Полукровка. Крест обретенный

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ЯВЛЕНИЕ КИЛЛЕРА

Двое с пистолетами являли собой весьма колоритную парочку: здоровенный, обнаженный по пояс негр, лоснящийся торс которого походил на освежеванный комок мускулов, и почти не уступающий ему в росте и мощи белокожий напарник с отвратительным ожоговым пятном на лице. Этот ожог Самсут узнала сразу. А узнав — вздрогнула, и инстинктивно отпрянула назад, спрятавшись за спиной Шарена. Впрочем, даже при немалых габаритах мэтра юриспруденции, нечего было и помышлять о том, чтобы попытаться оказать сопротивление: даже и без огнестрельного оружия, эти двое выглядели настоящими «терминаторами».

— Эй вы, клоуны! Быстро повернулись! Руки на машину, ноги шире! — скомандовал негр. — И без глупостей!

Дереник и Шарен нехотя подчинились. Негр сунул пистолет за пояс и умелыми движениями обыскал раскорячившихся адвокатов. Оружия не нашел, но зато поживился мобильными телефонами и пухлыми бумажниками, которые небрежно отбросил на капот. После чего не менее ловко выудил из кармана брюк наручники и сцепил правую лодыжку Дереника с левой ногой Шарена:

— Отдыхайте, парни! Теперь вы у нас просто — не разлей вода! — хохотнул негр и смерил взглядом фигуру Самсут, которая стояла рядом ни жива, ни мертва. Задержавшись похотливыми глазками на ее высоко вздымающейся груди, он обнажил белые зубы и плотоядно причмокнул:

— А вас, мадам, я обыщу чуть позже. И с особым пристрастием. Обещаю, что от моего досмотра вы получите немалое удовольствие. Граф, — обернулся в полоборота чернокожий, — хотя бы теперь вы позволите нам занять на пару часов одну из ваших роскошных спален?

— Можешь начинать получать удовольствие прямо сейчас! — зарычала Самсут и что есть силы двинула захватчика ногой в пах. Тот завопил от боли, но обладая отменной реакцией успел-таки садануть ее кулаком в лицо, прежде чем обеими руками схватился за причинное место и скорчился в позе эмбриона. От удара Самсут отшвырнуло к машине: она ударилась затылком о стойку и сползла на траву. Два «брата-адвоката» попытались было подхватить ее, но, забыв про координацию движения скованных конечностей, сами рухнули на землю. В свою очередь Габузов, воспользовавшись общим замешательством, нырком ушел с линии огня вправо, и развернувшись, попытался выбить оружие из рук «меченого». Но тот опередил его буквально на долю секунды — круговой удар носком левой ноги в лицо отправил Сергея в глубокий нокаут. Довершив тем самым создание эпической живой картины «Куча-мала».

— У этого русского неплохо поставлен удар, как вы находите, граф? — поинтересовался Перельман, с живейшим интересом наблюдавший за ходом мини-баталии.

— Пожалуй, я соглашусь с вами, — важно кивнул де Рец. — Вот только… Бить женщину по лицу, да к тому же гостью, — это, на мой взгляд, абсолютно неблагородно.

— Вы как всегда правы, уважаемый.

Перельман подошел к машине, брезгливо переступив через катающегося по траве негра, и остановившись напротив Самсут, учтиво протянул ей руку:

— Мадам, тысяча извинений. Дело в том, что Патрик лишь недавно освободился из тюрьмы Санте 24, в которой провел долгих четыре года. А посему немного подзабыл правила хорошего тона при обращении с прекрасным полом.

— Идите вы к черту, вместе с вашим Патриком! Равно как вместе с этим полоумным стариканом и с этим отмороженным шпионом и подонком, — прохрипела Самсут, не принимая руки Перельмана. — Я уже подписала все бумаги! Что вам еще от нас нужно?

— Позвольте, но ведь вовсе не я был инициатором данного насилия. Напротив, это вашим друзьям вздумалось поиграть в благородных рыцарей, — наигранно пожал плечами Перельман. — Интересно, и кто эти отважные люди, вступившиеся за вашу честь и ваши деньги?… Так-так, посмотрим: ну, господина Дарецана я помню еще по Афинам, а вот кто же у нас скрывается под этой то ли рясой монаха-доминиканца, то ли балахоном члена трибунала «ку-клукс-клана»?… Мне даже страшно представить! Неужели?… Неужели, сам мсье Шарен?! — Перельман картинно закатил глаза. — Бог ты мой, кто бы мог подумать! Преуспевающий парижский адвокат, вступив в сговор со своим братом и с неким наемником, организует похищение конкурента, угон его автомобиля, а также незаконное вторжение в чужое жилище и нанесение легких телесных повреждений обслуживающему персоналу… Вот уж действительно — «старость не радость, маразм — не оргазм»… Да, кстати, о наемнике… Друг мой, — обратился Перельман к «меченому». — Не сочтите за труд, проверьте карманы у этого молодого человека. Возможно, в них сыщутся какие-нибудь документы?

«Меченый» обшарил с трудом приходящего в сознание Габузова, нашел во внутреннем кармане куртки заграничный паспорт, и увидев российскую обложку, с удивлением присвистнул.

— Мсье Перельман, — позвал он через пару секунд. — Идите-ка сюда.

— Обнаружили что-то интересное? — поинтересовался адвокат, подходя.

— У меня есть четкие инструкции от Ильи по поводу этого типа. Вот уж никак не думал, его здесь встретить.

— Он что, тоже русский?

— Ага.

— И какого рода инструкции?

— Мочить.

— Что есть «мочить»? — переспросил Перельман, начиная, впрочем, догадываться. «Меченый» тут же подтвердил догадку, изобразив характерный жест, понятный во всем мире безо всяких языковых барьеров.

— Ах, как это некстати, — досадливо поморщился адвокат. — Вы же умный человек, и понимаете, что все остальные, в таком случае, становятся потенциальными свидетелями.

— Значит, и их тоже, — беспристрастно повторил «Меченый» и посмотрел на Перельмана таким взглядом, что тому сразу сделалось ясно — спорить и что-либо доказывать бесполезно.

— Тогда всех, кроме женщины. Ее мы пока оставим на попечительство господина графа.

— Хорошо, оставим. Но лишь после того, как мы с Патриком ее трахнем.

— Друг мой, но…

— Мы гонялись за этой сучкой почти месяц. По-вашему, мы не заслужили права первой ночи?

— А, делайте что хотите, — махнул рукой адвокат и, достав чуть подрагивающей рукой сигарету, нервно закурил. — Только подождите, я сначала уведу графа в дом. Он слишком сентиментален для подобных зрелищ. Да и прислугу не худо бы на время где-нибудь запереть. В Батисте я уверен, он будет молчать, но вот остальные… Или вы собираетесь вырезать весь замок?

— Десяти минут вам хватит?

— Вполне.

— Отлично. Граф, помнится вы говорили, что где-то на территории есть заброшенный колодец? — обратился «меченый» к де Рецу.

— О, да! Он находится за конюшнями. Колодец был вырыт почти четыреста лет назад. Старинное предание гласит, что на его дне хранятся кости казненных и сброшенных туда гугенотов.

— Прекрасно, именно в этом качестве он меня и интересует. Пойдемте, покажете.

— Эта стерва приготовила мне глазунью в штанах, — проскрежетал приковылявший к ним Патрик. — Боюсь, у меня теперь долго ни на кого не встанет.

— У тебя очень скоро будет шанс это проверить, — усмехнулся «меченый». — Присмотри пока за этими доходягами. Я сейчас вернусь, после чего нам предстоит небольшая грязная работенка. Но зато когда закончим — расслабимся по полной. Идемте, граф…

— Как вы? — Самсут участливо склонилась над Габузовым, который все еще не мог собраться с силами и заставить себя подняться.

— Спасибо. Если честно — хреново.

— Бедный, — она нежно погладила его по голове. — Потерпите еще немножко. Шарен сказал, что ровно через семь минут весь этот кошмар закончится.

— А что случится через семь минут? Прилетит волшебник в голубом вертолете?

— Я не знаю. Но он постоянно смотрит на часы и уверяет нас, что ситуация под контролем.

— Ну-ну… Интересно, куда это направились старик с Богомолом?

— С кем?

— Этого парня зовут Дмитрий Богомолов. Кличка «Танкист».

— Он ведь из Петербурга?

— Да. А откуда вы знаете?

— Я дважды сталкивалась с ним там, дома. И потом еще один раз на Кипре. Я такая дура, что мне даже и в голову не пришло сообразить, что это вовсе никакая не случайность.

— Вы не дура, просто люди, которые отправили Богомола следить за вами, они — совсем-совсем и очень-очень не дураки.

— Кто вы? Откуда вы столько знаете? — опешив, спросила Самсут. — Да, а ведь мы даже толком еще и не познакомились. Меня зовут Самсут.

— Я знаю, — улыбнулся Габузов. — А меня зовут Сергей. Я…

Но докончить фразу он не успел — спешным шагом к ним возвращался «меченый», отчитывая на ходу Патрика за то, что тот позволил женщине отойти от машины.

— Ты, — он ткнул пальцем в Самсут, — возвращайся на место. А ты — вставай и пошли.

— Куда вы хотите его увести?! — похоже, госпожа Головина не собиралась выполнять чужих приказаний.

— Мне что, попросить Патрика, чтобы он занялся тобой?

— Самсут Матосовна, делайте как он велит, — постанывая, поднялся с земли Габузов. — Не волнуйтесь, со мной все будет нормально.

Самсут ему конечно же не поверила, однако молча вернулась к машине, к друзьям-адвокатам, которые волею судьбы сейчас исполняли роль сиамских близнецов.

— Мне как, кроссовки снимать, или так сойдет? — хмуро поинтересовался Сергей у Танкиста.

— Зачем снимать? — не врубился тот.

— Ну, за амбар обычно босиком по росе выводят. Вы ж, я так понимаю, расстреливать меня собрались.

— Извини, брателло, — виновато развел руками Танкист. — У меня к тебе ничего личного. Просто приказ. Просто бизнес. Я не могу оставить тебя в живых — я профессионал.

— Хреновый у тебя бизнес. И профессионал ты тоже хреновый.

— В каком смысле?

— В прямом, — зло огрызнулся Сергей. — Идиот! Я срубил тебя еще тогда, в Питере. Когда ты врезался в распределительный щиток в подъезде Самсут Матосовны, помнишь? С этого момента все твои телодвижения, равно как телодвижения и переговоры твоего босса Шверберга, фиксировались. И в Швеции, и на Кипре, и в Греции. Включая эпизод вашего шантажа в отношении Саввы Кристионеса.

— Не гони! — удивленно выгнул брови Танкист. — Этого не мог знать никто!

— А ты думаешь, почему Самсут Матосовну отпустили и сняли с нее обвинение в убийстве?

— Просто адвокат хороший попался.

— Этим адвокатом был я! — торжествующе произнес Габузов, гордо вскидывая подбородок. Когда тебе остается жить всего несколько минут, пускай хотя бы одна из них станет минутой твоей подлинной славы.

— Своими откровениями ты лишь облегчил мне задачу, — медленно, растягивая слова произнес Танкист. — Я убил бы тебя безо всякого удовольствия. А теперь, напротив, сделаю это с удовольствием. Пошли, я присмотрел для вашей гоп-компании неплохое местечко. Рядом с гугенотами.

— Не пойду. Хочешь стрелять — стреляй здесь, — решительно мотнул головой и демонстративно скрестил руки на груди.

— Пошли! — угрожающе взвел курок Танкист. — Я не собираюсь триста метров волохать твой труп.

— Твои проблемы!

— Если ты не пойдешь, я прикажу Патрику и, прямо сейчас, на твоих глазах, он трахнет эту сучку. Мы все равно это сделаем, но у тебя есть шанс избежать подобного зрелища. Ну так что? Хочешь посмотреть, как твоя армянка станет подмахивать негру?

Глаза Габузова мгновенно налились кровью, сердце бешено заколотилось.

— Еще одно слово! — прорычал он. — Еще одно только слово, и я…

И в этот момент раздался вселенский грохот! Протаранив высоченные внешние железные ворота, на территорию замка влетел… полицейский броневик. Чудом не снеся на своем пути «Мондео», броневик резко притормозил у бассейна. Люки распахнулись, и из них горохом посыпались флики в бронежилетах, вооруженных гладкоствольными боевыми ружьями Valtro PM-5.

— Мать твою! Что это?!! — потрясенно спросил Танкист.

— Это он! — не менее потрясенно ответил Габузов.

— Откуда здесь ОМОН?

— Не ОМОН, а ОН! Волшебник в голубом вертолете!.. Семь минут… Ай да, Шарен! Ай да, сукин сын!..

«Мондео» вырвался на простор каменистой долины. За рулем сидел Шарен, наконец-то сбросивший ненавистные балахон и колпак. Самсут и Габузов уютно устроились сзади, и на каждом повороте его плечо невольно прижималось к ее обнаженному плечику, а ее золотистые волосы, раздуваемые ветром, щекотали его губы.

— Шарен, может, хотя бы теперь ты объяснишь нам, откуда явились эти ангелы-телохранители? Причем, в строгом соответствии с озвученным тобою расписанием? — шутливо поинтересовался Дереник. — У тебя что, заключен долгосрочный контракт с небесами?

— У меня заключен контракт не с небесами, а всего лишь с родным братом начальника полицейского управления провинции Овернь. Я с самого начала понимал, что наша операция — чистой воды авантюра, а потому в ней могут иметь место самые разные неожиданности. В том числе, весьма неприятные. Поэтому с утра я дозвонился до Николя, и, в общих чертах обрисовав ему ситуацию, попросил его о небольшой услуге. Мы договорились, что если станет совсем жарко, я отправлю ему эсэмэс-сообщение с одним только словом: «Derriиre» 25. Всё это время мобильник с заранее набранным номером лежал у меня в кармане, и когда нарисовались эти вурдалаки, мне оставалось всего лишь нажать кнопку, чтобы оно улетело к адресату. Ну, и после этого следить за часами — Николя клятвенно заверил, что его подчиненные домчатся до Анжони ровно за 15 минут. Так оно и случилось. Обожаю пунктуальных людей!

— Господи, какой же вы мудрый, мсье Шарен! — не удержавшись, всплеснула руками Самсут.

— То, что наш Шарен чертовски умен и хитер, это правда, мадам, — важно прокомментировал ее слова Дереник. — Но вот до мудреца ему еще расти и расти!

— Но ведь это именно он спас всех нас!

— Да, спас. Потому что умный человек всегда найдет выход из любого сложного положения. Другое дело, что мудрый в этом положении просто не окажется. Это ж надо было додуматься — отправить вас, одну, без сопровождения, именно в то место, которое указал эта каналья Перельман! Слава Богу, что вовремя подоспели материалы по графу.

— А все-таки, — осторожно поинтересовалась Самсут, — объясните мне, зачем он все это устроил? И подвал, и письмо на Украину?

Ответом ей стал дружный смешок с переднего сиденья.

— По глупости, мадам, по глупости, — пророкотал волчок-горбунок. — Он надеялся просто напугать вашу уважаемую матушку, а вас задержать до открытия наследства. Ведь он — наследник третьей очереди, и при наличии наследников первой, каковыми являетесь вы с вашей матушкой, ему не достается ровным счетом ничего. В противном же случае — то есть в случае пропуска вами срока открытия, все миллионы попали бы к нему, несмотря на недееспособность.

— Бедняга! — фыркнул Шарен. — Но и в этом случае ему ничего бы не досталось, поскольку за похищение человека, являющееся уголовным преступлением, он все равно потерял бы права на наследство.

— Так, значит… все старания были напрасны? — Самсут искоса посмотрела на сидевшего рядом Сергея и слегка покраснела.

— О, нет! — ответил ей слаженный мужской хор, и машина помчалась еще веселее.

— Ибо все это и являлось частью обширного плана господина Перельмана, служащего не только на благо своего старшего компаньона, кстати, весьма почтенного и добропорядочного юриста, но и некоей конторы «Золотой рассвет», специализирующейся на доверительном управлении имуществом, — пояснил Шарен. — Именно там и был написан весь сценарий — сначала отсечь вас, а потом упрятать в психушку этого ненормального и самим наложить лапу на наследство. Они вошли в доверие к нему, заставили поверить, что действуют исключительно за комиссионные, всячески демонстрировали ему отчеты о проделанной работе, заставляли подписывать груды бумаг, смысл которых он не всегда понимал. В том числе — подсунули и бумагу, по которой поверенным в его делах становится человек из их конторы. После того как его обвинили бы в преступлении и из-за недееспособности поместили бы в психушку до выздоровления, представляете, как они могли порулить его хозяйством? Эта схема была опробована ими как минимум в трех случаях и всегда действовала безотказно. Но прокол случился лишь сейчас — зря они связались с армянами. К тому же с русскими армянами.

— И что теперь? Их арестуют, как мошенников?

— Боюсь, сделать это будет трудновато — разве что граф подаст иск. Но есть еще такое понятие как репутация. Им придется отказаться от подобных афер, пока этот инцидент не забудется, а это произойдет не скоро. Но вот у тех двоих мерзавцев шансы провести за решеткой ближайшие лет пять, не меньше — весьма высоки. Особенно у русского. Благодаря Сергею в полиции уже знают, что он въехал во Францию по поддельным документам. За это у нас полагается очень серьезное наказание…

Они приближались к Бурбоннэ. Рыжие скалы выглядывали из пышной зелени, небо сияло безупречной голубизной, яркое солнце освещало крошечные деревушки, лепившиеся на скалах. В воздухе пахло дягилем и дроком.

— Как в Армении, — вдруг тихо произнес Дарецан.

— А вы там были? — в один голос ахнули Самсут и Габузов.

— Да, я специально ездил туда пять лет назад, но, к сожалению, был только в турецкой части.

— И Арарат видели?

— Да, стоял у подножья.

Он умолк ненадолго, и все уважительно ждали продолжения.

— Незабываемое ощущение. Словно бы прикоснулся к вечности — и одновременно к живому истоку. Знаете, после этой поездки я стал как-то мягче к людям, стал мудрее, что ли. Честно признаться, и в нашу авантюру ввязался отчасти из-за того, что предстояло путешествие в Овернь — эти места мне ужасно напоминают Армению. Даже созвучие какое-то странное есть в названиях. Да и люди здесь так же суровы и так же сотворены по образу и подобию земли.

— Ну, да, — вмешался Шарен, — еще не так давно овернцы решали свои споры с помощью дубинки, но при этом всегда предпочитали бить по голове, а не по ногам: головы здесь крепкие, а вот со сломанной ногой не выживешь.

— Да, чтобы выжить в этих краях, требуется большое упорство, нужен твердый, неуступчивый, честный характер. Овернцы именно такие, и поэтому очень близки мне. Помните песню Брассенса? — неожиданно спросил Дерецан и тут же запел:

Elle est а toi, cette chanson,Toi l’auvergnais, qui sans faзon 26…

— Красивая песня. Я тоже очень люблю ее, — подхватил Шарен.

— Овернцы — они словно наше европейское отражение, — вернулся к прерванной и, видимо, излюбленной теме Дереник. — Я рад, что снова побывал здесь, хотя и по не очень приятному поводу.

— Но ведь теперь все хорошо, — улыбнулась Самсут и почти бессознательно прижалась к твердому плечу рядом.

— А вот мне не довелось побывать в Армении, — снова вмешался Шарен, — но у меня есть одно любимое стихотворение неизвестного трубадура тринадцатого века об Оверни, и когда я повторяю его, мне всегда кажется, что это сказано об Армении:

«О, бедная страна моя, я обошел твои горы, твои скудные равнины, я созерцал небо в твоих ручьях, и сегодня я клянусь тебе: ты моя мать, и я тебя почитаю, ты любовь моя, и я трепещу пред тобою…»

— Ты любовь моя, и я трепещу пред тобою… — в унисон повторили Самсут и Габузов.