют русские. Я уже высказывал Вам мою огромную благодарность и уважение. Спасибо. В течение последних двух лет Вы сделали все необходимое, исходя из наших общих дружеских интересов». Кроме «дорогих американских друзей» в письме к месту, а иногда просто невпопад упоминались французские и американские спецслужбы, ряд фамилий предателей-отщепенцев из НРБ («Вы заставили их говорить, но не достигли цели: они не смогли никого убедить. Прошу найти новых и более способных»). Социалистическим странам приписывались конкретные акции международного терроризма. Агджа вспомнил о своих неудавшихся планах ликвидировать при поддержке «иранских коммунистов» и «советского дипломата» американских заложников в Иране с целью спровоцировать американо-иранский вооруженный конфликт, а также не преминул повторить весь набор своих дежурных измышлений о «происках Кремля» и о «болгарском участии» в организации покушения на папу. В заключение письма Агджа настойчиво просил помочь ему получить свободу, а также швейцарское или французское гражданство. Даже если согласиться с тем, что Агджа не был знаком лично с военным атташе Р. Коста, как утверждает последний, то самим фактом отсылки письма Агджа намекал на то, что он может направить подобное послание прямо в адрес тех людей, которых он знал в качестве своих «работодателей» — ведь до конца 1985 г. он не назвал судьям никого выше С. Челеби. Позднее сам Агджа заявил, что написанное было плодом его фантазии. Однако из всего этого видно, что, находясь в тюрьме, причем, как предполагается, в режиме строжайшей изоляции, Агджа продолжал поддерживать постоянную связь с некоторыми кругами и службами за тюремными стенами и пытался направлять антиболгарскую кампанию через посольство США в Риме, которое он, очевидно, считал наиболее заинтересованным в развертывании этой кампании.

«В процессе против Агджи появляется американский след» — под таким заголовком в газете «Репубблика» было помещено письмо Агджи с комментарием журналиста Франко Скотони, с мнением которого стоит ознакомиться. «Непубликовавшийся ранее документ, который судья-следователь Мартелла в своем обвинительном акте назвал «мистификацией», представляет собой неопровержимое доказательство того, что, находясь под круглосуточным наблюдением в тюрьме «Реббибия» — римская тюрьма, в которую он был переведен из тюрьмы «Марино дель трон-то» в г. Асколи-Пичено для ведения д-ром Иларио Мартеллой следствия против болгар, — турецкий убийца мог беспрепятственно посылать оттуда письма, несмотря на строгий режим изоляции. Проводится ли в тюрьме «Реббибия» расследование для установления личности тех, кто выносил письма? И если нет, то чем вызван этот недосмотр?

Сегодня уже хорошо известно: расследование не начато и не будет начато. А что касается причин, то они предельно ясны. Объективное расследование контактов Агджи с внешним миром могли раскрыть подлинных авторов мифа о «болгарской связи» и сорвать долго готовившуюся шумную судебную инсценировку, в ходе которой номинально осуждено несколько частных лиц, в том числе и трое болгар, но которая в действительности направлена против государств социалистического содружества.

Д-р Иларио Мартелла встает в позу обиженного, когда речь заходит о том, что он или марионетка, или сознательный участник скандальной международной провокации. Но если это не так, если он действительно принципиальный, беспристрастный и справедливый судья-следователь, то почему же в ходе следствия о предполагаемом «болгарском следе» он ни разу не проверил ни одного очевидного следа, подтверждающего, что лжесвидетельские показания Агджи против болгар кем-то подсказаны, что им умело манипулируют?»